== Да у господина Мартьянова вообще нет ни умственного, ни нравственного развития, поскольку он навсегда остался текстописом еле выдавившим из себя эти 35 или 125 страниц за всю жизнь... Зато всё остальное офицерьё, начиная с нижних чинов, имело тогда о Лермонтове высочайшее понятие?! ==
Большинство приведенных Мартьяновым сведений подтверждается и из других источников, однако с некоторыми из них ради объективности суждения невозможно согласиться. Помимо отмеченной уже нами ошибочности утверждения о презрительном и заносчивом отношении к поэту, спорным является также мнение о крайней ограниченности умственного развития Мартынова. Мы, в частности, знаем теперь по отрывкам из его автобиографических записок и неоконченной его повести "Гуаша", что он довольно свободно владел пером. О том, что он был не глуп, по, вместе с тем, крайне неразборчив в средствах, свидетельствует избранная им линия поведения во время следствия, имевшая целью дать превратное представление о действительной обстановке его дуэли с Лермонтовым.
О лживости показаний Мартынова свидетельствует, в частности, его ответ на вопрос следователей о причине, послужившей поводом к дуэли:
"С самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, чтобы не сказать мне чего-нибудь неприятного. Остроты, колкости, насмешки на мой счет, одним словом все, чем только можно досадить человеку, не касаясь до его чести"
Это объяснение вошло во все последующие официальные документы по делу о дуэли, как то: в заключение военного суда и в "мнения" командующего войсками на Кавказской Линии и командира Отдельного Кавказского корпуса. Однако согласиться с ним невозможно.
Поэт далеко не всегда преследовал Мартынова своими насмешками. Он питал к нему и дружеские чувства. Об этом имеются многочисленные свидетельства.
Из биографических материалов о Мартынове мы знаем, что среди родственников и знакомых его отца были довольно видные представители из военного мира. По существующим в то время обычаям он мог бы при их покровительстве сделать быструю военную карьеру. Однако даже в то время обязательным условием для этого было, чтобы покровительствуемое лицо обладало необходимыми знаниями в своей военной специальности, а этого как раз у Мартынова и не оказалось. В юнкерской школе он из - за изрядной лени учился неважно и по выходе из школы сразу оказался в незавидном положении.
Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к штрафному журналу и книгам приказов лейб - гвардии кавалергардского полка, куда Мартынов был выпущен в офицеры 6 декабря 1835 года.
== И что, Мартынов там был один такой? Почему авторы подобных публикаций не хотят сосчитать всех остальных юнкеров получивших взыскания? ==
Уже в январе 1836 года и в последующие месяцы, вплоть до отправления Мартынова в 1837 году охотником на Кавказ, его фамилия встречается в указанных книгах по поводу какого - либо сравнительно незначительного служебного упущения или проступка.
== Не забывайте: "охотником на Кавказ" означает: добровольцем. Под пули... ==
Так, в штрафном журнале за 1836 год отмечены наказания Мартынову (от одного до трех нарядов дежурным вне очереди) за следующие проступки: 27 января "опоздал прибыть на манеж"; 30 января "опоздал прибыть в школу гвардейских юнкеров"; 17 февраля "не был 12 числа на офицерской езде"; 15 мая "оставил свое место и слез без позволения с лошади"; 1 июня "за незнание своего дела на бывшем сего числа учении"; 15 июня "за нераспорядительность при наряде"; 21 ноября "за несоблюдение требований формы"; 16 декабря "за то, что опоздал сего числа прибыть к смотру Љ 6 эскадрона и за незнание людей своего взвода".
В следующем, 1837 году, служебные упущения Мартынова, произведенного к этому времени в поручики, продолжались по - прежнему и прекратились в середине марта только потому, что 11 числа этого месяца он отправился, как уже сказано, охотником в Отдельный Кавказский корпус.
Первое из этих упущений, отмеченное в штрафном журнале 7 февраля 1837 года, на первый взгляд, не имеет серьезного характера и изложено в таких выражениях:
"Поручик Мартынов наряжен без очереди дежурным при дивизионе на 3 раза за то, что без дозволения г. полкового командира поменялся с корнетом гр. Апраксиным 1-м внутренним караулом".
Однако, если обратимся к приказу от того же числа за Љ 38, дающему некоторые пояснения по этому случаю, то придется сделать вывод, очень невыгодный для Мартынова как офицера - кавалериста.
"Из прежних времен,- говорится в приказе,- правилом постановлено, чтобы те гг. офицеры (когда очередь поэскадронно), кои не могут ездить на ординарцы, ходили во внутренний караул за тех, кои за них ездили на ординарцы. Почему и на сей день должен был быть наряжен г. поручик Мартынов, вместо коего поручик князь Кочубей ехал на ординарцы. В таком случае г - ну поручику Мартынову без моего соизволения поменяться с корнетом графом Апраксиным не следовало, наиболее же так поздно, что сему последнему нельзя было сделать репетиции; за что я наряжаю г. поручика Мартынова на 3 раза дежурным при дивизионе"...
