Светочка
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
призрак умершего ребёнка мстит убийце
|
Светочка
...Валентина не хотела этого. Недолгая надежда на восстановление прежних чувств, три безумных дня на долгие выходные мартовских праздников... всё равно ничего не получилось. Но "последствия" как она сказала маме - остались. И становились всё заметнее. К счастью, весна, полная праздников, прошла без происшествий, летом у подруг, что могли проболтаться, начался сезон отпусков, а торчащим на работе мужикам-алкоголикам ни до её живота, ни до настроения не было дела, а когда стали возвращаться подруги-отпускницы, сначала утягивала живот (всё равно не собиралась сохранять этого ребёнка), а потом подобрала себе удачную униформу, и врала всем что "опять не нашли её размера". Мама звонила из деревни: "иди к врачу, пока не поздно" - она боялась. Вдруг уговорит оставить? А вдруг нельзя аборт? А вдруг Он вернётся и подумает, что она хочет привязать его ребенком? А вдруг Он вернется и узнает, что она хотела аборт? Да ещё неизвестно - как он, вдруг, что с наркозом... вон, сколько случаев рассказывают. Или не надо наркоза?! Да и врачи сами ничего не знают. Мама звонила ей, говорила: "Ты дура!" она отвечала: "Да, дура" - и вешала трубку. А ведь межгород такой дорогой, а у родителей в деревне не шибко денег, чтобы её дуру, уговаривать решиться - туда или обратно.
А ещё был сын. Прекрасная память о первой настоящей любви, красивый и добрый мальчик, награжденный талантом, как и его покойный отец. Десятилетняя радость одинокой Валентины, из-за которой она долго носила вдовий венец и только в последние годы стала давать себе послабление... и вот, слишком сильно расслабилась... Сколько она ему рубашечек, пиджачков, даже носовых платков покупала и своими руками вышивала! Она боялась и за него тоже - хватит ли сил поднять двоих, хватит ли ей сердца и ума - сможет ли она любить и его и другого ребёнка так же сильно, не забросит ли его ради маленького... А ведь ему рисованию учиться, с двумя детьми на шее об учебе для него можно забыть...
В сентябре она взяла отпуск, и увезла сына к маме - четвертый класс он начал в деревенской школе. Родит так родит, скинет так скинет. У матери были знакомые, могли помочь, а в деревне никто не узнает. К октябрю мама сделала у фельдшера справку, что ей нужен уход и дочь останется ещё на месяц. На работе отпустили. А в конце октября, на праздники, на седьмом месяце, она родила...
Сын был на линейке, мама готовила у печи, а отец вышел поправить сарайку за огородом. Она вызвалась с ним, подавать доски, и вот там-то на лестнице её и схватило. Она помнила - было холодно и больно. С почему-то крутящегося вокруг неё серого неба падал первый снег, отец дотащил её до дома на себе прямо вместе с лестницей - разжать руку было не в её силах, в дверях просто выломали ступеньку, за которую она держалась. Мать ругалась на отца, зачем потащил беременную дочь на верхотуру, отец орал на неё, чтобы мыла руки и тащила горячую воду, "или что ещё там, у вас по бабским делам требуется". Её раздевали в четыре руки, она дралась и кричала "позовите фельдшера", но фельдшера звать было уже поздно. Она родила дочь - прямо на столе, на вышитой красными цветами и зелёной листвой праздничной скатерти, девочку с белыми кудрями до плеч. Сразу стало тихо, мать что-то делала далеко-далеко внизу с чем-то блестящим, потом раздался детский плач. И страшно как стало Валентине, страшно так, что сама она показалась себе маленькой, тоненькой куколкой лежащей на игрушечном столике, к которой подносят визжащее чудовище, что она не выдержала, и когда дочь приложили её груди - махнула левой рукой, чтобы избавиться от наваждения. Под руку попало что-то тяжелое, раздался влажный удар об пол.... наступила благословенная тишина.
Отец и мать смотрел на неё с ужасом, и она не понимала почему.
- Что ты натворила, Валька! - прохрипел отец.
- Молчи, молчи, старый, дурак, может так и лучше! - накинулась на него мать.
- А?! Что?! - Валентина попыталась подняться, он от слабости закружилась голова и она потеряла сознание...
Дочь похоронили во дворе, под молодой рябинкой, которую посадили отцу однополчане. Отец копал яму и ревел: "Убийцы!", закапывая трупик, завернутый в испорченную скатерть со злосчастной ступенькой от лестницы. Мать шипела на него: "Тише-тише, молчи!", а Валентина... Валентина сама не понимала, откуда у неё такая пустота в сердце и никакого волнения. Ну да, убила... но ведь может быть, и не выжила бы - деревня всё-таки, 9 месяцев не было... лучше бы было, чтобы она умерла позже, когда бы они к ней привязались, дали имя? Нет, наверное... Но имя они ей всё-таки дали. После похорон отец вытащил бутыль самогона, и разлил всем: "Выпьем, - говорит, - за рабу божью..." - "Да ты что, ты же некрещеный! - зашипела на него мать: - Грех это!" - "Нет, - продолжал на своём отец: - Выпьем, говорю, за рабу божью... ну Валька, как ты назвала нашу внучку?". Мать накинулась на него с упрёками, а Валентина ответила: "Светочка, - холодно так, чувствуя себя словно дерево: - Всегда любила это имя" - и опрокинула в себя стакан первача...
