Удобное время для разговора тет-а-тет с сестрой настало, наконец. Сейчас отец не мог нас подслушивать и, очевидно, злился. Я начала понимать его с тех пор, как у меня самой появилась дочь, которая теперь втихаря от меня общалась со сверстниками. Однако это не заставило меня считать, что папа - прав. У всех есть право на личную жизнь и пристрастия. У сестры - тоже. Ей, как младшей, мало что позволялось, и надзор за ней был куда жестче, чем за мной, например. А выговориться ей ох как хотелось!
Но в этот раз речь пошла не о ее детских проблемах.
-- Хай, сестра, давно не терлись, - это она меня так приветствует, - побазарим?
-- Здравствуй, сестренка. Какие проблемы? - А это уже я. Почувствуйте разницу.
-- Мои? Голяк. Все так квело, застой. Парюсь потихоньку. А ты?
-- Тоже кручусь, как видишь. В движении жизнь, не так ли? Ты хотела меня о чем-то спросить, - не предположила, а заключила я, так как знала сестру лучше всех на свете и видела ее "насквозь", несмотря на все ее словоблудие и привычку прятать глаза от собеседника.
-- Цельно. Есть такая тема, во-от, - это был максимум откровенности, который она могла проявить в ее подростковом возрасте. И на том спасибо. Но, видимо, пришла пора и ей по-взрослому взглянуть на мир. Я уже поняла, о чем она спросит.
-- Интимный вопрос? Давай, как обычно. Между нами нет секретов. Спрашивай.
-- Я про этих, - она замялась-таки и перешла на нормальную речь, - ну с которыми ты... Точнее, которые тебя... - Еще стесняется, сестренка. Это хорошо.
-- Ты про вампиров, что ли? Ну и...
-- Да, про них. Скажи, только честно, они как... В смысле - как ты, когда они это делают?
-- Понимаю. Тебе приходит пора. Скажу. Это - ОЧЕНЬ приятно! - Я с внутренней ухмылкой представила, как она зарделась. Что ж, я тоже когда-то так волновалась, перед первым разом. - СНАЧАЛА приятно, - уточнила я.
-- А потом? Когда становится противно? - Она плохо скрывала дрожь в голосе. Не терпится ей.
-- Противно не бывает. Просто приедается. Когда понимаешь, что слабеешь и не успеваешь восстанавливаться, то хочешь порвать с этим, но уже не можешь.
-- Так это опасно?!
-- А как же! Взгляни на нашего брата Марика - высох весь, морщины километровые по всему лицу. И я уж не та. Скажу по секрету, кровь у меня совсем почернела. Да и мало ее. Усыхаю.
-- Да нет, ты классно выглядишь! - Вот ведь нахалка, врет в лицо. - А тот наш брат, что был перед Мариком - он тоже от этого... Ну, погиб, да?
-- Конечно. Давно. Даже я не помню. Все там будем. Испугалась? - Я знала, что ее бьет дрожь, хоть и не могла этого видеть. И радовалась этому: может хоть младшенькая избежит этого семейного проклятья. Правда, оставался еще один братик, но он был совсем ребенок, умом-разумом еще не обзавелся - с него и взять-то было нечего. А сестренка - была на краю пропасти - и к ней уже отправились. Надо было ее предупредить, но я решила напугать - чтоб она сама для себя все решила и приняла меры.
-- Я? Чего мне бояться? Может, я сумею справиться и побороть привычку! Я моложе, а, значит, сильней.
-- Еще скажи "умней", - тут я специально наступила на ее больную мозоль, зная, что она сильно комплексует из-за своих умственных способностей. - Ну-ну. Только помни, что обратной дороги нет. - Интересно, дошло до нее хоть что-то?
-- Заметано. Будь, Гера.
-- До связи, Венера.
Тут мне вдруг показалось, что отец все-таки услышал наш разговор. Может, дочь моя Селена решила перед дедом выслужиться, а, может, краснокожий брат Марс постарался уберечь меня от судьбы Фаэтона или от своей, немногим лучшей судьбы - не знаю, но ясно, что кто-то из них шепнул папе. И точно - над немеркнущим ликом Гелиоса взметнулись брови протуберанцев!
Первым, конечно, погибнет корабль, везущий буровую установку к Венере. А уж потом, через сутки, накроет и меня вместе с моими десятью миллиардами любимых кровопийц. Опять буду корчиться от ожогов, опять буду ждать, когда же, наконец, вымрут динозавры. Зато потом, через миллион лет, когда нефть во мне снова созреет...