Посмотрим на нашу Россию, и в особенности на то, что у нас так часто перед глазами, - на множество всякого рода злоупотреблений. Окажется, что большая часть взяток, несправедливостей по службе и тому подобного, в чём обвиняют наших чиновников и нечиновников всех классов, произошла или от расточительности их жен... Мужья не позволили бы себе и десятой доли произведённых ими беспорядков, если бы их жены хотя сколько-нибудь исполняли свой долг... (У Гоголя не было ни жены, ни приятельницы ночной...-В.В.)
...пустое, выдохшееся светское общество, которое теперь вам кажется безлюднее самого безлюдья...
Если уже один бессмысленный каприз красавицы бывал причиной переворотов всемирных и заставлял делать глупости наиумнейших людей, что же было бы тогда, если бы этот каприз был осмыслен и направлен к добру? Сколько бы добра тогда могла произвести красавица сравнительно перед другими женщинами! (На 2-4 подобных красавиц набралось 50 тыс. тех, кого удавили или в мешках утопили за избыток наглости?...-В.В.) ...вы имеете уже самим Богом водворённое вам в душу стремленье, или, как называете вы, жажду добра... (очевидно, что россиянки, у которых подобное свойство в душе отсутствует - скотины по своей сучности...-В.В. Станислав Лем: Психоанализ обнаруживает в человеке скотину, оседланную совестью, а такая езда - хуже некуда. Скотине под благочестивым ездоком неудобно, но не лучше и ездоку: ему ведь нужно не только обуздать её, но и сделать невидимой...- "Глас Господа".) ...о страшных болезнях ума, которыми заражено текущее поколение... (это в 1840е годы?!...А советские поколения? В страшных кучах душевного говна?-В.В.)
...повелевайте и именно той женскою прелестью вашей, которую, увы! уже утратила женщина нынешнего света... Отчего вы так испугались рассказов о светском разврате? Он, точно, есть, и ещё даже в большей мере, чем вы думаете... Не болтайте со светом о том, о чём он болтает; заставьте его говорить о том, о чём вы говорите... (лихой однако парубок был Коля Гоголь...-В.В.) Вносите в свет те же самые простодушные ваши рассказы, которые так говорливо у вас изливаются, когда вы бываете в кругу домашних и близких вам людей, когда так и сияет всякое простое слово вашей речи, а душе всякого, кто вас ни слушает, кажется, как будто она лепечет с ангелами о каком-то небесном младенчестве человека. Эти-то именно речи вносите и в свет. (И неважно, кто вы такая: гувернантка аптекаря или жена губернатора?...-В.В.)
Не столько зла произвели сами безбожники, сколько произвели зла лицемерные или даже, просто, неприготовленные проповедатели Бога, дерзавшие произносить Имя Его неосвященными устами.
Тридцать лет работал и хлопотал как муравей, этот человек, торопясь всю жизнь свою передать в руки всем всё, что ни находил на пользу просвещенья и образованья русского...И ни один человек не сказал ему спасибо; ни одного признательного юноши я не встретил, который бы сказал, что он обязан ему каким-нибудь новым светом или прекрасным стремленьем к добру, которое бы внушило его слово... (это о деятельности Погодина; давайте посмотрим с этой стороны на редакторов литературных журналов Руси за 1947-1997 годы -ну что доброго о них скажут хоть юноши тех поколений, хоть вполне порядочные 120-150 стариков старше 60 лет? Если эти редактора были - порядочные люди, то изобразите нам "навыворот" вконец оговнелых графоманов ставших редакторами... И какое будущее у России, юноши которой умны как скоты или предприимчивы как уголовники?-В.В.). Напротив, я должен был даже спорить и стоять за чистоту самих намерений и за искренность слов его перед такими людьми, которые, кажется, могли бы понять его (а в наше время у людей и среди людей разве больше понятливости?-В.В.).
...не нужно быть пламенным юношей, который готов сгоряча и не переводя духа прочесть в один вечер и трагедию, и комедию, и оду, и всё, что ни попало... (неужели после 1915 года в России можно было сыскать хотя бы 5 подобных юношей?! Может их количество - единственный показатель отдалённости данного десятилетия от дикости стада мартынов и мартышек?-В.В.). Прочесть как следует произведенье лирическое - вовсе не безделица... Чтение это будет вовсе не крикливое, не в жару и горячке... (ещё 170 лет назад чтецы стихов были кривлячными мартынами, оказывается...-В.В.). Чтенье наших поэтов может принести много публичного добра. У них есть много прекрасного, которое не только совсем позабыто, но даже оклеветано, очернено, представлено публике в каком-то низком смысле, о котором и не помышляли благородные сердцем поэты... (с тех времен литераторы Руси неизмеримо далеко продвинулись по части очернения и клеветы, особенно в так называемых внутренних рецензиях... О благородности душ литературных алкоголистов лучше не обсуждать... Какими стали и погаными и проклятыми!! -В.В.)
