Аннотация: Всегда ли больной человек несчастен? - вопрос, которым задаются извечно...
Ирине Б.
Сегодня Тигр, получив долгожданную зарплату, принес домой два CD: один - новый альбом любимой Кисиной певицы, другой же для себя - диск того парня, чьи песни когда-то наводили ужас на мещанство всего Союза, а ныне навеки сгинувшего для рок-н-ролла. Последовали восторженные объятия и поцелуй в нос. И целый вечер пространство небольшой квартиры наших друзей то наполнял милозвучный щебет, то сотрясало яростное хриплое рычание под нервный аккомпанемент баяна. Между нами говоря, Кися не слишком уважала таковую музыку, но, будучи девушкой умной, понимала, что из-за таких пустяков ссориться неприлично, и только страдальчески морщила нежный лобик. Весь этот вечер Тигр был задумчив, а потом, уже лежа рядом с любимой, тяжко вздохнул.
- Что, Тигреночек, что, мой маленький?! - забеспокоилась Кися.
- Да вот думаю... Неужели вправду можно, вылечив человека от безумия, вылечить его и от таланта, как вот его? - снова вздохнул Тигр.
-Кого? - переспросила Кися.
- Ну того, от кого ты сегодня весь вечер морщилась!
- А что, он с ума сошел? (Розовый Кисин язычок чуть не добавил "немудрено") Да, ты знаешь, котеночек, похоже, что можно! Вот мы проходили по русской литературе рассказ Чехова "Черный монах"...
И Кися поведала Тигру грустную историю об ученом, счастливом в своем сумасшествии и растерявшем все радости жизни и саму жизнь, излечившись.
Тигр задумчиво слушал, заложив руки за голову.
- О котенок, ты мне напомнила! Я и сам знаю похожий случай...
- Расскажи, а? - попросила Кися.
- Только чур, не очень расстраиваться! Ну слушай...
Музыкальный отдел супермаркета сиял как елочный шар. В бесконечность тянулись вдоль стен глянцевые пестрые квадраты компактов, словно полосы очень стильных обоев. Посередине зала выстроились стеллажи с кондитерски-яркими брусками кассет, а в торце, около разукрашенной гирляндами лампочек и еловыми ветками стойки консультанта, статуи негра с саксофоном и спецстеллажа с продукцией "Виагры" примостились дивидишки.
В это царство цвета и звука широким жизнерадостным шагом вошел молодой человек по имени Алексей, студент второго курса политеха. Дела у него обстояли как нельзя лучше: успешно сдан последний зачет, удалось вовремя получить степуху, на фирме, где Алексей подрабатывал курьером, тоже как раз дали зарплату, Маринка наконец забила с ним стрелку на завтра! В самый раз сегодня погудеть с корешами в "Центнере" (так почему-то назывался крутой пивной клуб), вот только какой-нибудь диск надо по дороге прикупить.
Алексей равнодушно прошел мимо классики, бардов, бегло осмотрел шансон, остановился у стеллажа с роком и рэпом... "Мумики" - не интересно, Зема - тоже, "Ундервуд" - хрен его знает что это, "Ария" - можно бы взять... нет, лучше "Мортал", вот как раз их последний альбом "Крем и сода"!.. Молодец этот Фандейкин, сколько им хитов наклепал!
Рассчитавшись, парень все той же упругой походкой вышел из магазина. Удобно усевшись в трамвае, он сорвал с диска обертку и привычным движением вставил его в плеер. По ушам ударила знакомая мелодия... и неожиданно Алексей почувствовал, что проваливается куда-то в бесконечность... Перед глазами вспыхнул ярчайший свет...
...В следующее мгновение он увидел перед собой молодую женщину необычайного очарования - от нее и исходил этот ослепительный свет, словно от ангела. Чуть заостренный овал нежного лица... короткие волосы соломенного цвета... огромные серо-голубые глаза, улыбающиеся, но излучающие одновременно сладкую печаль, неистребимо гнездящуюся в них... Хрупкая невысокая фигурка задрапирована не то плащом, не то накидкой кремового цвета, расписанной черными мальтийскими крестами, звездами и розами ветров... А за ее спиной золотился тропический пляж... благоухала и махала зелеными веерами ветвей московская весна... кровавый закат разливался над зубчатым городским горизонтом... больше не мог окинуть взглядом потрясенный Алекс.
- Здравствуй! - наконец улыбнулась ему незнакомка.
- Кто ты? - только и смог прошептать парень.
- Я? Называй меня как хочешь - повелительница красоты, муза сладострастия, императрица любви, - все это я! - будто пропел ангельский голосок, - а вы кто, юноша бледный со взором горящим?
- А..алексей... А где я? Как я сюда попал?
- Ты в моем царстве, Леша. Здесь только уют, нега и гармония. Здесь нет места горю, грязи, злу и обидам! Я тебя жду уже давно. Ты будешь моим учеником. Подойди, не бойся!
Алексей попытался приблизиться к чудесному видению... но и прекрасную незнакомку, и весь мир, сияющий и переливающийся вокруг нее - быстро застлала темная пелена, сквозь которую настойчиво пробивались голоса:
- Держите его, чтобы не упал!
- Водитель, останови!
- Скорую надо вызвать!
- Не надо, это припадок, сейчас он опомнится!
Парень медленно открыл глаза. Его крепко держали за куртку двое мужчин. Он полулежал на сиденье, действительно готовый упасть. Весь вагон со страхом и любопытством смотрел на него. А в сползших наушниках все гремела "Крем и сода".
На ближайшей остановке Алексей вышел. Трясущимися руками достал пачку "Парламента" и нервно закурил. Блин, что это было?! Никогда с ним такого раньше не случалось! Неужто вправду эпилепсия?! Но с чего бы это? Мля, не надо было этим долбаным ЛСД закидываться! Предупреждали ведь умные люди! Так нет же, нужно ведь все в жизни попробовать! Вот и допробовался! Хотя, впрочем, глюк был ничего, красивый...
С такими невеселыми мыслями он добрел до "Центнера". Там его уже ждали друзья. В облаках табачного дыма, во взрывах хохота, в алкогольном цветастом тумане все тревоги бесследно растаяли, как пена на пиве. Впрочем, Леха, улучив момент, спросил знакомого студента-медика, что это такое могло с ним произойти. Медик обнадежил его, что ничего опасного в этом нет, а просто надо поменьше курить травки. Совершенно успокоенный, Алексей поздно вечером пришел домой и сразу лег спать - настолько утомили его дневные переживания.
