Крутой подъем давался нелегко. Лапы уже плохо слушались хозяйку, то и дело она спотыкалась о выступавшие камни. Колючие кусты караганы, с облетевшими листьями возвышавшиеся на пути, приходилось обходить, от этого стежка следов на припорошенной снегом поверхности выглядела неровной и извилистой. Небольшого роста, серая дворняга была совсем старой, движение наверх ее сильно утомило.
Выбравшись на седловину в скалистом гребне, Джулька остановилась, чтобы немного передохнуть и в последний раз посмотреть на Базу - место, где она родилась и где провела всю свою, не особо и долгую, собачью жизнь. Нет, конечно, она побывала и в других местах. Не раз ее брали и на стационар, лагерь которого располагался на берегу реки на широкой поляне, окруженной густым лиственничным лесом. А в этом лесу всегда было столько интересного для молодой собаки! Как-то раз ей даже удалось поймать белку, не успевшую удрать на дерево! Приходилось бывать Джульке и в зоогруппах противоэпидемического отряда, кочующих по территории природного очага чумы, выясняя - где и как поживает опасная инфекция, из-за которой все они, и люди и собаки, здесь находились. Однажды, лет пять назад, ее взяли в разъездную обследовательскую группу, и она объездила почти всю Туву, побывав в самых дальних уголках этой удивительной горной страны. Джулька хорошо понимала свою службу, чутко реагируя и оповещая хозяев лаем о приближении к палаткам непрошеных гостей, за что и ценилась экспедиционным людом.
...
Сейчас Джулька поднялась уже довольно высоко по склону горы. Сверху База казалась маленьким квадратиком, в котором виднелась длинная полоска общежития, компактно расположенные корпуса лаборатории, кухня-столовая, гараж и немного в стороне, ближе к склону - дощатые сараи склада ядохимикатов, тоже окруженные крепким забором с колючей проволокой поверху. Там, за складом, несколько лет назад состоялся ее последний бой с черно-белой рослой сукой, по кличке Чмара.
Привезенная новым зоологом, трехлетняя лайка сразу почему-то решила, что на Базе должна быть только одна хозяйка и принялась жестоко грызть Джульку по поводу и без повода. В последнюю неделю она вообще не позволяла приближаться к кухне, каждый раз со злобным лаем бросаясь на посмевшую появиться где-то поблизости пожилую собаку. В полтора раза превосходя ее по росту и вдвое по весу, лайка легко сшибала бедную дворняжку с ног и с огромным удовольствием рвала ее шкуру мелкими острыми зубами. Некоторые на Базе возмущались, но хозяин Чмары только хохотал и даже специально науськивал ее при случае.
Удрать от врага было невозможно, на своих длинных лапах она значительно превосходила Джульку в скорости. От ежедневной и обильной овсянки с подсолнечным маслом и мясными обрезками молодая собака лоснилась и была полна неуемной энергии, которую она направляла в основном на преследование своей жертвы. Редко выпадали светлые моменты, когда хозяин забирал Чмару с собой в маршруты, только тогда удавалось немного подкормиться возле кухни. В остальные дни приходилось безвылазно сидеть под крыльцом лаборатории или вообще уходить к реке и скрываться в тальниках. Так прошел почти месяц. Бока у Джульки впали, шерсть свалялась, нужно было искать выход. И однажды она решилась.
Выбрав вечер, когда по какому-то поводу началась общая гулянка, и людям стало не до собак, Джулька вышла на открытое место за распахнутыми воротами базы и сделала вид, что аппетитно грызет кость. Увидав такое вопиющее нарушение ее представлений о справедливости, Чмара немедленно ринулась в атаку. Джулька, выдержав паузу, помчалась к углу забора, окружающего склад ядохимикатов. Расстояние между собаками быстро сокращалось. В последний момент Джулька успела заскочить за угол забора и мгновенно развернулась. Тогда еще у нее оставались кое-какие силы. Сжатой пружиной всем корпусом она ударила вылетевшую из-за поворота и совершенно не ожидавшую нападения Чмару. Та упала на спину, кувыркнулась и не успела ничего сообразить, как острые клыки вспороли ее горло. Джулька отскочила и спокойно наблюдала, как фонтанирующая кровью соперница поднялась на ноги, покачиваясь, сделала пару шагов и рухнула на землю. Еще несколько конвульсий и все было кончено.
Бабушку Джульки, находящуюся в состоянии любви, в давние времена на охоте специально привязали к дереву и оставили на несколько дней в лесу. Видимо, от дедушки она и унаследовала волчий прикус, позволявший одним рывком разрубать шкуры и мясо жертв до самых костей. Через три дня хозяин нашел за складом свою мертвую собаку. Рассмотрев разорванное горло лайки, он решил, что виноваты в печальном происшествии, скорее всего, волки. Ему даже в голову не пришло заподозрить в гибели своей любимицы зашуганную серую дворняжку, обитавшую под крыльцом лаборатории.
