В огороде, неподалеку от сельского дома рос подсолнух. Он был гордый, независимый, и страшный мечтатель. Бывало, запрокинет свою большую развесистую голову и смотрит часами вверх. Все думали, что он смотрел на солнце, а он смотрел на небо, ибо света ему хватало в жизни, и даже с излишком, а вот о свободном полете он мог только мечтать.
Рядом с подсолнухом росла виноградная лоза. Она тянулась к солнцу, обвивая его своим гибким станом, и шептала на ушко ему свои сладкие, чарующие сказки. И когда по осени на ней вырастали сочные и спелые ягоды, она поила его свои соком - сок капал из разверзшихся ягод и падал прямо подсолнуху на макушку, орошая его семечки и утоляя его жажду.
Когда подсолнух был молодой, он мечтал превратиться в птицу и улететь. Улететь навсегда от этой убогой и ненавистной серой мазанки, возле которой он рос; ему хотелось поближе узнать солнце и посмотреть ему в глаза; а еще ему казалось, что лоза его слишком сильно душила и не давала ему свободно вздохнуть. "И вообще! - думал он, - лоза подсолнуху не пара! У меня должна быть новая подруга с высоким прямым станом, изящными цветками, благоухающая, способная понять и разделить мои мечты". Так он думал, и вот однажды грянул гром, подул сильный ветер, и разразилась страшная буря. Она метала подсолнух из стороны в сторону, гнула его и прижимала к земле; чуть было не вырвала его с корнем и не унесла в неведомые края. Однако, как ни странно, подсолнух не испугался. Ему так приелась его обыденная серая жизнь, что даже столкнувшись лицом к лицу со свирепой бурей, ему грезилось, что где-то там далеко его ждет свобода и новое счастье.
Но виноградная лоза крепко-накрепко обвилась своим стеблем вокруг подсолнуха, и не давала буре его вырвать и унести. Подсолнуху казалось, что лоза его душит. Что она отбирает у него такой прекрасный шанс, может быть единственный в жизни, узнать новый мир и обрести долгожданную свободу. Он сопротивлялся лозе и плакал, и стремился вслед за бурей. Но все напрасно. Буря вскоре прошла, а подсолнух, покосившийся и наполовину осыпавшийся, почти бездыханный стоял на месте. Он винил и корил виноградную лозу. Называл ее самыми непристойными словами и часто плевался в нее ошурками осыпавшихся с него семечек. Лоза все стерпела. Сила ее привязанности к подсолнуху была столь велика, что никакие унижения не могли заставить ее покинуть свою опору. Она настолько привыкла к нему, что не знала, как ей без него жить и что делать. И кто ее, завитую, примет на свой стебель, если подсолнух улетит?? Кому из нас не знаком такой страх?!
Прошло много лет. Лоза все также тесно обвивала подсолнуха за стебель; также лопалась на него своими глупыми переспевшими виноградинами, и также как раньше была не в состоянии понять его мечты, которые, впрочем, постепенно умирали. И что толку в мечтах, когда они не осуществляются?? Подсолнух, конечно же, не перестал мечтать совсем; просто мечты его стали более приземистыми, более выполнимыми. А еще он понял, как дорога ему стала лоза, и какая она молодец, что не отдала его буре. И пусть она уже немолода, пусть такая же глупая и упрямая, как и тогда, когда была еще лишь молодым побегом, но зато как близко она с ним срослась, как прочно держит его в своих объятиях, как по-прежнему неустанно продолжает поить его своим соком и шептать на ушко свои чудесные сказки. Как с собачей преданностью терпит его издевательства и безропотно выслушивает, хоть и не понимает, его мечты. И самое главное, как многому она его научила - ценить и любить все то, что у него есть.