На следующий день была долгожданная встреча с Мариной, к которой Леха уже давно подкатывался. Но странное дело! Он совсем не испытывал ожидаемой радости от созерцания предмета своего вожделения. Мысли все время возвращались к той даме из глюка - кто все-таки она такая? Почему она сказала, что избрала его своим учеником? Чему она хотела научить? И все-таки она очень красива и изыскана... явно лучше Маринки! Марина же, как всякая девушка, безошибочно чувствовала, что ею пренебрегают, и кто! Тот, кто еще недавно хвостом бегал за ней! Она демонстративно отворачивалась, надув губки, но ее спутник не замечал этого, поглощенный какими-то своими мыслями. Прощание вышло холодным, как зимний вечер, даже о следующей встрече молодые люди забыли договориться - Марина специально промолчала, а Алексей забыл, в таком рассеянном состоянии он находился.
Придя домой, он, желая отвлечься от навязчивых мыслей и рассеять грусть от неудачного свидания, снова нацепил плеер (родители запрещали включать музыку слишком громко, а какой кайф от тихого "Мортала"!), и...
Теперь он увидел себя в маленькой уютной комнате, разукрашенной открытками, абстрактными картинами и уставленной диковинными цветами, от которых исходил сладкий и приторный, словно аромат новогодних мандарин, запах. Перед ним стоял столик с бутылкой мартини, сыром и маслинами. По телевизору сияло тропическое солнце, море обдавало пеной мангровое побережье, и полуодетая мулатка походкой пантеры неспешно шла под пальмами вдоль берега. А сбоку от Алексея за тем же столиком с мартини сидела все та же Прекрасная Дама. Только на этот раз она была в простом домашнем халатике, но никакой домашней расслабленности в ее фигуре и лице не замечалось. Ее взгляд встретился со взглядом Алексея и она улыбнулась все той же манящей улыбкой.
- Ну здравствуй! Снова пришел, не побоялся? Тогда давай выпьем за красоту, любовь и вечность!
Алексей взял бокал с мартини, не в силах произнести ни слова, и покорно отхлебнул. Женщина кивнула в сторону окна, за которым с серого неба, подкрашенного закатом, будто рыбья чешуя кровью, медленно сеялся мокрый снежок:
- Видишь? А у меня всегда тепло и уютно, потому что частичка весеннего неба всегда со мной. Впрочем, и у тебя есть она, эта частичка, но ты ее пока не чувствуешь. Я научу тебя видеть и чувствовать то, чего другие не замечают. Хочешь ли ты этого?
- Да... - словно кто-то другой за Алексея шепнул это короткое слово. Он не мог понять, что с ним - разве стал бы он раньше слушать какую-то ненормальную (так он всегда воспринимал подобных людей)?
- Тогда слушай...
И женщина, отпивая мартини, стала рассказывать Алексею что-то, что он не воспринимал, как связное повествование, имеющее смысл, начало и конец, но каждое слово упруго ударялось о его душу, медленно перестраивая ее, точно так же, как шелест тысяч листьев весеннего сада или шорох множества камешков под набегающей на морской берег волной настраивают нас на определенный лад.
Очнувшись, парень нервно закурил. Да, здесь шутки плохи. Стало быть, все дело в диске. Надо забросить его к чертям собачьим, а то точно с ума сойдешь. Вот только записать бы, что она там говорила - что-то странное и красивое.
С тобою рядом время медлит бег,
Сквозь сигаретный дым твой взгляд, как солнце,
А за окном в костре заката тает снег
И в телевизоре мулатка нам смеется... -
напрягая память, записывал Алексей. Это были не слова Прекрасной Дамы - их вспомнить было невозможно, настолько они были глубоки и непостижимы, но по духу эти строки были как бы их конспектом. Закончив запись, парень перечитал стихи еще раз и удовлетворенно хмыкнул - да, кайфово все-таки, ничего не скажешь! Пожалуй, Маринке понравится. Надо бы ее задобрить после сегодняшнего.
На другой день, едва освободившись от курьерской беготни по городу, и еле вызвонив Марину, он прочел ей странные стихи. И действительно, серые глаза зазнобы уже не походили на льдинки, а холодное презрительное молчание сменилось оживленными расспросами: "А ты вправду сам это сочинил?!", "А это специально для меня?!". Слегка покривив душой, Алексей утвердительно ответил на оба вопроса и был удостоен сладких нежных поцелуев, томных взглядов и обещания прийти завтра в Дворец студентов на дискотеку.
Как на крыльях, парень примчался домой и, едва поужинав, лихорадочно врубил "Мортал"...
Дама уже ждала его. Они стояли в ночном дворе Алексеева дома... а вокруг уже была весна!
- За стишком для девушки пришел? - весело, но с оттенком укоризны, бросила она, просвечивая своими небесными глазищами всю душу (или мозг?) Алексея.
- А...ага, - нет, соврать ей было невозможно, все равно она все видит!
- Держись за меня покрепче! - и она сама крепко обхватила парня за стан.
Алексею в его большие двадцать лет не раз приходилось обнимать женщин, но тут у него еле хватило духу изобразить объятия.
- Крепче, а то разобьешься! Ну, смелее, не бойся! - нетерпеливо скомандовала Прекрасная Дама и сама прижала молодого человека к себе. Только после этого и Алексей решился сжать объятия. М-да, а тело у нее на ощупь приятное, как ни у кого... даже земля из-под ног уходит! Но земли под ногами и впрямь больше не ощущалось... перед глазами замелькали желтые квадратики окон...
Парень, еле дыша от страха, уткнулся лицом в округлое плечо женщины, обвитое волнами шелка, как холодным пламенем. От шелка исходил все тот же дивный запах, которым пахло в Ее квартире. Уши заложило, будто в скоростном лифте. Алексей чуть скосил глаза вниз - там, все уменьшаясь, мелькали городские огни, и в ужасе стиснул хрупкую талию спутницы изо всех сил. Сколько времени они так летели, Алексей определить не мог. Опомнился он от того, что наконец почувствовал под ногами твердь. Объятия Прекрасной Дамы разжались, и она вежливо, но твердо оторвала от себя руки парня. Алексей робко осмотрелся...
Они стояли на крыше высотки-сталинки в центре города. Рядом уходил ввысь сверкающий шпиль со звездой. А вокруг, насколько мог объять глаз, расстилался ночной город. Прямо под ногами у пары шумело музыкой казино. Звездными лучами растекались во все стороны от центральной площади улицы, терзая глаз миганием реклам, сверкая точками автомобильных и трамвайных фар. И - огни, огни, огни домов и фонарей: то желтые, то бело-зеленоватые, то оранжевые, они образовывали вдали то линии вроде четок и бус, то причудливые звездные скопления. Где-то близ горизонта взмывали в небо красно-зеленые букеты фейерверка и блуждали по небосводу прожекторные лучи. И всю эту картину сопровождал шум, милый сердцу каждого коренного горожанина, почему-то особенно хорошо слышный на высоте: музыка из ресторанов и кафе, шелест автомобильных шин, погромыхивание трамваев, а вон выпившая компания распевает "Ой, мороз, мороз". И все это окутано всепроникающим зеленым запахом весны. А над всей этой суетой - купол беззвездного городского неба...