Сыну они ничего не сказали. "Мама приболела, не беспокой её" - этого достаточно мальчишке. А на следующую ночь она впервые ей приснилась...
Она проснулась от жара, грудь болела, а рубашка была мокрая от молока. Далеко, за дверью, плакал ребёнок. "Сейчас, сейчас", - заторопилась она, выбираясь из-под одеяла, и вытаскивая валенки: "Сейчас". И только у двери спохватилась: "Куда, собственно, я иду?!". А дверь уже сама открылась - и что странно: вместо темных сеней, открытых стеной в гараж и свинарник, там была сторона сада, с рябинкой, которая совсем на другой стороне дома! А под деревом, под этой рябинкой, стояла Светочка...
Нет, уже тогда она была совсем не как новорожденный ребёнок - девочка, лет 6-7, тоненькая, уже не пухлый карапуз, но ещё не школьница, на плечах, словно шаль, вышитая русскими узорами окровавленная скатерть, и длинные, красивые волнистые волосы - до щиколоток... Она светилась, освещая двор покрытий инеем, словно лунным светом - да, это Валентина, когда была маленькая, верила что все, кого зовут Света - святятся. И поэтому и хотела такую дочь...
"Мама, мамочка" - звала она, протягивая руки. Валентина бросилась к ней, выбежала на замерзший двор. "Пойдём со мной, мамочка", - требовала они, и только тогда Валентина опомнилась. "Ты же умерла"... - сказал она хриплым, не своим голосом. "Ну и что?" - ответила наваждение. Валентина, хоть и была неверующая, перекрестилась, на что мертвая просто рассмеялась:
"Ну что, идёшь? Это будет не больно".
"Я говорю же - нет" - тем же чужим голосом ответила она.
"Не говоришь, а думаешь" - рассмеялась ей в ответ: "Ладно, не крестись, скажи лучше брату, чтобы косоглазого на карьер не брали - а то мне в женихи достанется"
"Что?" - не поняла Валентина - и проснулась. Сразу стала холодно, она стоял во дворе перед рябиной в одной рубашке и валенках. И все двери в дом были закрыты изнутри...
Уж не известно как, достучалась она до стариков, разбудила и перепугала их. Утром отец увидел следы к рябинке, и сразу сказал: "Вот совесть тебя мучает! Зовет тебя дочка!" Мать зашикала на него, но она и сама ходила тише воды, ниже травы и вся мрачная. А ночью Валентину разбудил уже мамин плач.
Опять болела грудь, и вся постель была мокрая от молока, жутко светилась дверь, и тихо плакала мама. Валентина, упав с кровати, на четвереньках подползла к ней:
- Ты что... тебя тоже, мама?!
- Да... зовет... манит к себе... ой, грех мы совершили, дочка!
- Да тебя-то за что?! Я же толкнула!
- Что молчала... не вразумила... за это...
Они сели за печкой, обнялись.
- А чего она так светится, а?! Как лампа дневного света, или молния какая шаровая...
- Да я дура... в детстве дразнили: "Наша Валя всех завалит, наша Катя всех закатит..." Помнишь Катьку председателеву?
- Да! Катя закатит, так закатит!
- Ну вот, я думала, если у нас бы в садике была Света, то она бы светилась... И дочку же поэтому хотела...
- А помню, ты куклы покупала...
- Ай, да, мама...
- Ну вот, дочка, и...
- Плохо это плохо... вот так вот и начнешь верить в барабашек.
- В Бога надо верить!
- Нет бога, мама.
- Нельзя так говорить. Вот бог тебя и наказал, что не веруешь.
- Не хочу я верить в бога, что только наказывает.
- Ты и в детстве только шлепки помнила, а не пряники и дни рожденья.
- Глупости.
- Спать ложись. Просто не слушай, что она шепчет - это перетерпеть надо, потом отстанет...
..Но мертвая не отстала. Каждую ночь их будило сияние и зов, мама сначала храбрилась, потом снова стала плакать, Валентине же хотелось реветь в три ручья. Было что-то от этих ночей такой... злое, что ли... Но сыну она на отвал ходить запретила. А на 9-й день после похорон там случилось несчастье - нагрянула оттепель, старый грунт подтаял, и рухнул под мальчишками, игравшими в войнушку. Почти все деревенские, шустрые, успели спрыгнуть на твердую землю, только один - косоглазенький, сын конюха, не допрыгнул и поскользнулся на скользкой глине - насмерть. Валентина как услышала, так сразу же вытащила чемодан и засобиралась с сыном в город. На родительских харчах она уже окрепла, пора и честь знать, да и работа в городе ждёт. То, что её гонит прочь сбывшееся предсказание мертвой дочери они не сказала даже матери...
