Верещагин Олег Николаевич : другие произведения.

Дети твои, Россия!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я продолжаю публикацию документальных свидетельств героизма, проявленного детьми нашей страны в годы Великой Отечественной.

ДЕТИ ТВОИ, РОССИЯ !

Памяти всех, кто выбрал смертельный риск и борьбу там,

где покорность сулила жизнь в подлости -

ПОСВЯЩАЕТСЯ.

   Я обращаюсь ко всем, кто читает эти строки - к частным лицам и представителям любых организаций.
   Уже более года продолжается моё плодотворное сотрудничество с "Советской Россией". Я надеюсь, мои статьи читали многие. И теперь я обращаюсь к читательской аудитории за помощью.
   На моём столе лежит рукопись книги о пионерах-героях. Рукопись очень сырая, масса отрывков и фотографий. Но главный её недостаток - это общеизвестные персонажи. Те ребята и девчонки, о которых ещё в советское время были написаны тома художественной и документальной литературы. Между тем, мне отлично известно, что ребят, вместе со взрослыми сражавшихся против врага, были не десятки, а десятки тысяч.
   Мне чудовищно обидно, что их имён не знает нынешнее поколение. Правильней сказать, это даже не обида, этому чувству нет названия - и особенно острым оно становится, когда я вижу нынешних ровесников тех героев, кривляющихся под "обезьяньи ритмы эстрады". Скорее это жалостное омерзение.
   Итак, я ещё раз обращаюсь ко всем, читающим эти строки.
   Я прошу вас помочь мне работать над книгой. Меня интересуют случаи участия детей и подростков в боевых действиях времён:
   1. Великой Отечественной войны;
   2. Приднестровского конфликта 1992 года;
   3. обеих чеченских войн;
   4. грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов 90-х г.г. ХХ века.
   Конечно, меня интересуют только "наши". Малолетние боевики Дудаева или даже гитлерюгендовцы меня не касаются.
   Я жду сведений о:
   а.) юных партизанах и подпольщиках;
   б.) "сыновьях полков";
   в.) сражавшихся одиночках.
   Какой материал меня интересует?
      -- Фамилия, имя, отчество.
      -- Прозвище.
      -- Возраст.
      -- Обстоятельства участия в боевых действиях (где, с кем, когда и т.д.).
      -- Краткие сведения о самих боевых действиях героя.
      -- Краткие сведения о его гибели или дальнейшей судьбе.
      -- Фото (оригинал, отсканированное, ксерокопия, электронный вариант - всё равно).
   Конечно, все эти пункты являются идеалом, и, если у вас не хватает каких-то сведений, это не причина для того, чтобы не делиться со мной тем, что имеется. Выдумывать ничего не надо, даже если очень хочется - не оскорбляйте выдумкой правду о героях, пожалуйста. Она и так оскорблена другой ложью - ложью подонков, пытающихся доказать (и немало преуспевших в этом!), что сам образ пионера-героя - "выдумка советской пропаганды". Но это их дело, и я отношу их злопыхательство только за счёт их же ничтожной трусости, так как сами они на подвиг во имя родной страны не были способны ни в детстве, ни, тем более, сейчас, когда их душонки прогнили насквозь.
   Письма прошу высылать по адресу:

393360 Россия, Тамбовская область,

город Кирсанов, улица 1-я Набережная,

дом 35.

Верещагину Олегу Николаевичу

   Электронные письма прошу высылать по адресу: www. [email protected]
   В случае любого вида публикации гарантирую размещение информации обо всех своих соавторах. Заранее благодарю - и прошу задуматься, какой пласт нашей героической истории уходит от нас прямо на глазах...

Верещагин Олег Николаевич

   Так 14 июня 2007 года я обратился через одну из газет к людям. И уже 18 июня получил первый отклик.
   С тех пор число откликов перевалило за три сотни. Накопившийся у меня материал огромен - временами я просто тонул в нём. Но всё равно, прикасаясь к письмам, фотографиям, вырезкам - испытывал ликующее чувство сопричастности. Вот у меня в руках ещё кусочек истории, которому я не дам пропасть!
   Естественно, что дело с книгой отодвинулось в даль светлую... Но количество материала переросло... нет, не в качество - в жгучее нетерпение. Да что ж на всех этих богатствах я лежу, как собака не сене!
   "Для пробы" я разместил пару очерков в Интернете. Потом - на страницах "Советской России". И тем и другим вызвал волну новых откликов. И решил написать две статьи под общим названием "Дети твои, Россия!" - по небольшой части присланных мне материалов.
   Я заранее прошу прощенья у тех людей, которые прислали мне свои заметки и не увидят их здесь. Для публикации ВСЕГО понадобится и в самом деле немаленькая книга. Так что, чтобы никому не было обидно, я поступил просто: брал то, что "лежит сверху".
   Слушайте.
   Сейчас зазвучат их голоса...

* * *

   Курсивом в тексте ниже выделены свидетельства моих респондентов.
   Рассказывает Александр Фёдорович Канарейкин
   В 1977 году Станислав Иванович Хорев, ленинградец, капитан дальнего плаванья, почётный полярник, был капитаном Дудинского морского порта. Ничем особенным он не выделялся среди советских людей того времени - ответственный, умный, да просто - хороший человек, почти ничего о себе не рассказывавший. Нет, не потому, что в его прошлом, как любят показывать сейчас создатели голливудских фильмов, таилось что-то "такое". Ясно было, что там нет ничего, кроме обычной для его ровесников судьбы, в которой наверняка нашлось место войне, а если так - чего бередить старые раны?
   В апреле 1977 года Станислав Иванович уехал в очередной отпуск "на материк". Оставшийся за него заместитель Александр Фёдорович Канарейкин получил на имя начальника странный пакет - пакет из секции юных партизан Совета ветеранов Великой Отечественной войны города Ленинграда. Срочный, что позволило Александру Фёдоровичу вскрыть его со спокойной душой. А в нём...
   В нём Станислава Ивановича Хорева, юного бойца Новгородской партизанской бригады, приглашали принять участие в торжествах по случаю Дня Победы...
   ...Летом 1941 года двенадцатилетний Стаська Хорев, ленинградский пионер, приехал в новгородскую деревню к родным на лето, отдыхать. И тут застала его война.
   Насколько обычным и страшным было всё, что случилось потом, поймёт лишь тот, кто видел это сам. Стаська пытался вернуться в Ленинград. Пошёл пешком, надеясь пробраться. Но кругом уже были немцы.
   Мальчишка поступил так, как только и мог поступить советский пионер. Поэтому нет ничего удивительного в том, что зимой 1942 года он - юный партизан - уже участвовал в проводке обоза с продовольствием в блокадный Ленинград. Может быть, он был знаком с Лёней Голиковым? Тот именно тогда участвовал в тех же операциях, благодаря которым в немалой степени остался жив Ленинград... Кто знает...
   Александр Фёдорович рассказал мне в письме и о том, как в Новосибирске ещё до той встречи познакомился с Гайдаром Баматовым, 1926 года рождения, кумыком по национальности. С 1942 года шестнадцатилетний Гайдар служил пластуном пластунско-егерского Терского полка. Пластун - это разведчик. И кто сказал, что фашисты убили Гайдара летом 1941 года? Всех настоящих Гайдаров им убить не удалось. И не удастся никогда.
   А позже, там, на севере, в Дудинке, Александр Фёдорович повстречался с Леонидом Сабеевым. И в разговоре - случайно, пустячном! - узнал: Лёня Сабеев служил там же, где Гайдар Баматов. Они были товарищами. Кто после этого скажет и то, что не бывает чудес?
   Когда мне было 10-12 лет, я очень любил приключенческую книгу, которая называлась "Берестяная грамота" - о мальчишках, в 1941-1942 годах сражавшихся с врагом наравне со взрослыми на территории Дятьковского района Брянской области. Я и представить себе не мог, что через двадцать лет после того, как я первый раз прочёл эту книгу, мне в руки попадёт материал о её живых героях!
   Ничего не выдумал автор. Ни сопротивления. Ни партизанской республики. Ни газет на бересте. Человек, который прислал мне эти свидетельства, сам был очевидцем, современником тех событий, их участником...
   Рассказывает Василий Иванович Афонасин
   ...Немцы в опьянении победами рвались вперёд и упустили из внимания огромное количество брошенного оружия и боеприпасов. Тогда они ещё не верили, что русский народ способен продолжать сопротивление. Им казалось, что война окончена, они почти не обращали внимания на то, что в их тылу начинают возникать первые отряды партизан. Бойцам не хватало оружия, и Василий Иванович вспоминает, как мальчишки 10-13 лет искали оружие - с азартом ходили по лесу, винтовки, патроны на тачках привозили к реке, где партизаны на лодках перевозили их на другой берег, где была база. И успели вооружиться. Вовремя...
   Немцы пришли по-настоящему. Злые и растерянные. Им набили морду мод Москвой. Война получалась долго и тяжёлой, непохожей на европейскую "прогулку". А тут ещё эти партизаны!
   Заходить далеко в партизанские края гитлеровцы боялись, но в сёлах грабили и убивали вовсю. На это время приходилось убегать из своих домов и прятаться в лесу. Так было всю зиму 1941-42 г.г. Зимовали фактически под деревьями!
   Василий Иванович вспоминает то время, когда немцы бесчинствовали особенно яростно.
      -- В апреле 1942 года в село ворвался конный отряд карателей. Полсотни ребят
   согнали в сельскую школу, в один из классов. Их обвинили в том, что у немцев во время ночёвки угнали четырёх лошадей. И дали час сроку, чтобы назвали, кто угнал. Иначе...
   Что иначе - все понимали. О чём думали пятьдесят заложников, сидя в классе - месте, где привыкли получать знания, в своей школе, там, где с ними в принципе не должно было случиться ничего плохого? Не знаю. Знаю только, что ребятам было известно, кто угнал коней у врага. Но они молчали. Весь час. Молчали и потом. Они хорошо выучили урок - урок, на котором нельзя отвечать.
   Тогда гитлеровцы отобрали 16 ребят постарше, связали друг с другом - чтобы никто не убежал - и увели в лес.
   Ночью шестнадцать мальчишек расстреляли за четырёх коней. Чтобы запугать других. Но вызвали не страх - ненависть.
      -- Примерно через месяц после того расстрела Вася потерял лучшего друга.
   Летом дети угоняли сохранившихся коров под охрану партизан, на лесные поляны. Вася с матерью и соседским мальчишкой пасли коров в свою очередь именно в тот день. Неожиданно в селе начали стрелять. Прибежавшие оттуда люди сообщили, что в очередной раз пришли каратели. И не просто пришли - обосновались надолго.
   Среди тех, кто пришёл в лес, был друг Васи, тоже Вася Борискин с братом Толей и группой ночевавших в селе партизан. В районе уже тогда действовал молодёжный отряд под командой секретаря РК ВЛКСМ Владимира Рябка (награждённый Звездой Героя посмертно, в моей любимой книге он был выведен, как Анатолий Ревок) Ребята решили к нему вступать именно в те дни - ночевавшие партизаны приходили в село именно для агитации. И теперь, ещё не став партизанами "официально", надо было выполнять первое задание.
   Дело в том, что немцы отрезали путь к лесу. Вася предложил провести всех вместе, со скотом, болотом. Ушли, как думали, совсем. Возвращаться было нельзя - в тех, кто пытался зачем-то вернуться, немцы просто стреляли, как в движущиеся мишени. Каратели подтягивали подкрепления, бомбили лес с самолётов. Люди прятались в оврагах. Как-то раз бомбили всю ночь...
   Но люди всё-таки иногда пробирались в село - за вещами, за разной мелочью, без которой жить трудновато. Во время одной из таких попыток вернуться Вася погиб.
   Они с братом сопровождали в село женщину с грудным ребёнком и инвалида-старика. Всех схватили. Конечно, было ясно, кто такие двое мальчишек.
   Их долго пороли возле дома, пытаясь выбить нужные сведения. Когда поняли, что ребята ничего не скажут - убили выстрелами в затылок. Женщину и инвалида держали заложниками ещё сутки, только вечером отпустили и приказали хоронить убитых пацанов.
   Васе было тогда 11 лет.
   Потом, после возвращения наших, их перезахоронили в общей братской могиле у д. Неверь...