Мы видим из этого приказа, что за Мартынова "на ординарцы" ездили другие офицеры - однополчане, о чем он скромно умолчал в своих воспоминаниях. Между тем, он не преминул отметить такое же положение, хотя и по другому поводу, у Лермонтова, когда поэт учился в юнкерской школе.
"...Он [Лермонтов],- вспоминает Мартынов, - был ловок в физических упражнениях, крепко сидел на лошади, но как в наше время обращали внимание на посадку, а он был сложен дурно, не мог быть красив на лошади, поэтому он никогда за хорошего ездока в школе не слыл, и на ординарцы его не посылали".
Следует сказать, что Мартынов, в противоположность Лермонтову, был высокого роста и хорошего сложения, и если он не мог ездить на ординарцы, то, очевидно, по причине, более серьезной.
Объяснение ее мы находим в позднейшем приказе по полку от 15 октября 1838 года после возвращения Мартынова с Кавказа.
"На высочайшем смотру сего числа,- говорится в этом приказе,- проскакали в галоп вместо того, чтобы ехать рысью, гг. поручики Лидерс 1-й и Мартынов. Я ограничиваюсь только сделать замечание г. поручику Лидерсу 1-му, ибо мне известно, что лошадь его всегда проходила рысью, и что вообще г. Лидерс занятием своим в верховой езде заслуживает снисхождение начальников, вместо того, как г. поручик Мартынов, которого не один раз я заметил, что от неправильного обращения с лошадью, как посадкою, так и управлением, сам причиною, что все его лошади не ходят рысью, что на всех репетициях он доказал".
Все приведенные материалы могут служить объяснением, почему Мартынов решил в 1837 году отправиться охотником на Кавказ. Оставаясь в полку и подвергаясь гораздо чаще других офицеров-однополчан дисциплинарным взысканиям, он не мог рассчитывать на быструю карьеру. Поэтому он попробовал попытать счастье на Кавказе, где многие из его знакомых офицеров быстро получили чины и ордена. Мартынов мог рассчитывать еще и потому на быстрый успех, что отец его был хорошо знаком с генералом А. П. Ермоловым и имел возможность получить от него рекомендательное письмо для сына к командовавшему тогда войсками на Кавказской Линии генералу Вельяминову - близкому другу Ермолова.
В своих воспоминаниях Мартынов старается уверить, что он совсем не стремился получить у Ермолова рекомендательное письмо и, по его словам, во время своего визита к генералу ограничился только предложением передать от него Вельяминову какое - нибудь поручение.
Таким путем Мартынову удалось получить от Ермолова к своему будущему начальнику "тяжеловесное" письмо и представиться Вельяминову не обычным протеже Алексея Петровича, а именно лицом, пользующимся его полным доверием.
Как и следовало ожидать, поездка Мартынова на Кавказ не осталась бесплодной. Он получил сразу третий по порядку военный орден Анны 3-й степени и прекрасную аттестацию, хотя его боевые подвиги, отмеченные в формулярном списке, весьма и весьма скромны.
Он участвовал "под начальством командовавшего войсками на Кавказской Линии и в Черномории ген. Вельяминова в экспедиции для продолжения береговой укрепленной линии по восточному берегу Черного моря от крепости Геленджика до устья реки Вулана с 21 апреля по 29 сентября и в бывших во время оной перестрелках".
Вся его боевая деятельность заключалась в конвоировании транспортов, фуражировках и участии в возведении новых укреплений.
== А каким был тогда процент офицеров занятых делами тылового обеспечения? Думаете, Мартынов должен был как муха везде жужжать, чтобы его послали в дело с перестрелкой, когда остальные офицеры тоже туда хотели, но "не жужжали"? И если бы Мартынов "жужжал" и продвигался -никто бы его тогда или сегодня не обозвал выскочкой? Его бы назвали героем, а всех остальных "желающими отсиживаться по тылам"? ==
В этих условиях оценку его боевых заслуг следует признать слишком высокой, особенно если вспомнить, что в 1840 году во время Галафеевской экспедиции в Чечню Лермонтов, представленный за свои боевые отличия к высоким военным наградам, был вовсе вычеркнут Николаем I из наградных списков.
Не приходится сомневаться, что письмо Ермолова сыграло в награждении Мартынова значительную роль. Однако, в конечном счете, из Кавказской экспедиции Мартынова ничего не получилось.
Блестящей карьеры он, как это нам известно, так и не сделал.
== А сколько всего офицеров прошли через Кавказ? И что, хотя бы один из ста сделал себе там "блестящую карьеру"? Раз перед нами Мартынов, так надо на него любую собаку навесить, какую придумаем? ==