Аннотация: полная версия первой части, без разбиения на главы
Запись 8-я - Часть 1-я, "Ещё не Аюта"
"Позови меня с собой,
Я пройду сквозь злые ночи,
Я отправлюсь за тобой,
Что бы путь мне не пророчил.
Я приду туда, где ты
Нарисуешь в небе солнце,
Где разбитые мечты
Обретают снова силу высоты"
Татьяна Снежина
"Позови меня с собой"
Глава 1. "Она"
"Неудачливый йог,
после многих и многих лет счастливой жизни
на райских планетах, где обитают праведные существа,
рождается в семье добродетельных людей,
или же в богатой аристократической семье."
Кришна.
"Бхагавад-Гита", 6:41
Она родилась в конце Эпохи Строительства, третьей дочерью в семье микадо, правящего одной из самых жарких и самых прекрасных планет в Мироздании - несравненной жемчужиной Пламенного Ада, носящей имя Края, Где Кончается Рассвет. Мать при рождении дала ей имя "Кадомацу" - "Привратная Сосна", ибо в тот день в Старой Столице шла особо бойкая торговля ими; отец прозвал "Мацуко" - "Ёлочка", вкладывая всю любовь, на которую был способен; вся семья звала просто "Малышка", как самую маленькую и любимую; при дворе её титуловали не иначе как "Третья Принцесса", ибо не пристало, называть имена благородных дам вслух; а в историю она вошла как "Аюта", последняя и неповторимая носительница этого звания, ставшего ей именем до конца жизни.
Её отец, прославленный император Итиро Явара, хотел ещё одного сына от второй, любимой жены, однако дочь - последнего ребёнка в семье, полюбил без памяти, и баловал без меры, видя, что с возрастом в ней проявляется его характер - Итиро-Завоевателя. Поэтому и со снисхождением смотрел он на её мальчишеские забавы, когда дочь, вместо игры в волан, обучалась держать в руках меч, или когда, вооружившись подушками, вместе с полком Левой Гвардии брала штурмом игрушечную крепость с укрепившимся там полком Правой, получая синяки под глазами и ссадины на коленках.
От матери - госпожи Ритто, прозванной так за месяц рождения, и характер, схожий с суровым сезоном, смелой северянки, и коварной отравительницы, Мацуко унаследовала лёгкую склонность к полноте и непослушный хохолок желтых волос, а от отца, победителя Даэны - маленький рост и широкие крылья горца. А от деда - великого Сабуро-строителя, вернувшего утраченную гордость народу демонов, ей досталось неистовое любопытство, и талант к магии, вместе с зелёными глазами, сулящими беду мужчинам. А может, жажду знаний будоражила кровь материнской линии - не зря ведь, Далай-лама Сияющей Лхасы в 75-м своем воплощении облагодетельствовал своим рождением семью императрицы, соизволив быть залогом покорности диких северных племён.
Род Микадо - хранителя Империи, Верховного заступника перед божественным гневом, едва не прервался тысячу лет назад, во время завоевания холодной планеты ракшасов. Тогда неожиданно погибли и император, и все наследники первого императорского рода Идзумо, до сих пор почитающегося некоторыми единственным истинным правителем государства. Тогда предок Аюты, Верховный Канцлер Мамору Явара, женившись на овдовевшей императрице, взвалил на себя груз почестей и обязанностей микадо, чем и запустил цепь воздаяний судьбы, но прославил свою фамилию.
Он выдал принцесс за своих сыновей, и, назначив друга и адъютанта Ияскэ Цукимура - Верховным Канцлером, думал, что с основанием новой династии горести оставят его потомков - но как он ошибался!..
Обязанности Императора и служение богам оказались настолько сложны и обременительны, что он вынужден был вскоре, чтобы не навлечь небрежением большие беды, переложить большую часть государственных дел на советников, и в большей степени - на друга-канцлера. Наверное, в первое время деревенский друг первого Императора династии хотел оградить его от тяжелых забот, но постепенно, блеск роскоши и нега богатой жизни развратила потомков простодушных крестьян и корысть овладела ими. Колёса Кармы повернулись, неся воздаяние роду Явара за предательство династии Идзумо через род Цукимура - они возжаждали ещё большей власти, чем им была дана, и вознамерились - и отобрали у Императора бразды правления государством. Потомков друзей детства не оберегали легенды о происхождении от небожителей и благоговейный трепет перед волей высших сил - и шаг за шагом, свергая слабых - интригами, сильных - ядом и клинком убийцы, любимых народом - уговорами принять обет монаха ради блага просветления, новый род обрёл власть, по иронии судьбы - методами самих же Явара...
Но, каких бы высот власти и влияния они не достигали, высокий государственный ум не был достоянием рода Цукимура ни в один момент их процветания. Ради обогащения, они посеяли рознь меж благородными родами и союзниками Империи. Ложными речами и непростительными поступками они разделили знатные роды, наслаждаясь их интригами и ссорами, после которых богатства проигравшего спор делилось меж победителем и канцлером. Поля, посёлки и города, лишались мира и спокойствия из-за вздорных наместников, и в пламени смуты горели заводы, топтались поля, рушились дороги и мосты. Крестьяне, рабочие и строители, видя, как гибнет созданное их руками и не в силах заниматься привычным делом, брались за мечи и продавали себя во враждующие армии кровожадных полководцев, только тративших богатства предков и доверенные им жизни в междоусобицах, а не оберегающие и не накапливающие их. Страна демонов, когда-то завоёванная сиддхами под предводительством отважного Сяо Хун Шаня, при первых микадо династии Явара, сбросила позорное иго Красного Императора, призвав на помощь призрачные легионы планеты Амаль, славные победами и верностью слову - единственную армию, не боящуюся читающих мысли сиддхов. Но первый же по-настоящему обретший власть канцлер Хадзимэ Цукимура, умудрился нарушить союзный договор, да так, что разгневанный Кикереш - предводитель армии призраков, развернулся, и сам завоевал Край Конца Рассвета, примерно наказав вероломство, разрушив всё, что было дорого их сердцам, и, осквернив святыни, что поддерживали гордость и желание сражаться. Втрое более тяжелой кабалой, чем владычество Красного Императора, обернулось возмездие Республики для империи демонов, растоптав гордыню не только благородных родов, но и всего народа, заплатившего тяжкую цену за коварство правителей.
А потом... Потом должно было пройти восемьсот лет, прежде чем появился настоящий герой - дед Аюты, Сабуро-строитель. Его старший брат по вступлению в возраст выбрал иноческий подвиг, и, говорят, не по своей воле. Второй брат, обучаясь стрельбе из лука вместе с наследником Цукимура, нежданно упал со скалы, и тут вся Империя знала кто причина... И только Сабуро, не последнего ребёнка в семье, но - женившегося по любви на единственной дочери канцлера, пожалели несносные Цукимура.
Он назвал эпоху своего правления "Строительством" - и приказал сносить по всей Империи угловатые, безвкусные коробчатые дома, сделанные в стиле завоевателей-призраков, строить новые, в старом каноне, завоевателей-сиддхов, изгнанных легионами Республики Амаль, и напоминавших прежние времена, когда возмездие за предательство ещё не обрушилось на их мир, и Империя, ещё не сломленная чувством вины, на равных разговаривала с могучей Республикой. Он напомнил позабытые обычаи любования цветами и луной, искусство разведения садов из трав и камней, которое мгновенно стало популярным более чем в седой древности. Вельможи и сам Император оделись в древние одежды из разноцветных шелков, забыв тесные мундиры, неудобные тоги и плащи завоевателей. Введя в моду и обязанность старый стиль и старые обычаи, милые сердцам древних родов, он основал новую столицу - Город Снов, окруженную кольцом прекраснейших гор, в глубине живописнейшей долины, по образцу Запретного Города Красного Императора Сиддхов, города, над которым не властно время, столицу, достойную сравнения с шедеврами самого Майи.