* * *

   А в конце весны партизаны несколькими рейдами разгромили крупные гарнизоны и отвлекли внимание от населения на себя. Каратели почти перестали беспокоить сёла. У них хватало других хлопот. Вот тогда Василий Иванович и писал партизанские листовки на бересте!
   Отступая окончательно, немцы сожгли все сёла в округе. Именно тогда Василий Иванович попался в руки врагов. В числе прочих схваченных его увезли в Германию, где он был в рабстве до мая 1945. Пока его не освободили советские солдаты...
   Позже, вернувшись домой, он подсчитал: в одном только его селе погибли до 30 детей.
   Рассказывает Михаил Васильевич Чулков
   Ване Рылику не исполнилось ещё и восьми лет, когда в его родное белорусское село недалеко от Гомеля ворвались гитлеровцы. Приехали на подводах, в сопровождении троих полицаев из местного населения - их использовали затем же, зачем используют охотничьих собак: выискивать дорогу и хватать дичь. В одно мгновение белорусское село превратилось в ад. Правда, людей пока не трогали - уверенные в своей скорой победе оккупанты вели коров, стреляли свиней, рубили головы курам, гребли в мешки зерно... Потом офицер приказал полицаям ловить девушек для солдат.
   На всю жизнь запомнил мальчик, как, словно в страшной сказке, волокли за косы и прикручивали к задкам телег за руки, словно рабынь, красивых 15-17-летних девчонок. Мольбы и крики не помогали. Мать одной из угоняемых кричала: "Что же вы делаете, вы же русские люди!" - а полицаи хохотали. Не знали тогда ещё жители белорусской деревеньки, что не русские это и не люди, а - предатели. Слыша крики матери, девчонка обезумела, зубами прокусили руку полицаю, схватила, вырвавшись, мать за руку и вместе они побежали к лесу. Но не добежали. Немцы открыли огонь и убили обеих. Тела затащили в хату и подожгли её. И уже около горящего дома сообщили онемевшим от горя людям - так будет с каждым, кто не покорится новой власти.
   Уже на следующий день на дороге в Гомель выставили дозор из мальчишек. Среди них был и Ванюшка. Наверное, он ещё не очень понимал, кто такие немцы, наверное, казались они ему чудищами из бабушкиных сказок. Но мальчик уже отлично усвоил, почему их надо бояться. И, когда мародёры появились снова, их встретила пустая деревня. Предупреждённые мальчишками, все жители спрятались в болотах. Почти сутки стояли они там в ледяной воде и вернулись лишь когда те же мальчишки доложили - враг убрался.
   Дозор стал постоянным. Воевать с гитлеровцами безоружные люди не могли. Но подчиняться и терпеть их - не желали. Каждый раз с приближением врага деревня пустела. Даже полицаи, как ни бесились их хозяева, не могли найти дорогу по болоту - лишь уныло бродили вдоль топей, орали, чтобы "выходили" и палили наугад. А люди стояли в воде и молчали. Молчали даже грудные дети.
   Тогда оккупанты сожгли деревню. Люди остались жить на болоте. Как они там жили - у меня не хватает фантазии представить, если честно. Но - жили... Там рос среди других и семилетний мальчик, деревенский "дозорный". Рос, не видя молока, не зная игрушек, не ложась в постель... Ваня простудил почки. И умер в сорок лет. В сорок лет, потому что война догнала его и убила. Сделала то, что не смогла в сорок первом.
   Похожая история произошла с Володей Кудряшовым, уроженцем всё той же несчастной Гомельщины. Только он был постарше Вани - двенадцать лет исполнилось мальчику, когда и его деревню "приобщили к новому порядку". Наутро председатель колхоза собрал сельчан и сказал, что он на такое смотреть не может. Приказывать не станет, но сам вернётся только когда из села вышвырнут гитлеровцев. И село ушло в лес. Всё.
   Этим людям повезло больше. В лесу они наткнулись на партизан. Таких же неустроенных и голодных. Вместе вырыли землянки. Стали жить кое-как. А Володя так жить уже не мог. И ничего удивительного не нахожу я в том, что уже через полгода мальчишка ходил по деревням, пробирался в город - поддерживал связь с подпольщиками и другими отрядами. В тринадцать лет получил оружие, стал охранять группы подрывников, ходил в рейды на вражеские гарнизоны. Воевал. Просто воевал.
   Когда в сорок четвёртом в эти места пришли наши, то Володе было едва четырнадцать. Вместе с друзьями он ушёл на курсы пулемётчиков, и инструктора поражались - мальчишка не знал правильных названий деталей, но с пулемётами нескольких моделей обращался, как другие - с ручкой и карандашом. А после курсов он вернулся в армию.
   И была война. Обычная и страшная. Он твёрдо усвоил: стреляют в тебя - не медли, стреляй или бросай гранату, в бою не думают! Шестнадцатилетний мальчишка входил в состав штурмовой группы! С пятнадцатикилограммовым пулемётом сражался в городских боях - наверное, самых тяжёлых, какие только может представить себе солдат. Удар ногой в дверь, внутрь летит граната, взрыв - Володька выскакивает в проём и от живота простреливает подорванное помещение "буквой Z", чтобы не уцелел никто. "Бей, не раздумывай, не то пулю слопаешь!" (Если бы наших солдат так вот научили воевать и так позволили действовать в проклятой Чечне...) Тяжело было лишь когда после очередной вот такой "зачистки" мальчишка, войдя внутрь, увидел на полу тринадцатилетнего немецкого пацана. Он лежал в обнимку с винтовкой, пробитый навылет его, Володькиной очередью. Тогда, в запале, пулемётчик и не подумал ни о чём, шёл бой, все торопились. А потом стало жутко.
   9 мая 1945 года встретил в Берлине, имея награды "Партизан Великой Отечественной войны", "За освобождение Белоруссии", "За взятие Варшавы"... Как он увильнул от демобилизации - я не знаю. Но даже после войны он продолжал служить и... и воевать.
   Да, воевать. Война-то не кончилась 9 мая, нет... В чистеньких, ухоженных лесах Германии прятались те, кто не мыслил себе жизни без Гитлера и Рейха. И было их немало... Уже летом 1945 года "вервольфы" начали терзать налётами базу, на которой служил шестнадцатилетний пулемётчик Владимир Кудряшов. Ночью резали часовых. Забрасывали гранатами территорию, обстреливали из автоматов караулы. Убитых считали уже на десятки. В одну из ночей взводный, приведя юного пулемётчика к воротам, приказал ему оборудовать позицию. Но партизанский опыт мальчишки подсказал ему иной выход. Он окопался не около ворот, а в стороне, на бугорке, откуда просматривалась опушка леса. И ровно в полночь, как в фильме ужасов, появился, ревя мотором, чёрный "студебеккер". Сперва-то мальчишка, если честно, внимания не обратил - машина должна была быть своей. Потом себе простить этого не мог - едва грузовик поравнялся с воротами, как из кузова открыли огонь. Наповал был убит часовой, ходивший возле своей будки. Поливая очередями территорию базы, машина понеслась вдоль "колючки".
   Прямо туда, где лежал в окопчике шестнадцатилетний пулемётчик.
   Володька врезал по нему в упор - в кабину, потом - по кузову. Машина рухнула в кювет. Подбежавшая охрана вытащила из неё четыре трупа эсэсовцев.
   Нападений больше не было. А Володю наградили за этот бой медалью "За Отвагу".
   Уже после Победы.
   А ведь быть бы ему орденоносцем. Ещё на Висле представили его (за что - повзрослевший Володя не стал рассказывать, рукой махнул) к Красной Звезде!!! Да подвела пацанячья глупость, "детство в одном месте". Идя после выполнения мелкого поручения из штаба дивизии, мальчишка нашёл в канаве немецкую винтовку с наствольным гранатомётом. Заряженную. И бахнул в ближайший лесок, откуда немедленно посыпались в стороны кони, офицеры в подштанниках и охрана - там стоял штаб кавалерийской части! Обалдевшего мальчишку схватили тут же. Конечно, никто не стал его обвинять в диверсии (жизнь это, а не глупый современный сериальчик про "злобных особистов"), но наградную володькин командир с матом порвал прямо на глазах ревущего героя-пулемётчика... Обидно, конечно, но справедливо. А вот уже после войны вызвали его в военкомат и вручили орден "Отечественной войны" второй степени. То ли в утешение, то ли ещё за что-то...
   А служил он аж до 1992 года! Вышел в отставку - и умер в 1994 году. Открылись старые раны. И его догнала мстительная войны, не простила того, что мальчишка сражался с нею и загнал её обратно в нору, откуда она выползла...
  
