- Люди не могут видеть нас. Если вам кто-то рассказывал, что видел вампира, не верьте - это сказки. Воспаленное человеческое воображение, страсть к сенсациям, желание привлечь к себе внимание - сплошные человеческие слабости. Мы - заложники человеческих слабостей: люди нас боятся, люди про нас врут. Круг людских пороков замкнулся на нас.
Зияющие раны на шеях жертв, осиновый кол, серебряные пули, нечеловеческая сила, теле мертвецы. Человечество - сообщество параноиков, запугивающих друг друга. Нельзя зайти в подворотню - получишь водопроводной трубой по голове, нельзя включить дома телевизор - покажут одна тысяча сто восемьдесят шестой фильм про вампиров. И все верят, шарахаются от темных углов своих квартирок, прислушиваются к любому скрипу, стуку, потом радостно рассказывают о своих страхах или наоборот скрывают. Кругом страх: вымышленный или реальный. Реального страха на всех не хватает, и вы придумываете себе ужасы - столько, сколько недостает. Вы питаетесь не мясом и не картофелем, ваш настоящий продукт питания, без которого вы не можете, без которого вам не жить - это страх. И в погоне за этой пищей вы дадите фору любому существу, даже высшему.
Вы низшие существа. Увы. Хотите доказательств? Вы питаетесь животными. Вы считаете их низшими существами. Мы питаемся вами, так кто вы для нас?
Только без обид. Сейчас я никого не хочу обидеть, я просто хочу прояснить ситуацию. Так же как вы не хотите обидеть корову, ласково называя ее глупым животным или, когда вы ее доите. Вы для нас - та же корова - вы глупы, но нам без вас плохо. Кушать хочется, понимаете ли. Мы вынуждены мириться с вашим несовершенством, точнее просто отнестись к этому с пониманием.
Я сделал паузу, взял стакан с виски и отпил два больших глотка. Когда-то я его любил. Сейчас не чувствую даже вкуса - и в жизни вампиров есть своим маленькие неурядицы.
- Сигарету? Сигару?
- Нет, спасибо, - отказался я. - Я и когда человеком был, не курил. Сейчас тем более бессмысленно начинать. Все что доставляет человеку грешное удовольствие: сигареты, алкоголь, наркотики - вызывает слабые ощущения у многих вампиров. Водка для таких, что вода, дым сигары, что слегка испорченный автомобильным выхлопом воздух - в общем, безрезультатно в плане удовольствия и безвредно в плане здоровья. Если к нам вообще применим этот термин - здоровье.
- Вы хотите узнать что-то про меня? - спрашивает мой собеседник.
- Я все про вас знаю, Сергей Александрович. Все. Эвалев Сергей Александрович, пятьдесят девять лет, женат, две дочери, старшая замужем, младшая, девушка двадцати лет все еще живет в отеческом доме. Профессор медицинских наук, в НИИ ОЗ занимаетесь исследованием онкологических заболеваний.
- У вас есть какая-то внутренняя канцелярия на людей? Эдакие длинные полки с досье? Километры и километры полок?
- Значительно меньше. Нам нужны не все люди, а только те, кто работает в зоне наших "пищевых" интересов, так сказать. Пастухи - мы зовем вас так, взяли человеческий пример, чтоб не напрягать фантазию.
- И в чем же я, извините, пастух?
- Вы имеете отношение к нашему стаду, к людям, которые дают нам пищу - онкологические больные.
- Люди, больные раком?
- Именно, профессор. Раком. В том числе и они. Вы тоже наивно полагаете, что мы питаемся кровью, разрывая глотки нашим несчастным жертвам?
- Принято считать так.
- Не уходите от ответа.
- Сказать по правде, я в вампиров никогда не верил. Я верю только научно доказанным фактам.
- Ну, а теперь? Когда я перед вами? Когда я появился на ваших глазах из ничего? Я мог бы, конечно, представиться Богом или Мессией, но сегодня у меня обостренный приступ честности. Итак, я - вампир.
- Можно я включу свет?
- Нет.
- Я хотел бы разглядеть вас получше.
- Вот поэтому и нельзя. Не люблю, когда на меня таращатся. Именно поэтому не хочу, чтоб вы включали свет, а не потому, что вы подумали. Вампиры не боятся света - это еще одно человеческое заблуждение. Я бы даже не так сказал. Вернее будет сказать следующим образом: все что люди говорят о вампирах - одно очень большое заблуждение.
- Итак, - профессор нехотя отстраняется от выключателя, - вы питаетесь не кровью.