Цукимура почитали род императора выхолощенным и выродившимся, а странные причуды в моде и строительстве были для них лишь доказательством его очевидного безумия, впрочем, неопасного, поэтому, обращаясь к защитнику от божественного гнева унизительным прозвищем "зятёк", смотрели с ленивым снисхождением на его забавы. Ему даже позволили вести суды между вельможами, пряча свой лик за бамбуковой занавеской, и Император неожиданно для многих старых врагов находил слова примирения, ослаблявших древнюю вражду и решения давних споров, поражающие справедливостью - так что бушевавшие столетиями междоусобицы затихали сами, давая отдых удобренным кровью землям демонов. Крестьяне и горожане, измученные непосильными налогами жадных даймё, прежде, чтобы прокормить свою семью, продававшие себя солдатами в армии, что служили не для сбережения мира, а лишь для раздоров и неуместной гордости хозяев, вернулись на поля и заводы, которым больше не угрожали налёты разбойников-самураев, понявших, что труд за плугом выгоднее меча. Реформы микадо улучшали жизнь, и благосостояние простого народа, успокаивали разногласия меж древними и благородными родами, позволяли получать больший доход с владений - и, наслаждаясь спокойной эпохой строительства великих городов и прекрасных дворцов, всё больше погрязая в роскоши и безделии, род Цукимура ослабил своё влияние на решения Императора. За дарованные богатства, можно было смотреть сквозь пальцы и на остальные странности, не замечая, кого, на самом деле, дало роду Явара разгневанное их грехами Провидение, за блеском злата и леностью, забывая приемы стрельбы и обращения с мечом.
Император ликвидировал последние крохи недовольства на Пороге Удачи - планете ракшасов, горестной для Первой династии, где тысячу лет царил раздор - решив его раз и навсегда мечом и своей властью, внушив уважение к имени Императора даже последним дикарям, а, когда подрос единственный сын (а как ему хотелось иметь ещё!), принц Итиро (будущий отец Аюты) - отправил его завоёвывать Даэну - тёмную и холодную планету суккубов, третью и последнюю в их звёздной системе, дабы расширить до возможных пределов границы Империи. Сына - потому как высший защитник от божественного гнева не имел права проливать кровь пред ликом Небесной Богини, и поэтому обязанность ведения войн издавна лежала на плечах принцев и Канцлера.
При Сабуро мощь Империи впервые после завоевания призраками достигла таких границ, что микадо в первый раз за тысячелетие самолично объявил войну, почувствовав себя в силах завершить покорение системы, и завоевать последнюю из трёх планет - Даэну. В первый раз Явара с момента основания династии сами возглавили войско, и, конечно же, последний канцлер Хасики Цукимура вместе с двумя сыновьями, ничего не подозревая, присоединился к армии принца, надеясь на богатую долю добычи и неувядаемую славу. Разве могли сильные лишь женскими чарами суккубы, населявшие эту планету, оказать сопротивление демонам Разрушения?
Но всё пошло хуже, даже чем ожидал дед-император. Армия демонов, восемьсот лет переживавшая раздор и бесчестие, совсем разучилась сражаться под рукой одного полководца, и, несмотря на отвагу отдельных героев, потеряла за всю кампанию половину общей численности. И это с кем - с суккубами, слабыми женщинами, прославившимися на всю Вселенную подвигами на брачном ложе, а не на ратном поле! В первую же неделю погибли оба сына канцлера вместе с львиной долей армии, попавшей в засаду темных искусительниц! Это было возмутительно, но даже слабейшая армия Вселенной отказалась покоряться воле Императора, предпочитая свободу - служению.
Но, Принц Итиро, авансом прозванный дома 'Завоевателем', скрипя зубами, учился на своих ошибках, и, как результат - за пять лет войны всё-таки завоевал проклятую Даэну! Коварные, и внезапно проявившие недюжинный военный талант суккубы, были, наконец, повержены и принуждены к покорности, признав божественность Императора, и перейдя под его руку, а принадлежавшие им земли и богатства были разделены меж микадо и благородными родами, показавшими наибольшую доблесть.
В это время на всю Империю вновь прозвучало имя канцлера Цукимура. Но отнюдь не так, как бы Канцлеру этого хотелось. Убитый горем от потери сыновей, Хасики Цукимура всю кампанию служил деталью обоза, без дела только мешаясь действующей армии. Его уважали и не обвиняли в неудачах, понимая, что горе от такой потери вровень тяжело как для праведников, так и негодяев. Но, когда, после победы, на дележе добычи, Цукимура потребовали себе большую долю, чем прославленные герои, даже последние друзья отвернулись от них, и в анналы истории впервые было записано истинное прозвище Цукимура - "Канцлеры-Трусы"! Императору и герою-принцу даже не пришлось прикладывать к этому руку. Чашу позора Цукимура выбрали и испили сами - ведь каждая семья, прямо или косвенно знала о его поведении во время войны, так как не было на обеих планетах ни одного дома, который не скорбел бы о сыне, брате, муже, или отце! И какие бы пережитые горести род канцлера не приводил в своё оправдание - любая семья Империи могла перечислить в сто раз больший счёт. Никто больше не хотел подчиняться приказам канцлера и его сторонников, а Императора и Наследного Принца, отца Аюты стали чтить наравне с героями Первой Династии. Тут ещё, от суккубов, хлынувших рабынями, служанками, наложницами и куртизанкам в зенаны и бордели Империи, всплыли нелицеприятные подробности позорной смерти сыновей и гибели доверенного им войска... так, что, когда на покорённой Даэне вспыхнуло восстание, Канцлер был единственный, кто обрадовался ему, как возможности 'спасти лицо'. Но они не знали, насколько мстительна судьба к злокозненным грешникам...
К тому времени, за бесчисленные грехи, род Цукимура уже утратил полководческий талант, когда-то возвысивший его, но для того, чтобы воздаяние Кармы свершилось неотвратимо, Провидением ему была дарована удача, на которой он истощил свой запас чаши благодеяний. И чаша воздаяния не замедлила переполниться. Хасики не жалел живой силы, устраивая такие мясорубки, при памяти которых в ужасе седели, казалось бы, ко всему привычные, ветераны Вторжения. И своей рукой отправил на верную смерть неисчислимое число верных ему сторонников.
Население, напуганное такой жестокостью, вскоре перестало поддерживать повстанцев. Это был настоящий успех Цукимура, он даже оплатил во всех храмах торжественные молебны, когда лидер восставших согласилась на переговоры... И они стали поминальными, когда на этих переговорах канцлер скоропостижно скончался, по слухам - в сладких объятиях страстного суккуба, а, по словам завистливых клеветников - смертью собаки, одурманенный зельем из золотой хатаки...
Так жестоко, руками врагов, отомстил Сабуро Явара за века унижений рода, за смерть родного брата. Ропот поднялся по всей Империи, но Император скинул обманувшую врагов маску "чудака", и железной рукой задушил несогласные голоса. Обнажились и налились кровью мечи на самом Крае Последнего Рассвета, и крылья Императорских Гвардейцев распахнулись уже не над медными зиккуратами Даэны, а над крышами золотых дворцов знати, неся бурю клинков непокорным, и не знающим своего места. Дымы пожаров затмили восходы и закаты яростной богини Аматэрасу, в тот год напомнившей, чей гнев на самом деле воплощает Божественный Император. Не осталось почти ни одного мужчины - носителя фамилии Цукимура. Исключение сделали только для семимесячного Сатоси, которого отдали на воспитание верной микадо семье, (всех женщин Цукимура, кроме императрицы, насильно постригли в монахини). А, спустя годы, уже император Итиро женил его на своей старшей дочери, сумевшей загнать специально воспитанного неудачником и мямлей мужа, (так же как когда-то Цукимура воспитывали наследных принцев) - под каблук.
