Я давно не получал писем. Полгода назад вообще перестал заглядывать в электронную почту. Пока работал в редакции - регулярно пользовался ей, скидывал статьи и очерки, а в ноябре уволился. Сейчас вот апрель уже, 2015-й, а я и пароль-то забыл. Ну как - уволился... Попросили дописать статью и написать заявление. Со статьей я их послал, а с заявлением - нет. Работал я на Красноярскую звезду, но из Красноярска переехал в марте 2014-го в Минусинск. А вообще-то я ленинградец. Жили с родителями у Пяти углов, а в 1988-м, когда мне исполнилось десять, переехали в Купчино. Мой дед Иван Федорович с конца семидесятых снимал дачу в поселке Осельки, где я и проводил лето, пока мне не исполнилось 18 лет. В июне меня и мою двоюродную сестренку Леську завозили на дачу и забирали раз в две недели в город на помывку. Олеся была дочкой папиной сестры, тети Оли, младше меня ровно на десять месяцев. Мой батя Павел Андреевич работал на кировском заводе начальником сборочного цеха, а его сестра, Леськина мама, в отделе кадров районной поликлиники.

В обычные летние будни мы так и жили на даче, вчетвером: я, Леська и дедушка с бабушкой, пользовались двумя комнатами на первом этаже и верандой. Иногда на выходные или праздники на дачу подтягивались родители, устраивали застолья. Нам с Леськой очень нравились эти дни: контролировали нас куда меньше, и можно было гулять чуть дольше и убегать чуть дальше обычного.

В одну из таких чудесных июльских суббот мы, быстро проглотив обед, схватили велики и помчались по грунтовке к лесу. Застолье в доме только начиналось. Мы знали, что закончится оно к вечеру, и решили использовать время на все сто: доехать до Изумрудного озера и обратно дотемна. Лесное озеро находилось километрах в пяти от грунтовки. Вела к нему узкая просека, которая подходила для велосипедов и не очень-то для машин. Интересовало нас скорее не само озеро, а то, что рядом с ним: воронки от снарядов. Там мы находили патроны, пули, гильзы и другие следы Великой Отечественной. В сентябре, когда начиналась школа, подобные летние трофеи укрепляли репутацию.

Выехали мы в два, а в три уже купались в Изумрудном, оставив велики на полянке неподалеку. Искупавшись всласть и подсохнув, направились в лес, к первой из отмеченных нами воронок. Леська рассказала мне, как с подружкой Симой бегала за мороженым на станцию. Я же, вспомнив подслушанный на днях разговор соседки Клавдии Петровны, которая снимала второй этаж нашего дома, с ее подругой тетей Ниной, сказал сестренке:

- Леська, слушай секрет: есть какой-то волшебник, которого зовут Бог. Говорят, что у него ни попросишь - все получаешь...

- Что-то я про такого не слышала, - ответила Леся.

- Конечно, не слышала. Это ведь секрет.

А Клавдия Петровна просила тетю Нину, которая приехала к ней на выходные, помолиться за жизнь своего сына Васьки, которого отправили в Кандагар. Уже месяц, как от него не было известий. Говорила:

- Нинка, сказано ведь: все, что ни попросите во имя Мое, все получите. Ну да - идейная, партийная, ну Васька-то здесь при чем?

А я, забравшись по приставленной к дому лестнице на чердак, видел их сквозь щелочку в полу, слышал все и, сидя тихо, как мышь, пытался сообразить: кто такой Бог, что такое Кандагар и как это относится к Васе - силачу и добряку, которого я не видел с прошлого дачного лета.

- А ты уже пробовал? - спросила меня сестренка.

- Не-а, - ответил я, поглядывая вверх. Сгущались тучи. Небо темнело.

Мы добежали до ближайшей воронки: глубокой - метра полтора - песочной ямы, и, скатившись вниз, начали руками разгребать песок.

Заморосил дождик. Я посмотрел на электронные часы, которые на прошлый день рождения мне подарил батя, и с удивлением обнаружил, что уже четыре. В шесть тридцать надо явиться домой к ужину.

Дождь усиливался. Я окликнул Леську, предложив ей переждать дождь под деревом. Мы выбрались из воронки и укрылись под ближайшей сосной, прижавшись спинами к толстому стволу. Пахло смолой и мокрыми ветками.