В городе призрак перестал являться. К счастью на фабрике у неё была сидячая и не пыльная работа, а от положенной беготни она всегда могла отказаться за чужой счёт. Подорванное здоровье пошло на поправку, сын много помогал по дому, только мама надоела звонить и просить поставить свечку за упокой. Да зачем, поправилась - и всё прошло. Это всё нервы были... А на 40-й день, посредине декабря, Светочка снова пришла...
Валентина опять проснулась от боли в груди и в мокрой от молока ночнушки. Дверь их комнаты - маленькой коморки семейной общаги - светилась и медленно открывалась, отдавая тепло центрального отопления, и оттуда задувал промозглый ветер. Она знала, что там будет - опять та же замороженная рябина, двор родителей, и светящийся призрак с кудрями до плеч. Валентина прижалась спиной к стене и вцепилась обеими руками и их маленький "Морозко", и держалась до тех пор, пока не загудел заводской гудок и сияние вокруг двери поугасло. Сын пошевелился:
- Мама? Уже пора?
- Рано, первый гудок, спи ещё...
Весь день она ходила квелая и ожидала худшего ночью, но ночью ничего не повторилось. А на следующий день позвонила мама (опять межгород!) и призналась, что поставила свечку за упокой "рабы божьей Светланы". Ох уж эта мама с её суевериями! Сколько этот психоз может продолжаться?! Она тоже ходила к церкви, закутавшись в старый платок, чтобы не узнали знакомые, но так и не решилась переступить ограду. Посмотрела на старушек-нищенок возле крыльца, как они крестятся, неумело повторила - и повернулась спиной. Не верила - не стоило и начинать.
А на Новый год Светочка снова пришла. Прямо в полночь, когда включили елку, и она отдавала сыну подарок...
Дверь распахнулась, и в спину пахнуло морозным холодом. Валентина увидела это сияние на полу, и медленно развернулась, уже слыша какие-то слова призрака. "Неужели сейчас, прямо при сыне?". А сын просто встал, и сказав: "Извини мама, забыл на защелку" - захлопнул дверь.
- Стой! - прохрипела она.
- Что, мама?!
- Ты никого не видел?!
- Да нет, мама... просто дверь не защелкнул - по этажу Дед Мороз ходит и сквозняком открывает. Давай я форточку закрою, - и, обойдя ёлку, потянулся к форточке.
Валентина обогнала его и крепко прижала к груди.
- Мама?!
- Спасибо, мой милый, спасибо, мой защитник.
- Мама, да это просто сквозняк.
- Спасибо, что спасаешь... и от сквозняков...
По этажу, и правда, ходил Дед Мороз. Вот за тонкой стеной у соседей побогаче раздалось: "Хо-хо-хо!" - как с американской видеокассеты.
Итак, этот психоз видела только она и мама. Сын не видел - это было лучшим подарком на новый год! Значит, просто она сошла с ума, а никакой Светочки больше нет, она умерла, умерла! Но когда мама позвонила, наорала на неё - "как это её свечка не действует?". Мама ревела и оправдывалась - к ней тоже пришла покойница, она говорила, что всё потому, что свечку только у иконки поставила - а надо было ехать в город, в храм, и самой Валентине исповедоваться и ставить свечку. Валентина вспылила. Что значит исповедаться? А если батюшко донесёт?! Мама хоть знает что это преступление? Она что потом за её суеверия должна в тюрьму идти?! Чтобы даже и не видела её в городе! Потом, поутихнув, она сказала маме, что сын не видел её сегодня ночью, значит всё в порядке.
- Это значит, она только к нам двоим и является.
- Ты не понимаешь, мама, это значит что мы просто две сумасшедшие! И никто этого не видит!
- Но как у двоих сразу?!
- Давай-ка выясним...
И слово за слово, потратив кучу денег на межгороде, она выяснили - мама никогда не видела Светочку, только голос из рябинки и свет. Призрак являлся только самой Валентине, да и другие мелкие детали были разные. Она даже засмеялась:
- Ты понимаешь? Никакого призрака нет, просто мы сумасшедшие!
- Да дочка, как же так, ты же...
- Вот, и никому не болтай! И свою эпопею со свечками - завязывай! Не хватало ещё, чтобы на работе узнали.
- Да как же быть когда...
- Да замолкни же! Это всё ты твои слова, твои рассказы, твои суеверия! И 9-й день и 40-й! Небось, ещё на Рождество скажешь явится?! Запудрила мне голову, мне нельзя сходить с ума, у меня сын!