   Рассказывает Регина Александровна Константинова
   Отец Регины Александровны был комиссаром 2-й Калининской партизанской бригады и всю жизнь писал историю партизанского движения в Калининской области, но в 1972 году умер. Ниже - присланные мне отрывки из его архива.
   1. Из воспоминаний Якова Васильевича Васильева, комиссара 67-й бригады
   Летом 1969 года подошёл ко мне на улице мужчина лет 40 с девочкой.
   - Яков Васильевич, вы меня не узнаёте?
   - Нет.
   - А помните Лёньку из деревни Шолохово?..
   ...Дело было так. В деревне Шолохово Пустошкинского района Псковской области после собрания граждан заместитель командира части по разведке подвёл к командиру
   подростка лет 13-14.
   - Вот полюбуйтесь на этого героя: партизаном хочет стать.
   - Как тебя зовут? - строго спросил я.
   - Лёнькой.
   - А кто ты такой?
   - Я - пионер.
   Ответ был такой неожиданный, что я даже смутился и стал ему выговаривать, что рано ему воевать, да и оружия на всех желающих воевать школьников не хватить.
   - А какого оружия у вас не хватает? - озорно блеснул глазами Лёнька.
   - Взрывчатки мало, - не замечая подвоха, ответил я.
   - Так я притащил на санках пуда два, а то и побольше будет. Собрал в противотанковом рву.
   Пришлось уступить. А вскоре в отряд пришла вся семья Леньки - Поршенковы.
   Вскоре Ленька и мой ординарец Лёша Коротышов, которому было 14-15 лет, приняли боевое крещение. Выполняя одно из заданий, мальчишки увидели немецкого часового у деревни. Ребята открыли по часовому огонь, а потом вступили в бой с выбегавшими немцами. Мальчишкам удалось уйти, только Лёшу легко ранили.
   Лёня воевал до освобождения.
      -- В деревне Ерастовке действовал целый "взвод писарей", как шутя называли группу
   Лены Подрезовой. Их так прозвали за то, что они размножали и распространяли сводки Совинформбюро. Сестра Лены Тамара, брат Володя, его товарищи Женя и Лиза Сергеенковы, Оля Комарова, Таня Князева распространяли листовки по всему Пустошкинскому району.
      -- Комиссар второй партизанской бригады Константинов Александр Павлович
   вспоминает:
   15-летний мальчик, минёр отряда Шиповалова, Володя Петров, в ночь на 17 октября 1942 года у деревни Жерновка ж.д. Полоцк-Двинск с группой товарищей заложил мину. Ему - более ловкому и не такому "крупному", как взрослые бойцы, это было проще сделать. Но запальный шнур оказался коротковат - длиной всего 75 сантиметров. Мальчишка не смутился этим и... устроился в ямке недалеко от полотна, замаскировавшись травой. Уже на рассвете послышался шум поезда. Но это оказалась мотодрезина и подрывать её мальчишка не стал. Снова пошли часы. И снова шум - и опять та же дрезина, но возвращается! Немцы прочёсывают полотно... Через распахнутый бронелюк виден улыбающийся немец в офицерской фуражке. Слышна песня...
   Рука сама собой рванула шнур.
   Дрезина слетает с рельсов, но из её развалин выбирается немец с винтовкой. Выстрел мальчишки укладывает его наповал.
   В той дрезине погибло 10 солдат и 4 офицера.
  
      -- 15-летний Коля Михайлов из города Опочка. катался на лыжах наперегонки с
   немецкими солдатами. Выигрывал, проигрывал... Никто и заподозрить ни в чём не мог мальчишку. А он одновременно разведывал оборону немцев.
  
      -- 13-летний Витя "Маленький" был разведчиком. Переодевшись нищим, ходил по
   дорогам и вёл в уме счёт сил врага. Не раз немцы его арестовывали, но "побирушка" был именно "маленьким" - мелкого роста, затюканный... Каждый раз он принимался реветь - и его снова и снова отпускали.
   А вот этот - шестой - описанный комиссаром Константиновым случай настолько парадоксален, что я был поражён почти до столбняка.
      -- Иван Фёдорович Москалёв был... уголовником. При Советской Власти сидел не
   раз. За это в родной деревне его называли "бандитом". Перед войной отбывал очередной срок - и немцы его выпустили. Но Иван "в благодарность" вернулся в свою деревню Суток Идрицкого района и по собственным немного напыщенным (но правдивым) словам "восставши против оккупанта". Партизан тогда в округе не было. "Бандит" собрал оружие, вырыл в лесу землянку и всю зиму 1941-42 годов в одиночку нападал на одиночных немцев и мелкие группки, расстреливал предателей. Немцы "обещались большую сумму марок, чтоб бандита живым или мёртвым доставить".
   А весной 1942 года Иванов стало двое...
   ..."Я жил в деревне Матосово в 18 километрах от землянки, где жил Иван Фёдорович и до нас доходили слухи, что Ванька-бандит один воюет против немцев. А меня в это время очень сильно избили полицаи за то, что я собирал оружие. Держали и били две недели, а потом предложили служить на немцев. Я решил, что лучше умру стоя."
   14-летний Ванька Ивченко обманул врагов. Понимая, что иначе забьют без пользы, дал согласие служить немцам. А сам, едва отпустили, удрал в лес к "бандиту". Так их стало два Ивана - "бандит" и "бандитёнок". Когда 4-я бригада пришла в эти края, их ждали несколько солидных складов с оружием и взрывчаткой. "Два Ивана" стали воевать в отряде Шаранды. Но до победы дожил только "бандитёнок".
   Бывший уголовник, в одиночку сражавшийся за Родину тогда, когда побоялись делать это "правильные", Иван Фёдорович Москалёв погиб в бою у деревни Шерстово и был с почестями похоронен возле школы.
  
   Рассказывает Татьяна Георгиевна Тагунова
   Его звали Витя Солнцев - только что не Ваня Солнцев. О нём написала мне сестра - Татьяна Георгиевна.
   14-летний худенький мальчишка в 1941 году ушёл на войну добровольцем - в школу юнг.
   После 6 класса Витя был учеником слесаря в г. Зеленодольске. Однажды он приехал в городок Волжск, застал дома сестру и попросил срочно собрать его - бельё, всё, что нужно для поездки на север, на флот. Велел не плакать и добавил: "Мы им здорово ещё навтыкаем." В 1943 году он уже воевал. Был награждён орденом Великой Отечественной войны, несколькими медалями. Вернулся, буквально светясь - и вошёл в дом со словами: "Ну вот мы им и навтыкали!" Наверное, помнил все эти годы своё мальчишеское обещание - и по-мужски сдержал его.
   После войны Витя жил и работал в Алтайском крае. И несколько раз ездил в Ригу к своему другу по школе юнг. Друга звали... Валька Пикуль (Я когда прочитал - обалдел! Каких только фокусов не выкидывает жизнь...)
  
   Рассказывает Елена Ивановна Спиридонова
   Елена Ивановна - тогда просто Лена, девочка 1924 года рождения.- была связисткой 29-го отдельного полка связи 7-й отдельной армии, потом - 272-я стрелковой дивизии той же армии. В её воспоминаниях нашлось место сразу для многих мальчишек тех лет.
      -- Гена Соколов. Елена Ивановна так и не узнала, сколько ему было лет; на вид - 13-
   14. Сам родом из-под Тихвина, он сражался на знаменитом Тихвинский плацдарме, был помощником радиста. Лена была рядом, когда во время наступления их группа попала под огневой вал. Лена осталась цела, хотя и получила сильную контузию, а рядом с мальчиком на её глазах упал снаряд, разорвав Гену, как ей показалось, "в куски".
   И вот уже после войны на Чукотку, где жила Елена Ивановна, пришло письмо... от Гены!!! Из Киева! Мальчика подобрали санитары и буквально "по косточкам" собрали врачи. Долго лечили. Потом он служил дипкурьером, жил в Чехословакии. Было два сына...
      -- Коле Васюкову было 11 лет. Служил мальчишка, как все, не совершал никаких
   вошедших в анналы подвигов. Его жалели, такого маленького... Лена вспоминала, как водила
   мальчишку в лес, собирали чернику, варили варенье и тут же ели. Во время "Четырёх сталинских ударов" мальчишку отправили в тыл - и его след потерялся.
      -- А вот ещё одно воспоминание. 272-я дивизия освободила концлагерь "Ильинское".
   Из лагеря немцы поспешно отправляли дальше на запад пленных офицеров. Четверо мальчишек, содержавшихся там же, сумели сбежать и пробирались к нашим - предупредить об отправке пленных. Но их схватили.
   Лена сама видела казнённых. У одного на груди была вырезана до рёбер огромная звезда. У другого из перерезанного горла торчал воткнутый пучок травы. На третьего и четвёртого девушка, провоевавшая два года, уже не смогла смотреть...
  
   Рассказывает Зоя Васильевна Яблокова
   Недалеко от села Старые Сёла и города Осташкова базировался партизанский отряд. Разведчиками в нём были двое мальчишек - Вася Иванов и Саша Евдокимов. Вася был постарше и "пришлый" - из беженцев. А Саша - местный, перед самой войной он окончил четвёртый класс в местной школе. Чаще всего мальчишки пользовались распространённой и практически безотказной версией. В ответ на вопрос: "Что тут делаете?" - рассказывали, что отгоняли скот из колхоза при отступлении "красных", а сейчас идут домой. Но во время одного из выходов немцы устроили засаду - скорее всего, кто-то выдал мальчишек, а, может быть, они слишком уж "намозолили глаза". Сашу ранили в бедро. Вася был цел и мог ещё бежать, но не бросил младшего друга. Их привезли в деревню и допрашивали до утра. А утром повесили на двух берёзах возле дома, где жил Саша. С табличками на шеях: "ШПИОНЫ". У Саши, вспоминает Зоя Васильевна, штаны упали и держались на ступнях ног. Мать пыталась поправить одежду на сыне, ей не давали каратели-часовые. Мальчики висели несколько дней, потом их сняли и закопали, где - неизвестно. Именно к этим берёзкам мама Саши потом много лет приносила букетики цветов. А потом тверские школьники собрали деньги и поставили два маленьких обелиска из чёрного гранита. У местных властей не хватила ума на такой поступок...
   Лиде Цыкиной было 16 лет. В её деревне Гуща немцы не стояли. Поэтому в одной из бань лежали раненые солдаты-красноармейцы, которых подобрали после боёв. Девочка носила им еду, ухаживала за ранеными. Донесли... В Гущу прибыли немцы. Раненые солдаты отстреливались, и немцы, чтобы не терять людей, приказали выйти. Солдаты выйти почти все не могли, а Лида их не хотела оставлять своих подопечных... Тогда немцы забросали баню гранатами. Лиде одним из взрывов оторвало обе ноги. Немцы вынесли людей, живых и мёртвых, осмотрели, наскоро допросили, а потом... затолкали всех обратно, заперли баню и сожгли.
  
   Рассказывает Владимир Адамович Сторожук
   О Владимире Адамовиче и о самом-то можно писать книгу. В годы войны - 17-летний доброволец-разведчик 545-го стрелкового полка, сам ещё почти мальчишка, дважды награждённый орденами Славы 2 и 3 степеней... Но он рассказал мне о могиле в селе Остров Волынской области Украины, в которую 26 марта 1944 года лёг тринадцатилетний сын полка Коля Коваленко.
   В конце 1943 года, во время освобождения Украины, разведчики подобрали мальчишку-сироту. Командир полка Хабибуллин разрешил оставить мальчика при кухне, помощником старшины Божко. Мальчику сшили форму, нашли сапоги. Даже карабин нашёлся. Послушный и аккуратный, мальчик умело помогал старшине и был объектом постоянного внимания чуть ли не всего полка - ведь дома дети и младшие братья остались у многих... Впору было избаловаться, но Коля мечтал об одном: пойти в разведку, за "языком", как рассказывали старшие товарищи. А как раз это ему строго было запрещено...
   24 марта 1944 года Коля нарушил запрет. Заранее узнав маршрут движения группы, он нагнал разведчиков, когда уже поздно было возвращать его.
   Была глубокая ночь. Шёл снег и дул ветер. В этом ненастье группа нос к носу столкнулась с немецкой конной разведкой. Гитлеровцев было шестеро. Разведчиков десять. Первым же залпом разведчики вывели из строя пятерых врагов - раньше, чем они открыли ответный огонь. Но шестой немец, скрывшись за своей убитой лошадью, яростно отстреливался.
   Одна из пуль попала Коле в сердце...
  
