Вербена : другие произведения.

Невеста Ветра - 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.31*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Судя по некоторым отзывам и письмам, многие почему-то решили, что это весь второй роман. Народ! Это НЕ ВЕСЬ РОМАН, а только ОТРЫВОК! Да, он очень большой. Но сюжетно сие лишь ЧАСТЬ продолжения "НВ", поэтому не считайте, что текст выложен целиком.

  То, чего желаешь
  
  
  - Исполни одно поручение, - сказала Ризель. - И тогда я, так и быть, забуду о необычных обстоятельствах нашего знакомства.
  Они сидели на старой скамье, неподалеку от того места, где Хаген упустил свой единственный шанс исполнить задуманное. Пересмешник постелил на замшелые доски свою куртку и теперь дрожал от холода; принцесса делала вид, что ничего не замечает. Самообладанию девушки можно было лишь позавидовать: Ризель вела себя так, словно на её жизнь покушались каждый день и спастись всякий раз удавалось без посторонней помощи. И, самое удивительное, принцесса не спросила, зачем он пытался её убить... быть может, это её попросту не интересовало?
  - Что скажешь?
  Хаген криво улыбнулся, сообразив: детали поручения ему сообщат потом, лишь после того, как прозвучит короткое слово 'да'. Кто-то другой наверняка отверг бы подобную сделку с негодованием, но несостоявшийся убийца чувствовал: перечить той, кого наметил себе в жертвы, он не сумеет.
  Почему? Он хотел бы знать...
  - Слушаю и повинуюсь, Ваше Высочество.
  Красивое лицо Ризель осталось бесстрастным, словно маска; принцесса как будто знала наперед, что он не станет сопротивляться. Пересмешник неожиданно вспомнил, какие противоречивые чувства испытал много лет назад, впервые услышав о цвете волос наследницы престола: оказывается, не он один получил от судьбы такой 'подарочек'... но уж её-то точно никто из-за этого не бил, не называл тем словом, хуже которого просто ничего не может быть. 'Я прав, Ваше Высочество? Жаль, мне никогда не хватит смелости об этом спросить вслух...' А ведь именно белые волосы и брови делали её прекрасной: на этаком фоне даже бледная кожа казалась темной, голубые глаза - огромными и светящимися. Красота Ризель была странной - она словно не принадлежала ни к земным детям, ни к небесным.
  Принцесса смотрела на Хагена, почти не мигая, и он чувствовал себя стрелой, замершей в полете: тщательно продуманный план рухнул, ферзь превратился в пешку... что с того? Ему хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
  - Ты отыщешь для меня одного человека и передашь ему несколько слов, - сказала Ризель ровным голосом. Наверное, она так приказывала слугам - спокойно, равнодушно, без мысли, что кто-то может ослушаться или хотя бы подумать о непослушании.
  - И всё? - Хаген не сумел скрыть удивления и даже ощутил себя уязвленным. - Слишком просто, Ваше Высочество. Я уж было решил, вы собираетесь отправить меня с посольской миссией к морской матери.
  - Не радуйся раньше времени. - На тонких губах впервые мелькнуло подобие улыбки. - Этого человека будет очень нелегко разыскать. Возможно, он не захочет тебя слушать или, выслушав, не поверит ни единому слову. Приуныл, да? Не исключено, он тебя попросту убъет.
  - Хм. Вы меня заинтриговали, принцесса. Что ж, я отыщу этого человека, будь он хоть сам неуловимый капитан Крейн!
  Великий Шторм подсказал ему это имя, не иначе...
  
  Кто бы из людей или магусов ни сказал, что, увидев один город Окраины, считай, видел их все - он ошибся. Да, Кеттека, Ямаока, Марейн и даже Лейстес походили друг на друга пестротой лиц, одежд, товаров и разноголосым хаосом рыночных площадей, где южанин и северянин понимали друг друга с полуслова; но всё-таки была в этом странном ожерелье островов, разделявшем владения магусов и принадлежавшие меррам южные моря, редкостная по своей красоте жемчужина - Каама, город-на-воде.
  Капитаны, хоть раз побывавшие в здешних местах, уже не могли забыть их необыкновенную красоту. Хрустальная толща воды оставалась удивительно прозрачной даже при сильном ветре, а потому корабли шли ровно, спокойно, не опасаясь зацепить дно или риф - да их и не было здесь совсем! Каменные 'ворота', охранявшие вход в бухту, словно вытесал когда-то в глубокой древности великан - кто знает, может быть, основатели постарались? - и она превратилась в настоящую крепость. Одна беда - земли для города маловато, сплошные отвесные скалы да бесплодный берег...
  Полторы сотни лет прошло с тех пор, как оставшийся безымянным рыбак построил первый дом на воде. Ему пришлось немало потрудиться, чтобы раздобыть подходящее дерево, зато в камне недостатка не было - и новые дома возводились уже на прочном фундаменте из массивных гранитных глыб. Каама росла медленно, но в этом и крылся один из её секретов: когда Великий шторм спохватился, городок встретил его во всеоружии и первую битву выстоял без потерь. Потом потянулся народ, и за каких-то десять лет Каама превратилась в самый большой порт Окраины... хотя важнее было другое. Посреди рукотворных островов и каналов, ходить по которым могли только узкие и длинные лодочки, посреди прозрачных вод и головокружительно высоких скал родилось нечто неназываемое, заставлявшее говорить об этом городе с благоговейным придыханием: о-о, Каама!
  Шли годы. Войны начинались и затихали; Великий шторм то и дело пробовал на прочность город-на-воде; старые дома ветшали и рушились, на их месте строились новые. Чем дальше уходил фрегат от Хрустальной бухты, тем причудливей становились слухи о Кааме - дескать, её кварталы-островки по ночам дрейфуют, цепляясь друг за друга мостами, словно абордажными крючьями. Утром глянешь в окно - а там не та улица, что была накануне вечером. Ещё говорили так: несть числа островам в Океане, несть числа мостам в Кааме - и это был единственный слух, который местные жители распространяли сами о себе с превеликим удовольствием.
  Мосты, конечно, можно было легко подсчитать... но зачем?
  Шли годы, и Каама постарела: волны размыли некогда крепкий фундамент, сырость на мягких лапах прокралась в дома и поселилась там надолго; просели деревянные причалы и любой, даже слабый шторм справился бы с ними играючи. Так бывает - города, как и люди, не могут защититься от беспощадного времени. Но однажды в гавань вошел фрегат, чьи паруса в предрассветном сумраке еле заметно светились, и на пристань сошел высокий светловолосый человек. Огляделся, улыбнулся лукаво и коротко бросил: 'Мне здесь нравится'. 'Лайра обосновался в Кааме? - усмехнулся Капитан-Император, когда ему об этом доложили. - Что ж, трухлявому королевству - трухлявую столицу!'
  А неназываемый дух, уже почти забытый всеми, неотступно следовал за светловолосым человеком, следил за каждым его движением, ловил каждое слово с трепетом: неужели? Разве бывает так, что старые времена возвращаются, вслед за старостью приходит молодость, осмелевший было шторм получает по зубам и трусливо отступает за горизонт?!
  Бывает...
  
  ...Луна вынырнула из-за туч как раз в тот момент, когда Хаген очутился прямо перед входом в таверну 'Весёлая медуза', и осветила вывеску - облупленную, с трещиной. Вывеске под стать оказался и сам покосившийся двухэтажный домик: пальцем ткни - обрушится прямо в канал. Отчего-то пересмешник подумал, что в таких местах обычно собираются те, кто не задерживается на одном и том же фрегате надолго.
  Сам он вовсе не собирался приходить именно сюда. Ещё засветло, когда 'Невеста ветра' пришвартовалась и боцман разрешил матросам, сменившимся с вахты, сойти на берег, пересмешник тотчас же этим разрешением воспользовался - почти что бежал с корабля. Ему казалось, что на берегу можно будет хоть немного отдохнуть от голоса фрегата, беспрестанно звучавшего в сознании с тех самых пор, как два месяца назад они с капитаном Кристобалем Крейном пожали друг другу руки. Нет-нет, Крейн сдержал слово и главная тайна Хагена так и осталась тайной, но капитан не предупредил нового матроса о том, что 'Невеста' будет хозяйничать в его голове с бесцеремонностью портовой шлюхи. Это оказалось, пожалуй, хуже всего: путаясь в обрывках чужих мыслей и снов, Хаген то и дело терял себя, растворялся в нечеловеческом разуме фрегата, словно засыпая с открытыми глазами - и частенько к реальности его возвращала лишь оплеуха громилы-боцмана.
  Вот поэтому пересмешник и поторопился сойти на берег, но его ждало разочарование. 'Невеста' никуда не делась, она по-прежнему была рядом, и даже более того: теперь Хаген чувствовал, в какой стороне находится фрегат, словно в его голове вдруг заработал компас. 'Должно быть, именно так птицы и морские твари ощущают стороны света', - решил пересмешник и тяжело вздохнул. Играть роль матроса оказалось куда проще, чем быть им на самом деле. Хаген всей душой желал бы возвращения того беззаботного времени, когда фрегат не сидел днем и ночью в его сознании, если бы не одна деталь: он лишь сейчас понял, до чего глупым выглядело это представление в глазах капитана Крейна, всевидящего и вездесущего.
  Делать было нечего, и пересмешник побрел куда глаза глядят, а в двух кварталах от 'Веселой медузы', решив свернуть направо, отчего-то пошел налево - как будто кто-то исподволь его подтолкнул.
  Теперь же неведомый 'кто-то' хотел, чтобы он вошел в таверну.
  'Что я здесь делаю? Ну и названьице у этого заведения...'
  Из-за неплотно прикрытой двери доносились неразборчивые голоса, смех, нестройный перебор гитарных струн - судя по звуку, инструмент был в неважном состоянии. Женский голос громко и отчетливо сказал: 'Отстань!' - и сразу же раздался грохот, как будто кто-то, резко поднявшись, опрокинул скамью. Всё это были совершенно обычные звуки портовой таверны, но Хаген вдруг ощутил, как напряжение последних дней отпускает, а присутствие фрегата слабеет.
  Многоголосое бормотание 'Невесты ветра' затихало и раньше - по ночам и во время стычек с морскими тварями. Совсем недавно, когда зеленопарусный корабль входил в бухту Каамы, голоса и вовсе умолкли. Правда, Хаген понял это не сразу: он, как и остальные матросы, во все глаза смотрел на удивительный город, который Лайра Отчаянный поднял из руин и сделал столицей своего королевства. Зрелище и впрямь оказалось впечатляющим: Каама, дрожащий мираж на грани воды и воздуха, покорила их сердца быстро и безжалостно. Теперь оставалось лишь дождаться рассвета, чтобы полюбоваться на неё во всей красе.
  А пока пересмешник решил, что не мешало бы поужинать.
  В довольно большом зале 'Весёлой медузы' было шумно, дымно и грязно; его чувствительный, как и у всех магусов, нос тотчас же различил в пестром букете запахов весьма подозрительные ноты - удивительно, как посетители этого местечка ещё не вымерли? - и если мгновением раньше мысль перекусить задешево ещё казалась стоящей, теперь она была отброшена без сожалений. Уж лучше затянуть пояс потуже, чем отведать тухлятины.
  Хаген огляделся и безотчетно поправил зеленый платок, под которым прятал отросшие бело-рыжие волосы. Как он и предполагал, компания в общем зале 'Веселой медузы' собралась что надо! Пересмешник провел на борту фрегата достаточно времени, чтобы понять, с кем имеет дело: здесь были воры, трусы, лентяи и, наконец, просто неудачники - вроде пьяницы Грейди, проспавшего отплытие 'Невесты ветра' из Ямаоки... его, Хагена, помощь в этом деле значения не имела. Ах, да - ещё следовало помнить о тех, кто возомнил себя хитрее капитана и попытался приручить корабль. Впрочем, пересмешник был уверен, что подобных умников отправляют не на берег, а прямиком к морской матери. Но что бы ни привело этих моряков нынче вечером в таверну, очевидным было лишь одно: здесь они пробудут ещё долго. Такую горькую долю только и осталось, что заливать чем-нибудь покрепче, а потому вокруг не было ни одной трезвой физиономии. Отчего-то представилась Эсме-целительница посреди подобной разношерстной компании - и магус вздрогнул. Матросы 'Невесты ветра' по сравнению с посетителями этого местечка выглядели сущими белошвейками.
  - Тебе чего? - тусклым голосом спросила девица с увядшей розой в корсаже. - Ты не похож на здешних завсегдатаев, красавчик.
  - Да я, собственно... - начал Хаген и растерянно умолк. Ощущение, что он пришел именно туда, куда надо, не исчезало - мало того, усилилось. Но он понятия не имел, что делать дальше. - А что там такое? - спросил пересмешник торопливо, заметив группу моряков, собравшуюся в углу зала.
  - Какого-то балбеса сейчас облапошат! - пренебрежительно отозвалась его собеседница. Дверь отворилась вновь, и девушка шагнула к вошедшему, посчитав его более подходящим клиентом, а Хаген принялся осторожно пробираться мимо беспорядочно расставленных столов и лавок. Осторожность, впрочем, была излишней - никто не обращал на него внимания.
  - ...а я говорю - не сможешь! - раздался знакомый голос ещё до того, как пересмешник успел протолкаться ближе к столу. - С твоими-то п-паль... пальцами... Тут сноровка нужна, во как!
  Умберто сидел, подперев левой рукой подбородок; в пальцах правой руки он вертел кусок веревки длиной в полтора локтя - точнее, пальцы беспрестанно вертели её, складывая в замысловатые петли, как будто рука действовала сама по себе. Помощник капитана Крейна был пьян: его невнятный голос, блуждающий взгляд и странный румянец на щеках яснее ясного подсказали Хагену, что без посторонней помощи Умберто не только не доберется до корабля, но и из-за стола не встанет.
  - Чем тебе не нравятся мои пальцы? - зловеще ухмыляясь, спросил широкоплечий моряк, чей нос в свое время близко познакомился с дубиной, а руки, покрытые старыми шрамами, словно побывали в тисках палача. - Ты что сейчас сказал, э?
  - Что мы идем домой! - встрял Хаген, положив руку на плечо Умберто. Помощник капитана одарил его взглядом, в котором пугающе долго не проскальзывала искра узнавания. Голова Умберто чуть заметно покачивалась, как у готовой к броску змеи. 'А, ты... сволочь двуличная...' - пробормотал он разочарованно и вновь повернулся к верзиле со сломанным носом.
  Хаген понял: приближаются большие неприятности.
  - Ты кто такой? - поинтересовался верзила, недоуменно хмуря брови. Подобное выражение лица пересмешнику уже доводилось видеть раньше: так придворный щеголь разглядывает блоху, невесть как очутившуюся на белом манжете рубашки. - Откудова будешь? Мамка не учила, что нельзя перебивать, когда взрослые дяди разговаривают?
  Сборище разразилось хохотом, а пересмешник стиснул зубы. Здравый смысл безжалостно подсказывал: если начнется драка, он не выстоит против такого громилы ни в кулачном бою, ни на ножах, а ведь тот ещё и с товарищами... Хагену объяснили: любому матросу 'Невесты ветра' придут на помощь в случае опасности, но до причала путь неблизкий, да и мысль о том, что за его глупую смерть жестоко отомстят, утешения не приносила.
  Пересмешник - слабый клан, не чета Фениксу.
  Слабый, но вовсе не беззащитный...
  - Мой друг... - Пальцы Хагена стиснули плечо Умберто; тот вяло запротестовал, но магус не обратил внимания. - Он, сами видите, здорово перебрал... поэтому несет всякую чушь, у него ж язык как помело...
  - Это точно! - послышался чей-то возглас, и моряки снова засмеялись, на сей раз добродушнее. Хаген слегка приободрился.
  - Мы пойдем, а? - сказал он и тут же понял, что поторопился.
  Здоровяк покачал головой. В его взгляде не было и следа хмеля, но было нечто иное: еле заметный огонек сродни тому, который появлялся в глазах Феникса незадолго до превращения. Хаген пристально всмотрелся в лицо незнакомца и с ужасом понял: опустившийся и изувеченный моряк, чья старость не за горами, видит перед собой двух неоперившихся юнцов. Этим юнцам здорово повезло - у них есть команда, капитан, молодость, здоровье, да ещё и смазливые физиономии, весьма притягательные для женщин всех возрастов. И больше всего на свете моряку хочется показать им, какой жестокой бывает судьба...
  А на зеленые платки он плевал с высокого маяка, как и на капитана Крейна.
  - Ты мне зубы не заговаривай, - проговорил здоровяк тихо и зловеще. - Или не знаешь, что такое состязание узлов?
  Хаген знал - даже как-то раз выиграл несколько монет, сделав удачную ставку, - но всегда удивлялся, отчего моряки с таким трепетом говорят об узлах. Должно быть, на его лице не отразилось достаточного уважения, потому что моряк помрачнел и зарычал на всю таверну:
  - А ну не лезь не в своё дело!!!
  - Он же пьяный, - возразил пересмешник, лихорадочно перебирая пути отступления, ни один из которых не подходил. Ответом на его беспомощную отговорку был лишь издевательский смех. - Он и двух слов связать не сможет, что уж о веревке говорить!
  - Трезвый или пьяный, - вдруг заявил Умберто, старательно проговаривая каждое слово, - с веревкой я всегда друж-жу...
  - Ну, а я о чем?! - здровяк ликующе стукнул кулаком по столу. - Всегда знал, что для пирата лучшая подружка - верё... молчу, дружище! Что, уже и пошутить нельзя?
  'Может, оставить всё, как есть? - подкралась предательская мыслишка. - Вон какие коряги... разве такими лапищами он сумеет управиться с веревкой? А Умберто ведь и в самом деле мастер. Пьяный - и что с того?..'
  Хаген нахмурился.
  Он лишь сейчас понял, отчего боится незнакомца, и причиной тому была вовсе не возможная драка. Среди шрамов на руках здоровяка самыми свежими были следы ожогов, а от его одежды исходил еле ощутимый горьковатый запах, который было трудно перепутать с чем-то другим: звездный огонь. 'О-о, Заступница! - Хаген чуть было не воззвал к Эльге вслух. - Паленый, хоть и выглядит как моряк. Да кто же он такой?' Собравшиеся вокруг не чувствовали запаха - для этого нужно было обладать обонянием магуса - и не замечали огненных отметин. 'Вам же хуже, - подумал пересмешник с легким злорадством. - Ни один фрегат не пустит на борт паленого или того, кто к нему прикоснулся!' 'Невеста ветра' тоже боялась звездного огня, и это из-за неё он чуть было не потерял самообладание.
  - Приуныли, ребятки? - Видя, что Хаген молчит, 'моряк' с довольным видом откинулся на спинку скамьи. - Давай, плетельщик, показывай своё мастерство!
  Умберто сидел, уронив голову на руки и пряча лицо в ладонях.
  - Я н-не... не буду с тобой состязаться, - проговорил он слегка изменившимся голосом, но всё так же глухо и невнятно; потом вздрогнул и повторил сказанное громче, прибавив: - И вообще, я тебя не вызывал... не успел вызвать. Вот...
  Хаген стоял совсем рядом с помощником капитана и чувствовал, как сильно тот дрожит. Пересмешник вдруг ощутил себя актером, которому роль показали лишь перед самым выходом на сцену, а на представление заявился сам Капитан-Император.
  Здоровяк от неожиданности застыл с открытым ртом, но тут же пришел в себя и разразился градом изощренных ругательств - досталось и кракену, и морской матери, и всему морскому племени за компанию.
  - ...и вообще, где твоё слово? - Он привстал, опираясь на кулаки, угрожающе навис над Умберто. Помощник капитана даже не пошевелился. - Зачем трещал о состязании, как баба, если не собирался его затевать?
  - Будь ты на моем месте, - сказал Умберто, - то понял бы. Всё как раз из-за бабы...
  На мгновение что-то изменилось в лице странного незнакомца.
  'Неужели?!' - Хаген возликовал и торопливо отвернулся, чтобы никто не заметил его внезапной радости. Случайное слово, похоже, попало точно в цель. Быть может, удастся сочинить такую историю, чтобы о состязании узлов все забыли?
  - Расскажи! - раздался чей-то возглас; собравшиеся закивали. Пересмешник взмолился Заступнице - ну хоть чуточку удачи! - и она его услышала. Здоровяк, вновь откинувшись на спинку скамьи, пробормотал с деланным безразличием:
  - Валяй. Так и быть, послушаю... перед тем, как морды вам обоим начистить.
  Умберто тяжело вздохнул и начал рассказывать о женщине, которая появилась на борту его фрегата и, в нарушение обычая, осталась надолго. О-о, услышь эту историю любой столичный рифмоплет, он за ночь превратил бы её в поэму; потом, быть может, какой-нибудь театр Аламеды поставил бы пьесу под названием 'Роковая встреча' или что-то в этом роде. Хаген не сомневался, что представление собирало бы полные залы. Рассказчик вдохновенно повествовал об их приключениях - о путешествии к далеким островам, где красавицу ждало наследство предков, о сражениях с морскими тварями и о том, как девушку полюбил сначала он сам, а потом ей отдал своё сердце капитан. Моряки слушали и мрачнели - у каждого из них в прошлом была возможность убедиться на собственной шкуре: от капитана ничего не скроешь. Они знали, навигатора с первым помощником обычно связывает тесная дружба, поэтому не было ничего удивительного в том, что двое влюбились в одну женщину - схожие вкусы, одинаковые мысли, ведь помощника совсем не зря называли 'капитанской тенью'! Кое-кто и злорадствовал немного: по всему видать, скоро попадет красавчик в 'Весёлую медузу' снова - уже насовсем...
  Голос Умберто постепенно стал четче и выразительней, но этого никто не заметил.
  - И что мне делать теперь? - спросил он под конец, вовсе не ожидая ответа. Хаген, у которого спина затекла от неудобной позы и в горле словно поселился морской ёж, думал лишь об одном: 'Поскорей бы всё закончилось!' - Уйти? Фрегат не отпустит. С капитаном по душам поговорить тоже не получится, он вообще ни с кем разговаривать не хочет. Я запутался...
  - А она? - спросил здоровяк, глядя на Умберто со странным выражением. - Ну, баба твоя... не признается, кто ей больше по сердцу?
  Помощник капитана впервые за весь рассказ поднял голову, взглянул на своего несостоявшегося противника.
  - Нет, - сказал он тихо и хрипло. - Она молчит.
  - Ладно... - пробормотал верзила и встал из-за стола. Хаген смотрел в его удаляющуюся спину, не веря в свою удачу: неужели пронесло?! К ним подходили, хлопали Умберто по плечу, неуклюже и нескладно выражая сочувствие. Помощник капитана сидел молчаливый и безучастный. Когда Хаген вознамерился его поднять, совершить нелегкое дело удалось лишь с третьей попытки: моряк едва держался на ногах.
  'Мда, путь до причала будет долгим...'
  - Ты молодец, что не стал с ним связываться! - шепнула у самых дверей одна из служанок. - Это же был сам Гарон-Чокнутый! Говорят, он...
  И тут девушку позвал хозяин. Хаген досадливо покачал головой: ему было интересно узнать, отчего здоровяк повел себя так странно, но, судя по всему, продолжение этой истории откладывалось на неопределенное время.
  Впрочем, сейчас у него и так забот хватало.
  
  ... - П-подожди!
  На темной улице не было ни души; ни одна лодка не потревожила серебристую гладь канала. Луна лишь краешком выглядывала из-за туч, но её робкого света было достаточно, чтобы различить шагах в десяти от двери 'Весёлой медузы' бочку с дождевой водой, к которой и направился Умберто. Шел он медленно, держась за стену, но всё-таки умудрился не упасть.
  Хаген наблюдал.
  Весенняя ночь была холодна, и вода, должно быть, успела заледенеть - поэтому пересмешник невольно вздрогнул, когда Умберто опустил голову в бочку. Что ж, если помощник капитана хоть ненадолго придет в себя, его будет проще довести до причала, а то магус уже приготовился тащить на себе бесчувственное тело. 'Всё равно завтра тебе никто не позавидует, - подумал он. - Или, может быть, уже сегодня. Капитан-то всё знает...'
  От размышлений Хагена отвлекли плеск и шумное фырканье - 'купание' закончилось. Умберто выловил из бочки соскользнувший с мокрых волос платок и направился к товарищу, чуть пошатываясь. Магус, довольный собой и удачным завершением переделки, в которую попал так неожиданно и странно, расслабился и утратил бдительность, поэтому уклонился от летящего в лицо кулака инстинктивно.
  И лишь потом сообразил, что происходит.
  - С-скотина! - Лицо Умберто исказила жутковатая гримаса, в глазах горели злобные огоньки. - Ублюдок кракена и медузы!
  - Эй, полегче! - Хаген увернулся от нового удара. - Остановись!
  Бесполезно.
  Пересмешник запоздало подумал, что должен был это предусмотреть...
  
  - Приуныли, ребятки? Давай, плетельщик, показывай своё мастерство!
  Хаген склоняется над Умберто, будто желая что-то сказать ему на ухо, и одним ловким движением вытаскивает из-за пояса капитанского помощника кинжал. Рукоять удобно ложится в ладонь, лезвие прячется в широком рукаве, а потом он и впрямь шепчет на ухо Умберто: 'Дернешься - убъю!' Моряк, к счастью, пьян не до такой степени, чтобы не понять серьезность угрозы. Да кто угодно поймет, когда лезвие упирается в ребра!
  Теперь - самое главное.
  Навыками чревовещателя Хагену приходилось пользоваться не так уж часто, но его дядя и наставник в свое время потратил немало усилий, чтобы ленивый ученик развил и этот талант наряду с остальными. Что ж, не зря.
  - Я н-не... не буду с тобой состязаться... - говорит Хаген, не шевеля губами, и никто из стоящих рядом не замечает обмана.
  Умберто сидит, уронив голову на руки и пряча лицо в ладонях.
  
  ...потому что кто угодно взбесится, если ему приставить нож к ребрам и украсть голос, да ещё и рассказать такую сногсшибательную историю о несуществующей любви. Под конец, правда, Умберто ему очень удачно подыграл, тем самым введя в заблуждение не только моряков в таверне, но и самого Хагена: он напрочь позабыл о том, что произошедшее серьезно подмочило репутацию помощника капитана Крейна...
  Одно хорошо - кинжал Умберто сейчас был за поясом у пересмешника.
  - Прости! - Хаген снова отскочил, что не составило особого труда - ноги и руки слушались Умберто лишь от случая к случаю. - У меня не было другого выхода! Ты сам слышал, кто такой этот верзила - с ним не нужно было вообще связываться...
  - Заткнись, урод! - прошипел моряк. - Как ты смел лезть мне в душу? Кто тебе дал право читать мои мысли?! Мои чувства к ней тебя не касаются! Да чтоб тебя Шторм прибрал!..
  Словно наяву перед Хагеном возникло лицо Эсме, и он обомлел от неожиданной догадки. 'Заступница! Да я и впрямь натворил кракен знает что!'
  - Я не... - Пересмешник осекся. 'Не знал, не сообразил, не подумал' - всё это звучало сейчас неуместно и глупо. Сам того не понимая, он рассказал морякам в таверне чистую правду, и этим, возможно, оказал услугу капитану и помощнику, которые никак не решались объясниться друг с другом.
  Медвежью услугу, естественно...
  - Прости меня, - сказал Хаген, с трудом выдерживая взгляд Умберто, полный яда и ненависти. Судя по всему, он только что нажил себе врага. - Я не умею читать мысли, я просто... догадался. Это вышло случайно!
  - Случайно! - повторил молодой моряк с издевкой. - Да с какого неба ты свалился на мою голову?!
  - Если уж ты так заговорил, - ровным голосом проговорил магус, которому эта перепалка нравилась всё меньше и меньше, - то не на твою голову, а на капитанскую...
  - Плевать! - перебил Умберто... и прибавил то самое слово.
  От неожиданности Хаген на миг застыл, а потом вдруг почувствовал себя мальчишкой-драчуном, готовым слепо броситься на обидчика, не думая о последствиях. Так случалось не раз: бросался, был нещадно бит, а потом уползал куда-нибудь в темный угол - зализывать раны и сбивчиво шептать угрозы шутнице-судьбе, отпустившей ему такой нелегкий жребий. Пересмешнику нравилось считать, что он давно перерос детские обиды - ещё бы, ведь у него оказалось столько товарищей по несчастью! - но прозвучало всего одно слово, и жгучее ощущение несправедливости вернулось.
  Умберто взвыл от боли, когда Хаген перехватил его кисть и заломил руку за спину. Это было самое большее, что магус мог себе позволить, хоть удержаться на грани оказалось непросто: хотелось нажать чуть сильнее, чтобы плечо выскочило из сустава, чтобы лопнули жилы - а потом бросить этого молокососа здесь, на холодной мостовой, и уйти куда глаза глядят.
  Пересмешник и сам не знал, что его остановило.
  - Отпусти... - послышался слабый голос, в котором не было и тени угрозы. Хаген глубоко вздохнул, закрыл глаза.
  - На первый раз я тебя прощаю, - сказал он негромко. - Будем считать, мне послышалось. Понимаю, тебе сейчас нелегко, но напиваться в такой дыре, да ещё и в такой компании...
  - Не лезь в мои дела! - огрызнулся Умберто. - Ладно, я спокоен! Отпусти!
  Хаген послушался, хотя извинение, на которое он всё-таки надеялся в глубине души, так и не прозвучало. Мгновение они смотрели друг на друга: Хаген - досадливо хмуря брови, Умберто - тяжело дыша и зловеще сверкая глазами... а потом, словно по команде, повернулись в сторону, куда указывал невидимый компас.
  'Невеста ветра' звала своих матросов.
  - Идти сможешь? - деловито осведомился пересмешник. Умберто одарил его косым взглядом и пробормотал что-то неразборчивое. - Не слышу?
  - Обойдусь без твоей помощи! - рявкнул помощник капитана и двинулся вперед, стараясь не отклоняться от прямого курса. 'Слишком уж близко к каналу, - машинально отметил Хаген, двинувшись следом. - Как бы не свалился...' Он быстро догнал своего 'подопечного' и зашагал рядом; что-то подсказывало магусу, что скоро злость, овладевшая Умберто и на время прогнавшая хмель, вернется - и тогда молодому моряку обязательно захочется поговорить. Заставить пьяного замолчать очень сложно, а если у него есть повод жаловаться на жизнь...
  - Д-думаешь, это глупо? - сказал Умберто без прежней ярости, полностью подтверждая худшие опасения пересмешника. Язык у него чуть заплетался. - Ну, она ведь понравилась капитану. И он ей тоже... как там в песне поется? Уйду с дороги, таков закон - третий должен уйти... знать бы, кто придумал этот закон...
  - Давай не будем, а? - предложил магус, не надеясь на успех. - Сам же завтра пожалеешь, что болтал много.
  В ответ раздался невеселый смех.
  - Я уж-же выболтал всё, что только можно и нельзя. Нет, ты скажи - это глупо с моей стороны, да? Влюбиться в женщину, которая... - Он замолчал, словно не мог подобрать подходящие слова. - Которая... кракен меня побери! Да я уже при первой встрече не мог отвести от неё глаз, а Кристобаля она в тот день даже не заметила! Это не... неправсвед... несправлед... не-спра-вед-ли-во, вот!
  Хагену вспомнился сбивчивый рассказ Сандера - Тейравен, портовый кабак, состязание плетельщиков... Да, опять узлы! Похоже, у парня талант ввязываться в неприятности.
  - С чего ты взял, что между ними любовь? - спросил пересмешник и запоздало прикусил язык. Не следовало задавать такой вопрос, если он не собирается поддерживать беседу, но теперь уже поздно. - Капитан с ней почти не разговаривает... он вообще в последнее время стал весьма сдержанным...
  О, да. После того, как Эрдан-корабел не вернулся с острова Зеленого великана, Крейн сделался очень замкнут и немногословен со всеми, не только с целительницей. Когда капитан появлялся на палубе, все разговоры сразу затихали, и тишина длилась ещё долго после его ухода - всё это неприятно напоминало Хагену траур по его родителям. Но их пересмешник помнил хорошо, хоть и был очень мал, а вот Эрдан остался в его памяти одинокой фигурой на удаляющемся берегу.
  Что же он тогда ощутил? Пожалуй, растерянность - ведь всё случилось так быстро и неожиданно. Эрдан отчего-то внушал Хагену страх едва ли не больший, чем сам Крейн, и потому за долгое время на борту 'Невесты ветра' пересмешник не узнал о корабеле ровным счетом ничего, потому что боялся не только наблюдать за ним, но и расспрашивать матросов. Старик... спокойный, рассудительный... задумчивый... Хагену казалось теперь, что он безвозвратно утратил нечто дорогое, и от этого становилось совсем тошно. Что чувствовал капитан, которого с корабелом связывали узы крепкой дружбы, пересмешник и представить себе боялся, но почему-то его не оставляло ощущение, что Крейна радовали участившиеся на обратном пути нападения морских тварей, которые словно задались целью потопить 'Невесту'. Когда щупальце очередного кракена высовывалось из воды, Феникс сразу же палил его, не доводя дело до схватки и больше не считая нужным прятать от команды своё истинное лицо.
  Он как будто выжигал что-то из самого себя - воспоминания? Или нечто иное?
  А вот этого Хаген знать не хотел...
  - ...Так ты ничего не замечаешь, не чувствуешь? - Умберто хохотнул. - Ну, тогда подожди немного. Когда это начнется всерьез, сам поймешь. - Он чуть помедлил и вдруг произнес изменившимся голосом: - Я уже дважды должен был умереть, но она меня спасла. Знаешь, что говорят там, где я родился? Твоя жизнь в руках того, кто её спас. Должен сказать, это весьма мерзкое ощущение - не принадлежать себе... короче, у м-меня нет шансов. Я ведь всего лишь капитанская тень...
  Это были последние осмысленные слова, которые Хаген услышал от Умберто: хмель догнал того необычайно быстро, и весь остаток пути помощник капитана бормотал себе под нос полную чепуху, а пересмешник стоически всё это слушал, изредка поддакивая. Шатался Умберто всё сильнее, потом начал спотыкаться, и Хагену пришлось подставить ему плечо, чем молодой моряк тотчас же воспользовался - повис всей тяжестью, норовя утянуть в канал их обоих. 'Заступница, как я устал... - уныло подумал Хаген. - Вот брошу его прямо здесь, в переулке!..'
  Когда они наконец-то выбрались на пристань, пересмешник приободрился и ускорил шаг, не обращая внимания на протесты Умберто. Кругом было тихо и безлюдно, но, приблизившись к 'Невесте ветра', Хаген почувствовал: на причале кто-то есть.
  - Вот тебе раз... - сказал помощник капитана и радостно ткнул магуса кулаком в бок. - Ты глянь-ка, ребенок!
  Он был прав: у самого борта 'Невесты ветра' стояла девочка лет пяти-шести. Хаген растерялся - мало ему было пьяного моряка, так теперь ещё и ребенок! Ночью, в порту, совершенно одна - да откуда она вообще взялась, эта девчонка?! Помянув про себя кракена, он оставил Умберто и осторожно подошел к ребенку.
  - Ты чья? - Малышка с любопытством смотрела на пересмешника большими глазами и не отвечала. Она не выглядела испуганной. - Где твои родители?
  Никакого ответа - как будто девочка не понимала, на каком языке он говорит, или вовсе была глухой. В потрепанном платьице, босая, она ни за что не привлекла бы к себе внимания днем, когда в порту полным-полно детей, которые так и вьются под ногами, норовя срезать кошелек у зазевавшегося прохожего. Но сейчас была ночь, а ночью даже беспризорники спят...
  - Эй, кто там? - вдруг крикнул вахтенный с борта 'Невесты ветра'. Хаген, вздрогнув от неожиданности, повернулся - и успел лишь краем глаза заметить, как девчушка сорвалась с места и унеслась в темноту так быстро, словно за ней гнались мерры. Топоток босых пяток растаял вдали, а Умберто произнес наставительно: 'Призрак!'
  'Нет, - подумал Хаген. - Это был вовсе не призрак'.
  Но кем бы ни была загадочная девочка, подумать о ней можно было и потом, а пока что предстояло затащить Умберто на палубу - и это оказалось весьма нелегким делом. Пересмешник весь взмок, а молодой моряк знай себе хихикал и давал советы, как лучше обращаться с хрупким грузом. В каюту, впрочем, помощник капитана отправился своим ходом, громко жалуясь по пути - дескать, с чего это вдруг 'Невеста' обзавелась лишними люками.
  - Что это с ним? - поинтересовался вахтенный - матрос-музыкант Сандер. Хаген лишь плечами пожал. - Я ни разу не видел его таким пьяным.
  - Капитан ещё не вернулся? - спросил пересмешник, чтобы сменить тему. Крейн, мрачный и решительный, ушел сразу же, как только 'Невеста ветра' причалила.
  Вахтенный покачал головой.
  - Нет. Не удивлюсь, если он вернется утром. Они с Лайрой давно не виделись...
  Да уж, им есть о чем поговорить - и в этом имеется его собственная заслуга. Хаген никак не мог отделаться от ощущения, что послание принцессы Ризель было доставлено не по адресу, хоть она и заявила напрямик: 'Скажи Кристобалю Крейну, пусть остерегается черных кораблей'. Но черные фрегаты представляли угрозу именно для Лайры, его шаткого престола, его призрачного королевства! Здесь крылась тайна, в которую пересмешника не посвятили, и себе он твердил, что именно из-за этого остался на борту 'Невесты ветра'.
  - Как-то беспокойно на душе, - вдруг сказал Сандер, отрешенно глядя в темноту. - Даже Океан встревожен...
  - Ты о чём? - насторожился пересмешник. - Океан... встревожен?
  - Как, ты разве не знаешь? - матрос посмотрел на него с искренним удивлением. - Те, кто первый год на фрегате, всегда слушают океан, да и потом тоже... Иначе можно с ума сойти... погоди-ка! Тебя что, никто этому не научил?
  Хаген покачал головой, чувствуя себя очень глупо. Удивление во взгляде Сандера превратилось в сочувствие.
  - Ой-ой... - пробормотал он смущенно. - Ну мы-то ладно, побоялись... а что же капитан? Ничего не понимаю...
  - Объясни сейчас, - попросил магус. - Лучше поздно, чем никогда.
  - Что тут объяснять... - Сандер, казалось, успел пожалеть о своей болтливости - как будто испугался, что капитан на него рассердится. - Когда 'Невеста' лезет в голову без спроса, нужно ладони положить на планшир или на переборку... закрыть глаза и попытаться услышать тишину. Всё. Попробуй, короче, и сам поймешь.
  Пересмешник хмыкнул: разыгрывают его, что ли? Море тихонько шуршало за бортом и вовсе не казалось беспокойным. 'Когда 'Невеста' лезет в голову без спроса...' А она и не вылезала оттуда. Порою Хагену казалось, что у него появилась вторая тень, отчаянно наглая и бесцеремонная. По желанию тени он то просыпался посреди ночи в холодном поту, то засыпал в полдень, на потеху матросам; она могла в любой момент лишить его зрения и слуха, перепутать цвета, сделав морскую гладь ослепительно белой, а собственные паруса - кроваво-красными.
  'Заступница... как я устал от всего этого!'
  Шершавый планшир под его ладонями сделался гладким и горячим, волна тепла прошлась от кончиков пальцев до плеч. Такое бывало в первые дни на борту, и всякий раз его будто подхватывало мощное течение, из которого невозможно было вырваться. В этом течении были голоса, обрывки снов, чужие лица...
  И внезапно фрегат замолчал.
  Мгновение спустя Хаген до смерти перепугался, что оглох - такая настала вокруг мертвая тишина. 'Невеста' как будто отвернулась от своего строптивого матроса, оставив его наедине... с кем?
  Падение дождевой капли на бескрайнюю водную гладь.
  ...первые же звуки безмолвного голоса океана заставили все кости в теле Хагена завибрировать в унисон. Сердце пересмешника забилось часто и неровно, он судорожно вдохнул - и удивился, что воздух остался воздухом, а не превратился в морскую воду. Такое ему доводилось раньше испытывать лишь во время сильного шторма, но...
  Полет белого пера над пропастью.
  ...ветра не было. Поверхность воды, сделавшись удивительно гладкой, мерцала в свете луны. Каама исчезла, растворилась в темноте; 'Невеста' застыла на грани двух стихий, бросая дерзкий вызов обеим, и уже в следующий миг...
  Шорох песчаных дюн.
  ...мысли Хагена, будто водомерки, скользнули по лунному зеркалу - сразу во все стороны. Древняя и могучая сущность Океана коснулась его лишь мимоходом, невзначай, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы пересмешник объял город, бухту, остров и близлежащие острова, устремился вдаль, за горизонт - познавать безграничность стихии, для которой великие и малые царства были песчинками. Но этого Океану показалось мало, и он показал Хагену, что весь мир...
  Лишь искорка, сверкнувшая во мраке.
  ...а вокруг - тьма, безмолвие и холодные звезды.
  'Заступница, пощади!..'
  Но прошла ещё целая вечность, пока Светлая Эльга услышала его мольбу.
  - Мы там, где звездный свет, - нараспев произнес Сандер, будто не замечая, что произошло. - Мы там, где неба нет, а есть лишь отраженье моря... Ничего, в первый раз всегда тяжело. На экваторе было страшнее, разве нет?
  Хаген спрятал лицо в ладонях, не отвечая. Впрочем, Сандер был совершенно прав и они оба это знали.
  - Ты, наверное, сейчас думаешь о том, что надо бы сбежать отсюда поскорее, - сказал матрос. - Капитан тебя не станет удерживать... на борту 'Невесты' остаются только те, кому здесь хорошо. Но ты уверен, что хочешь уйти?
  - Нет, - честно ответил пересмешник. - Я ни в чем не уверен.
  - Тогда спроси совета у неё... у 'Невесты'. Она уже не кажется такой страшной?
  И опять Сандер оказался прав: пересмешник только что пережил настоящий шторм, по сравнению с которым присутствие 'Невесты ветра' было всего лишь легким ветерком. Но просить её о помощи?!..
  Хаген огляделся.
  Ночью на борту 'Невесты' было тихо и спокойно. Поскрипывая, качались фонари, заливая палубу мерцающим золотистым светом, теплым и уютным - это вдруг напомнило пересмешнику о тех годах, когда превратности судьбы ещё не выгнали его из дома, когда были живы отец и мать. От нахлынувших воспоминаний защемило сердце, захотелось выть... и в этот миг он ощутил легкое прикосновение к щеке, вполне материальное. Так могла бы тронуть кошачья лапа со втянутыми когтями.
  Наверное, у него сделалось такое выражение лица, что всё стало понятно без слов...
  - Вот видишь, как просто! - Сандер улыбнулся. - Она хорошая.
  - Что ж... - Хаген чуть помедлил. - Спасибо тебе. Ты первый отнесся ко мне... э-э... по-человечески. Первый за всё время, что я здесь под своим именем и с собственным лицом...
  - Вот дурень! - сказал чей-то голос немного сварливо. Хаген резко обернулся и увидел Джа-Джинни: крылан сидел на носу 'Невесты ветра', свесив ноги - неподвижный, он сливался с окружающей тьмой и мог бы ещё долго оставаться незамеченным. - А чего ещё ты ждал после того, как всех нас обманул столь эффектным образом?
  Человек-птица потянулся, разминая затекшие плечи.
  - Молчишь? Хе-хе...
  - У меня не было другого выхода, - пробормотал Хаген, радуясь, что в темноте не видно, как он покраснел. - Я...
  - Да тебя никто не винит, дурья башка! - перебил крылан, добродушно посмеиваясь. - Если бы дело было в этом, пришлось бы извиниться, разок-другой угостить ребят в таверне поприличнее - только и всего. Грейди был новым матросом, ещё не успел ни с кем сдружиться и не усвоил, видать, что капитан не шутил насчет наказания за беспробудное пьянство...
  - Я сам его напоил, - ввернул пересмешник, которому вдруг захотелось быть честным. - Он бы не стал...
  - Эй, ты бы выслушал меня до конца, а? Вот так-то. Я хотел сказать, что на тебя никто не держит зла, но... э-э... скажем так, твои способности слишком... слишком...
  - Пугающие, - подсказал Сандер.
  - Вот именно! - Джа-Джинни обернулся, и Хаген вдруг подумал, что человек или магус не сумел бы повторить это обманчиво-простое движение без риска свернуть шею. Бирюзовые глаза крылана в темноте слабо светились. - Тебя боятся.
  - Меня? - фыркнул магус. - Меня?! На фрегате, которому нет равных, где в капитанах Феникс, помошником у него - крылан, а боцманом - гроган, боятся какого-то несчастного оборотня? Что-то не верится...
  - Ну... - Джа-Джинни отвел взгляд. - Ты сам всё сказал, оборотень. Видишь ли, хоть на борту 'Невесты ветра' и впрямь собралось очень много необычных... э-э... личностей, ты стоишь особняком. Люди не знают, чего от тебя ждать. Ты продемонстрировал им, что можешь надеть чужое лицо, и теперь каждый в глубине души опасается, что ты посягнешь на его драгоценную физиономию. В этом мало приятного.
  Хаген ничего не сказал, и после недолгой паузы крылан прибавил:
  - Я, к примеру, всегда буду таким, какой есть. То же самое относится к Бэру, раз уж ты о нем вспомнил. А капитан... хм, у него несколько лиц, и все они хорошо известны команде. - Пересмешник мысленно отметил, что ему-то как раз известны только два: Крейн-пират и Крейн-Феникс. Выходит, есть ещё? Любопытно. - У тебя же, дружище, лиц бесчисленное множество, я прав?
  В голосе Джа-Джинни магусу послышалось лукавство, и неожиданно он понял: это вызов! Его гордость мгновенно взяла верх над прочими чувствами.
  - Крыланом я стать не сумею, даже если очень захочу... - проговорил он негромко. - Равно как и гроганом. Нужно, чтобы человек, в которого я собираюсь перевоплотиться, был примерно одного со мной роста и телосложения, а это значит...
  - ...что тебе по силам изобразить любого из доброй трети нашей команды, включая и капитана, - перебил человек-птица. - Я ни на миг не усомнился в твоих способностях. Не знаю, как ты это делаешь, и не хочу знать. Запомни одно: тебе доверяют, потому что во всем полагаются на выбор капитана и 'Невесты ветра', и если попадешь в беду, тебя спасут... если сумеют, конечно. Но их дружбу надо заслужить, понимаешь? И тогда холодность исчезнет, тебя перестанут бояться. Может, даже начнут гордиться тем, что ты один из нас.
  Хаген медленно кивнул: он вспомнил рассказ Сандера о том, как на борту 'Невесты' появилась целительница. За спасение юнги её полюбили так, что никто и не вспоминал о старинном обычае. Что ж, оставалось согласиться с крыланом и ждать своего шанса, хотя Хаген отлично понимал: совершить что-нибудь этакое ему будет сложнее, чем Эсме. Разве что Крейну понадобятся услуги шпиона? 'Потерпим, - сказал пересмешник сам себе. - Заступница любит терпеливых'. Он хотел поблагодарить Джа-Джинни, но тот неожиданно расправил крылья и бесшумно ринулся во мрак.
  Сандер устроился на носу и принялся наигрывать тихую печальную мелодию. Беседовать он больше не желал, да Хагену и самому хотелось о многом поразмыслить в тишине. Отыскав для себя местечко поудобнее, пересмешник лег на спину и стал наблюдать за движением звезд.
  И всё-таки как странно всё сложилось! В детстве он мечтал сделаться навигатором - а кто об этом не мечтает? - и упрямо не слушал родных, в один голос твердивших, что в их семействе этот дар отчего-то встречается крайне редко, а потому не стоит тратить силы на пустые грезы. Чуда не произошло, он так и не устышал голос фрегата, хотя в конце концов стал моряком и даже сделал то, что многим не удается...
  
  ...Он проснулся с ощущением, что вот-вот произойдет нечто ужасное.
  Была глубокая ночь, матросы крепко спали. Храпел огромный боцман, изредка бормоча что-то на непонятном языке; юнга во сне хмурился, как будто с кем-то спорил.
  Пересмешник осторожно пробрался к выходу.
  Ночью ему снилась всякая тревожная чепуха: отряд древесных големов маршировал по песчаному берегу и пел нестройным хором фривольную матросскую песенку, капитан Крейн превратился в Феникса и взлетел на эфемерных крыльях, а потом на палубу 'Невесты ветра' взобралась русалка и принялась декламировать стихи. От стихов она перешла к более любопытной вещи: Хаген точно знал, что морская тварь рассказывала истории из утерянной книги основателей, но, проснувшись, не мог вспомнить ни слова.
  У русалки было лицо Её Высочества.
  Он вышел на палубу и с изумлением понял, что там нет ни души. Но куда могли подеваться вахтенные? Не спят же они, Крейн не мог такого допустить. Чувствуя, как страх овладевает им всё сильней, Хаген обернулся - и нос к носу столкнулся с целительницей.
  За всё время, прошедшее с памятной ночи на острове, они не разговаривали - не было повода. Эсме большую часть времени проводила у себя в каюте, а если и показывалась на палубе, то лишь ради того, чтобы постоять недолго у фальшборта, глядя куда-то вдаль, и потом опять скрыться из виду.
  - Вы не спите... - пробормотал он, чувствуя себя полным идиотом. По виду девушки можно было легко угадать, что спать она не ложилась не только этой ночью, но и прошлой. - Я...
  Пересмешник так и не успел договорить, потому что Эсме приложила палец к губам и взгляд её устремился на что-то за его спиной. В больших глазах целительницы отразился страх, но она не закричала, не бросилась бежать, а с обреченным видом смотрела...
  ...на поднявшуюся из воды мерцающую сеть - полупрозрачную, но всё-таки осязаемую, да к тому же пугающе близкую. Что за исполинский рыбак решил поохотиться на 'Невесту ветра'? Отчего-то это было страшнее, чем встреча с глубинным ужасом - быть может, потому что капитана не оказалось рядом. Хаген стоял и дрожал, как заяц; он понимал, что если выживет, то будет вспоминать об этой ночи со стыдом. Сеть внушала ужас, потому что держать её мог только сам Великий шторм.
  Собрав последние остатки храбрости, пересмешник заслонил собой Эсме, такую же неподвижную, как и он сам мгновение назад.
  Сеть ринулась на них. Хаген зажмурился.
  'Заступница, пощади!'
  Это было похоже на бег сквозь густые заросли - ветви секут по рукам, жалят лицо, а глаза открыть нельзя, если они тебе дороги. Так и бежишь вслепую, словно зверь, спасающийся от лесного пожара; мчишься, не разбирая дороги, скрываясь от угрозы, которая дышит в затылок. Интуитивно Хаген понял одно: ему нельзя падать. Нужно выстоять, и тогда всё будет хорошо.
  А ещё он понял, что от этого врага сбежать не удастся...
  'Сообразительный...' - прошептал кто-то. 'Да... - раздалось в ответ. - Только ещё слишком мал!' 'Ну и что? - возразил первый голос. - Смотри, как он стойко держится... другие на его месте от страха вопят, а то и чего похуже...' 'Ну-ну, - насмешливо отозвался второй. - Так мы даже не начали! Готовься, парень!'
  В следующий миг Хагену показалось, что его голова вот-вот взорвется: сразу две чуждые сущности проникли в его сознание и принялись там орудовать с бесцеремонностью воров, связавших сонного хозяина его же собственной простыней и принявшихся потрошить сундуки. Что они искали, он не понял, но перепугался до полусмерти.
  'Не дергайся, хуже будет!'
  Пересмешник сидел тихо-тихо, как маленькая рыбка, затаившаяся от мурены или кархадона. Перед его глазами беспорядочно скользили воспоминания; утаить хоть что-нибудь от чужаков оказалось невозможно - они бесцеремонно совали повсюду носы, отбрасывали ненужное, но подолгу рассматривали что-то, казавшееся самому магусу незначительным. Он именно этого боялся, когда заключал контракт с Крейном, он не хотел открывать свой разум кому-то ещё... и вот, доигрался.
  'Ну что, подходит?'
  'Сейчас... - Чужак что-то сделал, и Хаген взвыл - его тело от макушки до пят пронзила острая боль. - Да, пожалуй, сгодится... Не хнычь, моряк! Бывай здоров, свидимся ещё!'
  И Заступница смилостивилась над пересмешником - он наконец-то потерял сознание...
  
  ... - Вставай.
  Хаген с трудом открыл глаза. Луна неспешно проплывала по темному небу, 'Невеста ветра' неслась вперед и вперед, как будто ничего особенного не случилось. Выходит, прошло не так много времени? Приподнявшись на локтях, пересмешник огляделся: перед глазами стоял туман, но не нужно было видеть капитана, чтобы его узнать.
  Эсме на палубе не оказалось.
  - Подымайся. Или тебе нравится здесь валяться?
  Он наконец-то разглядел протянутую руку. Ладонь Крейна оказалась очень горячей... или это Хаген так замерз, пока был без чувств? Пересмешника начал бить озноб.
  - Поздравляю, - сказал капитан без улыбки. - Ты прошел экватор и познакомился с его охраной. Должен заметить, ты вел себя весьма достойно. Многие ломаются сразу, просят отпустить, пощадить и так далее. Ты выдержал. Молодец!
  Сдержанная похвала заставила матроса задрожать так, что застучали зубы. Выходит, это и было то самое морское крещение - вот это выворачивание наизнанку? Эти бесцеремонные руки, цепкие взгляды, насмешливые голоса?!
  Нечеловеческие голоса...
  - Теперь понимаешь, отчего истории о переходе экватора такие разные? - поинтересовался Крейн. - Думаю, ты и сам не станешь никому говорить правду. Правда... унизительна.
  'Лучше не скажешь!' - подумал Хаген и спросил, слегка заикаясь:
  - Но з-зачем, к-капитан? Что им нужно от меня? И от всех остальных?
  - Понятия не имею, - отозвался Кристобаль Крейн. - К кому-то они приходят сразу, а некоторым везет, как тебе и Эсме - мы ведь уже перешли экватор однажды. Я в свое время спросил... наглый был очень. Ответили они весьма интересно: 'Ищем'. Кого, зачем - догадайся, мол, сам. И сразу вслед за этим устроили мне повторное... э-э... истязание. У них, если ты заметил, своеобразное чувство юмора.
  'Так он прошел через это два раза?!' Уважение, которые Хаген испытывал к капитану, взлетело до невообразимых высот.
  - А г-где Эсме?
  - В своей каюте, - ответил Крейн, и по его лицу скользнуло темное облако. - Ей пришлось тяжелее, чем тебе. Слишком уж много интересного они обнаружили в её памяти... но всё будет хорошо. Ах, да - чуть не забыл!
  Он протянул руку и вложил в ладонь Хагена что то маленькое, блестящее.
  - Твоя по праву. Носить её или нет, каждый решает сам.
  Ещё долго после того, как капитан ушел, пересмешник стоял на палубе, тупо уставившись на золотую серьгу на своей ладони. Он думал о том, сколько времени пройдет, прежде чем он и в самом деле осмелится её надеть...
  
  - Эй, а ну вставай!
  Под утро, когда закончилась вахта, Хаген не ушел в кубрик, а остался на палубе - прикорнул у борта, подложив под голову свернутую куртку. Уснул пересмешник быстро, но его разбудили в самом скором времени, причем весьма болезненным пинком в бок.
  - Отстань, похмельная рожа... - пробормотал магус, не открывая глаз. - Поди прочь! От тебя несет так, что глубинный ужас в страхе удрал бы к морской матери, а то и глубже...
  - Смотри, как он заговорил! - раздалось в ответ. - Ты в своем уме, крыса сухопутная? Вставай, ворюга! Верни то, что у меня стырил, а потом будешь дрыхнуть сколько влезет!!
  'Ворюга?!'
  Хаген сел, сонно моргая. Умберто нависал над ним, угрожающе уперев руки в бока, но суровый вид портило то, что он слегка пошатывался. О чем говорил помощник капитана, пересмешник понял не сразу.
  - А-а, ты о кинжале... - Накануне Хаген первым делом обезоружил пьяного моряка, чтобы тот не наделал глупостей. Он проделал это с необычайной аккуратностью и не без изящества, так что Умберто был не так уж далек от истины. - Я его не крал. Просто забрал на время, чтобы ты не порезался...
  - Заткнись! - взвился Умберто. - Давай его сюда, пока не схлопотал по физиономии!
  Шутка затянулась. Морщась, Хаген протянул руку к своему поясу... и ошеломленно застыл.
  Кинжала не было.
  Пересмешник принялся вспоминать, что он делал после того, как вызволил Умберто из 'Веселой медузы'. Когда моряк полез драться, кинжал был на месте, но куда он мог деться потом? На борту 'Невесты ветра' воровство было вещью невозможной, так что оружие не могли по-тихому вытащить, пока он спал.
  Но тогда...
  Не обращая внимания на брань помощника капитана, Хаген медленно поднялся, подошел к борту и, простояв там совсем недолго, сокрушенно вздохнул. Ну да, конечно. Он ведь услышал плеск воды, и даже подумал: 'Что-то упало'. Эх...
  - Где моё оружие, ты, сын кракена? - рявкнул Умберто. Пересмешник показал за борт; по мере того, как до моряка доходил смысл жеста, его лицо становилось всё бледнее.
  - Уронил в воду, пока тащил тебя, - сухо проговорил магус. - Уж извини...
  - Т-ты...
  Хаген вдруг заметил, что на палубе сделалось людно. Да, Умберто расшумелся, как рыночная торговка, которой перевернули корзину с товаром. Неприятно, а ещё хуже то, что перепалка грозила вот-вот перейти в нечто и вовсе отвратительное.
  - Ты, проклятый...
  'Заступница, пусть он заткнется!'
  - Проклятая кукушка!
  