День свадьбы старшей сестры был для юной Мацуко самым счастливым, и одновременно - самым печальным из воспоминаний детства. Хоть много радостей и дарил великолепный праздник, устроенный специально с излишней роскошью, чтобы развеять в народе горечь от недавней кончины Императора-деда, но она-то прощалась с любимой сестрой, лучшей подругой, хранительницей и доверительнице всех тайн детского сердца. Сколько они выплакали слёз на прощание, сидя в обнимку в самой маленькой комнатке Дворца Полуночных Цветов! Принцессу Первую, едва начавшую взрослую жизнь, и принцессу Третью - только ожидающую пору юности, связало всё, чем может связать любящих сестёр Провидение - от удивительного внешнего сходства до близости сердец. Даже судьба, открытая заезжим предсказателем, была родственна: одной - жить с мужем вдалеке, другой - мужа издалека...
Выйдя к гостям, они не скрывали рукавов, мокрых от слёз, не поправляли испорченного макияжа. Больше они не виделись - иначе, как на портретах, сделанных придворными художниками и скорописцами, да хранили разноцветные листочки писем и засохшие цветочные веточки, посланные с ними...
Тогда для юной принцессы кончилось детство. Началось отрочество, заполненное уроками и обязанностями члена императорской семьи, незаметно за занятиями наступила юность, наполненная ароматами тёплых весенних ночей, и сладкими грёзами на одиноком девичьем ложе. Она втайне завидовала, слушая рассказы повзрослевших фрейлин об их любовных приключениях, но, неизменно благородно преодолевая соблазны, оставалась верна своей сокровенной мечте - неведомому принцу Издалека...
Отец, видя её усердие и успехи в учёбе, однажды обрадовал, пообещав, что в год совершеннолетия отправит учиться магии к самому Майе Данаве, величайшему зодчему и волшебнику среди демонов. Сколько было радости!..
И вот, прошло уже несколько дней, как совершеннолетие наступило...
...Она проснулась вместе с рассветом - по давней привычке, подкреплённой нетерпеливым ожиданием праздника. Всё равно уже не давал спать топот неловких служанок, готовящихся к генеральной уборке, и решетчатые тени ситоми на полу с каждой минутой всё светлели, напоминая о приближающемся дне.
Лохматая Аматэрасу, как будто тоже желая посмотреться в зеркало, выглянула самым маленьким краешком из-за горизонта, и только коронующие её красу протуберанцы, вспыхивая в отдалении, выдавали истинную величину диска.
Звёзды погасли ещё за полчаса до рассвета. Жалея, что так и не успела проститься с ними, девушка надела чёрное мужское кимоно, просунув крылья в прорези под рукавами, и, не торопясь завтракать, выскользнула из своих покоев, чуть-чуть сдвинув створку сёдзи. Уже в коридоре, она убрала длинные волосы в хвост, который завязала в узел, чтобы не мешались в полёте, и, как заправский ниндзя, прокралась к ближайшей взлётной площадке.
Она радовалась, как ребёнок, когда ей удавалось незаметно миновать стражника, но очень-очень сильно подозревала, что караульные, завидев золотистую зарницу на стенах, специально поворачиваются к ней спиной, прикрываются крылом и так притворно зевают.
Её собственный дворец, "Тень Сосновой Рощи", подаренный отцом в Год Дракона, почти всё время пустовал, лишь изредка служа убежищем для опальных фрейлин, а сама принцесса, с пятнадцати лет, после первой ссоры с родителями, обитала здесь - в укреплённой крепости "Иваоропенерег", за Южными воротами столицы.
Дед-император, строя город, очень переживал, что из долины нет прямой и лёгкой дороги на юг, к богатым приморским городам, и, в конце концов, приказал пробить ядерным взрывом проход в Южной Стене, а для охраны - построить крепость с мощной артиллерией и сильным гарнизоном. Ещё четыре года назад, "Иваоропенерег", и в самом деле похожий на сидящую на скале демона-сову, кроме доблести солдат и глубокого рва, охраняла ещё и высокая радиация в окрестностях, обеззараженных после того, как здесь поселилась Её Третье Высочество.
Защищаться, кстати, было от кого - южные пираты, в отличие от северных кочевников, не верили ни в бога, ни в чёрта, и очень часто беспокоили Прибрежные Горы, один раз - при строителе-деде, даже дойдя до Новой Столицы, и заставив поработать ужасающие орудия крепости, разбивавшие горы, как и обещало название укрепления. Мимо этих орудий, проникнув в цитадель, как раз сейчас и кралась героиня, обходя штабеля снарядов и трансформаторные будки молниеразрядников.
Принцесса не дыша, бесшумно открыла дверь в сторожку - и увидела крушение своих утренних планов. За высоким, по моде призраков, столиком, сидя на табуретке, прямо перед шлюзом, завтракал её старший брат, наследный принц Мамору. И хотя он сидел спиной и широкими крыльями ко входу, Кадомацу поняла, что "попалась"...
- Привет, - сказал брат, даже не обернувшись.
Не отвечая на слова, сдерживая улыбку, она быстро подбежала, и закрыла ему глаза ладошками.
- Сестрёнка, кроме тебя, здесь никого нет оранжевых, так что зря стараешься. Кожа императорских цветов тебя выдаёт.
Кожа самого наследника была темнее - дар другой матери, старшей императрицы.
Мацуко улыбнулась, отпустила голову брата, и, совершенно непочтительно и непозволительно для столь знатной дамы и младшей сестры, села на стол перед принцем и старшим братом, вытянув стройные ноги.
Мамору чуть отодвинул чашку:
- Ты сама-то завтракала?
- Не-а, всё равно вечером праздник, так что успею. Отец старался, лучших поваров опять собрал - лучшие лакомства приготовят. А у нас тут один солдатский рис. Досадно будет, если наедимся тут и потом ничего вкусного не попробуем.
- О... Точно только из-за этого?! А ты у нас не худеешь? Смотри, если узнаю, что ты опять на своей дурацкой диете сидишь, возьму твою катану, и ею же, по попе, и отшлёпаю! - грозно нахмурив брови и свирепо вращая глазами, спросил сестрёнку грозный Принц-Самурай.
- Да что ты, нет! - она рассмеялась, видя его мимику: - Я после тех обмороков зарок дала в храме - больше не голодать. Хотя, если честно, летать тяжелее стало - жир книзу тянет, - она надула губки - признание того, что её собственное тело не даёт ей быть настолько сильной и ловкой, как она бы хотела, было для неё проблемой с ранней юности.
- Зато хоть крылья разовьёшь. Да и какой у тебя жир - сколько помню, с позапрошлого году не менялась.
- Вот, смотри, сколько набралось, - она через одежду показала складку на животе. - А было вот сколько. Хожу - так прямо чувствую, как всё колышется.
- Так и надо чтобы "колыхалось". И здесь, - он хлопнул её по бедру, - И здесь, - он показал палочкой её на грудь: - Ты же девочка! - девочка от смущения стала вся чисто-оранжевая. - Что ты переживаешь, сестрёнка, ты же женщина, притом - красивая, а это как раз твоя красота! А похудеешь - со своей широкой костью на ведьму похожа станешь! Будешь дальше вести себя как мальчишка - поставлю тебя с другими мальчишкам заряжающей на главный калибр, и от тебя мигом одни мускулы и останутся!.. Станешь широкоплечей и страшной, как крестьянка. И в нарядах своих не сможешь модничать. Да, кстати, а что ты до сих пор не нарядилась?
- Ой, да, я за день ещё раз двадцать переоденусь - махнула рукой принцесса, - Я просто собиралась полетать маленько, открой ворота, а?! Братик!
Брат хитро усмехнулся, отложив тарелку и ложку:
- Так значит, ещё не ела?
- Не-а, рано ещё. Я сказала!
- Зубы почистила? Вычернила?
- Да я же не ела! Зачем чистить...
- Зубы надо чистить всегда! И чернить тщательно! Или червяки заведутся!.. - подняв ложку, состроил он умный вид: - И прогрызут дырки в зубах.
- Да не от червяков дырки, а от сладкого! - рассмеялась сестрёнка, показывая чистые ровные острые зубки: - Я-то это уже знаю! Открой дверь, а?!
- Ануш предупредила?
- Ни в коем случае! Она мне запретит! Она хуже тебя, братик, когда дело касается полётов...
- Твои полёты - для Ануш не развлечение, а повод для головной боли. Ты её когда-нибудь жалеешь?