   Рассказывает Григорий Денисович Третьяков
   Олег Каманский родился в русском Крыму, в деревне Васильевке. И было ему всего двенадцать лет, когда в Крым ворвались дивизии Манштейна.
   Мальчик не мог понять и принять присутствия чужаков на своей земле. И вместе с отцом - Петром Каманским - и матерью - Алевтиной Каманской - мальчишка ушёл в горы Крыма, в партизаны.
   Отец стал политруком отряда. Люди того времени редко требовали от других жертв, не жертвуя сами. И Пётр Каманский сделал жену и сына - самых дорогих ему на свете людей! - разведчиками.
   Сотни километров прошли мать и сын по оккупированной крымской земле. Нищенствовали, побирались - и накапливали сведения, раз за разом передавая их в отряд. А за голову политрука Каманского оккупанты уже давали тридцать тысяч марок - крепок допёк их отряд. Повсюду рыскали гитлеровские "доброхоты" - из татарских националистов, из местной русской швали - в надежде выслужиться перед хозяевами. Враги уже знали, что у политрука есть жена и сын. Имели их описание. Но мать и Олег продолжали разведку. Местные жители, конечно, понимали, кто эти "нищие". Но иуд среди них не находилось. Наоборот - в каждом доме женщину и мальчика готовы были спрятать, помочь, накормить... Долго они были неуловимыми.
   И всё-таки 14 января 1944 года их схватили.
   Мать и сына привезли в Васильевку. Опознали. Теперь оставалось узнать у них: где этот чёртов отряд?
   Три месяца - вдумайтесь, три месяца! - попеременно пытали мать на глазах сына и сына на глазах матери. Но снова и снова, вместе и порознь, повторяли они, что о партизанах не знают ничего.
   Что пережил в это время их муж и отец - трудно себе представить.
   На исходе третьего месяца, в апреле 44-го, мать Олега расстреляли. Повели на расстрел и самого Олега. Но терять ему было уже нечего - и он рискнул совершить побег.
   Побег удался. Как удаются почти все безрассудные предприятия.
   Измученный, полумёртвый, мальчишка добрался в отряд к отцу, который уже и не чаля встретиться с сыном. А в мае 1944 года Крым был освобождён Красной Армией. В море у мыса Херсонес потоплены были в море, сдались в плен последние захватчики.
   Но Пётр Каманский погиб в этих боях. Олег остался сиротой.
   Он рвался на фронт. Но его не пустили. Награждённый в двенадцать лет медалью "За боевые заслуги", юный партизан жил на улице имени своей матери и учился в железнодорожном училище. Потом работал в Донбассе помощником машиниста, служил в армии и, перейдя в органы внутренних дел, в конце концов возглавил отдел линейной милиции на транспорте...
  
   Рассказывает Екатерина Петровна Тращенко
   Тогда она была ещё просто Катя Протасова. И ей не было ещё семнадцати, когда началась война. В числе других женщин и детей Катя была послана из родной деревни Асуженово подо Ржев - рыть противотанковые рвы. Работали полный световой день (а что такое летом световой день - это с 4-5 утра до 10 вечера) Завтрак, 3 километра дороги на работу, обед на месте, а вечером - обратно. Ребята и девчонки падали в сено и засыпали без ужина, на ужин приходилось будить силой.
   А враг подошёл к Смоленску. Подростков вернули в родное село и поручили, придав им нескольких женщин, инвалида-конюха, ветеринарного врача и милиционера, гнать в тыл, в Иваново, колхозный скот - коров и овец. С августа по октябрь - два месяца - они шли по вытоптанной стадами и беженцами земле. Шли, не ехали, хотя были телеги - но на телеги укладывали ягнят и телят, которые выбивались из сил и не могли идти сами. Ночевали в стороне от дороги, в лугах, чтобы скот подкормился. Не могли даже уйти от своих "подопечных" в деревни, хотя местные звали на ночлег и кормили, чем могли. Правда, "по бартеру" - в обмен им позволяли выдаивать молоко, которое всё равно невозможно было бы выпить. Мальчишки косили траву для молодняка.
   А вот вернуться домой не получилось, хотя скот довели почти без потерь и сдали без проблем. В родных местах уже был враг. 16 октября гитлеровцы взяли Тверь (тогда - Калинин). В жуткой сутолоке куда-то делись взрослые (вряд ли специально бросили своих подопечных, скорее просто потерялись) Ребята держались вместе, пока не поняли, что до дому доберутся не скоро.
   Как-то раз Катя увидела на столбе среди прочих указателей табличку с надписью "медсанбат 336". Возле неё стоял и с кем-то разговаривал офицер. Тогда Катя ещё не знала, что это её будущий командир капитан Иванов. Она всего лишь попросилась - без особой надежды - чтобы её взяли на работу...
   ...Вольнонаёмная до декабря 1941 года, с этого времени она стала полноправной военнослужащей. Санитаркой, потом - медсестрой эвакогоспиталя. До сих пор она вспоминает, как было страшно под бомбёжками и артобстрелами, когда во время операции приходилось держать врача, обхватив за поясницу - чтобы не шатало от близких разрывов. И она не считает себя героиней - так, "просто" перебарывала страх.
   Под Ковелем её ранило. И в часть она уже не вернулась...
   ... Интересно было читать её воспоминания. Так, ни разу не встречала она среди раненых пьяного. Зато почти каждый был "ходячим арсеналом". Привозят раненого в медсанбат. Начинаешь проверять вещмешок, а там больше боеприпасов, чем сухарей! Начинаешь убирать, а солдат кричит: "А с чем я пойду на фрица?!"
   Екатерина Петровна награждена медалью "За боевые заслуги", орденом Отечественной войны.
  
  
   Рассказывают Мария Геннадьевна Шандарова и
   Антонина Николаевна Брадис
   В 16-й школе города Твери есть небольшой музей. О тех, чьи фотографии глядят на нас с музейных стендов, с горечью говорит Антонина Николаевна Брадис: "Их никто уже не вспомнит." А она сама не может их забыть.
   Это были её друзья. Юра Иванов, Женя Логунов, Женя Карпов, Василий Павлов, Женя Инзер... И другие, которым в 1941 году было по 15-16 лет. Сама Тоня Брадис (тогда Тоня, а не Антонина Николаевна) заканчивала восьмой класс, когда гитлеровские войска ворвались в Калинин - так тогда называли Тверь.
   НКВД подготовила для подпольной борьбы с врагом несколько групп. В их числе была группа бывшего заведующего книжной базой военторга Константина Елисеева. А в неё входили ученики 22-й школы. Они не ушли в эвакуацию вместе с родителями. Остались всеми правдами и неправдами, чтобы бороться с врагом. "Ты не волнуйся, - сказал Женя Инзер маме, - я здесь буду не один, нас много."В группу 27-летнего Николая Нефёдова вошли другие ребята - Виктор Пылаев, Фёдор Хохлов, Борис Полев. На третий день оккупации - 16 октября - состоялась первая встреча подпольщиков.
   В их задачу не входило стрелять и взрывать (и, наверное, это сердило и раздражало юных подпольщиков). Они должны были только собирать сведения. За несколько месяцев группа Елисеева переправила в управление НКВД десятки сводок, в которых указывались пункты дислокации и численность вражеских гарнизонов, настроение солдат и офицеров, расположение штабов и складов - всё то, без чего немыслимо вести боевые действия. И не удержались всё-таки и от того, чтобы самим в них поучаствовать...
   ...Пылаев и Хохлов сняли двух часовых у немецкого оружейного склада. Это дало первые два автомата. Через день двоих немцев закололи в подъезде одного из домов. Вскоре во время ночной прогулки по городу ребята наткнулись на патруль, но отстрелялись и ушли в развалины. Через несколько дней унесли у немцев гранаты. Через три дня забросали ими автомобили во дворе базы - сгорели десять грузовиков. На следующий день взорвали три полевые кухни. В ходе операции, романтично названной ими "Тёплая зимовка" подожгли немецкий вещевой склад.
   А в ночь на 7 ноября 1941 года ребята сделали глупость. Вернее, это нам так сейчас может показаться. А они-то, скорее всего, просто не мыслили себе родного города без поднятого в этот день красного флага... И подняли его на перекрёстке двух самых оживленных улиц. Подняли ночью, хотя даже просто за появление вне дома с 16.00 до 8.00 грозил немедленный расстрел. Подняли флаг, чтобы показать: город - наш!
   На них донесла соседка - типичная иуда военного времени, польстившаяся на обещанное в немецких приказах "лучшее будущее" и "материальное вознаграждение". К сожалению, старая, как мир, история.
   Группу взяли в доме N8 на набережной Степана Разина, где ребята и девчонки в преддверии зимы шили из старых простыней маскхалаты, чтобы легче было передвигаться, когда ляжет снег. Маскхалаты им не пригодились. Десять парней и три девушки были схвачены. Спасся только Вася Павлов - он как раз вышел в туалет. Когда схваченных выводили наружу, то мать Жени Карпова (её вели первой), увидев выходящего из надворной будочки мальчишку, изо всех сил закричала другу сына: "Вася, беги!" Мальчишка сориентировался мгновенно - развернулся и пропал в лабиринте сараев...
   ...В немецкой комендатуре их мучили почти месяц. Когда поняли, что ничего не добьются - ответил в подвал сгоревшего дома и поспешно расстреляли. Поспешно - потому что наши были уже близко. Наверное, перед смертью подпольщики уже слышали канонаду. Что они чувствовали? Горечь от того, что приходится умирать вот так - в двух шагах от освобождения? Или радость - от того, что всё было не зря?..
   ...обнаружены слегка зарытые трупы... Найденные трупы изуродованы до неузнаваемости... женщины и часть мужчин были задушены; у всех трупов раздроблены нижние и верхние челюсти тупым предметом; на кожных покровах грудных клеток обнаружены раны... перелом грудных клеток; у пяти трупов выколоты глаза, у всех трёх женщин... признаки изнасилования.
   Но подполье осталось жить. И доказало это - 15 декабря, уже при отступлении немцев, подпольщики других групп не дали сжечь горбольницу N 2 - расстреляли факельщиков из засады...
   ...В подвале, где пытали и убили юных подпольщиков сейчас - раздевалка, кафе и туалет.
  
