Толерантен будь к вампиру

Отношения с родственниками я всю жизнь поддерживаю из-под палки. "Позвоните родителям!" - это про меня. Стыдно, да - но не очень. Ибо нефиг. Что касается родственников дальних - пфф! - на то они и дальние, чтобы держаться от них на расстоянии.

Но теть-Тоню я люблю. Мы с ней все время были, как подруги, даже когда мне было от горшка два вершка, а ей тридцать. Сейчас мне двадцать пять, а ей - соответственно больше. Телефон я не терплю, поэтому мы пишем друг другу письма - на бумаге, потому что компьютера теть-Тоня не признает. Не то поколение. Я ей рассказываю про работу, про главреда, про подсидки и интриги, и про "денег-нету-ни-хрена", а она мне про любовь, кавалеров и про "совсем-я-Катька-запуталась-в-своих-чувствах". Кому из нас двадцать пять, а кому "соответственно", поди разберись. На день рождения она мне всегда дарит перчатки, потому что я вечно их теряю, и каждый год подарок оказывается как нельзя более кстати. "О! - восклицаю я. - Как нельзя более кстати!" - и мы традиционно ржем. А я ей дарю пачки женских романчиков - теть-Тоня каждый раз смущается и говорит: "Ну что ты, прямо!", мол, я всякие книжки читаю, а не только про это, но сама рада-а.

Сегодня я, правда, без романчика и даже без приглашения. С утра получила от теть-Тони очередное письмо и решила заскочить после работы потрындеть лицом к лицу. У теть-Тони образовалась новая любовь, "не поверишь, как бывает", "та-ак ухаживает", "похож на моего Петьку из школы, за которого я замуж собиралась, помнишь, я рассказывала?" Если в письме есть слово "замуж" - значит, дело серьезное. По дороге я купила тортик и две банки джин-тоника, чтобы отметить обнадеживающий поворот тетиных романтических исканий.

Лучше бы я взяла водки. Мы с Натальей (свет Толстозадовной, как я называла ее мысленно), моей двоюродной сестрицей, терпеть не могли друг друга и едва здоровались, но все равно, известие о том, что она того... в морге, меня как громом поразило. Об этом сообщил мне сосед, вышедший на лестничную клетку на мой радостный грохот в теть-Тонину дверь и крики "Сова, открывай, медведь пришел!"

- Ой, - сказала я испуганно, и почему-то спрятала тортик за спину. - Я ничего не знала... Чего же мне никто не позвонил?

- Антонина Павловна была в таком состоянии... - печально объяснил сосед. - Ей было ни до чего.

- А где она? - я оглянулась на дверь, словно ожидала, что тетя Тоня за ней прячется.

- Не знаю. Может быть, в милиции?

- В милиции?? Да что ж здесь такое было-то?

- Вообще-то я немного в курсе, - понизив голос, сказал сосед. Вид у него был вполне приличный - в меру запущенный мужик лет сорока, джинсики, джемпер, аккуратненький такой, наружности вполне приемлемой. - Но в коридоре как-то неудобно разговаривать...

"Э-э-э", - подумала я неуверенно. Собеседник правильно понял мои колебания и пошел мне навстречу.

- Я как раз собирался гулять с собакой, - сказал он. - Можете составить нам компанию. Пойду обуюсь.

- Я внизу подожду, - благодарно кивнула я.

С тортом в руках я теперь чувствовала себя чертовски глупо, поэтому вручила его группке девах школьного возраста, сидевших на детской площадке. Они зафыркали, как счастливые лошади, и предложили мне в ответ пива. От пива я отказалась и залпом осушила пол-банки джин-тоника.

Вышел сосед, ведя на поводке маленькую собачку какой-то совершенно бабской породы.

- Какая милая собачка, - фальшиво пропищала я.

