Аннотация: Не Лолита и не Ларина... Да и масштабы не те. Просто история. Одного признания. И двух обреченных.
Вот уже полмесяца он работал без отдыха, выполняя срочный заказ. Это было в его духе. Не жаловался. Но ежедневное однообразие наскучило, хотелось взять выходной, чтобы побыть одному и немного отвлечься. Заодно надо было прочитать записку, ещё девять дней назад подброшенную в его почтовый ящик некрасивой соседской девчонкой. Подсмотрев нечаянно, как старательно она проталкивала аккуратно сложенный вдвое исписанный лист, который норовил оставить снаружи свой уголок, он сразу понял, что это не реклама и не почтовое письмо. А загадочно весёлое выражение лица школьницы выдавало азарт, каким обычно сопровождаются детские тайные шалости. Довольная собой, что-то напевая, она сбежала по лестнице. И с тех пор как-то чересчур вежливо, но рассеянно здоровалась, избегала смотреть в глаза, словом, выжидала. Очень хотела понять и вместе с тем опасалась его реакции: примет, догадается? А главное, что дальше? Он же не спешил знать, что именно в том послании, то ли оттого, что нарочно растягивал удовольствие любопытства, то ли от лени или нежелания. Но скорее, от того и другого.
Это был не обычный человек, странный. Молодой и одинокий. Слишком увлеченный своей работой, как казалось, так как трудился практически без выходных с утра до позднего вечера. Думаете, его интересовали деньги? Нисколько. Он вёл скромную жизнь, но не был скрягой. А так... может быть, жил, чтобы работать, а не наоборот. Потому что развлекаться и развиваться за пределами того, что составляло основу его существования, он не умел и не хотел. Людьми он не интересовался тоже, друзей у него не было. Не было даже кошки. Был он всегда один. И это помогало ему. Правильнее сказать, он не мешал людям, а они не мешали ему, и тем самым оказывали друг другу услугу. Наверное, где-то жили его родственники, но совершенно было ясно, отношения они не поддерживали. Впрочем, это был вполне адекватный мужчина, учтивый с окружающими и на первый взгляд не производил впечатление чудака.
Так вот, сегодня он отпросился с работы и собирался посвятить день отдыху и неглубоким раздумьям. Как всегда, когда ему надо было расслабиться, он поднялся на крышу своего дома, устроился поудобней на любимом месте и застыл... может минут на двадцать, а может и на три часа. Знаете, иногда время идёт совершенно по своим законам, то есть внутреннее его ощущение абсолютно не совпадает с реальным... С ним такое происходило часто. Может поэтому, когда не нужно было надевать маску непроницаемой озабоченности и сверять собственный ход жизни с общепринятым измерением времени, его лицо приобретало выражение то блаженного покоя как у несмышлёного младенца, то умиротворения как у мудрого старца. Трудно сказать, о чём он думал в такие минуты, да и думал ли вообще. Может, просто поддавался какому-то потоку настроений, царивших вокруг а потом и внутри него...
Насладившись уединением, он вытащил из кармана уже вчетверо сложенное измятое письмо. Почему он просто его не выбросил? Конечно, не потому, что дорожил или надеялся обнаружить в нём что-то стоящее. Тем не менее, все эти девять дней он не забывал о предстоящем моменте и представлял именно так, как это и происходило сейчас. Лишь голуби внезапным появлением-исчезновением своим мешали сосредоточиться и приступить, наконец, к делу. Он развернул бумагу.
"Да, я люблю тебя. Хочешь ты этого или нет. Но я точно знаю, что это пройдёт, хочешь ты этого или нет...
Я буду любить тебя страстно, нежно и тихо. И ты можешь не знать об этом, я не буду кричать о своей любви. Не хочу делиться ею со всеми и... даже с тобой. Она моя, хочешь ты этого или нет..."
"Господи, какой бред! Оказывается, классический вариант... Кто бы мог подумать? Но при чём здесь я?" Остановился. Оглядел улицы, залитые ярким солнечным светом. Люди торопились по своим делам, на площади образовалась автомобильная пробка. Дворовые собаки делили кости, ежедневно оставляемые рядом с мусорным баком одной добродушной женщиной. Он зевнул, посмотрел на небо. Благодать... Лёгкий ветер колыхнул в руках листок, напомнил о нём, и он продолжил чтение.
"...Ты ничего не можешь сделать, чтобы удержать меня, чтобы заставить не любить или любить дольше. Я всё равно никогда не буду твоей. Моё сердце принадлежит тебе, но настанет день, и я попрошу его обратно.
Ты можешь сердиться или радоваться, смеяться или плакать... всё это не имеет значения. Не знаю почему. Теперь я счастлива, и мне не хочется, чтобы кто-то был несчастлив, поэтому держись от меня подальше. Взаимность мне безразлична: Твоё равнодушие или даже ненависть... всё равно.