- Типун тебе на язык!
- Свой не распускай! Отберут у меня ребёнка и в детдом отдадут, потому что ты тоже чокнутая!
На Рождество (когда Алла Пугачева выступала), снова светилась дверь, но Валентина позвала сына - проверить, как закрылись. Он открыл и закрыл - и ничего не стало...
И с тех пор стало полегче - иногда психоз возвращался, снова светилась дверь, или дул непонятно откуда сквозняк, или даже её голос - но стоило позвать ребёнка, как всё проходило. Иногда помогал чужой ребёнок или подруга - любой посторонний. Иногда Валентина сама набиралась смелости заглянуть в заповедную дверь - но не слушала призрака, просто, вспомнить... Лет через шесть она стала замечать, что Светочка стала меняться - вроде как повзрослее, повыше становится, и голос... голос не такой писклявый. А через два года сына забрали в армию, и Валентина провела два самых страшных года в своей жизни...
Время шло, вслед за Перестройкой наступили реформы, одна страна сменила другую, жизнь шла своим чередом, и призрак стал являться реже. Отец так и не простил их с матерью, сначала объявил им бойкот, а потом - что ещё старику делать - запил. Запил тяжело и больно, тратя немногие деньги стариков и обижая мать грубостью и молчанием. И уже Валентина, начавшая зарабатывать больше, помогала старикам. А через десять лет, подрастерявший лоск и положение бывший "большой человек перестройки" вернулся, занял их маленький с сыном дом, она пыталась быть ему нежной и как следствие - родила ему дочь. В роддоме сказала: "Назовите как угодно, только не Светой". Никто не понял шутки, состарившаяся мать упросила окрестить, Валентина уступила - и ребенку дали на крещении какое-то дурацкое старомодное имя, которым никто дочку никогда не называл. "Главное не Светочка" - думала Валентина. После рождения дочери, визиты призрака прекратились - мать говорила, что видать вернулась дочка-то... Но нет... и без призрака несчастья не окончились. Заигравшись с бизнесом и мафией, отец дочки - отчим сына, схватил пулю, и отнимать ребенка от груди приходилось на похоронах, словно слыша легкий смех из-за проклятой двери. Да и дочка была не белокурой, как Валентина, а темноволосой - в отца...
...И Светочка снова стала являться...
У них уже было две квартиры - не та маленькая комнатка в семейке. И Валентина стала немаленьким человеком, не оставив фабрику в сложные времена, и сын ещё до армии прославился своими рисунками, а после даже съездил на лето пошабашить и заработал на свою квартиру. (Валентина помогла ему только, конечно не сказала - не все покупается за деньги, а с квартирами надо держать ухо востро). Он был по-прежнему ей нужен, когда являлась Светочка, но за эти четверть века у них с призраком словно заключился договор - та являлась лишь по нескольким особым дням - праздникам, в свой день рожденья... и в такие дни можно быть с сыном. Да и дочка с нею всё жила в двухкомнатной квартире от отца, уроки-то у брата, который всю квартиру красками провонял, делать несподручно! Она тоже могла помочь...
Был майский день, и Валентина спешила к сыну. Первые праздники они провели вместе, а на 9-е она отвозила младшую к деревне - у стариков этот праздник отмечался веселее. Сын обещал нарисовать деду картину, вернее уже нарисовал, и Валентина хотела взять её, и отвезти когда будет забирать дочь.
Но дверь в квартиру сына оказалась закрыта на защелку изнутри. Валентина побренчала ключами и задумалась - сына не было, он сам сказал, чтобы мама сама заходила, и сама брала, что надо... она подняла руку и позвонила.
- Сейчас-сейчас! - раздалось из-за двери.
Женский голос!
Удивлённая ещё больше Валентина дождалась.
- Здравствуйте! - открылась дверь: - Вы и будете моя свекровь?!
У сына была девушка! Лет под 25, меньше 30, маленькая и шустрая как Валентина, голубоглазая брюнетка. Длинные, (до щиколоток, наверное), иссиня-черные волосы были мокрыми - она держала их чуть на вынос и выжимала, прямо на пол:
- Извините, - виновато улыбнулась она: - Я тут подкраситься решила, и вы не вовремя.
"Ну и неряха" - уже неодобрительно подумала Валентина, глядя на разрастающуюся лужу в прихожей, а вслух сказала:
- Ты хотя бы полотенцев взяла, - и зашла.
"Ах да, полотенце!" - спохватилась горе-хозяйка и побежала в ванную, ещё больше наследив на пол со своей копны. Валентина вздохнула, и, взяв в туалете лентяйку, принялась помогать.
