Евгенiй Онегинъ

роман в стихах бай Телегинъ



Ебись  конем, младой читатель!
Не для тебя сей скорбный труд.
О ебле сладостной мечтатель,
Намаслил маргарином уд.
Побрил мошонку очень гладко.
Сожрал четыре мармеладко.
В желудок - пошлый кофеин.
В ноздрю - отборный кокаин.
Вокруг сосков волосья срезал,
Фурункул выдавил на лбу,
Все повторяя "бу-бу-бу",
И напевая марсельезу.
Но, наконец, трусы одел.
И долго в зеркало глядел.


	I


Онегин, кореш мой по вузу,
Родился в городе Кресты.
Четыре года отдал ТЮЗу.
Однажды угодил в "Кресты".
Писал дурацкие рассказы
Про то, как плохи все, заразы.
Работал, трижды был женат.
Никнейм в фейсбуке: ibanat.
Поклонник (как и все) порнухи.
Противник Путина и Ко.
На ужин любит молочко
(Так он зовет стакан сивухи).
Работник ценный и отец...
А впрочем, Женя был балбес.


	II



Талантливый поклонник пива,
Сторонник надиванной неги...
Желал услышать вопли: viva!
Хотел прославиться Онегин.

Друзья Си Унь и Натали!
Фанаты добрые мои.
Ну, кто из нас не хочет славы?
(Не для того ль стучим по клавам?)
Иной прозаик дерзновенный,
На сраносайте проза ру
С утра до ночи дань перу
Вгоняет в Интернета вены...
Властитель дум своей maman,
Самозабвенный графоман.


	III

Люблю я утро не за пташек.
Поющих солнцу вечный гимн.
Не за соседскую Наташу,
Поющую за стенкой Сплин.
Ебаться утром - это чудо
Дар Господа своим рабам.
Ты спишь. А я восставшим удом
Тебя тревожу по губам.
И вот откроется твой ротик
И пробормочет: "Витя, жесть,
Мне снилось..." Начинаю ебсть
Чтобы закончить на животик. 
Стоните, дамы, без сомнений.
В минуты бурных наслаждений.


	IV

Глуха писательская слава.
Ну, есть Телегин... Кто еще?
Вы ждете рифму "балаклава"?
Берите. А вдогонку: ЩЁ.
Как важно вовремя понять
Что отменили ер и ять...
Евгений понял: он бездарный 
(За что потомки благодарны)
Писатель. И певец - говно
Таких певцов, как кильки в бочке
Как мочевины в бычьей почке,
В шкафу у гейши - кимоно. 
И право, - чем питаться лузеру,
Когда развеялась иллюзия?


У Лукоморья дуб зеленый
У Лукоморья дуб зеленый
Под ним русалочка сидит.
И взглядом нежно-утомленным
На море пенное глядит.
Тоска в глазах русалки ясных...
Но! Море вскинулось, как вор.
Вот тридцать витязей прекрасных
И с ними дядька Черномор.
Русалка прилегла под дубом
Сняла резиновый свой хвост.
А под хвостом - вот это чудо!
Пизда и ножки в полный рост.
Выходят витязи на сушу
Снимают латы и трусы.
Висят их муди, словно груши,
А уды, - палки колбасы.
У Черномора уд - дай лупу!-
Довольно скомный, скажем, уд.
Ракушки вставлены в залупу.
Размер не важен - важен труд.
Русалка ноги раздвигает
И первым вставил Черномор.
Пердит, руками помогает...
Довольно скотский, скажем, пор.
-Ну, че стоите, мать, салаги?
На витязей он бросил взляд.- 
Вставляйте в рот, подмышки, сзади.
Одним хуем не вздрючишь блядь!
И вот ебут, русалка стонет
Едва видна средь мощных тел.
И вот она в молофье тонет,
Как Черномор того хотел.
                   2012, Прага.


Оргазмиада

Ранним утром, когда завиваются пенные гребни
На морском берегу появляется юная дева.
Афродита- богиня, из пеннорожденных,
Нет прекрасней ее в лунном мире и в царстве Аида.
Ее волосы, как водопад, ее плечи, как сахар,
Ее сиськи подобны холмам, и холмам равномерным,
Ее руки прекрасны, а ноги стойны и спортивны,
Ее жопа мягка, но, в натуре, она и упруга,
А под жопой скрывается, точно кролик пугливый,
Волоснею покрытое и многоебливое лоно.
Но куда направляется юная дева, богиня?
А идет она вверх по холму, где под сенью чинары,
Пастуха Мемтолема шалаш и привязаны козы.
Мептолем- из сатиров, народца довольно гнилого.
Их еще называют, сатиров, народом свирели.
На свирели играть они прям до беспамятства любят.
Мептолем был рогат, как и все из народа свирели,
Вместо ног у него- козлиные, право, копытца,
Бородат и броваст и, конечно, поклонник винишка.
Ну, скажите, зачем к Мептолему направилась юная дева?

На соломе сатир возлежал и отрыгивал сильно
Он намедни объелся олив и сурьезно поносил.
-Мептолем, - позвала Афродита воистину нежно,
И вошла в тот шалах упоительно нежная дева.
Мептолем посмотел на нее, и довольно сурово.
-Ты чего приплелась, идиотка,- спросил даже грубо.
-Мептолем, не гони,- так взмолилась богиня,
Ты же знаешь, люблю я тебя, и люблю очень сильно.
Козлоногий вздохнул и промолвил одно: "Раздевайся".
За шнурок потянув, Афродита тунику снимала,
Обнажая отменные сиськи и нежную сраку,
Мептолем же глядел, теребя рукой уд многотрудный.
И когда Афродита разделась и тело открыла
Уд сатира восстал из жестокого царства Аида.
И залупа коснулась ветвей, устилающих крышу,
Так огромен был уд Мептолема, Тулеева сына.
И легла Афродита на пол и раздвинула ноги,
И открылась пизда Афродиты, вся в соке алканья.
Мептолем на колена пред девою враз опустился
И вогнал уд дрожащий в прекрасное, юное лоно.