...
Как-то в зиму на Базе сторожем остался старик Маркелыч. В былые времена по жизни он подвизался на финансовой ниве, закончив соответствующий специальности техникум. Учеба на пользу не пошла, за растрату Маркелыч надолго сел, а выйдя, устроился сторожить, зарабатывая стаж для пенсии. Экономный от природы, с возрастом он превратился в натурального скрягу.
Надо также учитывать и время, когда происходили описываемые события. Завершающий этап постройки развитого социализма страна встретила с пачками талонов в карманах ее граждан почти на все, но и на них купить что-нибудь в магазинах, особенно в сельской местности, на практике оказывалось просто нереальным. Из города Маркелычу прислали два мешка картошки, чтобы ему можно было хоть чем-то питаться до следующего сезона. Также оставили пятилитровую жестянку подсолнечного масла, несколько брикетов сухого киселя, килограммовый пакет муки и наволочку с солью - все, что уцелело из запасов отряда на кухне. Впрочем, и за эти продукты бухгалтерия обещала постепенно вычесть из присылаемых по почте зарплат. С таким запасом ему предстояло прожить полгода - с октября до апреля.
Когда отряд сворачивался и собирался выезжать в город, Маркелыч, помогая грузить машины, улучил момент и сунул под крыльцо целый, неиспользованный лабораторией, ящик с хозяйственным мылом, ловко прикрыв его сверху дерюжкой, на которой обычно спала Джулька. Проявленная хозяйственная предусмотрительность существенно облегчила всю его дальнейшую жизнь на ближайшие месяцы.
В поселке, центре удаленного района Тувы, находившемся в пяти километрах от Базы, имелось два магазина. На полках этих заведений торговли присутствовали только спички, папиросы "Север" и банки с морской капустой. Промтоваров, кроме керосина в бутылях, не было вообще никаких. Впрочем, на складах по распоряжению властей, небольшие запасы самого необходимого присутствовали. Изредка, раз в два-три дня, продавали и черный, плохо пропеченный хлеб с клейкой серединой, выдавая по маленькой буханке в одни руки.
Маркелыч обычно бывал в "цивилизации" раз в две недели, сначала посещал почту, затем обходил магазины. Моющих средств в поселок не завозили уже несколько месяцев. За кусок мыла ему удавалось отоварить сразу несколько талонов - купить пару кило крупы (чаще пшена или перловки), макарон, а, иногда, и целую коробку сахара-рафинада.
Двум собакам, обитавшим тогда на Базе, Джульке и, такого же размера, рыжему Тишке, Маркелыч, после отъезда отряда, вообще перестал давать хоть какую-нибудь еду. Он исходил из своего глубокого убеждения, что "добрая собака сама себя прокормит". Мы приехали в январе для проведения зимних учетов и еще кое-каких работ по программе стационара. К нашему общему удивлению, скуповатый Маркелыч достал из печи чугун с наваристым мясным супом, поставил на стол миски с холодцом. После второй бутылки спирта сторож раскололся.
Оказывается, через месяц своего автономного существования, он вдруг обнаружил, что его некормленые собаки отчего-то круглые и сытые. Некоторое время Маркелыч ничего не мог понять - четвероногие друзья человека, соблюдая тщательную конспирацию, все время были на месте. Лишь на вторую ночь он выявил их отсутствие и, на следующий день, изрядно попетляв по снегу, смог-таки установить примерное развитие событий.
Находчивые дворняги, отойдя вниз по реке на несколько километров (тоже волчья повадка, чтобы отвести от себя и от своего логова подозрение), выследили большое стадо пасущихся на приречной террасе двухлетних сарлыков (яков), далеко ушедших от ближайших юрт. Подкравшись со стороны горы почти вплотную, эти две мелких собачки со всем своим голодным пылом и громким лаем внезапно бросились на стадо. В любых других условиях сарлыки при опасности немедленно сбиваются в круговой боевой порядок, рогами наружу, при котором их не взять ни волкам, ни снежным барсам, также водящимся в местных горах. Здесь же, буквально на какое-то мгновение, среди молодняка возникла паника. Этого оказалось достаточно, чтобы один из сарлыков был сбит мечущимся стадом с обрыва и оказался на гладком льду реки, на котором копыта просто разъезжались. Огромный лохматый бычок беспомощно скользил и падал, вскакивал и снова падал. Джулька серой тенью метнулась к горлу добычи, коротко кляцнули зубы, на лед хлынула яркая кровь, и душа молодого животного отбыла в страну бескрайних горных лугов с высокими вкусными травами.