  ...Узкая улица заперта с двух сторон: ватага босоногих бандитов разделилась, загнала жертву в ловушку и теперь не намерена отпускать. Ты растерянно оглядываешься, от бессилия хочется плакать. Наставник далеко, а всего-то в шаге от тебя - ухмыляющиеся рожи, которым наплевать на величие рода Локк.
  Точнее, былое величие.
  - Эй, седой! - Вожак стаи щербато ухмыляется, и ты отступаешь - но тотчас же получаешь болезненный тычок в спину и падаешь на колени. Корзина с покупками переворачивается; ты обреченно следишь, как крутобокое красное яблоко катится прямиком в сточную канаву. - Эй! - не отстает вожак. Ему на вид не больше двенадцати, значит он старше тебя всего-то на два года. - Покажи-ка нам, как ты умеешь кривляться!
  Ты размышляешь, закусив губу от напряжения. Может, в самом деле?..
  Нет. Запрещено.
  Ты знаешь, что сейчас произойдет...
  - Ну! - Мальчишка устал ждать, он подходит ближе. Ты рассеянным взглядом окидываешь его жилистую фигуру и тщетно пытаешься спрятать страх под маской безразличия. Сейчас тебя побъют, и побъют сильно. - Чего ждешь, кукушонок?
  
  Хаген тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. С тех пор прошло немало лет, и он научился многому - например, забивать обидные слова обратно в глотку тому, кто их произнес. Да, драться с помощником капитана - не тот поступок, которым стоит хвастать, но пересмешник точно знал: он скорее покинет борт 'Невесты ветра', чем стерпит сказанное только что.
  Оборотень бросился на Умберто, и они, сцепившись, покатились по палубе, не обращая внимания на встревоженные оклики матросов. Моряк оказался неожиданно силен, но Хаген всё-таки был из небесных детей, хотя его клан и относился к числу слабейших: сила пересмешников заключалась в хитрости и изворотливости, а вовсе не в умении дать в челюсть так, чтобы противник отлетел на несколько шагов. Поэтому они двое были в равных условиях... ну, почти равных. Умберто ожидал сюрприз, и весьма неприятный.
  Впрочем, как бы ни разозлился Хаген, он заметил проскользнувшее во взгляде Умберто недоумение: помощник капитана, похоже, не знал, что именно означало слово 'кукушка'. Что ж, надо преподать ему урок на всю жизнь - незачем повторять слова, чей точный смысл тебе не известен! И, в конце концов, Умберто ещё вчера хотел подраться. Конечно, лучше бы это случилось без свидетелей, но что теперь жалеть? Капитан ведь в любом случае всё узнает.
  'Ох, что-то я слишком много думаю!'
  Хаген увернулся от кулака Умберто и отскочил, тяжело дыша. Во всей этой истории была лишь одна хорошая вещь: они оба безоружны. Пересмешник потерял свой кинжал ещё в Кеттеке, а обзавестись новым так и не удосужился - во время стычек с морскими тварями оружие всегда можно было взять взаймы.
  - Эй, прекратите! - Голос Джа-Джинни. Не тот голос, который мог бы их остановить. Крылан и сам это понял, поэтому не двинулся с места, но прибавил ещё несколько не особо приличных выражений в духе 'ну, капитан вам задаст'.
  'Ясное дело... и ещё как задаст...'
  Умберто получил в глаз и замотал головой, как будто разгоняя туман - а потом снова кинулся в атаку. Дрался он с азартом, но особых приемов не знал; этот стиль под грозным названием 'врежь сильнее, увернись быстрее' Хагену был известен. Исход поединка был очевиден для пересмешника: он успел совладать с яростью, а вот помощник капитана распалялся всё сильнее. 'На другом конце дороги, вымощенной гневом, тебя ждет Великий шторм с распростертыми объятиями!' - сказал как-то раз Хагену наставник. Двуличный пройдоха и тут не соврал...
  Моряки только ахнули, когда Умберто вдруг проскочил мимо неподвижного противника, упал и пролетел несколько шагов по палубе - будь это песок, в нем осталась бы превосходная борозда. 'Промахнулся? Немыслимо!' - читалось на их лицах. Вот и помощник капитана подумал так же: в его взгляде отразилось искреннее удивление. Из его носа стекала струйка крови, на лице уже проступали синяки.
  - Хватит, может быть? - поинтересовался Хаген. Он по-прежнему стоял спокойно, опустив руки. - По-моему, ты достаточно... эй!
  Новая слепая атака, тот же результат. В Умберто словно вселился злой дух; Хаген слыхал, что на северных островах жило племя, чьи воины перед битвой пили особый настой, делавший их грозными противниками - они не чувствовали боли и бросались на врага до тех пор, пока не падали замертво. Что-то похожее происходило сейчас с Умберто: удержать его теперь смогли бы лишь несколько моряков... или один гроган. Но ни боцман, ни матросы не шевелились. Хаген в третий раз отправил драчуна на палубу, уже без всякого удовольствия: магус осознал, что дерется с сумасшедшим, и его охватило дурное предчувствие.
  'Осторожно!' - крикнул кто-то. Умберто, сплюнув кровь, подскочил к ближайшему матросу и выхватил у того из-за пояса два ножа... а потом метнул их в пересмешника, оба сразу. До этого магус уже заметил, что его противник с одинаковой силой бъет как правой рукой, так и левой, но такого поворота предугадать не сумел.
  Эй, седой!
  Голос из прошлого прогремел над ухом, и внезапно Хагена сковало предательское оцепенение. Он видел летящие лезвия, понимал, что может уклониться - и не двигался.
  Покажи, как ты умеешь кривляться!
  Ну почему всё повторяется снова и снова? А он, дурак, размечтался - осмелился подумать, что отыскал наконец-то место, куда можно будет вернуться. Увы...
  Случившееся прошлой ночью было лишь сном.
  Кукушка!
  Вместо того, чтобы упасть ничком на палубу, он повернул голову.
  Первый кинжал просвистел мимо.
  А второй чиркнул по лицу чуть ниже правого глаза...
  Кукушка! Бесполезная кукушка, вот ты кто!
  Хаген медленно опустился на колени, зажимая рукой рассеченную щеку. Всё, конец. Он чувствовал, как жгучая боль растекается волнами - сначала к глазу и виску, потом к челюсти и подбородку. Кровь текла сильно, поэтому собравшиеся вокруг матросы наверняка не замечали, как правая сторона его лица обвисает, теряет подвижность. Тетка Эвелла пугал его в раннем детстве 'кривой маской', которая улыбалась и плакала одновременно; он просыпался по ночам, скуля от страха... и вот теперь 'кривая маска' вернулась. На сей раз она взглянет на непутевого пересмешника Хагена Локка из зеркала.
  Мир затянуло туманом, в котором лишь изредка мелькали знакомые лица. Вот Умберто - тяжело дышит, смотрит на своего поверженного врага с удивлением. В его взгляде уже нет безумия, что хорошо... но подлости это ничуть не умаляет. Вот Джа-Джинни - что-то говорит, хмурится.
  'Это уже не имеет значения...'
  - Ну-ка, отойдите! - Повелительным ноткам, проскользнувшим в нежном голосе, позавидовал бы и капитан. Хаген смотрел вниз, поэтому увидел лишь подол юбки и выглядывающие из-под него босые ноги: целительница села на палубу рядом с пересмешником. Взяла его за подбородок, заставила поднять голову. - Позволь, я посмотрю...
  Магус послушно опустил руку - и рана тотчас же раскрылась. Он судорожно вздохнул, стиснул зубы: не хватало ещё разрыдаться перед этой девчонкой!
  - Хм... - Она провела над порезом раскрытой ладонью; тонкие брови сошлись на переносице. Хмурая морщинка девушку почему-то украшала. - Как интересно... да ведь ты совсем по-другому устроен! Все пересмешники такие? - Он машинально кивнул и зашипел от боли. - Ладно, молчи. И не дергайся! Впрочем, я быстро...
  - Эсме, подожди! - закричал Джа-Джинни, но целительница не обратила внимания. Хаген ощутил тепло, а уже в следующее мгновение её ладонь вспыхнула, словно зеркало, поймавшее солнце.
  Пересмешник зажмурился.
  Девочка старается зря, рассеченную мышцу не восстановить - но всё-таки ему было тепло, приятно. Беда отступила, боль телесная прошла вовсе, а душевная притупилась. Дураком был, дураком остался... ну и ладно. По крайней мере, жив.
  '...Хотя лучше бы это сделала Ризель'.
  Солнце погасло; тонкие пальцы легко коснулись щеки Хагена.
  - Всё! - раздался веселый голос целительницы. - Перепугал ты меня, оборотень! Лицо у тебя - покойник обзавидуется...
  - И всё из-за какой-то царапины! - прибавил крылан так язвительно, что Хагену захотелось его ударить. Теперь всё равно нечего было терять.
  - Что правда, то правда... - пробормотал он, не поднимая глаз. - Мне с таким лицом теперь только детей пугать...
  Сказал - и замер, почувствовав что-то странное. Тронул пальцами кожу - целая... но это ведь не главное! Подвигал щекой, подергал - слушается. 'Заступница, да разве такое возможно?!' Он посмотрел на Эсме; мимолетная обида на его жестокие слова уже сменилась в её взгляде лукавством. Она глядела, склонив голову набок, будто спрашивая: так ты, выходит, сомневался в моем мастерстве, оборотень?
  'Заступница, я сплю...'
  Он закрыл лицо ладонями - вдруг не получится? - затаил дыхание ненадолго, а когда вновь взглянул на целительницу, она надула губы:
  - Фи! Сделай всё как было, сейчас же! А то капитан вернется, увидит сразу двоих Умберто - накажет не того, кого надо! Верни своё лицо!
  Хаген так и сделал; превращение удалось без труда.
  Эсме испугаться не успела, как пересмешник вскочил, подхватил её на руки и закружил так, что зеленый шарф едва не улетел, подхваченный ветром.
  - Поставь меня на место, дубина!
  - Славься, Эльга! - воскликнул магус, смеясь. - Ты меня спасла! Да что там, я словно заново родился! Признавайся, как тебе удалось сделать невозможное?
  - Да нет в этом ничего невозможного... - пробормотала девушка, запоздало смутившись. Она отвернулась и стала накручивать шарф на палец. - Ну, аккуратная швея может зашить тонкую ткань так, что прорехи совсем не будет видно... вот и я делаю то же самое, только и всего...
  - Как мне тебя отблагодарить?
  - Как? - повторила она, нахмурившись. - Хм. Ты раньше стойко держался, терпел их дурацкие шутки, а теперь вспылил. Расскажи, отчего?
  Хаген помрачнел, но слова не воротишь - сам пообещал отблагодарить девушку, как захочет. Прежде чем ответить он огляделся: матросы, успокоившись, расходились; рядом с ним остались только Джа-Джинни и Эсме. Поодаль хмурый парнишка, у которого Умберто выхватил кинжалы, что-то говорил помощнику капитана вполголоса, но тот его не слушал, да и смотрел в сторону. Пересмешник вновь перевел взгляд на целительницу; поворот головы разбудил боль в избитом теле - всё-таки он пропустил несколько сильных ударов.
  - Кукушка - это... - он замялся, не зная, как бы объяснить всё побыстрее и покончить с неприятной обязанностью. - В общем, большего оскорбления для магуса любого клана попросту не существует.
  Эсме удивленно подняла брови.
  Не поняла...
  - Ты ведь знаешь, что эта птица не высиживает яйца, а подбрасывает их в чужие гнезда? Так вот, если в семье магусов рождается ребенок, полностью лишенный способностей, то говорят: его принесла кукушка.
  - Вот это да! - ахнула целительница. Джа-Джинни, против всех ожиданий пересмешника, сохранил бесстрастное лицо... быть может, он всё и так знал? - Нет, я что-то не могу поверить! Разве такое возможно - чтобы магус, и без способностей?
  - Возможно... - Хаген потупился. - Мало того, в последние годы кукушата рождаются всё чаще. Обычно дар просыпается в наших детях годам к трем, но кукушат зачастую можно опознать по каким-нибудь... э-э... странностям. Шесть пальцев на руках или ногах, перепонки, чешуя, вертикальные зрачки... - Он дернул себя за отросшую бело-рыжую прядь. - Или совершенно белые волосы.
  - Но ты же умеешь менять лица, - растерянно проговорила Эсме. - Я совсем запуталась!
  - Нашему другу-оборотню приходится постоянно доказывать, что он не кукушка, - встрял Джа-Джинни, одной короткой фразой объяснив то, что так и не сумел высказать Хаген. - Доказывать словами, кулаками... по-всякому.
  Пересмешник развел руками - дескать, вот так.
  - Теперь понятно, - вздохнула целительница. Больше вопросов она, к великому облегчению Хагена, не задавала - почувствовала, что разговор ему неприятен? Для этого и мысли читать не нужно, у него всё на лбу написано.
  - Это не считается, - сказал пересмешник неожиданно для самого себя, сказал - и смутился. Эсме тоже смутилась, а крылан выдал всезнающую ухмылку. - Раз сама не говоришь, я придумаю, чем тебя отблагодарить. Ты ведь даже не догадываешься, что сделала для меня сегодня. Это больше, чем жизнь...
  - Ну, тогда придумывай! - милостиво разрешила девушка. - Мешать не буду.
  И в этот миг пересмешнику показалось, что он вновь встретился с жуткими обитателями экватора - по крайней мере, ощущение внезапно нахлынувшего чужого присутствия было точно таким же. Понадобилось долгое-долгое мгновение, чтобы Хаген осознал: присутствие-то на самом деле не чужое, а очень даже знакомое - так незаметный легкий ветерок, к которому привыкаешь за много дней, неожиданно превращается в жестокий шквал. 'Невеста ветра', до сих пор сохранявшая почтительное расстояние, ворвалась в его сознание, а вместе с ней - капитан.
  И капитан был очень зол...
  
  ... - Ты по-человечески мне скажи, чего хочешь-то?
  Во взгляде, который рыжий матрос устремил на своего случайного знакомого, было безграничное доверие, возникающее после третьей кружки обжигающей сарьи. Три кружки - и первый встречный становится роднее отца и матери вместе взятых, а на следующий день ночные откровения забываются без следа.
  Это, конечно, в лучшем случае.
  - Я? - Глаза у Хагена блестели, но непутевому матросу по имени Грейди было невдомек, что блестят они не от хмеля, а от предвкушения: ещё бы, такая жирная рыба - и сама в сеть идет да поплотнее в неё заворачивается! - Я уже тебе обьяснил, чего хочу... на фрегат ваш попасть... всю жизнь мечтал!
  - Всю жиз-знь? - насторожился матрос, и пересмешник досадливо поморщился. Спешка могла всё безвозвратно испортить, а других шансов у него не будет, это Хаген знал точно. - Ты же говорил, что с тех пор, как... как семью потерял?
  - Ну да! Всю жизнь с тех пор, как...
  Сказанное не имело значения, нужно было лишь довести Грейди до того состояния, когда море по колено, а мостовая - мягче перины. Хаген присмотрел этого парня ещё днем, когда впервые выбрался на палубу 'Невесты ветра', мокрый и дрожащий. По большому счету, ему придется изменить лишь лицо и волосы, а на это есть в распоряжении всё, что нужно.
  Кошелек на поясе Грейди.
  Комната на втором этаже, которую Хаген заботливо снял для своего пьяного друга... за его же деньги, естественно.
  Лавка в квартале отсюда - посреди всякой мелочи для прекрасных дам там обязательно отыщется нужная краска. Дверь закрыта, конечно, но с каких это пор его останавливали замки? Хозяин поутру ничего и не заметит.
  И самое главное - целая ночь впереди!
  - Не связ-зывайся с Крейном, - вдруг сказал матрос таким серьезным и обманчиво-трезвым голосом, что Хаген на миг растерялся. - Он... страшный.
  - Да ну?
  - Ну да! - передразнил его Грейди и, заглянув в пустую кружку, нахмурился. - Съест тебя, как кархадон - ам! Съест, и не заметит! Налей ещё, а?
  Хаген налил. Он уже не притворялся, что пъет - Грейди достиг того блаженного состояния, когда беседуешь не с собутыльником, а с собственной персоной, - и мог немного расслабиться. Как всегда в такие мгновения пересмешника охватили воспоминания: он вновь ощутил бурю чувств, разыгравшуюся в его душе при виде изумрудно-зеленых парусов. До той поры всё шло из рук вон плохо, он отчаянно жалел, что из всех городов выбрал Кеттеку, а ведь интуиция-то не подвела! Хваленое чутьё Локков, наследство предков...
  А Кристобаль Крейн вовсе не казался на вид таким уж страшным, как твердил Грейди. Он, конечно, был суров, но капитану иного не полагается. Легкий налет высокомерия и некоторое бахвальство - что ж, чего ещё ждать от пирата, о чьих похождениях слагают песни? Забавно, что портрет, который Хаген мысленно нарисовал для себя исходя из собранных слухов, совпадал с реальностью лишь в одной детали, которая мнилась ему самой невероятной - глаза у Крейна и впрямь были разноцветные. В остальном он выглядел хоть и несколько молодым для такой широкой известности, но всё-таки обычным человеком, а вовсе не великаном, в гневе мечущим искры из глаз или способным убить незнакомца за то, что тот без спросу прокрался в трюм его фрегата.
  Раз так, задание Её Высочества становилось выполнимым, хотя Хаген понятия не имел, как объяснит капитану свой маскарад...
  
  - Так-так-так, - негромко сказал Крейн, оглядывая притихших матросов. Выглядел он очень уставшим, как будто не спал всю ночь. - Когда мне в следующий раз понадобится отлучиться на берег, вы тут друг друга поубиваете?
  Хаген опустил голову. Был миг, когда он понадеялся, что капитан всё поймет, но надежда оказалась слишком зыбкой: Феникс прожил среди людей много лет и вполне мог позабыть, что означают некоторые слова. Хотя, с другой стороны, его глаза для обычного человека - всего лишь забавная шутка природы, а вот для магуса - такая же странность, как белые волосы самого Хагена и принцессы Ризель.
  Капитан одарил пересмешника долгим взглядом.
  - Впрочем, - сказал он наконец, - на этот раз я знаю виновного. Бэр! Кажется, наш друг Умберто хочет поразмышлять о вечном, а публика мешает. Проведи-ка его вниз.
  Вниз! Хаген похолодел - ему было известно, что это означает. Провинившегося матроса ждал трюм 'Невесты ветра', все прелести которого магусу уже довелось испытать на собственной шкуре: сырость, холод, неприятное зеленоватое свечение стен, шебаршание маленьких лодок по углам и укоризненное молчание фрегата.
  - Сам пойду! - Умберто отступил к люку, упреждающе выставив правую руку перед собой. Он был очень бледен и глядел на капитана пристально, не мигая, но говорить при этом умудрился спокойно, слегка насмешливо. - Вниз, так вниз.
  Бэр посмотрел на Крейна - и остался на месте.
  'Неужели никто не заступится? - подумал пересмешник, оглядев собравшуюся на палубе разношерстную команду. - Они ведь... друзья?' Многие хмурились, кто-то прятал взгляд; Джа-Джинни стоял, бесстрастно скрестив руки на груди, а Эсме отрешенно глядела в сторону. Накануне Умберто вел себя глупо, нес опасную чепуху и нарывался на драку, добившись в итоге своего, но они-то видели лишь результат! Что же это, равнодушие? Или, может быть, страх? 'Капитан обязан поддерживать дисциплину на корабле, - сказал Хаген сам себе. - За драку любой должен быть наказан, хоть простой матрос, хоть помощник, а многие ведь видели, как всё началось. Всё... правильно?' Он не мог ответить на простой вопрос: что-то ускользало от внимания, как прячется в тумане парус фрегата.
  'Кракен меня побери, совсем запутался...'
  Пронзительный взгляд разноцветных глаз - и пересмешник ощутил себя мальчишкой-несмышленышем. Капитану все его терзания были открыты, но Крейн не собрался отвечать на невысказанные вопросы. Хаген только теперь заметил, что Феникс выглядит не только уставшим, но ещё и очень расстроенным - таким он не был даже в тот день, когда 'Невеста ветра' едва не угодила в логово сладкоголосых сирен.
  - Джа-Джинни, Эсме, - проговорил Крейн будничным тоном. - Жду вас у себя, надо поговорить. И... - он чуть помедлил, словно сомневаясь. - Хаген, ты тоже зайди.
  - Дело дрянь! - хрипло каркнул человек-птица, когда магус скрылся из вида. Пересмешник, от неожиданности потерявший дар речи, взглянул на крылана с надеждой - может, хоть он объяснит, что произошло? - Ой дрянь... Лайра не зря держал его всю ночь. Похоже, они не смогли договориться, и капитану пришлось идти на уступки.
  - Я-то тут при чем? - выдавил Хаген. Джа-Джинни одарил его снисходительной усмешкой.
  - Ты? Понятия не имею. Пошли, он не любит ждать...
  Хаген пропустил Эсме вперед и невольно вспомнил пьяное бормотание Умберто: 'Я уже при первой встрече не мог отвести от неё глаз, а Кристобаля она в тот день даже не заметила'. Теперь он невольно начал обращать внимание на то, как ведут себя эти двое, оказавшись поблизости друг от друга, и пока что не обнаружил ничего необычного. Но обычаи складываются веками и не возникают на пустом месте: женщина на фрегате - к беде. А женщина в команде?..
  Целительница обернулась - ничего не сказала, но в её взгляде читалось легкое раздражение. Хаген мысленно отвесил себе оплеуху и попытался заткнуть внутренний голос; впрочем, без особого успеха.
  В каюте Крейна пересмешнику не приходилось бывать ни разу, и он, едва переступив порог, с любопытством завертел головой, разглядывая обстановку - сундуки, книжные полки, ворох карт на столе. Крылан отступил в угол и скрестил руки на груди, а Эсме остановилась, сделав всего два шага. Пересмешник тоже замер: кракен знает, о чем будет говорить капитан, поэтому лучше поберечься и лишних движений не делать.
  Крейн, поджидавший их у окна, вздохнул и сказал сварливо:
  - Ну, что встали? Можно подумать, я такой свирепый, что вы и шевельнуться боитесь без моего ведома. Да проходите же!
  И ни слова о том, что ему от них понадобилось. Хаген растерянно почесал в затылке: этим утром судьба, определенно, вела его всё более причудливым путем. Однако он осознавал свое положение на борту и понимал, что первым действовать не может, надо ждать - и долго мучаться не пришлось. Джа-Джинни, хмыкнув, прошел к столу, когтистой лапой царапнул пол, придвигая трехногий табурет поближе к целительнице; лишь когда девушка молча села, Хаген последовал её примеру.
  - Капитан, я... - первым начал человек-птица, когда Феникс сел рядом. Крейн нервно дернул плечом, и Джа-Джинни продолжил совсем другим тоном: - Кристобаль, что произошло? У тебя такой вид, как будто ты ночь напролет беседовал не с Лайрой, а со Звездочетом... или с кем-то похуже. Что произошло? Неужто у нашего собирателя не оказалось в коллекции того, что тебе нужно?
  Крейн по-прежнему молчал, и неожиданно для всех раздался тихий голос Эсме:
  - Или, может быть, он запросил слишком высокую цену?
  Крылан уставился на целительницу в изумлении, и его лицо сделалось совершенно птичьим. Капитан негромко рассмеялся: тревога, державшая магуса в напряжении всю ночь и всё утро, испарилась как предрассветный туман. Хаген же, напротив, ощутил внезапную злость, которая вот-вот грозила прорваться наружу: он, определенно, был в дружной компании лишним.
  И, конечно же, это чувство от зоркого капитанского взгляда не укрылось.
  - Ох, прости! - сказал Крейн. - Мне, пожалуй, следует кое-что объяснить относительно цели нашего путешествия... или ты и так всё знаешь?
  - Я знаю то, что увидел и услышал на острове Зеленого великана... и ещё немного, - неохотно проговорил Хаген. Его злость никуда не делась, и совладать с нею становилось всё труднее с каждым мгновением. - Капитан, я простой матрос, и вы не обязаны посвящать меня в свои тайны. Уж не знаю, почему вы меня позвали. Может, мне лучше уйти?
  Пересмешник поднялся, собираясь сделать именно это, но Крейн покачал головой.
  - Без моего разрешения, - сказал он миролюбиво, - дверь не откроется.
  - Тогда зачем я вам нужен? - дерзко спросил Хаген, глядя на капитана сверху вниз.
  Крейн и Джа-Джинни переглянулись; по губам Эсме скользнула легкая усмешка. Так ведут себя взрослые, когда подросток пытается объяснить им свою правоту и вот-вот запутается в собственных аргументах. 'Что я делаю? - ужаснулся Хаген. - Что со мной происходит?!'
  Капитан произнес, словно обращаясь к самому себе:
  - Три тысячи кракенов! Он мне больше нравился в облике Грейди. Сидел себе тихо-тихо, слова лишнего не говорил - а про то, чтоб подраться, вообще речи не было. Я позабыл, что в тихой заводи мерры водятся, и теперь получаю по заслугам: Умберто он морду начистил, команду переполошил, так ещё и хамит... - На мгновение его разноцветные глаза полыхнули красным; пересмешник тотчас же вспомнил, с кем имеет дело, и остыл. - Другой на моем месте отправил бы тебя в трюм за неповиновение, и всё.
  'О, да!' - тихонько вздохнула Эсме, вспомнив, видимо, о чем-то своем. Крейн этого не заметил - или сделал вид, что не заметил, - взмахнул рукой, приказывая Хагену сесть, и продолжил как ни в чем не бывало:
  - Я решил, что держать в простых матросах такую необычную персону - непростительное расточительство. Твои таланты многогранны и могут оказаться полезны...
  Джа-Джинни и Эсме удивленно переглянулись, а Хаген досадливо прикусил губу - он-то надеялся, что об этих самых 'многогранных талантах' никто не узнает, но Крейн рассудил иначе.
  - ...а потому не мешало бы посвятить тебя в наши планы, пока имеется свободное время. Думаю... - Магус посмотрел на Джа-Джинни, потом на Эсме. - Думаю, возражений нет.
  Конечно, их не было.
  - Так ты знаешь, что мы ищем?
  'Сокровище', - хотел было сказать пересмешник, но не издал ни звука, а просто кивнул. За время, проведенное на борту 'Невесты ветра' в облике Грейди, он узнал гораздо больше, чем предполагал вначале, и для этого даже не понадобилось никого угощать сарьей. Всего-то делов - смотри и слушай! Хаген, словно мозаичник, медленно восстанавливал события, случившиеся до его появления на фрегате, и хотя в картине по-прежнему зияли пустые места, их было не так уж много.
  Он знал, как и почему в команду приняли Эсме.
  Он знал о случайности, благодаря которой Крейн получил часть старинной карты.
  Да и истинная природа 'сокровища' была ему известна, хоть поверить в неё было сложнее всего...
  - Мы ищем древний механизм, который укажет путь к 'Утренней звезде', небесному кораблю наших предков, - сказал пересмешник, видя, что капитан ждет ответа. - Первую часть этого компаса получила Эсме. Теперь очередь за второй. Она где-то поблизости?
  Кристобаль Крейн невесело усмехнулся.
  - В этом всё дело. Я понятия не имею, где расположено место, обозначенное на карте, а на ней нет ни единой подсказки. Ты, вероятно, уже догадался, что это значит?
  Хаген кивнул, промедлив лишь мгновение. Раз так, опознать нужное место сумеет лишь человек, который там был и запомнил очертания береговой линии... или тот, кто видел её нанесенной на другую карту, с названиями или хотя бы примерными направлениями. Да, эта задача оказалась посложнее первой - отыщи-ка в безбрежном Океане то, не знаю что!
  - И Отчаянный может как-то помочь? - спросил пересмешник и тут же вспомнил, какие слухи ходили о короле Окраины: дескать, он собирает карты, особенно старые.
  - Об этом мы с ним говорили всю ночь... - сказал капитан, и теперь его внимательно слушали все, а не только Хаген. - Пока мы говорили, его помощники просматривали карты в поисках нужного острова.
  Он замолчал, и Джа-Джинни нетерпеливо кашлянул.
  - Не нашли?
  - Отчего же... - ответил магус и опять ненадолго умолк. - Но нужно плохо знать Лайру, чтобы решить, будто он отдаст нечто ценное, не запросив за это втридорога.
  - Не тяни! - взмолился крылан, страдальчески морщась. - Что ты ему дал? Или пообещал? Я ведь вижу, ты согласился.
  Крейн рассмеялся, а потом заговорил, подражая интонациям короля Окраины:
  - Ах, друг мой, ну что за времена настали! Только-только мы отбились от черных кораблей, как появилась новая напасть - два моих фрегата попросту исчезли, как будто их Великий шторм самолично утащил. В Океане всякое бывает, но один из кораблей пропал у меня на глазах: была ночь, мы возвращались домой и вдруг услышали громкий всплеск... и всё. Было два корабля, остался один.
  Хаген, Джа-Джинни и Эсме переглянулись: всем троим в голову пришла одна и та же мысль. Бесшумно и быстро утянуть под воду целый фрегат не могло ни одно из известных чудищ, но им-то как раз пришлось столкнуться с доселе неизвестным, безымянным. Этой твари, глубинному ужасу, было по силам и большее. Выходит, Феникс только ранил, но не убил его... или, что всего вероятнее и всего хуже, чудовищ на самом деле много, а какое-то из них обитает поблизости от Каамы.
  - И так далее, в том же духе, - продолжал между тем Крейн, уже своим голосом. - Он замучил меня рассказами о нелегкой жизни на Окраине, а потом заявил: дескать, отдам тебе нужную карту, но сначала послужи.
  - Послужи? - Джа-Джинни подался вперед, его когти скрипнули по столешнице. - Как долго?
  - Вот это самое интересное, - усмехнулся капитан. - Он настаивал на трех месяцах, но к утру мы сговорились на трех желаниях.
  - Что?! - крылан растерялся, да и пересмешник застыл с открытым ртом. Эсме лишь удивленно подняла брови.
  - На трех желаниях, - спокойно повторил Крейн. Хагену отчего-то показалось, что это спокойствие далось ему весьма нелегко. - Ну, поручениях. Начиная с этого утра 'Невеста ветра' и лично я должны быть под рукой у Лайры, а он тем временем будет придумывать задания для меня... то есть, для нас.
  - А по-моему, это не самый удачный выбор, - подала голос целительница. - Лайра может тянуть с поручениями, и мы застрянем здесь надолго.
  - Это не в его обыкновении, - покачал головой Крейн. - Думаю, дней через десять нам уже придется браться за какое-нибудь дельце для Его величества, а пока можно и побездельничать. Полагаю, команде это понравится - все хотят отдохнуть после путешествия на юг...
  Команде понравится, понял Хаген, но вот капитану - нисколько. Хоть Крейн и выглядел уставшим, хоть обратная дорога через море, полное чудовищ, измотала его так, что простой человек давно бы с ума сошел от напряжения, магус был готов пуститься в путь прямо сейчас, была бы карта. Но её-то как раз нет! Пересмешник взглянул на Джа-Джинни и прочитал на его лице похожие чувства: ещё неизвестно, что за поручения придумает для них Лайра, но пока что упорство короля Окраины было всем на руку, а Крейну оставалось лишь прятать досаду.
  - Я знал, что ни на одном из десяти тысяч островов нет человека, который бы тебя переупрямил, - сказал крылан, словно продолжая мысль Хагена, - за исключением дражайшего величества. Кстати, он был рад тебя видеть?
  - Необычайно! - ответил магус, ухмыляясь. - А уж как его обрадовал мой рассказ о сиренах... Камэ сейчас нет в городе, к сожалению.
  Джа-Джинни тоже ухмыльнулся, покачал головой:
  - Я бы сказал, к счастью...
  Камэ-Паучок, сестра Лайры Отчаянного. Хаген вспомнил высокую темноволосую женщину: она была красива, но пересмешник её побаивался, и вовсе не из-за своего шаткого положения на борту 'Невесты ветра'. Камэ была похожа на прекрасный меч в ножнах, украшенных изящным узором - так красота скрывает смертельную опасность.
  'Похоже, ещё одна тайна?'
  Оборотень покосился на Эсме, отметил её враз побледневшее лицо.
  'Не знаю и знать не хочу...'
  - Да, чуть не забыл! - Крейн натянуто улыбнулся. - Лайра теперь знает всё о карте, компасе и 'Утренней звезде', так что на его расспросы можно отвечать правдиво, без боязни.
  - Всё-таки вытянул подробности... - проворчал Джа-Джинни. - И что он сказал о нашей затее?
  - Назвал её авантюрой для тех, кого Великий шторм лишил разума ещё при рождении, - ответил капитан. - И тут же добавил, что обязательно бы к нам присоединился, если бы не черные корабли и прочие неприятности.
  Шутка сняла напряжение, и разговор закончился на веселой ноте: Эсме ушла первой, упомянув о том, что хочет погулять по городу и полюбоваться на знаменитые мосты, Джа-Джинни тоже откланялся под каким-то предлогом, и Хаген сам не заметил, как они с капитаном остались вдвоем.
  Магус тотчас посерьезнел, его брови сошлись на переносице, а взгляд сделался таким тяжелым, что пересмешник оробел.
  - Это же надо было так всё испортить, - негромко произнес капитан. - Я хотел тебя поблагодарить за помощь, потому что... мне не хотелось, чтобы кто-то из матросов видел Умберто в таком состоянии. Однако то, что случилось нынче утром, благодарности не заслуживает.
  - Не хочу отправдываться, - ответил Хаген. - Но если бы его кинжал не выскользнул у меня из-за пояса... я, конечно, мог вернуть оружие сразу... - он тяжело вздохнул. - Это вышло случайно.
  - Случайно, - повторил Крейн таким тоном, что пересмешник подумал: 'Лучше бы он обругал меня на чем свет стоит!' - Я не верю в случай. Ладно, что сделано, того не воротишь.
  - Я полагал, что вы... - Хаген смущенно умолк, завидев снисходительную усмешку капитана.
  - Что я единственный, кто должен тебя понять? Да, понимаю. Но это вовсе не значит, что на твоем месте я поступил бы так же. - Феникс встал, прошелся из угла в угол. - Хаген, сколько тебе лет?
  - Этим летом исполнится тридцать, - ответил пересмешник. - Я родился в год, когда был уничтожен клан Соффио.
  - Помню это время, - проронил капитан. - Невеста была тогда совсем маленькой, а в команде насчитывалось всего три человека... включая меня. Мы занимались перевозкой грузов... самых разных, не всегда законных. Когда пала Совиная цитадель, многие вспомнили о клане Фейра, а к тому времени правда и ложь смешались так, что, пожалуй, лишь я один смог бы отличить одно от другого...
  Он остановился, пытливо взглянул на Хагена.
  - Тебе не кажется, что если бы я бросался в драку всякий раз, когда какой-нибудь подвыпивший моряк в захудалой таверне называл последнего лорда Фейра изменником, то Капитан-Император сейчас выслеживал бы не пирата Крейна, а Кристобаля Фейру? Как бы ты поступил на моем месте?
  Пересмешник побледнел и опустил взгляд; чего-то в этом роде он ждал, но всё равно оказался не готов. Что ж, придется быть честным...
  - Не знаю, капитан.
  - Так я и думал! - Крейн невесело рассмеялся. - Что и кому ты хотел доказать? Уж не самому ли себе - что ты не кукушка?
  - Умберто меня оскорбил, - хриплым голосом проговорил оборотень, ощущая знакомое негодование. - Он меня унизил...
  - Чем, во имя Заступницы?! - Капитан стукнул кулаком по столу. - Будь ты и впрямь лишен способностей, это означало бы правду, а так - ты сам позволил себя оскорбить и ринулся на абордаж, словно мальчишка. По правде говоря, тебя следовало бы посадить в трюм рядом с Умберто - глядишь, к утру вместо двух смутьянов у меня на шее был бы только один. В следующий раз так и сделаю... но всё-таки надеюсь, что ты повзрослеешь. Ладно, если вопросов нет - свободен.
  Хаген нахмурился: спорить с капитаном он не мог, благодарности за снисхождение не чувствовал, а смотреть в глаза матросам после того, что произошло с Умберто, и вовсе боялся... 'Три тысячи кракенов, что меня здесь держит?!'
  - Хотя нет, постой, - сказал Крейн, со странным выражением лица смотревший на оборотня. - Я давно хотел спросить... зачем ты остался? Почему согласился войти в команду после того, как выполнил поручение своей госпожи и освободился?
  - Сам не знаю, - честно ответил Хаген. - Ломаю голову вот уже которую неделю.
  - Не знаешь... - повторил феникс и тяжело вздохнул. - Хорошо. Иди.
  И вновь пересмешник не смог просто повернуться и выйти, а ведь за спиной уже призывно маячила приоткрытая дверь. Его мучали вопросы без ответов, которых с каждым проведенным на борту 'Невесты ветра' днем становилось все больше и больше... неужели так будет всегда?
  - Капитан, вот только одна мелочь... мне кажется, вы не договариваете.
  - Что?! - Крейн изумленно поднял брови и подался вперед; дверь за спиной Хагена захлопнулась. - О чем ты говоришь?
  - Ну... - От собственной наглости у Хагена пересохло в горле, но отступать было некуда. - Я думаю, тридцать лет назад путь 'Невесты ветра' из порта в порт вполне можно было отследить по сгоревшим дотла тавернам... не иначе, кого-то весьма удивила эта череда несчастных случаев?
  Вспышка! На краткий миг огненная сущность Кристобаля Фейры вырвалась на свободу, и этого оказалось достаточно, чтобы Хаген мысленно попрощался с жизнью: лицо капитана резко побледнело, глаза загорелись, а по рукам побежали искры. Но почти сразу феникс исчез, а Крейн... расхохотался.
  - Иди! - он махнул рукой, не то отпуская Хагена, не то прогоняя. - Обсудим это как-нибудь в другой раз...
  
  Пересмешник вышел на палубу, но не успел сделать и двух шагов, как столкнулся с Джа-Джинни. Выражение лица у крылана было неприятное.
  - Хотел кое-что тебе сказать по поводу утреннего происшествия, - сообщил человек-птица ровным голосом, устремив на пересмешника немигающий взгляд. - Сказал бы сразу, но капитан отвлек.
  - Ты о драке? - удивился магус, а про себя подумал: 'Как, и он о том же?..'
  - О её последствиях. - Джа-Джинни каким-то образом умудрялся смотреть на Хагена снизу вверх так, что казалось, будто пересмешник ниже ростом на целую голову, а не наоборот. - Ты хочешь отблагодарить Эсме...
  Магус кивнул без малейшей догадки, о чем пойдет речь дальше.
  - На всякий случай хочу тебе раскрыть один из целительских секретов... - Крылан протянул руку, словно желая стряхнуть с плеча Хагена невидимую соринку, но на самом деле его острый коготь чиркнул пересмешника по шее. - Видишь ли, когда целителю не удается выпить снадобье - а ты ведь знаешь, что служители Эльги везде носят с собой разноцветные флакончики? - он тратит на исцеление собственную жизненную силу, сокращая отпущенный Эльгой срок. Вот что сделала для тебя Эсме сегодня утром.
  Джа-Джинни выдержал паузу, наблюдая, как меняется лицо пересмешника.
  - Я это сказал вовсе не для того, чтобы ты побежал покупать ей какую-нибудь безумно дорогую дребедень - надеюсь, понятно?
  Хаген вздохнул; конечно, он всё понял - благо, Джа-Джинни объяснял так, что яснее просто не бывает. Крылан удовлетворенно кивнул и прибавил:
  - Будь добр, вспомни об этом...
  
  - ...когда в следующий раз полезешь в драку. Ясно?
  Хаген кивнул, внимательно изучая замысловатый узор на потертом ковре. Заступница, сколько раз будет повторяться эта сцена? Красивая женщина с жестоким властным лицом смотрит на него так, словно хочет испепелить взглядом, а он переминается с ноги на ногу, трогает свежий синяк под глазом и кончиком языка проверяет, все ли зубы на месте.
  - Не слышу?
  - Да, бабушка, я всё понял.
  Леди Хеллери тяжело вздохнула, её правая рука безотчетно потянулась к серебряному медальону - и опустилась, не коснувшись. Этот древний символ власти старейшина Пересмешников - единственного клана, которым многие века женщины управляли наравне с мужчинами - двадцать лет назад отдала своему сыну. Она не догадывалась, что однажды получит драгоценность назад, утратив нечто несоизмеримо большее. Не знала Хеллери и о том, что собственными глазами увидит угасание некогда могущественного рода...
  - Как я устала раз за разом повторять одно и то же, - прошептала Хеллери чуть слышно, и потянула на плечи теплое одеяло - старея, леди Локк превращалась в мраморную статую, прекрасноликую, но холодную. Неправильно, всё неправильно. На её месте сейчас должен быть другой, но... Великий шторм решил иначе. Вот уже почти десять лет прошло с того страшного дня, когда не стало Гэри, а она так и не сумела смириться. Отчего Заступница не спасла её сына, чем он прогневал Великую?
  - Я знаю, что доставляю семье много хлопот, - негромко проговорил Хаген. - Так, быть может, мне лучше просто уйти?
  Хеллери вздрогнула.
  - Ты слишком... - Она едва не сказала 'слишком мал', но вовремя спохватилась. Бросить такие слова в лицо четырнадцатилетнему подростку - верный способ добиться того, что в ответ на просьбу получишь отказ, а на в ответ на угрозу - насмешку. - Ты слишком рано об этом заговорил. Сейчас не время расставаться: Аматейн только и ждет, когда мы располземся по углам... нас будет легче легкого переловить по одиночке...
  Хаген почувствовал, что его вот-вот захлестнет с головой волна ярости. С некоторых пор обычные выволочки, которые он получал от леди Локк за очередную драку, превратились в душеспасительные беседы о судьбе клана, о непрекращающейся битве с Капитаном-Императором - битве, проигранной ещё до начала. Должно быть, это ознаменовало его взросление? Хаген теперь знал наверняка многие из вещей, о которых раньше лишь догадывался. Как и следовало ожидать, утешения это не принесло.
  - Считаешь, рано? - от волнения и гнева его голос охрип. - А мне кажется, что бы мы ни сделали, уже слишком поздно.
  Хеллери потеряла дар речи от неожиданности, и Хаген продолжил:
  - Мы только убегаем да прячемся - притворяемся обычными людьми, переезжаем с места на место, - но Император раз за разом нас находит! Тебе это ничего не напоминает, бабушка? Так кот играет с мышкой, загнав её в угол - развлекается, пока сыт. А мышь-то вообразила, что сумеет скрыться... Он играет с нами, но рано или поздно это ему наскучит - и Пересмешников постигнет та же судьба, что и Сов, Буревестников, Фениксов...
  - О чем ты говоришь?! - выдавила Хеллери. - Что с тобой произошло?
  - Я устал молчать! - крикнул Хаген. Какая-то часть его души пришла в ужас от только что произнесенных слов, но он не мог остановиться. - Мне не пять лет, хватит! Я уже взрослый! И если моё слово хоть что-то значит, то я говорю - мы должны бороться, а не отсиживаться в норах!
  - И как ты борешься? - с горькой улыбкой спросила Хеллери своего внука, который в этот миг и впрямь показался ей взрослее - выше ростом, шире в плечах, с отчаянным блеском в глазах, - но вовсе не умнее. - Разбивая носы мальчишкам на рыночной площади? Взрываясь, словно звездный огонь, в ответ на слова какого-нибудь задиры? Рискуя повредить лицо и остаться изуродованным на всю жизнь?
  Хаген молчал, не сводя с бабушки горящих глаз.
  - Политика, мой мальчик... - проговорила леди Локк. - Тебе четырнадцать, а я прожила на свете триста лет и понимаю в этом куда больше. Сильнейшим кланом издавна считались Фениксы: чтобы свергнуть Аматейна, Бастиану и Марко не понадобилась бы ничья помощь, потому что... а, пустое. Всё равно это их не спасло, потому что даже сильнейший не защищен от измены. - Она ненадолго остановилась, чтобы выровнять дыхание. - Ты не слушаешь меня.
  Отчаянные слова мальчишки вовсе не оставили Хеллери равнодушной: старейшина поняла, что настал момент, которого она боялась уже давно. Пришла пора поговорить с внуком в открытую, и леди Локк отчего-то поддалась надежде, что именно младший сын её безвременно ушедшего Гэри окажется подходящим для того, чтобы возглавить погибающий клан - а Пересмешники погибали, в этом Хаген ничуть не ошибся. Но Хеллери подвело обыкновение начинать любой разговор издалека.
  - Я понимаю одно, - сказал Хаген, и ярость в его голосе бушевала с прежней силой. - Не нравится, что я дерусь с простолюдинами? Это оскорбляет твою гордость? Так ведь ни ты, ни братья не научили меня сражаться, как положено сыну клана. Аматейн, должно быть, играет с нами, потому что знает наверняка - ты не сможешь дать отпор, ты слишком стара и труслива!..
  Те, кто подслушивал за дверью, услышали вслед за этим глухой удар - опрокинулось кресло, - и звонкую пощечину, а потом Хаген выскочил из комнаты бабушки и умчался прочь, как ураган.
  Той же ночью он ушел из дома.
  Хеллери велела его не искать.
  