Дождь превращался в ливень. Все небо затянуло тучами. Где-то на западе громыхнуло.

- Гроза... - испугано прошептала Олеся.

- Далеко грохочет, - пытался бодриться я, - мимо пройдет.

А сам, как сейчас помню, затрясся, сжав зубы, чтобы сестренка не услышала их стук.

Через десять минут громыхнуло слева от нас, значительно ближе, и через пару секунд электрический разряд молнии разрезал потемневшее небо. Леська заверещала.

- Надо бежать, - я попытался овладеть голосом. Получилось не очень. - Нам говорили в школе, когда гроза - под деревом нельзя, надо бежать.

И мы сиганули в лес. Бежали долго, слыша раскаты грома. Остановились минут через двадцать. Громыхание стихало. Потоки дождя ослабевали. Леська присела на пенек, а я плюхнулся на мох, рядом.

Отдохнув минут пять, решили выбираться к велосипедам. Остатки дождя выливались на нас мелкой моросью, но небо по-прежнему оставалось темным. И тут возникла новая напасть: я не мог понять, в какую сторону нам двигаться.

- Знаешь, куда идти? - на всякий случай спросил я у Леси.

- Нет, - ожидаемо ответила она.

И мы пошли в сторону, откуда предположительно прибежали. И, как выяснилось позже, пошли немного не туда.

Бродили мы долго. Трижды ливень снова начинался и трижды заканчивался. Потом тучи рассеялись, оголив голубизну неба, но ненадолго - солнце спряталось за горизонт. Леська вела себя чудесно - не ныла и не плакала, и лишь когда останавливались на отдых, прижималась ко мне и тихонько всхлипывала.

И вот когда на моих "Касио" загорелись цифры 21:15, случилось чудо: мы выбрались к ручью и немного левее увидели сваленное через него дерево. Это место я знал. Ручей вытекал из озера.

Через пятнадцать минут мы вышли к Изумрудному. Взяв велосипеды, рванули к дому и часов в десять вечера стояли у дверей.

Зашли на веранду. Картина была страшная. Три мужика в гробовой тишине смотрели четвертьфинал чемпионата мира Аргентина - Голландия. На столе стояла почти нетронутая бутылка коньяка. Мамы и бабушки я не увидел. Открыв рот, начал было что-то объяснять, но батя, взяв меня за ухо, повел в комнату, не очень-то слушая мой щебет. Он меня никогда не порол до этого и никогда после, но в тот раз мне досталось очень сильно. Но я не плакал, понимал: то, что моя горящая от ударов ремня пятая точка находится дома, - это чудо. Сестренке тоже влетело.

С ней с течением времени мы общались все меньше и меньше. Спустя два года ее родители купили свой участок и быстро отстроили дачный домик. Летом они отправляли Леську туда с другой бабушкой. В городе мы жили в разных районах и виделись только на семейных праздниках.

А потом повзрослели. У каждого свои друзья и свои интересы. О ее успехах я слышал от мамы, которая насильно вливала мне в уши истории про красный диплом юрфака университета, бизнес-проекты, семью Леси. Про картины, которые она писала и умудрялась продавать. Я же с трояками окончил филфак и жил в Питере, с родителями, до тридцати, мечтал писать: сначала фантастику, потом беллетристику. А потом уехал в Красноярск по приглашению местного издания. Маленько пил. Так мне казалось. Окружающим казалось, что не маленько.

А сегодня вот в почту влез. Изменил пароль и влез. А там письмо от Леськи. Три недели назад отправлено. Письмо от Леськи и два спама.

"Братик, - пишет она, - привет! Я не буду грузить тебя никакими историями, описывая свою жизнь, рассказывать про детей, бизнес, творчество. Знаю, тебе это все равно. Я хочу сказать тебе спасибо. За тот день в лесу, помнишь? Как мы попали в грозу, а потом заблудились. За то, что ты сказал мне. Я ведь тогда попросила Бога, чтобы мы вернулись домой, чтобы нашли дорогу. И когда мы оказались дома - поверила в это волшебство. И никогда больше не забывала. Никогда. Целую тебя. И ты вспоминай!"

Вот я и вспомнил.