Он орал уже довольно долго. Долго даже для него. Он - это главный редактор.
А я сидел и рисовал, чертиков на бумаге для ксерокса. Я - это репортер светской хроники.
У меня с похмелья раскалывалась голова, а он орал, что я неответственный, что я позор от журналистики. Но талантливый. Но спивающийся. Спрашивал, зачем я разбил редакционную фотокамеру, ну и заодно задавал другие провокационные вопросы.
Я его уже давно не слушал: трудно слушать с похмелья, как тебя ругают. Хотелось встать и уйти. Что я и сделал, когда он задал вопрос, что я делаю. Я прослушал, к чему он вообще его задал, но на всякий случай, я подошел к нему и так тихонечко, на ушко ответил: "Я ебу собак". Что тут началось!
Слава богу, я был уже за дверью. В кабинете остались орущий шеф и мои талантливые чертики.
Чертики буянили, создавая в моей голове образ редактора, который заставляет мою плодотворную фантазию убиваться на создание никчемных произведений об открывающихся заведениях нашего города.
На улице было слякотно и холодно, я сразу замерз в своей осенней куртке, и тут же поклялся с первого нормального заработка купить себе вещи и пересчитал наличность. На такси хватало. Но я, конечно же, никуда не поехал, а решил заскочить в кафе, опохмелиться.
Правда, это заведение кафе сложно было назвать - обычная забегаловка. Туда ходит выпить свои опохмелочные сто грамм любой, у кого достаток ниже среднего. И я, когда устаю от светских сборищ, которые я в свою очередь "освещаю в свободной прессе", когда мне не приспичит опохмелиться во всякого рода забегаловках. Ну вот, опять понесло: у меня так бывает - играю словами, слова играют мной и дирижер вселенского оркестра взирает на все это с раздражающим спокойствием. Тьфу! Как пафосно.
Так вот, о чем это я? А, ну да, сижу я, значит, в этой забегаловке. Пью дрянной портвейн. И представляю себе открытие этого великосветского заведения. Как вместо тех забулдыг, лижущих свое пиво, присутствует здесь весь цвет и краса нашего российского общества, и даже не российского, а заграничного. Как все пьют лучшие напитки этого заведения, хвалят их, улыбаются фотовспышкам известных фотографов. А в дверях стоят два таких желоба, у которых на морде написано - фейсконтроль. Но они мне не помеха. Еще бы, я ведь светоч журналистики (и, что характерно, не сволочь, а светоч). А внутри меня ждет кубок. Кубок с ядовитой, но вкусной жидкостью, который я с легкостью и вальяжностью опрокидываю в себя, и заметьте, ничуть не пьянею. Что и замечает стройная блондинка, которая...
Под эти согревающие мысли я напиваюсь. И начинаю писать репортаж. Он получается таким осмысленным, завершенным, что мне хочется позвонить своему редактору, но я вспоминаю, что мы поссорились. Начинаю выбирать, какому бы журналу предложить этот замечательный материал.
В конце концов, я решил не предавать своего редактора, но обязательно получить Пуллицеровскую премию, с которой купить в редакцию новый фотоаппарат. И вдруг я показался себе таким хорошим! Это же, наверное, заметили и забулдыги, которые еще не превратились в принцев. Они подсели ко мне и начали раскручивать меня на пиво. Я крутиться не захотел, отдал им какую-то мелочь и стал пробираться к выходу. Так как миф был развенчан, а я пьян.
На улице мороз согнал с меня хмель. И я поскользил в сторону остановки. Было уже поздно, а я не был уверен, что еще что-нибудь ходит. Но остановка всегда сулит надежду на скорое тепло автобуса.
В-общем, сел я на эту остановку, спрятался от ветра, сразу пригрелся и погрузился в какую-то странную полудремоту. Виделся мне снежный дворец, где дети ходят степенно, пьют сок и рассказывают о незыблемых и зыбких материях. А прием устраивает Дед Мороз. Но детям ничего от него не надо. Они очень увлечены своим детством и им и так хорошо и тепло. И им ничего не надо. Вообще ничего ни от кого не надо, только спать в этой теплоте и не просыпаться.
Я, наверное, так и не просыпался бы на этой остановке, пока не замерз, если бы не телефон, в котором мой отец поинтересовался, где я. Наверное, он таким образом извинялся. Я сказал. Попросил забрать меня, что он и сделал.
В машине я отдал ему репортаж, который написал в забегаловке. А он мне моих чертиков, поверх которых было написано: "Ты уволен"