- А ты ей не говори! Она спит! И так девка, бедная, за вчерашний день намучалась.
- Так это что, она сама с Сэнсеем вчера поцапалась?! То-то столько шума было! - после того, как ушлые ракшасы, после мирного договора деда-императора, хлынули в Империю, завоёвывая торговлю, женскую половину в домах и замках стали звать по ракшасским обычаям "зенаном". В Крепости "зенаном" звали оба восточных, Рассветных бастиона, где жила принцесса и её фрейлины, и фривольный нрав подружек любимой дочери микадо не раз доставлял постоянно меняющимся командирам гарнизона кучу проблем. Как и её телохранительнице-суккубе, имевшей самый темпераментный характер из всех всех фривольных. Вчера как раз был случай, когда огненный темперамент начальницы охраны дочери Императора столкнулся со строгим нравом её святого наставника и тренера. Принцесса и решила её не будить с самого утра, дать выспаться.
- Конечно, сама! С её сестрёнками Сэнсей и разговаривать бы не стал, превратил бы в лягушку, и весь разговор. Он Ануш нашу просто как-то обозвал, она вскипела, ответила - ну, ты её знаешь... Пошло-поехало... - она вздохнула: - Нет, я понимаю, что общение с суккубами вредно для Просветления, но ведь мы договорились!
- Может, ему Император приказал, - вставил слово Мамору.
- Да ладно, не имеет значения. Если надо - так предупредил бы, что идёт, чтоб заранее с дороги убирались. А то у Ануш тоже ведь служба - не может же она пост просто так оставить! Я на стороне Ануш, если что.
- Я вот наябедничаю, как ты о своём наставнике отзываешься, - снова сделав "страшные глаза", шепнул принц.
- Пожалуйста! Я всё это вчера сама ему в глаза сказала. А то, что мне было вчера делать между ними - грубить наставнику или предавать лучшую подругу?.. Господи, зря я вчера это сказала при Анушико... Пусть поспит, а?! - её виданное ли дело - вчера с ножа сняли, не будем будить, открой шлюз, я быстро полетаю - и обратно, а?!
- Прости, но нет. Прогноз погоды плохой, тебя сдует за перевал, потом опять ищи. Лучше, надевай платье и езжай во дворец, заодно забери всех фрейлин, и которые в казарме ночуют - тоже, чтоб не мешались, пока воров не перехватим.
- Да ладно тебе... да и нет у меня здесь нарядных платьев, я их во дворец отправила, там и переоденусь. Вот сейчас полетаю немного, своих засонь разбужу, и поедем в город...
- В паланкине...
- Я на крыльях долечу быстрее, чем ты своего монаха поймаешь! - с этими словами она спрыгнула со стола, и сердитая подошла к засовам шлюза.
- Да, чуть не забыл - тебя Сэнсей ищет, сначала зайди к нему, - брат поднялся из-за стола.
- Он что, сегодня спать не ложился?
- Нет, он же не демон, ему сон не нужен. Да не мучай ты замок, я же сказал, что не выпущу, вон он, ключик-то.
- Дай!
- Нет, иди, найди наставника, потом выпущу. Но только до дворца, раньше завтра назад не жду...
Мацуко надулась, и легонько толкнув брата, покинула сторожку.
В жилых коридорах (вся сказка развеялась из-за несговорчивого брата - и она пошла открыто, не таясь), были уже заметны признаки Новогодней Уборки: косые штабеля пыльных татами, снятые сёдзи, ещё небрежно поставленные напротив своих комнат, и целая куча загромождающих дорогу вещей, казалось бы, ненужных, но с завидным постоянством попадающихся во время наведения порядка. Пробегая, кланялись занятые служанки, и, подобострастно вытянувшись, провожали её спину взглядами помогавшие им воины. Судя по весёлому смеху, доносившемуся из зенана, бездельницы-фрейлины уже поймали какого-то мужичка на своей половине, и вовсю забавлялись с ним.
Она пару раз срезала путь, пройдя сквозь комнаты со снятыми стенами. Вообще-то не хотелось сегодня встречаться с Сэнсеем, отчасти из-за вчерашней грязной сцены, но больше из-за праздника и связанной с ним уборки. Принцесса планировала себе сегодня как физкультуру только утренний полёт, но брат спутал все карты, да, к тому же, согласие беспрекословно подчиняться Сэнсею, было одним из условий договора с отцом.
Бадзиру-сэнсей был самым необычным существом на этой планете. Во-первых, он - человек, что само по себе необычно - в последний раз здесь люди были в незапамятные времена, когда Вселенной правил Ниспровергатель Индры Бали Махараджа; во-вторых - он был самый настоящий бодхисатва с планеты Земля, которую когда-то освятил своими лотосными стопами сам Будда Гаутама и множество прочих будд и бодхисатв, и в третьих - он был самым сильным из известных магов, и даже самое невозможное не было невозможным для него. Сказать, что его почитали - значит не сказать почти ничего - не будь его воли и специального императорского указа, не было бы в Империи города и селения, где бы не стояло посвящённого ему храма.
И тем более удивительно, что такое, почти всемогущее существо, появившись двадцать пять лет назад, не пожелало ничего, кроме как высочайшей милости - доверить ему воспитание следующего наследника Престола Огненного Кулака, сына тогда ещё юного, единственного, несравненного в отваге и красоте принца Итиро - маленького Мамору, внука правящего в те времена Деда-Императора. А когда Госпожа Вторая Императрица подарила наследнику Итиро, ставшему следующим Императором, прекрасноликих дочерей и долгожданного сына их любви - Сабуро, никто при дворе даже и не помышлял о том, что наставником младших принцев может быть кто-то иной, кроме пресветлого бодхисатвы.
Он учил Мамору науке тактики и стратегии, принцессу Первую - дипломатии и искусству изящной беседы, позволяющей проникнуть самые тайные мысли и чаяния собеседника; принцессу Вторую - благородной науке врачевания тел и болящих душ; беспутного принца Сабуро, так и не оправдавшего надежды отца - музыке, танцам и стихосложению, а любимицу богоравного правителя - неистовою принцессу Третью - тайной науке магии и столь неподобающему юной девушке искусству поединка...
Единственное что он требовал взамен - внимать его науке, и не пропускать занятий. И договор приходилось выполнять.
...На этаже Сэнсея ещё не было и следов уборки. Может быть, ещё не дошли, но скорее, и солдаты, и слуги просто убоялись крутого нрава святого, и решились не навлекать на себя гнев праведника и лишаться благословений.
Кадомацу отодвинула сёдзи и мягко вошла в додзё. Лучи рассвета ещё не добрались до высоких окон большого зала, и поэтому горело искусственное освещение - большие холодные лампы под потолком. Сэнсей уже ждал - как всегда, маленький, бритоголовый, сосредоточенный. Большие голубые глаза на круглом розовом лице закрыты, редкие морщины разгладились, на висках видна подросшая седая щетина. Принцесса учтиво опустилась на колени, поклонилась Учителю, и, не вставая, на коленях, осторожно приблизилась к нему, дабы со всем вниманием выслушать сегодняшний урок.
- Прежде всего - начал Сэнсей без своих обычных вопросов - я хочу сказать, что обдумал своё поведение за вчерашний день, и признаю себя неправым. Прошу, прими мои извинения, и как хозяйка Ануш, потому как упрёки слуге - это всегда упрёк и его хозяину; и как моя ученица - потому как твой учитель я не должен подавать тебе дурного примера. Так же прошу тебя - не как мою ученицу, а как моего друга, передать мои извинения Ануш, потому, как сам я пока что чувствую, что не достиг достаточного уровня душевного равновесия, чтобы опять не сорваться на низкую ругань.
Её Высочество, ещё не поняв до конца смысла произошедшего, машинально поклонилась:
- Да, Учитель, я передам, - и только потом дошло: Учитель - извинился! В первый раз на её памяти, да ещё перед кем - презренным суккубом, на которых и крестьяне-то смотрят свысока! Наверное, слишком заметно удивление проступило на её лице, потому что Сэнсей улыбнулся и уже мягче сказал:
- Ну и хорошо. Как твой утренний полёт? Не замерзла сегодня?!