- Ее зовут Флора, - растроганно улыбнулся тот. - А меня - Константин. Если хотите - Сергеевич, но лучше все же без отчества. Когда молодая привлекательная девушка обращается к тебе по отчеству, это, знаете ли...

- Катя, - оборвала я неинтересную тему. Я вообще через пол-часа выкину его имя из головы, вместе с отчеством.

- Пойдемте, - он махнул рукой в сторону скверика.

- Не то что бы я хорошо знал Натусю, - начал Константин Если-хотите-сергеич, и я чуть было не спросила "кого-кого?", сразу не сообразив, что это сю-сю-имечко относится к моей монументальной кузине. - Но собачники - это особый клан. Встречаемся каждое утро и каждый вечер, общий интерес налицо, вот и завязывается знакомство. Наташенька, к тому же, была очень общительным и открытым человеком.

Господи, как противно он говорит. Молодой же еще товаристч, а слащавый, как старпер-актеришка. "Бу-бу-бу" - будто шпарит заученный текст. "Особый клан", "интерес налицо", фи. Впрочем, молодой привлекательной девушке в виде меня это должно быть до лампочки.

- А давайте сядем на ту скамейку, - включив лампочку, предложила я.

- Давайте, - согласился Сергеич. - Скажите, Катюша, вы как относитесь к вампирам?

Я остановилась как вкопанная. В последнее время народ свихнулся. Я работник желтой прессы, пора бы перестать удивляться, но, мой бог, люди, нельзя же верить всему подряд! Эти байки пустили уже давно - загадочные смерти, характерные раны, невероятные версии - знаю-знаю, у меня квартирная хозяйка обожает об этом побалаболить.

- Простите, - сказала я в высшей степени вежливо, - вы хотите мне что-то поведать о вампирах?

Если скажет "да", развернусь и уйду.

- Нет, я, собственно, не собирался, - поднял брови Сергеич. - Я спросил вас по другой причине...

В сад другую причину.

- Вы знаете, Константин Сергеевич, - сказала я зловредно, откупоривая второй джин-тоник. - Я сейчас несколько расстроена, и к тому же мне очень хочется побыстрее узнать, что, ешкин кот, приключилось с моими близкими ("близкими", ну надо же, как заговорила) родственниками, так что вы меня извините, пожалуйста...

- Да-да, конечно, - картинно спохватился Сергеич. - Так вот. Вчера, на вечерней прогулке, я заметил, что Натуся чем-то очень огорчена. В ответ на мой вопрос она неожиданно разоткровенничалась и рассказала о неладах в семье.

- С теть-Тоней? - изумилась я. - Не может быть.

- Дело в том, что недавно в жизни Антонины Павловны появился новый человек. Вы, вероятно, об этом знаете.

- Только в общих чертах. Я, на самом деле, сегодня и в гости-то как раз шла, чтобы узнать подробности. А что?

- Видите ли, Наташенька имела крепкое предубеждение против нового друга матери и была резко против их отношений. Она не сообщила ничего конкретного, но говорила очень взволнованно и награждала этого человека резкими эпитетами.

- Какими эпитетами?

- Сволочью, душегубом, - принялся добросовестно перечислять Константин Сергеич, - кровососом, вурдалаком, чудовищем...

Ветер прошуршал над нашими головами. Начинало темнеть, от джин-тоника на пустой желудок меня слегка мутило, в голове был какой-то сумбур. Границы реальности подразмылись. Манерность Константина Сергеича странным образом усиливала это ощущение

- Она в переносном смысле, - ответила я ласково.

- Да, наверное, - кивнул Сергеич. - Так или иначе, она была настроена очень решительно, говорила, что не даст ему "обработать", как она выразилась, мать, что найдет на него управу, что завтра же отправится в милицию... Я видел друга Антонины Павловны, и, надо вам сказать, он и на меня произвел необычное впечатление.

- М-м? - мистический детектив просто, а не история.