Афродита ушла ранним утром и к морю спустилась
Мептолем же погнал на равнину отборное стадо.



СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ
ебасня

Ты все пела? Это дело?
Так пойди же попляши!

Но, постой... Сними-ка платье.
Гм... Неплохо. Сиськи есть...
Я люблю сисястых ебсть.
Это - доброе занятье.

Встань-ка раком, дорогуша,
Как зачем? А пробу снять?
Ведь всю зимушку ебать...
Ишь, а попка-то, как груша!

ААААА! Вот так, вот так, паскуда,
Ну, соси! АААА! Блядский бог!
Хорошо как, чтоб я сдох!
А теперь пошла отсюда.



Раз в крещенский вечерок

Раз в крещенский вечерок
Белошвейка Алла
При свече, спустив чулок,
"Солнцебык" читала.
В сонном доме тишина,
Мышь в углу скребется.
На страницах Сатана
С девою ебется.
Вдруг шаги - скрипит паркет?
Боже, кто там? Боже! Нет!
Бьют часы, кричит сова.
Аллочка едва жива.
Ближе, ближе... (Ну, беги!)
Замогильные шаги...
Вот он: черный и рогатый,
Но пиджак на нем богатый.
Котелок, хронометр, трость.
А штанов не носит гость.
Ведь штаны- сизифов труд,
Им не скрыть злоченный уд.
Прошептала
Наша Алла:
-Не устали вы с дороги?
И легла, раскинув ноги.

Утром пробудилась Алла.
"Ой, как долго я читала,
А затем... Как стыдно мне!
Я с быком еблась во сне".

К зеркалу метнулась дева
И едва не поседела:
На лице ее примерно
Полстакана свежей спермы.
Молю, отдайся мне

"Молю, отдайся мне",- шептал Ромео.
И сиськи мял Джульетты неумело.
Она тревожно: "Скажет что папА?"
Рука ее коснулась живота
Ромео. И скользнула вниз,
В трусы. Туда, где юный уд повис.
Ромео застонал. "Джульета, ну"...
И судорожно проглотил слюну.
"Ну, будь по-твойму. Только без минета.
Шучу, шучу". И в рот взяла Джульетта.


Некрофил Иван Таранов

Некрофил Иван Таранов
Встал сегодня очень рано.
Взял мотыгу, заступ, лом
И кирку, и костолом.
День ненастный, ветер свищет.
Стаи галок на кладбище.
Вот могила: "Ольга Фет.
Померла во цвете лет".
Ну, копает. Пот - на лоб.
Вот, однако, ейный гроб.
Открывает крышку: "Мааа".
Дева мертвая жива!
Вылезает из могилы
Говорит: "Врачи - дебилы".


Мой друг, кончай хандрить

Мой друг, кончай хандрить,
И вешаться так рано...
Поехали кутить.
Поехали к цаганам!
Там сладостный дурман,
Там добрые цыгарки,
Там анаши туман.
Но главное - цыганки.
Ах, сладостно ебстись
С цыганками на воле!
Забыв про суету.
Забыв про дуру-Олю.
Мой друг, кончай хандрить!
И вешаться так рано.
Поехали кутить!
Поехали к цыганам!

Быть иль не быть? - вот в чем вопрос

Быть иль не быть?- вот в чем вопрос...
Вернее,
Вопрос в другом: ебсти иль не ебсти
Офелию?
Она сестра мне.
О, мука! Как в этой схватке
С пошлостью людской
Покончить с нею?
Отъебсти...
Забыться.
И знать, что благородный уд
И девственна пизда
Препятствий не имеют?
Нравы, нравы...
Придумал кто 
сей горестный закон:
"Нельзя ебсти сестру"?
Закон кровавый.
Офелия!
Идет...
Едва завидя 
ее
Поднялся уд.
Послушаюсь же уда!


Очарована, околдована

Очарована, околдована
И на уде неистовом верчена.
Ты бордельная, ты блядельная,
Ты великая моя Женщина.
Как люблю придти...
Ах, горит окно!
В этот светлый дом
Где блядей полно.
Нужно ебсть блядей! Остальное - шлак.
А жена, как сон, стороной прошла.


Плененная турчанка

О, как прекрасна ты, плененная турчанка!
Сидишь, потупя взор, на старой на тачанке.
Вот бравый офицер подходит: "Хочешь есть?".
Ты отвечаешь: "Да". А он, что "есть- за ебсть".
Согласна ты. Ведет скорей тебя в кусты.
И выхватишь ты нож, его зарежешь ты.
И побежишь скорей. Мельканье ног босых.
И выстрелит в тебя солдатушко Косых.
Фамилие соврет. Ты рухнешь на песок.
И ворон прилетит и выстрелит в висок.


Но вы, к моей несчастной доле...

"Но вы, к моей несчастной доле..."
Онегин слушал и пердолил.



Яиц моих померкнет слава...

Яиц моих померкнет слава.
Покроется паршой мотня.
Моей поэзии держава!
Лишь ты напомнишь про меня.