Просто ты у меня есть... И, сгорая от ревности, любопытства, робости и желания, я останусь в стороне. Мечтая и фантазируя, буду переживать свою любовь, разочаровываясь и вновь воодушевляясь... одна..."
Совсем не этого он ожидал. Нелепость признаний окончательно развеяла безмятежную весёлость и отбила желание иронизировать. Шуточный настрой, заданный её внешними ужимками, уступил место озадаченности и даже отвращению. Представив её за написанием любовного лепета, он как-то сконфузился, и пожалел, что вообще уделил внимание всей этой ситуации. Но бросить, не дочитав, показалось неразумным... надо было узнать, что же ей всё-таки нужно? Будут ли продолжаться подобные излияния и как на них реагировать? Или это игра, провокация, вызов... для насмешек, повода сплетен... над человеком, о котором почти никто ничего не знает... Тогда откуда такая... открытость что ли? Тут он осёкся, поймав себя на мысли, что слишком много думает.
"...Сегодня ты повелитель моей души, самый лучший, самый главный человек на всей планете, и я у твоих ног; мне не стыдно, не страшно, не больно, а очень сладко... Ты герой, ты победитель! да, ты прекрасен: но как всё это мимолётно! К чему эта глупая страсть, которая обязательно остынет?
О, как ты красив!!! Какие чудесные мечты! Необыкновенные сны, наполненные эротическим чувством и тоской о счастье...Сколько эмоций!!! Как я люблю бывать одна и думать о тебе! Мечтать, зная, что всё напрасно...
О-о-о, мои желания! Как бы я хотела... хотела... ох, как много бы я хотела! Так много, что и сказать боюсь... и не скажу... да ты и сам всё знаешь.
Иногда мои фантазии преследуют меня в самых неожиданных местах, например, там, где надо вести себя тихо, я вдруг засмеюсь, или громко вздохну, наверно это выглядит странно, только я ничего не замеча: улыбаюсь своим мыслям и наступаю на ноги прохожим: веду внутренний диалог, не нахожу нужных слов, начинаю бежать, спотыкаюсь, успокаиваю сердцебиение... вглядываюсь в горизонт... нет... там нет тебя...
А ночью... Я вижу тебя летающим по моей комнате... Так просто.
Потом мы садимся на полу, и ты учишь меня играть в какую-то неведомую игру... мы спорим, шутим, поём... Твоя игра захватывает меня, и скоро я начинаю выигрывать: очень весело!... Так легко, так приятно быть с тобой в этих грёзах... Потом ты зовёшь меня туда: за пределы... я вижу твой мир за окном... там темно, большие звёзды зовут к себе... но я не могу отразить их свет, я остаюсь в тени".
Пока он читал, стало смеркаться и, неизвестно откуда взявшиеся тучи заволокли небо. Раньше он мог сидеть так до поздней ночи; разглядывал городские огни, прислушивался к разнообразным звукам ночной жизни. Наблюдая совсем не заинтересованно и без сожаления. По привычке. Но начавшийся дождь уже струился по лицу, пропитал одежду и размыл строчки письма, которое он всё ещё держал перед собой, несмотря на почти полную темноту. Он очнулся от неприятного ощущения холодной сырости и засобирался. Не до конца осознав неожиданные откровения, силился вспомнить, что именно, какими словами она говорила о своих чувствах. Но получилось возродить только собственное впечатление, гласившее о каком-то невероятном подарке, с которым не знают что делать. Стало как-то невыносимо, как никогда не было прежде. В жизни он не знал страха, душевных мук или радостей... ничто никогда не нарушало покоя его особого мира. И вдруг такое бесцеремонное вмешательство. "Конечно, всего лишь глупая выходка эгоистичного подростка: Но...???"
В постели он ворочался, пытался думать о ней. С помощью логики ничего определённого понять не мог. Тогда отпустил мысли, и смутные образы замелькали в воображении; слышался детский смех, потом плач, потом всё это перетекало в странную музыку... Устал. Жмурился, затыкал уши, но сон не шёл.
За стеной что-то происходило, там тоже не спали, но не разговаривали. Доносился какой-то ритмичный шум, скрежет, потом всё стихало и немного погодя начиналось снова. Он вставал, чтобы включить ночные новости, но голос диктора вызвал необъяснимое неприятие. Сходил на кухню, что-то съел. Опять лёг. Закрыл глаза, прислушался к ощущениям. Растерялся. Никак не удавалось взять под контроль бесцельную деятельность мозга. Память наугад перебирала калейдоскоп эпизодов. Привиделась мать, умершая несколько лет назад... Потом около получаса неотвязно преследовало воспоминание о первом сексуальном опыте. Неясные картины наплывали одна на другую без какой-либо связи, нагнетая недовольство и нетерпение. Настоящие звуки перемешались с воображаемыми... скрежет и рыдание... музыка, смех, стон, крик... Раздражение нарастало. Душевную тяжесть усугубила резкая головная боль. Впервые он услышал стук своего сердца, бешеный пульс во лбу и висках... И вдруг... ОНА предстала перед его мысленным взором и заполнила собой всё пространство восприятия... И, возможно, он потерял сознание, но только на утро никак не мог вспомнить, что случилось потом.