Обращаюсь к нападеньям вашим на глупость петербургской молодежи (через 170 лет московская молодежь не бочка гнили?-В.В.), которая затеяла подносить золотые кубки и венки чужеземным певцам и актрисам в то самое время, когда в России голодают целиком губернии... ....пожертвованья собственно в пользу бедных у нас делаются теперь не весьма охотно, отчасти потому, что не всякий уверен, дойдёт ли, как следует, до места назначенья его пожертвованье, попадёт ли оно именно в те руки, в которые должно попасть. Большею частию случается так, что помощь, точно какая-то жидкость, несомая в руке, вся расхлещется по дороге, прежде, чем донесётся, и нуждающемуся приходится посмотреть только на одну сухую руку, в которой нет ничего. (Спустя 170 лет дела помощи на Руси наладились?-В.В.) ...Всего лучше, однако ж, если бы всякая помощь производилась чрез руки опытных и умных священников.
...В литературе, как и во всём,- охлаждение. Как очаровываться, так и разочаровываться устали и перестали. Даже эти судорожные, больные произведения века, с примесью всяких непереварившихся идей, нанесённых политическими и прочими броженьями, стали значительно упадать; только одни задние чтецы, привыкшие держаться за хвосты журнальных вождей, еще кое-что перечитывают, не замечая в простодушии, что козлы, их предводившие, давно уже остановились в раздумье, не зная сами, куда повести заблудшие стада свои... Критика устала и заплуталась от разборов загадочных произведений новейшей литературы (во что превратилась литература спустя 170 лет?-В.В.) ...мы, со всеми нашими огромными средствами и орудиями к совершенствованию, с опытами всех веков, с гибкой, переимчивой нашей природой, с религией, которая именно дана нам на то, чтобы сделать из нас святых и небесных людей, - со всеми этими орудиями, умели дойти до какого-то неряшества и неустройства как внешнего, так и внутреннего, умели сделаться лоскутными, мелкими, от головы до самого платья нашего, и, ко всем ещё в прибавку, опротивели до того друг другу, что не уважает никто никого, даже не выключая и тех, которые толкуют об уважении ко всем...
Зачем хотите вы, чтобы наше духовенство, доселе отличавшееся величавым спокойствием, столь ему пристойным, стало в ряды европейских крикунов и начало, подобно им, печатать опрометчивые брошюры? Церковь наша действовала мудро. Чтобы защищать её, нужно самому прежде узнать её. А мы вообще знаем плохо нашу церковь...Но и эти защиты ещё не послужат к полному убеждению западных католиков. Церковь наша должна святиться в нас, а не в словах наших. Мы должны быть церковь наша и нами же должны возвестить её правду. Они говорят, что церковь наша безжизненна. - Они сказали ложь, потому что церковь наша есть жизнь; но ложь свою они вывели логически, вывели правильным выводом: мы трупы, а не церковь наша, и по нас они назвали и церковь нашу трупом. Как нам защищать нашу церковь и какой ответ мы можем дать им, если они нам зададут такие запросы: А сделала ли ваша церковь вас лучшими? Исполняет ли всяк у вас, как следует, свой долг? Что мы тогда станем отвечать им, почувствовавши вдруг в душе и в совести своей, что шли всё время мимо нашей церкви и едва знаем её даже и теперь? Владеем сокровищем, которому цены нет, и не только не заботимся о том, чтобы это почувствовать, но не знаем даже, где положили его... Эта церковь, которая, как целомудренная дева, сохранилась одна только от времен апостольских в непорочной первоначальной чистоте своей, эта церковь, которая вся с своими глубокими догматами и малейшими обрядами наружными как бы снесена прямо с неба для русского народа, которая одна в силах разрешить все узлы недоумения и вопросы наши, которая может произвести неслыханное чудо в виду всей Европы, заставив у нас всякое сословье, званье и должность войти в их законные границы и пределы и, не изменив ничего в государстве, дать силу России изумить весь мир согласной стройностью того же самого организма, которым она доселе пугала, -и эта церковь нами незнаема! И эту церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь!
Нет, храни нас Бог защищать теперь нашу церковь! Это значит уронить её. Только и есть для нас возможна одна пропаганда - жизнь наша. Жизнью нашей мы должны защищать нашу церковь, которая вся есть жизнь; благоуханием душ наших должны мы возвестить её истину. Пусть миссионер католичества западного бьёт себя в грудь, размахивает руками и красноречием рыданий и слов исторгает скоро высыхающие слёзы. Проповедник же католичества восточного должен выступить так перед народом, чтобы уже от одного его смиренного вида, потухнувших очей и тихого, потрясающего гласа, исходящего из души, в которой умерли все желания мира, всё бы подвигнулось прежде, чем он объяснил бы самое дело, и в один голос заговорило бы к нему: Не произноси слов, слышим и без них святую правду твоей церкви!