   Рассказывает Игорь Сергеевич Широких
   Июнь сорок первого застал одиннадцатилетнего Игорька в пионерлагере. Но, как вспоминает он, тогда известие о начале войны не только не поразило его, но даже и не особо обеспокоило. Родная Владимирская область была далеко от границ. А кроме того, одиннадцатилетний пионер был твёрдо уверен - не пройдёт и недели, как немцы побегут обратно под ударами Красной Армии.
   Но уже через несколько недель мальчик понял, что всё намного серьёзнее. Умерла от туберкулёза мама. Она болела уже давно, и война тут была ни при чём. Но буквально через несколько дней на фронт призвали отца - опытного врача. Игорь и его тринадцатилетняя сестра остались с офицерским продовольственным аттестатом на попечении школы и соседей. В детском доме уже не хватало мест...
   Госпиталя наполнялись ранеными. А в другую сторону - на запад - непрерывным потоком шли эшелоны с пополнениями. Мальчишка завидовал бойцам неистовой завистью - они едут бить врага! В те дни многие его товарищи делали попытки бежать на фронт. Как правило их возвращали. Но у Игоря были для побега более благоприятные условия - родительского глаза за ним нет, а сестра мужчине не указ.
   Однако первый побег был неудачным. Вместе с другом они добрались до столицы, готовившейся к отражению врага. Тут их и сцапал патруль... Мальчишек отконвоировали по домам. Но уже через несколько дней Игорь сделал вторую попытку - уже в одиночку.
   Этот побег был удачней. Конечно, его опять схватили, но офицер комендатуры, куда доставили "беглеца", как оказалось, знал госпиталь, где служит отец Игоря. Рассудив, что как раз отец и "вложит пацану ума", офицер приказал доставить мальчишку в госпиталь.
   Но отцу Игоре некогда было воспитывать сына и вообще заниматься им. Госпиталь переполняли раненые. Мальчишку приставили к санитару дяде Васе и сказали: "Работай."
   Так начались его совсем не романтичные военные будни. Жили в невесть как попавшей сюда башкирской юрте. Отец иногда не выходил из операционной по нескольку суток. А Игорь... Что ж Игорь? Дни были однообразными, дисциплина строгой, труд - тяжёлым и страшным. Но постепенно мальчик понял, что это и есть - война. Он на войне. Он воюет.
   В госпитале его любили. Заботились, как могли. Хорошо кормили - тогда это было немаловажно. Но уберечь от войны не имели возможности. Прямо над госпиталем разворачивались воздушные бои. Била немецкая артиллерия. Раненые шли с фронта непрекращающимся потоком. Большинство отправляли дальше - в тыл, на лечение. А кое-кого отправляли ближе - до превращённой в братскую могилу воронки, над которой ставили наспех сколоченный памятник со звездой и фамилиями погибших.
   Как вынесла психика мальчишки то, от чего нередко сходили с ума взрослые? На его глазах офицер однажды убил струсившего перед атакой солдата. Просто застрелил. Как было объяснить двенадцатилетнему пацану, что только так можно было предотвратить панику, при которой слепо бегут и гибнут сотни? А крики? В операционной кричали постоянно, день и ночь - и он день и ночь слышал это. А тазы с кровью, ошмётками внутренностей, руками и ногами, которые он таскал к засыпанной хлоркой яме?
   В начале 1944 года, перед операцией "Багратион" Иосиф Виссарионович Сталин ("кровавый монстр и убийца") отдали специальный приказ - убрать даже из тыловых частей тех, кому не исполнилось 16 лет. Игорю было только-только 14. Мальчишек младше 16 стали свозить в Смоленск.
   "Никогда бы не подумал, - одновременно с юмором и ужасом вспоминает Игорь Сергеевич, - что столько детей воевало, если бы не увидел их собственными глазами." Собрали целый эшелон с одного фронта. Что творилось! Мальчишки плакали, вырывались, матерились, грозили оружием. Орали и матерились, тоже до слёз доходили конвоиры. Многие из эвакуируемых ведь не были сиротами, их отправляли по домам, к родителям, а они - они не хотели уезжать с фронта, от боевых товарищей!
   В Смоленск приехал отец Игоря, забрал сына и отправил в Горький, к дальней родне. Смешно - отвоевавшего три года мальчишку не взяли в военно-морское училище... по возрасту. А он так мечтал о флоте... Утешаться можно было тем, что, призванный в свой срок в армию, он служил водителем плавающего танка.
   Игорь Сергеевич Широких награждён четырьмя медалями. А удостоверения участника войны у него нет. Ведь он не призывался официально, а значит - с точки зрения чиновников - не было трёх лет в госпитале, не было братских могил и налётов авиации, не было раненых, которых он помог выходить, не было кровавых тазов и запаха хлорки...
   Обидно. Не ему. Ветераны давно устали обижаться.
   Обидно мне.
  
   Рассказывает Геннадий Артемьевич Мурашов
   Читающие приведённый ниже большой отрывок легко могут обвинить меня в том, что я не выдержал тему. Ведь его герой никогда не был даже близко от фронта.
   Но не спешите. Лучше почитайте.
   "В годы войны мы, дети, оказались целиком на руках учителей. Матери работали двенадцать часов в смену по плану - и два часа для фронта. Уходили на работу - мы спали. Приходили - мы спали.
   Но мы не только спали. Мы умирали с голоду. Норма хлеба в тыловой Пензенской области составляла триста грамм на человека. Но давали его не каждый день.
   Падали в обмороки. Отлеживались. Потом шли в школу, где кое-как оживали. Учительница, Лидия Васильевна Салюкова, хорошо знала, кто как живёт и подкармливала учеников, чем могла.
   Мы оживали.
   Однажды Лидия Васильевна сказала, что пора формировать посылки на фронт. Попросила, чтобы наши родители передали, кто что может.
   - А Гена, - обратилась она ко мне, - пусть напишет письмо. Он у нас умный, справится. Справишься, Гена?
   - Н-не знаю...
   - А ты пиши обо всём, как есть. Что хлеб дают редко, что картошка кончилась ещё в декабре. Что дров нет, топить нечем. Что волки к дому подходят... Но мы, дескать, верим, что Гитлера скоро разобьют и в магазинах снова появится хлеб.
   И я стал писать.
   "Здравствуй, дядя Солдат! С сердечным приветом к Вам и Вашим боевым товарищам пионеры-тимуровцы Сосновоборской средней школы Пензенской области.
   5 июля у нас был большой праздник - Красная Армия освободила Орёл и Белгород. У нас был салют. Мы все кричали "Ура!", "Да здравствует товарищ Сталин!", "Смерть немецким оккупантам!" Нам было радостно и весело.
   Живём мы неплохо. Сейчас лето. Лидия Васильевна водит нас в лес. Мы едим хвойные верхушки, землянику, бруснику. А если дойдём до Калашной в лесу, то и малину, и ежевику. Там этого добра навалом. И потом, наши матери ходят иногда в деревни. Моя мама, например, ходила в Большую Садовку. Там она за свою красивую кофту выменяла ведро картошки.
   О том, что мы Гитлера разобьём, никто не сомневается. А вот появится ли в магазинах хлеб, пока не верится.
   Мы, тимуровцы, помогаем семьям фронтовиков. Особенно зимой. В первую очередь больным и престарелым. Ходим на колодец за водой, носим из сарая дрова, топим печи, разносим лекарство..."
   Заканчивал я страстным призывом поскорее поймать Гитлера и повесить его. а мы, тимуровцы, обещаем хорошо учиться.
   Разумеется, мы понимали, что так живёт вся страна. Ведь шла война."
   Геннадий Артемьевич вспоминает и другое. как вернулся с войны его семикратно (!) раненый отец. И однажды в разговоре с сыном узнал, что тот писал на фронт письма. Узнал об их содержании. Тогда фронтовик, буквально обомлев, замолчал и потом вдруг почти выкрикнул: "Сынок! Ты знаешь, что ты делал?! Ты роты поднимал в атаку!"
   Вот так... Не был на фронте - но роты в атаку поднимал. Впрочем, в это нетрудно поверить. Достаточно представить, как в окопе солдат читает письмо о "хорошей жизни" сына в тылу. Что тот ест сосновые верхушки. И этот солдат знает, кто виноват в такой "хорошей" жизни сына. Интересно, можно ли будет остановить такого солдата?
   Геннадий Артемьевич привёл в письме немало цифр и фактов. Но мне показались самыми важными только две вещи:
      -- за годы войны орденами и медалями было награждено более 200 тысяч пионеров;
      -- в числе действовавших пионерских отрядов были отряды, созданные на территории Польши и Германии угнанными в рабство советскими детьми.
   После того, как я прочёл об этом - остальное показалось мне уже не важным.
  
   Рассказывает Ким Иванович Брыков
   "Детство было бурным, полубеспризорным," - вспоминает он о себе. Что тут ещё добавишь? Кирилл (Кимом он стал сам, по своему почину) рос в самых "казачьих" местах, на юге России. Были драки, были приводы в милицию, было всё. До войны.
   В войну младших станичников-казачат собрали в разведгруппу. Было не до шуток и не до их возраста. За Таганрог по льду замёрзшего залива, пробирались в тыл к немцам, носили пароли и места явок для подпольщиков. Как-то на льду попали под обстрел. Шестнадцатилетнего Кима ранило в руки и в голову осколками мины. Друзья не бросили - вытащили потерявшего сознание парня и доставили в госпиталь. Отлежавшись - сначала в Ростове, потом в родной станице - Ким поступил в истребительный отряд НКВД. К этому времени уже два года у него была девчонка - Аза - но её отец строго-настрого запрещал дочери даже близко подходить к "байбаку". Встречались тайком. Девчонке было лестно, ухажёр - герой!
   А герою между тем выдали коня, карабин - и отправили сопровождать в эвакуацию группу евреев, служащих исполкома и торга. Шли медленно, были с ними старики, дети - и под Буденовском наступающие гитлеровцы догнали беженцев... Стояло лето 1942 года.
   Наверное, казачонок принял бы бой и погиб, конечно. Но те, кого он уводил, не дали ему сражаться. Сказали, чтобы прятался, что казака немцы не тронут. Чуть ли не силой разоружили - и сами ушли навстречу своей судьбе. Было и так. Не все рассказы о холокосте - нечистоплотная выдумка для вышибания денег...
   Сперва осел он в селе Покойное. Потом потихоньку стал пробираться домой. По пути чуть не попал под "мобилизацию" - немцы угоняли молодёжь в Германию. Выкрутился... Вернулся домой в разгар боёв, уже зимой. Окрестности станицы были переполнены трупами - нашими и немецкими. Убитые валами лежали на снегу, их никто не убирал. А потом Ким увидел, как немцы уходят. Не удержался и тут - с несколькими друзьями провёл наших бойцов во фланг отступающему врагу окраинными улочками.
   Ким поступил опять в истребительный отряд. Из него вскоре дезертировал - да-да. Правда, всего на несколько дней. Сорвиголова пробрался за "Голубую линию" немцев и вывел оттуда свою Азу (она всё ещё была в оккупации). Сдал с рук на руки растерявшемуся отцу, который именно тогда и дал согласие на женитьбу.
   Повоевать на Западе больше не успел. Зато подошёл срок призыва как раз под войну с Японией. Побывал в Китае и Корее, был награждён (ну как казаку без этого?!)
  