- Ай, Тигренок, да ты поэт! - потянулась Кися.
- Я знаю, - серьезно кивнул Тигр.
- Так говоришь, понравился девушке стишок? - вывел Алексея из задумчивости голос Прекрасной Дамы.
- Очень! Большое тебе спасибо! - улыбнулся ей парень, в котором, как это часто бывает, на смену испугу пришло веселье.
- Нет, Алеша, спасибом ты не отделаешься... Тот, кто связал со мной судьбу, уже не будет иметь покоя. Не для девичьих стишков я призвала тебя, Леша. Если ты останешься со мной, изменится вся твоя жизнь. Ты не будешь, просто не сможешь быть беззаботным парнем, как раньше. Твои глаза станут острее, а сердце - беззащитным. Многие будут смотреть на тебя, как на ненормального. Но зато смотри, что ты получишь, оставшись со мной! - тонкой рукой со сверкающим браслетом на благородном запястье женщина обвела вокруг, - весь этот мир будет лежать у твоих ног, как сейчас. Во всем ты будешь видеть поэзию и красоту. Тебе будут дарить восторг лучшие из людей. Ты научишься жить в своем собственном мире, где только добро, счастье и покой... как у меня! Теперь ты знаешь все - окончательный выбор за тобой, мой мальчик! Еще не поздно передумать, и мы, поверь, расстанемся друзьями. Решай!
Алексей вновь почувствовал испуг. На что решаться-то? Значит, если она говорит правду, то больше не будет ни друзей, ни дискотек, ни "Центнера"... а может, и Марины?! Но зато с этой Дамой так хорошо...просто бесподобно! Да, она очень красивая, но хочется с ней просто болтать и слушать, слушать ее... И что это она говорила насчет поэзии? Так она сделает его поэтом? Это интересно! Прожить ведь можно и без пива, зато станешь знаменитым. А... что такое поэзия? Алексею почему-то вспомнилось, как в детстве мама ставила его на табуретку и велела читать гостям стишки про грозу в начале мая и "Колокольчики мои". В школе наизусть учили много чего, да все позабывал уже. Пушкин, Лермонтов, Маяковский... Есенин... кто там еще... Нелегко этой красавице с ним придется, что и говорить! Ну а если отказаться? Нет, нельзя - на всю жизнь запрезирает, хоть и говорит, что останется другом.
- Я... согласен! - выдохнул Алексей, словно вырывая сам у себя зуб. И так же сразу наступило приятное облегчение и радость, и парень кинулся целовать руки Прекрасной Дамы, радостно засмеявшейся своим колокольчатым смехом...
- Алеша, да хватит уже эту гадость слушать! Вон мусор вынеси лучше!
Вместо красавицы перед ним стояла мама, держа в руке сорванные с сына наушники. Ничего не оставалось, как исполнить просьбу. И по пути к мусоропроводу, и на обратном, и весь вечер, и уже лежа в постели, Алексей упорно размышлял: неужто он в самом деле станет поэтом?
Что он делал в течение следующего дня - нас это, Кися, не интересует. Вечером же они с Мариной, как и договаривались, встретились на дискотеке. Под неистовое сверкание разноцветных огней и припадочное дергание танцующих по ушам громыхало "Sex-bomb, sex-bomb, you are sex-bomb". Алексей часто бывал на таких мероприятиях, но на этот раз он вдруг почувствовал почти физическое отвращение к дьявольским аккордам, к мечущимся по полу светотеням, к яростным потным лицам танцующих... и какую-то жалость к ним, не знающим истинной красоты...
- Марина, уйдем отсюда! - попросил он.
- Ты что? Такая музыка классная! - удивилась девушка, но, надув губки, все же пошла с возлюбленным к выходу, - ну тогда пойдем в "Комсомолец", там "Секс и кровь" показывают, как раз к сеансу успеем.
Алексей покорно взял Марину под руку и они направились в кинотеатр. На экране крутые мужчины яростно овладевали стонущими от страсти фигуристыми женщинами в обрывках кружевного белья, одним ударом ноги сворачивали челюсти себе подобным и палили друг в друга из "Беретт". Парень отвел глаза в сторону спутницы, лишь бы не глядеть на все это, и был поражен лицом девушки: на ее милой мордашке было выражение лица как... как... как у обезьяны при виде банана! Расширенные от радости глаза и губы трубочкой. Алексей перевел взгляд на экран: там очередная красотка изгибалась в объятиях очередного крутого, гладя его коленом между ног. Молодой человек тяжко вздохнул и снова отвернулся. "Какие мы с ней все-таки разные..." - с тоской подумал он и поймал себя на мысли, что еще недавно сам смотрел такие фильмы с удовольствием.
Они вышли из кинотеатра, с трудом досидев до конца сеанса: Алексей - оттого, что трудно было два часа не смотреть вперед, а Марина - удивленная его холодностью: за два часа он даже не попытался ее поцеловать! Так они молча и расстались, но Алексей даже не заметил расстроенного состояния девушки: он спешил домой записать пришедшее в голову стихотворение.
Если бог даст мне крылья -
Взлечу я на них и швырять буду бомбы
На гадость и пошлость... -
быстро черкал он по бумаге. Закончив, парень довольно закурил: а что, неплохо ведь получилось! И никто не подсказывал! Надо похвалиться Даме!
...Вдаль тянулись осенние аллеи, утыканные по бокам торчащими вениками кустарника и сплошь засыпанные мягким закопченным золотом листьев. Сверху небеленым больничным потолком нависало небо. А между небом и землей, прямо перед Алексеем, стояла Она в черной бархатной кепке, накидке светлого меха и черных брюках.
Они брели по пустынному парку, поддавая ногами вороха листьев - точно школьники, убежавшие с урока. Набравшись смелости, парень прочитал наставнице свое произведение. Она, задумавшись, теребила длинный ворс накидки...
- Хорошо, Алеша! Для начала очень даже неплохо! И ты во многом прав: мир груб и жесток. Но он не безнадежно жесток, ведь все-таки его создала любовь. Знаешь, что бог есть любовь? Она, эта любовь, сидит в каждом человеке. Будь снисходительнее к окружающим: ты ведь недавно сам был таким.
- Ну не могу я спокойно смотреть на эти морды! - и Алексей рассказал про дискотеку и про кино. Дама опять задумалась.