  ... - Эй, если не берешь, положи на место! - грубовато потребовал молоденький продавец - должно быть, сын лавочника, совсем недавно принявшийся помогать отцу и не перенявший пока что обходительных манер. Впрочем, он был прав - поясок с богатой вышивкой золотыми и серебряными нитями следовало вернуть на прилавок, потому что Хагену он был не по карману, как и все остальные товары в этой лавке.
  Одарив мальчишку на прощание мрачным взглядом, оборотень отправился своей дорогой. Он с утра слонялся по городу без толку, глазея по сторонам. Каама жила бурно, взахлеб: здесь совершенно чужих людей, остановившихся на мосту, чтобы перемолвиться парой слов о погоде, можно было принять за хороших знакомых, а закадычных друзей, слишком бурно обсуждающих какой-нибудь пустяк, - за злейших врагов. В городе-на-воде ни одно объяснение в любви не обходилось без цветов, причем охапками, а уж если супруги ссорились, то их слышал весь квартал. Здешние длинные лодки и вовсе казались Хагену существами совершенно иной природы, нежели 'Невеста ветра' и прочие фрегаты: взять хотя бы их манеру по-змеиному изгибать корпус на особо крутых поворотах! Хоть пересмешник и понимал, что по-другому им не разминуться в узком канале, чьи берега надежно закованы в гранит, желание прокатиться у него пропало очень быстро. Зато он немало времени провел на центральной площади, где строили большой храм Эльги, потом кормил голубей у фонтана Морских дев - каменные обитательницы глубин выглядели, по воле неведомого ваятеля, совсем как обычные земные женщины, только с рыбьими хвостами вместо ног. Полудевушки-полурыбы улыбались лукаво, прячась за вуалями из водяных брызг; в плеске воды слышался порою чей-то серебристый смех. Хаген смотрел на них, вспоминая кракенов, мурен, прочих тварей, их щупальца, тараны, острые зубы, и размышлял о том, что придумать подобное мог только очарованный морем.
  Из любопытства и от скуки пересмешник прошелся по торговым рядам, прицениваясь к тканям и украшениям - и с изумлением обнаружил, что цены на роскошные безделицы в Кааме немногим уступают столичным. Да-а, Лайра Арлини воистину волшебник: ведь ещё лет десять назад город-на-воде был глухим захолустьем, куда стремились попасть разве что студиозусы из Ниэмарского или Лагримского университетов, до умопомрачения влюбленные в старину. В те времена, если верить слухам, здесь и народу жило вполовину меньше, чем сейчас, да и дома по большей части разваливались, держась лишь на честном слове. Теперь всё изменилось, и изменилось к лучшему... хотя цены не мешало бы сбавить.
  Когда Хаген вышел из негостеприимной лавки, мимо как раз проплывала лодка, украшенная цветами и лентами. На корме сидели двое - юная девушка, совсем ещё ребенок, и парень с гитарой. Такие парочки попадались Хагену на глаза и раньше, но отчего-то именно теперь он засмотрелся на влюбленных и затосковал. Их лица, такие красивые и лучащиеся нежностью друг к другу, их трепетные взгляды - всё это напоминало пересмешнику о том, что он предпочел бы навсегда похоронить где-нибудь на дне Океана, чтобы даже Морская мать не отыскала.
  Порыв ветра обрывает лепестки цветущей вишни.
  Морская лазурь темнеет, на горизонте угасает медово-алое сияние.
  'Ты ведь узнаешь меня? Пообещай, что узнаешь!'
  Ах, если бы можно было по-настоящему сменить лицо и имя, начать с начала...
  Хаген покачал головой в ответ собственным мыслям, шагнул вперед, не глядя - и чуть было не столкнул в канал маленькую девочку, стоявшую рядом.
  Ту самую девочку, что испугала его накануне ночью.
  - Эй... - Магус присел на корточки. Как и в прошлый раз, малышка смотрела на него без испуга, с любопытством. - Ты нарочно за мной ходишь, да?
  Она улыбнулась и промолчала. Необычно большие глаза - о таких говорят 'в пол-лица' - обрамляли густые и длинные ресницы, под правым глазом виднелась родинка, похожая на слезу. Пухлые щечки, смешно вздернутый нос... 'Помыть бы тебя да приодеть, - подумал Хаген, - стала бы из замарашки маленькой принцессой'.
  - Ну что же мне с тобой делать? - сказал он вслух, не ожидая ответа. - Яблоко хочешь? Так это запросто. Пойдем, куплю...
  Она заливисто рассмеялась, но на его протянутую руку даже не взглянула - отбежала в противоположную сторону и остановилась неподалеку, выжидая. Это здорово смахивало на заманивание доверчивой жертвы куда-нибудь в темный переулок, и хотя перед ним была всего лишь девочка, безобидная как котенок, Хаген ощутил легкое беспокойство.
  'А, была не была...'
  Он всё-таки пошел следом за малышкой, которая всякий раз при его приближении странным образом оказывалась шагов на десять впереди. То ли погоня, то ли игра продлилась недолго: скоро Хаген вышел на площадь, где уже успел побывать утром, к тому самому фонтану с морскими девами.
  Невысокая полноватая женщина лет пятидесяти кормила голубей. Птицы шумно копошились у её ног, выискивая крошки между каменными плитами; со стороны всё это выглядело как неприятно колышущийся живой ковер. Фартук незнакомки был перепачкан в муке, а на сгибе локтя висела корзиночка с булками. Из-за полуденной жары площадь совершенно обезлюдела, и кроме этой женщины поблизости никого не оказалось - никто не собирался хватать пересмешника, тащить его куда-то и убивать...
  - Красивые, правда? - сказала незнакомка, бросив на Хагена короткий быстрый взгляд. Она улыбалась тепло и сердечно, но пересмешника по-прежнему что-то беспокоило. - Они ведь тебе понравились.
  О чем она говорила, он сразу и не понял.
  - А-а, девы... да, хороши. Только их на самом деле не бывает.
  Прозвучало это небрежно, словно он пробыл моряком не несколько месяцев, а все двадцать лет. Незнакомка добродушно рассмеялась.
  - Чего ж ты тогда с них всё утро глаз не сводил, а? Моя лавка тут рядом, я наблюдала. - Пересмешник смутился и не смог ничего сказать, но в голосе булочницы не было и тени насмешки. - Конечно, их не существует, это даже дети знают. Только вряд ли кто-нибудь захотел бы в самом сердце города увидеть настоящего мерра с щупальцами, или что у них там вместо рук и ног... а ты вообще встречал их когда-нибудь?
  Он покачал головой и с неохотой признался:
  - Да я и полугода не провел в море...
  - Правда? - удивилась женщина. - А выглядишь совсем как заправской моряк. С какого ты фрегата?
  - С 'Невесты ветра', - ответил пересмешник, и его собеседница вдруг закивала, как будто именно этого ответа и ждала. - Что такое?
  - Да я я смотрю, ты похож на Кристобаля. Нет, не лицом, не фигурой... ой, даже не знаю, как объяснить... повадки, что ли, похожие? Издалека вас можно перепутать.
  - А вы с ним знакомы? - спросил Хаген, растерянно моргая. Разговор принимал интересный, но очень уж неожиданный оборот.
  - Ну-у... можно сказать и так. - Она улыбнулась краешком рта. - Правда, он так долго обо мне не вспоминал, что я уже почти обиделась. Но вот, вернулся...
  В последних словах было столько теплоты, что пересмешник смутился окончательно. Кто она такая, где могла познакомиться с Крейном? Да ещё и называет его по имени... так о капитане 'Невесты ветра' говорили только совсем молодые девушки. Впрочем, какое до этого дело ему, простому матросу?
  Женщина, должно быть, угадала ход его мыслей.
  - Что было, то было. Забудем! - Её взгляд посмурнел, а голос сделался нарочито ровным. - Дело прошлое. Ты ведь тоже оставил позади тех, с кем больше не хотел видеться? - Пересмешник вздрогнул от неожиданности. Нет, она не могла... она просто догадалась... ведь у каждого моряка есть то, о чем никто не знает. - Здесь можно забыть обо всем, потому что в Кааме - я не шучу! - каждый получает то, чего желает.
  - Так не бывает, - сказал Хаген. - За всё надо платить, а какой будет цена за исполнение заветного желания?
  - А ты сам как считаешь?
  Он пожал плечами.
  - Полагаю, какой бы она ни была, торг неуместен.
  - Верно! - Незнакомка улыбнулась как-то по-новому, разом помолодев лет на десять. - Ты мне нравишься, морячок. Надеюсь, тебе будет хорошо в моем городе...
  Голуби подбирали крошки.
  Их воркование внезапно заглушило остальные звуки, разлилось и заполнило площадь, будто океанская волна во время прилива. Хаген глубоко вздохнул и почувствовал, как тревога, подступившая к нему совсем близко, исчезает. Здесь было тепло... светло... уютно... что с того, что за исполнение любого желания придется заплатить втридорога? Кстати, не мешало бы для начала понять, чего он на самом деле желает.
  Голуби...
  По сизому морю из гладких перьев бегут легкие волны. Какой моряк не мечтает о тихой гавани, куда можно вернуться после долгих странствий? Там любят и ждут, там в шторм и ненастье не спят, а молят Заступницу о помощи. Конечно, превыше всего моряки ценят свободу, но разве эта самая свобода чего-то стоит, если ты один на всем белом свете?..
  'Если бы я мог выбирать...'
  Джа-Джинни свалился с неба черной молнией, разогнал голубей и уставился на пересмешника бирюзовыми глазами.
  - Ну? - сказал он сварливо. - Долго ты ещё будешь тут сидеть? Или ждешь, что капитан пригласит тебя лично?
  - К-куда пригласит? - растерянно спросил Хаген. - Я ничего не слышал... или, может быть, не заметил...
  - Не заметил? - фыркнул крылан. - Любопытно. И чем же ты занимался столь увлеченно, уж прости мою настойчивость?
  Магус пожал плечами.
  - Я... гулял. Осматривал город.
  - Весь день? - насмешливо уточнил Джа-Джинни. - Впрочем, ты прав - здесь есть на что посмотреть...
  Он что-то ещё говорил, но Хаген уже не слушал. Весь день. Он лишь сейчас понял, что солнце клонится к закату, горизонт алеет, а кругом полным-полно праздношатающихся, но и в помине нет ни 'булочницы', ни девчушки, которая его сюда привела. Малышка, кстати, исчезла почти сразу. Но как такое могло получиться? Он же едва ли парой слов перекинулся с незнакомкой, а потом... да, что он делал потом? Кормил голубей, вроде бы.
  Но разве можно было потратить на это полдня?!..
  - ...Эй, ты слышишь меня? - Судя по лицу, крылан успел повторить это не один раз. - Отправляйся к дому Лайры, тебя там ждут! Сейчас же, немедленно!
  Не успел Хаген сказать, что не знает, где живет Лайра Арлини, как ноги сами понесли его вперед. Без помощи 'Невесты ветра' не обошлось, мрачно подумал пересмешник. Она и в прошлый раз точно так же отвела его в 'Веселую медузу'... хотя нет, тогда всё было куда грубее - он даже не мог вспомнить, как очутился перед таверной, и ему пришлось бы спрашивать у кого-нибудь дорогу, чтобы попасть туда ещё раз. Теперь же он чувствовал себя героем старой сказки - учеником чародея, из любопытства напялившим зачарованные сапоги учителя.
  Прохожие оглядывались на моряка, торопившегося куда-то по своим делам...
  Дом Арлини, как назло, оказался в западной части города, очень далеко от площади с фонтаном. Когда Хаген туда добрался, уже совсем стемнело, и поначалу ему показалось, что 'Невеста ветра' пошутила или, быть может, попросту его обманула.
  Это был и в самом деле дом, совершенно обычный и не очень-то большой - всего в два этажа. Серый камень, выпуклые разноцветные квадраты оконных стекол, барельефы и резные панели - Хаген машинально отметил, что не мешало бы их рассмотреть при дневном свете, - всё это, конечно же, свидетельствовало о достатке хозяина особняка, но разве пристало в таком жилище обитать королю, хоть он и сам придумал себе королевство?!..
  - Час от часу не легче... - пробормотал Хаген себе под нос. - Как же его до сих пор не убили? В жизни не поверю, что ни один из имперских шпионов не сумел сюда пробраться...
  Был в этой кажущейся беззащитности какой-то подвох, и пересмешник подошел к массивным двустворчатым дверям очень осторожно, как будто боялся спугнуть чуткого зверя или разбудить ненароком задремавшего стражника.
  - Слуг мы тоже не держим, Ваше величество? Любопытно...
  Ничего не произошло, но внутренний голос завопил: 'Опасность!' Хаген, привыкший доверять чувствам, мгновенно отпрыгнул назад - и лишь потом догадался взглянуть вверх.
  Над дверью, по обычаю здешних мест украшенной затейливыми узорами, расположилась парочка весьма странных охранников: это были здоровенные механическое пауки или мехи, как их предпочитали называть при дворе Капитана-Императора. Плоские тела тварей покрывала короткая серая щетина, их красные глазки злобно поблескивали, а суставчатые лапы впивались в камень, на котором виднелась сеть белесых царапин. Было принято считать мехов неразумными и безобидными, но однажды лорд Рейго в присутствии своего слуги обмолвился, что эти создания изначально предназначены для убийства: 'Впрочем, лишь одна тварь из сотни подчиняется приказам, - сказал он. - А всё остальное - так, бесполезный и безмозглый мусор, по недоразумению способный передвигаться. Хотя, стоит признать, бегают они так же быстро, как и сотни лет назад'. Ещё Хагену удалось выяснить, что никто не знает точного числа мехов, обитающих в Яшмовом дворце, и это открытие его весьма встревожило.
  Оставалось лишь удивляться, каким образом Лайра сумел приручить механических часовых, которые совершенно точно не относились к разряду 'безмозглого мусора'...
  Дверь скрипнула, и в открывшейся щели показалось бледное лицо слуги - это был старик, жилистый и крепкий как столетняя сосна. 'Моряк? - подумал Хаген. - Должно быть, из старой команды Лайры...' Окинув беглым взглядом сухощавую фигуру незнакомца, пересмешник отметил про себя любопытную деталь: на шее у того виднелся старый шрам - ожог причудливой формы. Хагену уже приходилось встречать такие отметины.
  'Бывший каторжник, надо же...'
  - Прошу, - почтительно сказал слуга. - Вас ждут.
  Магус последовал за своим провожатым. Они прошли через несколько полутемных комнат так быстро, что пересмешник ничего не успел рассмотреть, и оказались во внутреннем дворике, напоминавшем настоящий сад, только маленький - Хаген уже знал, что во многих здешних домах есть такие убежища от полуденной жары.
  Поздним вечером здесь было тоже неплохо, тихо и прохладно. Посреди двора стоял накрытый стол, за которым сидели четверо - сам Лайра Арлини и его почетные гости - капитан Крейн, Эсме и Джа-Джинни, который сумел добраться сюда куда быстрее Хагена. Лайра с любопытством уставился на пересмешника, и тот не отвел взгляда, воспользовавшись шансом как следует рассмотреть человека, который причинял Капитану-Императору не меньше неприятностей, чем Кристобаль Крейн. Арлини, если верить слухам, родился за год до Лирийского восстания - значит, он уже разменял пятый десяток, но выглядел моложе. Жесткие русые волосы, выгоревшие на солнце, падали на лицо; серые глаза смотрели из-под неровной челки - пристально, с хитроватым прищуром. Когда Лайра махнул правой рукой, подавая знак слуге, стало заметно, что на ней только три пальца, а по тыльной стороне ладони тянется рваный шрам. Хаген вспомнил сцену, свидетелем которой стал в первый день на борту 'Невесты ветра': Арлини целует руку Эсме, а потом золотое сияние на миг охватывает их обоих.
  - Явился! - Кристобаль Крейн нервно барабанил пальцами по столу. - Наконец-то!
  - Кристобаль, не надо! - перебил Лайра, добродушно усмехаясь. - Опоздал, с кем не бывает. Был далеко... и не услышал тебя сразу. Ничего страшного.
  Крейн ничего не сказал, но одарил Хагена таким многозначительным взглядом, что тот сразу понял, как случившееся выглядело со стороны: капитан не сумел докричаться до своего матроса! 'Ох и достанется же мне...' - мрачно подумал пересмешник. Он вспомнил истории о давнем соперничестве Арлини и Крейна: это опоздание сыграло на руку первому, сильно разозлив последнего.
  Неудивительно, что король Окраины был в превосходном расположении духа.
  - Прошу! - сказал Лайра, продолжая посмеиваться. - Мы заждались последнего гостя и успели проголодаться...
  - Не последнего, дорогой! - вдруг сказал кто-то за спиной Хагена, и пересмешник от неожиданности чуть не подпрыгнул - он не почувствовал приближения 'гостя', и это было очень странно. - Ты забыл про меня.
  Незнакомая женщина - темноволосая, в платье кроваво-красного цвета, - прошла мимо пересмешника и села на свободное место рядом с Лайрой. Она была очень красива, но держалась подчеркнуто скромно, почти не поднимая глаз, и тем удивительней было наблюдать, как менялось лицо Его величества.
  Арлини был смущён... нет, он был обескуражен!
  - Так-так! - Крейн улыбнулся, но что-то было в его улыбке пугающее. - Ты, выходит, всё-таки вернулась?
  - А я всё время была здесь, - ответила женщина, и теперь её голос показался Хагену смутно знакомым. - Видишь ли, Кристобаль, моя горничная потеряла единственный ключ от комнаты, и я оказалась заперта в собственной спальне... Вот незадача, да? Надеюсь, брат не станет обижаться, что я выломала дверь.
  Брат?!..
  Хаген, повинуясь незаметному жесту крылана, занял последнее свободное место, оказавшись между Лайрой и Эсме. Напротив него сидела женщина в красном платье, но теперь пересмешник знал, кто она такая: Камэ Арлини, Паучок! Та, чей вероломный совет чуть было не привел к их гибели...
  'Это тебя не касается, - сказал он себе. - Пусть капитан сам с ней разберется!'
  Камэ этим вечером была необыкновенно красива, и Хаген вдруг поймал себя на том, что не может отвести от неё глаз. Красный шелк оттенял загорелую кожу, а черные волосы, убранные в высокую прическу, открывали изящную длинную шею. Прическа-то и сбила его с толку - ведь в прошлый раз волосы Камэ едва касались плеч! Наверняка кто-то из горничных помог, потому что она, судя по рассказам матросов, разбиралась в картах куда лучше, чем в шпильках, лентах и прочих женских хитростях. Так или иначе, её целью было ошеломить Лайру и его гостей, и достичь этой цели не составило труда.
  - Потеряли аппетит? - поинтересовалась Камэ, когда молчание собравшихся стало звенящим, словно туго натянутая струна. - Или утратили дар речи? Я мешаю?
  Хаген покосился на капитана: тот сидел спокойно, и лишь еле заметные огоньки в глазах выдавали его истинные чувства. Эсме внимательно разглядывала вышивку на скатерти и всем своим видом показывала, что ей дела нет до происходящего. Смотреть на Лайру пересмешник поостерегся, а вот Джа-Джинни оказался именно тем, кому хватило смелости заговорить.
  - Что ты, Паучок! - сказал он с веселой улыбкой. - Нынче мы собрались, чтобы вспомнить старые добрые времена, а ты ведь нам не чужая.
  - Тогда давайте вспоминать, а то сидим... как на поминках. - Камэ подняла бокал. - Давайте выпьем...
  - За тех, кого с нами нет! - перебил Крейн, схватив свой бокал так быстро, что тот чуть не опрокинулся. - За тех, кто остался позади!
  На миг вновь воцарилось тягостное молчание.
  - Да... - еле слышно проговорила Камэ. - И за тех, кто платит за чужие ошибки...
  Они выпили, и по знаку Лайры слуги вновь наполнили бокалы. Хозяева и гости принялись за еду, и какое-то время тишину нарушало лишь негромкое позвякивание вилок по тарелкам. Хаген ел, не чувствуя вкуса и даже не особо обращая внимания на то, что он кладет в рот; уныло двигал челюстями, раз за разом спрашивая себя: 'Что я здесь делаю?..'
  - Кристобаль, - вдруг сказал Лайра, - мне кажется, твой новый соратник в недоумении.
  Пересмешник насторожился.
  - Я, признаться, тоже, - хмыкнул Крейн. - Может, откроешь секрет? Зачем ты попросил позвать Хагена?
  - О-о, так тебя зовут Хаген! - Камэ лучезарно улыбнулась. - Кристобаль весьма редко берет в команду новичков... ты, должно быть, совершил нечто особенное!
  - Да уж, нечасто магусы оказываются среди пиратов! - поддакнул Лайра, и его сестра удивленно подняла брови. - А просил я вот из-за чего. Скажи, тебе не доводилось слышать о некоем Пейтоне Локке?
  Пересмешник сглотнул...
  В комнате темно и тихо, лишь мерно тикает в дальнем углу какой-то механизм подозрительного вида. Трисса говорила, что это часы - такие же, как на главной башне Фиренцы, только маленькие, - но отчего-то эта конструкция его пугает, и пока что подходить к ней ближе совсем не хочется.
  'Тебе плохо, мальчик мой? Выпей воды!'
  ...и на мгновение ему показалось, что во рту ощущается горький привкус.
  - Странный вопрос... Ваше Величество, - проговорил оборотень ровным голосом. - Вы же знаете, кто я. Пейтон Локк приходится... приходился мне дядей. Э-э... если желаете точного ответа, то он был двоюродным братом моей бабки.
  - Был?! - Лайра подался вперед, жадно ловя каждое слово. - Выходит, он умер? Ты уверен?
  'Выпей воды, и всё пройдет...'
  - Он... э-э... отравился. Случайно. Экспериментировал, пытался создать новый яд - и, можно сказать, преуспел. Только вот противоядие сделать не удалось...
  - Яд! - Камэ сморщила нос. - Подлая штука! Зачем понадобилась такая отвратительная вещь?
  Хаген изобразил вежливую улыбку.
  - Разве вы не знали, моя госпожа, что Пересмешники - клан шпионов, воров и убийц? Если нужно незаметно что-нибудь разузнать или выкрасть, то нанимают кого-нибудь из семейства Локк. Нет такой крепости, куда мы не сумели бы проникнуть, и нет такого замка, который смог бы нас остановить. Когда кого-то нужно тихонько устранить... убить... то опять-таки зовут пересмешника, потому что только мы можем сделать так, что жертва примет яд из рук, которые считает знакомыми, и выпьет его по доброй воле. И если совершенно здоровый человек или магус вдруг умирает от какой-нибудь странной болезни... кто знает, не обошлось ли и здесь без пересмешника?
  Он перевел дух и понял, что Камэ растерянно моргает, не в силах вымолвить ни слова, а все остальные смотрят на них и тоже молчат. Первым заговорил Лайра:
  - Поздравляю! - сказал он насмешливо. - Смутить мою сестру удается немногим, а у тебя получилось с первого раза. Но скажи, точно ли пройдоха Локк мертв? Вы, оборотни, горазды возвращаться с того света.
  - Он умер у меня на глазах.
  - Восхитительно! - Лайра даже не пытался скрыть свой восторг. - Лучшего подарка судьбы и придумать трудно. Я даже не стану просить у тебя прощения, потому что твой покойный дядюшка чуть было не разрушил дело всей моей жизни.
  - Я, кажется, понял... - негромко проговорил Хаген. - Речь о некоем письме, которое подменили, так? Тогда могу обрадовать вас ещё кое-чем. Все прочие участники этой истории тоже... получили по заслугам.
  - Что за письмо? - требовательно вопросила Камэ, заглядывая в лицо брату. - Я ничего об этом не знаю!
  - И не узнаешь, - отмахнулся Лайра. - Дело прошлое. Что ж, Хаген, ты принес мне воистину радостную весть, благодарю.
  - К вашим услугам! - Пересмешник кивнул. Отчего-то ему показалось, что они и впрямь находятся не в Кааме, а в Яшмовом дворце - такой напряженной вдруг стала обстановка за столом. - Мне уйти?
  - Ни в коем случае! - торопливо возразил Лайра. - Останься.
  'Слишком много тайн, - подумал Хаген, - а это плохо влияет на аппетит'. Но он покорился, поскольку не нашел в себе силы возразить. Постепенно гости и хозяева разговорились, а потом слуги принесли новые блюда, но у пересмешника не было настроения болтать, да к тому же еда на тарелке показалась ему подозрительной.
  Вдруг она отравлена?..
  'Успокойся'.
  Он поднял голову и встретил взгляд капитана - Крейн смотрел пристально и с явным сопереживанием. Конечно, феникс ведь всё знает... нет, не так. Он чувствует, поэтому должен понимать, что испытывает сейчас Хаген. От воспоминаний, которые Лайра пробудил своим вопросом, сделалось так больно, что впору напиться или даже попросту броситься в канал, а не принимать участие в светской беседе, притворяясь, что всё в порядке.
  Ему захотелось встать и уйти, наплевав на последствия...
  'Останься'.
  'Слушаюсь, капитан, - сказал пересмешник про себя. - Хоть мне и тошно!'
  Ветер безжалостно обрывает последние лепестки цветущей вишни и уносит их в море вместе с отчаянным шепотом: 'Что бы ни случилось, обещай - ты будешь жить! Поклянись мне сейчас самым святым, что у тебя есть!' Да, он поклялся - любовью. Но теперь вместо любви остался лишь пепел, так что же делать с клятвой?..
  ... - Выходит, вы обнаружили одну часть компаса, и она оказалась связана с Эльгой-Заступницей, - задумчиво проговорил Лайра; над его головой стайкой звездочек носились жуки-светляки. Эсме отложила вилку и кончиками пальцев прикоснулась к медальону, который едва виднелся в вырезе её блузки. Хаген знал, что целительница не расстается с амулетом, доставшимся ей столь странным способом, и сейчас ему вдруг сделалось любопытно: к кому относился жадный взгляд Арлини, брошенный искоса - к Эсме или к её сокровищу?
  - Твоя карта, Кристобаль... - продолжил Лайра после паузы, явно утратив нить разговора. - На ней больше нет никаких надписей, и это меня пугает.
  - А меня ничуть не удивляет, что Пресветлая оставила нам подсказку, - сказал Джа-Джинни. - На то она и Заступница, чтобы помогать своим непутевым чадам, будь они земные дети или небесные.
  - Надеюсь, она будет помогать вам и впредь, - усмехнулся король Окраины. - Потому что место, где находится вторая часть компаса... хм... оно далеко отсюда. Я бы даже сказал, что по сравнению с путешествием, которое вам предстоит, предудущее выглядит увеселительной прогулкой.
  - Что, и впрямь так далеко? - вкрадчиво поинтересовался Крейн, но Арлини на провокацию не поддался.
  - Да, - он кивнул. - Очень. По-моему, ты там ещё не бывал.
  - Так это же великолепно! - Феникс всплеснул руками. - Давай-ка поскорее придумывай для нас задания, а не то я заскучаю!
  - Не переживай, - ответил Арлини. - У меня вообще-то есть на примете одно дельце... хотя оно, пожалуй, для твоей команды будет слишком простым. Я решил подождать денек-другой, вдруг появится что-нибудь более подходящее.
  Камэ проговорила с легкой улыбкой, смиренно опустив взгляд:
  - Ты прав, братец. Негоже поручать фениксу простые задания.
  - Мне нужен не один лишь феникс, а вся команда, - возразил Лайра. - Таков был уговор. А ты, дорогая, если надумала опять что-нибудь учудить, то лучше...
  - Молчу-молчу! - она примирительно подняла руки. - А вот ты знаешь, Кристобаль, мне всегда было интересно: как тебе удается собирать на борту 'Невесты ветра' столько удивительных... людей?
  Джа-Джинни хмыкнул - должно быть, отмечая многозначительную паузу.
  - Стечение обстоятельств, - медленно проговорил Крейн, глядя куда-то вверх, в темное небо. - Или, быть может, я просто вижу в каждом человеке и нечеловеке какую-нибудь... жемчужину, которая и делает его впоследствии таким ценным.
  - Ах... - Камэ вздохнула. - Во мне, должно быть, ты так ничего и не разглядел, раз то и дело грозился высадить в следующем порту! Или всё дело в том, что женщина на корабле - не к добру? Ох, прошу прощения... - она посмотрела на Эсме, как будто увидела её впервые. - Я не хотела никого обидеть, но поверье ведь существует на самом деле.
  Целительница нахмурилась и слегка покраснела.
  - К кракену поверье! - сказал Джа-Джинни, одарив Камэ сердитым взглядом. - Ни один из наших ребят о нем и не вспомнит, а того, кто вспомнит, я самолично выкину за борт. И, кстати, если бы не Эсме, не видать бы нам первой части компаса!
  - Не надо об этом, - целительница заговорила впервые за весь вечер. - Мне неприятно вспоминать о том, что произошло.
  - А что же там произошло? - тотчас же спросила неугомонная Камэ. - Расскажите, это ведь интересно!
  - Тебе бы следовало присоединиться к нам, когда была такая возможность, - посоветовал Крейн нарочито добродушным тоном, и с лица Камэ пропала улыбка. - Путешествие оказалось ну просто о-очень интересным. Древние легенды, знаешь ли... мерры... сирены...
  Она вскочила.
  - Я ошиблась, Кристобаль! Такое могло случиться с кем угодно! Я...
  - Конечно, - по-прежнему мягко проговорил феникс. - Я и не сомневался, что ты успела поверить в собственную непогрешимость.
  - Хватит! - сказал Лайра, и одно короткое слово прозвучало столь жестко, что Камэ сразу же опустилась на свое место, а Крейн развел руками: 'Я разве что-то сделал не так?' - Раз Эсме не хочет говорить о компасе, мы сменим тему.
  Целительница посмотрела на короля Окраины со смесью удивления и благодарности, но почти сразу смущение затмило все прочие чувства. Девушка не привыкла быть в центре внимания, и скорее была готова терпеть разговор о том, что было ей очень неприятно, чем вести беседу самой.
  - Не стоит... - тихонько проговорила она, опустив взгляд. - Я не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились.
  - Ещё чего! - фыркнула Камэ, чей способности приходить в себя позавидовала бы любая кошка. - Без доброй ссоры жизнь скучна... Раньше и не такое бывало!
  - Вот-вот, - подхватил крылан. - Я хорошо помню то время. Вы двое ругались так часто, что вся команда привыкла и перестала обращать внимание. Это было... ну, что-то вроде ветра или волн. Часть пейзажа!
  Камэ уставилась на него так, словно хотела испепелить - а потом вдруг рассмеялась, и к ней присоединились Лайра и Крейн. Шутка Джа-Джинни спасла вечер, который мог вот-вот закончиться настоящей ссорой.
  - Кристобаль, а ты не забыл нашу первую встречу? - поинтересовался Арлини. Магус кивнул, и тогда Лайра, обратившись к Эсме, сказал: - 'Невеста ветра' подобрала меня в море, умирающего от голода и жажды...
  - Тебя подобрала 'Шустрая', - поправил Крейн. - Это было в имперских водах неподалеку от Лагримы.
  - Да, да! А потом корабль зашел в порт, и шкипер Ристо отчего-то решил накормить спасенного оборванца ужином. Помнишь? Ты потащил меня в таверну, и там было очень весело... правда, закончилось всё довольно-таки странно. Заявились портовые чиновники - они разыскивали капитана 'Шустрой', на борту которой обнаружили какой-то запрещенный груз.
  - А потом из камина выскочил уголек... - сказал Крейн, лукаво улыбаясь.
  - Да-а... - Лайра кивнул с довольным видом. - Пожар был страшный. От таверны почти ничего не осталось.
  - Ха! Эта развалюха всё равно и года бы не простояла!
  - Скажешь тоже! - фыркнул Арлини. - Неплохое было заведеньице. Хорошо хоть, никто не погиб.
  - Это потому что я придержал пламя... - В разноцветных глазах феникса загорелись огоньки. - А когда переполох миновал, мы уже были далеко от Лагримы.
  - Тогда, конечно же, я ещё не понимал, с кем имею дело! - Лайра вновь обратился к Эсме, которая увлеченно его слушала. - Решил, что это была простая случайность, сыгравшая на руку лихим парням-контрабандистам...
  Хаген, до сих пор лишь наблюдавший за беседой, искоса взглянул на Лайру: тот подался вперед, и в расстегнутом вороте рубашки показался знакомый перемешнику знак - клеймо каторжника. 'Лагрима, выходит?' Хаген закрыл глаза и попытался представить себе карту тех вод. Если Лайру носило по волнам не меньше дня два, то он вполне мог бежать с рудника на острове Гайларбен, известного также под названием 'Гиблая Гавань'. Об этом месте ходили страшные слухи... но Арлини о том, что предшествовало его спасению, рассказывать явно не собирался.
  - Ты был в те времена осторожным, Кристобаль. И очень скрытным! Ведь команда не подозревала о том, что капитан Крейн на самом деле не человек, а феникс?
  - Отчего же... - магус как-то неопределенно пожал плечами, его улыбка растаяла. - Велин знал, Эрдан... ещё кое-кто... Трудно всё время сдерживать Феникса, Лайра. Однажды мне не хватило на это сил, и тайна раскрылась.
  Лицо Арлини помрачнело, он как будто вспомнил о чем-то неприятном. На мгновение опять сделалось очень тихо, и каждый из собравшихся за столом задумался о чем-то своём.
  - Я всегда удивлялась тому, - вдруг сказала Камэ, - что ты говоришь о Фениксе как об отдельном существе. Даже произносишь это слово по-особенному... словно с большой буквы!
  - Ты много чему удивлялась, - с усмешкой сказал Крейн. - Помнится, перво-наперво тебя заинтересовало, отчего в огне Феникса не сгорает моя одежда.
  При этих словах Лайра и Джа-Джинни рассмеялись, Эсме покраснела, а Камэ, невинно улыбнувшись, заявила:
  - Я и сейчас не знаю, в чем секрет. Ты всегда берег от меня свои тайны, словно от врага. Это несправедливо, Кристобаль! Неужели за столько лет я не заслужила малой толики доверия? Ну хоть чуть-чуть! - её голос сделался нежным, а просительные интонации были таковы, что устоять не смог бы никто. Нельзя было отказать сестре Лайры Арлини в сообразительности и коварстве: своим вопросом она загнала Крейна в угол.
  - Ох, Камэ... - магус вздохнул, и Хаген вдруг почувствовал: как бы правдоподобно ни прозвучало то, что его капитан собирается сейчас сказать, на самом деле это будет ложь. - Всё очень просто, и мне нечего скрывать. Одежда не горит по той же причине, по какой не горю я сам: пламя возникает на некотором расстоянии от моего тела и направлено вовне, а не внутрь. Теперь ясно?
  - Нет! - Паучок сверкнула глазами. - Ты утверждаешь, что тоже можешь пострадать от огня, но кто же тогда зачерпывал пламя из костра, словно оно вдруг стало водой? Кто жонглировал огоньками свечей? Кто, в конце концов, двадцать лет назад вынес меня из пожара и при этом совсем не обгорел? Неужели это был не ты, а кто-то другой? Феникса я что-то не заметила...
  Лайра, наблюдавший за своей сестрой, улыбнулся, а Крейн, издав сдавленное рычание, протянул руку к стоявшему поблизости канделябру и снял пламя с одной из свеч. Огонек продолжал танцевать у него в ладони, перебегая с кончиков пальцев на ладонь и обратно, словно живой; над остывшим черным фитилем тем временем завилась струйка дыма.
  Хаген вдруг понял, что смотрит на пламя, будто зачарованный.
  - Есть разные виды огня, - медленно проговорил капитан 'Невесты ветра'. - Но ни люди, ни все остальные небесные дети этого не видят, не замечают... не понимают. Мне, право слово, трудно объяснить сущность Феникса, сущность иного пламени. Оно живое... оно мыслит и чувствует... Это создание, которое существует вне нашего мира и лишь изредка прорывается сюда. Всякий раз его появление приносит беду. Слыхали о несчастных, которые средь бела дня вдруг вспыхивали и превращались в уголь быстрее, чем кто-то успевал понять, что происходит? Раньше говорили, что именно такая кара ждала любого, кому не посчастливилось прогневать род Фейра... Что ж, не буду утверждать, будто молва во всех случаях ошибалась, но всё-таки изначально в этом виновато иное пламя.
  - Выходит, ты именно этим пламенем повелеваешь? - вполголоса спросил Лайра. Крейн покачал головой, досадливо хмурясь - он словно был расстроен тем, что его друг не смог все понять сразу.
  - Я повелеваю огнем... или огонь - мной, но это не важно. Разные виды пламени друг с другом соотносятся по-разному, но иное пламя сильнее всех остальных, и поэтому его можно использовать для защиты от них. Вот, смотрите... смотрите внимательно!
  Он протянул руку, и всё, сидевшие за столом, невольно подались вперед, чтобы лучше рассмотреть танцующий огонек свечи. Поначалу им казалось, что ладонь Крейна горит, не сгорая...
  - Заступница! - пробормотал Арлини чуть слышно. - Глазам своим не верю!
  Хаген к этому времени тоже успел заметить то, что раньше ускользало от его взгляда: кисть Феникса от запястья до кончиков пальцев покрывало нечто, похожее на почти прозрачную перчатку, и именно она берегла кожу магуса от ожога. Видение было мимолетным; стоило пересмешнику приглядеться, как 'перчатка' пропала, а его глаза начали слезиться от напряжения.
  - Горячий воздух над огнем костра, - пробормотал оборотень себе под нос. - Обжигает, как и сам огонь...
  - Это и есть огонь. - Крейн сжал кулак, и блуждающий огонек погас, но дрожащее марево вокруг его кисти появилось вновь - теперь оно было заметно всем. - Это и есть бесцветное, невидимое иное пламя, о котором я говорил. Оно часть меня, но всё же не моя собственность. Моё оружие, мой щит... да, Камэ, именно этот щит защитил нас обоих от пожара. Хочешь убедиться, что я не лгу?
  Паучок молча покачала головой; всего лишь на краткий миг выражение её красивого лица сделалось испуганным. Крейн огляделся, словно бросая вызов каждому из сидевших за столом, и ему ответил тот, кому по всем правилам полагалось бы молчать.
  - Капитан? - произнесла Эсме со странной интонацией - это был не то вопрос, не то утверждение, - и протянула навстречу горящей руке Крейна свою тонкую кисть. Огненная перчатка погасла, дав возможность их ладоням соприкоснуться, но уже в следующее мгновение запылала вновь, в полную силу.
  - Ты только не бойся, - сказал Крейн таким голосом, какого Хаген у него ни разу не слышал. - Я не причиню тебе вреда.
  - Я почти не чувствую жара, - ответила Эсме, но её голос дрогнул. От боли или от страха? - Так странно...
  - Эта игра становится опасной, Кристобаль! - чуть взволнованно заметил Лайра. - Хватит, достаточно! Мы тебе верим... правда, Камэ?
  Но Арлини напрасно ждал, что сестра ему ответит: Паучок глядела на Крейна и Эсме, почти не мигая, и была напряжена не меньше, чем взведенная тетива арбалета. 'Если бы эта женщина повелевала огнем, - вдруг подумал Хаген, - то все мы превратились бы в уголь'. Он перевел взгляд на Джа-Джинни и увидел, что крылан тоже смотрит на капитана и целительницу с весьма странным выражением на лице.
  Была ли это... зависть?
  - Ну вот, - сказал Крейн, когда иное пламя погасло и они с Эсме наконец смогли разъять своё странное рукопожатие. - Вы приобщились к тайным знаниям клана Фейра... к их малой толике. Духи предков мною недовольны, но им придется отложить наказание до тех пор, пока мы не воссоединимся. Впрочем, я мог бы рассказать и остальное - всё равно никто из вас этими знаниями воспользоваться не сумеет.
  - Для этого надо быть Фениксом из клана Фейра? - спросил Арлини, заранее зная ответ.
  - Верно, дружище. - Крейн тяжело вздохнул. - Для иного пламени любой из нашего рода был своего рода дверью, через которою оно могло на время переместиться из своего мира сюда, к нам. Раньше...- он помедлил, словно не решаясь договорить. - Раньше нас было много. А теперь...
  Внезапно его правая рука, спокойно лежавшая на столе, окуталась ярким пламенем. Он отдернул её, сжал кулак - огонь исчез, но на скатерти осталось обугленное пятно. Всё случилось так быстро, что никто и охнуть не успел.
  - Кажется, я немного перегнул палку, - проговорил Крейн, криво усмехаясь. - А ведь даже не показал вам, что такое истинный Феникс. Ну и ладно - скатерть вот только испортил...
  - Хорошо хоть не чью-то физиономию! - Лайра небрежно махнул изувеченной рукой и задел свой бокал. По белой ткани растеклось пятно цвета крови. - Какой я неловкий... Что ж, мой пламенный друг, за которого я отдам, не задумываясь, правую руку! Давай-ка поговорим о чем-нибудь веселом, красивом и безопасном... ну, даже не знаю... о цветущей вишне?
  Хаген вздрогнул при этих словах. Старое воспоминание вернулось вновь, и он предпочел бы сейчас говорить о каких угодно ужасах, только бы забыться.
  'А есть ли на этом свете что-то безопасное, капитан?'
  Крейн, встретив его взгляд, еле заметно пожал плечами.
  
  Боль не хотела уходить.
  За ним ухаживали бережно, словно за редким растением - Хагену случалось видеть такие в детстве, когда клан ещё не обеднел окончательно и мог позволить себе дорогостоящие игрушки. Тётя Эвелла, младшая сестра отца, обожала южные цветы, чье название Хаген никак не мог запомнить; она с упорством и самоотверженностью хлопотала над нежными ветками, увенчанными крупными бело-розовыми соцветиями, и даже умудрилась вырастить совершенно белый цветок. Впрочем, её внимания хватало и на обычные розы, которыми когда-то славилась оранжерея дома Локк.
  'Я цветок, - сказал себе Хаген. - Колючий чертополох... или нет, скорее, дурман'.
  Неделя после ссоры с Хеллери и побега из дома прошла как во сне. Хотя стояла ранняя осень, ночи по-прежнему были теплыми, и беглец мог не думать о том, где бы дождаться утра. Но вот еда представляла проблему: с его белыми волосами нечего было и пытаться добыть её тем способом, которым в совершенстве владеет любой беспризорник. Разок-другой Хагену повезло - его угощали сердобольные тетушки, - а однажды удалось подработать в порту, на разгрузке фрегата. Но молодой пересмешник прекрасно понимал, что везение не может быть вечным, хотя и не догадывался, что капризная удача отвернется от него совсем скоро.
  Той ночью магус-бродяга устроился на чердаке одного из портовых складов - взобраться туда не представляло особой проблемы, а сторожевые псы давным-давно признали его за своего. Море тихо бормотало старую-престарую песенку, и скрипели, покачиваясь на ветру, мачты фрегатов. Изредка слышались отголоски трактирного веселья - музыка, нестройное пение, смех. Пересмешник задремал под эти звуки; в полусне он увидел отца, который укоризненно качал головой, и мать - она плакала.
  А потом из тьмы на него набросились какие-то фигуры и принялись колотить чем попало. Застигнутый врасплох магус только и успел, что прикрыть руками лицо, но зато ребрам достатось изрядно. 'Чтоб я тебе больше не видел в порту! - сказал знакомый голос. - Понял, кукушка? Мотай отсюда, пока цел!'
  Он не помнил, как выбрался с чердака...
  
  ... - Эй, ты слышишь меня?
  Хаген осторожно приоткрыл глаза: всё вокруг было словно затянуто туманом, но миловидное девичье лицо всё же оказалось не миражом. Сиделка смотрела на пересмешника, чуть склонив голову набок, и что-то в её улыбке показалось ему знакомым.
  - Трисса?..
  - Уфф, слава Заступнице! - Она всплеснула руками. - С твоей памятью всё в порядке. Отец не захотел звать целителя, и я боялась... после удара по голове всякое бывает...
  Хаген не стал уточнять, что кое-какие воспоминания всё-таки исчезли, но он скорее позабыл бы собственное имя, чем кузину Триссу... хотя с их последней встречи прошло года три, и девушка сильно изменилась.
  - Ты стала такая красивая... - вырвались у него совсем не те слова, что надо, и Трисса не преминула этим воспользоваться.
  - Да? А раньше была уродиной? - она расхохоталась. - Я думала, ты спросишь - как я здесь оказалась.
  Словно не замечая его смущения, девушка принялась рассказывать историю, оказавшуюся простой и удивительной одновременно. Строго говоря, она не приходилась ему кузиной, но так было проще - не станешь же в разговоре всякий раз полностью перечислять все степени родства, ведь её отец, Пейтон Локк, был двоюродным братом Хеллери! Когда-то давно именно Пейтон привозил из южных земель цветы для Эвеллы и прочие удивительные редкости; когда-то давно он был богат - но всё потерял в один день, как и остальные пересмешники.
  - Мы приехали к леди Хеллери, отец хотел обсудить с ней что-то важное, - сообщила Трисса. - Прибыли, значит, и оказались как раз в нужном месте, в нужное время. Слышал бы ты, как они из-за тебя спорили...
  - Очень мило, - проворчал Хаген. Он попытался встать и с немалым удивлением понял, что едва может двигаться - боль, как выяснилось, никуда не ушла, а просто затаилась на время. А ещё он понял, оглядевшись по сторонам, что находится не дома - значит, спор окончился не в пользу Пейтона. - Ты лучше скажи, мы в гостинице?
  - Ну да, - раздалось в ответ. - Хеллери наотрез отказалась принимать тебя обратно - дескать, раз уж тебе так хочется пожить на воле, она не станет препятствовать... так и сказала - на воле, представляешь? И тогда мой отец заявил, что не останется ночевать под крышей Хеллери, раз та совсем выжила из ума и сама разрушает то немногое, что ещё удалось сохранить. Мы отправились искать тебя, и нашли в порту, возле складов...
  Всё сложилось очень странным образом. Хаген вовсе не хотел стать причиной ссоры между двумя старейшими членами клана, но, с другой стороны, они и раньше не очень-то жаловали друг друга. Если Пейтон хотел поговорить со своей кузиной без околичностей - что ж, он получил для этого отменный повод. Легкомысленное отношение Триссы к случившемуся ничуть не удивило Хагена, но вот кое-что другое встревожило его не на шутку.
  Пейтон Локк обладал деловой хваткой и ничего не делал просто так.
  Значит, он потребует заплатить за услугу?
  Хаген погрузился в невеселые раздумья и уже не слышал, о чем щебетала Трисса...
  
  Наутро после памятного ужина у Лайры Арлини 'Невеста' тяжело заворочалась у причала, чуть было не разнеся его в щепки, и матросы повскакивали с коек, встревоженные. Крейн спустился на нижнюю палубу и просидел там довольно долго, а потом собрал команду и сказал, что фрегат настроен изменить что-то в трюме, поэтому отдых придется отложить. Начавшееся после этого, больше всего напоминало уборку в доме, где много лет никто не жил: матросы таскали из трюмов припасы, рундуки, бухты трова и прочее имущество, а фрегат скрипел, кряхтел и раскачивался. Около полудня, когда кипучая деятельность несколько подутихла, на причале появился Арлини. Король Окраинных земель долго стоял поодаль, наблюдая за 'Невестой ветра' и её командой, как будто у него не нашлось других, более важных дел, а потом Крейн наконец-то соизволил его заметить.
  - О-о, Ваше Величество! - Магус приветственно помахал другу рукой. - Чем обязаны?
  Арлини, истолковав жест как приглашение, взбежал по сходням на борт, оценивающе оглядел палубу и творившийся на ней беспорядок и лишь потом ответил:
  - Да так, пришел посмотреть, как вы тут устроились. Вижу, всё в порядке?
  - В полном! - заверил Крейн. Хаген, исподволь наблюдавший за разговором, вдруг почувствовал, что капитан ведет себя очень настороженно, словно ждет подвоха. - Как видишь, без дела не сидим.
  - Превосходно, - кивнул Арлини. - Тогда ты не будешь против, если я ненадолго украду у тебя целительницу?
  Вопрос застал Крейна врасплох: в его глазах мелькнули искры, а улыбка превратилась в гримасу. Лайра терпеливо ждал, и Феникс взял себя в руки.
  - А почему ты спрашиваешь меня? - сказал он ровным голосом. - Вот она идет, пусть сама и решает...
  Он отступил на шаг, сложив руки на груди. Эсме подошла к двум капитанам; последовал обмен любезностями, после чего Лайра пригласил её на берег. Целительница удивленно и растерянно посмотрела на Крейна, словно спрашивая разрешения, но тот лишь плечами пожал.
  Она нахмурилась.
  - Помилуйте, Эсме! - воскликнул Арлини, предугадав отказ, готовый вот-вот прозвучать. - Я просто хотел показать вам город, и ничего кроме! Меня не надо бояться.
  Эсме, окончательно растерявшись, кивнула - и улыбка Арлини сделалась хищной. Так могла бы улыбаться мурена, опутывая очередную несчастную жертву кольцами своего тела, но если бы у мурены была хоть малая толика того сияющего обаяния, которое излучал король Окраины, добыча шла бы к ней в пасть добровольно. Целительница даже опомниться не успела, как Лайра подхватил её под руку и увел на причал. Вскоре они уже шли по набережной; Лайра что-то рассказывал, увлеченно размахивая руками, а Эсме внимала ему. Лицо наблюдавшего за ними Крейна мрачнело на глазах, а потом он, обернувшись к матросам, рявкнул:
  - Ну, что встали?! За работу!..
  К исходу дня команда валилась с ног от усталости, но Крейн нехотя позволил им отдыхать лишь после того, как Джа-Джинни осторожно заметил - дескать, 'Невесте' не нужно завтра отправляться в море, и незачем гонять матросов. Крылан заботился не о себе, поскольку он-то как раз бездельничал весь день - пользы в таком труде от человека-птицы было бы немного. 'Кстати, ещё кое-что, - сказал Джа-Джинни, когда изнеможденные 'работники' разбрелись кто куда. - Раз уж вы с 'Невестой' затеяли переделку трюмов, не мешало бы отпустить Умберто на волю. А то она ещё переварит его ненароком...' Крейн пробормотал что-то насчет отвратительной дисциплины и махнул рукой; увидев это, Хаген ретировался на берег - встречаться с помощником капитана он не хотел и подозревал, что это желание взаимно.
  Наскоро перекусив в таверне, он прошелся вдоль берега и, возвращаясь обратно, застал любопытную сцену: Лайра и Эсме прощались у борта 'Невесты', а Крейн наблюдал за ними сверху, устроившись на носу фрегата, где обычно сидел Джа-Джинни. Целительница выглядела веселой и отдохнувшей; по всей видимости, прогулка в компании Его величества пришлась ей по нраву.
  Лайре, судя по довольному выражению лица, тоже.
  'Не моё это дело, - сказал себе пересмешник, но лишь слепой мог не заметить, как смотрел на смеющуюся парочку капитан. - Совершенно не моё...'
  Когда последний луч солнца растворился в чернильной темноте, 'Невеста' угомонилась, но спокойствие продлилсь недолго: где-то заполночь в недрах корабля раздался оглушительный треск, а потом палуба заходила ходуном, как во время сильного шторма. Моряки, привычные к качке, не обратили на это внимания, а вот Хаген, раз проснувшись, снова уснуть не смог - и поднялся из кубрика на верхнюю палубу, где можно было хоть свежим воздухом подышать.
  Вахтенные, увлеченные игрой в карты, пересмешника едва ли заметили. Джа-Джинни не было - крылан где-то летал. Магус подошел к борту, коснулся планшира - и с удивлением осознал, что фрегату... плохо. Разум 'Невесты ветра' был затуманен болью, и она больше не пыталась завладеть сознанием нового матроса. Изумленный и растерянный, Хаген сделал то, о чем ещё несколько дней назад едва ли отважился бы подумать: он потянулся к 'Невесте' и осторожно предложил ей свою помощь.
  Корабль как будто только этого и ждал.
  Боль пришла внезапно - вгрызлась в основание шеи, растеклась по спине. Пересмешник зажмурился, втянул воздух сквозь стиснутые зубы; если это была лишь толика того, что испытывал сейчас фрегат, то... впрочем, 'Невеста' не была ни человеком, ни магусом, и о пределах её возможностей оставалось лишь гадать. 'Хорошо, я стерплю, - сказал он сам себе. - Не так уж и страшно... бывало хуже...' И - чудеса! - стоило об этом подумать, как боль сделалась тише.
  Утерев пот со лба, Хаген опустился на палубу - что ж, не впервой ночевать под открытым небом. Глубоко в трюме 'Невесты' что-то двигалось, заставляя фрегат дрожать, но теперь это уже не пугало, как не пугает болезнь, когда прошел жар и больной поправляется на глазах, хотя до полного выздоровления ещё далеко.
  Он не заметил, как задремал...
  '...Не переживай, - сказала Трисса. - Мой отец тебе поможет. У нас есть книжная лавка в городе Фиренца, это во владениях Соловьев. Мы подыщем тебе работу... и комнату... всё будет хорошо, вот увидишь!' 'Я уже говорил с дядей, Трисса. Он сказал, я могу пока что жить у вас и помогать ему в лавке'. 'Да? - переспросила девушка как-то странно ослабевшим голосом. - Помогать... и всё?' 'А что, это так сложно? - Он рассмеялся, но смех получился неискренним. - Переносить книги с места на место, разносить заказы... беседовать с покупателями...' Трисса смотрела на него и молчала. Её беззаботная улыбка пропала, во взгляде появилась тревога...
  ...и проснулся от того, что палуба перестала качаться.
  Фрегат словно застыл, и что-то ощущалось в его неподвижности странное, неестественное. Хаген приподнялся, огляделся - ничего не изменилось вокруг, и даже времени прошло совсем немного. По-прежнему было темно. Что же его разбудило?
  Внезапно вахтенные побросали карты и вскочили - на палубу вышел капитан. Крейн выглядел уставшим, словно вовсе не ложился спать; он то и дело прикасался кончиками пальцев к щеке, как делает человек, мучимый зубной болью. Не обратив ни малейшего внимания на матросов, он подошел к фальшборту и взглянул вниз, как-будто пытаясь разглядеть что-то на причале. Или, быть может, кого-то?..
  - Пустишь на борт? - послышался знакомый голос. - Нам надо поговорить.
  - Не представляю, о чем, - сказал магус, пожимая плечами. - Но если я тебя не пущу, Лайра тут же наплюет на наш уговор, а карта мне по-прежнему нужна. Раз уж тебе этого хочется...
  Его собеседник рассмеялся и через миг взлетел на палубу с легкостью белки. Это была Камэ, но вовсе не та элегантная дама, которую Хаген видел вчера, а одетая в мужской костюм путешественница и авантюристка.
  - Кристобаль! - торопливо начала она, словно боясь, что Крейн передумает. - Тебе, наверное, трудно в это поверить, но я и в самом деле не желала вам зла! Я ошиблась!
  - Это я уже слышал, - равнодушно отозвался Феникс. - Что-нибудь новенькое есть?
  Ответом ему послужила звонкая пощечина.
  Вахтенные сгребли карты и растворились в темноте; Хагену пришлось хуже - чтобы ретироваться, он должен был встать и пройти мимо Крейна и Камэ, а сделать это незаметно не сумел бы и призрак. Обротень поступил единственно возможным способом: притворился спящим. Раз уж капитан не счел нужным его прогнать...
  - Ну-у, разве это новенькое? - Магус, криво усмехнувшись, потер щеку. - Десять лет назад такое бывало чуть ли не каждый день. Камэ, я не настроен с тобой ссориться. Я вообще не хочу...
  - Ни видеть меня, ни слышать! - перебила женщина. - Знаю! Кристобаль, я всего лишь хотела, чтобы ты вернулся... и взял меня с собой!
  - Я предлагал тебе отправиться с нами, - сказал Крейн. - Ты отказалась. Видишь ли, Паучок, твоя роль была сыграна безукоризненно, все поверили. Но дело в том, что ты ничуть не изменилась за те годы, что мы провели вдали друг от друга - по-прежнему не видишь ничего дальше собственного носа и не можешь запомнить одной простой вещи... - Он тяжело вздохнул. - Я никогда не возвращаюсь, Камэ. Для меня нет дороги назад, как нет и прошлого, потому что оно прах и пепел, поэтому я иду только вперед... даже если доподлинно знаю, что сгорю.
  - Тебе не привыкать... - проговорила женщина. - Сгорать и возрождаться каждый раз... Сколько ещё будет таких возрождений, Кристобаль?
  - Для меня - не знаю, - ответил феникс. - А для Кристобаля Крейна - ни одного. Это его последнее путешествие, и оно войдет в легенды, если уже не вошло. Не мешай мне, Паучок. Я и так уже потерял из-за тебя Эрдана.
  Камэ молчала очень долго, и Хаген решил, что она плачет.
  - Теперь я поняла... - В её голосе действительно звенели слезы. - В твоей легенде для меня нет места, так? А для неё оно нашлось. О да, я больше не буду выбирать для тебя путь, пусть это делает она...
  - Паучок, я ведь не говорил, что у этой истории будет хороший конец вроде 'и жили они долго и счастливо'. Гораздо вероятнее другой - 'и они без следа исчезли в неизведанных морях'.
  - Мне всё равно.
  Феникс негромко рассмеялся.
  - Тогда ты сама виновата, Камэ. Когда ты в Лэйфире назвала меня 'чудовищем', это прозвучало очень... э-э... искренне. И я поверил, видишь ли. Хотя раньше считал, что у меня были причины поступить именно так, а не иначе.
  - Расскажешь? Быть может, я пойму...
  Ответные слова феникса прозвучали очень жестко:
  - Нет. Незачем ворошить пепел.
  Женщина ёще что-то сказала, но так тихо, что Хаген не расслышал ни слова. Быть может, она говорила сама с собой, потому что магус промолчал. Их странная беседа приоткрыла пересмешнику дверь в прошлое феникса - не дверь даже, а щелочку. Он слышал о пожаре в городе Лэйфир, который случился лет десять назад: взорвался склад звездного огня, потом с ветром пламя перешло на крыши соседних домов, а ведь стояло сухое, жаркое лето...
  И часа не прошло, как от города остались одни головешки.
  Пересмешник не знал точно, сколько человек тогда погибло - твердили, что выживших было едва ли десятков пять, - но ему доводилось слышать, что именно в день пожара в гавань Лэйфира заходил фрегат под изумрудными парусами. Значит, так оно и было?..
  В раздумьях Хаген не заметил, что Крейна и Камэ на палубе уже нет. Вместо них появился Джа-Джинни, который смотрел на сонного оборотня бирюзовыми глазами, укоризненно качая головой. А ещё был кто-то большой и темный, он прятался в тени 'Невесты ветра', подглядывая за тем, что происходило на палубе.
  Или, быть может, это ему приснилось...
  
  Потоптавшись недолго у двери, он чуть-чуть успокоил бешено колотящееся сердце и лишь после этого взялся за ручку, которая оказалась такой холодной, что пальцы тотчас же онемели.
  - Ты пришел? Входи же скорее, мой мальчик!
  Хоть дядюшка и обрашался с ним весьма сердечно, Хаген всякий раз при разговоре начинал трепетать. Что послужило тому причиной, он не понимал: Пейтон был сама любезность и ничуть не походил на торговца-скупердяя, о котором то и дело рассказывали тетушки. Он забрал горе-племянника с собой в Фиренцу, поселил в собственном доме, выделив комнату - хоть маленькую, но отдельную. В доме Хеллери у него и этого не было. И всё-таки какое-то темное предчувствие терзало Хагена, не давая спокойно спать.
  Что Пейтон попросит взамен?..
  - Садись, поговорим.
  Библиотека, по совместительству кабинет, располагалась на втором этаже. Здесь царил прохладный полумрак и пахло книжной пылью, а сами книги, казалось, настороженно взирали на Хагена с дубовых полок - словно знали, что он не особенно любит читать. Ещё здесь было два стола - за одним дядюшка сидел, утопая в огромном кресле, а другой был накрыт темной тканью, под которой угадывались странные, резкие очертания чего-то... лабораторных приборов? Какой-то механизм жужжал и тикал в дальнем углу. Трисса уже говорила, что её отец держит у себя в кабинете часы - такие же, как на главной башне Фиренцы, только маленькие...
  Хаген принюхался: в 'книжный' запах вплетались нотки чего-то иного, горько-сладкого - незнакомого и слегка пугающего. В этой комнате, понял он, не только читают.
  - Как тебе понравился город? - Пейтон начал издалека, в этом они с Хеллери были очень похожи. - Красивый, не правда ли?
  - Я не так уж много успел увидеть, - ответил Хаген, пожимая плечами. - Погулял вчера вечером по рынку, по площади... да, красиво. Так много цветов...
  Обилие цветов и впрямь удивило Хагена: переехав из Кейтена в Фиренцу, которая располагалась много южнее, он попал из осени в лето. Кругом благоухали розы всевозможных оттенков и форм, от их запаха кружилась голова. Вполне подходящее местечко для Соловьев: они обосновались здесь ещё во времена Основателей, дав свое имя городу - и тот вскоре стал пристанищем для художников, ваятелей и музыкантов.
  - Певунам можно лишь позавидовать, - сказал Пейтон, словно прочитав мысли Хагена. - Живут в спокойствии и достатке, ни о чем не думая. Творят шедевры... - В его голосе появилась горькая ирония. - До тех пор, пока Алиенора остается Императрицей, им ничего не грозит.
  Хеллери всегда отзывалась о супруге Капитана-Императора с сочувствием, называя её не иначе как 'царственной узницей'. Всё это было для Хагена слишком уж запутанным...
  - А мы ютимся по углам, словно крысы, - продолжил Пейтон. - Разве это справедливо?
  Молодой пересмешник опустил голову; ему вдруг показалось, что в комнате сделалось жарко. Клан попал в немилость в год его рождения, когда Гэри Локк отказался выполнить некое поручение Капитана-Императора и вышел из зала совещаний, хлопнув дверью. Ждали, что Аматейн их уничтожит, но всё случилось иначе: постепенно для Пересмешников закрылись двери во все богатые дома, семейство потерпело ряд неудач в торговых делах и вскоре обеднело до того, что Гэри был вынужден продать родовой особняк.
  Так они стали бездомными бродягами.
  А потом Гэри подхватил лихорадку; через три дня его не стало. Ещё через день стало ясно, что его жена Мойра тоже больна...
  - Тебе плохо, мальчик мой? - заботливо спросил Пейтон. - Выпей воды!
  - Н-не надо, - ответил Хаген. - Зачем вы меня позвали?
  Невидимые жаровни разгорелись сильнее, на его лбу и шее выступили крупные капли пота. Пейтон смотрел на своего племянника, прищурив глаза, и обычно подвижное лицо старого пересмешника сейчас казалось мраморной маской.
  - Хеллери рассказала мне о том, что между вами произошло, - сказал он ровным голосом. - О том, что ты готов хоть сейчас отправляться к Его величеству и требовать восстановления справедливости... так, да?
  Хаген опустил голову. До чего же глупо он, должно быть, выглядит...
  - Винить я тебя ни в чем не собираюсь. Юности свойственна горячность, а ты ведь ещё и сын своего отца - Гэри точно так же поступал, сначала делал и лишь потом - думал. Ну ладно, Шторм ему судья... лучше скажи мне, что ты собираешься предпринять?
  - Прогоняете? - вырвалось у Хагена. - Я задерживаться не стану.
  - Да куда ж ты гонишься! - Пейтон всплеснул руками. - Право слово, я теперь не удивляюсь тому, что Хеллери решила тебя проучить. Хорошо, спрошу напрямик: ты недоволен игрой в кошки-мышки, которую ведет с нами Аматейн?
  - А разве мышка может быть этим довольна? - запальчиво воскликнул Хаген и вскочил... чтобы тотчас же повалиться обратно в кресло, потому что комната закружилась вокруг него. 'Что со мной происходит?' - Я от своих слов не откажусь!
  - Тебе следует быть осторожнее, - обеспокоенно заметил Пейтон. - Твои ушибы ещё не зажили до конца.
  'Да? Но ведь я их даже не чувствую...'
  - Хаген, что бы ты хотел сделать... для семьи? Что бы ты хотел изменить?
  Этот вопрос он задавал себе не раз, но ответа найти так и не сумел. Он знал лишь одно, о чем не преминул честно сообщить Пейтону:
  - Я готов сделать ради клана всё, что угодно! Всё, на что хватит сил. Прикажите, дядюшка!
  Пейтон откинулся на спинку высокого кресла.
  - Что угодно? Не советую бросаться такими словами. Вдруг я попрошу тебя о чем-то низком и даже подлом? К примеру, я могу приказать тебе принять чужой облик и стать чьим-то другом лишь для того, чтобы потом предать этого человека.
  Жара накинулась с новой силой, у него даже пересохло в горле.
  - Если так будет нужно для блага семьи... - медленно проговорил Хаген.
  - Я мог бы попросить о чем-то более серьезном, - продолжил Пейтон таким небрежным голосом, словно они беседовали о погоде. - Ты что же, и на убийство согласишься? Нет, не отвечай. Взгляни для начала туда, - он махнул рукой в сторону второго стола. - Что ты видишь?
  - Нечто спрятанное... - Хаген пожал плечами. - Мне кажется, ему пристало бы находиться в кабинете ворона, а не пересмешника.
  - Почти угадал, - сказал Пейтон с улыбкой и, поднявшись, аккуратно снял темный покров, под которым оказалось беспорядочное нагромождение стеклянных колб разных форм и размеров, витых трубок и прочих инструментов, о предназначении которых Хаген и не пытался догадаться. Выходит, он был прав - дядя на досуге балуется алхимией, - но странное открытие почему-то не удивляло.
  Он вообще переставал понимать, что видит и чувствует...
  - Видишь это?
  Пейтон показал Хагену заполненный черной жидкостью небольшой флакон, чье горлышко было запаяно сургучной печатью. При первом же взгляде на безобидную с виду вещицу давешнее тревожное предчувствие нахлынуло заново, но оно не сумело побороть странную апатию, овладевшую молодым пересмешником.
  - Представь себе, мой мальчик, - торжественно произнес Пейтон, - что этой безделице предназначено вернуть наше прошлое. Ты спросишь - как именно? Весьма просто. Видишь ли, одна капля этой жидкости лишает человека воли. Две - погружают его в сон, который продлится не меньше двух месяцев. Ну, а от трех капель он уснет навсегда... Остается лишь применить сие средство в нужное время и в нужной пропорции. Так что, ты по-прежнему готов на что угодно для восстановления нашего доброго имени? Или признбешься, что не способен на что-то, выходящее за пределы пустых мечтаний сумасбродного мальчишки?
  - Ради клана, - проговорил Хаген, закрыв глаза. Происходящее сделалось слишком уж странным и страшным, чтобы быть реальностью, но и сон не мог оказаться столь четким и ясным. - Прикажите, и я сделаю...
  Комната вновь закружилась, духота сделалась непереносимой. 'Тебе плохо... выпей воды...' Пейтон что-то с ним сделал - и теперь удовлетворенно улыбается, как сытый паук. Нет... он сам что-то сделал не так... он что-то сказал, и изреченные слова клеймом отпечатались на лбу. Теперь нет дороги назад...
  'Выпей воды, и всё пройдет!'
  ...и он выпил.
  
