Кладбище... Кого-то оно пугает, на кого-то наводит грусть, а кто-то при виде этого места, может, напротив, радуется, что пока ещё жив, а значит, всё не так уж плохо.
Григорий же не мог определённо сказать, что он чувствовал каждый раз, когда, пройдя через ворота, оказывался в этом царстве мёртвых. Оно казалось ему и безнадёжно грустным, и безмерно прекрасным. Время в этом месте слово застывало, а цифры на надгробиях напоминали о быстротечности земной жизни. Конечно, в тридцать лет об этом не думаешь, но на кладбище Григорию порой приходили на ум мысли о том, как будет выглядеть его мёртвое тело, сколько человек придёт на его похороны, что хорошего про него скажут.
Обычно молодой человек бродил по кладбищенским дорожкам не спеша. Какая нелепость - торопиться на кладбище! Остановился у могил с надписями "Карамышев Василий Петрович" и "Карамышева Анастасия Дмитриевна". Теперь и мать его там - на небесах, вместе с отцом. Она могла бы ещё жить, но подвело слабое сердце. Смерть была мгновенной - не то, что у отца, долго и мучительно угасавшего от рака лёгких.
По соседству за кованой оградкой - гранитная плита с фотографией молодого парня лет где-то восемнадцати. На ней он - здоровый юноша, полный сил и надежд на светлое будущее. Думала ли тогда женщина, что сейчас ухаживает за могилой, что наркотики и СПИД отнимут у неё сына?
С другой стороны - могила старого профессора. Григорий видел, как его хоронили. Сколько людей пришло проводить в последний путь Мастера с большой буквы, посвятившего себя науке и оставшегося ей верным даже в тяжёлые времена, примерного семьянина, образцового мужа и отца, человека, для которого порядочность и честность - не пустые слова! Мало нынче таких.
А вот могильная плита из белого мрамора с гравюрой в виде листка бумаги с приподнятыми краями, из-под которого, как из-под одеяла, выглядывали головки двух мирно спящих детей. Двойняшкам Ане и Наде Карасёвым не было и года.
Но больше всего воображение молодого человека поражала могила Алексея Володина, ушедшего лет в пятьдесят из-за пьяного лихача. Весной могила буквально утопала в сладко пахнущих нарциссах. Каких только видов там не было! Первыми расцветали бледно-жёлтые, почти белые, с острыми в несколько слоёв лепестками. Потом им на смену приходило разноцветье: и девственно-белые, как фата невесты, с маленькими диадемами, обрамлёнными красной тесёмкой, и ярко-жёлтые с высокими чашами посередине, и чуть желтоватые с коронами, которые были лишь немного ярче лепестков. И, наконец, позже всех расцветали белые, похожие на розы. Их аромат разносился по кладбищу за много километров.
Несколько раз Григорий видел молодую девушку, что ухаживала за его могилой, чертами лица очень похожую на Володина. Соседи говорили, что Ленка мотается сюда по весне чуть ли не каждую субботу, чтобы навести порядок и принести свежих нарциссов. Почему она решила украсить могилу отца именно этими цветами, никто не знал. Видимо, покойный их очень любил. А ещё, по-видимому, он обожал Бродского и Мандельштама, чьи стихи Елена частенько читала над его надгробием.
Григорий даже чувствовал себя неловко, вспоминая, что его соседка живёт в Орехово-Зуево. И не ленится ведь по субботам в Электроугли ехать. Для него же расстояние от родного Фрязева казалось ужасно далёким. Оттого он ездил навещать родителей где-то раз в два-три месяца.
"Стыдно мне, стыдно", - думал он, глядя на улыбающиеся фотографии своих родителей.
Однако исправиться всё никак руки не доходили, и оттого Григорий ещё больше питал уважение к девушке, так преданно любившей своего отца и так самоотверженно ухаживающей за его могилой.
В этот раз ему повезло. Когда он приехал, Елена уже была там. Обменявшись короткими "Здрасте", оба принялись за дело - рыхлить затвердевшую землю, чтобы цветы лучше дышали.
Григорий исподтишка наблюдал за соседкой. Симпатичная. Весенний ветерок ласково трепал её русые кудри. Джинсы в обтяжку подчёркивали стройность девичьей фигуры. Молодой человек давно хотел с ней познакомиться, но не знал, как начать разговор. Елена была немногословной и на все вопросы отвечала коротко.
- Лена, - окликнул он её.
- Да, - ответила она, обернувшись.
- Красивые у Вас цветы.