- Нет, Леша! Ты не должен быть жестоким. Повторяю: твое призвание учить людей добру, и воспевать добро и красоту, не задумываясь о царящем вокруг зле. Смотри: осень... Она всегда и для всех одна и та же, но один видит в ней лишь слякоть, а для другого она - время отдохнуть от повседневной спешки и задуматься...
В этот момент роскошный кленовый лист спланировал ей прямо на козырек кепки.
--
А вы... ты настоящая королева осени! - вырвалось у парня. Женщина звонко рассмеялась, и, как расшалившаяся девчонка, схватив охапку листьев, осыпала ими Алексея:
--
Тогда ты будешь моим пажом!
Она была прекрасна, как никогда. Забыв обо всем на свете, Алексей прижал ее к себе и попытался поцеловать. Красавица ничего не произнесла, но глаза молодого человека обожгла такая серо-голубая молния, что его объятия разжались сами собой и он покраснел до жара в щеках, чего никогда прежде за собой не замечал.
- И...извини...те - забормотал Алексей.
- Если не будешь больше так делать и станешь жить, как я тебе сказала - прощу! И впредь помни, что пажи королев целовать не могут! Разве что принцы?..- лукаво улыбнулась Дама.
...Алексей очнулся от чудесного видения. В голове медленно складывались строки:
Все получилось так, как и предсказывала Прекрасная Дама. На стихотворные опыты Алексея, размещенные им в Интернете, обратили внимание люди из творческих кругов. Все, кто знал его раньше - и Марина, и друзья, и родители - не уставали удивляться такому озарению. Через полгода он уже приобрел немалую известность среди городской интеллигенции. Его приняли в поэтический клуб города. Ни один вечер поэзии не обходился без его стихов, которые сочинялись все легче и становились все талантливее. Университетская команда КВН пыталась припахать молодое дарование сочинять стихи для конкурсов, но увы, смешные стихотворения Лехе не давались.
И королева не забывала своего пажа. Она являлась ему уже без помощи "Крема и соды" - стоило только зажмурить глаза и задуматься о ней.
...Он сидел в небольшом уютном зале на концерте. Этот концерт не был похож на те, куда Алексей частенько ходил до встречи со своей королевой. Здесь не было ни сюрреалистической пляски лазерных огней, ни оглушительного грохота музыки, ни визжащей и скачущей толпы фанатов. Зал казался тихой деревенской заводью по сравнению с бушующими океанами стадионов, но какие прекрасные, одухотворенные лица смотрели на сцену, откуда под мерный гул рояля звучал такой знакомый Алексею ангельский голос - то плавно текущий ласковым печальным журчанием ручейка, то превращающийся в страстную горную реку, то звенящий ледяной иронией на заоблачно-высоких нотах, а то вдруг рассыпающийся мириадами солнечных зайчиков доброй насмешки... и тут же неуловимо переходящий в тишину. И Алексей видел - все эти скромные тихие люди, сидящие вокруг него, светлые, легкие и ясные, верны этой маленькой женщине во фраке больше, чем самые преданные попсовые фанаты верны своему идолу. И что-то вроде ревности кольнуло его сердце... Но нет, нет, она поет ему! Да, она его заметила и даже подмигнула украдкой!
Несколько часов пролетели как одна минута. И молодой поэт встречал у служебного входа свою повелительницу, еще раскрасневшуюся от напряжения, но всю сиявшую счастьем. Они улыбались друг другу и молчали, да и что здесь было сказать?
- Как здорово! Нет, я так никогда не смогу... - только и вздохнул Алексей.
- Нет, сможешь, Леша! Сможешь, потому что я так хочу!
И она вновь оказалась права. Вскоре Алексей вместе с несколькими новыми друзьями при помощи зажиточного спонсора основал свой собственный ансамбль. Через несколько месяцев напряженных репетиций состоялся первый концерт в Доме Актера, имевший потрясающий успех. Довольная группа решила устроить по этому поводу небольшой банкет - первое расслабление за месяцы тяжкого труда. Сидя во главе стола и устало потягивая коньяк, Алексей обратил внимание на женщину, встающую из-за дальнего столика - как она похожа на Прекрасную Даму! Да нет, это она и есть! Точно! Но отчего контуры ресторанного зала как-то вдруг поплыли... блеск серебра и хрусталя сделался ярче и отчетливее... это блестят драгоценности на шикарных женщинах...а звуки музыки будто перемешиваются в ушах и превращаются в мелодию вальса?
Поэт увидел себя в огромном бальном зале, среди множества элегантных мужчин во фраках и прекрасных женщин в ослепительных бальных платьях, озаренным светом огромных хрустальных люстр, окутанным волнами все того же чудного аромата - любимого запаха Ее. Гремела музыка, бенгальские огни обдавали фонтанами разноцветных искр. И он увидел свою королеву - ее и без того стройный стан казался еще изящнее в блестящем облегающем платье голубого шелка, открытом сверху и расширяющемся книзу. Она оживленно, но в то же время с некоторой робостью (и Она перед кем-то может робеть?? - удивился Алексей), беседовала с каким-то мужчиной средних лет. В его невысокой сутуловатой фигуре, обтянутой черным фраком с белой манишкой, было что-то птичье. Но в его глазах сверкал неукротимый яркий огонек - такой же, как в глазах Прекрасной Дамы, когда она наставляла своего ученика.
- Кто это? - спросил Алексей у своего соседа, длинноволосого круглолицего брюнета.
- Это же король нашего бала! - ответил брюнет с таким видом, как будто его спросили, кто такой Джон Леннон.
Тут Прекрасная Дама заметила своего пажа. Она одарила его лучистой улыбкой, что-то шепнула собеседнику и тот провозгласил во всеуслышание:
- Внимание! К нам прибыл дорогой гость - наш юный друг Алексей!
Все расступились, давая гостю дорогу. Он, еле ступая от смущения, приблизился к тому, которого назвали королем бала. Алексея обжег пристальный взгляд его глаз, неожиданно-юных на морщинистом лице, таких же серо-голубых, как у Прекрасной Дамы.
- Поздравляю, молодой человек! Вы на правильном пути! Продолжайте в том же духе! - улыбнулся он, пожимая своей тонкой сухой ладонью руку Алексею, - А теперь объявляю тур вальса!
Зазвучала плавная музыка. Кавалеры двинулись приглашать дам. Алексей подошел было к своей королеве, но она смущенно ответила: "Извини, Алеша, я занята. Вот потанцуй пока что с Полей!" и подвела своего пажа к высокой темноволосой девушке:
- Знакомься, Поля, это Алеша... Алеша, это Поля...