- Да, - киваю я, - если бы это была кровь, то это было бы слишком просто. Думаю, именно поэтому люди придумали для нас кровь как средство питания - это слишком просто, человеческой фантазии на большее не хватило, и, к тому же, кровь - это страшно - люди не могут без страха. Без страха идея не находит признания. Если бы придумали, что мы питаемся мочой, например, то идея про вампиров не протянула бы и трех дней. Над нами бы посмеялись и забыли. Но блюдо под названием "легенда о вампирах" приправили специей "страх" и теперь людей за уши не оттащишь от обеденного стола - они сожрут любую историю про вампиров, любой фильм, лишь только давай.
- Так что же это? - профессор не сдерживается и прерываеи меня. - Что за пища?
- Профессор, профессор! - я шутливо грожу ему пальцем. - Вы плохой хозяин. Я у вас в гостях, между прочим. А вы меня перебиваете, кричите.
- Незваный гость, - тихо бормочет он, но я все слышу.
- Еще, какой званый, - ухмыляюсь я. - Вы меня звали, Сергей Александрович, звали неистово все эти четыре дня. Точнее сказать - четыре ночи.
- Все эти четыре ночи я реву как белуга в подушку, - он бессильно машет рукой и роняете ее вниз.
- Ну, я а вам про что? Говорю же, что неистово.
Но он меня не понимает.
- Я себе налью.
Он то ли спрашивает, то ли робко констатирует. Я киваю головой, хорошо. Профессор покачивающейся походкой движется к бару, наливает себе коньяку. Он трезв, просто четверо суток без сна дают о себе знать. Больше бы он не выдержал, поэтому я пришел. Самое время.
Профессор поворачивается от бара:
- Еще виски?
- Пожалуй.
Он подходит ко мне с бутылкой, наполняет вискарницу, внимательно рассматривая меня.
- Сергей Александрович, я же говорил вам, что не люблю, когда на меня таращатся. Тем более что ничего особенного вы не увидите. Перед вами сидит самый обычный человек. Я не просто вампир, я еще и оборотень, могу перекидываться.
- И?
Он стоит и внимательно смотрит на меня в упор. Человек, которому нечего терять, ведь скоро он потеряет самое любимое, самое дорогое, что у него есть - свою младшую дочь. Рак груди. Уже ничем нельзя помочь. Это сообщение поразило его четыре дня назад. Случай в таком возрасте просто редчайший, можно сказать невероятный. И это случилось именно с его дочерью. Теперь он - профи и дока в этом вопросе - может только бессильно наблюдать за тем, как медленно угасает его любимое чадо, цель и смысл его жизни.
- Что и?
- Я не замечаю, чтоб вы в кого-то перекинулись.
- То есть вы хотите сказать, что совсем меня не видите?
- Вижу.
- Ну, вот. Вампиры невидимы - раз, и не похожи на человека - два, значит ...
- Вы перекинулись в ... человека?
- В него самого, дорогой профессор. Более того, хочу вам сказать, что мы, оборотни, можем перекидываться только в людей. Все эти страсти про волков и прочие варианты - опять же бредни, выдуманные только с одной целью - напустить как можно больше страха. Страх - это как дым на эстраде - без него все кажется слишком простым. Если бы я не перекинулся в человека, то вы бы не смогли меня увидеть, говорю вам - люди не могу видеть вампиров. Перед вами оборотень, перекинувшийся в человека - самое страшное существо на этой планете. Почище волков, тасманских дьяволов и прочей нечисти.
Профессор возвращается к своему креслу и падает в него. Бормочет:
- Сумасшествие какое-то! Я схожу с ума. Я просто брежу от недосыпания и от переживаний.
Он сильно ссутулился. Его худощавая фигурка вжалась в кресло. Руки нервно дрожат, когда он отпивал коньяк: сначала немного, а потом залпом все остальное.
- Так коньяк не пьют, - журю его я.
- Сейчас я не пью коньяк, - возражает он, - мне сейчас коньяк не нужен. Сейчас я пью просто алкоголь. Я налью себе еще?
- Да, я думаю, вам не помешает. Алкоголь порою как масло для автомобиля - сколько бензина не сожги, а без него далеко не уедешь, только поломаешься. Наливайте.
- Мы остановились на вашей пище, помниться мне. И вы уклонились от ответа, - наступает он.
Такая натура - властный тип. Привык держать все под контролем, повелевать: в клинике, в семье - глава. А тут такое горе - ничего не можешь сделать с болезнью дочери и мечешься как тигр в клетке. Бессилен. Совсем.
