Обычно с его приходом все в доме оживлялись. Так во всяком случае казалось его сыну.
Даже свет в комнате становился ярче обычного.
Но особенно, оживлялась мать.
Ее взгляд как-то сразу теплел, она улыбалась своей теплой улыбкой, готовила ужин и потом, они все вместе долго сидели по старой советской привычке на кухне, пили чай и говорили одновременно обо всем и ни о чем.
Отец работал тяжело, но вспоминая о доме, он каждый раз находил силы для своей нелегкой работы.
Мама и сын всегда старались как могли скрасить его нелегкие будни.
Но в этот раз, все было как-то по другому.
Отец вошел в дом тяжелой походкой, с потемневшим лицом, тихо что-то сказал матери и тяжело опустился на диван в салоне.
Воцарилась напряженная тишина и тогда сын понял: отца уволили. Он догадался, что именно об этом и сказал сейчас отец матери.
Он живо представил себе как это было. Хозяин сообщил отцу об увольнении, стараясь изобразить дружелюбие. Возможно при этом он положил отцу руку на плечо и при этом доверительно назвав отца по имени.
А может быть он пригласил отца в кабинет, предложил кофе и все это время продолжал курить.
Он наверное сказал отцу, как ему тяжело терять такого ценного работника как отец, но у него у самого такое положение, что хоть в петлю лезь и что отец должен его понять.
Потом он достал заранее приготовленный подарок, или чек шекелей на 300 а может быть даже на 500, чтобы все было трогательно и красиво.
А отец стоял перед ним растерянный, не в силах сказать что либо вразумительное и хозяин видя его замешательство наверное опять доверительно посмотрел ему в глаза и проникновенно сказал : "Михаил, ты меня понимаешь?"
А может быть и не было всех этих реверансов и Шломо вовсе не стал с ним разговаривать, а лишь велел своей секритутке передать отцу письмо извещавшее адресата об окончании его работы и заканчивавшееся издевательским пожеланием успехов.
Он почему то считал себя умнее всех, этот шустрый выходец из Морокко.
Никогда не блиставший ни умом ни образованием, он был достаточно дерзок и не боялся хвататься за все подряд.
Так он стал строительным подрядчиком и быстро разбогател сначала на дешевом труде арабов, которых нанимал на самые тяжелые работы, а потом продолжил стремительно богатеть и жиреть уже за счет "русских".
При этом,он презирал и тех и других, но особенно он презирал "русских", потешаясь над ними.
Свое презрение и насмешки он однако искуссно, как казалось ему прятал за напускным дружелюбием, однако глаза его при этом честно выражали отношение их хозяина к собеседнику.
Действительно, кто кроме полных кретинов мог приехать в эту дыру, чтобы работать на Шлому из Марокко, терпеть унижения и нужду и все это только для того, чтобы вовремя платить банку сумасшедшие проценты за старую квартиру ?!
Первое время после приезда, отец вместе с мамой работали по 12 часов в день в теплицах при 50 градусной жаре, получая за это по 50 шекелей в день.
Потом они мыли посуду в ресторане работая по 10 часов в день, и получая по 5 шекелей в час.
Потом мама нашла работу в магазине и хотя ей приходилось стоять на ногах по 10-12 часов , это было намного лучше чем теплицы.
Мальчик помнил все это. Помнил и то, как они покупали на вес обрезки колбасы и сыра, потому что это было дешевле обычных колбасы и сыра. И как продавцы из русских, взвешивая обрезки не смотрели им в глаза.
Но вот однажды, отцу невероятно повезло. Он, как это принято говорить у русских, устроился по специальности. Попросту говоря, его взял к себе Шломо- строительный подрядчик, судя по IQ которого и его "изысканным" манерам, имевшего три класса марроканской школы вместо образования.
Шломо выиграл подряд на строительство нового участка дороги, благодаря своим армейским связям и ему нужен был толковый прораб, который мог бы реализовать этот проект.