Алексей обиженно пробурчал традиционное "Очень приятно", но долго сердиться под веселым взглядом темных глаз Полины было невозможно, и он закружился со своей новой знакомой в танце. Оказалось, что Поля тоже сочиняет стихи и поет.
- А все-таки, что тут у вас за праздник? - поинтересовался Алексей.
- А праздник такой, что ты стал одним из нас. Так это ты наш новый друг? А я тебя не таким представляла...
- Кто же вы все? Какое-то тайное общество?
- Нет. Мы - это все те, кто служит песне и стиху. Мы - это те, кто не продает своего таланта, кто творит искренне, кто подчиняется не веянию моды и не капризам публики, а лишь голосу собственного сердца. Всякий, кто поступает так - наш друг, и не важно, каков его музыкальный стиль. Кого только нет среди нас! И рокеры от панка до рокопопса, и барды, и шансонье. Тот длинноволосый парень, с которым ты разговаривал, он известный рокер, и, кажется, тоже из вашего города! А у меня есть подруга Лена, она тоже раньше играла рок, а недавно перешла на романсы.
- Ну а ваш главный, король вашего бала, он кто такой? - спросил Алексей, оглянувшись на Прекрасную Даму, вальсирующую со своим таинственным кавалером.
- Вот этого я пока и сама толком не знаю. Знаю лишь, что он тут самый главный - я ведь тоже здесь недавно. Спроси лучше у тети... (Алексей напряг слух, стремясь узнать имя своей повелительницы, но музыка заглушила Полины слова).
Тут музыка внезапно смолкла. Алексей, как истинный джентльмен, проводил Полину на место и, поцеловав ей ручку, повел с ней светскую беседу о погоде, но скоро разговор опять перешел на поэзию. Но снова зазвучала музыка - на этот раз танго, и на плечо Алексея легла чья-то легкая рука в перчатке.
- Молодой человек! Белый танец! Позвольте вас пригласить! - солнечным небом улыбались ему глаза королевы.
Молодой человек смущенно взглянул на Полю, которая, впрочем, ничуть не обиделась, а понимающе улыбнулась, и закружил свою госпожу в танце, не уставая удивляться ее гибкости и грации.
- Ну как тебе наш бал? - снова согрела его улыбкой Прекрасная Дама.
- Да, интересно!.. Так значит, я тоже теперь ваш друг? А все-таки, с кем ты вот сейчас танцевала? Это... твой муж?
- Фу, как пошло! - негодующе повела плечами королева, - Это повелитель нашего бала. Он знает о красоте и любви то, чего не знает никто на свете. Даже я перед ним - просто дура-девчонка, которая перебирает яркие побрякушки бутылочного стекла и тешится этим. Ты ведь был на моем концерте? Так вот, мое пение - это визг драной кошки по сравнению с его вокалом. И я служу ему, как ты служишь мне. Понял, дурачок?
- Ваше величество! Клянусь, я тоже стану таким, как он! Но я не хочу быть ничьим королем, а только твоим принцем! - жарко зашептал ей на ухо Алексей.
Прекрасная Дама улыбнулась и что-то хотела ответить,... но матовое сияние ее улыбки вдруг превратилось в блик света на рюмке, стоящей перед Алексеем, а сам он почувствовал, что сидит за столом в ресторане, устало свесив голову на грудь, и его тормошат смеющиеся друзья: "Пробуждайся, гений! За тебя пьем!"
Время шло, месяцы летели за месяцами. Слава Алексея и его группы перешагнула пыльную окружную дорогу. Он и для себя сочинял много и удачно, и писал тексты песен для других исполнителей. В столичных газетах его называли "последним романтиком". Отдельные осторожные отзывы о "нотках безумия" в творчестве Алексея тонули в хвалебном хоре. Да и сам он не задумывался, или старался не задумываться, что значат его встречи с Прекрасной Дамой, которая являлась ему все чаще и легче - то в темном весеннем саду, то на выжженных солнцем холмах Палестины среди виноградников и оливковых рощ, то снова на балу. Иногда певец видел ее прямо во время концерта, и тогда он пел для нее, одобрительно улыбающейся. В такие минуты всем казалось, что артистом владеет какая-то потусторонняя сила - неизвестно, добрая или злая, но окрыляющая и поднимающая над суетным миром. Алексея начали приглашать с гастролями в другие города. Разумеется, прежняя жизнь была напрочь позабыта, университет давным-давно заброшен. Вместо отвергнутой Марины Алексей встречался с девушкой-скрипачкой, чем-то напоминавшей его повелительницу, какой она должна была быть в юности. Новый образ жизни приносил, кроме славы, и более материальные плоды: молодой талант приобрел в кредит квартиру в центре города, затеял в ней евроремонт, обзавелся джипом, мечтой каждого парня - тоже в кредит. Примерно в это же время состав его публики стал постепенно меняться: мальчиков и девочек со студенческой внешностью все больше вытесняли модно одетые холеные мужчины и женщины, считающие ниже своего достоинства выключать мобильный телефон во время концерта. В своих новых песнях поэт невольно подстраивался под их вкус: побольше слезливости, но не простой, а окутанной туманом фраз - по большому счету, бессмысленных, но дающих повод этой публике ощущать себя умными. А Прекрасная Дама, чувствовалось, хотела ему сказать что-то не очень приятное, но не решалась. Но вот настал день, когда Алексею поступило предложение от солидного продюсера переехать в Москву и приступить к записи альбома. Уже все было готово к переезду, и Алекс захотел похвалиться своими успехами наставнице...
И он вновь очутился среди толпы - но не торжественно-разодетой, как на давешнем балу, а среди обычной толпы, что толчется под мутными стеклянными сводами вокзала, где обволакивающей паутиной скрещиваются все пути, где каждый стремится к заданной самому себе точке на земном шаре, заодно зорко следя за целостью своего жалкого багажа - не дай бог, сопрут! И среди этой галдящей гурьбы командированных и контрабандистов, отдыхающих и воров, студентов и нищих стояла Она... Она!! Но где ее царственная осанка, где веселый и горделивый взгляд? Нет, теперь она была просто маленькой женщиной, сутулящейся под тяжестью горя... Алексей подошел ближе и осторожно приобнял свою госпожу за плечи:
- Что с тобой? - только и спросил он, не добавляя "ваше величество", понимая, сколь неуместно такое обращение в эту минуту.
- Он уехал, Алеша... - глянули ему в лицо знакомые серо-голубые глаза, в которых до сего дня Алексей не видел ни слезинки, теперь же они казались скрытыми за мутными стеклами, такими же, как на вокзальной крыше, - уехал, и я никогда его не увижу. Я это чувствую... Смотри, сколько путей - но наши с ним пути никогда больше не пересекутся. А если пересекутся, мой поезд все равно опоздает.