Правда, если исключить этот досадный промах, в остальном хозяюшкой кандидатка в невестки оказалась неплохой. Она и за лужу извинилась и, отобрав у гостьи тряпку, навела чистоту. Валентина в последний раз была у сына в апреле, недели две назад... в доме исчезла вечная пыль и холостяцкий беспорядок. Даже на жильё стал походить. Да и раньше, она, помнится, замечала, что как-то прибранное становится у сына раз за разом... Так вот почему!
- Садись, - приказала она новой знакомой:
- Меня Валентина зовут. Можешь Валей звать. А ты?
- Света, - обернулась она через плечо (Валентину как током дёрнуло!): - Можете - Светочкой.
- Нет, - сделав несколько вдохов, чтобы успокоиться, ответила Валентина: - Давай сразу условимся: Никаких "Валечек" и "Светочек" я не потерплю. И на работе не позволяю и дома.
- Ладно, - сказала Света, садясь напротив неё и хлопая длинными ресницами: - Значит просто "Света", - она протянула руку.
Оказывается, сын скрывал её с марта - с женских праздников она жила с ним, и как призналась: "Потихоньку полегоньку" превращала холостяцкую берлогу и студию в подобие жилья. И вот, наконец, сын ушел надолго, и она смогла прибраться по-настоящему.
- Он не заругает?! Ничего лишнего не выкинула?! - Валентина помнила, как сын сердился, когда она сама приходила с приборкой.
- Я всё сложила аккуратно в сторону, - ответила Света, расчесывая и заплетая косу: - И всё выкину, но только под его руководством!
- Ладно-ладно, посмотрела бы я, как ты что-то у него выкинешь. Волосы-то, зачем заплетаешь! Просуши их, будто в первый раз моешь!
- А, и правда, - как-то странно сказала Света....
Валентина выяснила - родителей нет, детдомовская, с сыном познакомилась через какую-то подругу, то ли коллегу, то ли натурщицу (ох как боялась Валентина этих натурщиц!), ещё в прошлом году. Долго приглядывались, больше она, чем он (Валентина это одобрила), потом стали гостить, ну и - съехались. У неё своя квартира была как у сироты - в фабричной общаге, так что охотницей за квартирой она не являлась!
- Бедная, - вздохнула Валентина: - С самого детства без родителей? И никого не помнишь?
- Да мама меня выбросила, - небрежно махнула Света левой рукой и, ударившись об стенку, затрясла ладошкой, дуя на пальцы: - Отца, видать, не было... Только бабушка подарки присылала, да в последнее время не слышно и её... старая она у меня, нельзя ей детей...
Валентина вздохнула. И как земля таких матерей носит, что живых детей выбрасывают! Но с другой стороны лучше - никаких новых родственников, такая сноха даже удобнее. Про бабушку надо будет осторожнее выяснить - если других родственников нет, то хоть какое-то наследство сыну не помешает.
- Долго такие волосы ростила? - похвалила сноху Валентина.
- О, да сколько себя помню, - улыбнулась та, укутывая свою копну в полотенце: - Они ещё длиннее были, подрезала.
- В детдоме не мешало? С такими-то волосами, небось, неудобно...
- В детдоме? - неожиданно искреннее удивилась Света: - Ах да, в детдоме... да, пытались заставить отрезать, но я отстояла... Кушать хотите? У меня на сковороде гуляш!
Придирчивая, Валентина проинспектировала квартиру сына - как она при новой хозяйке. Увиденным осталась довольна - и прибираться и следить за домом умеет, и готовит вкусно - гуляш почти как у неё. Ну и пока сын ездил по заказчикам слово за слово - и подружились, и в гости её пригласила. Дочка разом нашла в невестке родную душу - молодые ведь, это только с 20 кажется, что в 25 ужас какой взрослой, а так - сущие дети же... Сошлись, словно родные сёстры! Валентина вспомнила себя в двадцать пять. У неё-то ребёнок уже был. Хотя это сына винить надо - меньше бобылем надо было жить...
- Светочка, ты крещеная? - услышала она из раскрытой двери.
- Нет... мне нельзя... - грустно ответила Света.
Валентина заинтересовалась:
- Так, почему это нельзя? Ты сектантка? Из этих, "свидетелей"? - у неё была подруга, которую утащили в секту. Этого ещё не хватало!
- Нет, нет, мама... - сказала она таким грустным голосом: - Нельзя мне... год ещё нельзя, - и улыбнулось так печально, что Валентине, несмотря на все подозрения, сразу захотелось обнять её. А дочка прямо сразу и обняла: - Год пройдёт - я вам всё расскажу, просто сейчас нельзя, но не бойтесь - ничего страшного.
- Ты не совершила ничего плохого?
- Нет-нет, - помотала та головой: - Ничего.
- Ты не вампир? - строго спросила дочь, смешно надув щеки: - Тебе на крест смотреть можно?
Света взяла её крестик в одну руку и погладила другой:
- Можно, - улыбнулась она: - И в зеркалах я отражаюсь.