Профессор наливает себе новую порцию, стоя ко мне спиной.
- Клетки злокачественной опухоли.
Звякает, но не разбивается стакан.
- Да, не только карцинома. Мы можем питаться клетками любой злокачественной опухоли. Но карцинома - наиболее предпочтительна, - уточняю я.
Добиваю, так сказать.
Профессор как столб стоит у бара, потом доливает себе еще коньяку. Отпивает. Добавляет себе еще в стакан и только после этого возвращается на свое место.
- Вы питаетесь этими клетками, уничтожаете их, очищаете человеческий организм?
- Именно. Как вы поедаете лягушек и подчищаете болото.
- Пример неудачный.
- Согласен. Я просто к тому, чтоб вы не очень брезгливо к этому отнеслись.
- То есть, вы хотите сказать, что вампиры на самом деле не зло, а добро для человечества - эдакие санитары леса?
- Не совсем так. Мы собираем урожай с вашего тела, но мы же его и сеем.
- Причина онкологических заболеваний - вмешательство вампиров?
- В целом, да.
- Бред какой-то. И ужас, если все, что вы говорите, правда.
- Не бред, просто вам сложно в это поверить. Вам всю жизнь рассказывали, что вампиры пьют кровь, а теперь оказалось, что совсем другое. При чем и не пьют и не едят, мне сложно описать и объяснить вам этот процесс. Трудно поменять представления, которые формировались десятками лет на другие, почти прямо противоположные. Если завтра на Землю прилетят фиолетовые инопланетяне, многие долго будет недоумевать, чего же они не зеленые, как утверждалось.
- Вампиры провоцируют злокачественные опухоли?
- Не все вампиры. Только так называемые "матки". Все остальные - лишь потребители.
- Вампир, "поедает" клетки. Что будет, если он уничтожит все клетки?
Чем мне нравятся профессионалы - вопросы четко по существу.
- Ну, это как в случае с вашим, человеческим, представлением о вампире, который выпивает всю кровь жертвы или слишком много ее крови. Жертва погибает. Только в нашем случае все более гуманно. Жертва погибает только для нас - мы не сможем больше с нее питаться, сам же человек остается жив и, более того, - здоров. Все клетки поедать нельзя, нужно оставлять, чтобы процесс развивался. Но иногда вампира "заклинивает" и он не может остановиться. После подобного человек уже не представляет для нас интереса. Те случаи "чудесного исцеления", когда опухоль неожиданно исчезает за несколько месяцев без всяких воздействий и есть случаи, когда вампир, не сдержавшись, уничтожает всю опухоль у человека. Опухоль рассосалась, говорите вы. Срыв на почве пищевого умопомрачения, констатируем мы.
Я сижу, наблюдаю за ним. Он еще не понял, он думает совсем о другом, как я понимаю. Сейчас в нем сработал профессионал, а не отец.
Почему процесс оборачивания у меня происходит не в полной мере? Почему я не чувствую алкоголь, а многие другие оборотни чувствуют? Досадно. Я опять отпил виски. Ничего. Вода с легким привкусом лимонада. У каждого из нас свои мысли.
- Люди ищут лекарство против рака, они скоро его найдут. Вы останетесь без пищи и все передохнете!
Какая неблагодарность! Я пришел к нему, переполненный благородными порывами, а он говорит о смерти: моей и всех моих братьев и сестер. Наивный, мы всегда найдем, чем питаться, чем, по его мнению, мы питались тысячу лет назад? Рацион корректируется. Когда-то давно, в "дикие" времена это временно была кровь. Но это было давно. Это не в счет. Я не противоречу сам себе. Когда-то давно люди ели себе подобных и сырое мясо, но мы же не берем сейчас это в расчет, не называем людей каннибалами? Вот и нас давно уже не нужно называть кровососами. Мы тоже эволюционируем, причем значительно более интенсивными темпами.
- Уже нашли, - успокаиваю я его.
- Уже нашли средство от рака? Кто?
Я вращаю вискарницу на столике и думаю, как же ему это сказать.
- Вам перечислять весь список, Сергей Александрович? - начинаю так.
- Это открытие принадлежит целому списку ученых? Ну, что я говорю! Конечно же, это не под силу одному человеку! Говорите!