Двухлетний бычок сарлыка - это почти три центнера живого веса. Жизненный опыт научил Маркелыча действовать осторожно. Воспользовавшись начавшимся бураном, он сделал за одну ночь несколько выходов за мясом, с небольшими саночками, обычно используемыми для доставки воды из недалекого незамерзающего ключика. Остатки туши он отволок подальше в кусты, забросал ветками и засыпал снегом. Затем тщательно замел все свидетельства произошедшего на льду. Джулька с Тишкой еще долго ночами ходили подъедать оставшееся приличное количество мяса и потрохов, тщательно путая следы. Наведывался туда еще пару раз и Маркелыч. Хотя добычей успели попользоваться и вороны и мыши, еды всем хватило до весны. Так они и прожили зиму, не попавшись, и в сытости. Когда остатки сарлычатины совсем закончились, приехала зоогруппа стационара, и собакам снова стала перепадать какая-то пища возле кухни.
...
Именем своим Джулька тоже была обязана случаю. Как-то в затяжные дожди собравшийся в кухне народ играл в карты. При очередном обсуждении награды победителю кому-то пришла в голову идея разыграть кличку молодой тогда еще собаки, охранявшей Базу. К этому времени ей минуло уже два года, звали все ее, кому как в голову взбредет. И Пальмой она побывала, и Стрелкой, и Красулей одна лаборантка ее звала, и даже на несколько совсем уж неприличных кличек, которыми ее награждали бичи, тоже охотно отзывалась. В игре принимал участие и врач - начальник отряда, любивший побегать со старенькой одностволкой по окрестностям в поисках зайцев и куропаток. Джулька разделяла его пристрастие, охотно составляя ему компанию. Загонять дичь на охотника она научилась практически сразу, древние инстинкты сработали безотказно.
Выигравший ту игру водитель "уазика", то ли из нелюбви к начальнику, то ли просто из природной вредности, выбрал для собаки имя "Джульетта". Ошарашенный начальник отряда пытался отказаться, мол, как это он ее в лесу звать будет, "Джульетта, Джульетта!" так что ли?! "Да и как вообще такое поэтическое имя самой заурядной дворняжке присвоить?" Но присутствующие бичи настояли, что "уговор дороже денег" и общими усилиями его заставили согласиться, что псину можно и нужно называть в сокращенном варианте - "Джуля", а по поводу ее внешнего невзрачного вида - так это не так важно, главное, чтобы собака была хорошей, а уж в этом никто из игроков не сомневался.
То ли застудилась Джулька, ночуя в самые морозы без будки, просто под продуваемым всеми ветрами крыльцом лаборатории, то ли просто по наследству со здоровьем было что-то не так, но щенков у нее так и не было, хотя каждый год в начале весны хороводилась она, наверное, с изрядной частью кобелей поселка. Но не будем ее осуждать, у собак так принято, должны же быть и у них какие-то радости в этой нелегкой жизни.
...
Распадок продолжался, вытягиваясь вверх, постепенно сужаясь и местами даже нависая скалами над узенькой тропинкой. Шел сентябрь, и трава, слегка присыпанная снегом, уже стала сухой и жухлой. Между камней и в округлых кустах караганы сновали, готовясь к отлету в теплые страны, мелкие птички - изящные серенькие завирушки и черно-красные горихвостки. На склонах грелись в лучах заходящего солнца и перебегали от норки к норке небольшие подвижные зверьки, близкие родственники зайцев и кроликов - пищухи, их резкий тревожный свист отражался эхом от ближайших скал, разносясь далеко вокруг. Временами налетали порывы холодного ветра, продувая Джульку через жесткую поредевшую шерсть.
Тяжело дыша, свесив язык и медленно поднимаясь по тропинке, старая собака чувствовала, как силы неумолимо покидают ее. Распадок расширился. С трудом доковыляв до большого камня, она легла в небольшую ямку у его подножия и опустила голову на лапы. Перед глазами снова поплыли картины пережитого.
Вспоминалось, почему-то, только приятное. Как играли они, три совсем еще маленьких, пузатых щенка, в пыли перед крыльцом лаборатории, грозно рыча, и теребя друг друга за хвосты и уши. А рядом лежала их лохматая теплая мама, полная любви и молока. Вспомнился вкус настоящей шоколадной конфеты, которую ей дала маленькая девочка, вышедшая из самолета в местном аэропорту, и как ласково она гладила потом ее лобастую голову. А тот невероятный успешный прыжок из засады в тальнике на перехват мчавшегося зайца! И как пировали они в ту ночь на льду с Тишкой, наслаждаясь так трудно добытой свежениной...
Закат медленно догорал алой полосой над горами, жизнь старой дворняги тоже заканчивалась. Прощай, Джулька! Пусть в других мирах у тебя будут только удачные охоты!