- А как же твой собственный мир... в котором только покой и счастье? - спросил Алекс испуганно, как ребенок, спрашивающий у отца: "Папа, правда Витька врет, что Дед Мороз - это ты?"
- Да, Леша... королевы тоже ошибаются, увы. Мир велик и жесток, хоть и создан любовью, и от него, видно, не отгородишься.
- Тогда, выходит, и мировое зло не пустяк? И о нем нельзя не задумываться? И с ним нельзя не бороться?
Пристальный взгляд измученных глаз был ответом Алексею.
- Мой мальчик... поступай, как сам знаешь. Ты уже видишь и понимаешь многое, тебе и решать. А я слабая женщина - мой удел смотреть, любить и страдать. И для меня жизнь всего лишь повод для песен и мечтаний. Да, не больше чем повод...
Паж робко обнял свою наставницу и госпожу за опущенные плечи, согревая их и шепча слова утешения. Она не отстранялась, но когда губы уже были готовы прикоснуться к губам, наступило пробуждение...
После этого Алексей долго сидел, задумавшись, не обращая внимания на встревоженные расспросы подруги-скрипачки. А выйдя из ступора, объявил ей, и оповестил по телефону друзей, что переезд отменяется.
С этого дня Алексей опять переменился. Его душу постоянно терзала печаль о Ней и об утраченных иллюзиях. Печаль прокисала в ненависть. Ненависть ко всему, что мешает жить так, как надо жить, ко всему, что мешает свободно любить и мыслить. Он ненавидел этих женщин, потому что они - развратные, поведенные на сексе, вещах и карьере - не были похожи на Нее. Он ненавидел эти дома, ибо самые стены их были пропитаны пошлостью и жизнерадостной тупостью. Он ненавидел весь этот мир, ведь в нем не было места для Нее. Только теперь Алекс стал замечать выражение лиц у публики на его концертах - то же восторженно-обезьянье, как когда-то у Марины в кино! Как эти люди были непохожи на тех, что он видел тогда, на Ее выступлении! И наступил момент, когда он больше не мог сдерживаться при виде откормленных мужчин и расфуфыренных дам - весь зал содрогнулся от ужаса, когда его кумир вдруг в середине песни заорал что-то нечленораздельно-нецензурное, потрясая микрофоном, как гранатой. "Суки, обожратые суки, зачем вы сюда пришли? Ваши зажиревшие мозги жаждут услады? Так получайте!" - хотел крикнуть певец, но из горла рвались одни матюги и хрип. Конечно, скандал вышел еще тот... С трудом усмиренный музыкантами, Алекс сидел в гримерке, свесив голову и тяжело дыша, а Прекрасная Дама ободряюще кивала ему: "Хорошо, Леша, хорошо! Они этого заслужили!"
Ясно, что популярности этот случай Алексею и его группе среди "приличной публики" не принес. Но это было только начало. Теперь бывший кумир масс сделался постоянным гостем людей в сером - то разбивши стекло в киоске с кассетами, как раз в том месте, где помещались попсовые записи, то расшвыряв с книжного лотка издания в пестрых глянцевых обложках. Как-то раз он до полусмерти избил собственного двоюродного брата, развевшего влюбленную девчонку на "если любишь, то дашь". До поры до времени слава и деньги легко исчерпывали подобные инциденты, но и тому и другому вскоре пришел конец. Новых гламурных стишков Алексей не хотел и не мог сочинять, да и старые песни исполнял с неохотой. Финал был закономерным - коллеги по ансамблю подались искать другое юное дарование, красавица-скрипачка последовала примерно в том же направлении. Джип и квартира, еще не выплаченные, перекочевали в собственность банка. Лехе ничего не оставалось делать, как водвориться обратно в родительское жилище, где он и просиживал целые дни в своем закутке, не отвечая на телефонные звонки.
Там, где рок звучит и рэп,
Разлетается совдеп! -
строчил он и был счастлив. Ведь королева не оставляла своего верного пажа, нашептывая ему: "Хорошо, Леша, молодец... А к слову "мещанство" хорошую рифму подобрать трудно". Алексей забывал мыться и бриться, он почти не нуждался во сне и в пище, но он не мог не творить. В его новых стихах ярость на этот идиотский мир перемешивалась и сплеталась с болью за него же. Иногда парень выбирался из своего заточения и весь день бродил по городу, выбирая самые обшарпанные районы. О чем он при этом думал? - этого я, Кися, сказать не могу. Наверное, грязь и копоть со стен смешивались в его душе с каким-то поэтическим ферментом, и в итоге получалось очередное яростное и при этом нежное стихотворение - так бурые уродливые куски руды в огне домны превращаются в ослепительный поток металла. По вечерам же он брал раздобытую где-то старую гитару и плелся в подземный переход, где его уже поджидала кучка молодежи в банданах и вонючих штормовках. Алексей пел им о засилии в этом мире денег, о сексе, заместившем любовь, о том, как глянцевые обложки заменяют людям реальную жизнь и о том, как хорошо находиться рядом с любимым человеком и не быть никому ничего должным И выступая перед этой аудиторией, бросающей ему мелочь и угощающей сигаретами, он был счастливее, чем в те дни, когда собирал полные залы. А потом, явившись в свое логово и раскумарившись папиросой с веселой травкой "Иван-да-марья" (от которой он было отвык, став звездой), Алексей летел на встречу с Прекрасной Дамой где-нибудь за столиком в ночном кафе под лунными лучами. В ее глазах уже не было слез - она снова улыбалась своему пажу, не покровительственно, как когда-то, а как другу. "Мальчик мой бедненький... До чего ты себя довел..." - улыбка вдруг сменялась грустью, - "но ты уже взрослый. Иди своим путем, а в его конце мы встретимся и будем вместе уже всегда..."
Бедные родители Алексея, пряча слезы, наблюдали за непонятной жизнью своего ребенка, не слушавшего никаких увещеваний.
- Тигреночек, не надо дальше... Мне так тяжело... - отрывисто прошептала Кися.
- А как кончаются сказки, помнишь? Все будет хорошо! - успокоил ее Тигр.