   Рассказывает Виктор Фомич Ефимов
   В начале лета 1942 года окончивший пять классов Толя поехал к сестре матери, в Сталинград - отдохнуть. Война шла уже год, но никому и в голову не могло придти, что гитлеровцы прорвутся к Волге. Не думал об этом и мальчик. Три недели он жил совершенно беззаботно - рисовал во взятом с собой альбоме, играл и бегал на реку с соседскими мальчишками, пока...
   ...28 июля загоравшие на пляже мальчишки были удивлены приближающимся странным гулом. Потом они увидели летящие по небу самолёты. Самолёты шли в ровном строю, почти крыло к крылу, закрывая всё поднебесье. А следом за ними - по земле - двигалась лавина огня и дыма.
   В ужасе, ничего не понимая, ребята бросились по домам. В городе уже была паника. Ни на что не обращая внимания, Толя домчался до дома тётки. Но дома не существовало. Вместо него полыхала огромная яма. "Не лезь, там все погибли!" - крикнул мальчишке кто-то из соседей, и Толя вместе со всеми бросился к реке. Но берег засыпали бомбами, горели мосты, горели причалы, пылающая нефть плыла по реке, люди лежали мёртвыми - десятки, сотни людей - и мальчишка, обезумевший от страха, инстинктивно юркнул на старую мельницу, в паровой отсек.
   Тут уже были люди. Среди них Толя узнал Андрея, соседского мальчишку. Андрей был теперь сиротой - та же бомба, что убила тётку Толи, убила и всю его семью. Мальчишки решили держаться вместе.
   Несколько дней они жили в паровом отсеке, в краткие перерывы между бомбёжками выбираясь наверх в поисках еды. А на пятый день во двор вошли немцы.
   Они никого не искали. Злые и усталые, гитлеровцы просто обустраивали в развалинах позиции. Но семья, прятавшаяся вместе с Толей и Андреем, решила попытаться выбраться. Мальчишки не пошли, хотя их звали. И через какие-то минуты услышали густые очереди. Немцы убили спасавшихся людей.
   А на следующее утро Толя остался один. Они с Андреем, как всегда, выбрались за продуктами. Ползший первым Андрей вдруг дёрнулся - и остался неподвижным. Толя подполз ближе и увидел, что его дружок убит наповал.
   Три дня после этого Толя не осмеливался показаться из подвала. На третью ночь всё-таки решил уйти подальше от немцев - на свою Пензенскую улицу. Он и сам не знал - зачем, лишь бы подальше... Но не добрался - на полпути его перехватил вылезший из развалин старик, дед Захарыч. Отругав мальчишку и сказав, что его так и так убьют, потому что там, куда они идёт, линия фронта, старик заставил Толю спуститься в подвал. В подвале уже были ещё двое мальчишек и наш раненый солдат.
   Первым делом Толя припрятал в куче мусора свой красный галстук. Чутьё не подвело мальчишку. Буквально на следующий день в подвал спустились немцы. Но солдат в это время уже ушёл кое-как к своим, а старика и мальчишек вражеские солдаты не тронули, даже дали хлеба. А сами ушли - и больше не возвращались.
   Так началась жизнь Толи в доме N61 на улице 9 Января. Иногда мальчишкам удавалось достать и принести что-нибудь съедобное. Но голод был постоянным и скоро даже перестал замечаться.
   Так трое мальчишек и старик прожили полтора месяца. Но однажды ночью их разбудил тихий разговор на русском языке. А через минуту в подвал осторожно спустились люди в советской военной форме. Это были разведчики во главе с сержантом Павловым.
   - Не ходите дальше, немцев много, убьют вас, - предупредил их старик. Но сержант Павлов успокоил Захарыча и предупредил только, чтобы никто не высовывался из подвала - дескать, они будут "работать".
   Разведчики ушли. Через короткое время послышалась бешеная стрельба, дикие крики людей, взрывы гранат - и всё стихло.
   Разведчики Павлова перебили немецкий гарнизон соседнего дома, контролировавший подступы к Волге.
   Обитатели подвала воспрянули духом. Они оказались "при деле". Из их подвала было хорошо видно передвижение немцев, тут же начавших стараться отбить дом. Мальчишки по очереди ползали к разведчикам и рассказывали им о том, что предпринимают немцы. Атака за атакой захлёбывались на площади перед домом.
   Так с 27 сентября Толя Курышов стал фактически одним из защитников знаменитого "Дома Павлова".
   Через три дня к "павловцам" пробралась поддержка. Среди бойцов был Илья Воронов - ставший впоследствии знаменитым пулемётчик. Именно к нему и "прикипел" Толя. Напарник Ильи был убит в одном из первых боёв, людей не хватало, мальчишка таскал ленты, воду для "максима", гранаты... Как-то мальчишка заметил, что немцы наводят огонь артиллерии ракетами, выпуская их в сторону дома. И предложил своему старшему другу попробовать сделать то же, но в сторону немцев. Пулемётчик посмеялся, однако выпустил пару ракет того же цвета, что и у немцев. И в ту ночь атаки не было долго - артиллерия гитлеровцев неплохо врезала своим...
   Мальчишке этого казалось мало. Смерти он уже видел много и перестал её бояться. Поэтому в одну из ночей он вылез через подвальное окошко на соседнюю улицу и пробрался в дом, занятый немцами. Ни один взрослый не пошёл бы на такой риск. Да и Толя не мог объяснить, что его туда понесло? Часовые не заметили его, вражеские солдаты и офицеры спали мёртвым сном усталых людей. Побродив по комнатам (мурашки по коже, когда себе это представляешь!), Толя увидел на столе пачку бумаги и карандаши. Рисовать мальчик любил всегда, а его альбом погиб при бомбёжке. Он взял бумагу с карандашами и вернулся обратно, к своим. С одной стороны бумага была расчерчена, и эти чертежи заметил Павлов.
   Сперва он отругал мальчишку. Но, полистав бумаги, глубоко задумался... и послал Толю вместе с одним из бойцов в тыл, в штаб. Но перед этим что-то долго говорил бойцу. А Толя, нахально подслушивавший под дверью, услышал: "Пацан... в тыл... тут погибнет..."
   Только позже Толя узнал, что он взял для рисования план захвата одного из сталинградских районов. Но в тот момент мальчишка понял одно: его хотят отправить в тыл!!! Едва до него это дошло, как Толя сбежал. Сбежал за своим галстуком. На клочке бумаги написал карандашом: "Дядя Яша, если со мной что случится, сообщите родным, что я был с вами, в мою деревню Елизавете Никитичне Курышовой. Деревня Тихменево Кузнецкий район Пензенской области. Толя. 20.09.1942 г." Завернул записку в галстук и спрятал его в развалинах.
   И вернулся к своему старшему другу-пулемётчику. Воронов дал Толе подзатыльник и долго с ним не разговаривал. Но отправить мальчишку в тыл больше не пытались. Поняли - бесполезно.
   Дела в доме были плохи. Чтобы перебраться в другой подъезд, бойцы сделали подкоп, но в добротно сложенном фундаменте удалось продолбить только маленькое отверстьице. Тогда Толя, никому ничего не сказав, пролез через эту дырку в соседний подвали, стоя по колено в ледяной воде, стал подрываться под фундамент в другом месте. У него получилось пробить достаточно широкую дыру, через которую могли пролезть и взрослые. Немцы долго и упорно атаковали... пустой подъезд. А Толю представили к награждению орденом Красной Звезды.
   По его собственным словам, награждение окрылило мальчишку. И то, что он простыл и был сильно болен, он скрывал ото всех, считал, что не имеет права жаловаться. Ведь у его старшего друга Воронова было... тридцать ранений, разрывная пуля раздробила таз. А Толя - маленький, яркий - был просто незаменим для гарнизона.
   Во время отражения очередной немецкой атаки Воронов потерял сознание. Немцы стали подбираться ближе. Очнувшись, пулемётчик швырнул в них гранату, снова потерял сознание, опять пришёл в себя и увидел, что Толя уже приготовил вторую - последнюю - гранату, а немцы уже совсем рядом с позицией. Тогда мальчишка и пулемётчик прижались друг к другу, держа гранату в руках и готовясь взорваться. Их спасло чудо - к позиции прорвался лейтенант Афанасьев с группой автоматчиков.
   Прежде чем потерять сознание в третий раз, Воронов вставил гранатную чеку обратно.
   Его отправили в медсанбат, где пришлось ампутировать ногу. А Толя остался воевать. Он поддерживал связь между отдельными группами обороняющихся, помогая им координировать действия. Во время одной из таких вылазок за спиной у бежавшего мальчишки разорвалась мина. Сам Толя потом вспоминал, что успел лишь ощутить невероятную боль, подумать: "Вот и конец..." - и провалился в темноту.
   Увидев, что упал их маленький друг, бойцы Павлова обезумели. Двое из них - белорус Горя Хохолов и калмык Камолжан Тургунов - под огнём немцев буквально чудом добрались до мальчика и вынесли его обратно, сами при этом не получив ни единой царапины. Толя был жив, но получил общую контузию всего тела. Шея мальчика была разворочена осколком, в ране пульсировали артерии.
   Шёл 58-й день обороны...
   ...Написав записку, объясняющую ситуацию и положив её в карман гимнастёрки Толи, Павлов приказал доставить мальчика в санбат. Там его прооперировали, достали осколок, распоровший шею и застрявший у правого уха. После чего погрузили на санитарный поезд, уходивший в Пензу.
   Между тем мать Толи отказывалась верить в гибель сына. И в тот день по какому-то наитию она вышла на вокзал, где стоял санитарный поезд, с которого разгружали раненых. Среди них были трое подростков. Когда одного из них - укрытого шинелью с головой - проносили мимо, женщина увидела на свесившейся из-под шинели руке татуировку - "ТОЛЯ" Ещё до войны, чтобы проверить, есть ли у него сила воли, её младший сын попросил старшего брата выколоть своё имя. От матери тогда здорово влетело мальчишке. А теперь она бросилась целовать эту руку.
   Между тем врачи объяснили, что мальчик второй день без сознания. Мать упросила отдать сына ей и повезла в Тихменево, где в сельской больнице из шеи извлекли ещё один осколок. И, когда мальчик пришёл в себя, стало ясно, что это - чужой ребёнок.
   Нет, это был её Толя. Но он ничего не помнил. Почему-то называл себя Лешей. И последнее, что осталось связно в его памяти - как они с мальчишками бегут с волжского пляжа.
   Так они и жили. В 45-м вернулся с фронта отец. И в начале зимы 46-го "Лёша", катаясь на коньках, поскользнулся и, упав, ударился головой. А дальше - как в сказке - встал со льда Толей.
   В тот вечер он взахлёб рассказывал всем о том, что с ним было. Люди не знали, верить или не верить. От недоверия мальчишка плакал, клялся, что всё это правда. А телогрейка с запиской Павлова давно сгорела в костре.
   Толя смирился. Перестал говорить о войне. Да и зачем, если подумать? Шла мирная жизнь. Отучившись в Иркутске, он стал художником-оформителем и сам временами думал, что всё прошлое показалось ему. Пока летом 1979 года, приехав в очередной раз в родное село в отпуск, не получил посылку. Там был его орден. Красная Звезда за номером 806357. Орденская книжка. И - письмо Якова Павлова. Его командира.
   Сержант считал, что Толя погиб и всю жизнь корил себя, что так мало сделал для парнишки. Но вот ему сообщили, что при разборе старой мельницы был найден пионерский галстук с запиской. А потом тот самый Горя Хохолов, что спасал раненого мальчишку, сообщил письмом своему сержанту, что Толя, скорее всего, жив.
   Он успел встретиться. И с Павловым. И со спасшими его Хохоловым и Тургуновым. И с пулемётчиком Вороновым. И была во всём этом какая-то высшая, могучая и непреодолимая справедливость.
  