Он подскакивает с места, плечи его расправляются, голос становится бодрее. Даже морщинок на лице становится меньше. Мне в темноте это хорошо видно. Мы хорошо видим в темноте. А эти глаза! Да, мужчина, он все же по определению хищник, даже когда как крыса сидит в своей лаборатории и исследует раковые опухоли. Он все равно охотится. Предмет его охоты - болезнь. Сейчас он похож на гончую, которая идет по следу. Охотник, охотник, ты забыл про свою дочь? Или ты думаешь о ней в контексте всех: всех больных, всех безнадежных? Ладно, пора опускать тебя на землю.
- Список открытий, Сергей Александрович, список открытий. Средства от рака открывались уже двадцать три раза. Только в этом году это происходило три раза. Трудный для нас год - столько хлопот, - наигранно вздыхаю.
А сейчас он напоминает охотника, который гнался за оленем и вдруг олень достал автомат Калашникова, навел на него и предложил разойтись миром, мол, как бы чего не произошло, мужик.
- Двадцать три раза?
Он обмякает и медленно садится в свое кресло.
- Как же так вышло, как произошло? Почему до сих пор это не достояние всего человечества, почему люди страдают?
- Все просто, профессор. Вы - добрые пастухи, которые хотите добра своему стаду. А мы питаемся с вашего стада. Увы, но нужен компромисс. Баланс, так сказать. Поэтому в каждом таком НИИ, в каждой исследовательской группе, которая скоро может добиться результата, появляется сотрудник. Прямо в ней или в непосредственной близости. Вроде обычный человек...
- А на самом деле оборотень?
- Да, он. Следит за тем, насколько все серьезно, и если ситуация становится критичной, то сообщает нам. Мы решаем проблему.
- Убиваете всех?
- Чисто человеческий подход, - усмехаюсь я. - Это не наши методы, док.
- А как же тогда? Какие методы?
- Много вариантов, не будем вдаваться в подробности. Мало знаешь - крепче спишь.
Мы молча сидим в темноте и каждый думает о своем. Я о том, почему я оборачиваюсь настолько неудачно, что не могу чувствовать вкус алкоголя и сигар, он, наверное, тоже о чем-то важном. Читать мысли мы не умеем. И слава Богу. Читать мысли других и при этом не иметь возможности напиться - это, наверное, самое страшное наказание, которое можно придумать человеку после его смерти. Мы, вампиры, все были людьми, но теперь нас нет. Не все становятся вампирами - стать вампиром после смерти, сохранить свою личность в другой оболочке - это тот рай, о котором мечтают люди. Продолжение жизни. Ирония судьбы, насмешка над религией. Все остальные просто исчезают на веки вечные - это ад. Больше никто и никогда не вспомнит о тебе, тебя больше не будет. Никогда. Вот настоящий ад. Только человеческое приземленное воображение придумывает раскаленные сковородки, и адские котлы с чертями. Это им кажется более страшным. Заложники чувства страха, вознесшие его в культ.
В проеме двери появляется она. Даже я не почувствовал как она подошла. Легкая походка ангела.
- Папа, ты опять не спишь? Папочка!
- Сейчас, доча, уже иду. Ты ложись, все хорошо.
- Папа!
Такой жалобный голосочек, такой тонкий. Красивое, стройное тело в колышущейся оболочке ночной рубашки. Она еще не знает, что скоро саван сменит это одеяние. Прекрасная роза, которую срежет садовник Смерть.
- Папа, я знаю, ты не ляжешь! Что случилось, папа?
Она меня не видит, в комнате темно, но если она сейчас протянет руку и включит свет, но обнаружит, что здесь ее отец не один. Но она не включает свет, ситуация не предполагает к этому.
- Я сейчас на пороге большого открытия, дочка. Мне нужно вот так посидеть, чтоб все это осмыслить. ... Одному.
Она понимает намек и медленно исчезает в темноте коридора.
Мы опять молчим.
- У моей дочери еще есть шанс, если я успею довести работу до конца. Мне недолго осталось. Лекарство от рака скоро будет изобретено нами. Правда процедура утверждения и проверки препарата затянется ...
- На долгие годы, - продолжаю я его фразу. - И вы не успеете, она умрет. Только через несколько лет после этого лекарству дадут дорогу в жизнь. Люди будут вас боготворить. В вашу честь будут названы улицы во многих городах, вы будете самым известным человек во всем мире. Гарантирую вам, Сергей Александрович. Но ваша дочь умрет. И все что у вас будет - это немеркнущая слава и ... могилка вашей дочери, ее угасшая жизнь.