Кто знает, как долго бы все это продолжалось, но случилось то, что случилось. Однажды вечером Алексей зашел в гостиную. По телевизору как раз шло какое-то говорильное зрелище типа "Окон" или "Большой стирки". И этот вид торжествующей скабрезности рванул по швам изъеденную Алексееву душу. Он схватил со стола вазу и изо всех сил швырнул в экран. Грохот взрыва слился со звуком отцовской оплеухи. Алексей обхватил лицо ладонями, словно мучительно что-то вспоминая, и стремглав выскочил на лестницу. Как раз в это время дверь квартиры напротив отворилась - на "работу" шла соседка Алексеевой семьи, проститутка. В былое безмятежное время парень воспринимал ее совершенно спокойно, ну разве что с легкой брезгливостью, мог даже шутя похлопать жрицу любви по мягкому месту, на что она подмигивала ему и грозила пальцем. Но теперь при виде этого прелестного воплощения продажности, этого умелого надругательства над таинством любви Алексей почувствовал бешеный гнев. Он кинулся на женщину и сжал ее за горло. Подоспевшие на отчаянные вопли родители Алексея с трудом оттащили его от насмерть перепуганной жертвы. А Прекрасная Дама нашептывала: "Нет, Леша, убивать нельзя никого. Но спасибо тебе, что заступаешься за любовь!"
На следующее утро, когда Алексей мучительно выхаркивал из себя очередное стихотворение, раздался звонок в дверь. Мать открыла, и к нему вошли трое мужчин в белых халатах поверх толстых пальто. Алексей все понял.
- Здравствуйте, молодой человек! Как вас зовут? Как самочувствие? - с наигранной приветливостью обратился к нему старший из мужчин.
Алексей молчал, занятый своими собственными мыслями: "Все, прощай, прощай, моя королева. Вот и не стал я твоим принцем, ни тем более королем бала. Ну хоть на минутку покажись мне напоследок!"
- Сколько вам лет? Где мы сейчас находимся? - продолжал расспрашивать его врач, вежливый, как следователь.
Алексей не отвечал ни словом, глядя на него с высокомерным презрением, как стоящий на костре еретик на инквизитора, беснующегося где-то внизу: "Покайтесь, брат мой, пока не поздно!"
Не получая ответов, врач обратился с расспросами к родителям Алексея, стоящим тут же с опущенными головами, словно на похоронах. Ознакомившись с безотрадной картиной болезни, доктор поинтересовался: "И давно это с ним?"
- Вот уже месяца три... А ведь такой был хороший мальчик, и талантливый - такие стихи прелестные сочинял, все его хвалили! Я даже удивлялась, откуда у него такое дарование появилось - в школе ведь по литературе сплошные тройки в дневнике носил! - плачущим голосом простонала мать.
- А вы случайно не заметили, когда у него этот талант прорезался? - заинтересованно спросил психиатр, - в его жизни или в вашей семье ничего особенного не происходило перед этим?
- Да нет, вроде ничего... Он у меня всегда был мальчиком спокойным, как все, и в семье у нас все всегда было в порядке. Вот разве что, я помню, он незадолго до того вот этот диск часто слушал, - и мать достала с полки давно забытую "Крем и соду", - скажите, доктор, неужели эта гадость с ума его и свела?!
- Ну что вы, у меня сын в его возрасте, слушает то же самое и ничего, - улыбнулся врач, - но вот этого альбома у него вроде нету.
-Так возьмите его себе, доктор! Нам этой ерунды в доме больше не нужно, правда, Алеша?
Но Алексей ничего не слышал и не видел. С ним говорила Прекрасная Дама: "До свидания, мой паж! Ты был моим лучшим учеником. Не бойся, навек они нас с тобой не разлучат - это им не под силу. Верь моему королевскому слову - мы еще увидимся!"
А врач с интересом рассматривал обложку компакта. "Все-таки что-то тут не то. Не могла у парня с нормальной наследственностью так просто, безо всяких причин, развиться такая тяжелая форма шизофрении" - думал он.
- А ну-ка разрешите мне послушать! - попросил он. Мать Алексея подала доктору плеер. Врач неторопливо надел наушники, включил аппарат... и чуть не потерял сознание, успев в последний момент щелкнуть выключателем.
- Тааак... не скрою, случай с вашим сыном тяжелый и загадочный... Но вы за него не беспокойтесь, полежит у нас с полгодика и будет здоровым человеком, совсем как все!
Санитары, до этого безучастно стоявшие за спиной доктора, подхватили Алексея под локти и повели к выходу. В передней мать накинула сыну на плечи куртку и подала сумку с вещами, заботливо собранную еще с вечера... И за бывшим народным любимцем, сопровождаемым тремя крепкими мужчинами, захлопнулась дверь...
- А что же все-таки было с тем диском? - полюбопытствовала Кися.
- Вот это и есть самое интересное во всей этой истории, - ответил Тигр, - я, конечно, в физике и в медицине дилетант, но насколько мне помнится, выяснилось, что при записи получился брак, и вместе со слышимым звуком в начале диска записались инфразвуковые волны. Тут канун Нового Года, то, се, словом, на заводе запись не проверили. А инфразвук, как известно, действует на психику, и здорово действует. Большинство людей от него впадает в панику, а вот у Лехи он вызвал что-то вроде эпилептического припадка, ну и, видно, психика у него оказалась некрепкой. Его лечащий врач на этом случае защитил диссертацию.
- Как интересно! Ну а что с Алексеем дальше происходило?
...Итак, он очутился в психиатрической больнице, называемой в народе "Соборская Дача". Кто может описать кошмарный быт этого учреждения, где воздух насыщен запахами мочи, хлорки, гнилой капусты и истошными воплями? Ведь ад описывается, как место, где стоят "плач и скрежет зубов" - не есть ли в таком случае психбольница филиалом ада на Земле? Кто может рассказать об этом собрании человеческих трагедий, где не найдешь ясного взгляда и светлого лица; где одинаково часто можно увидеть звериный оскал и ангельски-блаженную улыбку; где одинаково часто встречается и слабоумие, и причудливейшие изгибы мысли, душащие разум; где порыв вдохновения наказывают уколом серы, где высшая добродетель - быть средним человеком, как все нормальные люди? Только тот, кто побывал там. Я там не был, Кися. И поэтому данный период из жизни нашего героя опущу.
С того солнечного утра прошли обещанные врачом полгода, год... и Алексей, бледный, исхудавший, вошел в ту же дверь, которая захлопнулась за ним ровно год тому. Родители, доставив сына домой, отправились на работу. Словно проснувшись от долгого сна, он рассеянно озирал знакомые вещи, освещенные солнечным потоком с вьющимися в нем пылинками. Вот телевизор, купленный взамен разбитого Алексеем; вот книжный шкаф, где на второй полке слева стоит томик Чейза - некогда любимое чтение парня; вот полка с компактами и кассетами. Рука машинально потянулась за "Крем и содой"... но злосчастный диск уже находился далеко отсюда. Вздохнув, Алексей пошел на кухню поджарить яичницу - он давно не ел досыта. Разбив яйца на сковороду, молодой человек отвернулся к окну. Лечение было долгим, но успешным: он больше не видел Прекрасной Дамы. Его разум сделался спокойным и добродушным: если бы при Алексее насиловали женщину или кого-то убивали, он бы и не встрепенулся. Только иногда томила какая-то тоска по чему-то утраченному, но в больнице под действием психотропных препаратов она быстро проходила.