- Он выглядел необычно. Был похож... как бы это поточнее описать... на человека, которому есть что скрывать. Был очень бледен, двигался быстро, какой-то скользящей походкой, низко опустив голову. На нем всегда были темные очки. Трудно было сказать, сколько ему лет. Вообще, наружностью он обладал вполне привлекательной - насколько, конечно, я могу об этом судить... Антонина Павловна была совершенно под властью его обаяния - я не видел ее такой счастливой прежде, она совершенно преобразилась.

Знаем-знаем. "Любовь, Катька, лучше всякой косметики", - говаривала, бывало, теть-Тоня.

- Неужели Натка что-то про него откопала? - вырвалось у меня. - Вы считаете, это он?

- Именно так я и считаю, - сказал Сергеич неожиданно жестко. - Сегодня днем, когда произошла эта ужасная трагедия, я находился дома. Я только что вернулся из магазина и как раз стягивал в коридоре ботинки, когда мне показалось, что раздался женский крик. Через несколько секунд о стену громко стукнула дверь, и крик прозвучал снова. Это был голос Антонины Павловны. Я тут же посмотрел в глазок, и увидел, что ее приятель, не оглядываясь, сбегает вниз по лестнице. Мы выскочили на площадку почти одновременно: я, Алла Никитична, дама из квартиры напротив, и Антонина Павловна, вся в слезах и с белым от ужаса лицом.

- Вызывайте "Скорую", - сказала она. - Наточку убили. Упырь проклятый!

И захлопнула дверь. "Скорую" и милицию вызвала Алла Никитична.

- Жуть какая, - я поежилась. - Вы меня поэтому спрашивали о вампирах? А вы сами-то как к этому относитесь?

- Как минимум как к предмету исследования, - ответил Сергеич. - Я фольклорист.

- И что? - я подавила в себе желание перейти на шепот. - Вы, как фольклорист, хотите сказать, что эта паника вокруг необычных смертей возникла не на ровном месте? И домыслы насчет вампиров не такие уж и домыслы? Но вампиры же орудуют по ночам - они же боятся солнца. И чеснока, - подумав, добавила я.

- Это в сказках, - Сергеич махнул рукой. - С какой стати человеку с нестандартными вкусовыми предпочтениями бояться солнечного света? Что до чеснока, это, опять же, вопрос предпочтений. Если вам нравится шоколад, и вы терпеть не можете куриные потроха, естественно, вы будете испытывать удовольствие от одного и испытывать отвращение к другому. Вампиризм - явление, известное не только мифологии, но и медицине. И это не болезнь и уже тем более не психическое отклонение, как принято было считать в темные века; это лишь склонность, заложенная природой, если хотите - ориентация. Нельзя преследовать индивидуума лишь за то, что он отличается от других.

- Но они же людей убивают! - разговор неожиданно стал совершенно диким, и в мозгах у меня была полная каша.

- Гораздо реже, чем так называемые "нормальные" люди, - возразил собеседник. - Вампиры, как правило, натуры тонкие, чувствующие, ценители прекрасного - и, как ни парадоксально, гуманисты.

- Но Натку-то один такой гуманист угробил? Или про теть-Тониного мужика вы мне просто так страсти рассказывали, а он тут совсем не при чем?

Константин Сергеич нахмурился.

- Наташеньку убил именно кавалер Антонины Павловны, это правда. После того, как я услышал ужасное известие, я выбежал на улицу за ним вслед. Держась в стороне, я незаметно проследовал до его местожительства. В лифт мы вошли вместе. Он нажал кнопку седьмого этажа, и спросил меня: "А вам какой?" "Такой же", - ответил я и спустя некоторое время добавил: "Я, вообще-то, к вам". "Что надо?" - буркнул он грубо. - "Хотелось бы побеседовать". В квартиру он меня приглашать не стал, и мы вышли на лестницу.

Ветер налетел на сквер снова, и деревья в темнеющей аллее зашумели угрожающе и зловеще.