   Рассказывает Зоя Ивановна Перхун
   Дима родился в 1927 году на Кубани, в станице Нижнекубанской. Когда началась война, старший брат ушёл на фронт и вскоре погиб. А Диме, учившемуся в то время в Новороссийском железнодорожном училище, пришлось эвакуироваться вместе с училищем - враг подходил к Новороссийску.
   Мальчишку шёл пятнадцатый год. Он рвался на фронт и вскоре ухитрился пристать к морским пехотинцам. Помогали им, чем мог. И был ранено в левую руку осколком.
   В госпитале Дима познакомился с офицером-танкистом и уговорил его взять с собой - заряжающим. Мальчишка для экипажа был находкой - невысокий, ловкий, юркий... Но во время наступления на Украине танк поджёг немецкий снаряд. В живых остались командир и заряжающий.
   Дима долго лечился по госпиталям - он обгорел, был контужен. А после выписки его... призвали на действительную службу. Да, только теперь он, ветеран, стал полноправным бойцом. В 151-й стрелковой дивизии он стал пулемётчиком, воевал в Румынии и Венгрии. И под Будапештом опять был ранен - пулей в левую руку, после чего его признали негодным к строевой службе.
   Орден Отечественной войны, медаль "За отвагу" и - нагрудный знак "Сын полка". Вот память о тех годах...
  
   Рассказывает Татьяна Родионовна Овсянникова
   Вася Овсянников родился в 1928 году в одной из деревень Вологодской области. В 1936 году семьмя переехала в ленинградскую область, в посёлок Петрославянку. Перед войной Вася успел закончить пятый класс. И вскоре посёлок стал второй линией обороны.
   8 сентября 1941 года немецкие самолеты в очередной раз бомбили Ленинград. Наши истребители настигали их на подходе, многие вражеские самолёты сбрасывали бомбовый груз на первые попавшиеся цели, не глядя. Досталось и Петрославянке. Несколько зажигалок упало на детский сад. Находившиеся на улице мальчишки и девчонки бросились тушить бомбы. Детский сад не загорелся, но Вася получил сильные ранения - бомба, которую он схватил, разбрызгивала окалину, её куски попали мальчишке в голову, ногу и плечо.
   Без сознания его увезли в одну из больниц Ленинграда.
   Мальчишка попал в блокаду и на себе узнал, что такое голод. Тогда, не долечившись, он пешком ушёл домой. Добрался - и слёг с гангреной ноги. К счастью, прямо во дворе дома Овсянниковых стояла воинская часть, отдельный артиллерийский батальон. Пришедший по просьбе отца врач вкатил умиравшему уже мальчику дозу английского чудо-препарата - пенициллина. И Вася выздоровел.
   Поднявшись на ноги, он почти не отходил от своих спасителей-артиллеристов. Бойцы его полюбили, за ярко-голубые глаза и имя называли "Василёк". Батальон частенько снимался с места и уходил на позиции - под Красный Бор, линия фронта была рядом. Потом возвращался. И вот однажды "Василёк" исчез вместе с батальоном. И вернулся вместе с ним.
   Ни угрозы, ни просьбы не могли повлиять на мальчишку. Он стал ходить на войну, как на работу. Подтаскивал патроны, снаряды, медикаменты... А в январе 1943 года написал письмо в Ленинград, Жданову, с просьбой зачислить его в батальон воспитанником. И уже в феврале получил направление... но в 23-ю армию, на Карельский перешеек, со взвод связи запасного полка. Сделано это было потому, что этот участок являлся "спокойным". Мальчишка будет и "при деле" - и подальше от огня.
   И точно - первоначально так и было. Мальчишка смог даже окончить 6 класс. Но в 1944 году фронт "двинулся". Вася снова воевал, освобождал Выборг - и заболел там ацидозом лёгких. С этой болезнью он попал в госпиталь и лежал там даже после окончания войны...
   Памятью о Великой Отечественной остались награды - орден Отечественной Войны Первой степени, медали "За боевые заслуги", "За оборону Ленинграда"...
  

Б.М. Гунько.

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ КОСТИ КАЛИНИНА.

("Трудовая Россия", 1994. N 6)