А за окном сияло зимнее утро. Под ослепительно-голубым небом сверкал снег, отражаясь в окнах многоэтажек. Редкие прохожие чернели на его фоне, неторопливо шагая по своим делам. Мир казался таким радостным, хорошим, и было по фигу, что где-то в нем есть какое-то зло. Вот бы описать это ощущение в стихах! Но строки, раньше сами складывавшиеся в голове, теперь упорно не желали возникать. Мозг был свежим, но... каким-то пустым, подобно только что отремонтированной квартире. Алексей безрезультатно напрягал воображение, пока запах подгоревшей яичницы не вернул его к действительности.
Поев, Алекс снова принялся изводить себя стихами. После часа усилий на исчерканной бумаге появились строки:
Зима такая белая,
Все в белый пух одела,
А мне тепло и хорошо,
Ведь я к себе домой пришел.
Перечитал и яростно разорвал бумагу. Ну куда же девалась та сила, которую передала ему Прекрасная Дама?! Неужели он больше не поэт?
Да, так оно и было. Алексей восстановился в университете. Снова началась повседневка занятий, изредка разнообразимая кружкой пива в кругу друзей. Впрочем, это бывало редко - и денег Алексу заботливые родители выдавали только на проезд да на сигареты, и прежние друзья старались держать дистанцию. Да и домой требовалось приходить не позже девяти вечера. Жизнь немного скрашивал телевизор - теперь Алексей мог смотреть все, что угодно, от боевика до попсового концерта. Но когда изредка на экране появлялись те, с кем он веселился на балу у Дамы, в его душе с прежней яростью вскипала страсть творчества - так на хищника, томящегося в клетке, действует порыв вольного степного ветра. Однако страсть эта была страстью импотента - ничего путного из-под пера у Алексея так и не выходило. Ведь он теперь был обыкновенным парнем, таким же, как до болезни... Однажды Алекс увидел в телевизоре Полю - она пела с главной сцены страны, и в этой принцессе с голосом, повергающим в сладкую жуть, невозможно было узнать ту скромную тихую девочку, с которой бывший поэт когда-то танцевал. Только тут Алексей в полной мере постиг, кем он был, кем бы он мог стать и кем никогда уже не будет. Его захлестнула волна рыданий, и он выбежал из комнаты, а родители тревожно переглянулись.
С этого времени тоска по поэзии уже не отпускала парня. Ничто не могло его развлечь: ни кино, ни дискотеки, ни роман с женщиной-подругой семьи (прочищенный мозг Алексея не догадывался, что этот роман был подстроен родителями, желающими чем-то отвлечь сына от ненужных мыслей), ни даже покупка компьютера. Всякая мелочь - случайно услышанная по радио новая песня, увиденная в подземном переходе девушка, поющая "под Земфиру" - все это бередило душу. Алексей казался сам себе подранком, отставшим от родной стаи. Он ощущал себя пустым, словно таракан.
И настоящей манией у него стало желание увидеть Прекрасную Даму, хотя бы разик (только украдкой, а то опять на дурку упекут)... и тогда все снова будет хорошо. Тайком от родителей Алексей при любом удобном случае напивался (если удавалось попасть на дружескую вечеринку), накуривался травы (если угощали); памятуя, с чего все началось, он с огромным риском воровал из супермаркетов альбомы самых разных групп... но все они были обыкновенными. Прекрасная Дама так и оставалась далекой полузабытой сказкой...
Наконец Алексей понял, что дальше так жить не может. Он, перебрав в мыслях разные способы смерти, пришел к выводу, что самое лучшее - это наглотаться снотворного. На следующий же день, перед тем, как лечь спать, он, приняв ванну, спокойно надел чистое белье, таблетку за таблеткой принял упаковку фенобарбитала - так просто, будто собираясь в дальнюю дорогу, он пьет аэрон - и лег в постель, не выключая свет. Никакой записки Алексей не оставлял, да и мог бы его выхолощенный лечением мозг доходчиво объяснить причину своего саморазрушения? Вытянувшись во весь рост, бывший гений довольно улыбнулся: теперь-то ОНИ над ним не властны! Это ничего... небытие - это сон, это отдых... Из-за окна доносился городской шум... как в тот раз, когда Дама посвящала его в поэты...где-то она сейчас, что с ней... Вот проехал автомобиль... шелест его шин - как шум моря, у кромки которого Алексей, когда был маленьким, любил собирать камешки... он нарастает, ненавязчиво и ласково заполняет сознание... и сам Алексей плывет по морю... его покачивает на волнах все сильнее... как тошнит от качки... потолок то уносится куда-то ввысь, то вот-вот раздавит... мебель то удаляется куда-то к горизонту, то наплывает снова... как тяжелы веки... их невозможно удержать, они опускаются на глаза, а за ними остается весь смертный мир, такой грязный и пошлый... но такой желанный...
...Какой невыносимо яркий полдень! А еще ярче белизна одежд Прекрасной Дамы, идущей навстречу.
- Алешенька... милый... наконец-то мы снова с тобой! И мы теперь всегда будем вместе... Ты уже не паж, а мой любимый принц!..
И невыразимое блаженство от страстного прикосновения губ к губам, таким недоступным до этой смертной минуты, залило остатки Алексеева сознания...
- А где же счастливый конец? Ты же говорил, что сказки всегда кончаются хорошо! - шепнула Кися, выждав с минуту.
- Счастливый? Какой может быть конец счастливее этого? Ну да, я бы мог выдумать, что Леху удалось спасти, и он живет и поныне... как все вокруг. Но разве это счастье - никогда больше не увидеть женщину своей мечты и вечно плакать об утраченных крыльях? Да и врать я не буду: он вправду умер, - сухо произнес Тигр.
Снова воцарилось молчание, и вдруг Кися радостно вскрикнула:
- Я знаю, кто эта Прекрасная Дама!! Вот не думала, что и тебе она нравится! Это же...
- Тсс, Котя! - закрыл Тигр поцелуем ей ротик, - а то сочинитель подслушает да и ославит нашу любимицу на весь Интернет!
- Ну и не надо! Те, кто ее любит, все равно ее узнают! Так ведь, Тигрик? - улыбнулась Кися.
- Конечно, так! Ты, как всегда, права, милая! - улыбкой на улыбку ответил Тигр.