- Тогда пошли к зеркалу, Светочка, охота с твоими волосами похулиганить!
И как бы Валентина не пыталась, как бы не протестовало - всё-таки приклеилось к Свете имя "Светочка". И сын как вернулся, сразу без предупреждения "Светочкой " её назвал...
Валентина с опаской ходила мимо дверей - а вдруг?.. Но ничего. Наверное, с возрастом этот психоз сам собой прошел и вместо призрака Светочки Господь наградил её снохой Светочкой. Валентина всё-таки (дело касалось сына всё-таки), подсуетилась, и, преодолев свою скептицизм, поинтересовалась, за что могут запретить посещать церковь. Ответом был такой список грехов, что она сама предложила заткнуться, так как это явно неправда и Интернет по-другому говорит. Позже, Светочка сама развеяла её подозрение - когда перед примеркой свадебного платья, рассказала ей, что её после детдома ловили, пытались на наркотики подсадить и квартиру сиротскую отобрать. А она их в милицию сдала. И, говорит, что милиция, то есть полиция, их специально не посадила, чтобы всех, до самого главного выловить. А они, эти бандюганы, что сирот ловят, возле церкви ошиваются у них какая-то мафия с монашками и нищенками, и ей пока нельзя там ходить, чтобы не поймали.
Валентина только посочувствовала - кто ж на сиротскую каморку мог покуситься?! Совсем негодные люди...
Всё-таки не совсем без изъяну была молодая сноха. Любила Светочка, и выпить и погулять. Сыну-то пока холостой это нравилось, но мать напоминала - поженитесь, каково будет? Уверен, что сможет бросить? Молодые, глупые... С другой стороны, Валентина даже успокоилась, когда застала её у сына с похмелья - не такая уж и идеальная, а то бы подозрительно стало - не слишком ли притворяется?! И со свадьбой Света стала торопить тоже не потому, что так срочно надо было - а потому, что это был лишний праздник, повод погулять. Её грудастые подружки из общаги сразу так и говорили: "о-о, когда гуляем?!". Валентина этого не одобрила. Сказала: "Вы хоть обои вместе поклейте, потом уж решайте - расписываться или нет". Они помолчали, Валентина думала уже - обиделись, а потом заходит к ним в субботу - чует запах какой-то как... обойный клей что ли?! А Света и говорит: "А мы тут, как вы сказали - обои поклеили!". Ну, как им было отказать?! Так и благословила.
Платье невесте шила она сама, чем удивила незнакомую с её хобби Свету. А как она думала, они на жизнь зарабатывали, когда фабрика стояла и банкротилась? Вот как раз свадебными платьями и зарабатывала... А тут - ну родная же невестка, как в чужом платье отпустить?! Да ещё с такими чудесными волосами - как чужой ей платье подберёт? Вот пока примеряли, а выбирали и разговорились много о своем, о девичьем да о бабском, узнала Валентина многое и про Светочку и про семью её... Узнала так, что поняла - лучше и не связываться с такой родней подольше. Сказала что не первый у неё её сын - до него невестой была, "один косоглазенький" - говорила Светочка. "А как ты попала?" - "Да мама моя не уследила, промолчала". Вот оно как - подумала Валентина: "Думаешь, как ребёнку лучше, чтобы сама выбрала, а он в беду попадает". Потом, как оказалось, жених-то и был в той мафии, что людей у церквей ловит.
Свадьбу сыграли в июне, скромно, но весело. Невеста была в самой необычной фате - расшитой красными и зелёными нитями в русских узорах. Правда только до дверей ЗАГСА этой красотой и красовалась - после первого поцелуя как выпили так и начали, а там уже не до фаты стало. Валентина не пила, и с неодобрением смотрела на напившихся в дым невесту и её подружек. Пара натурщиц сына пытались нарваться на драку, но их вовремя подпоили до нестояния. Именно на свадьбе Валентина узнала, что Светочка работает на её фабрике. Ну и, правда - где еще в их городке работать девушке-сироте?! Самое лучшее место для хороших девчат. Мама с отцом приехали на свадьбу внука из деревни, и мать, увидев молодую, долго сидела в стороне от гостей, странно как-то обходя её подальше, а потом, после отца, о чем-то по секрету переговорила с невесткой. Отец, увидев Светочку, засмеялся, хлопнул дочь по плечу, и сказал: "Ну, наконец-то!" Что было "наконец-то" так и не сказал никому. На следующий день уехали, так ничего не объяснив Валентине, а свадьба гуляла ещё три дня... ещё что-то странное случилось с фотографиями - одни не вышли, а на других не было жениха с невестой.
А потом, мать позвонила и сказала про несчастье.
Утащил старый алкоголик одну бутылку со свадьбы, и когда, вот в тот самый день, что мама сказала ему, что фотографии не вышли, вдруг, как вытащит и скажет: "Так выпьем же за рабу божью!" - хлопнул один стакан - и преставился.
