Белый снег вокруг. Я высовываюсь, и в глаза слепит солнце. Опасно. Надо привыкать. Привык. Снег не высокий, но, чтобы пробежать к дереву, придется изваляться в снегу. Зато на дереве быстро обсохну. Посмотрю вокруг. Увижу дорогу. Однажды меня привезли сюда по ней. И оставили.
Я тогда сильно растерялся, начал было мяукать, но раздался злющий лай сразу трех дачных собак и я понял, что надо срочно искать убежище. Им стал ближайший брошенный дом.
Ну и натерпелся я, когда провел первую ночь в полной темноте. Под утро на меня напала крыса. Видимо от меня пахло запахом богатого дома.
Пришлось вспомнить бойцовские навыки. Я же тайский кот. В крови яростные бои. Крысу я одолел. Лишь после этого заснул. И снилась мне моя квартира, где я был полным ее властелином.
Взяли меня совсем маленьким, недели не прошло, как я родился. Хозяйка моей матери понесла нас пятерых на рынок. Трех сестер и брата разобрали быстро. А со мной хозяйка, было, собралась возвращаться. Я уже радовался, что прикорну у сосцов матери. Под ее ласковое мурлыканье. Уж молока ее будет вдоволь мне одному! Но подошла семья. Маленькая девочка показала на меня пальцем:
- Хочу его.
Ее мама была хитрой:
- Да он не породистый. Ушко вот помято...
Моя хозяйка тотчас же сказала:
- Берите так, ничего за котенка не надо.
Но за меня все-таки отдали пять рублей.
В новом доме меня долго никак не называли. Так, Котенок. Думали, какое оригинальное дать имя.
Однажды девочка, ее звали Кариной, размышляла:
- Вот если бы ты был серым, я бы тебя так и назвала, Серый. Но ты непонятный.
Мама услышала и принесла альбом с картинками кошек. Там был я взрослый. Темный нос, почти черный, белые пятна под ушами, серая с отливом коричневого шерсть на спине и желтовато-белая на брюшке.
- Аристократ, - сказала мама Карины. - А если так, значит он Сэр.
- Ой, как здорово! - захлопала в ладошки Карина.
Первые дни все шло хорошо. Я быстро приучился к кормушке, под горшок мне поставили какую-то детскую пластмассовую тарелку и набросали туда клочки от бумаги. Комфорт. Я очень осторожно обходил квартиру, примечая укромные уголки, принюхиваясь к мышам. Мышей не было, тараканов тоже. Но стоял противный запах. Наверное, от какого-то средства, от которого все живое убежало. Особенно на кухне.
Я бежал в зал, на ковер. Пушистый, с высоким ворсом, пахнущий каким-то клеем или чем-то таким.
Удивляетесь, откуда я так много знаю про вещи?
Многому научился, слушая хозяев. Прожил я у них семь лет. Иногда смотрел телевизор. Интересно общаться с гостями. Да соседские кошки рассказывали о жизни. А уж собаки, со своим бесконечным лаем, казались деревенскими кумушками, оказавшимися без мужей. Они такого наговорили и про двор, и про цепи, и про свои похождения за приблудными сучками.
Ну а когда неожиданно мне поменяли горшок, что купили в ветеринарном магазине, многое изменилось. Мне было тогда месяцев четыре. Я быстро вырос, и прежний горшок стал мал. Но я так к нему привык, что твердо решил, буду гадить везде и всегда! Пока не вернут прежнюю посуду.
Но сразу мстить не стал. Короче превратил жизнь хозяев в каторгу. Они убрали все ковры, стали закрывать все двери. Но я был последовательным борцом за свои права. Если бы не Каринка, меня бы давно выбросили. Но слово девочки было законом в доме. Я спал с ней и в ее комнате никогда ничего плохого не делал. Даже когда меня забывали в ней. Терпел.
Прошли годы. Карина выросла и поехала учиться. Я очень тосковал. И когда она приехала на зимние каникулы, радости не было конца. Но за эти полгода моя молодая хозяйка отвыкла от дома. Она тяготилась всем. А меня однажды скинула с коленей и бросилась звонить какому-то Жене. И уехала раньше времени.
И все равно меня держали еще полгода. До летних каникул. Но Карина не приехала. Ее мама отправилась в большой город, где училась дочь и выяснила, что Карина спуталась с пятикурсником. Так потом рассказывала мама. И он увез ее куда-то на Алтай.
Когда мама вернулась и рассказывала об этом мужу, плакала и спрашивала: "Неужели ей было так плохо с нами?"
- Разбаловали мы ее, - сказал папа. - Всему потакали. Даже этого кота терпели!
Я в этот вечер маялся с животом и не успел... Утром весь ковер в зале приобрел очень устойчивый запах, который я тоже не приветствую. Вот меня и выбросили на даче. Да хорошо б на своей, так нет, в пяти километрах от хозяйской!
Я быстро добрался до дерева. Оно не толстое, но за кору когти хорошо цепляются. Быстро оказался на широком сучке. Снег оттолкнул задней лапой. Солнце быстро пригрело. Я хорошо уселся и заснул. Но квартира мне больше не снилась. А снились какие-то лачуги из камыша. Наверное, родина моих предков. Была влажная жара. Комары или что-то летучее просто бросалось в пасть. Не жизнь, а рай! И разговоры на хорошем человеческом языке, такие скользкие гласные, закатывающиеся под язык человеку. Одно удовольствие слышать, как много людей так говорят! Эх...
Вдруг послышался собачий лай и ко мне на дерево кто-то прыгнул. Я приоткрыл глаз. Это Камила с обитаемой дачи. Ее тоже наказали и оставили здесь. Она шипела в ответ на лай Громилы. Огромной дворняжки, какой-то помеси бульдога с носорогом.
Ну, расшумелись. Надолго! От безделья эта перебранка затянется до обеда. Надо что-то делать. Я пошел по толстой ветке, сбрасывая снег. Скользко. Могу упасть прямо в рот Громиле. Но я дошел до плотной точки, изогнулся и прыгнул на крышу своей дачи. Там есть небольшой лаз, и я дома.
И этот дом я не сменю больше ни на какой! Пусть даже купят золотой горшок!