   Второго апреля в полугодие после страшного октябрьского расстрела у стены стадиона "Красная Пресня" проходила грандиозная панихида. На стене было закреплено около сотни портретов. К ним подходили люди, пристально вглядывались в лица мучеников и, шепча их имена, клали цветы. Один из портретов привлек наибольшее внимание. Он весь утопал в цветах и некуда было пристроить новую свечку. Это был портрет-фотография мальчика, от лица которого трудно было оторвать взгляд.
   Он смотрел на меня спокойно и с каким-то вызовом, словно приглашая к молчаливому разговору. "Калинин Константин Владимирович", - прочитал я, и далее, ниже, то самое главное, что поразило всех... 14 лет. Меня поразили его глаза - волевые и немного грустные, в них прямо светилось то, что всегда отмечает натуры героические, - чистая совесть и готовность к подвигу. Та самая пассионарность, о которой писал Гумилев и от трагического недостатка которой гибнет сегодня наша Родина.
   Пассионарность в 14-летнем мальчишке! И это тогда, когда именно дети и молодежь более всех других попали под процесс растления и дегенерации!! А почему бы и нет! Ведь спасла же Францию Жанна'д Арк, а были она лишь на самую малость старше Кости.
   Так может быть и он шел на подвиг! Но не дошел. А, может быть, и дошел! Может быть и совершил подвиг в том жутком огенном аду, что разбушевался в Доме Советов утром 4 октября. Мысли эти не давали мне покоя, и мне захотелось узнать о нем, этом мальчике, как можно больше, захотелось понять, откуда он взялся такой, пассионарный, понять, исключение ли он или начало возрождения России, начало борьбы с угасанием самосознания самого непокорного на Земле народа! И если не потеряла еще наша Земля способность рождать героев, значит, не все потеряно, значит, все еще впереди.
   И вот подхожу я к дому, где жил Костя Калинин. Вышло так, что его мама - Маргарита Геннадиевна - несколько задержалась и сначала во дворе дома мне довелось познакомиться с его 10-летним братом Петей. Сразу стало как-то легче на душе, когда узнал, что, Слава Богу! - Костя был не единственным ребенком в семье, и кроме старшего теперь Пети есть еще и младший - пятилетний Женя.
   Но вот пришла мама, и мы, усевшись в маленькой кухоньке, начали беседу.
   - Не для того я родила Костю... чтобы вот так...
   Ей трудно было вспомнить, трудно говорить. Лицо ее, как показалось, все еще сохраняло частицу той ужасающей боли, что так безжалостно обрушилась на нее в лютые октябрьские дни.
   Почему он поехал туда! Думаю, это любопытство. Ну и, конечно, то, что очень самостоятельный был... А в тот день третьего, муж с дачи вернулся и рассказывает, что люди едут в Останкино. Ребята досмотрели телевизор и пошли гулять... И вот Петя в половину девятого приходит один. И ничего не рассказывает, что были они в Останкино.
   Когда там началась стрельба, он Косте стал говорить, что их убьют и надо домой бежать. А Костя ему, вы подумайте только, что ответил! ЕСЛИ, говорит, НАС ЗДЕСЬ УБЪЮТ, ТО МЫ ЕЩЕ РАЗ РОДИМСЯ! Ну и Петю какой-то мужчина проводил до метро, а Костя остался. И еще потом к Белому Дому поехал.
   Но что же с ним там произошло?
   Если бы я что-то знала!.. Вскоре подала на розыск. Морги все обзвонила. В Склифосовском сказали, что такого мальчика нет. Но тринадцатого, на девятий день сами позвонили... Что с ним было - ничего не сказали. Сказали только, что на грузовике от Белого Дома привезли. Примерно через месяц прокуратора нами заинтересовалась. Чего они хотели, я так и не поняла. Представляете, спрашивают: "Состоял ли он в какой партии?!" В школу к учительнице ходили. Даже характеристику на него заставили написать! Петю - девятилетнего! - допрашивали. Ну зачем все это! Говорили, что будет возмещение ущерба... за одежду. Вы можете это понять?! Ну, а когда я их спрашивала - как же все это было, то мне вообще ничего не отвечали, только от меня ответов требовали...
   Все, все его добром поминают. Вот даже бабули только и говорят, что он сумку донести помогал, и чинил все, и вывешенное белье от мальчишек охранял. Словно искал - что бы такое еще доброе сделать. И дома, конечно, такой сделает - и в магазин, по хозяйству. За Женей так ухаживал!
   Он очень самостоятельным был. Даже дружить стремился с теми, кто постарше. Учился хорошо. Особенно по математике... На кладбище весь класс приехал. С венками, с цветами. А ребята, многие такие уже высокие, крепкие, так переживали... Понимаете, им так трудно, так трудно было... чтобы не заплакать.
   И вот еще - на кладбище, слышу, ребята договариваются, что теперь, мол, всегда у Кости встречаться будем.
   В свидетельстве о смерти говорится: "Огнестрельные пулевые проникающие ранения грудной клетки и живота с повреждением левого легкого, сердца, кишечника". Много ранений было!
   Мне вещи никак не хотели отдавать! Но я настояла. И когда получила... там столько следов от пуль было! В свидетельстве не все сказано. Например, руки у него были совсем черные. Видно, топтали его... А горло перевязано. Почему? Видно, следы какие-то скрыть хотели. Нос был перебит. А глаза... Впечатление такое, что глаз... вообще нет, а просто прикрыты веками. Они, веки-то, как-то совсем внутрь провалились... Я его сначала просто узнать не могла.
   Мы разглядываем фотографии. Костя везде разный и в одном одинаковый. Взгляд! Смотрит в упор, словно очень хочет тебя понять.
   Через несколько дней Костина мама помогла мне встретиться с его классной руководительницей. Встреча эта была для меня не менее важна, чем встреча с его матерью.
   Елена Николаевна! Чем Костя от других отличался? Он один из всей школы туда пошел!
   Сначала мы думали - один. Но нет, не один. Позже выяснилось, что были и другие. Думаю, из любопытства. Я одного спросила, что там было, в останкино. Он видел, например, как ранило одного мужчину. Так когда он рассказывал - в глазах ужас, и говорит, что уже больше никогда на такое не поедет. Все они в шоке были. Ну, а Костя-то... ОН ВСЕГДА БЫЛ ТАМ, ГДЕ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ! Он все равно туда поехал бы. НЕТ, КОНЕЧНО, ОН ОСОБЕННЫЙ БЫЛ! Вот, например, он мог сразу определить - что за человек перед ним. Это удивительно! И дружил он только с правдивыми, открытыми. ВООБЩЕ, У НЕГО КАКОЕ-ТО ОБОСТРЕННОЕ ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ. В лидеры он никогда не рвался. И никогда не дрался. Был один только случай, когда он это сделал - совершенно справедливо поставил на место одного ученика.
   С той поры целый год прошел. Помнят его ребята!
   А такого вообще забыть нельзя. Нет, его не забудут! Вот сейчас ребята и не только из его класса в годовщину его смерти пошли на кладбище!.. Тогда - в том Октябре - ребята словно черту для себя провели: "А ты за кого? Вся школа в трауре была. Не формально. Этот траур в сердцах был. Ребята поняли - страшное горе случилось в их школе, их самих коснулось.
   ...Знаете, не могу я все-таки понять, как же у них рука могла подняться на мальчика! Ведь видели же, что это ребенок. Как же можно ребенка убить? Ни за что! Да еще так изрешетить... Это же умышленное убийство невинных людей. Убийство детей! Этому не может быть прощения. И народ этого не простит никогда.
   Нет смысла скрывать - мне, конечно же, очень хотелось бы, чтобы и мать и учительница Кости в своих рассказах о нем убедительно вылепили образ идеального героя, тот, который я создал в своем воображении. Мне очень хотелось этого, хотя я понимал, что подобный идеальный расклад маловероятен.
   Так, в сущности, все получилось. Я встретил очень добрых и разумных женщин, но отнюдь не каких-то кузнецов героических кадров, и я не получил никаких прямых подтверждений того, что Костя совершил подвиг, или хотя бы стремился его совершить. Увы! Не нашлось пока ни одного свидетеля, который мог бы рассказать о последних часах его жизни.
   И все-таки, чем больше я вдумываюсь в то, что известно совершенно достоверно, тем увереннее прихожу к выводу, что Костя Калинин шел именно на подвиг, а, может быть, и совершил его. Я сердцем чувствую, понимаю, ощущаю в малейших подробностях всю эту Костину мальчишескую страсть к подвигу. Мне понятно эт уже потому, что все мы, мальчишки 1941-45 годов, рвались на фронт, и руководило нами при этом отнюдь не одно только любопытство.
   Конечно, проще всего допустить, что Костя, как и другие ребята, пришел в Останкино из любопытства. Но дальше-то. Его после начала стрельбы останавливали взрослые, но он считал, что ЕСЛИ ЗДЕСЬ УБЬЮТ, ТО ОНИ ВНОВЬ РОДЯТСЯ! Это же и есть выражение той силы, которая ведет человека на подвиг и ставит его выше страха смерти. Смерть каждого настигает, но смерть в подвиге - единственная возможность человеческого бессмертия. Понимал Костя Калинин, что смерть ему грозит. А если так, то какое уж тут любопытство!
   Нет, вовсе не простое любопытство руководило Костей в те дни. Ведь он не тольконе победал из останкинского ада домой, вместо этого поехал к Дому Советов и остался там на всю ночь. И утром, когда метро начало работать, тоже не уехал, а дождался-таки часа, когда принял смерть. Значит, поступил он так вовсе не из любопытства, не из тщеславия. ИМЕННО ОБОСТРЕННОЕ ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ И МУЖЕСТВО - ВОТ КЛЮЧ К РАЗГАДКЕ ЕГО ПОСТУПКА.
   Но обостренное чувство справедливости лишь тогда возможно, когда человек социально чуток, когда он в состоянии не только видеть несправедливость, но и ненавидеть ее. Может ли быть способен на это 14-летний мальчик, да еще под таким прессом культа насилия, предательства, безнравственности?
   ТОГДА РЕБЯТА СЛОВНО ЧЕРТУ ДЛЯ СЕБЯ ПРОВЕЛИ: А ТЫ ЗА КОГО? Означало это именно то, чего так боятся демократы: политизацию детского коллектива. И думается, что если весь класс тогда подвел черту между добром и злом, то уж Костя-то наверняка разобрался в этом вопросе. И шел он ВПЕРЕД И ВПЕРЕД совсем не из любопытства. Нет! КОСТЯ КАЛИНИН ШЕЛ ПРОТИВ ЕЛЬЦИНА!
   Да, никто не сказал нам пока, как принял он свою мученическую смерть. Хотя вся это бесподобная стойкость 14-летнего мальчугана в столь страшных обстоятельствах уже есть поступок, который по справедливости должен быть назван подвигом.
   При этом, однако, не исключено, что Костя совершил и нечто большее, чем подвиг исключительной, но пассивной стойкости. Вполне возможно, что он совершил и ПОДВИГ КОНКРЕТНОГО АТАКУЮЩЕГО ДЕЙСТВИЯ.
   Зададимся еще раз вопросом - почему убили его так зверски. Проще всего, конечно, сказать, что звери они и есть звери. Но почему именно на Костю с таким остервенением вылилась их злоба? Ведь мало того, что весь он был изрешечен пулями. Судя по перебитому носу, повязке на горле, черным рукам, его избивали. Не значит ли это, что чем-то особенным насолил он карателям? Может быть, именно тем своим атакующим подвигом, о котором мы до сих пор ничего не знаем? Может быть, пытали! И, может быть, упорство его удесетеряло ярость палачей!
   Настораживают и многие действия государственных органов, например, в лице работников морга и прокуратуры. Почему так долго (9 дней) "не могли найти Костю"? Может быть, вообще хотели вопрос "замять для ясности"? Почему. Не щадя ни мать, ни девятилетнего Петю, так выведывали - с кем дружил Костя и даже... не состоял ли в какой партии? Зачем потребовали официальную характеристику на убитого 14-летнего мальчика? Не означает ли это, что был Костя отмечен чем-то особенным? Не скрывает ли и по сей день прокуратура чего-то весьма важного о Косте? Может быть, ей даже прямо и достоверно известно, что Костя Калинин совершил подвиг, но велено это скрывать, ибо подвиги Героев будоражат сознание народа!
   Много вопросов и так мало ответов... И все-таки, убежден я. что не только голос сердца укрепляет меня в том, что Костя совершил подвиг. Вдумайтесь еще и еще раз в достоверно известные факты, черты характера мальчика, попробуйте выстроить все это в логический ряд, и вы придете к тем же самым выводам.
   Я обращаюсь ко всем оставшимся в живых свидетелям кровавой бойни 4 Октября: сообщите, если хоть что-то знаете о последних часах жизни Кости Калинина!
   Ему было 14 лет, но выглядел он старше. Рост примерно 167 см. Одет был в синие спортивные брюки, синий свитер, куртку цвета хаки, пышная шевелюра пепельных волос, глаза - голубые.
   Я верю, что вместе мы восстановим истину. Так же, как восстановим наш великий Союз Советских Социалистических Республик. И тогда, может быть, при входе в тот подъезд, куда столько раз с ватагой сверстников влетал Костя, будет установлена мемориальная доска с надписью:

ШКОЛА N 294

имени Героя Советского Союза

КОСТИ КАЛИНИНА.

   Когда я закончил чтение, то вспомнил, что в моём архиве есть воспоминания тех, кто в те дни пытался защитить страну от пьяного мясника и его наёмного быдла. Героически - но безуспешно. Я начал листать электронные страницы, выхватывая то один, то другой кусок текста...
   Свидетельствует учительница, мать расстрелянного 18-летнего юноши Наталья Павловна Пескова: "Наших детей убивали зверски. Марину Курщеву застрелили на 7-м этаже, стреляя в окно квартиры. Студентка первого курса юридического факультета, красавица, обаятельная девушка. Матюхина Кирилла расстреляли в упор пять омоновцев с чулками на глазах. Ребята -- студенты электромеханического института -- пришли на крышу посмотреть, что же происходит. Но эти звери даже не выслушали их. Ребята кричали: "Мы студенты, безоружные, мы просто пришли посмотреть, что происходит". Эти звери делали свое дело. Обуха Диму, студента архитектурного института убили в затылок, Женю Виноградова изрешетили пулями, пять пуль в спину, две из них со смещенным центром. Рома Денисов -- в школе его называли ходячей энциклопедией, -- отличник, пятнадцати лет. Его убили в спину. Мой сын Юра получил четыре ранения: два в ногу, одна пуля со смещенным центром в живот и одна в спину. Наших детей расстреляли, причем зверски, посреди белого дня, в любимом городе, по указу президента..."
   Нет, не то. Не то. Страшно, но не то. Вот!!!
   Особой злостью отличался один эмвэдэшник. Я сначала подумала, что крыша у дяди поехала. Он все время прыгал между нами, избивая прикладом то одного, то другого, и орал, что его братанов порезали (уловила знакомую фразу шпика) и сейчас он нас... Это производило впечатление особенно в сочетании с лицом -- желтой мордой, красными глазами и с пеной на синих губах -- он был бешеный. Потом скомандовал всем встать на колени и затем лечь лицом вниз, руки и ноги в стороны, сопровождая ударами ботинок. Увидев, что я стою, подскочил и ударил под коленки. Я не знаю, что бы он еще вытворил, если бы не один светловолосый мальчуган лет 15, не больше. Отвлекая внимание на себя, он вскочил на ноги белый, как полотно:
   -- Если ты такой борец, выйди со мной на ринг, а не здесь с автоматом силу показывай!
   Дальше был кровавый кошмар. Эта пьяная сволочь кинулась к мальчишке, сбила с ног и стала зверски долбить его дулом автомата прямо в живот, в пах. Мне казалось, что вот-вот произойдет выстрел, так как омоновец держался за курок. Я кричала другим автоматчикам: "Если он его убьет, вам придется всех нас убить!" Может, они были трезвее или мои слова до них дошли, но они оттащили ублюдка и принялись потрошить сумки лежащих на земле мальчишек. Я воспользовалась паузой и побежала, и поэтому не знаю, что стало с моим невольным защитником.
   Может быть, это и был он - Костя? Может, это и был его подвиг - он спас девушку, которая смогла донести до нас частичку того ужаса, сотворённого пьяным палачом ЕБээН и его либерастической сворой? Мальчишка мог промолчать. Я не знаю - я бы, наверное, промолчал. А он... Он был лучше меня. Они были вообще лучше нас. Может быть это был Костя... А может - и нет. Он не один был такой...
   Он не один такой есть.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"