Вся родня перепугалась - как же так, а если ещё кому такая водка досталась?! Ещё кто сейчас свалится?! Приезжали следователи, брали водку и обыскивали дом. А потом мама сама нашла другою бутылку - непочатую. И вспомнила. Старик же сам придумал - когда дом пустой оставляли, против бомжей, бутылку початой водки травленной, ставить. Ну и вот, сам и перепутал на радостях-то, что внук женился... Следователь покачал головой и записал как "самоубийство" - потом ещё маме нервы портили, священник не хотел отпевать, но отец-то - он же всегда был коммунистом! Сдался ему этот священник и мамины старушечьи суеверия...
Валентина, надев траур, однако о молодой снохе не забыло - хоть и немного стыдно было, подсуетилась и перевела Светочку к себе под руку, в свой отдел. А что стыдного?! Не старые времена же. Тут и деньгами получше - сыну, однако, помощь, да и работа интереснее, а как у неё подучится - может и саму Валентину заменит, как та уйдёт на пенсию. Головой ясной не обделена девочка, да и руки умелые - на старом месте за ловкость и тонкие пальцы, что и любой узор вышьют и из самого узкого места гаечку и шестерёнку достанут и ценили.
Только вот, если там, в основном бабский цех был - "змеюка на змеюке и кумушка на кумушке" - как говорила сама Светочка, то под твердой рукой Валентины немало и мужиков работало, причем самых раздолбайских профессий - кто художник, кто дизайнер, а кто вообще, прости-господи, рекламный агент. Валентину-то они боялись, за глаза "миледи" звали - ну ту Миледи что в мушкетёрах с Боярским, а вот перед молодыми девками страха у них не было. Ну, Светочка и под таким вниманием и расцвела...
А что много ли хорошей да доброй детдомовской девчонке надо, чтобы растаять?! Она приличного мужика-то раньше только одного видела, и тот - её, Валентины, сын. А тут все воспитанные, вежливые, двери всем открывают, (Валентина выдрессировала, нечего миледью было обзываться)... В первый день конечно скромная пришла, в робе рабочей и косой заплетённой - а как ей дураки стали комплименты напропалую говорить, да конфетами накармливать - так поплыла... Первые недели ещё скромненькая такая, в косыночке да рабочей робе сидела, следующий там смотрит свекровь - а уже и глазки подвела, волосы распустила, чулочки там, косметика модная. А как летом началась жара, так и вообще стыд потеряла - ходила в одной юбке и топике, а живот голый. Валентине, смеясь, говорила: "Мол, мода такая", а Валентна, ворчала и говорила: "Я на этой моде не одну собаку съела, не гоже в одной комнате с мужиками всю рабочую смену сидеть". Светочка-то присмирела, а Валентина ещё сыну выговор сделала - чтобы смотрел, мол, в чем молодую жену на работу выпускает.
С вещами тоже у молодых тяжело было. Светочка как к сыну переехала - так её в общаге словно забыли! Ни вещей, ни одежды из комнаты не вернули, даже запись о том, в какой комнате она жила - потеряли. А её подружки, которые у всех на глазах на свадьбе танцевали - все как одна забывать стали, зачем они приходили-то! Про пьянку все помнят, а про свадьбу подруги - нет! Вот же змеюки! Мало того, с общагой (вещи - дело наживное) - в её цеху, когда она с отделом кадров пошла выяснять, сколько же у снохи стажа - те стали играть в немогузнайку и документов найти не могли! Володя, начальник цеха, от стыда не мог Валентине в глаза смотреть - а ведь всегда такой исполнительный был пунктуальный. Только когда саму Светочку привели, кадровичка вдруг вспомнила: "А она же детдомовская! Мы её вне штата брали!" - вот ещё и стаж у снохи зажать умудрились, и это родная фабрика... А с детдома документы требовать мёртвое дело было - там и поважнее лица отворот поворот получали...
День за днём, долгое и жаркое лето длилось. Где-то в телевизоре, непроизносимым названием извергался вулкан, сын начал писать большую картину, сноха позволяла на работе себе всё большее и большее, а дочь нашла парня. Ох, и боялась же Валентина за младшую! Да что же виданное дело, пятнадцать лет ребёнку - а с парнем старше неё на 5 лет водиться?! Свела их Светочка, как ни странно, друг её какой-то был на дискотеке, или по-модному: "в клубе" нашла. "Для меня-то говорит, молод больно, а тебе в самый раз - и по гороскопу походите" - говорила. А ещё: "Хватай его - будете жить душа в душу, а умрёте в один день". Как в воду глядела же, если посмотреть...
