15. Моленiе о чаше
Сверкаетъ западъ озлащенный
Надъ iудейскою землей,
И на окрестность вечеръ сонный
Съ прозрачною нисходитъ мглой.
Спокойно высясь надъ полями,
Закатомъ солнца освещенъ
Стоитъ высокiй Елеонъ
Съ благоуханными садами.
Вокругъ его живыхъ картинъ
Сiяютъ чудные узоры:
Здесь увенчалъ Ерусалимъ
Своими зданiями горы.
Вдали Гевалъ и Гаризимъ,
Къ востоку воды Iордана,
Съ пейсажемъ* дремлющихъ долинъ
* так в тексте
Рисуются въ волнахъ тумана,
И съ моря Мертвого краса
Сквозь сонъ глядитъ на небеса.
А тамъ, на западе, далеко,
Лазурныхъ Средиземныхъ волнъ
Разливъ могучiй огражденъ
Песчаннымъ берегомъ широко...
Темнеетъ... всюду тишина...
Вотъ ночи вспыхнули светила-
И ярко полная луна
Садъ Гефсиманскiй озарила.
Въ траве подъ ветвями оливъ
И померанцевъ недвижимыхъ,
Сыны Божественного Слова
Спятъ три апостола всемiрныхъ,
И сонъ ихъ сладокъ и глубокъ,
Но тяжело спалъ мiръ суровый
Вековъ наследственный порокъ
Его замкнулъ въ свои оковы.
(Проклятье праотца на немъ)*
*так в тексте
Пятномъ безгласiя лежало
И съ каждымъ векомъ, новымъ зломъ
Его какъ язвы, поражало...
Но часъ свободы наступилъ-
И, чуждый общему позору,
Посланникъ Бога, въ эту пору,
Судьбу всемiрную решилъ.
За слово истины высокой
Голгофскiй крестъ предвиделъ Онъ.
И, чувствомъ скорби возмущенъ,
Отцу молился одиноко:
"Ты знаешь, Отче, скорбь Мою
И видишь какъ Твой Сынъ страдаетъ,-
О, подкрепи Меня, молю,
Моя душа изнемогаетъ!
День казни близокъ: онъ придётъ,
На жертву отданный народу
Твой Сынъ безропотно умретъ,
Умретъ за общую свободу...
Проклятьемъ черни пораженъ,
Измученный и обнаженный,
Передъ толпой поникнетъ Онъ
Своей главой окровавленной,
И те, которымъ со креста,
Пошлетъ Онъ даръ благословенья
Съ улыбкой гордаго презренья
Поднимутъ руки на Христа...
О, да минуетъ чаша эта,
Мой Отче, Сына Твоего!
Мне горько видеть злобу света
За искушенiе его!
Но не Моя да будетъ воля,
Да будетъ такъ, какъ хочешь Ты!
Тобой назначенная доля
Есть дело всякой правоты.
И если Твоему народу
Позоръ Мой благо принесетъ,-
Пускай за общую свободу
Сынъ человеческiй умретъ!"
Молитву кончивъ, скорби полный,
Къ ученикамъ Онъ подошелъ,
И, увидавъ ихъ сонъ спокойный,
Сказалъ имъ: "встаньте, часъ пришелъ.
Оставьте сонъ свой и молитесь,
Чтобъ въ искушенiе не впасть,
Тогда вы въ вере укрепитесь
И съ верой встретите напасть".
Сказалъ -и тихо удалился
Туда, где прежде плакалъ Онъ,
И той же скорбью возмущенъ,
На землю палъ Онъ и молился:
"Ты, Отче, въ мiръ Меня послалъ
Но сына мiр Твой не прiемлетъ
Ему любовь Я завещалъ,
Моимъ глаголамъ онъ не внемлетъ.
Я былъ врачомъ его больнымъ,
И за враговъ Моихъ молился, -
И надо Мной Iерусалимъ,
Какъ надъ обманщикомъ, глумился!
Народу мiръ Я завещалъ, -
Народъ судомъ мне угрожаетъ,
Я въ мiре мертвыхъ воскрешалъ,
И мiръ мне крестъ приготовляетъ!...
О, если можно, отъ Меня
Да мимо идетъ чаша эта!