- Спасибо.
- Должно быть, Ваш отец их очень любил?
- Откуда я знаю? - отозвалась она безразлично, к удивлению Григория.
Тогда, стало быть, цветы нравятся самой Елене. Поэтому она и посадила их на могилу, полагая, что они самые красивые. Ведь и он, Григорий, если бы не знал, что мамины любимые цветы - гиацинты и жёлтые хризантемы, тоже бы посадил те, что нравятся ему.
- Но зато любил Бродского и Мандельштама.
- Любил?! - усмехнулась Елена. - Да он их терпеть не мог! Он меня за этого Бродского по морде бил. Знал же, козёл, что слабая девушка - сдачи не даст. А теперь фиг он меня побьёт, теперь что хочу, то и делаю. Пускай этот урод в гробу повертится!
- Лена, но... - Григорий был так ошеломлён потоком "тёплых" слов, только что сказанных в адрес покойного, что даже не знал, как реагировать.
- Да Вы посмотрите, посмотрите, какая у него рожа самодовольная! - продолжала Елена, указывая на фотографию. - Да разве такой может любить кого-то, кроме себя? Всю жизнь, тварь подлая, жил в своё удовольствие, всё только себе, только для себя. А уж собой, любимым, как восхищался! Как Нарцисс из греческой мифологии. Вот я и тащу ему нарциссы - пусть подавится!
Она говорила громко - почти кричала. От этого Григорию становилось не по себе: что если это кто-то ещё слышит?
- Всех, кто ему не мог дать отпор - называл ничтожеством. Измывался над ними, как не знаю кто. Зато перед сильными на четвереньках ползал, в любимчиках у них был. Подлая, подлая тварь!
- Но ведь Ваш отец уже умер. Может, стоит его простить?
- Простить?! Да эта скотина мамке всю жизнь сломала! Она всё ему, всё для него, а он ей направо и налево изменял. Всех баб в округе поимел, кобель беспородный! Мамка как узнала, в депрессняк впала, ничего не ела. Она реально хотела умереть! Она потом в дурке лежала, еле выходили! Что этот изверг, думает: сам подох - и ему всё спишут! Дудки! Изводил нас всю жизнь, врал нам, как сивый мерин - теперь получай, урод, циник!
Размахнувшись, девушка ударила ногой по надгробию с такой ненавистью, что Григорий невольно попятился. От того ангела, что молодой человек воображал, не осталось и следа. Теперь Елена скорее напоминала злобную бестию.
"Как жаль! - думал он, уходя с кладбища. - Такая симпатичная девушка и такая злючка!"
По-хорошему, пожалеть бы этого Володина, которого угораздило иметь такую дочь, но разве не он воспитал её такой? Разве не он, любя одного себя и обижая её мать, научил её злобе и ненависти? А ведь дети берут пример с родителей. Так заслужил ли он чего другого?
Какая всё-таки страшная вещь - неумение прощать! Интересно, Елена с рождения этого не умела? Или так долго прощала отцу всякие свинства, что просто устала?
Сам Григорий давно простил родителям всё на свете. Конечно, они были тоже живые люди - кто из нас без греха? Но семья была в общем-то дружная. То, что приносило радость одному, радовало и другого, а боль одного воспринималась другим как своя собственная. Были, конечно, и разногласия, и ссоры, и обиды. Но чтобы ложь, измена или бесконечные издевательства - такого Григорию не снилось и в страшном сне. Его отец, даже будучи смертельно больным, старался лишний раз не расстраивать жену. Хотя в его состоянии ничего не стоило стать капризным и удариться в жалость к себе. Врагу не пожелаешь терпеть такие боли!
"А если бы всё было по-другому, сумел бы я простить?" - задавал себе вопрос молодой человек. И не находил ответа.
Знал одно - как Елена, он бы точно не стал делать. Скорей всего, ездил бы значительно реже, из чувства долга, чтобы могила совсем уж не выглядела заброшенной. Но говорить прямо здесь злые слова и тем более пинать надгробие - нет, это уже слишком.
- Гражданин Карамышев, Вы арестованы.
Погружённый в свои мысли, Григорий не сразу понял, что обращаются к нему. У ворот кладбища стояли двое, одетые в полицейскую форму.
- Простите, а на каком основании? - Григорий старался, чтобы его голос звучал спокойно.
- За участие в несанкционированном митинге, хулиганство и порчу имущества.