  Следующий день прошел опять в трудах, и ночью измученный пересмешник спал так крепко, что его не разбудило бы и нападение кракена. Но пришло новое утро, и оказалось, что работы уже не так много, поэтому после полудня Крейн отпустил половину матросов в город. Хаген каким-то чудом оказался среди этих счастливчиков, хотя делать на берегу ему было совершенно нечего.
  Неожиданный выходной был пересмешнику не в радость. Он перекусил в таверне, потом бесцельно прошелся по набережной - когда-то давно они с Триссой вот так же слонялись по Фиренце, но бездельничать вдвоем было легко и приятно. Те времена миновали...
  - Эй, осторожнее! - Задумавшись, Хаген налетел на прохожего, и тот сразу же вспылил. - Думаешь, если моряк, то тебе всё позволено?
  - Извини, я... - начал пересмешник, и тут горожанин изменился в лице, мгновенно растеряв пыл. Проследив за его взглядом, пересмешник понял, что стало тому причиной: платок. Изумрудно-зеленый, своим цветом превосходно напоминающий о том, чей фрегат стоит сейчас у причала. Отчего-то это открытие Хагена необычайно разозлило, и он решил от платка избавиться - но для этого нужно было перекрасить волосы, поскольку его отросшая бело-рыжая шевелюра привлекла бы внимание окружающих куда сильнее. Пересмешник огляделся по сторонам и отправился на поиски подходящей лавки. 'Что ж, - думал он по пути, - такая цель лучше, чем никакой'.
  Каамские лавочники предлагали ленты, кружева, браслеты, дешевые бусы, но только не краску...
  Переходя канал за каналом, он добрался до рыночной площади - и обомлел, увидев необычайное зрелище. То, что в Кааме называлось 'рынком', некогда было заводью, окруженной со всех сторон рукотворными островами-кварталами. Ныне её поверхность была покрыта, словно озеро кувшинками, плотами и плотиками, на которых обосновались торговцы. По хлипким мосткам бесстрашно сновали горожане; они приценивались, шумно торговались, радостно разглядывали покупки или ругались с теми, кого заподозрили в недобром умысле - в общем, делали всё то, что обычно делают посетители рынка, не обращая ни малейшего внимания на воду, плескавщуюся едва ли не прямо под ногами.
  Хаген невольно восхитился их смелостью. Впрочем, жители Каамы привыкли к воде, они с детства ощущали её поблизости. Наверное, только в таком городе и могут рождаться на свет настоящие моряки, способные бестрепетно слушать голос Океана.
  Но, должно быть, Великому Шторму это не очень-то по нраву...
  - Хаген! - послышался знакомый голос. Пересмешник обернулся и увидел Эсме: целительница выглядела очень расстроенной. - Как хорошо, что ты тоже здесь. Поможешь мне? Не могу никак собраться с духом и пойти туда.
  Он улыбнулся, скрывая собственную нерешительность, и протянул девушке руку.
  ... - Что ты здесь делаешь? - спросила Эсме, опасливо поглядывая вниз. Мостки, по которым они как раз шли, скрипели и прогибались.
  - То же самое я хотел спросить у тебя, - ответил Хаген, невольно улыбнувшись. - Не побоялась сама зайти так далеко?
  - А что? - Она пожала плечами. - Дома я, бывало, глубокой ночью шла одна на пристань, где какому-нибудь грогану упавшим ящиком отдавило лап... ногу. Тейравен, конечно, намного меньше Каамы, но всё-таки город, не деревня какая-нибудь.
  - В чужом краю и порядки чужие, - парировал Хаген. - Здесь никто не знает, что ты целительница, а тем более - что ты в команде Крейна.
  Эсме негромко рассмеялась.
  - Ошибаешься! Обо мне уже ходят самые разные слухи. Как и о тебе, впрочем.
  - Неужели?.. - озадаченно пробормотал пересмешник и умолк.
  Они ступили на первый островок, и торговец тотчас же расплылся в улыбке, предлагая выбрать из пестрой россыпи дешевых бус что-нибудь 'столь же прелестное, как эта луноликая девушка'. Хаген замялся, но Эсме не обратила ни малейшего внимания ни на льстивого торговца, ни на его товар и проследовала мимо. Теперь она вовсе не казалась такой испуганной, и пересмешник даже подумал, что ей больше не нужен провожатый. Но не бросать же её здесь одну!
  В скором времени, однако, Эсме удивила его ещё раз: она целеустремленно шла вперед, всякий раз на развилках без колебаний выбирая один из путей - как будто совершенно точно знала, куда направляется. Пересмешнику оставалось лишь безропотно следовать за девушкой, превратившейся из спутницы в проводника, и гадать, что ждет его впереди. Они забрели так далеко, что вокруг уже не было видно ничего, кроме плавучих лавок под плетеными навесами - и внезапно девушка остановилась, пробормотав себе под нос: 'Вот же он!' По взгляду, брошенному искоса, Хаген понял: Эсме почти что забыла о его присутствии и теперь решает, не отправить ли помощника восвояси. Опять тайны! Он уж было решил откланяться, но опоздал на миг - девушка кивком попросила его следовать за ней.
  На плотике, который отличался от прочих разве что малыми размерами, располагалась всего одна лавка; её владелец скучал и на двоих посетителей внимания обратить не соизволил. Сухощавый, узколиций и темнокожий, он напомнил Хагену вяленую рыбу-иглу, а товар, разложенный на прилавке, наводил на мысли о том, что кое-кто прошелся по берегу после шторма, подобрав то, что волны сочли негодным.
  - Доброго дня! - вежливо поздоровалась Эсме, но в ответ получила лишь еле заметный кивок. - Это ведь лавка Амэра, знатока древностей?
  - Да, - скрипучим голосом ответил торговец, уставившись на целительницу. Правый глаз у него слегка косил. - Я и есть Амэр. Чего вам нужно?
  - Один человек... - Эсме чуть покраснела. Под 'человеком' следовало разуметь Лайру Арлини, понял Хаген. - Один человек мне рассказал, что во всем городе только Амэр сумеет распознать по виду старой вещи её возраст и истинную стоимость. Дескать, ему достаточно всего лишь взгляд бросить...
  - Вранье это, - перебил торговец. - Чтобы вещь услышать, её нужно в руках подержать, пощупать. Тогда только она говорить начнет, да все свои секреты и расскажет. А люди болтают незнамо что!
  - Вот как... - Мгновение девушка колебалась, потом потянула с шеи зеленый шелковый шарф, с которым никогда не расставалась, и спросила: - Что вот эта вещь говорит?
  Амэр поджал узкие губы, явно намереваясь сказать в ответ какую-то грубость, но тут его взгляд упал на лоскут ткани в протянутой руке - и на рыбьем лице появилось выражение безграничного изумления. В мгновение ока торговец выскочил из-за прилавка и оказался рядом с девушкой.
  - Небеса и боги... - пробормотал он на манер тех жителей Востока, что поклонялись не Заступнице, а бесчисленным звездам. - Боги всемогущие! Откуда оно у тебя, девушка?
  - Досталось по наследству, - лаконично ответила Эсме. - Теперь вот хочу узнать, какова его истинная ценность.
  - Ценность, говоришь? - Амэр хихикнул. - Позволь, я кое-что покажу, а потом всё растолкую...
  Он расправил шарф, взмахнул им, а потом подбросил в воздух и, поймав за противолежащие углы, с силой дернул в разные стороны. Эсме ахнула, но с изумрудно-зеленой тканью ничего плохого не случилось.
  - Гляньте-ка на это!
  По краям шарфа проступили темные полосы, почти сразу превратившиеся в витиеватые узоры из переплетенных цветов и листьев, необычайно красивые и завораживающие своей сложностью. По зеленому шелку побежали серебристые искорки, и неприметная вещица, на которую Хаген в последние недели и внимание обращать перестал, вдруг сделалась слишком уж роскошной для целительницы. Чудеса, да и только...
  - Они скоро пропадут, - сказал Амэр, бережно возвращая шарф хозяйке. - Захочешь ещё раз полюбоваться - ты видела, что надо делать, это несложно. А теперь про его ценность... - Торговец взмахнул рукой, как будто желая охватить всю рыночную площадь. - Нет здесь ни одной вещи, которая с ним сравнилась бы по древности. Я так полагаю, твоё наследство соткано в одном из тех южных городов, что ныне обратились в прах... и было это в те времена, когда искусники из клана Ласточки творили чудеса, делая неживое живым!
  - Клан Ласточки... - прошептала Эсме чуть слышно. 'Южные города? - подумал Хаген. - Тогда ему триста лет, не меньше!' Такой долгий срок даже не воспринимался как что-то истинное. Быть может, торговец их обманывает?
  - И поэтому, - продолжал Амэр, - стоит он уж никак не меньше шести сотен золотых. Ты целое состояние носишь с собой, милая.
  Сумма была попросту сказочная, и Хаген едва не расхохотался, но знаток древностей и не думал шутить.
  - Я правду говорю, - сказал он, будто прочитав мысли пересмешника. - Какой прок лгать? Хотел бы обмануть, оценил бы его в три гроша - и всё тут.
  - Спасибо за помощь, - тотчас же проговорила Эсме. Взгляд её сделался озадаченным: девушка как будто вспомнила что-то странное, и никак не могла поверить, что воспоминание правдиво. - Как нам тебя отблагодарить, добрый человек?
  - Это я тебя благодарить должен! - Амэр впервые за весь разговор улыбнулся искренне и широко. - За добрых полвека такие вещицы попадали мне в руки едва ли три-четыре раза. Да, бывали раньше у меня удачи... теперь вот одно барахло...
  Хаген посмотрел на прилавок снова, внимательнее, и отчего-то его потянуло к разбросанным в беспорядке безделицам, как будто среди них таилось что-то очень важное. 'Барахло? Как сказать. Не так уж ты прост, старик...' Пересмешник протянул руку к товару, искоса взглянув на Амэра, но тот сохранил невозмутимое лицо.
  Десяток простеньких колец с поцарапанными, потускневшими камнями; гребни для волос, один - довольно симпатичный, с пестрой бабочкой, но половина зубьев обломана; серьга без пары; большая серебряная брошь странного вида - вроде глаза с крыльями...
  Хаген замер на мгновение, а потом сжал украшение в кулаке - так крепко, что острые края проткнули кожу и потекла кровь. 'Вот и свиделись...' Мелькнуло странно изменившееся лицо Эсме; Амэр, растерянно открывший рот, стал похож на задыхающуюся рыбу, но целительница и торговец, как и вся рыночная площадь, словно отдалились от оборотня, потерялись. Кругом были тишина и темнота, а он сам вновь открыл дверь, которую нельзя было трогать.
  
  ... - Это лаборатория господина Рейго, сюда слугам входить запрещено. Тебе разве не объяснили, дубина деревенская? - гневно сказала Ардалия Лар. На дверной створке за её спиной виднелось полустертое изображение крылатого ока.
  - Прошу прощения... - пробормотал Хаген, отступая и униженно кланяясь. Его мутило, от увиденного только что было все ещё темно в глазах и хотелось бежать отсюда, из этого страшного дома, бежать без оглядки! Ардалия, супруга его хозяина, почему-то ограничилась выговором и не стала наказывать чрезмерно любопытного слугу. Должно быть, она понимала, что он уже наказал себя сам, заглянув в святая святых Рейго Лара - туда, где творились чудеса древней алхимии. Позже Хаген узнал ещё кое-что об искусстве полужизни, но в тот день он почувствовал себя так плохо, что не выдал себя лишь благодаря удачному стечению обстоятельств.
  То, что оборотень увидел в лаборатории, ещё долго снилось ему по ночам...
  
  - Заступница, помоги! - вдруг воскликнула Эсме так резко, что Хаген вздрогнул от испуга и пришел в себя. Побледневшая целительница глядела на что-то, видимое ей одной; её била крупная дрожь, а на узком лице отразился ужас.
  - Что это, что это такое? - пролепетала она. - Оно как будто смотрит на меня...
  - Эсме! - окликнул девушку Хаген. Он вспомнил о целительской способности заглядывать в чужие мысли и догадался, что произошло; тотчас же возникло ощущение, будто ему на плечо легла чья-то тяжелая и горячая рука. 'Нет, капитан, я не стану подходить к ней ближе, я знаю, что тогда произойдет...' - Эсме, очнись!
  - А? - Она растерянно взглянула на пересмешника, словно не понимая, что произошло. - Я... ох, я видела... видела очень странные вещи... Этот знак, что он означает?
  'Хотел бы я знать', - подумал оборотень, пряча глаза. Старый торговец пожал плечами и проговорил с наигранным безразличием:
  - Знать не знаю. Померещилось тебе что-то, только и всего...
  - Померещилось?! - возмущенно переспросил чей-то голос, и торговец, вздрогнув от неожиданности, уставился куда-то вниз. - Ну ты и нахал, дядюшка Амэр! Сам ведь рассказывал мне, что нашел эту штуковину в старом доме у Стены!
  Из-под прилавка выбралась молоденькая девушка - что же, выходит, она просидела там всё это время? Амэр глядел на неё и молчал; выражение лица у него было озадаченное.
  - В Старом городе, у самых скал есть дом, где уже давным-давно никто не живет, - начала рассказывать племянница старого торговца. На вид девушке было не больше шестнадцати лет, и она показалась Хагену довольно-таки симпатичной - рыженькая, зеленоглазая, чем-то похожая на игривого котенка. Ещё у неё была родинка под правым глазом, похожая на слезу. 'Где-то я такую уже видел...' - подумал магус.
  - В этом доме, люди говорят, водятся привидения... каждое полнолуние призрак заманивает в дом какого-нибудь несчастного и до утра пьет его кровь!
  - Так эта брошь оттуда? - спросила Эсме, переведя хмурый взгляд с девушки на Амэра. - И давно ты её раздобыл?
  - Лет десять назад, - со вздохом признался торговец. - Забрел туда случайно, днем... а потом улепетывал со всех ног! И с тех пор как прокляли меня...
  - Её никто покупать не хочет, - закивала его племянница. - И другие товары - тоже.
  - Слушай, забери-ка её себе! - вдруг взмолился Амэр. - Раз уж она тебя за хозяйку признала!
  Эсме робко пожала плечами и взглянула на магуса, безмолвно предлагая разбираться самому. Целительница выглядела совершенно сбитой с толку, да и магус ощущал себя не лучшим образом.
  - Нам она не нужна... - начал пересмешник, но торговец его перебил, заявив: что отдаст брошь даром. Они заспорили, и в конце концов Амэр получил цену, которой не хватило бы даже для того, чтобы покрыть стоимость серебра, пошедшего на изготовление брошки. Хаген чувствовал себя совершенно растерянным и ещё его не покидало ощущение, что Амэр был готов даже приплатить, лишь бы странные покупатели быстрее убрались восвояси. Обе девушки молча наблюдали за торгом, и отчего-то казалось, что они стараются не смотреть друг на друга.
  - Куда идем? - Хаген аккуратно взял Эсме под руку. Злополучную брошь он сжимал в кулаке. - В какую сторону, я хотел сказать?
  - Сам решай... - Целительница устало вздохнула. - Сюда я шла по чужим мыслеобразам, а теперь на это сил не хватит.
  - Я вас провожу! - тотчас же заявила рыжеволосая племянница Амэра и прибавила, не дожидаясь согласия: - Идите за мной!
  Хаген и Эсме переглянулись: отказываться от помощи было глупо, хотя у обоих странная девушка вызывала подозрение.
  - Как тебя зовут? - спросил пересмешник. Обернувшись, рыжая подарила ему лучезарную улыбку.
  - Мара. Меня зовут Мара...
  
  - Иди за мной, только тихо... - Трисса легонько потянула Хагена за рукав. - Мы должны ступать неслышно, как призраки...
  Девушка подвела его к неприметной двери в стене, толкнула её - та отворилась без скрипа. Трисса обернулась к своему спутнику и приложила палец к губам: 'Тссс!'
  Они вошли и очутились в темноте: пришлось немного обождать, чтобы их глаза сумели разглядеть хоть что-то. Просторный зал, чьи дальние углы терялись в кромешном мраке, был заставлен загадочными предметами разного размера и формы, накрытыми плотной тканью. Где-то наверху захлопали крылья и послышался писк - летучая мышь оказалась единственным свидетелем вторжения непрошенных гостей. Хаген растерялся: это и есть то, что Трисса хотела ему показать?
  'Идем!' - чуть слышно шепнула девушка и сжала его руку.
  Трисса пробиралась по странному лабиринту и уверенно волокла кузена за собой; было ясно, что она здесь далеко не впервые. Хаген послушно шел за ней, прислушиваясь: где-то впереди два человека вели беседу, но уши пересмешника сумели уловить лишь её невнятные отголоски.
  А ещё он почувствовал странный запах - резкий и довольно неприятный...
  - ...и это всё, что я могу сказать. - Говоривший, по всей видимости, был очень молодым человеком. - Согласись, она не могла быть такой уж красавицей, как твердят легенды.
  - Маркус, ты слишком суров к прихожанам! - с легким смешком отозвался собеседник. У него был приятный мелодичный голос. - Только представь себе, что они подумают, увидев такое?!
  - Не увиливай от ответа! - чуть сердито проговорил юноша. - Как считаешь, я прав или нет?
  - Не знаю и, признаться, знать не хочу, - раздалось в ответ. - Я позволил изобразить её так, как ты хотел, но теперь заставлю всё переделать, даже если ты опять начнешь угрожать мне самоубийством. Взгляни на дело своих рук так, словно ты увидел это впервые. Что ты чувствуешь?
  Трисса и Хаген осторожно выглянули из-за угла.
  В огромном круглом зале пахло красками и пылью. До самого потолка вздымались строительные леса, хрупкие и шаткие - и как только они выдерживали свой собственный вес? Безумцем должен был быть тот, кто осмелится на них ступить, но как раз двое таких сумасшедших и вели неспешный разговор где-то на невообразимой высоте. Их голоса звучали громко и отчетливо, как бывает только в храме.
  Хаген поднял голову и на миг растерялся: когда они с Триссой вошли в ту маленькую дверь, был ясный полдень, а теперь над ним сияли звезды. Спустя мгновение пересмешник осознал, что смотрит на купол, где изображено звездное небо - настолько правдоподобное, что он почти услышал голоса ночных птиц и ощутил дуновение ночного бриза. Его взгляд скользнул дальше по стенам, не в силах охватить всю роспись сразу, выхватывая лишь отдельные её части: зеленеющие острова, бурное море и фрегат, сражающийся со штормом, белые башни, пронзающие небо...
  А потом он увидел Её.
  У женщины, изображенной на одной из стен, было очень странное лицо: его правая половина показалась Хагену немыслимо, неизъяснимо прекрасной - она как будто источала сияние. Но левая сторона того же лица поражала столь же немыслимым уродством: глаз, лишенный ресниц, был красного цвета, безгубый рот кривился в усмешке, а сквозь нежную кожу тут и там проступала чешуя. Эти две такие непохожие друг на друга части складывались, тем не менее, в единое целое, и Хаген зажмурился, не в силах больше вынести подобное зрелище: казалось, ещё миг - и он сойдет с ума, раздираемый противоположностями.
  - У тебя злой талант, Маркус, - сказал тот из собеседников, который был старше и умудренней опытом. Он был, вероятно, учителем. - Ты необычайно жесток, а в храме нет места жестокости.
  - Я ценю истину, маэстро, - ответил ученик. - И ещё я понимаю, что свет, соприкоснувшись с тьмой, не может остаться незапятнанным. Она отдала часть себя в уплату за тех, кто ушел в море - вот эту часть я и изобразил. Справедливо, по-моему...
  - Ох, мальчик мой. Ты сам не понимаешь, похоже, с какими силами решил поиграть. Знаешь, чего мне стоило добиться запрета на посещение этого зала, пока мы здесь работаем? А ведь если бы сюда проник хоть кто-то из служителей, нас бы давно признали еретиками.
  - Маэстро, но ведь...
  - Не перебивай! Нам не дано узнать, как на самом деле выглядела Она, поэтому будем следовать канонам. Заступница была прекраснейшей из женщин, и точка. У тебя превосходно вышла правая строна лица, вот и сделай левую такой же... - Учитель немного помолчал и продолжил чуть мягче: - Быть может, ты и прав. Я много раз думал о том, какую цену Она заплатила...
  - Жуткую, не иначе.
  - Да. Наверное, ты прав. Но мое решение не изменится... Эй, а вы кто такие?!
  Трисса схватила кузена за рукав и они бросились бежать со всех ног. Обратный путь показался Хагену вдвое короче - ведь теперь они не заботились о тишине и мчались едва ли не напролом, - но снаружи Трисса не остановилась. Они неслись так, словно спасали свои жизни от самого Великого шторма, ничего не видя вокруг, падая и подымаясь, не чувствуя ссадин и царапин.
  'Заступница! Какое святотатство!..'
  Безумный бег закончился в заброшенном саду на окраине города, где оба упали в высокую траву и долго молчали, не в силах отдышаться. Потом Трисса взглянула на кузена горящими глазами и хрипло проговорила:
  - Вот это приключение, да?! Я не знала... то есть, когда я была там в прошлый раз, они ещё не закончили Её лик. Я думала, левая сторона будет такой же, как и правая... нет, подумать только - изобразить Заступницу таким чудовищем!
  - Кто они, эти двое? - спросил Хаген. - Художники?
  - Старший - Тео Фиренца, племянник Её Величества Алиеноры, а младший - птенец. Зовут его, как ты сам слышал, Маркус.
  - Птенец? Это как?
  - Он человек, не магус. Птенцами называют одаренных детей, которых Соловьи берут на воспитание и передают им свою науку - всю, без утайки. Певцов среди них очень мало, а вот художников - предостаточно. Говорят, этот Маркус наделен столь ярким талантом, что многие из Фиренца ему всерьез завидуют!
  - Чему тут завидовать... - пробормотал Хаген. - До сих пор мороз по коже...
  - Глупый ты! - Трисса ласково улыбнулась. - Так ничего и не понял, да?
  Он смущенно промолчал, а девушка неожиданно вскочила и закружилась, раскинув руки.
  - Посмотри вокруг! - воскликнула она. - Ты видишь? Ты чувствуешь?!
  Он огляделся. Сад медленно погружался в осень; трава начала желтеть и сохнуть, её пожухлые стебли издавали терпкий сладковатый запах. Дерево, под которым отдыхали двое пересмешников, отличалось от остальных: его крона была ярко-алой, и Трисса в своем красном платье казалась листом, который сорвался с ветки и закружился в последнем танце.
  Хаген поднялся с земли, и кузина тотчас же упала к нему в объятия.
  Быть может, у неё закружилась голова?..
  Он хотел что-то сказать, что-то очень важное - но вдруг увидел застрявший в волосах Триссы сухой цветок. Пятерка жухлых лепестков тускло-желтого цвета, короткий стебель. Это растение было знакомо Хагену по занятиям с дядюшкой Пейтоном, и он, не отдавая себе отчета, произнес вслух:
  - Ведьмина радость. Один такой цветочек в травяной отвар попадет - и всё...
  Лицо Триссы изменилось мгновенно, словно туча закрыла солнце.
  - Пошли домой, - сказала она голосом, напоминающим шелест сухой травы. - Нас, наверное, ищут...
  
  В старом городе было безлюдно: здесь не хотели селиться из-за того, что дома большую часть дня оставались в тени, в которой вольготно чувствовала себя лишь плесень. Когда-то у жителей Кааамы не было другого выхода, но теперь город сильно разросся, и потому биение жизни отчетливее всего ощущалось в портовых районах, постепенно затухая с приближением к темно-серой зубчатой стене скал.
  - Вот этот дом, - сказала Мара, взмахнув рукой. - Здесь Амэр нашел ту брошку...
  Как-то само собой получилось, что племянница старого торговца взялась проводить пересмешника к 'дому с привидениями'. С Эсме они расстались на причале, и целительница напоследок как-то странно взглянула на Хагена, как будто призывая его быть поосторожнее. Но что могло ему угрожать?..
  Оставшись с ним вдвоем, Мара сделалась тихой и задумчивой. Исподволь разглядывая свою спутницу, Хаген удивлялся: с чего это он счел её красавицей? Худая как щепка, с острыми локтями и неприятно длинными пальцами; под золотистой кожей лица резко проступают кости - скулы, челюсть, - да и вообще черты какие-то неживые, словно перед ним не человек, а каменная статуя. Но стоило ему об этом подумать, как Мара улыбнулась какому-то прохожему и вновь сделалась милашкой.
  Солнце клонилось к закату, в порту звонили колокола - начиналась вечерняя служба. 'Невеста ветра' осталась за спиной, и голос её как будто сделался тише, и совсем недавно это бы встревожило Хагена. Теперь же он стоял, глядя на зеленоглазую незнакомку, чье имя легкокрылой бабочкой то возвращалось в его воспоминания, то вновь улетало...
  - Входи же, - сказала она. - Ты шел сюда, чтобы стоять на пороге?
  В доме лет сто никто не жил, кроме крыс и пауков. Последние чувствовали себя здесь особенно вольготно, затянув все углы плотными серыми покрывалами, а вот крысы пугливо бросились врассыпную, когда доски скрипнули под ногами вошедших. Когда-то, должно быть, здесь приветливо встречали гостей: Хаген легко представил себе, как в просторной комнате, занимавшей почти весь первый этаж, пировали за накрытым столом или танцевали. Он прошелся вокруг, заглянул в огромный камин и неосторожно коснулся дверцы старого шкафа - она тотчас же рассыпалась, превратившись в горку рыжеватой трухи.
  - По-твоему, здесь обитает зловредное привидение? - спросил он, обернувшись. Мара стояла всё там же, у двери, и отблески закатного солнца, проходя сквозь витражное окно, разноцветными бликами ложились на лицо девушки, придавая ему неземной вид. - Я не чувствую зла... - продолжил он и осекся.
  Витражное окно... как же оно уцелело за столько лет?
  Нет, неверный вопрос.
  А было ли оно целым, когда они вошли?!..
  - Что же ты чувствуешь? - спросила девушка ровным голосом, который чем-то напомнил Хагену голос Её Высочества Ризель.
  - Одиночество, - ответил он после долгой паузы. - Тоску по прошлому, которого не вернуть. Быть может, по былой любви...
  - Прошлое можно вернуть, - сказала Мара. - Но для этого нужна сила духа, которая не у всякого имеется. Ты бы смог, я думаю.
  - Я не волшебник... - начал Хаген, и умолк. Она не шутила. - Чего ты хочешь?
  - Вопрос неверный. - Она шагнула вперед. - Чего хочешь ты?
  Пересмешник остановился в нерешительности. Девушка взмахнула рукой, и серая паутина начала осыпаться неряшливыми клочьями, которые таяли, едва коснувшись пола. В комнате сделалось чисто и светло, как будто зажглись невидимые лампы; витражное окно заиграло всеми цветами радуги. Волшебное превращение удивляло лишь поначалу, а совсем скоро Хаген удивляться перестал, решив, что спит - а ведь во сне бывает всё, что угодно...
  Волны на воде.
  Он и Мара поднимаются по лестнице на второй этаж, и с каждым шагом, с каждой ступенькой странный дом всё больше становится похож на королевский дворец... но это не важно. Глаза Мары в полумраке по-кошачьи светятся, босые ноги ступают неслышно, словно она не человек, а привидение. Так вот кто обитает здесь!
  'Не бойся!'
  Краткий миг узнавания - теперь её голос похож вовсе не на голос Ризель, а на чей-то... кого он точно... совершенно точно... встречал. Да, встречал... причем совсем недавно... какая, кракен побери, разница?
  'Тебе ведь хватит смелости?..'
  Дворец - или старая развалина? - начинает заполняться водой. Со всех сторон ручейками и реками, ревущими горными потоками хлещет зеленоватая океанская вода, но Мара говорит - не надо бояться, и он не боится. Тот огонь, что разгорается всё ярче, так просто не погасишь. Быть может, у них вырастут рыбьи хвосты и жабры, и тогда им будет принадлежать весь бескрайний Океан - так даже лучше. Хаген отбрасывает последние сомнения, позволил себя увлечь: осенний лист, сорвавшись с дерева, отдается сначала воле ветра, а потом - течению реки. Его терзания и воспоминания о прошлом падают на дно - туда, где темно и тихо; его разум отделяется от тела и теперь скользит над глубиной, словно водомерка - легкий, невесомый... бессильный.
  А сумасшедшим быть, оказывается, приятно!
  Ложе под балдахином, достойное королей. Ткань платья наощупь кажется то гладким шелком, то грубой холстиной, а то и дырявой ветошью... и уже в следующий миг его пальцы касаются затейливых узоров из жемчуга и драгоценных камней. Но что платье? Мара стряхивает его, как змея - старую кожу.
  Теплая плоть становится холодным камнем, а потом - хвостом, покрытым блистающей зеленой чешуей. Хаген знает, что русалок нет, их придумали в незапамятные времена - уж лучше представлять себе смешливых полурыб, которые хоть до талии остаются людьми! Истинный облик морских жителей не имеет ничего общего с человеческим, и потому страшен вдвойне.
  Русалок не бывает... но кто же с ним сейчас?
  Серебристый смех, будто звон хрустальных колокольчиков. 'Глупый... глупый совсем! И ты слишком много... слишком много думаешь...'
  Вот она осторожно касается его лба кончиками пальцев - и назойливая водомерка испуганно несется прочь. Всё, больше никто им не помешает; даже собственное имя он забывает на время, всецело подчинившись тому странному существу, что завлекло его в свои сети.
  Вода подымается всё выше, в окна заглядывают мурены и кракены, медузы и кархадоны. Её тело сияет во мгле - то податливое и теплое, то гладкое и чешуйчатое, оно временами кажется каменным. Её лицо всё время меняется - прозрачный овал с кожей алебастрового цвета, а потом - острый подбородок, алые губы, печальные серые глаза... и чьи-то другие лица, которые он видит впервые, чтобы наутро позабыть навсегда.
  'Кто ты?!'
  Чей это голос? Разве это он кричал? Мара смеется. Её хриплое дыхание, её жадные губы и руки, в чьих пальцах словно нет костей - мир умрет, если он хоть на миг перестанет чувствовать эти тонкие пальчики...
  'Ты мой... на эту ночь. Забудь обо всем!'
  Вволны захлестывают их с головой, водокрут тянет на дно - а где-то наверху Великий шторм с разноцветными глазами укоризненно качает головой.
  Быть может, он просто завидует?..
  
  Сначала пришли звуки. Где-то далеко-далеко послышались голоса - кто-то ругался, похоже, две женщины. Хриплый старческий смех, крик заплутавшей морской птицы, радостный детский возглас.
  Солнечный лучик, проскользнув сквозь щель в рассохшихся ставнях, ужалил в глаза, и Хаген, не проснувшись до конца, резко сел. Куда это его занесло? Старый чердак, полный разнообразного хлама, давным-давно населенный лишь пауками... но отчего-то кругом пахнет не пылью и ветошью, а цветами, словно он ненадолго вернулся в Фиренцу. Пересмешник зажмурился: в его голове всё перепуталось, как будто кто-то взбаламутил ил на дне озера. Он был здесь с какой-то женщиной, чей образ верткой рыбешкой ускользнул из памяти. Ни лица, ни имени... он даже не помнил, как попал сюда! Реальность причудливо перепуталась со сновидением, в котором таинственная незнакомка превратилась в русалку.
  Или это был не сон?
  Проще всего было предположить, что 'русалка' опоила его, намереваясь ограбить. Оборотень схватил кошелек, пересчитал монеты - нет, всё на месте... кроме броши. Он помнил, что держал её в кулаке всё время, пока они шли сюда от самой рыночной площади, а потом серебряная безделушка словно растворилась, лужицей ртути утекла в какую-то незаметную щель. Но зачем было племяннице торговца красть вещь, которую она могла и так заполучить в любой момент? Разве что они с дядюшкой в сговоре и возвращают таким странным способом свой товар... нет, глупости всё это. Наверное, он выронил брошку, когда шел по мосту - так туда ей и дорога!
  'Не хочу больше видеть этот знак...'
  Через некоторое время Хаген вышел из заброшенного дома, оглянулся: старая развалина как будто глядела на нежданного постояльца с обидой за то, что он уходит так скоро. Здесь наверняка часто ночуют те, кому некуда пойти, сказал себе пересмешник. Он просто оказался одним из многих, да и Мара тоже. Мара! Имя вернулось столь же неожиданно, как пропало. Теперь он вспомнил, как звали таинственную незнакомку - хоть что-то изменилось к лучшему. В это, по крайней мере, хотелось верить.
  Солнце стояло почти в зените, и пересмешник почувствовал зверский голод. Нужно было отыскать поблизости какую-нибудь таверну, но если накануне он и успел что-то рассмотреть в этой части города, то теперь эти воспоминания улетучились.
  Магус просто пошел куда глаза глядят.
  - Эй, парень!
  По другую сторону канала кто-то махнул ему рукой. Хаген, которому солнце светило в глаза, прищурился: незнакомец был очень высок, почти как боцман-гроган, и столь же широк в плечах... кто такой? Пересмешник не имел понятия.
  - Как поживает твой дружок-выпивоха?
  'Искусай меня медуза, это же Чокнутый Гарон!' Не зная, как себя вести и что могло понадобиться от него этому странному верзиле, Хаген осторожно ответил:
  - Отдыхает...
  Он не стал уточнять, что Умберто успел отдохнуть в трюме, но Гарон и так всё понял - добродушно рассмеялся, словно не было между ними никакой ссоры. При свете дня моряк выглядел по-прежнему огромным, но не таким грозным, и пересмешник позволил себе немного расслабиться.
  - А ты что здесь делаешь? - спросил Гарон. - Чего забрел так далеко от пристани?
  - Я... - растерянно протянул магус, не зная, что сказать. - Да так... гулял...
  - Гулял, - Гарон понимающе хмыкнул. - А у меня тут сестра живет. Не хочешь с нами вместе пообедать?
  Хаген уже знал, что в Кааме частенько приглашают за стол первого встречного, и отказываться от такого приглашения - себе дороже, ибо жители этого странного города легко переходили от сердечной дружбы к взаимной неприязни и наоборот. К тому же, он и впрямь был голоден, так что предложение Гарона пришлось весьма кстати.
  Некоторое время спустя пересмешник сидел за столом в просторной комнате, уплетал за обе щёки рыбный суп и вполуха слушал, о чем говорили брат с сестрой - Чокнутый Гарон и Нэлл, хозяйка дома.
  Щуплая Нэлл, совсем не похожая на верзилу Гарона, приняла гостя радушно, словно его здесь давно и с нетерпением ждали; её дети, троица голубоглазых сорванцов с выгоревшими на солнце волосами и веснушчатыми щеками, пришли в полный восторг от того, что у них в гостях матрос с самой 'Невесты ветра' и засыпали Хагена вопросами о знаменитом фрегате и его капитане. За столом присутствовал также престарелый отец Гарона и Нэлл, на которого Хаген старался не смотреть, ибо тот показался ему весьма похожим на древнего рака-отшельника - худой, закутанный в одеяло чуть ли не с головой, с беззубым ртом и бессмысленным взглядом. Такая немощная старость пугала пересмешника и отталкивала, словно постыдная болезнь.
  Других мужчин в доме не оказалось, и по разговору Хаген понял, что Нэлл - вдова.
  - А правда, что 'Невеста ветра' кракена переборет? - спросил один из мальчиков и точас же получил подзатыльник от старшего брата.
  - Конечно, балда! С кракеном любой большой фрегат справится, а вот водокрут... я слышал... это правда, да?
  - Правда, - ответил пересмешник, ощущая внезапный прилив гордости. - Нет такого чудища, с которым 'Невеста' не сумела бы справиться.
  Ответом ему было восхищенное 'А-ах!' в три голоса.
  - Ещё бы, - вдруг проронил Гарон. - Как же ей не справиться, когда она сама - чудище из чудищ?
  Хаген отодвинул тарелку.
  - Что ты сказал?
  - Что слышал! - Моряк снисходительно усмехнулся. - Фрегаты такие же морские твари, как мерры, кархадоны и прочая. Попробуй, возрази!
  Быть может, кто-то другой на месте Хагена сразу полез бы в драку, но пересмешник был не из таких - он призадумался, и к собственному удивлению понял, что возразить не сумеет. Ни для кого из моряков не было секретом, чем заканчивается рано или поздно жизненный путь любого фрегата, но говорить об этом с такой интонацией никому из них и в голову бы не пришло...
  - Ну да, они морские создания, - сказал пересмешник. - Сродни кракенам, муренам... и кархадонам. Заступница, о чем я говорю? Ты ведь знаешь сам, они и есть кархадоны. Но что с того?
  - Они твари! - На лице Гарона читалось неприкрытое отвращение. - И навигаторы их - нелюди...
  'А кое-кто - даже в большей степени, чем ты думаешь', - подумал Хаген. Вслух же он просто спросил:
  - Почему?
  Блаженная расслабленность выветрилась без следа; магус осознал в полной мере, что сидит за одним столом с почти незнакомым человеком, которому, похоже, не зря дали прозвище 'Чокнутый'. Фрегаты ему не нравятся, надо же! Морские твари! Земля для него, должно быть, слишком грязная, камень - жесткий, а океан - чересчур соленый...
  Гарон смотрел на Хагена, посмеиваясь.
  - Ты давно в море?
  - Не очень, - признался магус. - Но я много успел повидать. Экватор прошел...
  - Эква-атор... - протянул верзила. - И как оно тебе - понравилось?
  - Ты мне зубы не заговаривай, - нахмурился Хаген. - Давай, объясни. Отчего так не любишь фрегаты? Сам ведь моряк. Или я чего-то не понял?
  - Ты вообще ничего не понял, потому что думать разучился, - сообщил Гарон. - Капитан тебя в команду принял и с тех пор, считай, за тебя думает. Ему ведь без надобности, чтобы ты соображал, ему другое нужно - чтобы кто-то тварюшку его любимую мыл, чистил, защищал при случае... Сам-то не справится, вот и собирает дурней, в море влюбленных. Всего делов-то - выпросить согласие, руку пожать, и дело с концом! Полезай, рыбка, чудищу в пасть...
  - Что-то я и впрямь перестал тебя понимать, - сказал Хаген, мрачнея. Нэлл и дети сидели молча, не поднимая глаз; лишь их присутствие успокаивало пересмешника. - Чего ты хочешь от меня? Знал ведь, кого в дом ведешь... так зачем же...
  - Да не нужно мне от тебя ничего! - Гарон вздохнул. - Просто показалось вдруг, что ты не такой, как остальные... есть в тебе что-то... странное. Должно быть, это из-за того, что ты ещё молод.
  - Все там будем, - вдруг произнес старик на удивление четко и громко, глядя перед собой невидящим взором. - Молодые ли, старые - всех Великий шторм заберет к себе! И будет каждый в одиночестве дожидаться конца мира, когда придет тварь морская и пожрет всех и вся...
  - Тише, тише... - Нэлл подошла к отцу, положила руку ему на плечо. - Не надо про тварь... ты не в море, ты дома...
  Хаген и Гарон переглянулись.
  - Нет иного пути через океан, кроме как с помощью фрегата, - сказал магус. - Ты и сам, должно быть, это понимаешь...
  - Есть путь! - перебил Гарон, просияв - он как будто ждал именно этих слов. - Только о нем пока что слышать никто не хочет. Ребята, принесите-ка мой сверток!
  - Братец, не надо... - встревожилась Нэлл. - Ты и так уже утомил гостя, перепугал его. Не стоит ещё и это показывать!
  - Молчи, женщина! - рявкнул моряк. - Он сам меня попросил!
  'Какого кракена я сюда пришел?' - мрачно подумал Хаген.
  ... - Вот, смотри! Правда, он красивый?
  Сдвинув в сторону тарелки, на обеденном столе разложили несколько затрепанных листков пергамента, испещренных странными рисунками и корявыми надписями, покрытых кляксами и жирными пятнами.
  Хаген смотрел - и не видел ничего, что можно было бы назвать красивым.
  Он вообще не понимал, о чем речь.
  - Вот это ребра, - вдохновенно рассказывал тем временем Гарон, не замечая, что его собеседник пребывает, мягко говоря, в недоумении. Мальчики устроились подле дядюшки, с интересом поглядывая на Хагена; сами они, похоже, видели рисунки не раз. - Если сверху обшить их досками, а потом щели законопатить... ну, чтобы не было течи. Вот это нос, а это... соображаешь?
  - Корма, - пробормотал магус, который и впрямь начал кое-что понимать. - А это, значит, мачта? Раздери меня кракен...
  Гарон расхохотался.
  Своё прозвище он и впрямь заслужил: рисунки, напоминавшие рыбьи скелетики, изображали фрегаты - но не сотворенные Океаном, а сделанные из дерева! 'Заступница... - подумал Хаген. - Надо поскорее отсюда удирать. Это же надо - деревянный корабль!'
  Любопытство, однако, помешало магусу уйти сразу же.
  - А паруса? - спросил он неосторожно, и получил в ответ язвительное замечание, дескать, добротная холстина ничем не хуже перепонки, натянутой между мачтовыми реями фрегата. Надо лишь придумать, как их собирать, но тут Гарон намеревался позаимствовать опыт у шкиперов карго - паруса у дохлых кораблей переставали обновляться и в первый же год службы приходили в негодность, поэтому их приходилось заменять на искусственные.
  - Нет ничего незаменимого! - заявил Гарон. - Дело за малым - построить его, и тогда владычеству морских тварей конец!
  Пересмешник смотрел на верзилу-моряка со смесью жалости и презрения, но на лице его в этот миг отражалась лишь вежливая заинтересованность. Было ясно, что Гарон додумался до идеи построить фрегат из дерева вовсе не от хорошей жизни. Что там говорила служанка в 'Веселой медузе'? Хаген никак не мог вспомнить, но определенно в прошлом у Гарона крылась какая-то темная история. Что ж, странные чертежи, насколько мог судить пересмешник, вполне можно было воплотить в жизнь - если, конечно, отыщется второй безумец, способный потратить немалые деньги на подобное сумасбродство. Но зачем? Для чего строить из дерева жалкую посудину, которая будет лишена разума и никогда не сравнится с белопарусным фрегатом, бесстрашно преодолевающим шторм и на равных вступающим в бой с морскими чудовищами?
  Да и какой дурак отважится выйти в открытое море на корабле, который не способен любить?!..
  - Молчишь, да? - самодовольно спросил Гарон. - Я знал, что ты удивишься.
  В дверь постучали.
  Нэлл пошла открывать, и Хаген возликовал - наконец-то у него появился предлог тихонько уйти, не разозлив хозяина. Обо всем случившемся он расскажет капитану - то-то Крейн посмеется!..
  - Добрый день, хозяйка! - раздался знакомый голос; Нэлл, ахнув, отступила от двери. Гарон поднял голову - и его лицо исказила гримаса такой лютой ненависти, что Хаген невольно вздрогнул, некстати вспомнив: он всё ещё безоружен.
  На пороге стоял сам Кристобаль Крейн.
  - Не приглашаете? - поинтересовался он, иронично улыбаясь. - Где же ваше хваленое гостеприимство, жители Каамы?
  - Поди прочь, нелюдь! - глухо прорычал Гарон. - Вон из моего дома!
  - До чего жестоко! - Крейн картинно вздохнул. - Мне не рады. Что ж, придется уйти... Хаген?
  - Я с вами, капитан! - отозвался пересмешник, не скрывая облегченного вздоха. Каким чудом Феникса занесло в этот отдаленный квартал, оставалось лишь догадываться, но для него это было сущее благословение Эльги. - Я с вами... - повторил он, внезапно осознавая, что именно произошло.
  - Теперь понимаешь? - хрипло проговорил Гарон, устремив на Хагена безумный взгляд. - Он пришел, потому что почувствовал опасность! Он читает твои мысли, дурень, он думает за тебя! И пока это будет длиться, ты никогда не станешь по-настоящему свободным! Проснись же, проснись наконец!..
  Молодой моряк посмотрел на своего капитана, словно ожидая, что тот что-нибудь скажет - но Крейн не издал ни звука. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и наблюдал за собравшимися, словно происходящее его вовсе не касалось.
  - Будь ты проклят, - вдруг негромко проговорила Нэлл, и предназначались эти слова вовсе не капитану 'Невесты ветра'. - Ты позоришь меня перед людьми вот уже десять лет, и теперь хочешь, чтобы нашим врагом стал лучший капитан в Океане? Да чтоб ты провалился на самое дно вместе со своими глупыми мечтами, чтоб тебя Шторм к себе забрал!
  - Нэлл, ты что... - ошеломленно пробормотал Гарон, но тут Крейн перебил их обоих:
  - Тсс, тише! - сказал он, приложив палец к губам. - Неосторожные слова имеют обыкновение сбываться в самый неподходящий момент, поэтому не стоит произносить вслух то, о чем можешь впоследствии пожалеть. Я вовсе не обижен, хозяйка! И не стоит, право слово, из-за такого пустяка ссориться брату с сестрой.
  Все замолчали; женщина, всхлипнув, вытерла глаза краешком фартука.
  - А правда, что 'Невеста ветра' любое чудище в океане переборет? - осмелев, спросил один из мальчиков. - Даже самое страшное?
  - Правда, - без тени улыбки ответил Феникс. - Потому что чудище одно, а мы с 'Невестой' - вместе.
  
  ... - Капитан, вы ведь что-то знаете о нем? О Гароне?
  Они медленно шли вдоль канала. Феникс казался погруженным в раздумья и не спешил затевать беседу, но Хагена молчание тревожило.
  - Знаю. Мы знакомы давно. А ты уверен, что хочешь услышать эту историю?
  - Конечно, - кивнул пересмешник. - Он странный... тогда, в 'Веселой медузе' от него пахло звездным огнем, но что делать паленому в трактире моряков? Сегодня от запаха и следа не осталось, значит - Гарон не из форта. И эти его дурацкие деревянные посудины... я запутался, капитан.
  Крейн вздохнул.
  - Лет десять-двенадцать назад Гарон был капитаном небольшого фрегата, носившего милое имя 'Любимая'. Он никогда не был пиратом, но занимался понемногу тем и этим, как водится на Окраине. И вот однажды он встретил девушку-рыбачку, в которую влюбился без памяти, а она ответила ему взаимностью. Как говорится, совет да любовь. Сыграли шумную и веселую свадьбу, после чего Гарон и 'Любимая' ушли в море. Он обещал жене вернуться через три недели, а вернулся через две. Как думаешь, почему?
  Хаген пожал плечами.
  - Хотел проверить, как она без него живет? Или заподозрил чего-нибудь...
  - Какой ты недоверчивый! - хмыкнул Крейн. - Он соскучился, только и всего. Они по-настоящему любили друг друга, и каждый день в разлуке превращался для них в сущую пытку, поэтому в следующий раз 'Любимая' опять вернулась домой раньше обещанного срока. Когда другие капитаны заметили, что Гарон жить не может без своей жены-красавицы, ему напомнили о том, что женщина на борту приносит несчастье, пусть даже она присутствует там лишь в воспоминаниях капитана - дескать, поостерегся бы. Они, конечно же, желали Гарону только добра, но вышло совсем наоборот: 'Плевать мне на поверье!' - заявил он и... взял жену с собой в следующий рейс. Ничем хорошим это, естественно, не кончилось.
  Капитан замолчал. Они как раз шли по мосту через широкий канал, и Крейн, остановившись у перил, отрешенно уставился на воду. Хаген терпеливо ждал продолжения истории, и через некоторое время Крейн заговорил опять:
  - На этот раз 'Любимая' к назначенному дню не вернулась. Такое случается, поэтому если кто и встревожился, то лишь родственники. Где-то через неделю вернулся другой фрегат и стало известно, что 'Любимая' до порта назначения так и не добралась. Тогда друзья Гарона отправились на поиски, но - безрезультатно. И вот, когда 'Любимую', её капитана и всех, кто находился на борту, уже признали покойниками, Гарон вдруг объявился в какой-то таверне Каамы - исхудавший, оборванный, с горящими глазами. Как он там оказался, я не знаю. Люди разное твердили - вроде, приплыл на маленькой лодочке, которая опрокинулась недалеко от берега и тотчас же скрылась в море. Так или иначе, Гарон молчал, на вопросы отвечал невпопад, а при одном лишь упоминании 'Любимой' нес совершенную околесицу. Он был, без сомнения, безумен. И всё-таки, слово за слово, нам удалось вытянуть из него рассказ о том, что произошло в море... но лучше бы он, искусай меня медуза, и вовсе утратил дар речи!
  - Капитан, если вы не хотите об этом рассказывать...
  - Молчи и слушай. Он поведал нам, что дней десять всё было хорошо, а потом фрегат повел себя очень странно. Простейшие команды выполнял тяжело, с явной неохотой, затем и вовсе заартачился. По ночам матросам стали сниться кошмары. Гарону бы следовало самому понять, что происходит, но он был слишком опьянен своей молодой женой, слишком уж погрузился в любовь. И 'Любимая', ставшая теперь 'Брошенной', ему отомстила так, как умеют это делать только фрегаты: однажды утром Гарон проснулся и обнаружил, что жены рядом с ним нет. Он вышел на палубу - там тоже было пусто. Спустился в кубрик, а там всё в кро...
  - Капитан, я не хочу это слышать! - взмолился Хаген, с трудом удерживаясь от желания закрыть уши и убежать прочь. Его колотила сильная дрожь, рубашка промокла от пота, а в голове билась лишь одна мысль: если он узнает, что увидел Гарон в кубрике, то никогда больше не осмелится ступить на борт 'Невесты ветра'. - Прошу вас, не надо!
  - Надо же, - сказал Крейн, усмехнувшись. - Я и не думал, что ты такой впечатлительный. Что ж, поверья на пустом месте не возникают, да и песни зря не поются. Помнишь, есть такая - про капитана и его десять жен? Всё дело в том, что женщин может быть сколько угодно. Но ни одну из них капитану нельзя любить, иначе... ты понимаешь, да?
  Конечно, пересмешник понял - и отчаянно пожалел, что затеял этот разговор, столь неприятный для обоих. Он выругал себя за неосмотрительность и уже собрался попросить у Крейна прощения, как вдруг позади раздался звонкий мальчишеский голос.
  - Капитан Крейн! Капитан! А я как раз вам письмо несу!..
  Запыхавшийся посыльный протянул Кристобалю Крейну конверт и застыл, устремив на капитана взгляд, полный восторга и преданности. Магус бросил ему монетку и углубился в чтение; сорванец отбежал в сторону и замер, словно послушный щенок. Послание оказалось длинным. Хаген, исподволь наблюдая за фениксом, понял: что-то случилось, но вот хорошее или плохое? Хотелось бы знать...
  - Надо же, как быстро, - пробормотал магус, пряча письмо. На его губах играла легкая улыбка. - Но это к лучшему, кракен меня побери!
  - Его величество ждет ответа, - подал голос мальчишка. - Он просил...
  - Ответ я доставлю сам, - сообщил Крейн, уже не скрывая широкой улыбки. - Чего это вдруг Лайра передает мне приказы через курьеров, как обычному наемнику? Не-ет, я должен услышать всё лично от него. А ты, если хочешь, беги вперед - предупредить.
  Мальчик так и сделал - припустил по мостовой, только пятки засверкали.
  - Ступай-ка домой, - сказал капитан, повернувшись к своему матросу. - Я скоро буду. Пусть начинают подготовку к отплытию.
  - Сегодня? - ошеломленно пробормотал Хаген. - Сейчас?!
  - Нет, через год! - рявкнул Крейн. - Я кому сказал, на борт! И только попробуй заговорить по пути с этой зеленоглазой вертихвосткой!..
  Хаген даже не успел осознать, что происходит, а ноги сами понесли его вперед. Без помощи Крейна не обошлось? Феникс, внешне спокойный, на самом деле был похож на кипящий котел, с которого вот-вот должно было напрочь снести крышку. 'Заступница! - ужаснулся Хаген. - Он за неполную неделю успел сойти с ума от безделья!'
  И про какую это вертихвостку Крейн сказал ему напоследок?..
  
  - ...Ты сумеешь? - Дядюшка Пейтон пытливо смотрел ему в глаза, хмурился, словно не решаясь высказать вслух сомнения. - Ты ведь ещё так молод... и там не будет помощников, всё придется делать самому...
  Хаген с трудом сдержал раздражение. Неужели его всё ещё считают ребенком?
  - Я всё сделаю в лучшем виде, не беспокойтесь. Вы получите свой пакет вовремя, в целости и сохранности.
  - Ну-ну, - только и сказал Пейтон. - Желаю удачи.
  Дело, которое ему поручили, и впрямь было не особенно сложным - если не принимать во внимание, что оно оказалось совершенно незаконным.
  За полтора года, что Хаген прожил в доме Пейтона, дядюшка ни разу не заговорил с ним о том, на что сам намекал тогда, в своем кабинете. Пейтон, выдававший себя за обычного человека, держал небольшую лавку, в которой продавались бумага, чернила и аляповатые застежки для книг, украшенные дешевейшими камешками. Иногда дядюшка сам выходил к покупателям, но чаще это делали его помощники Виксен и Марио, тоже приходившиеся как торговцу, так и Хагену очень дальними родственниками. Наблюдая за своими 'кузенами', один из которых оказался нелюдимым, с волчьими повадками, а другой - болтливым дуралеем, молодой пересмешник пришел к весьма лестному для себя выводу: их Дар оставлял желать лучшего.
  Когда-то тетушка Эвелла обучила племянника основам семейного искусства, и ей Хаген сейчас был весьма благодарен. Без бдительного надзора Хеллери он быстро наверстывал упущенное, и Пейтон всячески ему помогал, до поры не требуя ничего взамен. Уже через два месяца после начала занятий Хаген мог изобразить чужое лицо так, что даже при ярком свете полуденного солнца никто не заметил бы разницы. 'Ты талантлив, мальчик мой! - воскликнул Пейтон восхищенно. - Даже Хеллери в молодые годы не сравнилась бы с тобой, что уж говорить обо мне...'
  Хеллери? Выходит, бабушка запрещала ему пользоваться семейными способностями вовсе не из-за того, что сама была бездарна? Это была слишком уж сложная мысль для пятнадцатилетнего паренька, и Хаген её отбросил. Леди Хеллери осталась в прошлом, вместе со своей убежденностью в том, что надо сидеть тихо и ждать, пока всё образуется.
  Ещё одна наука, которую он изучал под руководством Пейтона, требовала совсем других усилий и занимала гораздо больше времени. 'Ты должен это выучить! - говорил дядюшка, вручая ему очередную книгу, где описаны были ядовитые растения, произрастающие на разных островах. - Эти знания, быть может, когда-нибудь спасут тебе жизнь!' Хаген послушно учил, удивляясь тому, как часто цветок, радующий взгляд, оказывается на поверку смертельно опасным. Частенько он засыпал над книгой, но Пейтона до поры, до времени это не волновало.
  Иной раз Хаген выходил к клиентам вместо своих кузенов или даже вместо самого Пейтона: они были примерно одного роста и сложения, а всё остальное зависело лишь от грима. Ни разу никто не заподозрил подмены. Всё шло просто превосходно, за исключением одного - Трисса вдруг стала игнорировать кузена, уделяя подругам, книгам и одиноким прогулкам по городу куда больше внимания, чем хотелось бы. Но он не отчаивался и терпеливо ждал своего шанса...
  Настал день, когда Пейтон осторожно намекнул племяннику, что хотел бы поручить ему некое дело - и тот с восторгом согласился. Недолго посомневавшись, дядюшка объяснил:
  - Видишь ли, мой мальчик, в западной части города проживает некий Тео, художник. Как мне удалось разузнать совершенно случайно, он получил на днях письмо от Аматейна... очень важное письмо. И мне во что бы то ни стало нужно его раздобыть, потому что... хм... если я узнаю, что в нем написано, то смогу... смогу на шаг приблизиться к восстановлению нашего доброго имени! Так вот, ты когда-то обещал мне, что выполнишь любое поручение во благо клана...
  - Приказывайте, дядя! - сказал Хаген. О том, что именно было сказано за время их первого откровенного разговора, он давным-давно позабыл. - Я сделаю всё, что нужно.
  Нужно было всего-то спуститься в лавку, где кузены беседовали с каким-то покупателем, хорошенько этого незнакомца рассмотреть - но так, чтобы он ничего не заметил, - и надеть его лицо. После этого следовало отправиться в дом к тому самому художнику, войти по-хозяйски, не обращая ни на кого внимания, и забрать пакет. Дядя заботливо приготовил подробный план дома - и где только раздобыл? - описал печать, которая скрепляла столь необходимое ему письмо, и даже отыскал где-то плащ, украшенный богатой вышивкой.
  Итак, если не брать во внимание муки совести, дело было плевое.
  - Тебя не остановят, ни о чем не спросят, - сказал Пейтон. - Хозяин дома сегодня ужинает у правителя Фиренцы. А этот человек... ну, которого тебе нужно изобразить... они очень близкие друзья...
  Хаген поморщился - он уже знал о странных привычках Соловьев и прекрасно понял, что подразумевалось под 'близкими друзьями'. Но волшебные слова 'во благо клана!' прозвучали...
  - Я всё сделаю в лучшем виде, не беспокойтесь!
  И сделал. Спустился на первый этаж, скользнул взглядом по одинокому посетителю, которого обихаживали сразу два дядиных помошника, а через порог шагнул уже с новым лицом - смазливой физиономией изнеженного юноши, с капризным ртом и причудливо изогнутыми бровями, правая выше левой. Волосы он с первого дня в Фиренце красил в черный цвет, и это оказалось весьма кстати. Никто - кроме, быть может, умелого щупача - не разпознал бы подделки!
  По пути к особняку художника Хаген с трудом сдерживался, чтобы не побежать, но вовсе не от страха - просто во всем теле появилась странная легкость. Казалось, он мог бы и взлететь! Не замедляя шага, самозванец вошел в чужой дом, походя отвесил пощечину мальчишке-слуге, не успевшему вовремя открыть дверь, и нахально украл из вазы красное яблоко.
  Забрал пакет и был таков.
  Обратно Хаген шел уже со своим лицом, не торопясь - и попал под ледяной ливень. Дома пересмешник только и успел, что передать пакет дяде, а потом рухнул на кровать, где целых пять пять дней пролежал в лихорадке, то и дело проваливаясь в беспамятство...
  