Ты Богъ любви, начало Света
И все возможно для Тебя!
Но если кровь нужна святая,
Что бъ землю съ небомъ примирить, -
Твой вечный судъ благословляя,
На крестъ готовъ Я восходить!"
И взоръ, въ тоске невыразимой,
Съ небесъ на землю Онъ низвелъ
И снова, скорбiю томимый,
Къ ученикамъ Он подошелъ.
Но ихъ смежившiеся очи
Невольный сонъ отягощалъ;
Великой тайны этой ночи
Ихъ бедный умъ не постигалъ.
И сталъ Он, молча, полный муки,
Чело высокое склонилъ
И на груди святыя руки
Въ изнеможенiи сложилъ.
Что думалъ Он, въ минуты эти,
Какъ человекъ и Божиiй Сынъ,
Подъявшiй грехъ тысячелетнiй -
То зналъ Отецъ Его одинъ.
Но ни одна душа людская
Не испытала никогда
Той боли тягостной, какая
Въ Его груди была тогда.
И люди верно бъ не поняли,
Весь грешный мiр нашъ не постигъ
Техъ слезъ, которыя сiяли
Въ очахъ Спасителя въ тотъ мигъ.
И, вотъ, опять Онъ удалился
Подъ сень смоковницъ и оливъ,
И тамъ колени преклонивъ,
Опять онъ плакалъ и молился:
"О, Боже Мой! Мне тяжело!
Мой умъ колеблется, темнеетъ
Все человеческое зло
На мнъ единомъ тяготеетъ,
Позоръ людской -позоръ вековъ;
Все на Себя Я принимаю,
Но Самъ подъ тяжестью греховъ
Какъ человекъ, изнемогаю...
О, не оставь Меня въ борьбе
Съ моею плотiю земною,
Тогда да будетъ надо Мною
Святая сила подкрепленья,
Да совершу съ любовью Я
Великiй подвигъ примиренья."
И руки къ небу онъ подъялъ,
И весь въ молитву превратился,
Огонь лице Его сжигалъ,
Кровавый потъ по Немъ струился.
И, вдругъ, съ безоблачныхъ небесъ,
Лучами света окруженный,
Явился въ садъ уединенный
Глашатай Божiих чудесъ.
Былъ чуденъ взоръ его прекрасный,
И безмятежно и светло
Одушевленное чело,
И ликъ сiялъ, какъ полдень ясный.
И близъ Спасителя Онъ сталъ
И речью свыше вдохновенной
Освободителя вселенной
На славный подвигъ укреплялъ;
А самъ, подобный легкой тени,
Но полный благодвижныхъ силъ,
Свои воздушные колени
Съ молитвой пламенной склонилъ.
Вокругъ молчало все глубоко;
Была на небе тишина, -
Лишь въ царстве мрака одиноко
Страдалъ безплодно сатана.
Он зналъ, что въ мiре колебался
Его владычества кумиръ,
И что безлавно* падшiй мiръ
* так в тексте
Къ свободе новой приближался.
Виновникъ зла, онъ понималъ,
Кто былъ Мессiя воплощенный,
О чемъ Отца Он умолялъ,
И, страшной мукой подавленный,
Духъ гордый молча изнывалъ,
Безсильной злобой сокрушенный...
Спокойно въ выси голубой
Светилъ блистали милiарды.
Былъ чистый воздухъ. Надъ землей,
Поднявшись тихо, небожитель
Летелъ къ надзвезднымъ высотамъ,-
Межъ темъ, всемiрный Искупитель
Опять пришелъ къ ученикамъ.
И въ это чудное мгновенье
Какъ былъ Онъ истинно великъ
Какимъ огнемъ одушевленья
Горелъ Его прекрасный ликъ!
Какъ ярко отражали очи
Всю волю твердую Его,
Какъ радостно светила ночи
Съ высотъ глядели на Него!
Ученики, какъ прежде, спали
И вновь Спаситель имъ сказалъ:
"Вставайте, близокъ день печали,
И часъ предательства насталъ"...
И звукъ мечей остроконечныхъ
Садъ Гефсиманскiй пробудилъ,
И отблескъ факеловъ зловещихъ
Лицо Iуды осветилъ...
И. Никитинъ