Что тут врать - в митинге он действительно участвовал на прошлой неделе. Но хулиганить - не хулиганил. Имущества тоже ничьего не портил. Да там и разбили-то всего одну витрину. И то не митингующие, а омоновец - головой одного из участников.
- В отделении разберёмся, - оборвал полицейский его возмущённую речь. - Пройдёмте, гражданин...
***
Только через год Григорию удалось снова придти на кладбище. Именно тогда закончился срок его пребывания в Магадане под бдительным оком полиции.
"Вот так, - мысленно говорил он усопшим родителям. - Всё мечтал Сибирь посмотреть - и вот посмотрел".
Конечно, могила была запущенной - тут работы хватит, ну ничего, потихоньку, помаленьку - и будет порядок. Соседние могилы за год не изменились, если только...
Григорий, наконец, понял, что его так удивило - на могиле Володина не было ни одного нарцисса. Среди красных шёлковых тюльпанов и фиолетовых крокусов жёлтыми солнышками светились рябчики, издавали сладкий аромат белые и розовые гиацинты.
Что же случилось со злючкой Леной? Сумела ли она простить своего отца? Или, может, ей, наконец, надоело досаждать отцу?
- Григорий, здравствуйте, это Вы? - окликнул его сзади женский голос. - Что-то давно Вас не было. Думала, не случилось ли с Вами чего?
- Здравствуйте, Анна Геннадьевна! - поприветствовал он мать восемнадцатилетнего наркомана. - Да вот в Сибирь сослали. На целый год.
- Вот это да! И за что же Вас так?
- За то, что побывал на несогласованном митинге. Да ещё хулиганство пришили. Так и не удалось доказать, что витрину там разбил не я... Я вот смотрю, думаю: что-то на той могиле нарциссов больше нет.
- Да, я тоже удивилась. Думаю, Ленке теперь просто не до этого. Раньше почти каждую субботу моталась, а теперь ездит где-то раз в два месяца. И стихи почему-то перестала читать. Но я её понимаю - далеко всё-таки, а она молодая девушка, в этом году институт заканчивает, да и личную жизнь надо устраивать.
"Значит, ей всё-таки надоели эти дурацкие развлечения!" - думал Григорий.
***
Елену удалось увидеть только через месяц.
- Где же Вы были так долго? - поинтересовалась она после короткого приветствия. - Как ни приду - могила запущена, удивилась очень.
- А я был в Сибири в длительной командировке. А вернее, в политической ссылке.
- Офигеть!
- Зато у вас, я вижу, кое-что изменилось.
Лёгким кивком головы Григорий указал на могилу. Но тотчас же пожалел об этом. Вдруг Елена снова начнёт ругаться на покойного отца? Или вообще скажет, что придумала новый вид издевательства.
- А, Вы о нарциссах? Их больше не будет. И стихов тоже.
- Это хорошо! - отозвался молодой человек. - Рад, что Вы простили своего отца.
- Даже не знаю, простила ли? - Елена с сомнением покачала головой. - Скорее нет, чем да. Но раз я поклялась... Помните, тот день, когда я... ну, в общем, наговорила много чего? Знаю, я вела себя ужасно. Иду с кладбища, решила в церковь зайти. Ладно, я злая, недостойная, пусть меня Бог наказывает. Но мама у меня - сама доброта. Стала для неё счастья просить, думаю: "Господи, ну пошли ей мужа хорошего, чтоб любил её, относился к ней по-человечески, чтоб не гулял. Всю молодость страдала, ну пусть хотя бы в старости будет счастливой. Клянусь - ни одного нарциссика папке не притащу и вообще слова плохого про него не скажу. И Бродского с Мандельштамом на могиле читать не буду, вот те крест!". Клясться, что прощу, я, правда, не клялась. А вдруг не сумею? Грех всё-таки. Но издеваться над ним точно не буду.
- Ну да, клятва - это святое, - согласился Григорий. - Ну, я надеюсь, всё сбылось? То, что Вы для мамы попросили?
Елена ничего не ответила, но её загадочная улыбка объясняла всё так, что никаких слов не потребовалось.
- Что ж, я вас поздравляю.
- Спасибо.
- Наверное, у Вас сейчас другие заботы.
- Это точно. Сейчас вот думаю: что надеть на мамину свадьбу. Ну, в общем, так, бытовые мелочи.
Когда она ушла, Григорий некоторое время смотрел ей вслед, поражаясь разницей между этой Еленой и той злючкой, что пинала надгробие отцовской могилы. Смотрел и думал, что, возможно, со временем она сможет простить своего отца. Ни понять, ни оправдать, но просто простить.