Мацуко надулась:
- Господин старший брат не выпустил меня, а отправил к вам. Сказал что ветер и непогода.
- Хорошо, а то я испугался за тебя, когда услышал, как поднимается ветер, помня твои привычки.
- Я хотела размяться перед тренировкой...
- Нет худа без добра. Зато теперь ты точно не забудешь последний сон этого года. Расскажи.
Девушка задумалась. Сэнсей иногда обладал удивительную способность проникать в мысли, и даже во сны, но зачем-то постоянно проверял то, что как человек, должен знать лучше любого демона:
- Я не уверена, что могу точно истолковать его. Да я уже и почти забыла, о чём он... - она подняла взгляд кверху, закрыла глаза: - Помню полёт... прекрасное и радостное чувство, словно впервые поднялась на крыло... Прекрасные земли, что расстилаются снизу, а мои крылья - взрослые, сильные, могут унести меня далеко-далеко и никогда не устанут...
- Наверное, это твоё ожидание путешествия на Тартар уже вовсю разбередило твою душу, - подытожил Сэнсей.
Демонесса улыбнулась, так и не открывая глаз:
- Может быть. Вот поэтому мне с утра так и хотелось полетать, - она разомкнула веки и встретилась с внимательным взглядом голубых глаз учителя - и вдруг что-то словно пронзило её, она вспомнила, как он начинался этот сон: падающая в пропасть Ануш с перебитыми крыльями рассыпающийся, словно песочный, Девятивратный Дворец - от толчка её ноги! И это глупое, несовместимое ощущение счастья - уже не казалось чем-то радостным... скорее безумием...
- Что с тобой?
- Задумалась, Учитель... - она поспешно отвела взор: - Знаете, а ведь знали, что мне приснилось - и поэтому послали Мамору меня остановить! Нечестно так, наставник!
- Есть в этом правда. Желания очень сильны у демонов от рождения. Потакание им легко низводит вас до животного уровня. Вам почти невозможно бороться с их властью. Будь осторожна, не спеши отдаваться своим чувствам, особенно если они требуют от тебя чего-то, что не в твоих привычках. Всегда выискивай причину и пытайся понять смысл, - тоже как-то странно ответил человек: - Вставай, разомнёмся. Сегодня часок позанимаемся с оружием, потом отпущу.
Принцесса встала, разминая затёкшую ногу... Никто не мог понять упорства и последовательности Сэнсея в обучении младшей дочери Императора неженской науке - фехтованию. Многие даже видели в этом коварный замысел испортить её фигуру, чтобы младшая принцесса не пала жертвой соблазнов и падких до женской красоты развратников, как Принцесса-Жрица. Но вроде упражнения шли только на пользу телу, и не только телу. Она подошла к столику слева от татами и натянула фехтовальные краги - длинные, неубирающиеся когти мешали демонам хорошо держать меч, поэтому мужчины их спиливали, а принцессы, вынужденные следить за красотой - использовали специальные перчатки. Мацуко точно знала, что с мечом в руке она не уступит, пожалуй, никому в Империи, кроме отца, братьев и некоторых командиров гвардии. Ну, конечно, ещё был сам Сэнсей, неизменно недостижимый идеал во всех областях и непостижимый в своих замыслах.
'И, наверное' - подумала она, натягивая краги - 'мне ещё Ануш не уступит, если её разозлить...' - и поймала брошенную ей боевую катану.
Перехватив оружие обратным хватом, она мельком взглянула на клинок - и вздрогнула. Узор лезвия сверкнул голубым и черным, рисунок гор, окружавший столицу, опять, как укор, напоминание о сне - она закрыла глаза. 'Это сон, предвещающий что-то плохое для Ануш. Что-то плохое, тёмное, что может случиться по моей вине' - как заклинание твердила она. Только вот отчего та, неуместная, радость?! То непередаваемое ощущение счастья от полёта, которое она продолжала испытывать и после пробуждения? Нет, надо молчать! Как верно заметил Наставник - это просто наваждение, дарованное демонической природой. Раз её счастье сулит несчастья лучшей подруге - лучше забыть про него... Одним рывком подняв меч, она встала в боевую стойку.
- Всё в порядке? - с участием спросил Сэнсей.
- Всё хорошо, Учитель, я готова, - ответила ученица, еле-еле придав голосу подобие бесстрастия. А то, что наставник физически не способен видеть её слёзы, она знала ещё с детства.
- Раз! - даже не задев клинка, только переменив стойку, она увернулась от первой атаки. Сэнсей фехтовал как-то непривычно для жителя Края - держа даже тяжеленные дай-катаны в одной руке, поворачиваясь к противнику совсем боком и предпочитая хирургически точный колющий удар - сокрушающему рубящему.
- Два! - тут принцессе пришлось скрестить мечи, чтобы защитить беззащитные крылья. "Даже вся сила демона не поможет тебе, если подпустишь врага со спины!"
- Три! - это она сама бросилась в атаку, и вроде бы обошла все ловушки, но в последний момент её меч впустую рассёк воздух, а у самого горла, буквально на мгновение, сверкнуло матово-серое лезвие учительского клинка.
'Молодец!' - похвалил бодхисаттва, и снова занял стойку. Почему они фехтуют на настоящем оружии? В прошлом году Сэнсей стал с ней заниматься без тренировочных доспехов, решив, что её искусства теперь хватит, чтобы отразить любой удар, но обычно в спаррингах они не использовали ничего опаснее деревянных боккенов. Теперь же в их руках были настоящие боевые мечи, вроде её собственной, "Сосновой Ветки" - это она чувствовала и по балансу и по ощущению зловещей ауры, стекавшей с них...
- Раз! - всё началось по-новой.
Принцесса попыталась нанести укол, но промахнулась, и только невероятно изогнувшись, избежала контратаки.
- Два! - Учитель, пользуясь тем, что она пошатнулась, крутанул по земле 'Драконий Хвост' подсечки, но его соперница вовремя поджала ноги, и, сделав пируэт, приземлилась в стойку.
- Три! - 'Пользуйся магией, ты ведь волшебница!' - сказал Сэнсей, внезапно исчезнув перед глазами и появившись за спиной. Чтобы защититься, девушке пришлось встать на колено.
- Четыре! - резко развернувшись, ученица нанесла серию размашистых ударов. Учитель ответил такой же, только со вдвое большей скоростью. Она вспомнила нужное заклинание - "грозовой перчатки", и руку с шипением оплела сеть молний. Металлический клинок проводил ток, только надо помнить, что это всего лишь тренировка...
- Пять! - он метил наотмашь в шею, но принцесса, не отбивая и не уклоняясь, уменьшилась в росте, и, взмахнула рукой, оплетённой невыносимо сияющими молниями. Рука с клинком, окруженным разрядами, рассекла воздух, не задев наставника, но ослепив вспышкой. Ученица, завершив прием, обозначила удар по животу.
- Молодец! - ещё раз похвалил её Сэнсей: - Сегодня даже без разминки, а как быстро меня достала!
- Вы же сами сказали: 'Пользуйся магией!' - принцесса никак не могла отдышаться.
- А я никогда и не запрещал. Всё же - внимательней следи за дыханием, не годится так задыхаться. Ты опять поторопилась с мантрой, и в результате - пропал и удар, и колдовство чудом получилось.
- Я поняла, Учитель.
- Ладно. Восстанови заклинание и держи его наготове. Пригодится - теперь оно не требует мантр для атаки. Дай мне свой меч, а сама возьми две сабли справа. Нет, ещё правее, их.
Оказалось, что клинок Наставника был почти на треть короче ученического. Она подошла к стойке с оружием и взяла только одну из указанных сабель.
- Бери две.
- Ну, Учитель...
- Не спорь, будешь атаковать.
Ну не любила Третья Принцесса парное оружие! С огорчением, взяв вторую саблю, она вернулась на фехтовальную дорожку.