...Рабочий день благодаря обычному своему течению, преодолению одних и тех же проблем восстановил ощущение постоянства и предсказуемости, так ему необходимое. Успокоились слегка расшатавшиеся нервы. Всё как будто бы встало на свои места. Но ближе к вечеру закрадывалась тревога, что вчерашнее может повториться. Возвращаясь домой, он автоматически открыл почтовый ящик... газета и бесплатный каталог каких-то женских аксессуаров, больше ничего. Вздохнул ли он с облегчением или был разочарован, только придя в свою пустую квартиру, первое, что сделал, достал письмо, или, лучше сказать, то, что от него осталось, с намерением разобрать хоть что-то. Покоробленное и с разводами оно вызвало щемящую жалость. Ему захотелось исправить повреждения, как-нибудь оживить... не клочок прессованной целлюлозы, конечно, а... то, что было ему поверено. Попытался погладить утюгом, но от этого лишь добавились жёлтые пятна. Все старания были бесполезны. Он немного расстроился и даже почувствовал что-то похожее на угрызение совести. Почему-то он решил, что всё-таки это не должно быть шуткой, а значит, требовало более серьёзного отношения. Как человек деловой и воспитанный, он привык отвечать на все сообщения коллег, присылаемые по электронной почте. К счастью, они были редки и незначительны. Вопросы по работе, скупые стандартные поздравления с праздниками... В данном же случае он долго не мог сориентироваться... как же быть, может стоит уведомить её, предупредить? О чём? Что мог он сказать тринадцатилетней влюблённой? Сел за компьютер, открыл текстовую программу, посидел, подумал... И вдруг услышал дикий истерический смех: собственный... Ему сделалось плохо. До того противно, гадко и... очень-очень смешно...
...Прошло несколько дней. После того, как он узнал...её тайну... они совсем не встречались. Он бы и не заметил, если бы не желание присмотреться к ней повнимательней. Неожиданно для себя ему захотелось увидеть вблизи её лицо, послушать голос... Такая ли обыкновенная была она на самом деле, какой казалась до сих пор? Не то, что бы он скучал. Но, когда оставался наедине с собой, всё те же странные образы, так или иначе связанные с её поступком, всевозможные ассоциации просачивались из глубин подсознания, тревожили его сны, постепенно разрушали привычную свободу мыслей.
Так прошло ещё какое-то время. Стало ясно, что, пустив на самотёк невольные переживания, он допустил ошибку. Был необходим анализ, прежде всего содержания её признаний. С трудом он напряг память и кое-что вспомнил. Она писала, что любит... страсти её недолговечны... не хочет взаимности и ни о чём не просит... Какой-то психологический капкан. Она дарила и вместе с тем отнимала то, что совершенно было ему не нужно. Если бы речь шла хотя бы... Впрочем, даже предположения такого рода обескураживали и приводили к полному отупению. Он никогда не желал и не надеялся быть кому-либо интересен. Не чувствуя потребности в привязанности, подобным историям в своей жизни он не отводил никакой вероятности... Но вопросы продолжали мучить, а ОНА посещать уже не только в сновидениях, но и галлюцинациях. Нет, он пока не сходил с ума. Но, тщетно пытаясь обрести себя, всё дальше и дальше заходил в тупик. Изо дня в день она прорастала в нём с удивительной силой, природу которой невозможно было определить. Он стал видеть её везде, кроме реальности. Всюду она сопровождала его, двигаясь бесшумно и незаметно. Но он знал, что она рядом. Иногда она шептала ему, подсказывая, например, сколько должны дать сдачи или что зелёный свет уже включён... "Вместе" они ходили по магазинам, и она помогала выбрать то, что ей особенно нравилось. Дошло даже до того, что он стал обсуждать с ней фильмы, которые "они смотрели" вечерами. А когда он долго не мог уснуть, она разгоняла его тяжёлые фантазии и пела колыбельные...
Под её незримым воздействием он и внешне изменился. Стал более тщательно следить за собой. Чаще бриться, менять носки. Приобрёл несколько новых галстуков и заказал дорогой костюм. Движения его сделались плавными, а улыбка мягкой и приветливой. Только блуждала она как-то невпопад, обращённая в себя, смущала нечастых его собеседников...
Но наступали моменты прозрения. Тогда он понимал, что находиться на грани и впадал в депрессию.
Неизвестно, какие масштабы всё это могло принять, если бы он не догадался, наконец, просто встретиться и объясниться. А что ему оставалось? Ещё не зная, что скажет, с лёгким сердцем он постучал в дверь её квартиры.
Открыл незнакомец. Выяснилось, что её семья переехала неделю назад. Больше ничего он не узнал. Она отпустила его. Ушла. Навсегда. Оставив грязно-синий от размытых чернил лист бумаги.