- Ну что ты роешься в этой пылюке, что ты перекладываешь с места на место

разный хлам, ну нет его, ну пропало, закатилось, украли...

- Украли, да кому оно надо, стекла кусок, нет, оно должно быть здесь.

- Да ты на рожу свою посмотри, дурак старый, глаза безумные, ну что тебе в нем, двадцатый раз в этих ящиках роешься.

-Пойми, яйцо это может самое первое мое воспоминание.

Такие прозрачные воздушные дни бывают ранней весной когда солнце,

Хотя солнца я не помню, был свет, много света. Воздух холодный легкий, рука у Ба твердая и такая же холодная. Руке Ба приятно держать меня за руку. Ба высокая, платье мотается вокруг ног, деревья толстые и далеко, между ними много пустоты. Разложено на полу, много всего, продавец великан, он гораздо выше Ба. У него белые волосы и деревянная нога и он совсем не страшный. Ба говорит, великан смеется, она берет яйцо, я понимаю, оно для меня, но я не хочу яйцо, я хочу ваньку-встаньку и все смотрю на качающегося болванчика не смея попросить. Я заплакал. Я плакал долго и безутешно, а Ба все протягивала мне противное яйцо отливающее густым синим светом. Мне было жаль Ба, мне было жаль себя и от этого я плакал еще горше.

Стыдно и противно было смотреть на рыдающего в голос старика, на

лысый, в коричневых пятнах, череп с редкими слипшимися волосами, на скрюченные артритом руки, на вздрагивающие торчащие лопатки, словно давил на него свинцовой тяжестью затхлый воздух пропитанный запахами скисшей еды, мочи, тряпок разбросанных по полу. Он так и не нашел свое яйцо.