Клинки имели невероятно сильный изгиб - даже непонятно было, в какие ножны их можно засунуть. С таким оружием можно было легко защититься от кого угодно, но атаковать...
- Раз-Два! - она чуть не зацепилась ими за собственные крылья, но всё равно не попала - даже одним клинком против двух Учитель творил чудеса.
- Три-Четыре! - вихрем врубившись в оборону наставника, она добилась лишь того, что поменялась с ним местами.
- Пять! - двойной удар впустую сокрушил воздух, а меч, которым она недавно одержала победу, упёрся ей в спину промеж крыльев.
- Не теряй концентрации, - с улыбкой сказал материализовавшийся из пустоты бодхисатва. А когда они разошлись, добавил: - Ты копируешь только меня, почему?! У тебя ведь больше конечностей, пользуйся ими! Попробуй, к примеру - взлететь?!
'Легко ему говорить: 'попробуй'! Как будто это так просто!' - восстанавливая стойку, Кадомацу оценивающим взглядом окинула стены и потолок додзё: 'Интересно, хотя бы расправить крылья тут удастся? Я же летала как-то до потолка, только вот тут или нет?!'
Она стянула краги, мешавшие ей как следует чувствовать маленькие рукоятки сабель, и, поклонившись, дала знак учителю, что готова.
- Раз! - три клинка снова столкнулись со звоном, и разошлись, так и не достигнув своих целей.
- Два - Три - Четыре! - Сэнсей на мгновение ослепил её, но девушка всё же смогла выкрутиться, и, не видя, отбить все удары.
- Пять-Шесть-Семь! - растянув электродугу на мечах от "грозовой перчатки" шире своих плеч, попыталась атаковать, но соперник вертелся между клинками как угорь, и единственное, чего добилась девушка - это ранить его в бедро, причём случайно, сама того не желая. Бодхисаттва, залечив рану одним прикосновением пальца, им же погрозил принцессе.
- Восемь! - и мгновенно словно вылился в прыжок, удар ногой - но мимо, перелёт.
- Восемь-Девять! - ещё стоя к ней спиной, не успев развернуться после прыжка, человек услышал, как щёлкнули плечевые суставы девушки. Он обернулся, ещё не понимая, что это означает, и увидел, как демонесса, распахнув свои почти пятиметровые крылья, в вихре пыли взлетает к потолочным балкам, и, камнем падая оттуда, бьёт его обеими ногами в грудь. Сбила на татами, выбила меч - не давая подобрать, вихрем от удара крыльев отбросила к стенке, сама шагнула следом - человек ещё успел создать ледяной клинок из воздуха - но когтистая лапа демона уже сомкнулась на его шее, и оторвала от пола.
...Кадомацу осторожно поставила бодхисаттву на ноги, и вежливо осведомилась:
- Я всё правильно сделала, Учитель?
- Да-да, - невнятно прошипел полумертвый наставник, с опаской прикасаясь к обожжённой шее, и с горечью взирая на две обугленные дырки в форме стоп принцессы на единственной сутане.
- Только в следующий раз будь поосторожней. Не забывай, что я человек, да ещё и измученный долгим постом и молитвой, и в твоих страстных объятьях и вовсе могу испариться!
Мацуко рассмеялась. Вот такой, шутящий по любому поводу и неунывающий Сэнсей ей куда больше нравился, чем та маска невыносимо скучного зануды, которую он натягивал в присутствии отца, а в последнее время - всё чаще и наедине с ней тоже. Она ещё раз поклонилась:
- Я могу идти, Учитель?
- Ладно, иди, егоза. Да, кстати - госпожа императрица просила тебя зайти к ней до начала церемоний.
- Но, я боюсь, она опять меня задержит, и я никуда не успею. Сама-то она, опять ведь, наверное, не пойдёт?!
- 'Она' - всё-таки твоя мать! Как ты можешь даже обсуждать её просьбу?!!
Принцесса пожала плечами:
- Да ладно... Кстати, можно задать вам один вопрос, Наставник?!
- Разумеется, дочка.
- Я уже несколько лет хочу вас спросить, но как-то слов не было... Почему вы учите нас всех как-то странно? Я вот понимаю, Мамору обучили войне, старшую сестру - дипломатии, но вот я и Сабуро - тут вы ничего не перепутали?! Может быть, это его надо было учить драться, а меня - стихам?
- Усидишь ты будто за стихами, сорванец... - человек вздохнул, и его прозрачные, слегка выпуклые глаза погрустнели: - Помнишь прорицателя?! Так объяснить проще...
- Да, да... "Мамору суждено стать великим полководцем, но так и не стать императором". Мне - мужа издалека, старшей сестре - мужа вдалеке. Помню-помню, только вот вы никогда не верили. И что случится с Принцессой-Жрицей, вы тоже не могли сказать...
- Даже бодхисатвы несовершенны, если проверить... На моей планете, в стране, с которой я когда-то воевал, жили мудрецы, которые считали, что Ад - это на самом деле не место страданий, а место, где собираются бунтующие против миропорядка, и сидя в котлах с лавой, занимаются философскими беседами...
Принцесса хихикнула:
- В горячих источниках все так и делают. Только беседы... не совсем философские...
- На самом деле, как и говорили писания: Ад - место мучений, - не заметив смешок ученицы, продолжал Сэнсей: - Так же, как желающим жить в разврате, предоставляется тело суккубы, в котором не занимаясь развратом - умираешь, желающим сражаться в бунте против миропорядка и нарушая законы природы, предоставляется такое тело, в котором они не могут жить, не сражаясь с законами природы и такими же бунтарями... И вовсе не озера лавы, становятся их пыткой, а вечное сражение и бунт, о котором они мечтали... В этом назначение демонов, и мирные годы в ваших краях вселенной - редкость и аномалия, которую быстро исправляет неумолимое время... - он вдруг резко и прямо взглянул девушке в глаза: - Время приближается. Твоей любимой сестре вскоре придётся применить все свои таланты, чтобы спасти вашу страну, а другой - всю мою науку, чтобы спасти вашу семью.
- А Сабуро?
- А Сабуро будет слагать стихи. Про одну ма-аленькую принцессу, со сверкающим мечом в руке, завоёвывающей достойного себе мужа.
- О, Будда... - надула губки принцесса. Вот никогда не угадаешь, шутит он или нет, когда говорит таким тоном: - Я ещё экзамены не сдала в Школу... - помолчала, и спросила ещё раз:
- Учитель, вы что, и правда, можете видеть будущее?
- Не особенно. Просто расспрашивал о вашей семье у одного друга... - и резко сменив тему, спросил в лоб:
- Ты поедешь на паланкине?
- Нет, - ученица еле поспела за линией разговора: - Полечу на крыльях. Учитель, если хотите, могу уступить вам его.
- Спасибо, не надо. - Сэнсей улыбнулся, и сразу все дурные предчувствия унеслись куда-то прочь из мыслей девушки: - У меня свои пути. До встречи на празднике.
С чувством лёгкой зависти принцесса отодвинула лёгкую сёдзи - надо же, ведь просто человек, а уже и Будду видел, и летать ему не надо. У неё вот никогда не получались ни телепортация, ни выход на Небесный Путь, сколько она ни старалась... Может быть, когда она закончит обучение у Майи...
Она поставила, выйдя, сёдзи на место, и на этом я заканчиваю первую,
пробную главу первой части
под названием
'Она'.
Запись 9 - Глава 2-я, "Покушение"
"Таким образом, живое существо,
пребывая в материальной природе, следует дорогами жизни,
наслаждаясь тремя гунами природы.
Это происходит из-за его контакта с материей.
Поэтому оно узнало радости и страдания,
присущие различным формам жизни."
Кришна.
"Бхагавад-Гита", 13:22
>Дорожные хлопоты
Принцесса поставила сёдзи на место, и почти сразу увидела Ануш - начальницу своей охраны.