- Не буду пересказывать содержание нашего разговора, - продолжал Сергеич. - Он не затянулся.

Он поднял ворот ветровки. Моська Флора нагулялась и прыгнула на скамейку рядом с ним.

- К моему удивлению, этот необычный человек не стал ничего отрицать. Его переполняли злоба и гнев, и ему словно хотелось излить их на окружающий мир. Слова, которые произносил этот неистовец, были ужасны, но от него веяло такой разрушительной силой и дикостью, что я невольно отметил эстетическую сторону происходящего. В жестокости есть своя красота...

- Да как же вы не побоялись? - не выдержала я.

- А почему я должен был бояться? - удивился Константин Сергеич.

- Так он же вампир!

- Нет, что вы, - мягко сказал теть-Тонин сосед и погладил свою собачонку. - Он преступник, рецидивист: аферист, грабитель, теперь вот еще и убийца. Входил в доверие к немолодым женщинам и подбирался к их накоплениям. Наташенька случайно узнала о его, так сказать, истинном лице - каким образом, ума не приложу. Вместо того чтобы сразу отправиться в милицию, она выложила карты на стол, стала кричать, угрожать. И вот, такой душераздирающий финал...

- Ничего не понимаю. А к чему тогда была вся эта болтовня о... О!

Внезапно я все поняла. Тонкие, чувствующие, ценители прекрасного. Идиотская манера разговора, прилизанность, любезность, симпампусенькое животненькое, "эстетическая сторона происходящего"... Мамочки, как темно и пустынно вокруг!

- Вы сейчас выпьете мою кровь? - спросила я тоскливо.

- Какое варварство! С каким дремучим невежеством нам приходится мириться! - в голосе вампира звучала неподдельная горечь. - Вспомните, что я вам говорил, Катя. Вампиризм - это выбор. Выбор двух, я подчеркиваю, двух взрослых людей! Никто не собирается его навязывать направо и налево. Никто не собирается заниматься его пропагандой. Так называемым "нормальным" ничто и никто не угрожает. Откуда эти дикарские суеверия?

- Значит, не будете пить? - тупо уточнила я.

- Вы, юная леди, безусловно, очаровательны, но, простите за каламбур, совсем не в моем вкусе, - хмыкнул Константин Сергеич.

Надо было делать ноги, пока он не начал считать иначе, но моей безумной башке хотелось расставить все точки над "и".

- Но теть-Тониного хахаля же вы... извините... употребили против воли? Или он тоже изъявил согласие?

- Безусловно, изъявил, - оскорбился Константин Сергеич. - Конечно, я очень хорошо относился к Наташеньке, и мне больно было сознавать, что этот человек безжалостно растоптал ее жизнь. И, тем не менее, хотя в его случае мы дошли до финальной черты, он согласился на это добровольно. Я не могу изменить собственную природу. Грубое насилие мне чуждо и отвратительно.

- Да с какой же стати он согласился? - крикнула я.

Константин Сергеич посмотрел мне в глаза.

- Непознанное влечет человека, как огонь - бабочку, - сказал он нежно. Голос его стал низким и тревожащим, а взглядом он держал меня, как рыбку на крючке - как ни старалась я сорваться, ничего не выходило. Какие интересные у него глаза: светятся в темноте, как угли, прям завораживает... - Нужно только показать человеку привлекательность неведомого, убедить, что не нужно бояться. - Оказывается, он безумно интересный человек, этот Константин Сергеевич! С какой стати я его считала придурочным? Он ужасно мне нравится, вот что я вам скажу, товарищи. - А умение убеждать - это у нас врожденное, - горящие глаза прищурились. - Мы очень харизматичны... - Взгляд потух и отодвинулся. Крючок вытащили из смирившейся со своей участью рыбки. - Идите-ка, деточка, домой, уже очень поздно - и, пожалуйста, выкиньте из головы отвратительные предрассудки. Терпимость и понимание, Катюша, терпимость и понимание...