  Как и подозревал Хаген, Кристобаль Крейн не стал задерживать отплытие: ещё до захода солнца 'Невеста ветра' вышла из гавани Каамы и направилась на северо-запад. В тот же вечер капитан собрал в своей каюте тех, с кем привык советоваться - и как-то вышло, что пересмешник оказался в их числе. Компания и без него была довольно странной: Джа-Джинни, чьи крылья то и дело задевали что-нибудь из предметов обстановки, молчаливая Эсме, уделявшая больше внимания своему ручному зверьку, чем важному разговору, и злой Умберто, сильно исхудавший и осунувшийся.
  - Дело принимает интересный оборот, - сказал Крейн. - Хотел бы я знать, кого Лайра послал бы в Ямаоку, если бы у него не оказалось нас...
  - Он отправился бы туда сам, - хмыкнул крылан. - И тебе это известно не хуже, чем мне. Давай-ка ещё раз попробуем разобраться в этой истории - ну, пока есть время.
  История и впрямь была странная. Правитель города Ямаока сообщал Его величеству, что вся питьевая вода в городе отравлена каким-то неизвестным ядом, от которого люди погружаются в беспробудный сон. Пока что правителю удалось остановить распространение заразы, но город без воды оказался в бедственном положении - и просил помощи у короля.
  - ...Самое главное! - проговорил Крейн, завершая рассказ. - Из письма следует, что в этом замешаны магусы. Правитель изъясняется очень витиевато, но всё-таки ошибки быть не может - небесные дети имеют отношение к происходящему. Конечно, мы всё увидим, прибыв в Ямаоку, но мне кажется, кое-какие выводы можно сделать сейчас.
  Он замолчал, выжидательно глядя на своих помощников.
  - Трудно сказать что-то определенное, не видя больного... - задумчиво произнесла Эсме. - Если бы я хоть знала, что попытался предпринять их целитель и почему у него ничего не вышло...
  - В Ямаоке нет целителя, - сказал Крейн. - Как и в Кааме, а также в Лейстесе. Слуги Эльги здесь, на Окраине, встречаются необычайно редко. Разве ты это не поняла после того, что приключилось с сыном Зубастого Скодри?
  Эсме растерянно взглянула на капитана.
  - Но почему?!
  - А я откуда знаю? - Магус пожал плечами. - Их здесь нет, вот и всё. Это всем известный факт.
  - Гм, Кристобаль, а ведь она права, - встрял в разговор Джа-Джинни. - Я как-то раньше не задумывался, в чем причина... Неужели целители на Окраине просто не рождаются? Те немногие, кто всё-таки сюда попадал, были родом из других краев, вот как наша Эсме. Странно, не находишь?
  Крейн дернул плечом, неохотно кивнул - да, странно. Капитану явно не нравилось, что разговор начал плавно утекать в другую сторону, но почему-то он не торопился осаживать крылана, которого неожиданное открытие очень увлекло. В конце концов, это сделала Эсме:
  - Ладно, Джа-Джинни! Рождаются целители в здешних городах или нет, это нам сейчас не поможет. Я тут вот о чем подумала: из известных ядов три или четыре вызывают сон, подобный смерти... - 'Восемь', - мысленно поправил её Хаген. - Точнее я смогу сказать, когда увижу отравленных.
  - И ты с любым ядом сумеешь справиться? - поинтересовался Джа-Джинни.
  - Нет... - Она вздохнула. - Не забывайте, у меня мало опыта. В Тейравене не так уж часто случались отравления.
  - Ничего страшного, - с усмешкой проговорил Крейн. - У нас есть ещё один знаток.
  - Да? - Глаза крылана от удивления сделались совершенно круглыми. - И кто же он? Не я и не Умберто, это точно. Уж не ты ли, Хаген?
  - Угадал, - ответил капитан вместо пересмешника, которому отчаянно захотелось провалиться сквозь землю... точнее, сквозь палубу. - Но об этом мы ещё успеем поговорить. Сейчас меня гораздо больше интересует, кому и зачем могло понадобиться подобное...
  - Так ведь ясно всё! - впервые подал голос Умберто. - Кто-то устроил ловушку для Лайры, а он отправил в неё нас. Проще некуда, капитан!
  - Но кто именно? - переиначил свой вопрос Крейн. - Не похоже на Вейлана или Торре, слишком уж изобретательно.
  - Считаешь, Капитан-Император нашел нового помощника? - спросил Джа-Джинни. Его когти барабанили по столу, выдавая беспокойство. - Думаешь, нас поджидает кто-то незнакомый?
  Магус пожал плечами - дескать, увидим.
  - Хаген, а тебя не тревожит, что в Ямаоке мы можем встретиться с Грейди? - вдруг произнес Умберто невинным тоном, как будто речь шла о пустяке. Пересмешник вздрогнул от неожиданности - и наконец-то понял, отчего при слове 'Ямаока' его всякий раз охватывало не только ожидание приключения, но и тревога. Грейди, конечно же...
  - Не думаю, что он всё ещё в городе, - сказал он, стараясь говорить небрежно. - Молодой и умелый моряк давно должен был отыскать себе другой фрегат.
  - Моряк, отставший от корабля, - насмешливо уточнил Умберто. - Моряк, спьяну проспавший отплытие. Не-ет, я уверен - он всё ещё там!
  Чтобы скрыть растерянность, пересмешнику пришлось вспомнить о своем даре. Если Умберто сказал правду, выходит - из-за его поступка Грейди очутился в некоем подобии 'Веселой медузы', среди негодяев и неудачников... нет, такого не могло случиться!
  - По всей вероятности, ты прав, - сказал Джа-Джинни. - В сезон дождей, зимой, вообще шансов наняться мало, а тут ещё скандал... Кристобаль, ты как считаешь?
  - Никак, - ответил магус, которого вдруг удостоил вниманием ларим Эсме - прыгнул на колени, встал на задние лапки и принялся обнюхивать лицо, смешно поводя усатой мордочкой вверх-вниз. - Грейди сам себе хозяин, его судьба меня не волнует. Если это кому-то не нравится...
  Ларим лизнул его в нос.
  - Несправедливо! - заметил Джа-Джинни. - Нас он только кусает, а тебя, смотри-ка, полюбил!
  - Он просто понял, кто здесь главный, - отшутился Крейн и аккуратно передал зверька смущенной целительнице. Хагену показалось, что если бы она не удержала своего питомца, тот перепрыгнул бы на колени к капитану опять.
  Разговор зашел о всяких мелочах, и о Грейди все забыли - все, кроме пересмешника. Внезапно открывшаяся истина не давала ему покоя: выходит, он походя разрушил человеческую жизнь, не испытав при этом никаких угрызений совести. 'Хеллери была права, - подумал он, ощущая странную тяжесть в груди. - Вечно я всё порчу!'
  От тягостных раздумий его отвлек пристальный взгляд Эсме: целительница смотрела так, будто ей была известна его подлинная история... хотя нет, как раз наоборот. Знай она, какой он на самом деле, ни за что не взглянула бы с сочувствием, вообще перестала бы его замечать - и поделом! 'Прости, - сказал он мысленно. - Когда-нибудь ты все узнаешь и будешь с негодованием вспоминать о том, как позволила подлому оборотню себя обмануть...'
  Эсме улыбнулась.
  Тем же вечером он обнаружил у себя на койке небольшой пакет с порошком, похожим на угольную пыль. Не составило особого труда поймать юнгу за шиворот и вытянуть из него признание: да, пакет передала целительница. 'А что это такое?' - не сдержавшись, полюбопытствовал мальчишка, но оборотень не стал ничего объяснять - слишком уж он был растерян. Их с Эсме путешествие по рынку получилось столь интересным, что Хаген вспомнил о краске для волос, только когда Каама исчезла за горизонтом. Он не винил целительницу в случившемся - уж скорее в этом была виновата Мара, - но упущение оказалось, без сомнения, весьма досадным. 'Ты не обязана была исправлять мою ошибку, - сказал бы он, окажись Эсме сейчас рядом. - Неужели ты всегда думаешь не только о себе, но и о тех, кто рядом?'
  Краска оказалась черной.
  Не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, он занялся привычным делом, а вскоре уже разглядывал свое отражение в одолженном у соседа мутром зеркале с трещиной и пытался оценить результат. Вспомнились вдруг слова, произнесенные Джа-Джинни совсем недавно: '...тебе по силам изобразить любого из доброй трети нашей команды, включая и капитана'. Да, теперь это и впрямь было возможно.
  'Глупо, конечно, - подумал оборотень. - Но отчего бы не попробовать?'
  Лицо в зеркале вытянулось, под потемневшей кожей обрисовались скулы; по правой щеке зазмеился бледный шрам. Рот сделался немного больше, губы искривились в ироничной усмешке...
  - А-ах! - выдохнул Кузнечик, и этот возглас был одновременно удивленным и восхищенным. - Вот это да!
  ...сложнее всего оказалось повторить глаза Феникса, и вовсе не из-за цвета: Хаген раньше не замечал, какой странный у капитана прищур, как интересно он хмурит брови. Раньше оборотень считал, что всё это - лишь часть одного цельного образа, одной искусно сработанной маски, а теперь стало ясно, что лицо Крейна словно распадается напополам.
  Улыбался Феникс только губами; глаза же страдали.
  'Ну да, великое открытие... - Голос капитана, раздавшийся в голове пересмешника, вовсе не был плодом воображения. - Ты увлекся. Заканчивай цирк, иначе я буду вынужден кое-кого наказать. Понял?'
  'Понял', - беззвучно ответил Хаген и стер черты Крейна со своего лица. Ему даже не пришлось выяснять, как именно капитан может исполнить свою угрозу: всего лишь несколько мгновений, которые тот присутствовал в сознании оборотня, привели к приступу жесточайшей головной боли. Но самым странным было то, что во взглядах, которые бросали на него матросы, появились новые чувства: удивление и жалость. 'Никаких поспешных выводов', - сказал бы в таком случае Пейтон, и Хаген решил последовать совету своего давно покойного дяди.
  
  Между тем, погода благоволила 'Невесте ветра', и путь до Ямаоки занял всего-то семь дней - как заметил Крейн, быстрее добрался бы только сам Великий шторм. Когда на горизонте показалась туманная дымка, ознаменовавшая приближение земли, Хаген ощутил, как тревога отступает - скоро неопределенности конец, и он узнает, что на самом деле случилось после того, как 'Невеста' покинула Ямаоку несколько месяцев назад.
  Город, оставшийся в памяти пересмешника полным ярких огней и развеселой музыки, казался удивительно тихим и пустым, и это заметил не только он. 'Как будто вымерло всё', - пробормотал крылан. Феникс, стоявший поблизости, кивнул - не то услышал, не то разговаривал мысленно сам с собой или с 'Невестой'.
  Когда фрегат причалил, Хаген сошел на берег следом за капитаном и увидел, что там их поджидает какой-то человек - щуплый, с бледным усталым лицом и жидкими рыжеватыми волосами. Такая внешность подходила тому, кто больше времени проводит среди книг, чем среди людей, поэтому пересмешник весьма удивился, заслышав приветствие Кристобаля Крейна:
  - Рад встрече, Нами! Хотя, конечно, обстановка не располагает к радости.
  - Я тоже очень рад, капитан, - ответил правитель Ямаоки. - Лайра прислал вас... что ж, предумотрительно с его стороны. Полагаю, только вы и сумеете справиться с нашей напастью...
  Учтивые слова были сказаны таким тусклым и безжизненным голосом, что сразу стало понятно: за время, пока птичья почта доставила письмо в Кааму и пока 'Невесту ветра' нес попутный ветер, многое успело измениться
  - Рассказывайте! - без лишних предисловий потребовал Крейн. Его лицо было обеспокоенным, как того требовали обстоятельства, но в глазах горели огоньки: Феникс засиделся без дела. - Его величество не соизволил сообщить мне детали, поэтому хотелось бы всю историю услышать от вас, с начала.
  - Детали... - Нами тяжело вздохнул. - Их лучше показывать, потому что вы мне не поверите. Я даже не знал, какими словами описывать происходящее, чтобы Лайра не решил, будто мы тут все с ума посходили. Капитан, я понимаю, что вы и ваши люди устали с дороги, но... Вы готовы совершить небольшое путешествие за город?
  - О чем разговор! - воскликнул магус. - С вашего позволения, я возьму с собой двух человек.
  Совсем скоро подвели лошадей. Нами приободрился - то ли его воодушевило прибытие Крейна и 'Невесты ветра', то ли правитель просто взял себя в руки; Хаген склонялся к первому варианту. Пересмешник наблюдал за капитаном, ожидая, пока тот выберет себе двоих сопровождающих, и в конце концов услышал два имени: своё и Умберто.
  - Вперед! - Нами с неожиданной ловкостью бывалого наездника запрыгнул в седло. - Следуйте за мной, капитан - и рискну предположить, что вы ещё ни разу в жизни не видели того, что я намерен вам показать. Все объяснения и разговоры - потом...
  Заинтригованные, они отправились в путь - миновали пристань, вскоре выехали за город. Вымощенная светло-серым камнем дорога вилась змеей, подымаясь всё выше и выше: Ямаока лежала у подножия гор, покрытых лесом, словно темным одеянием. 'Куда же он нас ведет? - думал Хаген, изредка поглядывая по сторонам. Он давно уже не ездил верхом и слегка побаивался лошади, а норовистая гнедая кобыла это чувствовала. - Что-то тут нечисто!'
  Он посмотрел на капитана, но Крейн выглядел отрешенно-задумчивым - и только.
  Сверху открывался превосходный вид на город: люди на пристани суетились, будто муравьи, а 'Невеста ветра' горделиво покачивалась у причала. Дома утопали в зелени, на площадях тут и там серебристо посверкивали фонтаны - и, при виде воды, Хаген вспомнил про яд. Они оставили Эсме внизу, ей предстояло разобраться с отравой, вызывавшей у людей опасный сон. Крейн напоследок намекнул целительнице, чтоб не рисковала без нужды, но Хаген успел достаточно хорошо изучить характер строптивой девицы... впрочем, капитан её знал ничуть не хуже. 'Должно быть, он следит сейчас за каждым её шагом, - подумал пересмешник. - Оттого и кажется таким далеким'. Оставалось лишь удивляться, почему Крейн не поручил ему помогать целительнице - ведь он совершенно точно знал, что ремесло Хагена предполагало и некоторую осведомленность в ядах.
  Через некоторое время Нами придержал поводья и выждал, пока остальные трое всадников поравняются с ним.
  - Мы почти на месте, - негромко сказал правитель. - Дальше пойдем пешком.
  - Куда? - не утерпел Умберто. - Что вы прячете здесь, в горах? Я не...
  - Сейчас вы всё сами увидите, - перебил Нами. - Идите за мной.
  Крейн ничего не сказал.
  Они привязали лошадей к дереву и сошли с дороги. Продираясь сквозь густой кустарник, Хаген уже не оглядывался по сторонам, но внутренний компас безошибочно указывал, что 'Невеста ветра' осталась у него за спиной. Они по-прежнему шли вперед, хотя уже не подымались по склону горы, а спускались. Вскоре в зарослях показался просвет - как и обещал Нами, они пришли.
  Перед путниками лежала глубокая лощина, которую перечеркивала странного вида конструкция, похожая на двухъярусный мост. Что-то летящее, кружевное почудилось Хагену в её очертаниях, и, залюбовавшись прекрасным зрелищем, магус не сразу осознал, что именно видит.
  Это был древний водовод, каким-то чудом оставшийся в целости и сохранности.
  - Вот она, эта дрянь, которая портит нам воду... - с ненавистью проговорил Нами. - Воду и жизнь...
  Северная часть водовода была, как показалось Хагену вначале, спрятана в тени; после слов Нами он понял, что 'тень' лежит неправильно, не по солнцу. Словно откликаясь на его мысли, черное покрывало, окутывавшее сразу три арки в верхнем ряду моста, шевельнулось - как будто на ветру, которого не было и в помине.
  - Раздери меня кракен! - ахнул Крейн. - Что это такое, Нами? Откуда оно взялось?
  - Хотел бы я знать... - в голосе правителя вновь прозвучало уныние. Должно быть, он усомнился, что капитан 'Невесты ветра' сумеет помочь, и полностью уверился в своем поражении. - Оно просто... возникло. Как будто с неба упало... вот, смотрите!
  Тварь начала расти и очень быстро из тонкого 'покрывала' превратилась в огромный бесформенный нарост вроде тех, которые уродуют стволы старых деревьев. Теперь она была уже не черной, а темно-серой, и даже издалека было видно, как по её шкуре пробегают волны. Свисающие щупальца разной длины мерзко зашевелились, и в этот миг Нами отпрянул под сень деревьев, увлекая Крейна и его матросов за собой.
  Миг спустя что-то ярко вспыхнуло, и раздался оглушительный треск.
  - Здесь безопасно, - сказал Нами, оправдываясь. - Она каждый раз промахивается, слишком уж далеко!
  - Раз безопасно, зачем мы прячемся? - тотчас же спросил Крейн и, не дожидаясь ответа, вернулся туда, откуда хорошо просматривался водовод. Умберто шагнул за капитаном, Хаген последовал его примеру, помедлив лишь мгновение - и увидел, как три щупальца подлиннее соединились, уставились в их сторону, а потом тварь выплюнула ослепительно яркую ветвистую молнию.
  Молнию, расщепившую надвое огромное дерево поблизости от них...
  - Промазала! - констатировал Феникс, даже не шелохнувшись. - Да, видать, это для неё далековато. А поблизости, значит, стреляет метко?
  - Четверых людей потерял, - мрачно ответил Нами. - Больше проверять не хочется.
  - А если стреломет сюда затащить?..
  - Стрелы ей - что кархадону иголки, - вздохнул Нами, и Крейн кивнул, словно именно это ожидал услышать. - Не предлагайте поднять сюда пушку, потому что тогда от акведука не останется камня на камне, а он один из четырех сохранившихся во всем Северном мире... уж лучше Ямаока перейдет на дождевую воду. Это не только моё мнение, не сомневайтесь!
  - Верю, верю... - Магус задумчиво кивал, разглядывая тварь, которая отчего-то раздумала стрелять. - А она всё время на месте сидит, не передвигается?
  Нами покачал головой.
  - Что ж... - Крейн чуть помедлил. - Это определенно какое-то оружие времен Основателей. Само оно вряд ли могло здесь оказаться, его принесли. И тот, кто это сделал, ожидал прибытия Лайры, поскольку... хм... я бы сказал, это что-то вроде вызова на дуэль. Дуэль, на которой только вообружена только одна сторона... - при этих словах он улыбнулся.
  - Нечестный поединок, - Нами покачал головой. - Это Капитан-Император, да?
  - Кто-то, действующий с его разрешения, - уточнил Крейн. - Подобная штуковина могла сохраниться только в Вороньей цитадели, а клан Корвисс никому не продает свои смертоносные игрушки, кроме Аматейна и его прихвостней - Вейлана, Торре... Что ж, вместо Лайры они получили меня. Теперь, вероятно, последует вторая часть их плана, каким бы он ни был.
  - Что мы будем делать? - поинтересовался Умберто. Нами обреченно молчал, а Хаген не мог оторвать взгляда от твари, словно зачарованный колыханиями её щупалец.
  - Ну уж не сидеть без дела, это точно! - хмыкнул капитан 'Невесты ветра'. - Есть кое-какие мысли, но их надо бы для начала проверить. Нами! Мне нужна подробная карта острова, у вас ведь такая имеется?
  - В моем кабинете, - отозвался правитель. - Всё, что захотите, капитан.
  - Учту! Давай-те ка назад, нужно кое-что успеть до темноты. Хаген, хватит глазеть на эту дрянь!
  Пересмешник с трудом отвел взгляд.
  'Если мы выпутаемся из этой передряги, - сказал он себе, - то я поверю в чудеса'.
  На обратном пути им пришлось постоянно подгонять лошадей, чтобы не отстать от Крейна: магус мчался так, словно его преследовал Темная охота... да нет, как раз наоборот - он напоминал сейчас именно предводителя Охоты, мрачного и воинственного демона! 'Тварь из древних времен... - подумал Хаген. - Феникс бы сумел справиться с такой. Но неужели он откроет свою тайну этому человеку?..'
  Вопросов было слишком уж много.
  
  В кабинете Нами оказалось очень темно, и правитель бросился открывать ставни. Пока он сражался с непокорной щеколдой, Хаген огляделся - это было, как он и подозревал, царство книг и бумаг, отчасти напоминавшее обиталище Пейтона Локка. Пересмешник не имел понятия, что Кристобалю Крейну понадобилось здесь выяснять и зачем нужно было брать с собой его, но твердо решил быть терпеливым.
  - В тот вечер, во время карнавала, вы были здесь вместе с мастером-корабелом, - вдруг сказал Нами очень осторожно. - Мы прекрасно побеседовали о древних временах... вы ведь отправлялись в какое-то далекое путешествие, так?
  - Да, на юг, - ответил Крейн. - В те места, где зародились легенды.
  - Южные моря... - Нами вздохнул. - В наше время мало кто осмеливается туда заходить. Недаром люди твердят, что ни один капитан в Океане не сравнится с Кристобалем Крейном... кстати, капитан, вы позволите задать один нескромный вопрос?
  Магус кивнул.
  - Я тут недавно подумал вот о чем: ваша фамилия, капитан, она же небесная?
  При этих словах Хаген невольно вздрогнул, а Умберто, до сих пор разглядывавший кабинет Нами со скучающим видом, подобрался. Феникс, против всех ожиданий, сохранил спокойствие - по крайней мере, внешнее.
  - Крейн - так называла себя одна из ветвей клана Корвисс, Воронов-алхимиков. Это одно из самых больших семейств, и многие его ветви уже давно перестали пользоваться родовым именем. Э-э... - правитель замялся. - Не странно ли, что я первым обратил на это внимание?
  - Ничуть, - холодно ответил Крейн. - И вы не первый. Лет пятнадцать назад вся Аламеда гудела - дескать, какой-то выскочка из ползающих тварей осмелился присвоить себе имя клана, хоть и не родовое, но всё-таки... Потом сплетни затихли, потому что эта ветвь - одна из самых малочисленных в семействе и почти не имеет влияния. Поэтому, кстати, о ней мало что знают обычные люди, разве что те, в чьем городе живет или жил когда-то алхимик из Крейнов. В такие порты я стараюсь не заглядывать. Ну, а что касается подоплеки вопроса... - он вздохнул, досадливо поморщился. - Нами, я имею полное право на эту фамилию. Много лет назад один алхимик заменил мне всю семью.
  - Вот оно как! - смущенно проговорил правитель. - Прошу меня простить за бестактность, я вовсе не хотел...
  - Не стоит извинений. Мы говорили о южных морях?
  - Да, южные моря! - Нами обрадовался возможности сменить тему. - Там были когда-то великие города, по сравнению с которыми которых Каама или даже Аламеда показались бы в лучшем случае предместьями! Знаете, капитан, иной раз мне кажется, что это всё пустые сказки, глупые россказни - а иногда я словно наяву вижу эти города, навечно канувшие в пучину! Глупо...
  - Ничего подобного, - возразил Крейн. - Мы отыскали остров, где жила Госпожа. Мы видели её слуг, тех самых - черного и золотого. Она и впрямь существовала - значит, все остальные легенды тоже могут оказаться правдой.
  С каждым его словом глаза Нами становились всё шире, а во взгляде появился угасший было огонь. Он подался вперед, как будто боялся упустить что-то важное, и на миг позабыл о своих бедах.
  - О-о, капитан, вы должны мне обо всем рассказать! Но ваш друг, он...
  - Он предпочел остаться там, - магус отвернулся. - Так уж сложилось... Нами, покажите мне карту острова!
  Правитель подошел к стене, почти полностью закрытой плотным занавесом, и потянул за толстый витой шнур с кисточкой. Занавес отошел, за ним оказалась карта - огромная, во всю стену, изобиловавшая мельчайшими подробностями. Хоть пересмешник мало что смыслил в таких вещах, он оценил мастерство художника, а Умберто присвистнул от удивления.
  - Превосходная работа! - уважительно сказал Крейн. - Такой не постыдился бы и столичный мастер. Чья она?
  - Эту карту делали несколько человек, - сказал правитель со странной грустью в голосе. - Но руководил ими и рисовал её мой сын.
  - Как это Лайра не забрал его к себе, копировать древние манускрипты и карты? - искренне удивился Крейн. - Его величество любит лучшее и лучших, в этом он настоящий король!
  - Тэррон провел в Кааме год, но вернулся, - ответил Нами. - Я радовался этому, но лучше бы Лайра его не отпускал... он один из тех, кто испил отравленной воды...
  Теперь Хагену многое сделалось понятно - и отчаяние, то и дело проскальзывавшее во взгляде правителя, и надежда на спасение, пришедшее в Ямаоку под изумрудно-зелеными парусами.
  - Его сон похож на смерть, - отрешенно проговорил Нами. - Он почти не дышит...
  - Всё будет хорошо, - Крейн подошел к измученному непосильными заботами человеку и положил руку ему на плечо. - Вот увидите, мы расправимся с нею. А Эсме - лучшая целительница в Океане, она творит чудеса.
  - Заступница... - выдохнул правитель. - Пусть она поможет...
  Капитан шагнул вперед, к карте, и надолго застыл перед ней, внимательно разглядывая каждый штрих. Особенно Крейна интересовали очертания побережья, и Хаген невольно начал догадываться, о чем он сейчас думает: ведь если тварь кто-то привез на остров, он должен был оставить следы... или, быть может, этот 'кто-то' всё ещё здесь.
  - Умберто, глянь-ка сюда! - позвал капитан. - Я хочу, чтобы ты взял лодку и проверил вот эту бухточку... и вот эту тоже... Нами, западная часть острова необитаема, ведь так?
  - Да, - отозвался правитель. - Там одно время жили несколько семей, но потом перебрались поближе к городу. В тех лесах водятся ядовитые змеи и ещё много разных тварей...
  - Превосходно. Ты меня понял? Посмотри внимательно на карту. Ты пройдешь вдоль берега и внимательно всё осмотришь. Вдруг эти места не так уж и безлюдны?
  - Ясно, капитан.
  - Тогда отправляйся, не стой! То есть, я хотел сказать... - магус на мгновение умолк, словно его вдруг охватили сомнения. Умберто и Хаген переглянулись, предчувствуя, что прозвучит сейчас, и не ошиблись. Крейн, усмехнувшись, договорил:
  - Отправляйтесь-ка вдвоем!
  
  Тот злополучный ливень его чуть было не убил.
  Неделя болезни сделала молодого магуса беспомощней новорожденного котенка. Он с трудом вставал с постели - дрожали ноги, кружилась голова, - и не мог поднести ложку ко рту, не расплескав половину содержимого. Эта слабость, как и внезапное осознание собственной смертности, угнетали Хагена, но всё-таки в глубине души он желал, чтобы прежние силы подольше к нему не возвращались.
  И причиной этому была Трисса.
  Кузина напрочь позабыла о тех месяцах, когда они относились друг к другу как совершенно чужие люди и едва ли парой слов обменивались за ужином. Второй такой заботливой сиделки было не сыскать, и, что самое главное, во всех её поступках чувствовалось искреннее, неподдельное беспокойство. Трисса сидела у его постели день и ночь, подавала лекарство, кормила с ложечки, читала дурацкие травники Пейтона, которые вдруг стали для молодого пересмешника самыми интересными книгами на свете. Она рассказывала ему о том, что происходило в городе, они шутили, смеялись и строили планы на будущее...
  Как-то раз на исходе дня Пейтон милостиво отпустил больного племянника погулять по набережной - естественно, под присмотром сиделки. Когда они отошли достаточно далеко, Трисса взяла кузена под руку, и он почувствовал себя счастливейшим из небесных детей.
  - Ты не устал? - заботливо спросила девушка. - Мы можем вернуться, если ты ещё не чувствуешь себя достаточно сильным.
  - Готов идти с тобой хоть на край света! - бодро отозвался Хаген, хотя на самом деле каждый шаг давался ему с трудом. - Пешком, естественно!
  - Герой! - фыркнула Трисса. - Пешком он пойдет, как же. Ещё неделя не прошла, как помирал, и теперь уже на край света собрался...
  - Так ведь не умер же, - сказал он и чуть было не добавил: 'Как это случилось когда-то с моими родителями...' - И всё благодаря тебе, кузина!
  - Нет-нет, я тут ни при чем, - она смутилась и покраснела. - Ты лучше вот что мне расскажи... давно хотела спросить... мой отец, он ведь ещё не требовал от тебя каких-нибудь странных услуг?
  - Странных? - переспросил Хаген, чувствуя внезапный холод. - О чем ты?
  - Ну-у, знаешь ли... - Трисса покраснела ещё сильнее. - Быть может, он просил что-нибудь раздобыть - вещь или сведения, - используя при этом твой особый талант?
  'Ты когда-то обещал мне, что выполнишь любое поручение во благо клана...'
  - Нет, он просто учит меня тому, что знает сам, - сказал Хаген ровным голосом, и лицо его кузины тотчас же просветлело. Он заставил себя улыбнуться.
  - Превосходно! - воскликнула Трисса. - Восхитительно! Скажи-ка, братец, ты не мог бы мне кое-что пообещать?
  - А чего ты хочешь? - спросил он, остановившись. Теперь они смотрели друг другу в глаза. - Звезду с неба? Сокровище из морских глубин? Одно твое слово, и я...
  - Всё гораздо проще, - она положила ладони ему на плечи. - Ты пообещаешь мне сейчас никогда не соглашаться на просьбы Пейтона Локка, если они покажутся тебе... странными. Плохими. Э-э... бесчестными. Ты понял?
  Улыбка Хагена застыла.
  - Хорошо, Трисса. - 'Ты опоздала всего на неделю, сестрица!' - Если твой отец меня о чем-то попросит, я... прислушаюсь к своей совести.
  На мгновение в её взгляде промелькнула тревога - девушка почувствовала, что он скрывает нечто важное. Но Хаген говорил столь искренне, что и щупач не распознал бы обмана, поэтому Трисса ему поверила. Как часто он потом вспоминал этот краткий миг, когда ещё можно было что-то изменить...
  Они стояли рядом, не в силах ни пойти дальше, ни вернуться домой. В это время в порт входил большой фрегат под флагом, на котором издалека можно было различить цвета императорского дома Цапли, и это было странно: в Фиренце не ждали высоких гостей. На пристани уже собрались люди, с удивлением и тревогой следившие за приближением корабля, и многие вспомнили старую поговорку: 'Непрошенными приходят лишь глупые гости да дурные вести'.
  Хаген и Трисса этого не видели, потому что смотрели только друг на друга.
  
  ...На следующий день кузина ворвалась в его комнату точно ураган и принялась взволнованно расхаживать из угла в угол. Она то и дело останавливалась, как будто желая что-то сказать - и взмахивала руками растерянно и беспомощно, не в силах произнести ни слова. Хаген отложил книгу, которую лениво листал перед этим, и спросил:
  - Что случилось? Я тебя такой ещё ни разу не видел.
  - Случилось! - воскликнула она. - Ох, Заступница... Хаген, скажи, что я сплю!
  - Могу тебя ущипнуть, - он пожал плечами. - Но ты сама потом отцу пожалуешься.
  - Ты шутишь? - Трисса чуть было не набросилась на него, словно разъяренная кошка. - Да как ты можешь шутить?!
  Кое-как успокоив кузину, готовую от избытка чувств не то разрыдаться, не то расхохотаться, Хаген принялся осторожно расспрашивать её о том, что произошло. Рано утром, когда Трисса пошла на рынок, знакомая торговка рассказала ей, что накануне прибыл имперский фрегат, на борту которого оказался некий Торрэ из клана Скопы - этот магус занимал при дворе скромную должность 'советника', но слухи о нем ходили весьма неприятные. Торрэ привез письмо Капитана-Императора, адресованное Мариусу, главе семейства Фиренца. Лорд Соловей принял странного гостя, и всю ночь в его доме не гас свет, а поутру...
  - Они арестовали Тео! - выдавила Трисса и разрыдалась. - Они забрали его! В тюрьму!! Его обвиняют в государственной измене, Хаген!!!
  'В западной части города проживает некий Тео, художник'.
  Тео... Фиренца?!
  Он гладил её волосы, он сжимал её холодные пальцы и вытирал её слезы, не переставая при этом говорить, что произошла ошибка, что Лорд Соловей не даст в обиду своего родственника, что справедливый суд непременно во всем разберется и оправдает ни в чем неповинного художника - а в голове его всё это время пойманной птицей билась одна лишь мысль: 'Что же было в том письме?'
  Письме, адресованном художнику, но попавшем в руки Пейтона Локка...
  Они оба - и сам Хаген, и Трисса - в глубине души понимали, что все его утешительные слова лживы. Правда оказалась простой и жестокой: уже через три дня Тео из клана Фиренца был признан виновным в сговоре с Лайрой Арлини и приговорен к смерти. Когда художника вели на плаху, из толпы зевак вырвался молодой человек и кинулся к приговоренному, но один из стражников ударил его хлыстом. Несчастный осел на мостовую, закрывая лицо руками; сквозь его пальцы сочилась кровь.
  Что потом с ним стало, Хаген не узнал - не осмелился узнавать.
  'Стечение обстоятельств, - сказал Пейтон в ответ на прямой вопрос племянника. - Всякое бывает. Ты тут ни при чем!'
  Спросить, что было в письме, Хаген не решился.
  
  - Ты мне отвратителен, - сказал Умберто. Он сидел на корме, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая глубочайшее презрение к напарнику. - Я взял тебя с собой, только потому что капитан приказал, но будь моя воля...
  - ...будь твоя воля, лежать бы мне на дне с камнем на шее, - перебил Хаген, устало вздохнув. Он согласился на это задание, потому что не мог перечить Крейну. Зачем нужно было отправлять их вдвоем? Пересмешник только учился морскому делу и не мог управлять лодкой без посторонней помощи; Умберто куда больше пригодился бы кто-то из матросов. Неудивительно, что моряк только и делал, что сыпал язвительными остротами в адрес оборотня.
  - Вот именно!
  - Так чего сидишь? Давай, вперед! - Хаген притворился, будто подставляет шею под невидимую удавку. - В 'Весёлой медузе' тебя, небось, заждались. Давай, а то надоело слушать, как ты одно и то же по десять раз кряду твердишь!
  Моряк пробормотал какое-то ругательство, но пересмешник уже не слушал: он вдруг подумал о Гароне, и это воспоминание повлекло за собой другое - о Маре и ночи, которую они провели вдвоем. За то время, пока 'Невеста ветра' торопилась в Ямаоку, лицо девушки странным образом стерлось из его памяти, да и имя, словно верткая рыбка, норовило ускользнуть. Иногда во сне Хагену вновь виделся дом, где обитало 'привидение', и он чувствовал, что Мара ждет. Как она сумела его околдовать, чем отравила? Он знал десятка два ядов, которые в малых дозах вызывали восхитительные галлюцинации, но здесь было что-то иное.
  И отчего-то ему казалось, что Мара была похожа на Ризель...
  - Эй, оборотень! Глянь-ка вон туда!
  Хаген повиновался.
  Там, куда указывал Умберто, поначалу не обнаружилось ничего странного: почти к самой воде подступали чахлые заросли каких-то местных деревьев, отдаленно напоминавших ивы, и не было видно ни одной живой души. Но Хаген всё-таки пригляделся - и к немалому удивлению обнаружил на берегу несколько каменных столбиков, которые могли значить лишь одно: здесь когда-то был причал. Деревянные доски сгнили или их сорвало штормом, а камень остался.
  - Ну и что? - спросил пересмешник. Признавать, что сам он ни за что не разглядел бы то, что увидел Умберто, не хотелось. - Мы, вроде, должны были осмотреть бухты, где при желании мог бы спрятаться фрегат? А тут и лодку-то не укроешь...
  - Капитан велел искать что-нибудь необычное, - возразил Умберто, и впервые за долгое время в его голосе не было ехидства. - Он ведь не дал нам окончательный срок? Значит, лучше осмотреть берег. И вообще, уже темнеет - может, там и подходящее место для ночлега обнаружится?
  Хаген не стал спорить. В скором времени они сошли на берег, предоставив лодке свободу. Вблизи лес оказался довольно-таки густым и зловеще-тихим, как будто его обитатели, завидев незваных гостей, поспешили скрыться. Пересмешник некстати вспомнил о том, что здесь, по словам Нами, водятся ядовитые змеи и 'разные твари'...
  - Тут кто-то был, - сказал он, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей. - Смотри!
  На одном из причальных столбиков виднелся обрывок веревки - кто-то не доверял своей лодке и привязывал её, не давая уйти в море. Неизвестный был, по всей видимости, весьма посредственным навигатором. Умберто присел на корточки и внимательно осмотрел остатки 'поводка'.
  - Я бы сказал, он был здесь не так уж давно... - пробормотал он задумчиво и огляделся по сторонам. - Ну-ка, иди за мной!
  Хаген помрачнел, но послушно двинулся следом. Да, Крейну и впрямь не нужно было посылать их вдвоем - достаточно было и одного Умберто! 'От меня никакого толку ни на море, ни на суше, - подумал пересмешник со злостью и внезапной тоской. - Зачем я нужен Крейну? Ему бы следовало гнать меня взашей в первом же порту, так нет - принял в команду... Пейтон правду говорил, от меня сплошные неприятности'.
  Они медленно шли вдоль зарослей, но всё равно едва не пропустили тропинку - узкую, еле заметную. Умберто без единого звука устремился вглубь леса, даже не обернувшись, чтобы проверить, идет ли за ним незадачливый напарник. Молодой моряк чувствовал себя в чащобе столь же уверенно, как и на борту 'Невесты ветра': Хаген, закрывая лицо от колючих ветвей, изорвал рукава рубашки в клочья, а от Умберто, казалось, коварные ветви отворачивались сами собой.
  Тропинка пошла вверх по склону холма, и вскоре бурелом сменился редкими кустиками высотой едва ли по колено; они словно миновали живую изгородь, которую кто-то высадил вдоль берега.
  - Ты погляди! - Умберто остановился так неожиданно, что Хаген на него налетел и чуть не сбил с ног. - Да тут люди есть!
  Хаген не рискнул бы назвать то, что им удалось обнаружить, 'жилищем' - это была маленькая и очень старая хижина, покосившаяся и вросшая в землю. Поодаль виднелся столь же убогий сарай из трухлявых досок; за его хлипкой стеной блеяла коза. Вновь переведя взгляд на хижину, Хаген успел заметить, как в темном провале окна мелькнула чья-то тень.
  - Эй, хозяева! - Умберто бесцеремонно перепрыгнул через плетень и отворил дверь, но за порог без разрешения не шагнул. - Есть кто живой?
  - Пощадите! - пискнул кто-то в ответ. - Не убивайте!..
  
  ...- Нет, ты мне объясни - что в нас такого страшного? - спросил Умберто, улыбаясь. - Неужели мы похожи на бандитов?
  Щуплая девушка, совсем ещё ребенок, смущенно шмыгнула носом. Она напоминала выпавшего из гнезда вороненка: взъерошенные черные волосы, тонкие черты лица, на удивление бледного для рыбачки, блестящие черные глаза. Дейзи - так обитательница хижины представилась непрошенным гостям, справившись с испугом, - не была красавицей, но и дурнушкой её называть не следовало... и всё-таки Хаген, исподволь поглядывая на странную девушку, никак не мог отделаться от мысли, что в ней есть нечто очень неприятное. Потому-то Умберто и здесь пришлось взять на себя весь труд; впрочем, разговор с девушкой никогда не был для моряка трудным делом.
  Как выяснилось, семья Дейзи не стала переселяться поближе к городу, когда это сделали соседи - ещё три года назад неподалеку отсюда располагалась маленькая рыбацкая деревня. Отец и брат молодой рыбачки заявили посланцам правителя, что вполне могут жить тем, что дает море, и не нуждаются в помощи, однако ранняя и очень суровая зима заставила их всерьез пожалеть о сказанном... а потом прибавилось ещё кое-что.
  - Приходили чудища, - невыразительным голосом рассказывала девушка. - Бывало, по двое-трое над водой всплывают и так висят - долго! Один раз полдня провисели. И вроде глаз нет, а чуешь - ищут они кого-то. Так и зыркают по сторонам...
  Умберто и Хаген переглянулись. 'Мерры! - подумал пересмешник, холодея. - Что им здесь нужно?' Похоже, они и впрямь обнаружили нечто весьма необычное, как и подозревал Крейн. Значит ли это, что чудище с водовода тоже явилось из моря?
  - И когда они в последний раз приходили? - спросил Умберто.
  - Да дня три тому. Сегодня, наверное, опять полезут.
  - Понятно. А где же твои родные?
  - В море, где ещё им быть...
  Значит, это они привязывали лодку внизу, у каменных столбиков. История Дейзи была достаточно складной, и всё же что-то Хагену не нравилось, но он не мог разобраться в собственных чувствах и потому не стал ничего говорить напарнику. Умберто выглядел обрадованным; должно быть, ему хотелось как-то оправдаться перед капитаном за случившееся в Кааме, и теперь представился шанс. Солнце садилось, близилась ночь. Искать другое место для ночлега было неразумно, поэтому они, не советуясь, решили остаться, а заодно и понаблюдать - вдруг и впрямь появятся мерры?
  Рыбачку их решение обрадовало и смутило одновременно: девушка так давно не видела других людей, а тут вдруг сразу двое, да ещё и молодые моряки. Она, краснея, начала исподволь прихорашиваться - приглаживать волосы, отряхивать ветхое платье. Хаген, с трудом сдержав гримасу, отвернулся и стал разглядывать хижину, гадая, как она продержалась последнюю зиму, как выстояла под ветром. Умберто болтал без умолку, Дейзи в ответ на его шутки глупо хихикала, а потом вдруг воскликнула:
  - Вот они!
  Последний закатный луч мелькнул над горизонтом и пропал; узкая полоса розового света погасла. Днем с холма, на котором располагалась хижина, открывался превосходный вид; сейчас же море можно было только слушать. 'Что она там видит?' - изумился Хаген, но всё-таки посмотрел в ту сторону, куда указывала тонкая девичья рука. Вглядываясь в ночную тьму, он вдруг почувствовал укол в шею, но не сразу понял, что это вовсе не комариный укус.
  А когда понял - было уже поздно.
  
  - Ты превосходно справился с первым заданием, - сказал Пейтон. - Скоро я подготовлю новое. А пока что пора тебе научиться применять кое-какие знания на практике!
  Хаген тупо смотрел на вещь, которую протянул ему дядюшка, и никак не мог понять, что это такое - плоский футляр, в котором лежали пять тонких деревянных трубочек длиной в палец.
  - Осторожно, они заряжены, - предупредил Пейтон. - Хоть там всего лишь цирреан, тебе вряд ли захочется проваляться несколько часов, как бревно.
  Цирреан - слабый яд, убить им можно разве что старика или тяжело больного человека. Это Хаген прекрасно помнил, но всё равно не понимал, зачем дядя дает ему такое странное оружие.
  - Мы, пересмешники, всегда избегали кровопролития, - проговорил магус, будто прочитав мысли племянника. - Для этого есть кланы Скопы, Орла и Ястреба. И, как ты теперь знаешь, мы делаем свою работу незаметно и очень тихо, поэтому убийство - не тот поступок, на который мне хотелось бы тебя сподвигнуть. Однако бывает так, что незаметно уйти не получается... и для этого есть средство...
  - Я понял, - хриплым от волнения голосом проговорил Хаген. - Но там точно цирреан? Не что-то другое?
  Дядюшка лишь плечами пожал.
  - Если не веришь мне, смой его и заряди их заново.
  Хаген верил, но сделал всё именно так, как сказал Пейтон - на всякий случай...
  
  ... - Трисса, ты здесь?
  В заброшенном саду было тихо и пусто, только ветер шуршал в ветвях.
  - Трисса!
  Никто не откликнулся, но Хаген вдруг различил в шелесте листвы звук совсем иного рода - тяжелый вздох. Пересмешник шагнул вперед, и кузина вышла ему навстречу из-под сени старой вишни, чьи ветви, густо усыпанные цветами, опускались почти до земли. Трисса была в своем любимом красном платье, но нынче вечером оно её не красило, а горячечным румянцем отражалось на бледных щеках.
  - Что ты здесь делаешь? - спросил Хаген, хотя знал ответ. - Дома все уже обыскались, переживают...
  - Тебе не стоило сюда приходить, - негромко проговорила девушка. - Это место моё, оно знает слишком много моих секретов. Уходи сейчас же!
  - Надо было прятаться лучше, - возразил молодой пересмешник. - И вообще, ты сама меня сюда привела, помнишь? В тот день, когда...
  - Когда мы подглядывали за работой Тео, я помню! - перебила Трисса. - Ты... - она судорожно вздохнула, шагнула к нему. - Как ты вообще можешь вспоминать об этом спокойно!..
  Хагену показалось, что она вот-вот даст ему пощечину, но этого не произошло. Ярость и боль во взгляде Триссы превратились в отчаяние, её плечи вздрогнули, и спустя миг девушка разрыдалась в голос, не сумев больше сдерживаться. Поначалу растерявшись, Хаген обнял её, погладил по волосам - всё как тогда, в его комнате. Трисса плакала и никак не могла остановиться; сквозь рыдания пробивался невнятный лепет о какой-то душе города и о том, что теперь у Фиренцы нет будущего. Он не понимал, как это связано с произошедшим.
  Он просто хотел её утешить, она в этом утешении и впрямь нуждалась, и они даже не осознали, в какой миг дружеское объятие превратилось в нечто совсем иное...
  
  Привели его в чувство весьма своеобразным образом - вылив на голову ведро ледяной воды. Хаген попытался вскочить, но лишь беспомощно задергался, как рыба на палубе. Его руки и ноги были крепко связаны; перед глазами стоял туман и мельтешили черные точки.
  - Проснулся, кракен тебя побери?
  Голос был мужской, потрепанные сапоги прямо перед его лицом - тоже. Пересмешник медленно сел на колени, поднял голову; туман никак не рассеивался, но это его не пугало - магус уже понял, чем был отравлен. Водилась в здешних широтах маленькая рыбка с длинным шипом в основании ярко-красного плавника... хотя это уже не имело значения.
  В полумраке смутно белела рубашка Умберто: не то напарник Хагена всё ещё был без сознания, не то приворялся. Им выпала честь полюбоваться на хижину 'рыбачки' изнутри: здесь было темно и сыро, на подмокшем земляном полу отпечатались следы сапог. Хаген глубоко вздохнул, и его замутило - запах гнилой рыбы, и без того неприятный, сделался совершенно невыносимым. Причиной этому тоже был яд: ослабляя зрение, он усиливал обоняние и слух, но совсем ненадолго.
  Шорох. Неуклюжая поступь человека, привыкшего к палубе под ногами. Хриплый кашель. 'Их трое... но рыбачки среди них нет, все трое - мужчины.... куда она делась?'
  - Кто вы? - спросил Хаген. - Зачем вы на нас напали?
  Они не предусмотрели такого поворота, и теперь оставалось лишь придумать правдоподобную историю... знать бы, кто такие эти люди, разбирающиеся в ядах? И куда подевалась 'рыбачка'? Провела его, как мальчишку, и скрылась в темноте. Что ж, поделом...
  - Это я должен спросить, медузий сын! - хрипло проговорил один из незнакомцев, подымая Хагена за воротник. Рубашка угрожающе затрещала, но пересмешник подумал лишь об одном: если его ещё хоть чуть-чуть продержат вот так, дыша в лицо перегаром... - Откуда вы взялись? Кто такие? Говори, если не хочешь, чтобы твоему другу пришлось худо!
  Хрипатый швырнул пересмешника на пол, а его напарник со всей силы пнул Умберто - моряк застонал, но не пришел в себя.
  - Мы пришли из порта на лодке... - начал Хаген. - Мы случайно сюда попали...
  Проклятье! Пересмешник только сейчас понял, что говорит не своим голосом: должно быть, во сне он надел чужое лицо, сам того не осознавая - такое случалось раньше. Знать бы, чьё? Хоть бы не капитана Крейна!..
  - Случайно?! Да кто тебе поверит, ты...
  Дальше полился поток ругательств, из которого Хаген понял лишь одну вещь: некий Хозяин, как только ему станет известно о случившемся, подвергнет их страшным пыткам, поэтому лучше бы признаться сразу. Должно быть, незнакомец изо всех сил пытался его запугать, но Хаген вдруг почувствовал, как страх отступает.
  Капитан не оставит их в беде. 'Невеста ветра' придет на зов...
  - Я бы не стал на твоем месте ждать, что капитан примчится на выручку! - вдруг сказал Хрипатый с усмешкой. - Хозяин появится быстрее!
  ...или не придет?
  Яд их ненадолго усыпил, а ведь время и впрямь позднее. Понимает ли фрегат разницу между настоящим сном и одурманенным сознанием? Оставалось лишь надеяться, что понимает. Зато Хаген осознал, что как бы Хрипатый не стращал его, на самом деле с ними ничего сделать не смогут, ведь тогда фрегат уж точно сообразит, что дело дрянь. По крайней мере, до тех пор, пока не объявится этот странный Хозяин, им ничего не угрожает.
  - Ничего не скажу! - нахально заявил пересмешник. - Давай, ударь меня. Капитан примчится быстрее шторма!
  - Чего?! Ах, ты... - начал Хрипатый, но тут его перебил другой бандит, чей голос показался Хагену знакомым.
  - Постой, постой, я же его знаю!
  Пересмешник сощурил глаза, пытаясь рассмотреть говорившего.
  - Он же... кракен меня раздери! Джед, мы нарвались на людей Крейна!..
  - Крейна с 'Невесты ветра'? - недоверчиво переспросил главарь. - Ты уверен?
  - Ещё как! Его звать Умберто, он на 'Невесте' первым помощником. Я же два месяца эту рожу каждый день видел...
  Хаген с трудом сдержался, чтобы не завыть от отчаяния: он узнал этот голос ещё до того, как прозвучали последние слова. Грейди! Встреча, о которой предупреждал Умберто, состоялась. Ох, если бы он знал, что всё так закончится!
  - Рожу, значит? - подал голос помощник Крейна. Похоже, он и впрямь только притворялся. - Эх, зря я тебя жалел! Правильно капитан решил, правильно...
  - Заткнись! - запальчиво выкрикнул Грейди. - Этот ублюдок мне всю жизнь испортил! Я убъю его, слышишь?
  - Подрасти сначала, - посоветовал Умберто. - И закажи себе место на кладбище. Хочешь, я принесу цветочки? Розовенькие...
  После этой тирады едва не произошло то, что заставило бы Крейна поднять по тревоге весь экипаж, но Джед охладил пыл Грейди самым верным способом - хорошей затрещиной.
  'Капитан, у нас неприятности...'
  Троица бандитов посовещалась вполголоса - действие яда уже проходило, поэтому Хаген почти ничего не услышал, - и один из них вышел наружу. Обрывки фраз сложились в одно целое: его послали к Хозяину, сообщить о находке. 'Они не в команде, - понял Хаген. - Их просто наняли...' Он и сам не смог бы объяснить, откуда взялась догадка, но не сомневался, что прав.
  'Капитан, куда ты запропастился?..'
  - Недолго вам тут валяться, - сообщил Джед то, о чем Хагену уже было известно. - А когда Крейн спохватится, уже поздно будет. Наш хозяин не раз такое проделывал, он знает, что...
  - Ух ты! - дурашливо воскликнул Умберто. - Так он, это, умеет связующие нити резать? То-то я смотрю, вы трое сами по себе бегаете.
  Джед снова закашлялся, а когда приступ миновал, произнес зловещим тоном:
  - Пой, птичка. Я всё запомню!
  - Да укрепит Эльга твою память! - серьезно ответил моряк, и на это Джед ничего не сказал.
  Потянулось томительное ожидание. Хаген лег на бок, притянул колени к подбородку; зрение постепенно возвращалось, но в хижине было так темно, что ему мало что удалось разглядеть. Физиономия Грейди изменилась: бывший матрос 'Невесты ветра' сильно похудел, а взгляд у него сделался затравленный. Ощутив мимолетный страх, пересмешник возблагодарил Заступницу за то, что та наделила Эсме даром думать о своих ближних больше, чем о себе самой, иначе Грейди точно вспомнил бы седого незнакомца, который напоил его в ночь перед отплытием. Знать бы ещё, чье лицо он надел в забытьи...
  Умберто то и дело ерзал, словно уж на сковородке. Пытался ослабить веревки? Джед молча посмеивался - после того, как Грейди опознал первого помощника, они перепроверили узлы и для гарантии завязали ещё несколько. Освободиться Умберто не смог бы и за тысячу лет.
  'Ругаешь меня? - мысленно спросил напарника Хаген. - Зря. Можно сказать, конечно, что я приношу несчастья... но ты и сам хорош. Распустил хвост перед этой чумазой девицей, как будто она единственная женщина на острове. Оба мы сплоховали...'
  Так, про себя разговаривая с Умберто, он лежал и ждал.
  Ночь казалась бесконечной.
  Трисса! Куда ты её спрятал?! Ответь мне!..
  Пейтон Локк смотрит на племянника, укоризненно качая головой.
  Трисса!..
  Снаружи послышались шаги, но были они слишком легкими. Женщина? Кто-то поскребся в дверь, позвал: 'Джед!' - и главарь поднялся, кряхтя.
  - Ты тут последи, - приказал он Грейди. Тот смотрел снизу вверх, по-собачьи преданно. - Я скоро.
  И вышел.
  Хаген взглянул на Умберто: помощник капитана сидел, уронив голову на грудь, и выглядел спящим. 'Проснись!' Оставалось лишь удивляться его самообладанию. 'Да проснись же!' Хагену хотелось бы хоть щепотку капитанского умения - вот бы здорово было дернуть невидимую нить, и все дела. 'Проснись, кому сказал!'
  Умберто медленно поднял голову, их взгляды встретились.
  - Эй, не разговаривать! - торопливо проговорил Грейди, но испугался он зря - они и не собирались разговаривать друг с другом. Умберто потянулся, словно сытый кот - и не заметишь сразу, что руки связаны, - и сказал добродушно, по-приятельски тоном:
  - Что, несладко тебе пришлось?
  Бывший матрос 'Невесты ветра' недоверчиво взглянул на первого помощника, нахмурился. Нехотя ответил:
  - Да уж... а ты как думал? Если бы не Хозяин, я бы подох давно... без гроша в кармане, да в чужом порту, где каждая собака знает, что ты проспал отплытие...
  Умберто кивнул, безмолвно соглашаясь: 'Так я и думал'. Даже не взглянул на Хагена, будто не было того вечера в большой каюте 'Невесты ветра', когда он говорил то же самое. Пересмешник попытался отстраниться от их разговора, но не тут-то было.
  - И как же тебя угораздило? - участливо спросил Умберто.
  - Веришь, не знаю. Как будто околдовал кто-то... все ведь пили, и ты тоже? Но только я уснул, как будто умер!
  Хаген закрыл глаза. Что прозвучит дальше? История о том, как седой сын кракена напоил беднягу-матроса сонным зельем?..
  - Умберто, скажи мне! - Грейди вдруг подсел ближе к моряку. - Отчего капитан не созывает всех перед отплытием? Ему же это ничего не стоит - рявкнуть на матросов разок, и все дела. Прибегут, да что там - приползут! Отчего он так не делает, а? Я бы успел... я бы пришел... обязательно пришел...
  Он говорил сбивчиво, дрожащим голосом, в котором не осталось и следа былой наглости. Хаген слушал - и не слышал, точнее, заставил себя не услышать.
  Рывком подняться на колени.
  Джед хорошо затянул узлы...
  Одно движение - и веревки падают на пол.
  ...но он рассчитал их на человека, а не на магуса.
  И всего один удар - больше не понадобится.
  - Ух ты! - только и сказал Умберто, когда Грейди рухнул на землю, как подкошенный. На лице бывшего матроса застыло удивление. - Как красиво. Убил?
  - Оглушил, - проворчал Хаген, хотя усмешка на лице моряка говорила яснее ясного - ответа не требуется. - Повернись, я развяжу...
  Нож у него забрали, а веревки Умберто были затянуты крепко; магус разодрал пальцы в кровь, пока освобождал товарища. Запястья болели нещадно: всё-таки в последний раз ему приходилось проделывать этот трюк уже достаточно давно. Когда руки Умберто оказались свободны, он оттолкнул Хагена и узлы на ногах распутал сам, быстро и легко. Заметив, что пересмешник нахмурился, моряк прошептал с улыбкой:
  - Вернемся - научу.
  В этот миг снаружи раздался голос Джеда - не то он услышал странный шум, не то просто проверял: 'Эй, что там у тебя?'
  - Всё в порядке! - ответил Хаген голосом Грейди, даже не успев сообразить, что делает. - Всё хорошо!
  Умберто дернул его за рукав, словно предупреждая: 'Не перестарайся!' - однако встревожился он зря. Послышался женский смех, Джед произнес что-то невразумительное, и вскоре беглецы уже осторожно пробирались к побережью, прячась за невысокими кустами. Близился рассвет, но пока что тьма им помогала, да и судьба сменила гнев на милость - ни один камень не сдвинулся с места у них под ногами, выдав предательским шорохом, ни одну ночную птицу они не спугнули.
  Лодка нетерпеливо танцевала на волнах.
  'Быстрее! - шепнул Умберто и потащил товарища за собой. - Надо сматываться отсюда, пока не появился Хозяин, кем бы он ни был!' И он как в воду глядел: стоило им, мокрым и измученным, взобраться на борт, как из-за мыса показался фрегат - темная громада парусов на фоне светлеющего неба. Хаген почувствовал, что дрожит.
  Лодка понеслась вперед, будто за ней гнался сам Великий шторм, но...
  - Д-догонят! - заикаясь, сказал оборотень. Умберто его услышал не сразу. Моряк посмотрел за корму лишь раз и страха не выказал; всё его внимание захватило море прямо по курсу, хотя там, на взгляд пересмешника, не было ничего интересного. - Догонят ведь!
  Конечно, неизвестный фрегат не смог бы преследовать их по мелководью, да только лодка и сама не приближалась к берегу - слишком много там было отмелей и рифов. Маленькая и верткая, она не рисковала застрять, но скорости это ей не прибавляло. Всё просто, понял Хаген: их заставят свернуть с большой глубины в этот лабиринт подводных скал, а потом преследователи выпустят собственные лодки - и все дела. Силы покинули пересмешника; он съежился на корме и приготовился к смерти.
  Какая разница, что потом за него страшно отомстят?..
  - Эй, выше нос! - негромко позвал Умберто. - Нас пока что не поймали.
  - Пока что, ты сам сказал... - начал магус и осекся. - Погоди-ка. Мне показалось, или ты меня помиловал и больше не хочешь сбросить в воду с камнем на шее?
  Умберто добродушно рассмеялся.
  - Нет, ответь! Я хочу знать!
  - Да угомонись ты, оборотень! - отмахнулся моряк, и обидное прозвище прозвучало как-то иначе. Хаген чувствовал разницу, но не смог бы сказать, в чем именно она заключалась. - И вообще, не того боишься. У нас есть шанс посмотреть на капитана в гневе.
  - Почему? - искренне удивился магус. - Из-за того, что мы так глупо попались?
  - Нет... - Умберто вздохнул. - Из-за того, что он не выспался. Он очень не любит, когда приходится лезть в драку, едва продрав глаза...
  'С чего ты взял, что ему придется драться?' - хотел было спросить Хаген, но не успел: как раз в этот миг из-за скалы показались зеленые паруса 'Невесты ветра', которая должна была находиться в порту... что же, выходит, Крейн направил её следом за ними? Пересмешник отбросил эту мысль - открывшееся его взгляду восхитительное зрелище не оставляло места для других чувств. Он ни разу не видел фрегат со стороны таким. 'Невеста ветра' у причала или на рейде, мирная, будто спящая - и 'Невеста', готовая к бою, смертоносная, но неизъяснимо прекрасная. Их лодочка рядом с этакой громадиной казалась особенно маленькой и беззашитной, но преследователей теперь можно было не бояться: им следовало подумать о сохранности собственных шкур.
  - Эх! - Умберто с непритворной досадой хлопнул ладонью по корпусу лодки. - Пропустим потеху, искусай меня медуза! Всё из-за тебя, оборотень... слушай, верни своё лицо, а? Я к нему привык. Или ты теперь всё время будешь с этой физиономией?
  Хаген провел рукой по лицу; он и забыл о маске.
  - А что, страшно?
  - Ужасно! - ответил моряк с усмешкой. Было непонятно, шутит он или говорит серьезно, но Хаген в любом случае не собирался выполнять просьбу до тех пор, пока не увидит себя в зеркале: пересмешнику было интересно, какая именно часть его прошлого вознамерилась вернуться столь странным образом.
  'Невеста ветра', полностью оправдывая своё название, летела над волнами. Хаген попытался представить, что сейчас делает Крейн - и не смог. Образ капитана в его сознании объединился с фрегатом, и невозможно было разделить магуса и корабль. Это сам Кристобаль Фейра мчался навстречу врагу, это его паруса полнились ветром и изумрудно блестели в рассветных лучах. На краткий миг Хаген даже увидел происходящее глазами фрегата - и вернулся в своё тело, дрожа от ужаса.
  - Привыкнешь, - коротко бросил Умберто, лишь мельком взглянув на товарища. - И не такое бывало. У других капитанов проще, но... а, о чем я? Как только жаловаться начнешь хотя бы самому себе, капитан почувствует - и пригласит поговорить по душам.
  - А потом - прогуляться за борт?
  - Не смешно. Оставаться на борту могут только те, кому там хорошо. Держать насильно тебя никто не станет, не сомневайся.
  - Да не сомневаюсь я... просто всё это слишком уж сложно.
  - А чего ты хотел? - рассмеялся Умберто. - Когда сам отвечаешь за себя, всегда проще - по крайней мере, если ты из тех... гм... людей, которые не пытаются вину за свои ошибки на чужие плечи переложить. Но если ты знаешь, что от тебя зависит чужая жизнь, всё меняется.
  Хагену показалось, что эти слова произнес вовсе не Умберто, а сам Крейн.
  - Послушай, я вот хотел спросить: отчего капитан и в самом деле не созывает всех, кто на берегу, к отплытию? Ведь тогда никто бы не опаздывал.
  Моряк хитро прищурился.
  - А то ты не знаешь? - Хаген покачал головой. - Ну-у, не разочаровывай меня.
  - Он не хочет следить за нами? Поэтому дает свободу?
  - Почти, - Умберто посмотрел на 'Невесту ветра', потом вновь перевел взгляд на напарника. - Другие капитаны именно так и поступают, а потому дисциплина у них железная. Матросы с тех фрегатов, возможно, посчитали бы Крейна ленивым. Но подумай сам: полагаясь на капитана в такой мелочи, а потом и в других вещах, не разучишься ли ты думать и принимать решения? 'Невеста' нас объединяет, да - но у каждого остается право выбирать... и право на ошибку. О-о, смотри, смотри туда! Второй раз такого представления не увидишь!
  'Невеста ветра' и незнакомый фрегат сошлись, и тут Умберто ждало разочарование: они не стали таранить друг друга, а, сцепившись крючьями, закружились в жутковатом танце. Хаген знал о морских сражениях достаточно, чтобы понять, насколько происходящее необычно - ведь для того, чтобы сразиться врукопашную, сначала нужно обездвижить корабль противника. 'Проклятье... - пробормотал Умберто. - Кому-то сильно захотелось подраться!'
  И желание это, по всей видимости, было обоюдным.
  Лодочка сдвинулась с места; если раньше они думали, что придется выждать, пока окончится противоборство фрегатов, то теперь оба моряка торопились на борт. Умберто устремил взгляд туда, где разгорелась схватка, и как будто мысленно подгонял лодку, которая и так неслась изо всех сил. Хаген, хоть и чувствовал себя уставшим, тоже ощутил азартное желание поскорее ввязаться в драку... а ещё он вдруг понял, что за время, проведенное вдалеке от 'Невесты ветра', успел соскучиться.
  Когда они взобрались на борт, битва была в самом разгаре. Хаген мельком успел заметить, что Крейн сражается с высоким темноволосым человеком, чье лицо показалось пересмешнику смутно знакомым, хотя они совершенно точно не встречались до этого дня.
  ...откуда в его руках оказалась сабля, оборотень потом вспомнить не сумел. Он кинулся в атаку; он что-то кричал, рубился с чужими матросами так, словно каждый из них был его личным врагом. Бой был коротким, но ожесточенным, а когда пересмешник стал терять силы, 'Невеста' щедро с ним поделилась...
  - Хаген? Эй, ты слышишь меня?
  Магус уронил саблю и, не обращая внимания на того, кто его позвал, отошел к фальшборту. Упал на колени, закрыл лицо руками; его мутило, пустой желудок скрутился узлом, а рот заполнился желчью. Раньше ему приходилось убивать и сражаться, но на этот раз что-то изменилось.
  'Что со мной происходит?..'
  Память была пуста, как лист пергамента, с которого кто-то стер все буквы до последней: вот они поднимаются на борт, где кипит схватка, а вот всё уже закончилось. 'Невеста ветра' вновь распорядилась его разумом и телом по своему усмотрению, ненадолго превратила его в тупое и безмозглое орудие... но зачем?
  - Что случилось? Ты ранен?
  Хаген с трудом поднял голову: рядом стоял Сандер. Пересмешник оглядел себя - в таком состоянии он вполне мог не почувствовать боли от ранения, - но тут же понял, что вся кровь на его одежде чужая.
  - Нет... всё в порядке... а где Умберто?
  Сандер неопределенно махнул рукой и убежал. Оглядевшись, Хаген увидел помощника капитана: тот склонился над раненым матросом и о чем-то его взволнованно спрашивал. Сам он, судя по всему, не пострадал.
  'Что ты со мной сделала, 'Невеста'?'
  Она, конечно же, промолчала, но в голове у пересмешника немного прояснилось. Он медленно поднялся с колен, и как раз в этот миг над палубой раскатился голос Крейна:
  - Умберто, Хаген! Быстро ко мне!
  'У нас есть шанс посмотреть на капитана в гневе', - вспомнились слова, сказанные не так давно. Что ж, судя по тону, Умберто не ошибся: Крейн разобрался с врагом, а теперь намерен выяснить отношения с подчиненными. Пересмешник нехотя повернулся...
  - Хаген? - Кристобаль Крейн смотрел на него, словно на привидение, и ярость исчезала с капитанского лица, как исчезает рисунок на песке. Взамен появилось иное выражение, и было весьма непривычно видеть Феникса растерянным. - О-о, проклятье... так ты, выходит, его знал...
  Пересмешнику очень хотелось спросить, о ком говорит магус, или хотя бы попросить зеркало. Он мог лишь догадываться, чье лицо сейчас видит Крейн, и отчего-то это испугало его больше, чем всё, случившееся за прошедшие ночь и утро.
  Капитан не стал дожидаться ответа.
  - Ладно, пустое... Умберто! Я некоторое время буду занят, так что тебе придется меня подменить. Эсме осталась в порту, поэтому проследи за ранеными, пока мы не вернемся.
  Моряк кивнул.
  - Хаген, жду тебя в каюте... только захвати ведро воды!
  Пересмешник ошеломленно кивнул и отправился за ведром. Перемены настроения были обычным делом для Крейна, и всё-таки на этот раз что-то пошло не так: Хаген словно чувствовал на себе пристальный взгляд капитана, хотя того давно уже не было на палубе. 'Что ж... думаю, скоро я всё узнаю...'
  Ловя на себе удивленные взгляды матросов, он отправился в большую каюту.
  
