- А вот и вампир. Не верите. И не верьте. Вера, ага, дело наживное - с кем свяжешься от того и наживешь. Хе... А я расскажу. Дорога длинная, все вытерпит, - старик приоткрыл окно и, воровато оглянувшись на запертую дверь купе проводника, зачиркал зажигалкой, запахнул полы незатейливой куртейки, задумался.
- Занимал я тогда пост при Доме Культуры. Все чин-чином - гардеробная, курильня, чтобы какого мата не по делу - ни-ни. Культура, оно и понятно. А первый и второй этажи как раз тогда, ага, сдавать начали фирмачам. Петрович, заведующий при доме, жена у него повидлом грушевым известность имеет, вы понимаете, так вот Петрович им и третий этаж сдал бы, конечно, сильно деньги тогда Культуре нужны были, да конференц-зала уж слишком большая на том этаже размещалась, туда журналистов пускали по четвергам табак жечь. А фирмачам то ли денег жалко стало за такой залище аренду платить, то ли по интересу им было под крылом третьей власти (шутка ли!) бизнес делать, а только сосуществовали все три этажа мирно и чинно, по всем нормам этикета и приличия. Ага. Чем фирма та занималась - уж и не припомню. Не то микстурами от кашля, не то присадками в керосин. В общем, что-то нужное и покупаемое, потому как дела у фирмы шли совсем неплохо, штат народу рос просто на глазах. Да что говорить. Скоро газону перед Домом стало не хватать, чтоб уместить на стоянку автомобили всех желающих.
- Подходит как-то ко мне Рудольф Петрович. Мне-то "наши" говорили, что он, мол, ага, директор. Но какой же это, простите за грубость, директор, когда у него сукно на брюки пошло кримпленовое. И все понятно. А Рудольф мне визитку свою сует, с рамочкой красивой, и там жирно выдавлено - директор - и помельче - по торговле. А по какой торговле и вовсе мелко написали, без очков не разобрать. "Что, - говорю, - господин директор, требуется?" Он визитку, значит, назад в карман прячет и говорит: "Что это у тебя, Никитич, за безобразие творится? Никакой культуры автомобилехранения на территории! Я с утра на стоянку свои "Жигули" поставил свежевымытыми, так сказать, в идеальном состоянии. У меня, может, ни одной аварии с ними не было. А тут обнаруживается просто какое-то вредительство и в некотором роде хамство!" И показывает мне на заднее крыло своих "Жигулей". А там, ага, - разборчиво так - крест нацарапан, а может и какая другая ненормативная буква. "Не могу знать", - рапортую. А сам стороною и к себе в кабинет, потому как этих директоров не разберешь. Иной в ухо заедет так, что шуму на всю улицу, будто в Троицкой церкви звонарь в колокольне спьяну заблудился. Покричал Рудольф, душу отвел, сел в машину и укатил куда-то, а я-то сижу и думаю - ведь никто, ни одна живая душа к машине ни-ни, не подходила.
На следующий день у рудольфовых "Жигулей" колеса спустили. Два. Все задние. Уж мне от заведующего досталось, ага. Только и на этот раз никто к машине не подходил. Об том я заведующему мамой клялся. Он меня ею же и покрывал без сердца. Знал меня давно, верил. И на третьи сутки от того дня, как машину Рудольфу пометили, пропал этот Рудольф и сам куда-то. Уж кто что по этажам говорил. Ну, недостача, как водится, в кассе обнаружилась. Еще там чего по мелочи списали. А только больше человека никто не видел.
- Ага. Через неделю после исчезновения Рудольфа того самого Петровича, подходит ко мне директоровский заместитель. В визитке так написано и было - заместитель по общим вопросам. И обхождение у зама соответствующее. "Я, - говорит, - к вам за помощью, так сказать, за советом как опытному и давно оправдавшему высокое доверие". Короче, известного учреждения воспитанник. "Скажите, - говорит, - Никитич, дорогой, не видели ли вы своим профессиональным взглядом кого-нибудь, вчера или позавчера, прогуливающихся вокруг темно-синего БээМВэ, припаркованного на вверенной вам стоянке?" "А что такое?" - интересуюсь, в окно на стоянку выглядываю. "Автомобиль, - отвечает зам, - мы уже куда надо оттранспортировали. Приметы лиц известны. Нам только ваше компетентное мнение услышать осталось". Ага. БээМВэ-то замовский. И никто к нему не подходил. Я службу знаю. Зам мне свою визиточку на столе оставил, на случай, если вспомню вдруг чего. И через два дня пропал. Вот тут-то новости по Дому и поползли. Мол, заму на заднем крыле машины крест нацарапанный показался. И ничто тот крест не брало - зашлифовать не давался, сквозь краску проступал, а как работники взялись то крыло отпилить да поменять, так одному из них болгаркой руку отхватило. Зам в бога не верил, и сгинул. Поговаривали, база какая-то вместе с ним тоже того, пропала. Только за это я ничего не знаю, какая там база, врать не буду, не люблю я это дело.