Он закрывает лицо своими сухими узкими ладонями и бесшумно плачет. Взрослый мужчина, он живо представляет себе эту картину: тысячи людей кричат ему спасибо, а над всеми ними образ дочери и теплый взгляд с легким укором: "Что же ты, папа?".
Я остановился, замолчал. Нужно ждать. Я умею ждать. Легко ждать, когда у тебя неисчерпаемый лимит времени.
- Вы пришли мне это сказать и уйти? - внезапно он перестает плакать, голос его ожесточается.
- Ну, этот один из вариантов развития событий, скажем так.
- Есть другие?
- Всенепременно, - я улыбаюсь во все тридцать два зуба, самых обычных тридцать два зуба, без всяких клыков - еще одна страшилка, которую придумали люди.
- Много?
- Еще один.
- Какой?
- Никакой славы, никаких почестей, богатства ...
- К черту это все, если при этом моя дочь будет жива!
- Будет жива.
- Согласен!
- Но все те, кого может вылечить ваше будущее лекарство будут мертвы. Ваше открытие станет двадцать четвертым в списке, и знать о нем будем только мы.
Обычная пауза. Она может затянуться и на час и на два. Я знаю. Муки с совестью, борьба принципов с чувствами. Если победят принципы, то человек сразу огласит свое решение, если чувства - помолчит для приличия еще с пол часика. Так устроен человек, когда он принимает болезненное для кого-то решение, то обязательно ему нужно продемонстрировать, что от этого решения он страдает как минимум также как и пострадавшие.
Этот сразу говорит свое решение после победы одного над другим, но на этот раз побеждают чувства. Но он не растягивает, не юлит. Редкий человек.
- Я согласен. Тем не менее, согласен.
Пауза.
- Что конкретно я должен сделать? Уничтожить все лабораторные разработки?
- Нет. Ваши коллеги, с которыми вы работаете над ними, их без труда смогут восстановить, а если вы их уничтожите, то разработки вызовут повышенный интерес и, конечно же, будут восстановлены. Вы должны повести исследование в неверном направлении. Через полгода оно зайдет в тупик. Министерство здравоохранения само закроет этот проект. После этого вы уйдете из медицины. Ваш поступок все поймут - такой провал.
- Все?
- Все.
- А моя дочь?
- С завтрашнего дня начнется улучшение, месяцев через пять, шесть наступит полное и чудесное выздоровление. Это я вам лично гарантирую. Опухоль рассосется.
- Вы будете "есть"?
- Я.
Он закрывает глаза, откидывает голову, обхватывает ее руками. Он искренен в своих переживаниях.
- Боже, Боже! Вот они ваши методы, да? И никаких смертей?
- Совершенно верно.
- Кроме смертей тех людей, которые умрут без лекарства.
- Вы оплакиваете говядину или курятину, которую едите каждый день, док?
- Нет, - он тихо кивает головой. - Вот как ... ваша позиция.
- У вас не получится вызвать у меня муки совести. С тем же успехом я могу молить о том, чтоб у вас случилось воспаление аппендицита ...
- Который мне вырезали в двадцать три года ...
- Вы схватываете на ходу, профессор!
Я поднимаюсь.
- Спите спокойно, теперь ваша дочь в безопасности. Когда вы будете уходить на заслуженный отдых, вам выделят дачу под городом. Отличный вид на реку. Не отказывайтесь. Я вас знаю, для вас это неприемлемо, но вы не отказывайтесь. Вы как человек занятой, будете очень мучаться от безделья, выйдя на заслуженный отдых, а там есть чем заняться: пасека, рыбалка - личный пруд, сад, огород. Вам понравится, вот увидите. Я знаю, что говорю.
Он кивает мне и роняет голову на грудь. Он не видит меня, не видит всего с полминуты, но я успеваю за это время обернуться обратно в оболочку вампира. Я опять невидим. Невидим для человеческого взгляда. Подняв голову, он ищет меня взглядом, потом понимает, что это бесполезно и опять закрывает глаза, продолжая сидеть в кресле. Сегодня он все равно не уснет, это факт. Сделки с совестью не проходят бесследно.
Я не остаюсь с ним, мне нужно приниматься за дело, исполнять что обещал. К тому же у меня разыгрался нешуточный аппетит. До ужина с десяток шагов. В юных красавицах все аппетитно, даже то, что "ем" я. Вы уж поверьте высшему существу. Просто поверьте, а поймете потом, когда попадете к нам, в наш рай. Если попадете, если получится. ...
Вам еще предстоит узнать, что для этого нужно сделать.