  - ...без сомнения, очень удивлен нашей встрече.
  Хаген отступил в угол, осторожно поставил на пол полное ведро, гадая, зачем оно понадобилось Крейну. Кроме пересмешника и капитана в каюте было ещё два человека: щуплый светловолосый парнишка, чьи глаза от страха вот-вот должны были вылезти из орбит, и темноволосый молодой мужчина - тот самый, с кем сражался Крейн.
  - А уж я как удивлен, ты и представить себе не можешь, - сказал он в ответ на последние слова капитана и положил на стол руки - запястья были связаны так крепко, что Хаген сразу же понял свою ошибку. Это был не человек, а магус.
  На губах пленника играла довольная полуулыбка, во взгляде не было ни капли страха - он словно не осознавал, что произошло. Хаген исподволь разглядывал незнакомца, всё больше убеждаясь в том, что эти надменные и красивые черты ему уже доводилось видеть раньше. Фамильное сходство было очень сильным: определенно, Крейн захватил в плен кого-то из Орлиного семейства - Аквила.
  Пересмешник опасливо придвинулся к двери: Орлы были сильнейшими из небесных детей, и вряд ли Аквилу в самом расцвете сил могла удержать какая-то веревка. Но Орел не делал попыток освободиться, он как будто наслаждался встречей с Крейном и не сводил с капитана пристального взгляда. Чуть успокоившись, Хаген разглядел бледность пленника и испарину, выступившую у него на лбу; должно быть, незнакомец был ранен и потерял много сил - оттого и не представлял никакой опасности. Тем не менее, он, связанный и беспомощный, вел себя с Крейном очень нагло.
  - Удивительное стечение обстоятельств, - сказал капитан нарочито небрежным тоном, словно они двое беседовали в одном из залов Яшмового дворца. - Наместник Его величества, можно сказать - императорская рука... и вдруг очутился здесь, на Окраине?
  Аквила рассмеялся.
  - Ты не хуже меня знаешь, что должность императорского наместника в Тейравене - не более чем почетная ссылка. Я с ума сходил в этом городишке, я бы душу продал, чтобы только вырваться оттуда...
  - И нашелся покупатель? Я даже знаю, кто.
  - Да... - бывший наместник прищурился, словно сытый кот. - Его величество предложил хорошую цену.
  Хаген слушал этот странный разговор очень внимательно, но в тот момент, когда зашла речь о Капитане-Императоре, вдруг вспомнил о Ризель. Венценосный затворник передает приказы через свою дочь - выходит, этот высокомерный Аквила с нею встречался. Должно быть, совсем недавно. Пересмешник опустил голову; его снедала зависть. 'Я так давно её не видел...'
  На лице Крейна впервые появилось подобие улыбки.
  - Что ж, ничего другого от Его величества я и не ждал. Но ты упустил возможность получить свою награду, Эйдел.
  - Будет и другой шанс, - ответил Аквила с кривой усмешкой. - Обязательно будет.
  Крейн ничего не сказал, и какое-то время победитель и проигравший просто смотрели друг на друга. Хаген наблюдал; на него, как и на незнакомого парня, скорчившегося в углу каюты, не обращали внимания. Но зачем-то ведь Крейн его сюда позвал? Не из-за ведра воды, в самом деле...
  - Довольно пустых разговоров, - произнес капитан 'Невесты ветра' изменившимся голосом. - Объясни мне лучше, что за дрянь отравила воду. Это же твоих рук дело?
  - Моих, не буду отпираться. Хм... Крейн, а отчего ты торопишься? В прошлый раз мы так и не поговорили, и сейчас - опять то же самое.
  - В прошлый раз я беседовал с твоим сторожевым пардусом. - Капитан коснулся шрама на щеке. - А сейчас, как бы банально это ни звучало, вопросы задаю я.
  - Конечно-конечно! - отозвался Эйдел, не скрывая издевки. - Но всё-таки жаль. Я о многом хотел бы тебя расспросить... про Лэйфир, к примеру. Отменный фейерверк ты там устроил!
  Опять Лэйфир! Да что же там произошло, в самом деле?! Крейн тотчас же побледнел, и пересмешник даже испугался, как бы магус не вспыхнул от гнева.
  - Невообразимое нахальство! - сказал Крейн, с трудом совладав с яростью. - Ты и в самом деле меня не боишься, Эйдел? Ты ведь в моей власти.
  - Но я до сих пор жив! - парировал Аквила. - Значит, ты и не собираешься меня убивать. Вот, даже пустил сюда моего целителя. Впрочем, я смерти не боюсь... равно как и пыток. - Заметив, что капитан нахмурился, бывший наместник расхохотался. - Да, всё сходится! Ты слишком мягкосердечен для пирата, я это давно знал. Никто другой из вашего морского братства не полез бы в горящий дом спасать ребенка, а ты - запросто... да и вообще, всё, что было в Тейравене десять лет назад... Не-ет, столь благородный воин никогда не опустится до убийства беззащитного пленника, я прав?
  Лицо Крейна сделалось пепельным.
  - Если беззащитный пленник откроет мне всю правду о том существе, которое отравило воду, то ему и впрямь ничего не угрожает, - сказал он невыразительным голосом. Аквила, должно быть, принял это за доказательство своей правоты - и возликовал.
  - Заставь меня говорить. Давай, рискни - это будет интересно!
  Капитан 'Невесты ветра' молчал.
  - Что такое? - насмешливо поинтересовался Аквила. - Ты растерян? Ну же, угрожай! Ломай мне пальцы, бей по физиономии... Право слово, ты и на пирата-то не похож, Крейн! Быть может, стареешь? Не думаю, не думаю... я ведь давно уже заподозрил, что ты нашего племени, а теперь знаю наверняка!
  - Да? - Крейн вскинул голову. - И что ещё ты знаешь?
  Его вопрос прозвучал зловеще, но Аквила этого не почувствовал - он слишком упивался своей маленькой победой. Главного он не знал, это было очевидно: только безумец или самоубийца мог так безрассудно вести себя с Фениксом.
  - Что ещё? - Пленник подался вперед и вопросил громким шепотом: - А разве нашей общей тайны недостаточно?
  То, что произошло дальше, оказалось для Хагена полной неожиданностью: в глазах Крейна сверкнули искры - и Аквила вспыхнул, словно факел. Это было до того страшно, что пересмешник застыл с открытым ртом, и голос капитана донесся до него издалека: 'Не стой столбом, гаси его!' Тело Хагена выполнило приказ быстрее, чем он успел это осознать - руки схватили ведро, выплеснули воду, а потом пересмешник развернулся и бросился прочь из каюты, словно по пятам за ним гнался Великий шторм. Опомнился Хаген только у фальшборта, где его вырвало желчью.
  'Всё в порядке...' - хрипло пробормотал он в ответ на чей-то встревоженный возглас. Какая всё-таки удача, что Эсме этого не видела! 'Всё в порядке, - повторил он шепотом. - Просто Феникс вырвался на волю и спалил высокомерного наглеца. О-о, Эльга!..' Отвратительный горелый запах, казалось, шел отовсюду, и Хаген сейчас охотнее вдыхал бы полной грудью рыбную вонь, которая так раздражала его накануне ночью в хижине. Он видел не раз, как Феникс сжигает морских тварей дотла, и даже успел к этому привыкнуть, но произошедшее напомнило об истинной сущности их капитана.
  Какой-то шум позади заставил его оглянуться: на палубе показалась весьма странная компания - двое матросов тащили кого-то, закутанного в просторный черный плащ с капюшоном; светловолосый парнишка-целитель шел следом, с трудом переставляя ноги. Обгорелая куртка, выглянувшая на миг из-под плаща, заставила Хагена вздрогнуть, но почти сразу он осознал, что Эйдел Аквила благодаря стараниям служителя Эльги всё-таки остался жив - и, похоже, его собираются препроводить на фрегат и отпустить восвояси.
  Так оно и вышло.
  На сей раз Хаген вспомнил не Заступницу, а морскую мать: фрегат Аквилы был отпущен на все четыре стороны, вместе с матросами и капитаном, которому Феникс здорово подпалил шкуру. 'Неужели он всё рассчитал заранее? - спрашивал себя пересмешник. - И для этого приказал мне притащить воду? И целителя оставил под рукой? Но зачем всё это, если Аквила теперь знает, кто он такой на самом деле...'
  Появился Крейн - бледное лицо, тяжелый взгляд, - начал отдавать приказы. Хаген слушал вполуха, как будто это вовсе его не касалось; слова не сразу обретали смысл. Они возвращаются в порт? Вполне логично. Но что будет дальше?
  - Ты что-нибудь узнал? - Джа-Джинни опустился на палубу, и от огромных крыльев сразу стало тесно. Крылан уставился на капитана огромными глазами, на его лице отражалось нетерпение. - Никогда не поверю, что ты мог его отпустить просто так!
  - Узнал, - ответил Крейн ровным голосом. - Собственно, всё оказалось очень просто, мы могли бы догадаться и сами.
  - И что теперь? - требовательно спросил Джа-Джинни.
  - Увидишь, - проронил капитан и отвернулся.
  Только Хаген понимал, отчего Феникс так странно себя ведет, хоть он и предпочел бы ничего не знать. Крылан же понятия не имел о произошедшем в каюте; он недоуменно нахмурился, взглянул на капитана с сердитым удивлением.
  Крейн, между тем, вспомнил о пересмешнике...
  - Ты хорошо его рассмотрел?
  - Да, - Хаген опустил голову. Вот зачем его позвали, получается. - Изобразить его будет сложновато, потому что я немного ниже ростом.
  - Но возможно?
  - У нас свои секреты, - пересмешник невольно улыбнулся. - И я никогда не взялся бы за невозможное дело. Так у вас, капитан, есть планы относительно этого... Эйдела?
  - Планы были, - Крейн тяжело вздохнул. - Я тоже иногда ошибаюсь, но на этот раз всё сложилось весьма удачно. Я рассчитывал удержать его, а взамен отправить тебя - чтобы выведать тайну этой черной твари.
  - Не понадобилось?
  - Нет, - хмыкнул Феникс. - Он сделался весьма сговорчив после того, что я ему показал. Тебя это тоже проняло, ведь так?
  Вспышка - и человек превращается в факел.
  Как всё просто...
  - Капитан, я не понимаю, - сказал Хаген. - Зачем нужно было открывать ему правду, а потом отпускать живым? Ведь теперь все узнают, что Кристобаль Крейн - на самом деле Кристобаль Фейра! Матросы молчат, да и я молчу, а чужие языки не укоротишь. Да не пройдет и месяца, об этом будут болтать во всех портах!..
  Он наконец-то осмелел и взглянул Крейну в глаза; капитан смотрел на своего матроса отрешенно-задумчиво - он как будто отдалился от 'Невесты ветра' и всех, кто был с нею связан. У Хагена защемило сердце: интуиция подсказала пересмешнику, что за слова прозвучат сейчас.
  - В этом мире нет ничего бесконечного, Хаген. Рано или поздно правда открылась бы. Время капитана Крейна подходит к концу, разве ты сам этого не чувствуешь?
  Пересмешник хотел возразить - но не сумел подобрать слова.
  - Тебе впору гордиться, - сказал Феникс с усмешкой. - Попадешь в легенду - да чего уж там, давно попал! Будешь правнукам рассказывать о нашем путешествии... лет этак через двести.
  - Я бы предпочел через двести лет с вами вместе за бутылочкой хорошего вина вспоминать о былых годах! - выпалил Хаген, осмелев.
  - Не знаю, - капитан отвел взгляд. - Огонь вечен, пока горит. Что будет завтра или через двести лет? Пожар, уютный очаг, пепел? Не знаю...
  Они надолго замолчали; Хаген ощущал себя полностью сбитым с толку, а Крейн не считал нужным что-то объяснять. 'Невеста ветра' приближалась к гавани, рассекая серебрящиеся волны. Пересмешник осторожно выглянул за борт - у него кружилась голова от усталости - и увидел блестящие черные спины дельфов, которые почетным эскортом сопровождали фрегат. Интересно, что разузнал капитан у своего пленника? Хаген хотел спросить Крейна об этом, но неожиданно для самого себя задал совсем другой вопрос:
  - Капитан, вы знали того, чье лицо...
  - Да, - перебил Крейн. - Маркус Фиренца, я случайно познакомился с ним лет двенадцать назад. Один из птенцов Соловья, необыкновенно талантливый... он мог бы стать великим художником, но всё бросил после смерти учителя. Ты, судя по всему, встретил Маркуса раньше, потому что запомнил его без отметины от удара плетью...
  Пересмешник сглотнул и отвернулся, чтобы не показать свой внезапный страх - а потом сообразил, что это бесполезно. Хаген теперь знал, что увидит в зеркале - красивое лицо с тонкими чертами и изогнутыми бровями, правая выше левой. Лицо человека, чью жизнь он уничтожил.
  Крейн не заметил смятения собеседника - или не захотел заметить. Вздохнув, прибавил грустным голосом: 'Жаль, ему недолго довелось творить', - и отправился на нос корабля, где нахохлившейся птицей восседал Джа-Джинни, всё ещё обиженный на капитана. А Хаген торопливо стер со своего лица черты художника, словно испугавшись, что они останутся навечно.
  Но успокоить пробудившуюся совесть это не помогло...
  
  Нами ждал их на пристани, нетерпеливо ходил кругами. Исподволь наблюдая за капитаном, Хаген почувствовал: Крейну не терпится поскорее спрыгнуть на причал. Но человек, рискнувший на такое, отделался бы в лучшем случае сломанными ногами, да и то - при очень большом везении. Поэтому магус не двинулся с места до тех пор, пока с борта не сбросили веревочную лестницу. Хаген и Умберто спустились вместе с капитаном, следом за ними слетел и крылан.
  - В-вы что-то узнали? - от волнения правитель начал заикаться. - У Эсме не получается... она говорит, что не сумеет исцелить отравленных... Бедная девушка даже расплакалась от бессилия! О-о, капитан, на вас вся надежда!
  - Соберите людей и пошлите их к истокам ручья, который питает водовод, - сказал Крейн без лишних предисловий. - Необходимо отвести воду, чтобы она не попадала в трубы, и тогда тварь к исходу третьего дня издохнет сама. Это всё.
  - Всё?! - ошеломленно повторил Нами. - Вы шутите, капитан? С таким страшным оружием нельзя справиться столь просто...
  - Можно, - магус нахмурился. - Потому что это вовсе не оружие. Вы слыхали когда-нибудь о полужизни?
  Хаген вздрогнул.
  - Неужели вы хотите сказать, - медленно проговорил Нами, - что это не легенда?
  - Чистейшая правда, - ответил Крейн. - Эта вещь называется грейна, она была создана Воронами-алхимиками во времена основателей и использовалась для очистки воды. Её ниоткуда не привозили, а разбудили, она всегда была здесь - с тех самых пор, когда был построен водовод. Вот только тот, кому понадобилось нас уничтожить, не просто вернул эту штуку к жизни, но и заставил делать то, для чего она вовсе не была предназначена - нести смерть вместо жизни.
  - Полуживая машина... - пробормотал Нами, и в его голосе послышалось благоговение. - Быть может, мы могли бы её исправить?
  Крейн покачал головой.
  - Нет, об этом и речи быть не может. Её придется уничтожить хотя бы потому, что наших знаний не хватит, чтобы сделать всё как было. Когда трубы водовода пересохнут, грейна исчезнет - так сказал мне посланец Его императорского величества. Он был... немногословен, но не лгал - ручаюсь. Это всё, что я смог для вас сделать, Нами, потому что... - Крейн запнулся. - По его словам, противоядия не существует. Мне жаль...
  На лице правителя Ямаоки не отразилась даже тень той боли, которую он испытал, услышав последние слова Крейна, но его голос сделался совершенно безжизненным. Поблагодарив капитана 'Невесты ветра', Нами поспешно ретировался, и Хагену показалось, что он, отвернувшись, украдкой вытер слезы.
  Крейн проследил за ним взглядом, потом повернулся к своей команде.
  - Хаген, Умберто. Я должен попросить у вас прощения.
  'За что?' - хотел было спросить ошеломленный пересмешник, но Умберто его опередил.
  - За то, что сделали из нас приманку? - сказал он с добродушной усмешкой. - Не стоит, капитан.
  Хаген промолчал. Он смотрел на посеревшее от усталости лицо Крейна и думал о том, сколько человек - или магус? - может вынести и ради чего он сам пошел бы на нечто подобное.
  - Мы возвращаемся в Кааму? - спросил Джа-Джинни. - Ведь задание Лайры выполнено... или нет?
  - Тут неподалеку храм Заступницы, - вполголоса сказал Крейн вместо ответа. - В лазарете при храме Эсме лечит отравленных... то есть, пытается. Я собираюсь её навестить. Если хотите, можете составить мне компанию.
  Улыбка тотчас же сползла с лица Умберто; он покачал головой и сослался на какие-то неотложные дела на борту. Джа-Джинни, не особо утруждая себя объяснениями, заявил, что хочет сначала отдохнуть. А Хаген отчего-то растерялся и кивнул, хотя понимал, что следует отказаться.
  Крейн равнодушно кивнул и зашагал прочь; пересмешнику оставалось лишь последовать за своим капитаном. Храм и лазарет располагались в западной части порта - это были два мрачноватых здания из серого камня; их стены густо увил плющ. Отчего-то Хагену сделалось не по себе, и он почти собрался сказать капитану, что подождет снаружи, как вдруг Крейн обратился к нему сам.
  - Полагаю, ты понимаешь, - сказал он негромко, - что Эсме не должна знать о произошедшем между мной и Эйделом Аквила?
  - Я буду молчать... - ответил пересмешник столь же тихо. - Но ведь кроме меня ещё кое-кто знает о случившемся. Матросы видели, как несли Эйдела, они...
  - Да, - перебил Крейн. - Я понимаю, что всё тайное рано или поздно становится явным. Просто ещё рано. Я... не хочу, чтобы она узнала об этом сейчас.
  Пересмешник хотел спросить своего капитана, как же быть с целительской чувствительностью Эсме, но тот уже толкнул дверь и шагнул через порог. За один лишь миг магус преобразился - расправил плечи, поднял голову, каким-то чудом избавился от усталости, сковывавшей движения, - и Хаген ничуть не удивился, когда увидел на лице Крейна знакомую полуулыбку.
  Он вообще теперь ничему не удивлялся...
  Они вошли в просторный зал с высоким сводчатым потолком; здесь было тихо и прохладно, лишь где-то снаружи под окном ворковали голуби. На койках, расставленных вдоль стен, покоились люди, похожие на спящих, но их сон был слишком глубок и длился чересчур долго. Хаген шел, исподволь разглядывая восковые лица, запавшие щеки, проступившие под глазами синяки; он никак не мог отделаться от ощущения, что все эти мужчины и женщины на самом деле мертвы.
  Две молоденькие девушки, завидев неожиданных гостей, исчезли - словно растворились в холодном воздухе. Эсме, сидевшая рядом с одним из спящих, даже не пошевелилась, но Хаген почувствовал, как его сознания коснулось что-то легкое, нежное: целительница их заметила, просто не хотела отвлекаться. Крейн подошел к ней и остановился, терпеливо ожидая, пока девушка откроет глаза и посмотрит на него.
  Казалось, прошла целая вечность, прежде чем это произошло.
  - Я не могу, капитан... - страдальчески морщась, произнесла Эсме. - У меня не получается...
  - Ну-ка, соберись! - скомандовал Крейн с притворной строгостью. - Чего ты не можешь, объясни?
  - Они здоровы... - целительница взмахнула рукой, словно желая охватить весь зал и всех спящих. - Ну... почти здоровы. Но их души блуждают в каком-то лабиринте и не могут отыскать выход. Если оставить всё как есть, через некоторое время они начнут умирать от истощения, но в том-то и дело, что им нужно помочь! А я боюсь идти туда, потому что тоже не сумею выбраться.
  - Ты так предполагаешь?
  - Нет, знаю совершенно точно... - она вздохнула. - Велин рассказывал. В этом и есть главная опасность исцеления отравленного: ты принимаешь тот же яд, что и он. А здесь яд слишком уж сильный и странный.
  - Да, это сложно, - проворчал Крейн и призадумался. Ни Эсме, ни Хаген не стали его отвлекать; целительница неосознанным движением гладила лежащую поверх одеяла руку спящего - это был парень лет семнадцати, и пересмешник, приглядевшись, сообразил: перед ним Тэррон, сын правителя. Тот самый талантливый картограф...
  - Я попробую! - вдруг решительно произнесла Эсме и потянулась к сумке с чудодейственными снадобьями. - Надоело бояться, хватит!
  - Постой! - Хаген схватил её за руку, и девушка уставилась на него с искренним изумлением. - Разве истинная смелость в том, чтобы очертя голову бросаться в бой? Ты всегда казалась мне рассудительным человеком.
  - Другого выхода нет, - возразила целительница. - Ты должен понять...
  - Он прав, - сказал капитан. - Ты затеяла самоубийство, а я этого не допущу.
  - Но, капитан...
  - Слушай меня, - перебил Крейн. - Ты говоришь, что боишься не найти дороги из лабиринта? А если тебе кто-то поможет, справишься?
  Целительница посмотрела на него с недоверием.
  - Наверное, да... хм... думаю, тогда бы у меня всё получилось.
  - Уверена? - спросил магус. Поразмыслив совсем недолго, она кивнула - теперь и впрямь куда уверенней. - Тогда давай попробуем. Я и 'Невеста', мы укажем тебе обратную дорогу.
  - Как?! - растерялась Эсме. - Вы же не целитель...
  - Я капитан, - Крейн добродушно усмехнулся. - И мой долг - вытаскивать своих людей из всяких дурацких лабиринтов.
  В глазах целительницы промелькнуло какое-то странное выражение, но уже в следующий миг она опустила голову и торопливо потянулась к сумке. Вытряхнув на одеяло её содержимое, долго водила рукой над плотно запертыми флаконами - тронула черный, вздрогнула всем телом и схватила красный.
  Вздохнула - и выпила его залпом.
  - Присмотри, чтобы сюда никто не зашел, - попросил Крейн, вспомнив о существовании Хагена. - Я на тебя рассчитываю.
  Он встал за спиной Эсме и положил руку ей на голову, а пересмешник послушно отправился к двери. Но не успел он сделать и пяти шагов, как позади раздался странный звук, какое-то шипение. Обернувшись, Хаген увидел незабываемое зрелище.
  Целительница сидела неподвижно; по её правой руке от локтя к кончикам пальцев струилось золотистое сияние, а левую она почему-то завела за спину. Лицо Эсме в эти мгновения казалось ослепительно красивым. Кристобаль Крейн преобразился по-настоящему: полыхающие крылья Феникса раскрылись, на миг взметнувшись до самого потолка, и сразу же простерлись над девушкой, словно желая её защитить от всех опасностей в мире. Это было так прекрасно, что пересмешник невольно затаил дыхание: он готов был смотреть на них целую вечность, хоть и понимал, что поступает нескромно, всё равно что подглядывая за парой, которая предается любви.
  Он не услышал, как открылась дверь.
  Он не почувствовал, как кто-то подошел и остановился рядом.
  - Заступница, как они прекрасны! - благоговейно прошептал Нами. В глазах правителя Ямаоки стояли слезы. - Я благодарен Пресветлой Эльге, что она позволила мне увидеть такое!
  Хаген понял, что не выполнил простейшую просьбу капитана, и что за это ему влетит. Сделанного не воротишь; он готов был принять наказание, но грядущее не имело никакого значения. И ещё пересмешник лишь теперь осознал, почувствовал - что значит быть пламенем. Огонь вечен, пока горит. Феникс полыхал, и полыхала правая рука Эсме, но оборотень вдруг заметил, что целительница хмурится. Чутье подсказывало ему, что излечение затянулось: никогда раньше Эсме не тратила на одного пациента так много времени. Неужели она не справится? В это не хотелось верить, но...
  Её левая рука взметнулась, легла поверх правой - крест-накрест. Она тоже светилась, но по-другому: это черное сияние Хаген уже видел несколько месяцев назад на острове Зеленого великана, и тогда Крейну пришлось несладко. 'Заступница, помоги! - подумал оборотень, ощущая легкую панику. - Она же не хочет убить парнишку?!' Он шагнул вперед, но тотчас же отступил: неземной жар иного пламени надежно защищал не только Феникса, но и тех, кто был рядом с ним.
  Два потока, черный и золотой, слились в один.
  Сердца двух невольных зрителей отсчитали едва ли с десяток ударов...
  Спящий задышал ровнее, на его щеках проступил румянец. Феникс поднял голову и безмолвно посмотрел на Хагена и Нами. Это был именно Феникс, а не Кристобаль Крейн: на пепельно-бледном лице горели алым нечеловеческие глаза, чей немигающий взгляд был мудр и жесток, его крылья были эфемерны, но их кажущаяся хрупкость и легкость обманула бы лишь безумца - это пламя могло сжечь что угодно. Эсме судорожно вздохнула и стала оседать на пол; в тот же миг огненное существо исчезло, уступив место Крейну - он подхватил целительницу так бережно, словно она была хрустальная. Отыскав пустую койку, магус уложил на неё девушку; Нами в это время бросился к сыну - убедиться, что теперь тот просто спит.
  - Молодец, Хаген, хвалю, - сказал Крейн тихим безжизненным голосом. Пересмешник потупился. - Проследил, никого не впустил. Впрочем, это должно было случиться...
  - Я н-никому не ск-кажу! - проговорил Нами, заикаясь. - К-капитан, вы можете просить меня о чем угодно, моя жизнь принадлежит вам!
  - Не надо, Нами, - капитан 'Невесты ветра' устало покачал головой. - Это её следует благодарить, а вовсе не меня. Я всего лишь побыл некоторое время маяком.
  - Не будь на побережье маяков, ни один фрегат не справился бы с бурей! - возразил правитель. - Если бы я владел всеми сокровищами мира, то отдал бы их вам обоим без промедления, но... - он сокрушенно вздохнул. - Вы-то как раз и вернули моё самое дорогое сокровище с того света. Что мне сделать для вас, капитан? Пожалуйста, не отказывайте!
  Крейн усмехнулся.
  - Что ж, если так... - он достал из-за пояса какую-то потрепанную тетрадь. - Собственно, я всё равно хотел вас об этом попросить. В этих записях есть немало странностей... какие-то легенды, которые лично я услышал впервые... - При слове 'легенды' в глазах Нами загорелся огонек. - Не могли бы вы прочесть это и подобрать в своем архиве какие-нибудь похожие истории? Пусть даже они будут самыми бредовыми...
  Он хотел сказать что-то ещё, но в этот миг очнулась целительница - огляделась, попыталась приподняться на локтях, но не хватило сил. Её взгляд был затуманен, лицо побледнело - и всё-таки она хотела встать, словно кто-то невидимый подталкивал её в спину. Крейн взял её за плечи и заставил лечь обратно.
  - У меня получилось? - прошептала девушка. - Он проснулся?
  - Он просто спит, - сказал магус. - Тебе надо отдохнуть.
  - Нет-нет... - она упрямо нахмурилась. - Сначала я должна...
  - Спи! - Крейн немного повысил голос. - Я приказываю.
  Тотчас же глаза Эсме закрылись, и она уснула - будто провалилась в сон. Её губы шевельнулись, но ни Хаген, ни Нами ничего не расслышали, а Крейн еле заметно улыбнулся.
  Когда Хаген вышел из храма, солнце уже садилось за горизонт - лишь в этот миг пересмешник понял, что смертельно устал. Перед усталостью отступил даже голод, а ведь он ничего не ел почти сутки! 'Потом, - решил магус. - Сначала я должен выспаться'. Он еле успел добраться до 'Невесты ветра', а в кубрике рухнул на койку, как будто умер - и спал до самого утра.
  К счастью, без сновидений.
  
  - Где Трисса?
  Пейтон с явной неохотой оторвался от бумаг, которые усеивали весь стол - здесь были в основном счета от поставщиков. Магазинчик дядюшки Локка не приносил дохода, и товары пылились на складе; тем не менее, пересмешник говорил о возможном банкротстве со смехом.
  - Она уехала. А что?
  Хаген закрыл глаза, глубоко вздохнул. Шальная уверенность в своих силах, позволявшая ему входить в чужие дома столь же свободно и легко, как это делали их хозяева, вдруг куда-то подевалась. Взамен пришло давно забытое чувство: когда-то он так же стоял перед Хеллери и слушал нотации... нет-нет, всё было иначе! Пейтон ни разу не повысил голос на своего воспитанника, ни разу не закричал. Но отчего в таком случае ему кажется, что если добродушный дядюшка всё-таки рассердится, кое-кому не сносить головы?..
  - Что-то случилось? - спросил Пейтон, спокойно глядя на племянника. - Ты сегодня бледный. Не заболел?
  - Вы знаете, что случилось. Где Трисса, я хочу её увидеть!
  - Мальчик мой... - Пейтон сокрушенно вздохнул. - Ну зачем ты начал этот разговор? Не проще ли было просто смириться и поверить, что так будет лучше для вас обоих? Ага, вижу - тебе сейчас очень хочется меня убить. Не советую. Присядь-ка и хоть ненадолго возьми себя в руки.
  Хаген рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях. Трисса исчезла так неожиданно, что он до сих пор не мог поверить - неужели это не кошмарный сон, а самая настоящая явь? Никто не отвечал на его расспросы, все отводили взгляды и молчали, укоризненно хмурясь. Они с Триссой считали - да чего уж там, были совершенно уверены! - что о встречах в старом саду не знает ни одна живая душа. Это была ошибка... им нужно было сбежать, спрятаться - что может быть проще для двух оборотней? Но теперь слишком поздно...
  - Я был добр к тебе всё это время, я тебя разбаловал, - сказал Пейтон. - Нужно было каждый день напоминать тебе о том, что ты слишком уж похож на кукушку. Сидеть! - он резко повысил голос, и это подействовало на Хагена, словно оплеуха. - Мальчишка, дурак! Ты хоть подумал о том, что вы с Триссой - родственники? Да, не брат с сестрой, но всё-таки родная кровь... ты вообще хоть на мгновение подумал о ней, о её будущем, о том, что ты можешь ей дать для счастья?
  - Я её люблю, - угрюмо проговорил Хаген, не поднимая глаз.
  - Вот дурень... - презрительно бросил дядюшка Локк. - И моя дочь не умнее тебя. Вы развлекались, наслаждались друг другом - а что бы вы стали делать, роди она ребенка с двумя головами? Молчишь? Тебе нечего сказать, потому что я прав.
  Он недолго помолчал, а потом сказал чуть мягче:
  - Наша кровь слишком ценна, чтобы обращаться с нею столь бездумно, Хаген. Да, я понимаю, чувства... но это пройдет. Хорошо, что удалось избежать последствий. И... пожалуй, я слишком многого от тебя требую. - Дядя подошел к племяннику, застывшему в нерешительности, и дружески похлопал его по плечу. - Иди-ка в город, прогуляйся. Ох, молодость! Хотел бы я оказаться на твоем месте - можно развлекаться, не думая о завтрашнем дне. Но меня ждут конторские книги... иди, иди. Отдохни хорошенько!
  И на этом разговор закончился, а он опять не сумел спросить о самом главном.
  
  Как можно было предугадать, 'Невесте ветра' пришлось задержаться в Ямаоке из-за Эсме: капитан приказал ей беречь силы и отдыхать после каждого исцеления. Она, понятное дело, заупрямилась - не хотела признаваться, что слишком слаба, - и Хаген с Умберто невольно стали свиделетелями странной сцены: целительница и магус уставились друг на друга, в глазах Крейна загорелись алые огоньки, а левую руку Эсме окутало черное облако весьма неприятного вида. 'Только попробуй! - зловещим тоном проговорил Крейн. - Посажу в трюм и увезу в Кааму, а Нами пусть ищет другого целителя!'
  Победа осталась за капитаном.
  Так или иначе, отплытие отложили - зато у них появилась возможность понаблюдать, как выполняют указания Крейна об отводе воды. Нами тоже не терял времени зря: в одной из своих книг он отыскал упоминание о полуживых машинах, которые очищали воду и что-то с нею делали, превращая в сущий эликсир жизни - испивший его человек мог на целый год позабыть о болезнях.
  - Нет прощения тому, кто испортил такую хорошую вещь! - сказал он, сокрушенно вздыхая. - Ах, если бы мы знали о ней раньше...
  - Ничего бы не изменилось, - возразил Крейн. - Управляться с такими машинами... или, точнее, существами... в общем, это умеют только Вороны, а они никому не открывают своих секретов, кроме Его императорского величества.
  Нами раздраженно бросил книгу на стол; Хаген, который как раз стоял поблизости, увидел знак на обложке - крылатый глаз, - и невольно вздрогнул. Все эти разговоры о древней алхимии его несказанно раздражали, потому что ни Нами, ни Крейн не знали, что такое полужизнь на самом деле. Грейна не шла в счет - быть может, когда-то она и обладала подобием разума, но ныне была совершенно безмозглой тварью, не заслуживавшей сожалений. А вот те создания, которых он видел в лаборатории Рейго...
  'Нам надо поговорить', - беззвучно сказал капитан, на мгновение ворвавшись в сознание оборотня, и на этот раз Хаген был ему благодарен: подступившая головная боль прогнала воспоминания о Рейго Ларе и его странном увлечении. Он встретил любопытный взгляд Крейна и кивнул, а сам подумал: 'Интересно, о чем?'
  Долго ждать не пришлось: уже вечером Хаген переступил порог капитанской каюты, и Крейн взмахом руки предложил ему сесть. Отчего-то пересмешнику показалось, что капитан обеспокоен - это было необъяснимое, необоснованное ощущение. Внешне Крейн казался таким же, как обычно; разве что его глаза временами как-то странно поблескивали, словно отражая пламя невидимого костра.
  - Я обещал, что не стану читать твоих мыслей, - сказал он. - И слово сдержу, что бы ни случилось, потому что свою преданность ты уже доказал. Но, видишь ли, твоё волнение при виде крылатого глаза... э-э... взволновало и меня. Где ты его видел?
  Повисла тревожная тишина. Хаген не знал, что сказать: он испытывал соблазн обмануть капитана, придумав историю о каком-нибудь поручении Пейтона Локка, но всё-таки понимал, что этого делать нельзя при при каких обстоятельствах. Как же быть? Правду он тоже сказать не мог, поэтому ограничился её частью.
  - В замке Рейго Лара.
  - Вот как? - произнес Крейн с неподдельным удивлением в голосе. - Надо же... Хаген, мне нет нужды знать, как ты там оказался и что делал, но вот если бы ты смог рассказать мне подробно, что именно увидел... Заметь, я пока что прошу.
  Оборотень тяжело вздохнул.
  - Ох, капитан, мне трудно об этом даже вспоминать! Ладно, уговорили. У лорда Рейго есть немало странных привычек, о которых знает чуть ли не весь двор, но мало кому известно, что у всех этих странностей один-единственный корень: искусство создания полужизни, древняя алхимия. Он ею увлекается самозабвенно вот уже несколько лет тридцать и любит иной раз намекнуть, что за коротий срок достиг впечатляющих результатов...
  - И ты видел эти... результаты?
  - Я... - пересмешник скрипнул зубами. - Да, видел. Это вышло случайно, я просто перепутал двери и попал в лабораторию. Там... там было много всяких устройств, от одного взгляда на которые просто голова кружилось, и хотя мне случалось видеть механику и посложнее, они показались весьма... необычными. Я пошел дальше, решив поискать что-то ещё более интересное, и вдруг увидел стеклянный сосуд, заполненный зеленоватым дымом. На дне сосуда лежал мертвый крикун - с его живота была снята кожа, а тело до самой шеи обволакивала какая-то масса, похожая на студень. Она колыхалась, будто живая... будто дышала. Сам не знаю, зачем это было мне нужно, но я приблизился и, вроде бы, коснулся стекла рукой...
  Тут Хаген замолчал надолго, чувствуя, как внутри всё дрожит и сжимается. Крейн терпеливо ждал, пока пересмешник придет в себя, а 'Невеста ветра' очень осторожно коснулась его сознания, на свой лад пытаясь успокоить.
  - Я никогда раньше не чувствовал чужой боли... - отрешенно проговорил оборотень. - Ну, конечно же, здесь мне многое довелось пережить, но тогда всё было впервые. Крикун был жив, и он испытывал такие страдания, что не мог не обрушить их на первое попавшееся живое существо. Не знаю, как Рейго мог там находиться? Он же чайка, он восприимчив к мыслеобразам... В общем, я отшатнулся в ужасе и невольно сдернул покрывало со стоявшего рядом большого чана, тоже стеклянного. В нем... в нем был человек. Точнее, некое существо, когда-то бывшее человеком... или даже магусом. Оно тоже не было мертво и смотрело на меня так... умоляюще! - Хаген внезапно охрип, но продолжал говорить; слова лились из него, как льется вода во внезапно открывщуюся пробоину. - Его глаза говорили: 'Убей меня!' А я не мог... Это бы поставило под угрозу весь мой план - план, на который я потратил несколько лет жизни! И ведь... он был там... не один!
  - Сколько? - отрывисто спросил Крейн.
  - Не меньше десяти... - ответил Хаген и вдруг ощутил странное опустошение. Эта история, о которой он до сих пор никому не рассказывал, была похожа на шип, засевший в ране. Теперь его удалось выдернуть... и, быть может, рана заживет? - Я не мог считать, просто выскочил оттуда при мысли, что все они обратятся ко мне с одной и той же просьбой...
  Услышав следующий вопрос Крейна, оборотень не поверил своим ушам и удивленно уставился на капитана.
  - Там были крылатые люди? - повторил Феникс, странно морщась, словно ему самому было неприятно спрашивать о таком. Хаген медленно покачал головой. - Хорошо. Это всё, что ты видел?
  - Да, - проговорил пересмешник. - Капитан, я не...
  - Достаточно, - перебил Крейн. - Ты не должен больше ничего мне рассказывать. Можешь идти.
  Хаген с радостью воспользовался этим разрешением и лишь позже почувствовал легкую обиду: капитан явно знал о лаборатории намного больше, чем ему самому удалось выяснить за годы службы. Рейго ревностно хранил свою тайну... Но, выходит, Крейн вовсе не был столь далек от жизни Яшмового дворца и его обитателей? Ещё одна загадка.
  Хотя, если поразмыслить...
  Пересмешник вспомнил о молчаливом вороне, который инкогнито приезжал к его хозяину несколько раз в году. Легенды говорят, что древняя алхимия была уделом именно клана Корвисс, но сами Бдительные не раз клялись памятью предков, что полностью утратили секреты этого страшного искусства.
  А 'Крейн', как случайно выяснил Нами, - одна из ветвей семейства Ворона!
  'Я не хочу об этом знать, - подумал оборотень. - Он не тронул мою тайну, так пусть и его собственная тайна остается в неприкосновенности!' Эту фразу он за несколько дней повторил про себя не меньше тысячи раз, но легче от этого не стало: Хаген впервые в жизни изнывал от любопытства.
  Жизнь, между тем, текла своим чередом. Эсме исцелила всех отравленных; Нами с радостью вручил Кристобалю Крейну толстенную тетрадь, в которой были записаны, по его словам, наиболее интересные и необычные легенды из собрания, хранившегося в библиотеке; рабочие заканчивали приготовления ко дню, когда грейна должна была отправиться туда же, куда ушли тысячи лет назад её создатели - в небытие.
  И вот настал момент, когда они вчетвером - Нами, Крейн, Хаген и Умберто - стояли на том же месте, откуда впервые увидели черную тварь, весьма метко стрелявшую по всему, что двигалось в её обозримом пространстве. Вечерело; водовод перестал работать ещё в полдень, но пока что никаких изменений они не заметили. Нами нетерпеливо ходил по утоптанной полянке, вертел в руках подзорную трубу, которую один раз едва не уронил с обрыва. Умберто скучал, Хаген предавался раздумьям, а Крейн стоял неподвижно, словно статуя, устремив взгляд на полуживую машину.
  - Начинается, - сказал он неожиданно. - Смотрите!
  Грейна заколыхалась, хотя ветра не было. И без подзорной трубы было видно, как её плоское тело пошло пузырями, словно его поджаривали, а потом начало таять. Края черного покрывала опускались всё ниже и ниже, от них отрывались куски и падали. Вскоре грейна уже ничем не напоминала то грозное оружие, к которому нельзя было подойти на пушечный встрел: от неё остались неряшливые лохмотья, а потом в один миг они рассыпались тучей не то пыли, не то пепла...
  Почему-то Хаген вспомнил о Стражах Эльги - они исчезли именно так.
  - Эта машина пережила своё время, - произнес Крейн, будто прочитав мысли своего матроса. - Быть может, люди ещё создадут нечто подобное... когда-нибудь.
  - Быть может, - эхом откликнулся правитель. - И всё же мне её жаль.
  - Вы странный, Нами! - магус покачал головой. - После всего, что случилось...
  Правитель смущенно улыбнулся.
  - Я и сам понимаю, что это звучит странно. Но столько лет прожить рядом с таким редкостным сокровищем и утратить его из-за собственной глупости и неосмотрительности...
  'Опять он за своё!' - машинально отметил Хаген.
  - ...Признайтесь, капитан, вы тоже хотели бы её сохранить? Ведь это своего рода посланец из тех времен, когда Основатели были подобны богам.
  - Точнее, из тех времен, когда мой предок понес страшное наказание за чужие грехи? - с усмешкой спросил Крейн. - Вы же сами однажды сказали, что Феникс не нарушал запретов - значит, он пострадал безвинно. О чем же мне жалеть? Пусть осколки прошлого уходят в небытие, им там самое место.
  - Да, - вздохнул Нами. - Знаете, капитан, мне порою кажется, что Капитан-Император лишил нас и прошлого, и будущего. Прошлым были Соффио, клан Помнящих... - При этих словах Крейн сильно побледнел, но правитель ничего не заметил. - Когда я думаю, сколько ценных знаний ушло вместе с ними, мне становится плохо! А будущее - это Амальфи. Люди твердят, что Буревестники предвидели только беды и несчастья, но это не так. Уверен, они видели и радостные события, но мы их потеряли... и веру в завтрашний день - тоже.
  - Вы правы и неправы одновременно, - сказал Крейн негромко. - Император уничтожил только собственное будущее. Совсем скоро это станет очевидным, Нами... а сейчас, пожалуй, нам пора прощаться. Я хотел бы отправиться в путь сегодня.
  'Сегодня?..'
  Хаген и Умберто ошеломленно переглянулись; помощник капитана чуть заметно пожал плечами. Крейн частенько совершал странные поступки, которые окружающим казались лишенными смысла, но Хаген давно перестал этому удивляться: интуиция феникса была почти безупречной. И всё-таки - отправляться в Кааму сейчас?
  - В ночь? - изумился Нами. На его лице было написано искреннее сожаление. - Вам, конечно, виднее... не смею задерживать... ох, капитан, а я ведь так хотел устроить торжественный ужин в честь 'Невесты ветра'!
  Тактично упомянув имя фрегата, правитель отметил заслуги всей команды.
  - Ещё будет возможность, - ответил магус, качая головой. - Но не сейчас. Мы и так задержались дольше, чем я рассчитывал.
  - Зачем такая спешка? - не оставал Нами. - Уйдете утром. Разве одна ночь что-то решает?
  Крейн вздохнул.
  - Одна ночь, один шаг, одно мгновение - иногда они бесценны. Я не могу сейчас всего объяснить, но когда-нибудь это сделаю, обещаю. Мы ещё встретимся, вот увидите!
  - Надеюсь, Заступница это слышит, - пробормотал правитель.
  Они пожали друг другу руки. 'Попадешь в легенду... - вдруг вспомнились Хагену слова капитана, сказанные всего-то несколько дней назад. - Будешь внукам рассказывать...' Тотчас же подступила тревога, а следом - внезапная злость. Да кому она нужна, эта легенда? Кристобаль Крейн ничего не делает просто так, и значит им в самом деле пора торопиться в Кааму. Ведь совсем не обязательно враги Лайры Отчаянного хотели, чтобы он сам заявился сюда, спасать отравленный город. Быть может, они как раз намеревались выманить из столицы Окраины самого сильного её союзника? Хаген готов был спорить на что угодно, что верно догадался о причине внезапной торопливости капитана.
  Но если так - то они, скорее всего, уже опоздали.
  
  'Шел год седьмой от Великого пришествия, и тогда собрались все Небесные люди. Первым говорил Капитан Ворон, и сказал он так:
  - Братья и сестры мои! Вижу я, что люди этого мира больше не ходят на четырех конечностях, словно животные, и не едят плоть подобных себе. И это хорошо!
  Вторым вышел говорить Жаворонок, и сказал он так:
  - Братья и сестры мои! Теперь люди этого мира знают, как растить пшеницу и рис, бобы и просо. Больше не едят они траву, что стелется под ногами и водоросли, что прибивает волнами к берегу...'
  
  ...Прошли почти сутки с тех пор, как 'Невеста ветра' покинула Ямаоку, и до прибытия в столицу Окраины оставалось никак не меньше недели, но на сей раз у них нашлось занятие, за которым было приятно коротать вечера. Собрав своих помощников в большой каюте ещё засветло, капитан сказал:
  - Я напомню тебе, Джа-Джинни, о том вечере, когда вы с Кузнечиком раздобыли карту...
  Крылан при этих словах многозначительно усмехнулся, а Крейн продолжил с невозмутимым видом:
  - Остальные об этом ничего не знают, так что им будет вдвойне интересно: дело в том, что Кузнечик случайно захватил из кабинета нашего друга Звездочета очень интересную вещь - тетрадь, в которой записана слегка исправленная легенда о падении Феникса.
  - О падении Феникса? - переспросил Умберто. - Капитан, но ведь её знает наизусть любой портовый беспризорник!
  - Да, ты прав, - сказал магус. - Но в этой тетради написано, что капитаном 'Утренней звезды' был Ворон, а вовсе не Цапля. Послушайте-ка, я вам её прочитаю...
  И вот они слушали - ловили каждое слово. Поначалу Хагену казалось, что неизвестный сочинитель этой странной истории попросту развлекался, хоть и рискуя жизнью при этом. Капитан-Ворон? Это же глупо. Алхимики из клана Корвисс никогда не принимали участия в дворцовых интригах, а те из них, с кем Хагену довелось пообщаться, производили впечатление личностей весьма интересных, но напрочь лишенных тщеславия. Любой Ворон так и норовил запереться в какой-нибудь башне, желательно - подальше от городской сутолоки, чтобы целыми днями проводить эксперименты. Ходили слухи, что Рейнен Корвисс, старейшина Семейства, даже отказался от некоего весьма выгодного предложения Аматейна, потому что оно, дескать, не позволило бы ему уделять алхимии столько времени, сколько нужно.
  И тут Хаген вспомнил, что после этого отказа Рейнен Корвисс отправился в добровольную ссылку, отказавшись от собственного имени. История вдруг перестала казаться глупой, а сделалась пугающей. Если бы тетрадь Звездочета была написана тем, кто имел отношение к готовящемуся заговору против Императора, то в ней наверняка упоминался бы капитан из клана Орла или Ястреба, потому что именно они обладали силой, способной свергнуть владычество Цапли. Но Вороны ни за что не стали бы участвовать в подобном, а это значит, легенду никто не переделывал. Скорее, наоборот: как раз известная всем история о падении Феникса и была переделкой.
  'Так сбылось предсказание Буревестника, после чего удалился Капитан в великой печали, оставив детей небесных навсегда.
  В один день лишились они самого мудрого и самого смелого'.
  Когда прозвучали эти слова, Хаген от волнения вскочил.
  - Ради Неба, капитан! - воскликнул он. - Если это правда, то Аматейн - самозванец!..
  - Верно, - спокойно ответил Крейн. - И что ты предлагаешь? Заявиться в столицу и предьявить ему сию тетрадь как доказательство?
  Растерянно хмурясь, пересмешник сел обратно.
  - Я перечел её раз двадцать, - сказал капитан, видя, что его друзья ждут объяснений. - И в конце концов понял, что нужна помощь человека, который столько же времени посвятил древним книгам, сколько я - 'Невесте'.
  - Нами... - проронил крылан. - Эрдан мне говорил, он ученый человек...
  На миг лицо капитана помрачнело, но голос не изменился.
  - Да, Эрдан верно подметил. В общем, я передал ему эту тетрадь и попросил разыскать среди древних легенд что-нибудь... хм... что-нибудь похожее. Столь же странное и противоречивое или, быть может, необъяснимое. Он мою просьбу выполнил... - с этими словами магус выложил на стол ещё одну тетрадь, поновее и потолще. - А вот что из этого получится - сейчас проверим. Ну, кто будет читать первым?
  Джа-Джинни протянул когтистую ладонь.
  