- Люди, они просто так никогда не пропадают. Этому нас еще в школе учили. В заме директорском, к примеру, все сто двадцать кило набиралось. Разве ж эти килограммы бесследно исчезнешь? Да даже если кислотой. А тут двое. И ничего, ни следа, ни зацепки, ни записи в трудовой книжке. В общем, когда на "Пежо", что начальница отдела кадров тока купила, крест обнаружился, Толик Журавский, внештатный корреспондент газеты "Вечерний Звон", начал принимать ставки на предмет вероятности пропажи Тимофеевны. Лилия Тимофеевна, начальница по кадрам которая, та сразу больничный взяла, с понятием женщина. Да только пустое - все одно пропала. Это мне уже секретарша сказала. Цельный день она Лилю, ага, Тимофеевну вызванивала по мужьям да по любовникам, да так и не нашла. Секретарше с этим на доклад бы к генеральному директору идти - а она в слезы.
Старик поплевал на окурок и аккуратно его затушил об ореховый ноготь. Пошевелив волосатыми ушами, рассказчик заговорил еще тише.
- Оно, конечно, если бы мне до генерального ходить, так и я бы плакал. Не со всяким директором так можно, но уж тот особого состава фрукт был. Утром, бывало, придешь пораньше, что бы и чайку выпить время было и волосину какую из носа перед зеркалом в фойе выдернуть - ан нет, он уже у себя сидит, ага, работает там чего-то. И вечером. Сам сидит и секретаршу при себе держит. Никак мне позже его уходить не получалось. Больше года, значит, я уже там работал, а личности его ни разу не наблюдал. Знал точно - если черная машина у подъезда стоит, значит директор уже в кабинете заперся. А если нету катафалки - так и генерального нету. Очень они неразлучны с машиной были.
- На следующий день, как Лиля Тимофеевна на работу не вышла, раскрываются двери нашего Дома Культуры и входят в фойе двое типов. Приличного вида, польта ежовые и галстуки в тюремную клетку. Папочка у каждого в руках, а у одного, ага, еще и портфель с застежкой с милицейскую бляху размером. И палка колбасы из портфеля торчит, сырокопченой, с ценником на шнурке. Говорят - где тут у вас фирма известная располагается, очень у нас конфиденциальный интерес к ее руководству имеется? Я им на лестницу показал, а сам следом иду - не рядом, а так, для порядку, шага за три. Зашли, значит, они в кабинет к директору, дверь закрыли плотно, а я с секретаршей на балкон сразу же - в окно и смотреть сподручнее и слышимость, ага, получше будет. Глядим, сидит за своим столом директор, лица не разобрать, только волосья в разные стороны торчат. Один из типов, который с портфелем, документ красной такой книжечкой показывает и еще бумажку достает и ее перед директором кладет - любуйся, мол. И в сторонке усаживается, портфель на коленках покачивает. А второй тип начинает по кабинету ходить и говорит что-то. Тока не разобрать ничего, что он там говорит, гудит, как сливной бачек. А то как крикнет: "Вы упырь! Государственный вампир!" И опять гудит. Или: "Вы сумели присосаться к артерии страны!" И тут директор как вскочит да как кинется на говорящего типа. И давай его форменным образом душить. Ну, то есть, совсем, до невменяемого состояния души. Значит, душит директор одного из типов на своем собственном столе, когда вдруг второй посетитель выхватывает из портфеля палку колбасы, замахивается и втыкает ее директору в спину! Генеральный упал, значит, сразу. А второй палку вверх поднял и как закричал - ОМОН! Тут меня прикладом по голове и ударили.
- Долгая потом проверка на той самой фирме была. Бумаг всяких вывезли да компьютеров - пропасть. Толик Журавский в "Вечернем Звоне" писал - посадили, мол, директора за хищения, а инспекторам за геройство денежную премию дали. Тем более, инспектора эти цельный месяц, ага, за фирмой следили. Да только это официальная версия, так сказать. Для широких масс мирных граждан. Если вы про это дело в газетах тоже читали - так плюйте и креститесь, потому как всю правду мне дворничиха рассказала. Она бы знала и молчала, как у всех дворников заведено, да только после ареста уж можно. Генеральный то, как и было сказано, вампиром оказался! Он же что - вызовет на совещание подчиненного, голову заморочит, а потом прикусит. Подчиненному то куда деваться. Тут или директор твоей кровушки попьет, или ты без работы хрен пососешь. И вот так, ага, ходили к нему по очереди в кабинет - все лучше, чем бутылки по улицам собирать. А инспектор знал это, и кресты на машинах рисовал - генерального отпугивал. Тока тут как. Кто скажет, что оно лучше - директор-кровопийца или мент-защитник?