Когда отца взяли на работу, он был невероятно счастлив. Да впрочем, радовались все, потому что вместе с работой появилась и надежда на лучшую жизнь.
Они даже отпраздновали дома это событие.
Вскоре однако, отец стал замечать и темные стороны своего нового положения.
Его начальником был старый польский еврей.
Больше всего старик любил держать отца на побегушках, хотя отец был в Союзе начальником крупного проекта в НИИ, пока тот не закрыли, а старик всему научился сам от немецких инженеров, приехавших в Израиль после войны.
Он очень гордился тем, что оказался "умнее", как он говорил этих "профессоров". Слово "профессор" он произносил как ругательство.
"Я приехал раньше них и пока они все соображали что к чему, я сказал хозяину что был инженером в Польше. Он и поставил меня над "йеким" главным", смеялся старик.
Потом, он рассказывал, как от глупых "йеким"(прозвище выходцев из Германии, от исковерканного немецкого означающего "пиджак") выучился всем премудростям строительных работ.
Теперь он был начальником проекта . "Русских" старик ненавидел лютой ненавистью, хотя во время войны бежал от немцев именно в Россию.
Этот старик всегда обращался к отцу нарочито пренебрежительно, всячески стараясь его унизить, и в буквальном смысле слова не давал ему дышать. Рассказывал мерзкие анекдоты про "русских" и о своих якобы любовных похождениях с "русскими шлюхами", которые за 100 шекелей готовы не только убирать его огромный дом, но и выполнять все его прихоти.. Отец скрипел зубами, сдерживался и приходил домой измученный, с больным видом .
Сын слышал как вечером он рассказывал матери о злобном, завистливом старике.
И глядя на отца, сын думал в эти минуты, что если бы старика тогда убили немцы, то отец так бы сейчас не мучился.
Отец долго терпел, но однажды все-таки не выдержал.
Когда старик в очередной раз стал рассказывать отцу о своих любовных похождениях, тот не выдержал и презрительно бросил старику: "Да полноте вам (Он ко всем обращался на "вы"), , ваш член наверняка уже давно безработный".
Старик позеленел от злости. Рабочим-арабам присутствовавшим при этой сцене даже показалось, что сейчас его хватит инфаркт.
Они с самого начала не скрывали к отцу своей враждебности, но после этой сцены смотрели на него с уважением.
Правда недолго.
Для старика все обошлось, а отца в тот же день уволили.
Потом отец рассказывал, что когда его уволили, секритутка боса со смуглой, лисьей мордочкой, с тайным злорадством и притворным участием поинтересовалась у него: "Как же ты теперь будешь жить?"
"Будем живы- не помрем", по-русски ответил ей отец и когда ее глаза удивленно округлились, пожелал ей на иврите всего лучшего в новом году.
Смуглая лисья мордочка еще сильнее вытянулась, но отец уже шел не оборачиваясь к выходу.
Теперь отец сидел на диване в салоне, устало откинувшись на спинку, а рядом с ним- мать с озабоченным лицом и тревогой в глазах.
Мальчику было жалко отца и он едва сдерживался чтобы не расплакаться от обиды и злости.
Как всякий человек, которого сильно обидели, но у которого недостаточно сил чтобы отомстить, он начал строить фантастические планы мести.
Он вдруг, ясно представил себе, что все каким-то непонятным образом переменилось, и теперь хозяин он, а те, кто уволили его отца, работают на него
Бывшему босу отца он поручил вывозить строительный мусор, а старика издевавшегося над ним взял к себе дворником.
В этот миг отец встряхнулся. "Ты знаешь", сказал он обращаясь к жене, "Во всем есть свои плюсы и минусы. По крайней мере теперь мне не нужно будет каждый день смотреть на их рожи. Ничего, как нибудь проживем. В конце концов, пока что будет пособие. А там будет видно. Какую-нибудь работу я все-равно найду".
Мать улыбнувшись кивнула.
Отец произнес последние слова бодро, а сын в это время решил для себя, что когда вырастет, он обязательно всем им покажет!.