Та беседовала на внешней галерее, в конце коридора с новым тюдзе - Хиротоми Мори, начальником гарнизона. Кадомацу сильно подозревала, что отец специально назначал в гарнизон Иваоропенерега молодых и красивых офицеров, а с недавних пор - ещё и сплошь провинциалов (наверное, кто-то из сплетниц проболтался про предсказание "мужа издалека"). Её саму эти хлыщи мало трогали, хотя, если признаться, интересные экземпляры попадались, зато среди её фрейлин, с каждым годом прибавлялось по одной-две генеральши.
Этот новый тюдзе был скромен, по-своему интересен, только зря он вот так говорит с Ануш! Мальчишка, наверное, в жизни ещё не видел суккуба, и где ему знать, на что его собираются употребить, заманивая этими двусмысленными движениями хвоста и огромными невинными глазами с кошачьим зрачком. 'Надо будет попросить Анусико, чтобы хоть своей настойкой его не поила, а то будет опять лежачий овощ вместо командира гарнизона...' - подумала принцесса, прерывая их разговор.
- Госпожа Третья? - поклонился ей Мори. Хороший мальчик. Но ей сейчас хотелось поговорить с подругой наедине.
- Господин тюдзе, - достав веер, начала она самым противным тоном, который смогла изобразить своим низким голосом: - Вчера на западной взлётной площадке было много льда! Я чуть кости себе не переломала, когда приземлялась! Сегодня, наверное, ещё больше... Пожалуйста, пошлите туда солдат, пусть немедленно её очистят, чтобы, когда я отправлюсь в город со своей свитой, никто случайно не пострадал.
- Слушаюсь, Ваше Высочество, - юный военачальник с неохотой покинул их, на каждом втором шаге оглядываясь на Ануш: та, смотрела ему вслед таким чистым, сияющим взглядом, что никто бы и не подумал...
- Даже и не думай - прошептала Мацуко одними губами.
- О чем 'не думай'?! - так же, одними губами, не отводя глаз и сохраняя улыбку, ответила соблазнительница.
- Ты знаешь о чём, не надо, - она дотронулась горячей ладошкой до её голого плеча и уроженка холодной Даэны даже не ойкнула - верный признак того, что она уже меняла температуру тела, рассчитывая на веселую ночь с огненным демоном: - Он ещё мальчишка, он ещё новый! Испортишь его и всё, и у нас опять будет тряпка вместо командира.
- Ну, так хорошо же! Ты говоришь мне что надо, я говорю ему, всё устраивается в крепости по-нашему, и опять - гуляем! Только твоего брата спровадить надо.
- Ты их когда-нибудь жалеешь?!
- Нет, а зачем?! Сами виноваты - знают ведь, какой я породы.
- Знание-незнание, а я знаю, что ты и дважды предупреждённого можешь заставить голову потерять. О, я вижу, уже опять своей настойки приготовили?!
Ануш попыталась спрятать выглянувший из-за пояса пузырёк, но тот выскользнул из пальцев и разбился. Разнёсся неприятный для принцессы запах хатаки.
- Ну... - зажала она нос, - давай, быстрее, пошли отсюда, пока обе не одурели... - суккубы всегда добивались своего от мужчин. Тем где пасовали женские чары, в ход шла хатака - золотой настой с запахом рыбы, освобождающий желания от власти разума. К некоторым, как уже видела принцесса, разум так и не возвращался больше. Женщинам тоже дышать этим было чревато.
Ануш, звякнув жемчужно блеснувшей кольчугой, вскочила не перила, чтобы быть ростом с подругу-демона, и, сохраняя равновесие взмахами хвоста, пошла рядом, легко переступая ножками в мягких сафьяновых сапожках.
- Вот будет неприятность достопочтенному Сэнсею, - заулыбалась телохранительница, - Только выйдет из своих покоев - ну и влипнет в историю!
Она даже захихикала, предчувствуя сладость мести.
- Не влипнет, не радуйся - принцесса, чуть приотстав, привела в порядок свою одежду: - Он, кстати, сегодня перед тобой извинился: прямо так на твоём языке и сказал - передай, мол, Анусико-саме, что я был неправ, раскаиваюсь и прошу прощения...
- В самом деле?!
- Да он сам-то ни за что не пойдет... говорит - не сдержался, вот через меня и передаёт: 'Луноликая Ануш, дочь Ахтар, вы светоч доброты, чистоты и терпения, кораллы ваших губ слаще драгоценной халвы, устрица вашего лона дарит неописуемое наслаждение, но я по-прежнему вас на дух не переношу!'
- Это ещё вопрос, кто из нас первым 'не переносит'! - суккуб слегка подбоченилась, выставляя напоказ бедра, и чуть не потеряла равновесие, потешно схватившись за рукоятки своих шемширов: - 'Устрица моего лона'! Он хотя бы раз попробовал, прежде чем судить?!
Юные подружки рассмеялись.
- Нет, удивила ты меня сегодня: надо же, сам Сэнсей, неизвестно какое ваше божество, извиняется перед суккубом! Сегодня же погода изменится в честь такого события! Надо же! Хвала ахурам и Ормузду, что дожила до этого дня!
Кадомацу вздрогнула при слове 'дожила'. Опять проснулись страхи, навеянные сном. Сэнсей мог бы не напоминать и не портить настроения! Не видя, она обратила тревожный взгляд на занявшую полгоризонта Аматэрасу, и сказала вовсе не то, о чём подумала:
- Нет, другой погоды нам не надо. Я сегодня в город всё-таки на крыльях лечу, не охота совсем менять планы... Да, - она вздохнула: - Ануш, милая, исполни мою просьбу, пожалуйста, когда будем взлетать и в полёте, держи дистанцию, пожалуйста!
- А чего?! Опять колдовать будешь?!
- Ну да, можно сказать что буду...
...Разговаривая, они дошли до Восточных бастионов. Стоявшая за поворотом стены на часах Азер - самая старшая и самая сильная из всех четырёх суккубов принцессы, отодвинула дверь, пропуская их, и задвинула следом.
- Ты что решила заморозить свою старшую сестру? Там, на посту и какой-нибудь солдат мог стоять! - внутри здания перил не было, и демонессе приходилось наклоняться, чтобы заглянуть в лицо подруге.
- Да она сама напросилась. Да и понимаешь, сегодня там ставить мужика бесполезно - твои раздолбайки его внутрь затащат, в честь праздника-то.
- 'Раздолбайки'... О, боги и бодхисаттавы, от кого я это слышу!.. - ахнула она на слово из низкой речи.
- Ну да, да, я - раздолбайка. Я самая главная твоя Раздолбайка и горжусь этим!.. Такая уж я по природе - нарушительница мужского сна, что тут поделаешь... Не ругайся я с твоим учителем - может быть, и потерпела ещё, а сейчас, - она пожала плечами, - мне просто надо под кого-нибудь, иначе хуже будет...
Кадомацу оглянулась. Для суккуб, расы, созданной, чтобы совращать всех мужчин Вселенной, слова: "воздержание", "желание" и "терпение", были не пустым звуком, а насущной проблемой:
- Покажи ручку.
Ануш согнула руку. Под шелком обтягивающих рукавов блузки, поддетой под безрукавную кольчугу, напрягся тугой шарик бицепса. Мацуко успокоилась - вроде всё нормально. Первым признаком, когда природа суккуб начинала бунтовать без близости с мужчинами - был низкий тонус мышц и падающая физическая сила и реакция. Естественно, телохранителю нельзя было эти периоды пропускать:
- В нашей крепости полно солдат, которые только и мечтают о такой красавице как ты, тебе обязательно нужно испортить офицера?
- Какая ты, подружка. Им значит, "красавицу хочется", а красавице, (она кокетливо повела плечами, прибрав крылья и расправив грудь), значит, красавца не хочется?! Нам, с тобой, красавицам, - приобняла зардевшуюся подружку: - Тоже не хочется грязи и грубости, а хочется, чтобы всё по-доброму. Ласки, нежности, внимания... Чтобы комплименты говорили.