  'Было это в те времена, когда некто научил людей видеть сокрытое.
  В городе Террион что на острове Ки жила девушка, славившаяся по всей округе как умелая рукодельница. Однажды пришел к ней незнакомец и сказал: 'Полотно моё истончилось, и желаю я, чтобы ты соткала новое'. 'Ни одна ткань не может служить вечно, - ответила мастерица. - Я не смогу тебе помочь'. Разгневался тогда незнакомец и повторил свою просьбу ещё дважды, и оба раза девушка ответила отказом. И тогда сломал он прялку её, сжег дотла ткацкий станок, а иглы и нити выбросил с обрыва в бушующее море.
  Так лишился горот Террион лучшей своей рукодельницы, и ещё долго не появлялось там мастерицы, которая могла бы с ней сравниться'.
  
  - Ничего не понимаю, - проговорил крылан после паузы. - О чем она?
  - Слыхал эту сказку в детстве, - сказал Умберто. - И мне всё время казалось, что у неё должно быть продолжение.
  Хаген молча покачал головой: среди легенд, которые ему частенько рассказывала тётя Эвелла, не встречалось ничего похожего: те истории были куда длиннее и говорилось в них обычно о любви.
  - Я, кажется, знаю... - негромко произнесла Эсме, до сих пор хранившая молчание. - Но если я права, сказка получается довольно-таки грустной...
  - Расскажи, - попросил Крейн. - Я ведь тоже ничего не понял.
  - Всё дело в том, - начала она, слегка смущаясь, - что я в чужом сознании вижу вовсе не живую плоть и кровь, а полотно, в котором встречаются дыры. Чтобы их залатать, нужна нить, которую я беру... э-э... из источника целительской силы. Или, бывает, выдергиваю из собственной... сущности. Чем ровнее удаётся зашить прореху, тем лучше идет исцеление. Получается, меня можно назвать рукодельницей - швеёй или даже пряхой, потому что иной раз дыры слишком уж велики.
  - Выходит, девушка из Терриона была целительницей, - подытожил Крейн. - Но незнакомец просил её трижды...
  - ...и это подтверждает сказанное мною. - Эсме криво улыбнулась. - Все знают, что служители Эльги не могут отказывать страждущим, но что такое слово? Я могу произнести 'да', но если моя сущность воспротивится, итог будет весьма печальным. Он спрашивал её один раз, обращаясь к уму, сердцу и душе. Она отказалась и умерла, хоть об этом в истории прямо и не говорится... - она помедлила. - То же самое произойдет, если попросить целителя о невыполнимом.
  - Например, вернуть утраченную молодость? - спросил Крейн. - Я прав?
  Эсме кивнула.
  - Тогда понятно, - задумчиво произнес капитан. - Незнакомец хотел, чтобы целительница соткала ему новое полотно - то есть, омолодила его. Её сил на это не хватило... да и не могло хватить. Заступница весьма сурова к своим служителям, если не может оградить их от таких просьб!
  - Мы всего лишь выполняем Её волю, - сказала целительница тихо, но твердо. - Мы помогаем или умираем... но лучше не надо про нас. Я так понимаю, Нами выбрал эту историю из-за первой фразы? Было это в те времена, когда некто научил людей видеть сокрытое?
  - Да, да! - оживился Умберто. - Я тоже это заметил! Некто - но не Феникс. Это очень любопытно, так?
  - Ещё бы! - ворчливо отозвался Джа-Джинни, успевший к этому времени ещё раз перечитать написанное про себя. - Если верить легенде Звездочета, Феникс взял на себя вину за нарушение запретов, но это вовсе не означает, что он на самом деле их нарушал!
  - Мы не знаем истинную сущность этих запретов, - заметил Крейн. - Нами как-то сказал мне и Эрдану, что люди задолго до пришествия основателей пользовались огнем - и это правда. Летать быстрее ветра не умеет нынче никто. А что касается умения 'видеть сокрытое', так не мешало бы для начала понять, о чем именно идет речь.
  - Как всё сложно... - скривился Умберто. - Легенды, запреты... а где же сокровища?
  - Если называть сокровищем истину, - с усмешкой ответил Крейн, - то её расположение нам и предстоит выяснить. Но будут, думаю, и другие... драгоценности. Хаген, не хочешь читать дальше?
  Задумчиво кивнув, пересмешник взял тетрадь, раскрыл на первой попавшейся странице:
  ...помрачнел Капитан Ворон, словно туча: видел он, как летают по небу те, кто совсем недавно ползали по земле, точно черви. - Хорошо же! - сказал он. - Значит, люди научились летать сами, и поэтому увидят они самые большие крылья из всех, что есть у нас...
  - Не та, - сказал Джа-Джинни, протягивая что-то. - Ты перепутал.
  Хаген не ответил, и на него тотчас же внимательно уставились четыре пары глаз. Пересмешник сидел неподвижно и не мог оторвать взгляда от торопливого и немного резкого почерка - такого знакомого почерка!
  'Это... нет... не может быть!'
  - Что случилось? - спросил капитан ровным голосом, и Хаген понял: сейчас ему придется всё объяснить. - Ты что-то хочешь мне сказать?
  - Я... - Хаген от волнения охрип. Капитану нельзя лгать, это он помнил прекрасно и не собирался проверять на собственной шкуре, что получится, если нарушить правило. - Эта тетрадь... откуда она могла оказаться у Звездочета?
  Крейн пожал плечами.
  - Откуда угодно! Он мог отобрать её у какого-нибудь путешествующего ученого или забрать с захваченного фрегата. Нам-то что?
  - Я думаю... - Хаген прикоснулся к странице кончиками пальцев и словно наяву ощутил легкий аромат цветов, чье название так и осталось для него тайной. - Нет, я точно знаю. Капитан, это почерк принцессы Ризель.
  Вот так. Шаг сделан, теперь деваться некуда.
  - Ризель?! - переспросил Джа-Джинни, не скрывая изумления. - Откуда ты знаешь?
  Крейн смотрел на своего матроса, чуть склонив голову набок; взгляд был пристальный, изучающий - и холодный. Пересмешнику даже показалось, что в спину подул внезапный северный ветер. Он подобрался, заставил себя не прятать глаза.
  - Да, мне тоже хотелось бы знать, - сказал Крейн без эмоций, словно речь шла о каком-то пустяке. - Ты, выходит, бывал и в Яшмовом дворце?
  Это был хороший вопрос - ответ на него мог бы разом всё прояснить, оставив тайну Хагена в неприкосновенности. Пересмешник ответил, стараясь не выдать волнения:
  - Бывал. Я... выполнял там одно поручение и видел много документов. В том числе и те, которые писала сама Ризель. Она... не всегда доверяет писцам.
  - Но позволяет читать документы незнакомцу?
  - Я видел их мельком... - Хаген всё-таки опустил голову, будто спрятался. - Служанка принцессы рассыпала стопку бумаг. Мне этого достаточно, чтобы запомнить и почерк, и текст.
  Холодный ветер стал сильнее. Он не верит, понял Хаген с внезапным ужасом. В общем-то, прозвучавшие слова были чистой правдой, но если Крейн почувствовал, что его связывает с Ризель нечто большее, чем мимолетные дворцовые встречи, то...
  - Кое-что проясняется. - Крейн встал, прошелся по комнате. - Выходит, это работа Ризель. Принцесса участвует в заговоре против отца и сочиняет фальшивую легенду?
  - Которая потом попадает к Звездочету? - Джа-Джинни поджал губы. - Не думаю.
  - А если легенда настоящая, откуда принцесса могла её взять? - спросила Эсме.
  Пересмешник и Феникс переглянулись: им пришла в голову одна и та же мысль.
  - Из Книги основателей, - сказал Хаген, видя, что Крейн молчит. - Той самой, которую мой клан утратил давным-давно.
  - Как и мой, - негромко проговорил Крейн. - Как и все прочие...
  Он протянул руку; Хаген лишь сейчас понял, что по-прежнему держит в ладонях открытую тетрадь, и бережно передал её капитану. Отдавать не хотелось. Тонкие желтоватые листочки как будто повернули время вспять, перебросили его вновь на ту каменную скамью...
  'Я с ума сойду!..'
  Крейн вновь посмотрел на него долгим взглядом - почувствовал? - но сказал совсем не те слова, которых Хаген ждал:
  - Поздно уже... идите-ка вы все спать.
  Эсме, щуря усталые глаза, вздохнула с облегчением.
  
  Лодка остановилась у причала, где блестящая вода казалась не просто черной, а чернильной. 'Прибыли!' - сказал кормчий, шмыгнув носом. Единственный пассажир - высокий мужчина в плаще с низко надвинутым капюшоном, - до сих пор сидел на корме без движения, как будто спал. Заслышав кормчего, он кивнул и бросил монету, которую тот поймал с истинно кошачьей ловкостью.
  Путь, проделанный ими за ночь, был коротким и длинным одновременно. Этот пустынный причал располагался не так уж далеко от оживленных улиц Аламеды, но ступить на него мог не всякий. Потому горожане жили своей жизнью, притворяясь, будто их совершенно не волнует толстая цепь, перегородившая вход в огромный залив.
  Сорок лет назад, когда правил отец нынешнего Капитана-Императора, по водам залива ходили большие лодки, украшенные разноцветными гирляндами и лентами, а раз в месяц непременно устраивался пир, на который иногда попадали и простые смертные, сумевшие обратить на себя внимание небожителей - певцы и художники, победители боев на Большой арене и первые красавицы города. Но времена изменились: новому Императору было не до пиров, а когда закончились войны - пришла болезнь. Двор, быть может, против воли, последовал примеру своего господина-затворника, и вот уже много лет прогулочные лодки чахли в доках. Мало кто из обитателей Яшмового дворца покидал его хотя бы три-четыре раза в год, хотя, конечно же, многим приближенным Императора, выполнявшим его особые поручения, приходилось делать это гораздо чаще. Ещё были курьеры: их перевозили на маленьких лодочках вроде той, которая оставила на причале человека в плаще.
  Он огляделся - и не двинулся с места, чем немало удивил наблюдателей, спрятавшихся так, что человеческим глазом их обнаружить было невозможно.
  Он стоял на месте до тех пор, пока не отворились высокие ворота.
  Его пропустили в рай...
  ***
  - Её Высочество примет вас, сударь. - Дворцовый распорядитель был безукоризненно вежлив и холоден, как айсберг. Он знал, что разговаривает с необычным курьером, но не забыл ни на миг о разнице в положении. - Ждите.
  Гость рассеянно кивнул, на миг отвлекшись от созерцания узора на обоях маленькой комнатки, где ему предстояло дожидаться аудиенции самой влиятельной и самой, по слухам, красивой женщины Империи. Ему предоставили покои, где можно было переодеться с дороги и отдохнуть, но сначала следовало выполнить дело, из-за которого он преодолел немалое расстояние, сражался с пиратами и морскими тварями.
  А потом - отдыхать... быть может.
  Здешние двери открывались бесшумно, но он всё-таки сразу почувствовал, что больше не один: принцесса была окутана нежным тонким ароматом, от которого слегка закружилась голова.
  - Ваше Высочество... - Почтительный поклон, всё в точном соответствии с протоколом. - Я рад...
  - Не надо церемоний, - раздался в ответ мелодичный голос - его, определенно, принцесса унаследовала от матери, которая происходила из клана Соловья. - Я знаю, что вы привезли план Кредайна и сведения о том, кто из влиятельных жителей города лоялен Императору, а кто - нет. Должно быть, дорога выдалась не из легких. Все ли сведения в целости и сохранности?
  Конечно же, её интересовали документы...
  - Да, Ваше Высочество.
  Курьер выпрямился и взглянул на дочь Императора - чуть более пристально, чем следовало. Ризель была гораздо красивее, чем он ожидал, но это оказалась опасная красота: под широкими рукавами белого платья принцесса прятала кинжалы или какое-то другое оружие - это чувствовалось по тому, как лежали складки ткани, как двигались руки. Возможно, оружие даже отравлено, и не следует сомневаться, что она сумеет им воспользоваться.
  Курьер украдкой улыбнулся - и у него было припасено кое-что на крайний случай.
  - Что-то не так? - Ризель тотчас же насторожилась. Да, слухи о её чутье тоже оказались правдой. - Вы что-то хотите мне сказать?
  - Нет, моя госпожа. Вот... - он протянул ей толстый пакет, чуть подмоченный, но всё-таки целый. - Это всё, что я должен был вам передать.
  О, да - там были сведения. Много. И ни слова правды, но ей об этом знать, конечно же, незачем. Их пальцы на миг соприкоснулись; кожа принцессы была холодна. Курьер, словно спохватившись, отступил на шаг - его роль была закончена, теперь следовало поскорее уйти за кулисы. Но принцесса отчего-то медлила его отпускать - неужели что-то заподозрила?
  - Вы ведь понимаете, что последует за нашей встречей? - спросила Ризель, пристально глядя на него большими серо-голубыми глазами. - Вы это понимаете?
  - Конечно... - осторожно ответил курьер. - Император сможет перейти к решительным действиям. Кредайну не продержаться и трех недель...
  - Но это же ваш город! - в голосе принцессы прозвучала укоризна. - Вашего отца избрали правителем. Будет война... погибнут люди... вас это не волнует?
  - Война будет в любом случае, - сказал он, гадая про себя, к чему она ведет. Но Ризель прекратила странный разговор так же неожиданно, как начала - попрощалась вежливо и с достоинством, пожелала ему приятного отдыха и ушла.
  Курьер позволил себе вздохнуть с облегчением и подумал, что, вероятно, вел себя с принцессой слишком уж спокойно - а ведь провинциал в присутствии Её Высочества должен был совершенно растеряться. Этот досадный промах поздно было исправлять, но, похоже, ничего страшного не произошло и рыбка съела наживку.
  Теперь предстояла вторая часть плана...
  ***
  Он шел по полутемной галерее - скользил бесшумно, словно призрак. Только один маленький мех заметил его и увязался следом, словно любопытный щенок, но вскоре отстал. Среди то и дело пробегавших по стенам теней вполне могли оказаться и куда менее безобидные создания, но ночной гость не боялся посторонних глаз: ему нужно было всего лишь остановиться в условленном месте, как будто споткнувшись, и подменить лежащую за постаментом одной из статуй папку с бумагами - поутру её должны были забрать.
  Папки были одинаковые.
  Бумаги, естественно, разные...
  Галерея раздалась, превратившись в небольшой зал, посреди которого стояло каменное изваяние - женщина, сидящая на невысокой скамеечке, подперев рукой подбородок. Курьер споткнулся возле постамента, провел рукой по полу... и ничего не обнаружил.
  Выпрямился.
  Огляделся по сторонам.
  Если бы того, кто должен был помогать курьеру, раскрыли, то сейчас настал подходящий момент для имперских ищеек выскочить из засады, однако кругом царила всё та же тишина, что и раньше. Быть может, его неведомый напарник болен и не успел подготовить всё как надо? Не имеет значения. Второй попытки не будет, придется возвращаться домой не солоно хлебавши - при условии, конечно же, что его выпустят из дворца и роль удастся отыграть до последнего.
  И всё-таки чутье подсказывало, что он здесь не один...
  - Эй! - негромко позвал курьер. - Я слышу тебя! Выходи!
  Тень метнулась из угла в угол, словно мышь, в приступе безумной смелости решившая удрать от кошки. Курьер гнаться за ней не стал, а поднес к губам тонкую трубочку, которую до этого прятал в рукаве, и дунул. Мгновением позже тень неуверенно шагнула вперед, еле слышно вскрикнула - и рухнула на пол, словно мешок с тряпьем. Папка выпала из ослабевших рук, замочек раскрылся - бумаги ворохом опавших листьев разлетелись по мрамору, на котором даже в темноте отчетливо виднелся жутковатый узор, напоминающий кровавые разводы.
  Листок за листком он собрал рассыпавшиеся документы, мельком рассмотрев удивительный почерк Её Высочества - буквы шли ровно, рядами маленьких булавок, - и лишь потом приблизился к тому, кто едва его не опередил. Незнакомец лежал неподвижно, из-под черного плаща виднелась лишь узкая кисть с длинными пальцами.
  И при взгляде на эту кисть у курьера отчего-то перехватило дыхание.
  - Спасибо... - чуть слышно прошелестел знакомый голос. - Это легкая смерть... спасибо, Хаген...
  
  Засветло матросов разбудил сигнал тревоги, темной волной прокатившийся сквозь сознание. Как оказалось, ночью фрегат занесло в колонию бурых водорослей, которые облепили правый борт и принялись быстро разрастаться. Хаген впервые встретился с подобной напастью и не сразу понял, отчего матросы без промедления ринулись на палубу, но когда у него на глазах бесформенная масса перевалила за планшир, пересмешник не на шутку испугался. 'Без паники! - сказал один из моряков постарше, заметив его побледневшее лицо. - Не черная гниль, а всего-то ничего - водоросли! Справимся, не дрейфь...'
  Хагена это не очень воодушевило.
  Обиднее всего было то, что неприятность случилась с ними за полдня до прибытия в Кааму, где можно было бы поставить фрегат в док и хорошенько почистить, но капитан не хотел ждать. Хаген подозревал, что дело вовсе не в опасности: Крейн попросту не желал явиться в порт на фрегате, обросшем всякой дрянью, и тем самым дать Лайре Арлини лишний повод для насмешек. Так или иначе, приказ капитана был предельно ясен; все принялись за работу, а сам Крейн спустился на нижнюю палубу, взяв с собой нескольких помощников. Из трюма вытащили ящики с жесткими щетками и связку толстых перчаток, закрывавших руки почти до плеч. Водоросли, оказавшиеся липкими и жгучими, постепенно разъедали палубу - она делалась неровной, шершавой, - и потому работать следовало быстро. Расправиться с зарослями чуть ниже планшира не составило особого труда, а затем пришлось попотеть: обвязавшись веревками, матросы спускались за борт и там принимались ожесточенно скрести корпус, то и дело стряхивая в воду бурые ошметки. Поначалу Хаген радовался возможности немного поразмяться, но потом чуть приуныл: работа оказалась нелегкой, а от него все ждали нечеловеческой силы - магус всё-таки! Объяснять, что не все небесные дети превосходят обычных людей по силе и выносливости, он не стал, да ему бы и не поверили.
  В очередной раз выбравшись на палубу, чтобы отдохнуть и выпить воды, он посмотрел на небо - и увидел крылана. Джа-Джинни взлетел почти сразу после того, как началась 'уборка', заявив, что не желает путаться под ногами.
  - Везет кое-кому! - проговорил один из матросов, проследив за взглядом оборотня. - Мы тут горбатимся, а он! Птичка, кракен его побери...
  Хаген покачал головой.
  - Везет, говоришь? Я бы не хотел оказаться на его месте.
  Парящий в вышине крылан показался ему воплощением одиночества. 'Там были крылатые люди?' - спросил Крейн. Тайны, сплошные тайны. Мрачный, с вечной саркастичной усмешкой, человек-птица держался особняком и лишь в присутствии капитана становился чуть приветливей, да и то не всегда. Но сейчас он был по-настоящему одинок... или нет?
  Хаген огляделся.
  Что связывало всех этих людей? 'Оставаться на борту могут только те, кому там хорошо, - сказал ему Умберто совсем недавно. - Держать насильно тебя никто не станет'. Вроде бы, всё понятно, но это же не ответ! Не было ничего общего у хмурого крылана, меланхоличной целительницы, Умберто с его нарочитой беззаботностью... Каждый хранил свои секреты, не намереваясь ни с кем делиться, и Хаген не назвал бы никого из них счастливым. Казалось бы, такая команда не должна была продержаться и дня.
  Он закрыл глаза...
  Ничего не исчезло. Попутный ветер наполнял паруса, дельфы резвились за кормой, люди суетились на палубе. А откуда-то из недр фрегата тянулись сияющие тонкие нити, паутиной охватившие сам корабль и команду: они переплетались, но не путались, легко проходя сквозь друг друга. 'Паутина... а где паук?' 'Дурак, - добродушно рассмеялся кто-то. - Всё ещё ничего не понял?' Нити тянулись и вверх - туда, где парила крылатая тень, и он вдруг увидел 'Невесту' с высоты птичьего полета.
  Хрупкая скорлупка на огромных ладонях безграничного океана, вот какой она была. Вблизи казавшийся мощным и опасным существом, издалека фрегат выглядел очень уязвимым, а вот сам океан, то полный неизъяснимого очарования, то пугающе-грозный, теперь был попросту чужим. Он жил своей особенной жизнью - дышал, испытывал чувства, для которых ни в одном человеческом языке не было названия, - а люди и даже магусы по сравнению с ним казались чем-то не более значительным, чем рой мошкары над камышовыми зарослями. Пройдут годы, пройдут века, но океан останется прежним...
  ... - Эй, уйди с дороги!
  Бэр протопал мимо, волоча сеть, переполненную водорослями из трюма - как они проросли сквозь корпус, оставалось лишь догадываться. Отправив захватчиков за борт, гроган удовлетворенно хмыкнул и пробурчал что-то себе под нос на языке, который Хагену ещё не доводилось слышать. Вот ещё один секрет 'Невесты ветра' - где ещё можно встретить грогана, который был бы не просто умен, но ещё и умнее кое-кого из людей?
  'Ты начинаешь понимать'.
  Пересмешник быстро обернулся: возле грот-люка стоял капитан. С него ручьями текла вода, но лицо было удовлетворенное. Встретив взгляд Хагена, он улыбнулся и крикнул: 'Всё, конец! Всем отдыхать!'
  Тотчас же пересмешник почувствовал усталость и зверский голод.
  А ещё ему почему-то было очень хорошо...
  
  В Кааму они прибыли, когда солнце стояло в зените, заливая округу медовым светом. Хоть на пристани царил зной, людей там оказалось немало. Опершись о планшир, Хаген наблюдал за горожанами, вспоминая, как попал сюда впервые больше месяца назад - и вдруг увидел в толпе знакомое лицо. Это было немыслимо: на таком расстоянии нельзя было ничего разглядеть, к тому же человек, на которого он обратил внимание, стоял у стены дома, в тени. И всё-таки одного взгляда оказалось достаточно, чтобы её узнать.
  - Мара!
  Полуденная жара вдруг сделалась невыносимой: Хагену показалось, что он весь охвачен пламенем. На пристань, скорее - а то вдруг она скроется из виду, растворится в толпе, пройдет сквозь стену? Она может, он ни на миг в этом не усомнился. Пересмешник был готов спрыгнуть в воду, но тут...
  - Ну-ка, успокойся! - Крейн схватил его за шиворот, встряхнул. - Что ты бегаешь, точно голодный пес?
  - Мне нужно туда! - Хаген дернулся, но не тут-то было. - Она уйдет! Мне надо...
  - Никуда она не уйдет... - На лице Крейна появилась усмешка. - Раз уж выбрала тебя сама, то будет ждать.
  - Ждать?.. - В голове у Хагена постепенно прояснялось, слова приобретали смысл. - Она... Мара... так вы всё-таки с ней знакомы? Кто она?
  Капитан тяжело вздохнул.
  - Хотел бы я знать. Но ты должен быть с ней поосторожнее.
  - Разве мне не придут на помощь в трудную минуту? - рискнул пошутить Хаген. - Так ведь говорили...
  Он осекся.
  - Осторожнее, - повторил феникс, глядя на него серьезно, без улыбки. - А кто она такая, пусть сама расскажет. Мне ты всё равно не поверишь...
  Однако не то капитан ошибся, не то Хаген попросту обознался, приняв какую-то другую девушку за свою случайную знакомую, но когда он сошел на пристань, Мары там не было и в помине. Растерянный и сердитый, оборотень пошел в таверну, где и просидел за кружкой сарьи до тех пор, пока не его не позвали в гости к королю Окраины.
  
  Лайра был зол.
  Хагену уже доводилось видеть короля веселым, угрюмым, задумчивым - но теперь Арлини казался зверем в клетке. Он ни мгновения не мог усидеть на месте, хотя и пытался: опускаясь в кресло, почти сразу вскакивал и принимался ходить взад-вперед по двору, вдоль бортика фонтана, то и дело бросая жгучие взгляды на Крейна. Магус сидел, закинув ногу на ногу, смотрел в небо, скучая - в общем, делал вид, что происходящее его совершенно не касается. Хаген и Умберто, стоявшие поодаль, терпеливо ждали, когда представление окончится.
  Наконец, Лайра остановился и, уставившись на Крейна, рявкнул:
  - Объяснишь мне или нет, почему ты отпустил Аквилу?!
  - Да я уже сто раз объяснял, - ответил магус, сокрушенно вздыхая. - Ты зачем меня в Ямаоку послал? Разобраться с отравленной водой. Я и разобрался. Поговорил с Эйделом по душам, он мне объяснил, что к чему... и всё, разошлись. А тащить сюда пленника... брр... я бы все равно не сумел привезти его в целости и сохранности, а потом за мою голову давали бы не десять, а двенадцать тысяч. Благодарю покорно, я не нанимался к тебе на всю оставшуюся твою жизнь...
  - Сколько-сколько тысяч? - вкрадчиво переспросил Лайра, внезапно просветлев и словно не расслышав последних слов. - Дружище, ты совсем одичал! Вот, взгляни...
  Крейн, хмыкнув, взял протянутый листок, посмотрел на него - и в глазах Феникса на миг сверкнули искры. Козырь, припрятанный Лайрой в рукаве, изрядно удивил капитана, но вовсе не сбил с толку. Покачав головой, Крейн передал бумагу помощникам - дескать, и вы полюбуйтесь, - а сам взглянул на Отчаянного без тени прежнего шутовства.
  Хаген ничуть не изумился прочитанному: 'Разыскивается... особо опасный, при задержании проявлять осторожность... брать живым... вознаграждение - пятнадцать тысяч золотых'. Крейн недооценил свою персону на целых три тысячи. Впрочем, это ничего не меняло - будут те, кому хватит разумения не мечтать о сказочной награде, а будут и ослепленные жадностью. Пересмешника гораздо больше заинтересовало другое: что именно из случившегося за последние полгода заставило Капитана-Императора увеличить цену за голову капитана 'Невесты ветра' в полтора раза?..
  Лайра, как оказалось, упрямо ждал ответа на свой вопрос - и дождался.
  - Мне пришлось бы везти его на своем корабле, - сказал Крейн. - Путь неблизкий. А это значит, что ты получил бы уголь вместо пленника. Мы, видишь ли, друг друга не переносим - всё просто.
  - Да-а... - Арлини сердито поджал губы. - Тяжелый ты... человек, Кристобаль.
  - Но твое желание я исполнил, так? - добродушно отозвался магус. - Ямаока живет и здравствует, водовод в целости и сохранности. Признайся, ведь ты доволен? Ага. Так что не теряй времени - подыскивай для меня следующее задание, величество...
  Страдальчески закатив глаза, Лайра пригласил гостей ужинать.
  На этот раз стол был накрыт в одной из комнат 'королевского' особняка, и был он столь богат, что хватило бы на добрых два десятка гостей. В комнате их поджидали Камэ и Эсме, за которой, как выяснилось, Лайра успел послать гонца. Девушки друг на друга не смотрели: целительница стояла у камина, рассеянно глядя в огонь, а картограф сидела на широком подоконнике, обхватив руками колени. Она опять была в мужском наряде и казалась очень злой. Завидев брата, она спрыгнула на пол, как на палубу чужого фрегата, где вот-вот должна была начаться жестокая битва.
  В полном молчании хозяева и гости заняли места за столом.
  - Презабавно! - проговорил Крейн с усмешкой. - В прошлый раз яства были куда скромнее, но зато мы повеселились от души. А нынче что-то не хватает праздничного настроения...
  - Да уж, верно. - ответила Камэ. - Мы как будто на поминки собрались - верно, братец?
  Арлини нервно барабанил пальцами по столу и не отвечал, хмурился. Обстановка становилась всё более натянутой, и Хаген с тоской подумал, что в 'Веселой медузе' он смог бы хоть напиться как следует.
  Неожиданно для всех заговорил Умберто:
  - Поминки или нет, но я слыхал как-то раз, что если разговор за столом не ладится, значит, за спинами гостей стоят духи, - сказал он тусклым голосом. - Быть может, так оно и есть.
  - О-о, их тут целые полчища, - Лайра вымученно улыбнулся. - Кристобаль, а ты что скажешь? Видишь духов за нашими спинами?
  - Я бы сказал, что мы сами скоро можем в них превратиться, - ответил магус. -Аквила уже встретился с имперскими фрегатами и теперь спешит-торопится к нам... но на ужин опоздает, видимо. По всей вероятности, они будут здесь завтра, и весь вопрос в том - сколько их тут будет. Так что... - он поднял кубок, отсалютовал королю. - Пью за битву, которая нам предстоит совсем скоро, Ваше величество.
  Арлини промедлил лишь мгновение.
  - За битву! - сказал он чуть хрипло. - За счастливый случай, который привел вас сюда!
  - Тогда уж лучше за удачу, - подхватила Камэ. - Пусть она нас не оставит!
  Лед треснул; вскоре они уже беззаботно болтали, порою перебивая друг друга, шутили, смеялись. Лайра и Крейн позабыли о ссорах и придирках, о трех желаниях, обо всем: просто двое старых друзей встретились после долгой разлуки. Они, наверное, давно уже не разговаривали по душам, подумал Хаген - и сразу же почувствовал, как его собственная тревога отступает, исчезает, растворяется.
  - Кристобаль, а ты так и не объяснил мне, в чем заключается истинная сущность Феникса, - вдруг сказала Камэ. В её голосе не было ни намека на издевку, одно лишь любопытство. - Быть может, настал подходящий момент?
  Крейн откинулся на спинку стула, взглянул на женщину, улыбаясь как-то нехорошо, неискренне. Он выглядел чуть захмелевшим.
  - Тебе недостаточно того, что я рассказал в прошлый раз?
  - Нет! - она покачала головой. - Твои огненные фокусы впечатляют, но я хочу знать, что за ними стоит. Раз уж ты сказал, что мы никогда не видели твоё истинного Феникса, изволь доказать.
  - Я не обязан ничего тебе доказывать, - ответил магус. - Если не веришь мне на слово, то...
  - Верю, верю! - перебила Камэ. - Но я любопытна. Дело в том, что в одной старой книге мне попалась легенда о некоей Сеймеле. Никто из вас её не знает?
  - Опять легенды... - пробормотал Умберто так тихо, что его услышал только Хаген. - Что-то мне всё это не нравится!
  - Это старая история, - продолжала тем временем Камэ. Увлекшись, она не замечала ни изменившегося лица Лайры, ни тревоги в взглядах остальных. - Быть может, даже времен Основателей. К одной красивой девушке стал наведываться незнакомец. Был он необыкновенно хорош собой, приносил богатые подарки, и как-то раз признался, что принадлежит к роду Феникса. Он показал ей, что владеет пламенем... в общем, этот небожитель завладел её сердцем без особого труда. Но вскоре на городской улице красавицу остановила старуха-гадалка и заявила - дескать, приходит к ней не лорд Феникс, а самозванец, потому что истинный облик пламенного лорда нечеловечески прекрасен - узревший его испытает необычайное блаженство. И девушка решила проверить, кто же говорит правду... - Камэ вздохнула. - На этом месте в моей книге была оборвана страница, так что я не знаю, чем всё закончилось.
  - И решила проверить на себе? - странным голосом поинтересовался Крейн. - По-прежнему желаешь необычайного блаженства... А не боишься?
  - Я здесь не одна, - лукаво улыбаясь, ответила она. - И ты же мне друг, не правда ли? Друзьям надо доверять.
  Они слушали, затаив дыхание. Хоть магус и пообещал не мстить за ошибку с проливом Сирен, было тревожно наблюдать, как Паучок играет с огнем. Крейн вел себя непонятно: чего стоило ему сказать сразу решительное 'нет'? Отчего-то он тоже играл, как будто ждал ему одному известного события...
  - Что ж, могу показать, - сказал он, выдержав паузу. - Но при одном условии.
  - Каком? - В глазах Камэ вспыхнули огоньки. - Что угодно...
  - Не торопись. Платить будешь не ты, а твой брат. Ты понял, Лайра?
  - Конечно, - ответил король с кривой усмешкой. - В прошлый раз ты смилостивился, не потребовал желания, а теперь не будешь со мной церемониться. Да?
  - Ты сам сказал. - Крейн встал из-за стола. - Так что, согласен?
  - Не могу я сестре отказывать... - во взгляде, устремленном на Камэ, были горечь и тоска, но Паучок опять ничего не заметила. Предвкушение необычайного зрелища захватило её, и места для прочих чувств попросту не осталось.
  Воцарилось молчание, показавшееся бесконечным.
  - Давай, - небрежно и даже чуть грубо сказал Отчаянный. - Показывай!
  - Лучше пройти во двор. - Крейн выглядел совершенно спокойным. - Но предупреждаю - там всё сгорит дотла...
  ...Ночь во все глаза смотрела с высоты на людей, которые вышли во внутренний дворик, где тихонько журчал фонтан. Легкий ветерок шелестел листвой, меж ветвями парили светящиеся огоньки - Крейн спугнул их, проходя на середину двора, и они роем звездочек растворились в темноте. Хаген был не прочь последовать их примеру, но что-то его остановило - любопытство? Боязнь показаться трусом? Он остался, хоть и предчувствовал, что вскоре об этом пожалеет.
  - Стойте у стены, - негромко произнес Крейн. - Ни шагу вперед, понятно?
  Куда уж понятнее...
  - Камэ... - он помедлил. - Тебе стоит лишь сказать, и всё прекратится.
  Должно быть, Паучок кивнула, но Хаген этого не видел - он смотрел только на капитана. А тот стоял неподвижно, закрыв глаза, как будто превратился в статую, и ничего не происходило так долго, что...
  Крылья распахиваются за спиной Феникса неожиданно и со странным звуком - сухим щелчком, словно камнем бъют о камень. Это совсем не похоже на шелест перьев Джа-Джинни, это нечто иное.
  Веки поднимаются, и на них смотрит Феникс.
  'Отступи! - беззвучно произносят пламенные очи, чей взгляд пронзает до самого сердца. - Отступи, пока не поздно!'
  Увы. Некуда отступать...
  А ведь он видел, видел эти крылья! В первый раз - там, в проливе Сирен, когда всё вокруг затянуло волшебным туманом и они едва не перебили друг друга на радость древним тварям, поющим свою вечную песню.
  И ещё раз, в Ямаоке - он их видел. Они были...
  ...то красные, то черные.
  Мучительно щуря глаза, Хаген приглядывается и понимает: то, что ему раньше казалось перьями - языки пламени, которые вырываются у Феникса из-за спины, причудливо изгибаясь. Их кончики горят ярко, а остальное постепенно покрывается черной коркой, которая потом трескает и, ломаясь, выпускает на волю огонь - и так без конца. На это можно смотреть целую вечность, позабыв обо всем, но...
  Превращение только начинается.
  Кольчужным воротником огненные перья охватывают шею Кристобаля Фейры, бегут вниз - плечи, грудь постепенно скрываются под колышушейся черно-красной завесой.
  Крылья растут.
  Ладони Феникса раскрываются, выщелкивают когти, поначалу ярко-алые, а потом - чернее угля. Его глаза меняются - вытягиваясь к вискам, делаются узкими щелями, и на дне их бушует пламя, - лицо же как будто стирается, теряясь в огненном мареве.
  А крылья растут...
  Пламя иной раз выглядит бесцветным, прозрачным, но не перестает обжигать. Кристобаль сказал правду: то, что они видели раньше, было лишь тенью, эфемеридой, а теперь на свободу выходил истинный Феникс. Поначалу казалось, что он сидит на плечах хозяина, но постепенно они сливались - человек и птица, магус и потустороннее существо. И кто из них говорил совсем недавно: 'Не бойся!' - теперь уже не узнать.
  Сердце огромного костра, ревущее пламя пожара, сжирающего целый город в тщетной попытке насытиться, потоки лавы на склоне проснувшегося вулкана...
  НЕ БОЙСЯ МЕНЯ.
  И теперь ты не боишься боли, потому что забываешь себя, глядя в огненные очи звезды, что вот-вот рухнет к твоим ногам. Что боль? Твоя жизнь - искорка в вечном пламени, которое было до начала времен и пребудет вечно, даже когда пересохнет Океан и мир, изнуренный воспоминаниями о прошлом, развалится на части.
  НЕ БОЙСЯ.
  Искры ворохом разлетаются в разные стороны и гаснут в ночи... или, быть может, всё как раз наоборот? Ведь если пламя вечно, то и всякая его частица тоже наследует малую толику вечности, глоток бессмертия. В полете сквозь пустоту она длится и длится, пронзая новые миры, умирая и возрождаясь, как...
  ...как Феникс из пепла.
  НЕ...
  Ты вот-вот отринешь бренное свое тело, чтобы начать тот бесконечный полет, но в этот миг кто-то кричит пересохшими губами, срывая голос:
  ХВАТИТ!!!
  
  Ночь из черной стала серой и плакала хлопьями пепла и сажи. Сад был разорен: фода из фонтана испарилась, чаща треснула напополам, а всё остальное, как и предупреждал Крейн, сгорело. Оставалось лишь гадать, что подумали жители окрестных домов, завидев над особняком Арлини огромное зарево.
  Камэ сидела на корточках, обхватив плечи руками, и раскачивалась из стороны в сторону. Её лицо показалось Хагену маской - белое, безжизненное. Тусклый взгляд был устремлен в пустоту. Лайра стоял совсем близко, но на сестру не смотрел - его глаза были закрыты, между бровями пролегла глубокая морщина. Своих товарищей Хаген чувствовал, не оборачиваясь - они были испуганы, но вместе с тем в их душах появилось то же странное ощущение, что и у него.
  Феникс что-то сделал с ними, осушил их. Мысли и чувства поблекли: так выгоревшая до белого пепла коряга сохраняет прежний облик, а попробуй её тронь - тут же осядет горстью невесомых хлопьев. Хаген понял теперь, отчего Фейра не хотел открывать им своё истинное лицо: теперь придется привыкать к обычному облику капитана заново, уже зная всё о той силе, что кроется за его спиной.
  Или не всё?..
  - Сеймела получила то, чего осмелилась требовать, - сказал Кристобаль Фейра тихо и хрипло. - Она выпросила у своего возлюбленного желание, обещание не отказать - и ему пришлось сдержать слово. Иной раз самые большие глупости делаются из-за того, что кто-то честно держит слово. Быть может, от страха у неё пропал голос... или же она нарочно не остановила его, когда могла бы это сделать? Теперь уже никто не узнает. Она сгорела, тут и сказочке конец.
  Он огляделся, словно впервые заметив учиненный в саду разгром, но просить прощения не стал - поздно. Хмыкнул, небрежно провел ладонью по лицу, оставив серо-черную размазанную полосу.
  Невысказанное слово звенело в тишине, как струна, готовая лопнуть.
  - У тебя осталось одно желание, - произнес Феникс устало. - Береги его...
  Но Лайра не успел ничего сказать, потому что над Каамой вдруг пронесся тревожный звон портового колокола. Он нарастал, бился взахлеб - вставайте! Беда! - и всем стало понятно, что этой ночью спать им уже не придется.
  
  Через четыре месяца после того, что случилось в Яшмовом дворце, Хаген шел по улицам Фиренцы. Была глубокая ночь, и никто не тревожил одинокого путника, кроме бродячей собаки - та увязалась за ним ещё в порту и теперь трусила следом, пытаясь вымолить что-нибудь съедобное, но усилия её были тщетны: пересмешник сам чувствовал себя бездомным псом и был слишком зол, чтобы жалеть кого-то ещё.
  На стук в дверь вышел сам Пейтон - зевая, шлепая стоптанными домашними туфлями, - и уставился на племянника, как будто тот был привидением.
  - Я думал, тебя уже нет в живых, - сказал он тихо и хрипло. Хаген молчал. - Я знал, что ты благополучно попал во дворец и не менее благополучно оттуда выбрался, и после - никаких вестей. Что с тобой произошло?
  Хаген судорожно вздохнул, сжал кулаки.
  Не знает. Он ничего не знает...
  - Что случилось? - повторил Пейтон настойчиво. - Ты на себя не похож! И что мы стоим на пороге, заходи в дом скорее!
  - Я путешествовал, - негромко проговорил Хаген, не двинувшись с места. - И размышлял. Встречался с разными людьми и расспрашивал их о неких событиях, чтобы потом сравнить рассказы и свои воспоминания.
  - И?.. - настороженно спросил дядюшка Локк. - Что ты узнал?
  - Что я все эти годы был твоей охотничьей собакой, - просто ответил Хаген. - Породистым псом, за которого пришлось дорого заплатить. Его сытно кормят, моют и причесывают, а когда приходит время - отправляют в болото за жирной уткой, после чего, отмыв от грязи, оставляют в покое... на некоторое время.
  Пейтон молчал.
  - Ты давал мне понять, что мы помогаем врагам Императора из разных кланов и разных городов, а их имена - не моё дело, зачем они? Сделай то, принеси это, подмени, обмани... Я всё делал, как приказывали. А теперь вот - задумался о том, что происходило после и кто на самом деле получал от моих действий выгоду.
  ...'Пейтон Локк - тот ещё проныра, - рассказал Хагену старый пьяница в одной из столичных таверн. - Когда пересмешники ещё жили здесь, я услышал интересную историю - дескать, Пейтон распалился и ляпнул, что больше всего на свете ненавидит Гэри, своего лорда, потому что тот слабак и бестолочь, и если с Гэри что-то случится, он плакать не будет... Ну, я не знаю, что на самом деле с лордом произошло, только вот не удивлюсь, если Пейтон в этом деле как-то замешан...' Это была лишь одна из доброй сотни историй, которые он выслушал за два месяца - кому-то пришлось заплатить, кого-то нужно было припугнуть, но нашлись и те, кто только и ждал подходящего слушателя. Цепь событий, которые рассказчикам казались случайностями, постепенно выстраивалась в ужасающую картину: была в ней и загадочная болезнь его родителей, и тот день, когда Пейтон открыл ему 'правду' и предложил вместе бороться за новое будущее клана. Теперь Хаген вспомнил, как странно почувствовал себя в кабинете дядюшки, как онемела его рука, а волны жара накатывали со всех сторон, разрушая волю, заставляя со всем соглашаться. Он даже понял, какой яд был на дверной ручке и какое противоядие - в стакане воды.
  - Могу лишь догадываться, как и когда именно это произошло, - сказал Хаген. - К тебе явился посланник от Его величества и предложил сделать то, что отказался делать мой отец - наверное, служить Империи, засылая шпионов в те кланы и города, что склонялись к неповиновению. Ты согласился... и первым делом убил моих родителей. Скажи, это была месть или Аматейн так решил?
  - Он приказал... - проговорил Пейтон голосом, изменившимся до неузнаваемости. - Он... велел...
  - Я тебе не верю, - перебил Хаген. - Для Императора Гэри Локк уже был уничтожен, о нем и думать забыли. Ты просто боялся, что мой отец, узнав о череде странных совпадений, всё поймет, а без него можно было действовать невозбранно. Далее ты разыскал нескольких молодых идиотов, на всё готовых ради того, чтобы вернуть 'былое величие клана' - ха, какие громкие слова! Наше семейство никогда не было великим, нас называли оборотнями, безликими! Мы совершенствовали свое искусство, чтобы как можно дольше оставаться незамеченными! Но ты сыграл на нашей обиде, на злости... - Пересмешнику пришлось ненадолго остановиться, потому что его ярость сделалась почти что неуправляемой, а ведь ещё не все слова были сказаны. - Ты вошел в доверие ко многим. Семейство Фиренца... Лайра Арлини... правитель Кредайна... сколько их всего? Сколько людей и магусов были обмануты тобой?
  - И тобой, мой мальчик, - раздалось в ответ. Пока Хаген всё больше распалялся, Пейтон, напротив, взял себя в руки и был готов вновь сотворить из поражения победу. - Ты тоже в этом участвовал.
  - Да, и понес наказание! - Сердце Хагена колотилось всё чаще и чаще. - Твоё же ещё впереди, но сначала - последний вопрос. Скажи, зачем ты, отправляя меня в Яшмовый дворец, заменил яд на иглах? Ты заменил его на смертельный, зачем?!
  Внезапная тишина показалась Хагену оглушительной. Что-то пошло не так: Пейтон смотрел на него и улыбался краем рта, улыбался не снисходительно или презрительно, нет - с теплотой и искренним сочувствием.
  - Это было тяжелое задание, - проговорил он, наконец. - Я знал, что тебе может угрожать опасность, и решил о тебе позаботиться - только и всего.
  Он говорил правду...
  Наверное, лицо Хагена изменилось так, что всё стало понятно без слов, и старый пересмешник вдруг покачнулся, схватился за дверной косяк.
  - Нет... - прошептал он хрипло. - Ты ведь не... Трисса?! Ты её...
  Хаген молчал. Два пересмешника стояли, разделенные порогом дома, который никто из них так и не отважился переступить. Обоим не хотелось больше жить.
  - Мне обещали... - хрипло выдавил из себя Пейтон. - Мне сказали, что если безликие вернутся на службу к Его величеству, наш клан восстановят в правах. Мне обещали...
  - Пойдем в кабинет, дядюшка, - сказал племянник. - Там мы закончим... разговор.
  
  - Почему они не нападают? - спросил Лайра сам себя, а потом выругался и чуть было не швырнул подзорную трубу в воду. Крейн лишь хмыкнул, не поднимая головы от карты, которую расстелил прямо на камне.
  Они стояли на смотровой площадке сторожевой башни. Вид открывался превосходный: кругом простиралась сияющая океанская лазурь, к северо востоку от входа в бухту плескались дельфы - охотились на мелкую рыбешку, рассекая волны острыми спинными плавниками, - а ещё чуть дальше широкой дугой расположились восемь черных фрегатов.
  Восемь...
  Они не приближались к берегу, оставаясь вне досягаемости форта и его пушек, но если бы хоть один из кораблей Лайры Арлини попытался выйти в открытое море, ему непременно пришлось бы столкнуться с непрошенными гостями - с одним или всеми сразу. Поначалу эта мрачноватая перспектива вызвала у Отчаянного лишь смех - у причала Каамы стояли наготове пять боевых фрегатов, не считая 'Невесты ветра', - но почти сразу обнаружилось кое-что весьма неприятное.
  Корабли повели себя странно: они беспокойно дергались, грозя оборвать причальные тросы, шелестели парусами, стонали. Капитаны в растерянности разводили руками, не в силах понять, что происходит, и лишь Крейн во всём разобрался сразу. 'Звездный огонь, - сказал он. - Эти твари им пропитаны от киля до клотика, и ни один фрегат не двинется с места, пока они там стоят!'
  Он оказался прав. Флот Лайры в одночасье парализовало, и теперь оставалось лишь ждать, что предпримут черные, а те не торопились - стояли на рейде, не подавая признаков жизни. Арлини, поначалу с веселым пренебрежением отзывавшийся о предстоящей битве, постепенно терял присутствие духа, и его никто не винил в этой слабости - раз от черных фрегатов доносился столь явный запах звездного огня, это могло значить лишь одно: полгода назад в Кеттеке правитель вовсе не соглгал, и городской склад взлетел на воздух не из-за небрежности сторожа, а из-за пушечного залпа с борта черного корабля. Что произойдет с фрегатом, который отважится выйти на битву с таким врагом? При одной лишь мысли об этом любой моряк приходил в ужас...
  Потянулось томительное ожидание. Их собирались уморить голодом? Припасов в городе хватило бы недели на две. Быть может, черные ожидали подкрепления? Не исключено. Так или иначе, Лайре всё сложнее было сохранять спокойствие, он рвался в бой, хотя и понимал, что обычная стратегия в этом случае - верный путь на дно. 'Я смогу вывести 'Невесту' из бухты, - предложил Крейн так запросто, словно речь шла об увеселительной прогулке. - Надо лишь подождать благоприятного ветра, и тогда мы будем идти быстрее, чем они сумеют прицелиться и выстрелить. Ты только попроси...' Лайра, заслышав это самоубийственное предложение, взял себя в руки и молча покачал головой.
  Помощники Крейна облегченно вздохнули.
  Миновало два дня; ничего не изменилось. Лайра и Крейн почти всё время проводили на сторожевой башне, иногда к ним присоединялся кто-нибудь ещё, но мало что удалось разглядеть на борту черного корабля, расположенного к башне ближе остальных. Крейн на карте обозначил места, где стояли черные, и пытался просчитать, нет ли где-то слепого пятна - участка, который не попал бы под обстрел даже в том случае, если выстрелят все вражеские пушки одновременно. Но они слишком мало знали об этих странных кораблях, и в конце концов магус раздраженно отбросил карту, заявив, что в гадании на камешках пользы и то больше.
  - Если бы можно было пробраться к одному из этих кораблей на лодке, - задумчиво проговорил Лайра, - то там можно устроить небольшой переполох. Достаточно вывести из строя хоть одного, тогда и впрямь что-то могло бы получиться... но лодка не пойдет туда, где есть звездный огонь.
  - Я поведу её, - предложил Крейн.
  - Ты нужен мне здесь, - Арлини покачал головой. - После такого маневра прорваться сквозь них смогла бы только 'Невеста'. А поскольку у нас нет второго такого капитана, как ты...
  - Безнадежно, - подытожил Крейн, и два друга вновь обратили взгляды в сторону моря, где клонящееся к закату солнце освещало безрадостный пейзаж.
  Хаген, ставший невольным свидетелем этой сцены, потихоньку ретировался, и, оказавшись на пристани, побрел к 'Невесте'. Кругом было безлюдно: жители осажденного города предпочитали не выходить к воде без лишней необходимости, а немногие прохожие старательно прятали взгляды, увидев его матросскую куртку. Ни для кого не было секретом, что Лайра и все прочие капитаны оказались в безвыходном положении, но пока что их никто в этом не винил.
  Пока что...
  Хаген медленно шел вперед, с каждым шагом как будто погружаясь всё глубже в черную воду отчаяния и безысходности. Уж лучше им в самом деле сделать то, о чем говорил капитан - рвануть из бухты прочь, пусть даже на верную смерть, - но только не сидеть здесь, ожидая неизбежного конца. Лучше погибнуть геройски, хоть и бестолково. Чем больше он об этом думал, тем яснее понимал, что Крейн того же мнения.
  А потом он краем глаза заметил девушку, сидящую на причальной тумбе лицом к воде. Её спина была совершенно прямой, длинные волосы струились водопадом, и их цвет в свете заходящего солнца делался то темно-русым, то рыжеватым, то почти черным.
  - О чем ты сейчас думаешь? - спросила Мара, когда он подошел и остановился в двух шагах от неё.
  - О том, что я должен был сразу догадаться, - сказал Хаген. - Я ведь всё время чувствовал твой любопытный взгляд, с того самого момента, как сошел на причал. Ты была рядом со мной постоянно...
  Теперь он воспринимал её совсем по-другому и искренне удивлялся тому, что принимал за человека существо совсем иной природы. Маленькая девочка на причале, женщина средних лет у фонтана, юная 'племянница' торговца на рынке - все облики Мары пронеслись перед его внутренним взором и слились в один. Та, что сейчас наблюдала за обманчиво-безмятежным морем, была древней и юной одновременно, и пересмешник даже не знал теперь, как её называть.
  - Кто ты? - спросил он, слегка робея. - Откуда ты взялась?
  - Ты помнишь день, когда родился? - ответила Мара со смехом. - Или нет, не так - смог бы ты объяснить, кто ты такой, если бы с самого рождения не видел вокруг ни одного магуса или даже обычного человека? Я сущность этой груды камней и дерева, которую вы называете Каамой, я её душа, а она - моё тело. Мы связаны с того самого момента, как рыбацкий поселок на воде перестал быть поселком и осознал себя как нечто иное, нечто большее. Именно тогда я и родилась...
  - И у каждого города есть... душа?
  - Она имеется не у всякого человека, - сказала Мара. - Впрочем, я говорю полную ерунду...
  Она обернулась, взглянула на него. Сквозь мраморную бледность лица пробивался легкий румянец, зеленые глаза сияли. Ожившая статуя, она больше не была прежней Марой и не напоминала ни одну из тех женщин, о которых он думал и вспоминал в последнее время. Трисса, Ризель, Эсме... нет, между ними не было ничего общего, да и не могло быть. 'Заступница! - мысленно взмолился Хаген, не в силах оторвать взгляд от нечеловечески прекрасного лица. - Отчего она выбрала меня среди всех?..'
  - Когда я увидела тебя впервые, - задумчиво проговорила душа Каамы, словно отвечая на его последний, невысказанный вопрос, - ты был словно окутан темным облаком из тоски по несбыточному, растерянности и злости на весь окружающий мир. Тебе нужна была помощь, и я решила помочь - только и всего.
  - Вот как... - Он понял, что ожидал большего, гораздо большего. - И ты многим так помогаешь?
  - Тем, кто нуждается, - раздалось в ответ. - Я исполняю желания, если могу.
  Мара - всё-таки проще было называть её так - не стала объяснять, сама ли она придумала себе роль утешительницы и помошницы, или же это было и впрямь предопределено ещё до её... рождения? Возникновения? Хаген окончательно растерялся и уже не понимал, происходит ли непринужденная беседа с душой города на самом деле или же всего лишь снится ему. Хотя, с другой стороны, та ночь тоже напоминала сон, и всё-таки была реальна! Выходит, он желал любви - и получил её? А Лайра Арлини мечтал о власти, и именно после того, как он обосновался в Кааме, о короле Окраины заговорили по-новому, с удивлением и восхищением. Выбери он другой город, всё сложилось бы совсем иначе, и черные корабли не осаждали бы Кааму, предвещая смертельную угрозу всему живому.
  - А сейчас? - спросила Мара, склонив голову набок. - О чем ты подумал только что? Тьма вернулась.
  - Я подумал о смерти, - сказал Хаген. - О том, что помощи ждать неоткуда и все пути, которые некогда расходились в разные стороны, теперь слились в один.
  - Я тоже погибну, если вы не сумеете их победить, - сказала девушка ровным голосом. - Мне не будет больно, я перестану быть. Их пушки разнесут стены моих домов, разрушат мосты. Мне страшно, Хаген...
  - Мне тоже.
  Прости, - послышалось в шелесте листвы. - Я не могла открыться тебе сразу, ты бы решил, что сходишь с ума. Прости...
  'Не надо! - Он улыбался, чувствуя, как страх уходит, уступая место другому чувству. - Ты, кажется, дала мне новую жизнь, хоть она и может скоро завершиться...'
  Мне страшно, - донеслось в плеске волн. - Великий шторм рядом, он ждет. Мои стены уйдут на дно, и в них будут резвиться меррские детеныши. Я не хочу умирать! Помоги нам, Хаген!
  'Я хотел бы помочь...'
  ...и внезапно как тогда, на борту 'Невесты', он прозрел, взлетел над городом и увидел Кааму целиком: её плоть - шершавый серый камень, её дыхание - аромат магнолий. Душа города стояла рядом с ним, а сердцем был тот, кто десять лет назад разглядел истинное лицо Каамы и дал ей новую жизнь.
  Она была живая...
  Живое... мертвое... живое...
  У пристани покачивались корабли. Они были, как и их капитаны, полны решимости выполнить любой приказ Лайры, но ничего не могли поделать со своим страхом. Одна лишь 'Невеста ветра' казалась спокойной, и Хаген, протянув руку, зачерпнул полную горсть её уверенности. Мысли тотчас сделались ясными и он понял, что следует делать...
  