- Да будь ты путёвой, я разве слово бы тебе сказала? Если б ты, к примеру, замуж за него собиралась - да флаг тебе в руки! Но он ведь тебе всего на одну ночь нужен! Успокоишься - и бросишь, а мужики после ночи с тобой обычно недели две вспомнить не могут, чем их руки от носа отличаются, если не хуже... Эх, госпожа старшая хатамото, золото ты была бы, а не девка, если бы угораздило не суккубом родиться. Всё в тебе хорошо, что я знаю, но вот твоя жажда...
- Так что тут поделаешь... - обиженная подруга только подняла руки, делая вид, что посыпает голову землёю: - Да, я непутёвая, и мама моя была непутёвая и бабушка... и все мои предки вплоть до самой Лилит... А я вот, восхищаюсь, когда вижу, как у вас получается быть верными, или как ты - неприступными... - принцесса оглянулась, но тон был честный, как всегда, все слова Ануш: - Это сколько надо иметь силы, чтобы так терпеть и не поддаваться... Нам это недоступно... нам, суккубам... На меня смотрит какой-то красавчик - и я уже не могу думать, все мысли превратились в бабочек и улетели ниже пояса, и это вообще совсем не шуточки...
Кадомацу прыснула от сравнения. Суккуба обиделась:
- Совсем не шуточки. Похоть, лица, взгляды - взгляды, лица, похоть... Это наша жизнь. Я же тебе благодарна, что у тебя на службе хоть немного вырываюсь из этого круга...
Ануш взглянула такими печальными глазами, что Мацуко стало немедленно жаль её. Упорство в воздержании суккубам давалось намного тяжелее, чем женщинам других рас - сила, ловкость, способность ясно мыслить, аппетит, да и само желание жить - тёмные соблазнительницы стремительно начинали это терять, стоило им попытаться сопротивляться своему предназначению, и сходили с ума, или умирали от нежелания есть. Подруга, вынужденная охранять не просто девчонку, а дочь самого Императора много раз уже только на одной силе воли переживала эти страшные периоды, чтобы исполнить свой долг - и правда, юной госпоже не стоило ставить ей в вину её природу. Принцесса остановилась, взяла за руку, обняла подружку, (дальше начинались сёдзи внутренних покоев, и какая-нибудь болтушка могла случайно подслушать), и, сделав знак молчания, предложила:
- А если я тебе вместо Хиротоми предложу кого-нибудь другого? Вот полетим сегодня во дворец, и я там уговорю для тебя какого-нибудь вельможу, опытного в таких делах?
- Красивого и молодого? - таким же заговорщеским шепотом, шаловливо тыкая пальчиком грудь подруги, осведомилась Ануш.
- Красивого и молодого.
- Ну, хорошо. Да. Я согласна. Только до конца недели. А то я потом на стенку полезу.
- Пошли...
Комната принцессы уже блистала чистотой и порядком. Дочь императора хлопнула два раза в ладоши и приказала появившимся девочкам:
- Ванну и платье для полётов мне, и завтрак для госпожи сёсё, - видя, что та пытается возразить, негромко добавила: - Не спорь, я ведь знаю, что ты не завтракала, поешь, а то ведь не доживёшь до пира.
Дверь неожиданно отошла со стуком, и полураздетая принцесса еле-еле успела прикрыться от взгляда незваного гостя. Немного странная и печальная фигура лилового цвета показалась в проёме:
- Вы погасили огонь?! Почему вы не гасите огонь, ведь на улице рассвет? - произнесла она грустным голосом.
Испуг девушки сменился огорчением - Госпожа Ханакадзе, хозяйка Дворца Цветочных Ветров, или, как называли после посвящённого ей стихотворения Сабуро - госпожа Кирэида - Сломанная Ветвь, всегда оказывалась в числе лишних на любом, мало-мальски крупном празднике.
Придерживая на себе одной рукой одежду, принцесса ввела сумасшедшую в комнату и закрыла за ней дверь. Служанки, которые должны были следить за больной, наверное, все занялись уборкой, что не очень хорошо, либо с её фрейлинами таскают на себе какого-нибудь мужичка, что совсем никуда не годилось. 'Ну, попадёт им от меня и Мамору!' - с какой-то злостью подумала принцесса. Её старшему брату вообще не везло: мало того, что он был самым нелюбимым ребёнком в семье, мало того, что он в детстве потерял свою мать, (она погибла ещё до рождения Кадомацу), что отец его третировал по малейшему поводу, заставляя большую часть времени находиться вне дворца, или вообще столицы, с каким-нибудь совершенно лишним для принца поручениями, так ещё и его нежно любимая жена, в которой он не чаял души, и для которой выстроил самый красивый на планете Дворец Цветочных Ветров (посмотреть на это чудо прилетали даже хладнокровные наги и сиддхи, которых вроде бы нечем удивить), проведя в супружестве с ним всего лишь один - медовый, месяц, потеряла разум и память...
Для младшей принцессы это было вдвойне горестно, потому что она знала её ещё девочкой, с тех пор, когда та состояла в свите старшей сестры, и ещё как помнила, какой она была, пока не помешалась. Брат всё ещё надеялся на исцеление, хотя бы переменой мест, и поэтому возил её во все свои частые поездки, но тщетно - она так и не вспомнила его имя...
- Ой, мы раздеваемся! - захлопала больная в ладоши, увидев одежду в руках у девушек - Ой, сейчас, подожди, я тоже сейчас, - заторопилась она, пытаясь дотянуться до узла оби, затянутого не только поверх рулевых, но и основных крыльев - чтобы не испытывать судьбу.
- Нет, нет, постой Ёсико, тебе не надо - принцесса прикоснулась к молодой женщине, пытаясь успокоить, - Вот, посиди тут, посмотри на рассвет.
- В самом деле, не надо - разочарованно протянула та, и на мгновение её личико стало почти нормальным... - Я здесь посижу, да?!
- Сиди, можно...
Рывком открылось сёдзи, вбежали служаночки и поставили столик с едой перед Ануш. Госпожа Дворца Цветочных Ветров вдруг радостно, напевая детскую песенку, захлопала в ладоши и ловко стырила одну котлетку из-под носа суккуба.
Приготовленная для жительницы ледяной Даэны, еда, совсем не желала дружить с огненной демонессой, и, попав в её пальцы, сморщилась и шваркнула ослепительно-синим пламенем. Все застыли полуослеплённые, и только сумасшедшая каким-то чудом избежала шока и, сжав кулачки, грозно топнула на оставшийся завтрак: 'Фу ты, волосатая тефтелина!', подпнула столик ногой, и опрокинув еду на пол, побежала прочь из комнаты.
- Рейко, за ней! - одна из служаночек мгновенно вскочила с колен: - И найди её прислугу, пусть не отходят ни на шаг, а то, так и скажи - изобью! - принцесса могла быть грозной в гневе.
Ануш, не оборачиваясь, захлопнула раздвижную дверь за служанкой, и, неуклюже орудуя палочками, приступила к завтраку.
Кадомацу, кинула, наконец, своё кимоно ближайшей девочке, и прошла в ванную, где её уже ожидал офуро, полный почти до краёв слабо светящимся металлом.
Закрыв глаза, она погрузилась в горячую влагу, отдавая всю себя в заботливые руки прислужниц, ловко и быстро начавших смывать с неё следы усталости и утренних тренировок.
Принцесса даже не шевелилась, пока её мыли - блаженно зажмурясь, она наслаждалась теплом металла и расслабляющей лёгкостью...
Наконец она встала, голову окатили холодным серебром, желтое пламя волос на миг потухло, а потом вспыхнуло с новой силой, мигом достигнув нужной длины, мелкими оранжевыми вспышками затемняя мокрые пряди. Служаночки ловко поднесли два полотенца и укутали фигуру и крылья своей госпожи в тёплую ткань, спасая от коварных сквозняков промёрзшей на ветрах крепости.
В покоях принцессы (куда та вернулась уже свежевымытая и переодетая), по-прежнему находилась лишь Ануш, воюющая с палочками и едою, и пара служаночек, готовивших платье. Правда, шум за дверью уже нарастал, и принцесса уже различала в нём голоса некоторых своих фрейлин.
- Чего они там? - спросила дочь императора, делая знак девочке, что можно её одевать.