  Отыскать этот дом оказалось гораздо легче, чем Хагену казалось поначалу - ведь он был там всего один раз, да и то забрел случайно. Но если невидимый компас 'Невесты ветра' продолжал указывать в сторону причала, то новое чувство, доселе незнакомое, вело его правильным путем, прямиком к жилищу Нэлл и её сумасшедшего брата. Город сам подсказывал, куда идти.
  Мальчишки-племянники Гарона сидели на пороге. Завидев Хагена, они тотчас же сиганули в дом, и миг спустя сам хозяин вышел встречать незваного гостя. Выглядел он хуже, чем месяц назад - исхудал и осунулся, как будто после тяжелой болезни, - но сохранил всё тот же непреклонный взгляд.
  - Ты не войдешь, - заявил он без лишних слов. - Иди, прислуживай этой твари...
  - Погоди, Гарон! - Хаген, остановившись на безопасном расстоянии, примирительно поднял руки. - Ты даже не спросил, зачем я пришел. Быть может, я хочу признать, что ты прав, и деревянные корабли в самом деле нужны? В особенности та лодка, которую ты построил втайне от всех...
  Моряк ошеломленно уставился на пересмешника.
  - Откуда ты знаешь про лодку?! - спросил он, с трудом обретя дар речи. - Кто тебе сказал? Об этом никто не знает!..
  'Знает город, - мог бы ответить Хаген. - Точнее, его душа'. Мара рассказала ему о тайнике Гарона и о том, что бывший навигатор там прячет. Хаген слушал её очень внимательно, но всё-таки никак не мог отделаться от мысли, что выведать подобный секрет у 'Невесты ветра' было бы невозможно.
  - Я догадался, - сказал пересмешник. - Те рисунки, они были очень подробные. Человек, способный такое придумать, обязательно захотел бы воплотить свою задумку в жизнь! Так вот, мне нужна твоя помощь. Точнее, не мне... а всей Кааме. Что скажешь, Гарон?
  Магус замер, ожидая ответа.
  - Помощь, говоришь? - наконец, хрипло проговорил моряк. - Ну... заходи.
  'Ты с ума сошел!' - с восхищением проговорил Лайра, когда Хаген торопливо и бессвязно рассказал о своей идее. Крейн слушал с непроницаемым лицом, молча; несколько раз за это время его взгляд делался отсутствующим - капитан как будто что-то просчитывал. 'Может и получиться, - сказал он наконец. - Очень даже может'. Хаген взглянул на двух навигаторов, стоявших перед ним, таких похожих и таких разных. Что должны были чувствовать они, вдруг оказавшиеся беспомощными и вынужденные во всем полагаться на оборотня и спятившего моряка? 'Иди и поговори с ним! - велел Лайра. - Добейся согласия во что бы то ни стало. Я на тебя рассчитываю!'
  И вот он пришел к Гарону - добиваться согласия...
  - Ты видел черные корабли, - сказал пересмешник, решив обойтись без предисловий. - Их восемь, и они заперли фрегаты Лайры Арлини в бухте, как твои племянники запирают жуков-светлячков в бутылке. Ни один корабль не двинется с места, потому что черные вооружены пушками и пропитаны звездным огнем.
  - При чем здесь я? - хмуро спросил Гарон, но в его глубоко посаженных глазах сверкнули искорки. - Лайра взялся нас защищать, пусть теперь выполняет обещания.
  - Не торопись. Ты ведь знаешь прекрасно, что фрегаты на дух не переносят запах звездного огня, поэтому тем, кто работает в форте, путь на борт закрыт. Тем вечером в 'Веселой медузе' от тебя именно огнем и пахло...
  - Вот это нюх! - хмыкнул бывший моряк. - Прямо как у фрегата. Да, я тогда работал в форте - ящики таскал, вот и провонял весь. Отмывался потом недели две!
  - Теперь подумай хорошенько... - Хаген ненадолго замолчал, от волнения у него перехватило дыхание. - Если живой корабль не пойдет туда, где есть звездный огонь, то отчего бы не воспользоваться... деревянным кораблем?
  Он чуть было не сказал 'мертвым', но вовремя прикусил язык - Гарону бы такое не понравилось. И без того было непонятно, чего следует ждать от странного моряка: вдруг он вовсе не захочет больше ничего слушать и выкинет непрошенного гостя в канал...
  - Что ты предлагаешь? - спросил Гарон.
  'Это ещё не согласие! - сказал пересмешник сам себе, чтобы не позволить огню ликования разгореться раньше времени. - Самое трудное впереди!' Настала пора переходить ко второй части плана, и для этого Крейн снабдил его подробнейшими инструкциями и картой бухты. Эту карту они с Гароном расстелили на столе, и пересмешник начал разъяснять, что именно нужно делать для спасения города и его жителей.
  - ...Крейн наблюдал за вот этим фрегатом со вчерашнего утра, он говорит - там на борту всего-то человек восемнадцать-двадцать, а ночью на вахте трое. Пушек на верхней палубе не видно, но они там точно есть, иначе наши корабли не вели бы себя так странно. Так вот, нужно подойти на твоей лодке к этому фрегату... пробраться на борт... и успокоить команду. Дальше есть два пути: можно попытаться вывести черного в море, чтобы открыть проход для 'Невесты' и остальных фрегатов, а можно дать залп с правого борта по соседнему черному кораблю. Капитан считает, последнее проще.
  - Капита-ан... - пробормотал Гарон. - Он прав, твой капитан. Если черные не боятся звездного огня, значит, с ними что-то сотворили... нехорошее. Раз так, управлять подобным фрегатом у меня вряд ли получится, а мертвый корабль в безветренную ночь будет ненамного шустрее дохлого кархадона. Нет, будем палить из пушек! - он расхохотался, заметив растерянное лицо Хагена, и тут же спросил с ехидцей: - А ты как, морячок? Не боишься, что потом твоя красавица-'Невеста' начнет носом вертеть и паленого матроса на борт не пустит?
  - Я рискну, - сказал пересмешник и отвел взгляд. Об этом он как раз не подумал. - Думаешь, получится?
  - Ха! С такого расстояния и ребенок попадет. А когда мы выстрелим, и на соседнем фрегате начнется паника, Крейн поведет 'Невесту' в атаку, я прав? Прав. Так кто из нас двоих сумасшедший? - и он опять рассмеялся.
  - Ты согласен? - спросил Хаген, чувствуя себя совершенно сбитым с толку.
  - Да, искусай меня медуза! - зарычал Гарон. - А что я теряю? Постылую жизнь, славную репутацию чокнутого? Но у меня есть два условия, красавчик.
  - Слушаю... - Хаген вдруг почувствовал, что за ними наблюдают. 'Ты ошибаешься, Гарон. Тебе есть, что терять...' - Ты можешь всё мне рассказать, как если бы говорил с Крейном и Арлини.
  - Первое, - отчеканил моряк. - Лодка маленькая, она может взять на борт только восемь человек, считая нас с тобой. Остальными будут те, кого я выберу сам, так и передай своему драгоценнейшему капитану. И второе... - Он ненадолго замолчал, сделавшись очень серьезным. - Если вдруг случится так, что Арлини и Крейн одержат победу благодаря моей лодке, а я об этом не узнаю... то пусть он позаботится о моей семье. И о близких любого, кто отправится со мной!
  Стоило ему это сказать, как раздался женский возглас: 'Гарон!' - и из соседней комнаты к брату кинулась Нэлл. Моряк неуклюже обнял сестру и, взглянув на пересмешника, взглядом указал тому на дверь. Хаген поторопился уйти, потому что сцена прощания ранила ему сердце вдвойне: о нем ведь никто так рыдать не будет, если вдруг что-то случится...
  Мара ждала его на мосту через канал.
  - Ты ошибаешься, - сказала она, когда пересмешник приблизился. - Я буду ждать тебя с победой и буду плакать, если ты не вернешься. Ты дорог мне!
  - Давай помолчим, - попросил Хаген, обнимая её узкие плечи. - Давай просто помолчим...
  
  ...Сложнее всего оказалось заставить себя ступить в мертвую лодку - пустую деревянную скорлупку, игрушку волн. Луна спряталась за тучами, и в темноте лодка казалась просто сгустком мрака, холодным и лишенным души. 'Быстрее! - прошипел Гарон. - А не то уйдем без тебя!' Пересмешник взял себя в руки и перебрался с причала на борт; думал он лишь об одном - как бы им не пришлось с полдороги возвращаться домой вплавь. 'Привыкнешь!' - коротко бросил Гарон, будто прочитав его мысли. Он оказался прав: совсем скоро магус освоился, и деревянная посудина больше не казалась ему такой уж странной. Да, она была мертвой, но на воде держалась хорошо и шла довольно быстро, хоть происходило это благодаря опять-таки Гарону и штукам, которые он называл 'веслами'.
  На своих товарищей Хаген поглядывал с опаской. Гарон, как и следовало ожидать, взял с собой завсегдатаев 'Веселой медузы', и чем больше пересмешник об этом думал, тем менее вероятным казался ему удачный исход их авантюры. Эти так называемые моряки наверняка уже больше года не выходили в море, потому-то они и не испугались, последовали за Чокнутым, как будто он был их капитаном.
  Хаген вдруг почувствовал, что от него ускользает нечто важное...
  - Приближаемся! - прошептал Гарон. Ночью любой фрегат казался черным, но та громада, что росла по правому борту, была темнее самой тьмы. - Будьте наготове, ребята!
  'Как быстро! Заступница, помоги нам...'
  Хаген закрыл глаза, а когда он их открыл, над ними уже возвышался корпус вражеского корабля. Выглядел он столь ужасно, что пересмешник позабыл обо всех своих страхах: шкура фрегата была покрыта неровными наростами, чей вид даже в темноте вызывал отвращение, а местами на ней виднелись провалы, похожие на язвы. Крейн ни за что не позволил бы довести 'Невесту ветра' до такого состояния, ведь он бы страдал наравне с нею. 'Кто мог сотворить такое? - подумал Хаген в смятении. - Какой больной разум?!'
  - Она же дохлая... - ошеломленно проговорил Гарон. - Кракен меня раздери, эта посудина мертвее мертвого, разве что не деревянная! Не карго и не кархадон... я ничего не понимаю!
  Забывшись, он чуть повысил голос, но на борту черного корабля их не услышали. Оттуда доносились обрывки фраз, смех и какие-то странные хлопки; ещё слышался плеск воды, и Хаген понял, что вахтенных что-то отвлекло.
  Заступница услышала его мольбы и подарила немного везения...
  Гарон махнул рукой своим помощникам, и тотчас же в воздух бесшумно взлетели 'кошачьи когти'. Ни один живой корабль не позволил бы проникнуть к себе на борт столь наглым способом, но здесь их никто не остановил. Команда черного фрегата спала беспробудным сном, совершенно уверенная в своей безопасности, а вахтенные матросы по-прежнему не обращали внимания на то, что происходило совсем близко.
  Стараясь как можно меньше шуметь, они взобрались на палубу.
  Здесь всё было словно пропитано звездным огнем. От жуткого смрада Хаген чуть не задохнулся и оттого немного отстал от Гарона и остальных. Словно тени, они скользили по палубе, приближаясь к двум матросам, которые стояли у левого борта.
  - Давай, бей его! - крикнул один из вахтенных. - У-у, какой жирный!
  - Я сейчас... - пробормотал второй. В руках у него был странный предмет, трубка из темного металла. - Вот, уже...
  Он направил эту трубку за борт, что-то с ней сделал - раздался хлопок, непонятное оружие окуталось облачком дыма, а мучившая Хагена вонь сделалась сильнее. Он различил, однако, и другие звуки: плеск воды и писк какого-то живого существа.
  - Получил! - торжествующе воскликнул первый матрос. - Дай, теперь я!
  И как раз в тот момент, когда моряк протянул руку за странной штуковиной, его ударили по голове. Его товарищ и охнуть не успел, как повалился на палубу. Свое диковинное оружие он выронил за борт.
  - Проклятье... - пробормотал Гарон. - Хотел рассмотреть поближе...
  Хаген осторожно пробрался на то место, где стояли вахтенные - что же так их увлекло? Его взгляду открылась ужасная картина: три дельфа, которых пересмешник всегда считал миролюбивыми созданиями, подплывали по очереди к черному кораблю и выдирали куски из его тела. Ещё один дельф плавал неподалеку, то и дело издавая обиженные возгласы; Хагену показалось, что зверь ранен.
  Пересмешник вспомнил, какая боль пронзила его, когда 'Невеста ветра' всего лишь меняла расположение переборок на нижней палубе. А сколько раз во время сражений она бывала ранена? Ему повезло в тот день, когда напал глубинный ужас: он не был настоящим матросом, а лишь играл роль. Всем остальным пришлось делить страдания 'Невесты', чей борт был пробит в нескольких местах... 'Как же может команда спать спокойно, когда такое происходит?' - спросил Хаген сам себя и не смог отыскать ответ. Разве что Гарон был прав, и этот корабль - живой труп...
  Люк гостеприимно светился, снизу доносились негромкие голоса, изредка слышался смех. Один из парней Гарона подполз к самому краю - замер, прислушиваясь, а потом одними губами произнес: 'Восемь'. Бодрствовали восемь матросов, а с восемью не справиться бесшумно. Но что-то следовало предпринять...
  Гарон посмотрел на Хагена, словно спрашивая совета.
  - Эй, ребята! - позвал пересмешник голосом одного из вахтенных. - Тут какая-то штуковина плывет... странная очень...
  - Морская девка, что ли? - послышался из трюма ленивый возглас. - Да кому она нужна, тварь хвостатая...
  - Не, это что-то другое! - продолжал играть Хаген. Удивление в глазах Гарона угасло, он начал беззвучно отдавать приказы своим помощникам. - Вроде бревна... но с глазами... и с шипами!
  Существо, рожденное фантазией пересмешника, вряд ли смогло бы удержаться на воде, и всё-таки один из матросов заинтересовался.
  - С шипами, говоришь? Ну, сейчас поглядим...
  Высокий и худой как щепка парень выбрался на палубу и пошел в сторону Хагена, но не успел сделать и двух шагов, как повалился навзничь. Гарон еле успел его подхватить и оттащил в сторону - туда, где уже лежали вахтенные.
  Дальше Хаген вел беседу сам с собой, на два голоса. На 'бревно с глазами' купились ещё двое матросов, а потом пересмешник ненадолго замолчал - и тут же появился ещё один, почувствовавший неладное. Случилось с ним то же самое, что и с остальными.
  - Осталось четверо, - шепнул Гарон. - И спящие. Теперь наша очередь, оборотень!
  Он спрыгнул в трюм первым, следом отправились остальные, а когда спустился Хаген, там уже было тихо и спокойно. Пересмешник не сумел сдержаться: при виде неподвижных тел он вздрогнул и боязливо огляделся. Что помешает этим лихим ребятам выкинуть его за борт и отправиться на черном корабле в погоню за удачей, которая так долго обходила их стороной? Ведь Лайре они и слова-то не давали...
  - Тащите-ка сюда капитана, - сказал Гарон своим обычным голосом. - Хочу с ним поговорить. А ты не трусь, оборотень. Я, быть может, и сошел с ума, но всё-таки помню, что такое честь.
  Пересмешник ничего не сказал; ему сделалось стыдно за собственные мысли. Гарон это прекрасно почувствовал, но тоже промолчал - его, как было видно по лицу, что-то беспокоило. В ожидании, пока капитана черного корабля приведут - а сомнений в том, что у 'ребят' всё получится, не было, - Гарон прошелся по палубе, где большую часть свободного места занимали пушки. Десять орудий стояли в два ряда, по левому и правому борту, устремив носатые рыла наружу, послушно ожидая приказа.
  Хаген предпочел разглядывать их издалека.
  Пушки готовы были нести смерть и разрушение, хотя и выглядели при этом вовсе не так жутко, как успел вообразить себе пересмешник, ни разу в жизни не бывавший в форте и имевший представление о звездном огне лишь по его запаху. Оказалось, что 'пушка' - это металлическая труба, окольцованная в нескольких местах обручами и установленная на низкой платформе. Рядом с каждым орудием стояли ящики; из одного такого ящика Гарон вынул некий круглый предмет и сказал, не глядя на пересмешника:
  - Вот летит эта штуковина и, ударившись о борт корабля, взрывается. Всё вокруг начинает гореть, и огонь потушить невозможно. Да к тому же фрегат мгновенно впадает в такую ярость, что ни один, даже самый умелый капитан не сумеет с ним справиться. Поэтому обычно даже захудалому форту хватает одного выстрела, чтобы какой-нибудь наглый пират удрал, поджав хвост... одного или, быть может, двух. Но меня сейчас волнует другое... - моряк тяжело вздохнул. - Вот скажи, что ты видишь вокруг?
  - Изуродованный фрегат, - ответил Хаген. - Существо, бывшее некогда свободным и прекрасным, но ныне превратившееся в машину для убийства.
  - Мне дела нет до фрегата, - грубовато ответил Гарон, но в его голосе не было прежней убежденности. - Здесь десять пушек, а их ведь не находят в море. Это форт, оборотень. Чтобы снярядить этот корабль, какую-то крепость оставили без защиты. Восемь беззащитных городов, ты понимаешь?
  Так ли это было на самом деле? Если и впрямь черные корабли принадлежали Капитану-Императору, то у него вполне мог оказаться в запасе десяток-другой пушек, да и в форте Аламеды их было более чем достаточно. Но рассказывать Гарону о своих догадках Хаген не собирался, тем более что его самого интересовали более близкие и конкретные вещи: почти беззащитная Каама и...
  ...на мгновение он ослеп и оглох, оказавшить в полной темноте и тишине, которые, должно быть, царили до начала времен или же должны были нагрянуть в конце мира, когда от великого костра, пригрезившегося пересмешнику при появлении Феникса, не останется даже пепла. Осознавать себя запертым в этой темнице было до того жутко, что Хагену показалось - ещё миг, и он сойдет с ума...
  - Ты чего? - спросил Гарон, но ответить Хаген не успел. Сверху послышался шум, и к ногам пересмешника кулем свалился какой-то незнакомый человек - да так и остался лежать, хотя сознания не потерял. Он скорчился на полу, закрывая голову руками, и простонал: 'Пощадите!' Магус обомлел: вот это скулящее ничтожество, не имеющее сил даже посмотреть на лица тех, кто захватил его корабль, и есть капитан?..
  - Встань, - сказал Гарон. - Ты позоришь не только себя, но и всех навигаторов.
  Незнакомец кое-как взял себя в руки и медленно поднялся. Был он невысокого роста, худой и сутулый, а на его лице даже в темноте с легкостью можно было разглядеть выражение неизбывного ужаса. Хаген невольно представил себя на месте этого человека: подвластный ему неуязвимый корабль, плавучую крепость, перед которой оказались бессильны король Окраины и один из самых опасных пиратов всего Океана - этот корабль в мгновение ока захватила горстка оборванцев! Презрение, которое поначалу испытал пересмешник, сменила жалость.
  - Кто вы такие? - спросил он, опередив Гарона. Навигатор взглянул на магуса с внезапной надеждой и сбивчиво затараторил:
  - Я тут ни при чем! Меня заставили, это всё они, мы должны были встретить тут Задиру, а я вовсе не... нас всех сюда пригнали насильно...
  'Не больно-то похоже', - фыркнул Гарон, но Хаген жестом заставил его замолчать. 'Задира' - это было прозвище Вейлана-Ястреба, так его называли в столице. Значит, Крейн и Арлини не ошиблись: черные фрегаты и в самом деле ждут подкрепления, причем существенного. 'Этой ночью всё решится, - понял Хаген. - Медлить больше нельзя!'
  Но горе-капитан продолжал говорить, и от его слов у магуса волосы встали дыбом.
  - Я никакой на не навигатор вовсе... - В это верилось легко, чего нельзя было сказать об остальном. - Меня нашли слуги Вейлана в таверне, в Аламеде... предложили корабль, но не простой. А я ведь был когда-то первым помощником, но капитану с чего-то взбрело в голову, что я хочу переманить фрегат и команду! Он высадил меня на необитаемом острове, и спастить мне удалось лишь по чистой случайности... Они всю эту команду собирали по тавернам, среди тех, кому некуда было идти! Они говорили, что у Императора три сотни таких фрегатов, и скоро Окраина падет!..
  - Да сколько можно! - вдруг зарычал Гарон и и огромной лапищей схватил 'навигатора' за шиворот. - Искусай меня медуза, с тобой рядом дышать нечем! Будь я твоим капитаном, самолично скормил бы такого помощника кракену, да ещё пожелал бы ему приятного аппетита! 'Эта' команда? Твоя команда, трусливая дрянь! Или ты и впрямь не чувствуешь никакой связи с матросами и с фрегатом?!
  - Нет... - пролепетал несчастный. - Фрегат же мертвый, с ним не может быть...
  ...тьма со всех сторон, ни звука, ни проблеска - воплощенный ужас, куда более страшный ад, чем глубинное царство Великого шторма. Верните, верните мне солнце и море - или убейте насовсем...
  - Хаген!
  Пересмешник очнулся: он лежал на палубе и видел над собой обеспокоенную физиономию Гарона. Навигатора рядом не оказалось, и магус понял, что пробыл без сознания несколько дольше, чем решил поначалу.
  - Что ты с ним сделал?
  - Убил и сьел... - Моряк хохотнул при виде его растерянности и протянул огромную руку, помогая встать. - Отправил в каюту и велел запереть дверь покрепче. Твои друзья, верно, захотят с ним побеседовать. А вот скажи, ты часто падаешь в обморок, словно юная девица?
  - Я что-то почувствовал, - признался магус. - Как будто услышал чей-то голос... и оказался в странном месте, где очень темно... - Он вдруг заметил, как по лицу Гарона пробежала тень. - Эй, да ты ведь тоже это видел!
  - Да, - с неохотой признался тот. - Фрегат пытается с нами говорить.
  - Фрегат?! - переспросил Хаген, и тут же понял, что еле ощутимое чужое присутствие сразу показалось ему знакомым. Но оно было таким слабым по сравнению с 'Невестой'... - Так ведь ты, наверное, должен её лучше слышать?
  - Это не мой фрегат, - мрачно проговорил Гарон, и у пересмешника тотчас пропала охота спрашивать о чем-то ещё. - Я не знаю, что с ней сделали, и знать не хочу, понял? Мы здесь, чтобы помочь Лайре спасти город - и поможем. А во всем остальном пусть Его величество Арлини разбирается сам или в компании с твоим капитаном. Всё ясно?
  Хаген молча кивнул. Свое дело он сделал, когда помог захватить черный корабль без лишнего шума, а теперь вновь наступал черед Гарона, который один умел обращаться с пушками и сосудами, наполненными звездным огнем. 'Она точно не пустит меня на борт после такого, - подумал пересмешник с внезапной нежностью и тоской. - Впрочем, до этого надо ещё дожить...'
  Вернулись друзья Гарона, и все вместе они принялись готовиться к атаке. Оказалось, что в этом не было ничего сложного: всего и делов-то, затолкать круглый сняряд в нижнюю часть трубы да поджечь торчащий из него фитиль. Перед этим, правда, Гарон проверил, точно ли нацелены орудия, и заставил передвинуть две пушки из пяти.
  - Всё готово? - спросил он с довольным видом, отряхивая руки. - Тогда - огонь!
  Пушки рявкнули в унисон. Пятикрактно усиленный грохот ненадолго оглушил захватчиков, а от дыма они почти ослепли, но едва проморгавшись, Хаген тотчас же рванулся к бойнице - и увиденное потрясло его так сильно, что все треволнения этой странной ночи показались сущими пустяками.
  Соседний фрегат горел. Клубы дыма, отчего-то серого, валили из трюмных люков, сквозь проломы в корпусе рвалось жадное пламя; потом раздался оглушительный треск и корабль разлетелся на части, а всё вокруг потонуло в ослепительной вспышке. 'Мы их убили, - понял Хаген... и ничего не почувствовал. Пока они глазели на дело своих рук, люди на борту обреченного корабля сгорали заживо, но осознать связь между летящим огнем и пылающим адом было непросто. - Не сталь, не яд... Значит, вот как убивает Феникс?' В этот самый миг пересмешник отчетливо почувствовал, как в сущности черного фрегата, давшего временное пристанище их маленькой и весьма разношерстной компании, что-то изменилось. Словно у того, кто заснул так крепко, что все сочли его мертвым, вдруг дрогнули ресницы...
  - Да, - громко сказал Гарон, хотя его никто ни о чем не спрашивал. - Я слышу.
  Хаген обернулся: бывший навигатор стоял у иллюминатора, на его лицо падали отблески пожара. Моряк смотрел прямо перед собой невидящим взором и кивал, как будто внимательно слушая невидимого собеседника и соглашаясь с ним. Когда этот странный разговор закончился, Гарон перевел взгляд на Хагена - и внезапно показался пересмешнику совсем другим человеком, необъяснимо похожим... на Крейна.
  - На палубу, быстро! - хрипло произнес он. - Все наверх!
  ...и новообретенным вторым зрением Хаген разглядел еле видимые серебристо-серые нити, не толще настоящей паутины, оплетавшие его самого, Гарона и остальных моряков. Теперь уже не оставалось сомнений, что в недрах фрегата ожило огромное сердце, подобное тому, чье биение он слышал каждый день и почти перестал замечать. Билось оно неровно и слабо, но разве можно было ожидать большего от живого трупа? Она ожила, понял пересмешник. Ожила на одну ночь, чтобы отомстить своим убийцам.
  Все они должны были помочь ей и не имели права на ошибку.
  Пока Хаген подымался на палубу, как велел Гарон, ставший на время грядущей битвы его вторым капитаном, вторым зрением он видел гавань с высоты полета крылана, и темнота не была помехой для того, чтобы разглядеть происходящее до мельчайших подробностей. В стене, загородившей выход из бухты, появилась пробоина, к которой теперь шел фрегат под зелеными парусами. Но даже Крейн не мог сотворить чудо и полностью лишить 'Невесту ветра' страха перед звездным огнем, поэтому Хагену было понятно: она движется слишком медленно, она не успеет. Черные корабли изменят строй, расстояние между ними увеличится, а флот Лайры Арлини останется запертым в Кааме до прибытия его смертельного врага. И тогда им ничто не поможет...
  - Слушайте меня, все! - крикнул Гарон, как будто перед ним было не семь человек, а по меньшей мере три десятка. - То, что мы сделали до сих пор - пустяк! Если эта посудина не сойдет с места, Крейну не вырваться! Каама будет разрушена, королевство падет и здесь появятся имперские прихвостни!
  'Зачем он это говорит? - растерянно спросил себя пересмешник. - Что он хочет сделать?'
  - Мы можем сейчас просто наблюдать, - продолжал между тем Гарон. - И я скажу вам, что произойдет. Крейн поведет 'Невесту ветра' на вон тот фрегат, следующий после того, который мы сожгли. Наверное, 'Невеста' даже успеет ударить черного. Но потом её расстреляют! А если ветер не переменится и по-прежнему будет благоприятствовать черным, то расстрелять её могут ещё на подходе, потому что два других фрегата как раз сумеют продвинуться на нужные позиции! И всё, Крейну конец!
  - Он это заслужил, - пробубнил один из моряков. - Крейн - заносчивая скотина. Я так хотел попасть в команду 'Невесты', а он даже слушать меня не стал...
  - И меня... - поддакнул другой. Следом за ним ещё двое согласно закивали, хотя и не стали ничего прибавлять. Матросы переглядывались, косились на Хагена, который вдруг ощутил себя весьма неуютно, и всё медлили принимать окончательное решение. Означало ли это, что никто не собирается помогать Крейну?..
  Пересмешник отвернулся.
  - А всё-таки другого такого капитана не сыщешь, чтобы повел фрегат туда, где есть звездный огонь, - вдруг сказал кто-то. - Гляньте-ка, до чего хорошо она идет!
  - Красавица... не идет, летит... вот повезло ему!
  - Самоубийца, - коротко бросил Гарон. - Он идет на верную смерть.
  Ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь плеском волн.
  - Чего же мы ждем, капитан? - послышался чей-то нетерпеливый голос. - Если ты можешь расшевелить эту дохлую посудину, тогда вперед!
  - Эта 'дохлая посудина', - рявкнул Гарон, - твой фрегат, дубина! Отныне и пока смерть не разлучит нас! И зовут её... - на мгновение показалось, что у моряка перехватило дыхание и он не сумеет договорить. - 'Быстрая', вот как!
  'Быстрая'.
  Мертвая плоть наполняется жизненной силой - пусть ненадолго, пусть всего на одну ночь. Обмануть Шторм нельзя, но он старик и любит интересные истории... так отчего бы не рассказать ему одну, подлиннее? И пока он будет слушать, можно всё успеть.
  Итак, история. Было это в середине зимы, когда шторма следовали друг за другом, будто их повелитель окончательно сошел с ума и решил расправиться с непокорными детьми земли и неба, а заодно - с изменниками-фрегатами. Корабли, впрочем, ничуть не испугались его гнева и, отсиживаясь в уютной гавани, предавались занятию, которое подходило для этого времени как нельзя лучше - они дремали. О-о, грезы фрегатов восхитительны, но опасны, и горе тому, кто хоть раз их разделил - вовеки не видать ему покоя! Его душа будет томиться, желая не то расправить крылья и взлететь, не то рухнуть в бездну, где поджидает голодное чудовище, ему будет не хватать голоса моря и песни звезд. Лишь один человек может испытать всё это и не лишиться разума, и человек этот самой судьбой назначен фрегату в спутники до тех пор, пока смерть не разлучит их.
  Лишь один человек...
  'Быстрая' просыпается, когда её навигатор возвращается из города и поднимается на борт. С ним какие-то чужие люди, но такое бывает часто: сначала приходят незнакомцы, потом приносят какие-то ящики, полные вещей, которые для 'Быстрой' не имеют никакой ценности и никакого смысла. Терпит она всё это по одной простой причине: вскоре после того, как все ящики оказываются на местах, капитан разрешает ей выйти в море.
  Море...
  У 'Быстрой' хороший капитан, чуткий и отзывчивый, а ещё он любит, когда ветер наполняет их паруса и несет по волнам, когда ладони Океана подхватывают их и подымают к солнцу или звездам. В такие мгновения для фрегата не существует команды, есть лишь один капитан, и если корабль умеет мечтать, то лишь об одном - чтобы это зыбкое счастье вдруг сделалось вечным.
  Груз в трюме, всё готово к отплытию, но 'Быстрая' чувствует: её капитан чем-то обеспокоен. Встревоженная, она обнимает команду так, что слишком уж чуткий юнга падает в обморок, и навигатор злится, безмолвно ругает её. Что же происходит? Она обращается к пассажирам: те, хоть и надежно закрыты от её сущности, всё-таки не могут спрятаться полностью. Надо лишь набраться терпения, подождать немного: в море позволено лгать лишь Повелителю штормов, а все остальные рано или поздно начинают говорить правду, поэтому...
  Поэтому она совершает самую большую ошибку в своей долгой жизни.
  Нужно было не ждать, а уничтожить чужаков и их груз, нужно было ослушаться, но всё это 'Быстрая' поймет лишь за той гранью, откуда нет возврата. Фрегат не может думать о будущем, фрегат не может нарушить приказ - и всё-таки, погрузившись во мрак, она будет вновь и вновь вспоминать события последнего дня. Дня, когда в открытом море, далеко от порта, их встретили два черных фрегата, и один из незнакомцев, подойдя к капитану, что-то ему сказал. Вслед за этим 'Быструю' переполнил гнев, переходящий в еле сдерживаемую ярость; она, сжав кулаки, ответила чужаку резким и решительным отказом, а капитан расправил паруса, чтобы поскорее уйти от этих странных фрегатов, источающих невыносимый смрад.
  Но их остановили, будто ударили в спину. Чужак протянул руку, схватил их связующую нить - и пришла боль, какой им не доводилось испытывать ни разу. Она ослепила их, жгучим огнем растеклась по венам, пропитала внутренности желчью. Смертельным ядом полнились жестокие слова, чей смысл на миг сделался пугающе ясным: 'Ты отказываешься? Что ж, согласие и не было обязательным. Пусть тебя утешит то, что твой фрегат послужит благому делу... такова воля Императора!'
  ...и безжалостной смертью упало с неба косое лезвие, расколов её корпус пополам. В пробоину хлынула соленая вода, а где-то вдалеке Великий шторм расхохотался, злорадно потрая руки - наконец-то, дождался! Что ж, всему на свете есть время...
  Но она не умерла. Человек, так долго бывший с нею единым целым, тряпичной куклой рухнул на палубу, но и он не умер.
  Случилось нечто непоправимое, и осознание этого накатило, как мощная волна, способная опрокинуть и утянуть на дно, а потом волны ринулись одна за другой, неся холодный ужас и безумие, потому что 'Быстрая' встретилась лицом к лицу с самым жутким из своих страхов - она осталась в одиночестве.
  Все то, что делали с нею потом...
  - ...уже не имело значения, - прошептал Хаген. - О, Заступница!
  Гарон стоял рядом с ним; глаза моряка были закрыты, а выражение бледного лица нельзы было назвать иначе как страдальческим. Видел ли он те образы, которые 'Быстрая' показала пересмешнику, или же вспоминал, что произошло с ним самим десять лет назад? 'Моя вина, - сказал себе Хаген. - Я заставил его вернуться в прошлое, из-за меня он потерял свою новую мечту, свою деревянную лодку. Я виноват...'
  - Тот, кто сотворил такое, - негромко проговорил Гарон, - утратил свою душу.
  Он повернулся к пересмешнику, ошеломленному столь неожиданными словами, и прибавил:
  - А я, кажется, вновь обрел разум...
  Мачты 'Быстрой' трещали, паруса на глазах расползались, превращаясь в лохмотья, но загадочным образом она неслась вперед, как будто была настоящим, живым фрегатом. Гарон немногое мог для неё сделать - лишь направить туда, где находился черный корабль, - да к тому же для фрегата, лишенного абордажных крючьев, оставался лишь один способ атаки.
  - Держитесь крепко! - крикнул моряк, и его голос почти заглушил шум ветра.
  Это был не просто таранный удар, это было форменное самоубийство, на которое ни за что не отважился бы кто-то другой. 'Быстрая' врезалась в борт черного корабля с такой силой, что носовое копье полностью вошло в его корпус, как нож входит в переспелое яблоко. Живой фрегат от такого удара парализовало бы, но черный как будто и не заметил, что произошло. Гарон махнул рукой и первым перебежал на палубу вражеского корабля, на ходу вытаскивая из ножен саблю; товарищи последовали его примеру, а Хаген на миг замешкался - ему не хотелось покидать 'Быструю'.
  'Прости меня... лучше бы тебе не просыпаться, не переживать эту боль заново...'
  Едва эта мысль мелькнула в голове пересмешника, он ощутил прикосновение - теплое и ласковое, но вместе с тем печальное. Это было что-то вроде прощального объятия, и пересмешник ринулся в бой с внезапным ощущением, что вершит месть именно за собственный корабль и собственного капитана. Он чувствовал, что 'Невеста' и Крейн его поймут и простят.
  Что могут сделать восемь человек против тридцати? Не так уж много. Всего лишь внести сумятицу во вражеские ряды, не дать черному кораблю выдвинуться вперед, навстречу 'Невесте', позволить Крейну исполнить свою часть плана - а потом погибнуть, потому что запас чудес, припасенных Заступницей для них на эту ночь, давным-давно исчерпан.
  Пересмешник никогда не был умелым бойцом, но этой ночью он словно впустил в себя не только сознание 'Быстрой', а ещё и чью-то чужую душу, обладавшую всеми необходимыми знаниями. Отчего-то это его не удивляло, как не удивляло и кое-что другое: матросы с черного фрегата показались Хагену похожими друг на друга безликими куклами, словно они были вовсе не людьми, а меррскими солдатами, которые, если верить рассказам бывалых моряков, были сотворены Морской царицей из песка, водорослей и мелкой морской живности и одухотворены ею для одной лишь цели - сражения.
  Что ж, цель у них была общая...
  ...удар. Это так просто. Не нужно лгать и изворачиваться, подавая яд и ожидая результата, всё честно - лицом к лицу, глаза в глаза, кто успел, тот и... Ничего, что вместо лица ты видишь лишь расплывчатое пятно, ведь твой противник видит то же самое. Удар...
  Мерр - не человек, он не чувствует боли, не истекает кровью, и удар сабли может остановить его только в том случае, если отрубит ногу, руку с оружием или голову. На лице мерра никогда не отразится злость на врага или растерянное осознание приближающейся смерти. Пересмешник всё это знал, хотя и никогда не сражался с морскими воинами, он вообще ни разу не бился против такого большого количества противников, да ещё и рука об руку с малознакомыми людьми, которых он ещё минувшим вечером считал проходимцами, наудачниками, чуть ли не бандитами.
  ...удар - сталь пронзает чужое тело, раздается чей-то крик. Не слушать. Дальше. Где-то рядом огромный Гарон яростно рычит, словно дикий зверь, и кажется, что он готов рвать врагов голыми руками. Но их слишком много, слишком... а ведь ты чувствуешь? Вас уже не восемь, а семь...
  Шесть...
  Высверк молнии перед лицом заставил Хагена отшатнуться, и удар пришелся вскользь. Жгучая змея поползла по груди, вниз от левого плеча, но он, не обращая на это внимания, рубанул в ответ и оказался более точным.
  Удар...
  Повеяло холодом - их теперь осталось пятеро, и Хаген с внезапным облегчением понял, что скоро всё закончится. Его охватила внезапная усталость не тела, но души; сабля сделалась тяжелой, а скользкая от чужой крови рукоять так и норовила выскользнуть из стиснутых пальцев. За одну эту ночь он убил больше народа, чем за десять лет службы у дядюшки Пейтона... нет, у Его Величества Аматейна.
  Пора посмотреть правде в глаза.
  Он лгал себе, говоря, что рассчитался с Пейтоном Локком за обман и за то, что любящий дядюшка отнял у них с Триссой возможность быть счастливыми, или просто - возможность быть. Пейтон сделал его убийцей, Аматейн - дважды предателем, так он твердил себе, отыскивая тайные пути в Яшмовый дворец, чтобы наконец-то свершить месть за клан, за Триссу, за самого себя. А когда шанс, которого пришлось дожидаться пять лет под личиной старого слуги лорда Рейго Лара, наконец-то представился, он... его упустил. Он подчинился Ризель столь безоговорочно, словно был на самом деле её слугой, причем верным и преданным, готовым отдать жизнь за свою госпожу.
  Что же с ним произошло?..
  ...на скользкой палубе ты спотыкаешься, падаешь на одно колено - и тотчас же получаешь удар в спину. Темнеет в глазах, твой хребет превращается в раскаленный железный прут, и на миг кажется, что руки и ноги тебя больше не слушаются. Это конец?Нет. Ещё нет...
  В тот момент, когда Хагену показалось, что он больше не выдержит, его противник рухнул на палубу. Пересмешнику некогда было рассуждать, что послужило этому причиной, но одно он точно знал: ни одна из ран матроса не была смертельной. Смерть наступила не от удара саблей, она... упала с неба.
  Смерть была чернее безлунной полночи, у неё были два клинка и огромные крылья; она вертелась и крутилась, нанося удары такой силы, что матросы попросту разлетались в стороны. Радуясь внезапной передышке, Хаген отступил, чтобы ненароком не попасть под горячую руку смерти. Он сомневался, что его успеют узнать прежде, чем отправят на тот свет.
  Черные крылья сбивали матросов с ног, не давая подобраться к их обладателю, в чьем облике уже не осталось ничего человеческого. На миг встретившись взглядом с крыланом, пересмешник содрогнулся: бирюзовые глаза были холодны и безжалостны, а саркастическую усмешку, к которой он так привык, сменил хищный оскал. Хаген раньше и не замечал, что у Джа-Джинни такие острые зубы.
  'Сзади!' - крикнул кто-то, и пересмешник, обернувшись, еле успел парировать удар. Сабля выскользнула из руки его противника, но здоровенного матроса, ничуть не уступввшего в росте грогану Бэру, это не смутило - и спустя всего мгновение Хаген отлетел к фальшборту. 'Вот теперь точно всё...' - промелькнула на удивление равнодушная мысль, и тут матрос замер над пересмешником, глядя куда-то за борт.
  Лицо у него было озадаченное.
  ...внезапной волной безграничной любви тебя как будто сбивает с ног, а потом в усталом до полусмерти теле откуда-то появляются новые силы. Связующие нити пульсируют, врастая в твою плоть и в душу, и теперь уже не остается никаких сомнений в том, что вы - единое целое.
  И это навсегда.
  Абордажные крючья 'Невесты ветра' пронзили борт черного фрегата, и вслед за этим она закричала. Её крик был исполнен ярости и боли, как если бы фрегат повиновался капитану из последних сил, вопреки собственным желаниям. На палубу вражеского корабля ринулись матросы Крейна, и Хаген с трудом поднялся, чтобы присоединиться к ним, но тут сам капитан, ухватив пересмешника за шиворот, толкнул его назад - туда, где пока что было безопасно.
  - Пушки! - севшим голосом прокричал Хаген. - Если они выстрелят в упор, то...
  - Не успеют! - перебил Крейн, и в его лице было столь же мало человеческого, как и в лице разъяренного крылана.
  Он оказался прав: с командой черного фрегата было покончено столь быстро, что едва ли хоть кто-то из них сумел даже подумать о пушках. Матросы вернулись на борт 'Невесты'; она, нетерпеливо хлопая парусами, освободилась - и ринулась навстречу новой битве. Черный начал тонуть, а вместе с ним ушла на дно и 'Быстрая'...
  Оставалось ещё пять вражеских кораблей, и то ли их капитаны оказались более расторопными и умелыми, то ли просто сошел на нет эффект неожиданности, но при одном лишь взгляде на их постоение пересмешник понял: самое трудное впереди. На миг охватившие его растерянность и страх исчезли столь же быстро, как появились: он на 'Невесте ветра', Крейн рядом и чудеса, похоже, всё ещё продолжаются.
  - Он идет! - вдруг сказал кто-то. - Лайра идет!
  Пересмешник оглянулся и увидел Гарона вместе с тремя другими выжившими моряками из 'Веселой медузы'. Их лица были в крови и копоти - тут только Хаген осознал, что и сам выглядит весьма не лучшим образом, - но глаза сияли, а Гарон указывал рукой за борт.
  Там, у берега, от пристани отошел фрегат, чьи паруса в темноте светились.
  - Идиот... - пробормотал Крейн и стукнул кулаком по фальшборту. - Он решил сделать из 'Луны' мишень.
  - А что будем делать мы, капитан? - спросил пересмешник.
  - Помогать ему, - раздалось в ответ. - И подавать пример!
  'Невеста ветра' круто развернулась и направилась к одному из черных фрегатов, который, заметив её маневр, тотчас же стал поворачиваться. Хаген, не отрывая взгляда от черного корабля, считал - он помнил, какое время требуется для того, чтобы зарядить пушки и направить их на цель, - но всё-таки вздрогнул, когда раздался залп.
  - Мимо, - констатировал Гарон, подходя ближе. Крейн удостоил моряка долгим взглядом, но ничего не сказал. - Мы слишком далеко, они поторопились. А у вас на борту есть песок, капитан?
  Магус еле заметно улыбнулся и опять промолчал.
  Второй выстрел почти достиг цели: два огненных шара из пяти пролетели мимо, третий лишь слегка зацепил корму, но оставшиеся проделали две дыры в парусах, пройдя сквозь них, будто сквозь шелковую занавеску, и обдав моряков дождем жгучих искр. Падая на палубу, каждая такая искра превращалась в стремительно растущий огненный круг, и круги слились бы в сплошной пламенеющий ковер, если бы их тотчас же не засыпали песком из припасенных заранее мешков. 'Невеста' замедлила ход, но Крейн положил ладонь на планшир - Хагену почудилось в этом движении что-то ободряющее, - и фрегат понесся вперед с прежней скоростью.
  Борт вражеского корабля окутался дымом в третий раз...
  Словно огненный кракен вдруг выпустил щупальца, которые хлестнули по палубе, сметая всё на своем пути, сжигая паруса и ломая реи. 'Невеста ветра' закричала от невыносимой боли, и на краткий миг Крейн потерял над нею власть, потому что почувствовал то же самое. Он упал на колени, закрывая лицо руками, а новое огненное щупальце между тем взметнулось, понеслось прямиком на него.
  Время замедлилось.
  Хаген в третий раз увидел, как раскрываются крылья Феникса, но потусторонний защитник, явившийся на помощь последнему из рода Фейра, упустил несколько драгоценных мгновений, поэтому остановить огненного кракена он не мог.
  Поэтому Хаген прыгнул - и боли, как ни странно, не почувствовал.
  
  ...Бело-розовые лепестки цветущей вишни безжалостным ветром уносит в море. Над зеленеющими садами Фиренцы разливается красно-золотое сияние, которое безуспешно пытается воспроизвести на холсте вот уже не одно поколение художников. Закаты в Фиренце не похожи друг на друга, они таят особенную, неизъяснимую прелесть, как будто пропитывая волшебством все, к чему прикасаются лучи солнца, обреченного на вечный круг смерти и возрождения.
  Хаген в старом саду один, и теперь ему вовсе не пятнадцать лет. Сад остался прежним, а сам он изменился, и тупая боль в израненном теле безжалостно об этом напоминает. Боль не дает обмануть себя самого и притвориться, что мира за пределами этого маленького рая нет и не было никогда.
  Где-то далеко слышатся звуки битвы, и если прикрыть глаза, то можно даже кое-что увидеть: вот сталкиваются бортами два фрегата, две команды начинают сражение не на жизнь, а на смерть... Знакомые лица? Да, они есть. Женщина в мужском костюме сражается бок о бок со светловолосым мужчиной, который отчего-то кажется Хагену неловким. Он с трудом парирует удары, всё чаще отступает. Его соратница бъется не хуже разъяренной кошки, но ей не дано вершить чудеса.
  Вот светловолосый падает...
  Другой корабль, черный как смоль, внезапно содрогается от удара, который наносит таран. Противник появляется из-под воды: огромное существо, похожее на кархадона, подымает мачты и превращается в фрегат с зелеными парусами. На палубу выбегают матросы, и среди них сразу два крылатых силуэта - черный и алый, огненный.
  Те, кто выживут, запомнят эту ночь надолго.
  Он не из их числа...
  - Эй! - раздается за спиной знакомый голос. Хаген хочет обернуться, но тонкая рука с изящными пальцами ложится на его плечо, заставляя смотреть прямо на солнце. - Зачем ты это сделал?
  - Трисса, я... - Он теряется, не может подобрать слова. - Я... прости меня.
  - Простить? - удивленно переспрашивает она. - За что?
  Вихрем проносится сквозь сознание та ночь, когда он оказался слишком уж хорошим учеником Пейтона и потерял самое дорогое, что только сумел обрести за свою никчемную жизнь, растраченную на исполнение чужих желаний - и горе прорывается наружу, словно лопает нарыв. Хаген начинает говорить - сбивчиво, бессвязно, - и не может остановиться, а Трисса слушает его, не перебивая.
  - Я любила тебя, - произносит она в конце концов, когда он замолкает. - И ни о чем не жалею. За что мне тебя прощать? За случай, над которым у тебя не было власти?
  И внезапно Хаген понимает, за что.
  - Я не узнал тебя. Прости...
  Трисса убирает руку с его плеча, молчаливо разрешая обернуться, но он слишком долго смотрел на солнце, поэтому не может разглядеть её лица - оно всё время меняется. На мгновение из глубин памяти всплывает другое имя - Мара? - но потом он вновь видит перед собой именно ту, кого хочет видеть. Перед глазами танцуют разноцветные пятна, под веками жжет песок, и прощальный сладко-горький поцелуй длится целую вечность.
  Впрочем, теперь ему и впрямь некуда торопиться...
  
  - Эй!..
  Он открыл глаза и увидел над собой безмятежно прекрасное небо, по которому легкий ветерок гнал пушистые облака. Где-то на востоке солнце вынырнуло из моря, но не успело ещё разгореться как следует - значит, рассвело совсем недавно.
  В вышине парила одинокая черная птица.
  Безмятежный пейзаж показался Хагену таким неправдоподобным, что он ни на миг не усомнился в собственной смерти - что ж, выходит, на том свете не так уж и плохо. А он-то думал, что угодит прямиком в лапы Великого шторма, который с радостью отыщет ему местечко в своем глубинном царстве...
  - Сейчас же перестань думать о глупостях, - проговорила Эсме, прохладной рукой вытирая пот с его лба. - Ты живой... как ни странно.
  Живой?!..
  Внезапно тело, ненадолго показавшееся невесомым и неощутимым, дало о себе знать. Руки и ноги заломило, в голове словно заработал маятник, но это были сущие пустяки по сравнению со спиной, которую жгло и дергало так, будто открытую рану щедро присыпали солью с перцем напополам.
  - Эсме? - хрипло проговорил он. Память постепенно возвращалась, но никак не удавалось поверить в то, что всё это ему не мерещится. - Где я?
  Вместо ответа целительница протянула ему руку и помогла сесть.
  Они были на палубе 'Невесты ветра', которая стояла у причала. Вокруг тут и там на тюфяках и одеялах лежали раненые. Фрегат каким-то чудом успели отмыть от крови и копоти, но запах въелся намертво, и теперь стоило лишь закрыть глаза, как битва начиналась заново. Хаген огляделся: в парусах корабля зияли прорехи, фальшборт местами выглядел надкусанным, а часть кормы всё ещё дымилась. С восторгом и ужасом пересмешник понял: 'Невесте' здорово досталось, но... они выжили?
  - Мы п-победили? - спросил он неуверенно, и целительница устало улыбнулась. Лицо у неё было желто-серое и какое-то похудевшее, а глаза словно выцвели.
  - Что ты назваешь победой? Все черные корабли ушли на дно, это так.
  - Но как?! - изумился Хаген. - Я даже не представляю себе...
  - Капитан заставил 'Невесту' опуститься в воду... нырнуть, - объяснила девушка и прибавила, искоса взглянув на его ошеломленное лицо: - Вообще-то это была тайна. Он и раньше так делал, но об этом знали только члены команды. 'Невеста' нырнула, и пушки черных сделались бесполезны. Два корабля мы протаранили из-под воды, а с остальными уже дрались... Лайра потерял один фрегат, два других сильно повреждены. У 'Луны' пробит бок, её едва успели в док завести, но все с ней будет хорошо. Что ещё тебе рассказать?
  - Много... раненых? - вырвалось у пересмешника, и тут же он понял, до чего это глупый вопрос: достаточно было просто посмотреть на Эсме.
  - Очень много, - невыразительно проговорила девушка. - Собственно, все выжившие и есть раненые, даже Лайра. А ты... у тебя спина была сожжена до живого мяса. Мне не хватило сил исцелить всё так, чтобы не осталось следов. Прости... - и по её щекам потекли слезы.
  Следы? Хаген завел руку за спину и осторожно провел кончиками пальцев по коже - она была бугристая, неровная, и прикосновение оказалось очень болезненным. Но ведь это след от огня, и огонь должен был его убить...
  - Ты просишь прощения? - сказал он немного растерянно. Эсме шмыгнула носом, виновато потупилась - она искренне раскаивалась в том, что не сумела выполнить свой долг как положено. - Прощения за то, что жизнь мне спасла?!
  Она всхлипнула, кивнула - и разревелась в полный голос, уткнувшись ему в плечо. Хаген слушал её бессвязное бормотание, ласково гладил по волосам и думал о том, сколь велика разница между людьми: один ради веры в придуманные истины бестрепетно отнимает жизнь у себе подобных, другой же тратит собственный жизненный срок на то, чтобы вытаскивать совершенно чужих людей прямиком из когтей Великого шторма - да ещё и просит прощения за слегка подпорченную шкуру!
  - Наверное, я никогда не пойму целителей... - проговорил он вслух. - Или, быть может, я никогда не пойму тебя...
  Эсме улыбнулась сквозь слезы. 'Маленькая самоотверженная птичка, - сказал себе Хаген. - Тот, кто тебя полюбит, станет самым несчастным на свете, не иначе'.
  ...словно южный ветер пронесся над ними, обдав теплом.
  - Меня капитан зовет. - Эсме закрыла лицо ладонями, устало вздохнула. - Кажется, Лайре снова плохо. Он очень тяжело ранен...
  Она поднялась - и вдруг зашаталась, едва не упала. 'Да что ж ты с нею делаешь! - подумал Хаген с внезапной злостью, и злость эта помогла ему встать, почти что вскочить на ноги. - Она ведь вымоталась до предела!' Вслух же он сказал спокойно и даже слегка небрежно:
  - Позволь, я тебя провожу?
  Сопротивлялась она недолго.
  
  Дом Лайры как будто погрузился в траур: слуги превратились в призраков, никто из них не отваживался даже головы поднять, не говоря уже о том, чтобы хоть словом перемолвиться с посетителями. Но Эсме здесь ждали, и потому их сразу же повели в комнату, где Хаген в прошлый раз не был - кабинет Его Величества, где находились трое: Кристобаль Крейн, Камэ и... сам Лайра.
  Пересмешник растерялся.
  Арлини стоял у окна, опираясь о подоконник, и вовсе не казался раненым. Он был очень бледен, и на осунувшемся лице резко выделялись глаза, обведенные черными кругами, но после этой ночи в подобном не было ничего удивительного. Крейн и сам выглядел немногим лучше, а касательно себя пересмешник был твердо уверен, что собственного отражения в зеркале не узнает. Так что же произошло? Хаген почему-то встревожился и больше всего ему не понравилось, что капитан как будто не заметил появления целительницы: он смотрел только на короля Окраины, пристально и тяжело.
  - А-а, Эсме, - участливо проговорил Лайра. - Как ты?
  - Живая, - целительница развела руками. - Пока что...
  - Это хорошо... - Лайра слабо улыбнулся и шагнул в сторону от окна, одновременно поворачиваясь к ним всем телом, и у Хагена упало сердце.
  Правый рукав рубашки Лайры Арлини был подвернут и заколот, а сама рука оканчивалась выше запястья. Пересмешник невольно вспомнил первый вечер в этом доме, ужин в разоренном ныне внутреннем дворике: падающий бокал, красное пятно на скатерти, случайно оброненные слова - 'Я такой неловкий...' Изуродованной кистью без двух пальцев Арлини не мог крепко держать предметы, но упавший бокал был пустяком, а вот сабля в слабой руке, в бою...
  'Я же видел! Я видет, как он упал!'
  - Ты решила, верно, что мне стало хуже? - спросил король Окраины. - Нет, я хорошо себя чувствую... насколько это возможно. Просто мне во что бы то ни стало нужно задать тебе один вопрос, которого не знает даже Кристобаль.
  - Я слушаю, - смиренно ответила Эсме, а Хаген подумал, что вот-вот произойдет нечто очень плохое.
  - Эсме, я... я думал, что заключил выгодную сделку с Кристобалем, вынудив его помогать мне в самых трудных делах в обмен на простой клочок бумаги. Но сейчас я сам готов отдать всё, что имею, за одну лишь вещь. За чудо. Ты... умеешь творить чудеса?
  Наступила мёртвая тишина. Арлини смотрел на целительницу, почти не мигая; она же не поднимала взгляда и как будто уснула с открытыми глазами и безучастным выражением лица. Крейн стоял поодаль, в тени, но было видно - его глаза светятся и алеют, постепенно удлиняясь к вискам. Камэ, до этого сидевшая у стола, уронив голову на руки, не шелохнулась, но её плечи дрожали. Что до Хагена, то он боялся даже дышать.
  Камэ не выдержала первой - всхлипнув, ринулась прочь из кабинета, не разбирая дороги. Крейн по-прежнему стоял, опустив голову, а Лайра не сводил глаз с Эсме, ожидая ответа.
  - Я не пробовала, - невыразительно произнесла девушка. - Но думаю, что умею.
  - Вот как? - В глазах Лайры блеснул огонёк надежды, и Хаген постепенно начал понимать, что здесь происходит. Что было в той сказке про швею из города Террион? Жила-была девушка, славившаяся по всей округе как умелая рукодельница...
  - Что для этого нужно?
  Эсме подняла голову. Её лицо казалось маской.
  - Попросить.
  - Попросить? - Лайра нахмурился. - И все? - Она кивнула. - Но... как же тогда... - Он ненадолго замолчал. - А... что случится с тобой в случае неудачи?
  'И тогда сломал он прялку её, сжег дотла ткацкий станок, а иглы и нити выбросил с обрыва в бушующее море...'
  - Я умру в любом случае, - просто сказала целительница. - Нельзя сотворить что-то из ничего, не потратив на это все силы, которые есть в моем распоряжении.
  В тот же миг комнату осветила яркая вспышка; Хаген резко обернулся и увидел Крейна - капитан держал в руках шаровую молнию размером с яблоко, она шипела и искрилась. На лицо магуса ложились отблески света, придавая ему выражение необычайной ярости, хотя на самом деле Крейн был совершенно спокоен - и это пугало сильнее, чем ярость.
  - Капитан! - растерянно воскликнула Эсме, но магус даже не посмотрел в её сторону. Лайра, для которого предназначалась молния, не выглядел испуганным. Он стоял неподвижно, слегка наклонив голову, и разглядывал Крейна, словно увидел того впервые.
  - Вот оно как... - наконец, проговорил король. - Значит, убъешь меня, безоружного калеку? Выходит, ты и впрямь подумал, что я попрошу её об этом?
  Феникс молчал. Молния в его руках продолжала искриться.
  На губах Лайры появилась горькая улыбка.
  - Жаль, - только и сказал он, а потом открыл сундучок, стоявший на столе, и достал оттуда потрепанный свиток. - Моё четвертое желание, Кристобаль Фейра: бери это и убирайся к морской матери. Насовсем.
  Магус опустил руки.
  
  ...Хаген вышел из кабинета Лайры на негнущихся ногах, ошеломленный тем, что произошло у него на глазах между Крейном и его другом, теперь уже бывшим. Неужели карта того стоила? Неужели 'Утренняя звезда', которая, быть может, давным-давно рассыпалась ржавой трухой, того стоила? Пересмешник чувствовал себя слишком усталым, чтобы хоть попытаться найти ответ на все эти вопросы. Он добрался до пристани, поднялся на борт 'Невесты' и рухнул на свой тюфяк, с наслаждением позволив измученному телу расслабиться.
  Ты слишком долго притворялся сильным, - донеслось с берега, в шуме городских улиц. Он засыпал, а Каама просыпалась - ведь на самом деле было всего лишь раннее утро. Светлое утро для всех горожан, впервые за долгие дни вздохнувших свободно.
  'Считаешь?'
  Да. Пришла пора отдохнуть... просто уснуть, забыв обо всем. Спи.
  'Но Крейн, наверное, не станет задерживаться здесь... сам не пойму, откуда я это знаю. Да, 'Невеста' уходит сегодня. Я ничего не узнал о Гароне, и мы с тобой... не простились'.
  Гарон жив и здоров, что ему сделается. А я... я буду смотреть тебе вслед и молить Заступницу о том, чтобы ты когда-нибудь вернулся. Это доля тех, кто остается на берегу, и я остаюсь с ними. Тебе же пора уходить.
  'Не знаю... я так устал. Быть может, ты и права, но... Мара!'
  Да?
  'Ты говорила, что исполняешь желания. А моё ты выполнила?'
  Отвечу, если ты скажешь, чего хотел на самом деле... - отозвалась она, весело рассмеявшись. Хаген почувствовал, что мысли начинают путаться, и понял: сказать ему нечего. Напряжение последних дней наконец-то спало, хотя на самом деле одни неприятности сменились другими, не менее серьезными. И всё-таки они спасли город... королевство... Лайру... Крейн поторопился, Отчаянный ни за что не попросил бы Эсме о несбыточном.
  Хотя - кто его знает? Быть может...
  Спи.
  И он уснул.
Оценка: 9.31*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"