Младшая в школе же начитанной была. Книжек полная комната, стихи писала ещё недавно. Но потом пошли компьютеры, эти всякие тамогочи покемонистые - забросила ради игрушек, а с Интернетом вообще из дома перестала выпазить. Сама темненькая, мужниной, не Валентининой светлой породы - ещё в черное одевалась и чем старше, тем угрюмее становилась. Да Валентина молиться была готова на сноху, что её в свет вытащила! Правда бабка старая - татарка Лия Ренатовна, каждый денье пугала: видит дочку с компанией в кожаных куртках и с мотоциклами (её парень мотоциклистом был, не старомодным рокером, а нормальным), и говорит вечно: "Наркоманы будуть".
Валентина ей уже с мату выражалась: "Да какие наркоманы, баба Лия?! Как он под наркотиками-то на мотоцикле будет?!". Но старая не слышала добрых слов, и упрямо твердила своё.
А тут как раз на работе опять - отпускники вернулись (в тот год мало кто летал, дым от того вулкана мешал), Светочка опять пред ними хвостом завертела. Валентина, чтобы напраслину ни на мужиков, ни на девку не возводить сначала выговор сыну сделала - а то знает же, как он в работе и молодую жену и всё на свете забыть может - чтоб приласкал, сводил куда-нибудь соскучившуюся девку-то. А потом как-то задержалась на работе со счетами, и слушает - парни-то, думая, что начальницы нет, говорят за спиной: " Ну что, спорим на бутылку, кто первый у Миледи сноху завалит" - "Миледи", так между собой Валентину звали подчиненные. Росту она всегда была невысокого, молодая так на актрису Терехову похожа, да и на работе прежде позволяла фамильярность, раз то холостая, то дважды вдова. Вот они и страх потеряли.
Выглянула она тогда один раз, разогнала спорщиков, на следующий день их всех по производственной надобности разослала в разные концы города, а себе, в кабинет, вызвала Светочку.
Сидит та, улыбается, вся накрашенная-причесанная, а глазки-то сверкают - словно знает, почему свекровь позвала.
- Ну вот, что, дочка... - начала Валентина...
- Да, мама?! - мигом ответила та. А глаза-то бесстыжие, довольные - подумалось тогда: "А ведь ей дурная слава не в укор будет. Девка-то детдомовская, подумает "и хорошо так". Надо как-то по-другому объяснить..." - И только набрала воздуха - как телефон: дзынь!
Звонил оперуполномоченный из милиции. Вернее ГАИ, или как там, ГИБДД, язык сломаешь выговорить. Поймали младшую дочку с хахалем, гонки посреди дня устроили, да ещё с несовершеннолетними. Пришлось и Валентине и Светочке с работы срываться, бежать и выяснять. Хорошо, что в тот день из-за длинных языков отдел разогнала, работа от этого не встала!
Увозили дочку домой на милицейской машине, вся угрюмая сидела, мрачная, как и прежде: все ей враги, с любимым разлучили. Мимо Лии Ренатовны шли, та как не к месту скажет: "Наркоманы они" - дочь как зверёныш, как развернется, прямо старухе в лицо, как лязгнет зубами! Словно и правда зверь - старая татарка чуть со скамейки не упала. Вот ведь - хулиган, а любовь-то, какая! Валентина сказала тогда Свете: "Ну, ты... ну ведь подружки вы. Ну, подговори как-нибудь, чтобы дурью такой не маялась! Взрослая ведь уже и родственница ты нам теперь! Помоги с дочкой!"
"Ладно, мама" - ответила Светочка и в тот день до ночи разговаривала с младшей и даже ночевала в её комнате. Эх, знала бы Валентина!..
Прошло 15 суток, ровно - как кончился арест её друга. Дочь присмирела, стала слушаться и есть с ними за одним столом. И вроде как на лад пошло - но угораздила Валентине в тот день задержаться на работе! Как раз Светочка первый свой проект закончила, расстаралась радостная свекровь, всех позвала посмотреть и подсказать что не так (проект, кстати, тот так и не приняли - Светочка до ума не довела, но это уже другая история), возвращается вечером - а в доме окно открыто, и веревка из простыней с третьего этажа свисает! Ахнула Валентина, и бегом, а у подъезда Лия Ренатовна со своим: "Забрали наркоманы вашу доченьку. С концами забрали". Рявкнула ей Валентина: "Типун на язык" - а сама домой. Дверь на ключ закрыта, а в доме - сквозняк. И половины отложенных денег нет, (честной дочку воспитала! Не украла же!), и вещей дочкиных и даже одежду и обувь на зиму прихватила! Как есть сбежала! Телефон оборван - чтобы, мол, не позвонила сразу. Ну, Валентина не бабушка же - по сотовому в милицию и родне, и до матери в деревню (вдруг там?) и сына со снохой вызвала, и к всевидящей Лие Ренатовне сбежала - что да как узнать.... Вот когда старуху допрашивала и пришли - сначала сынок со Светочкой, а потом и участковый... Снял фуражку и говорит: "Так и так, Валентина, как вас по батюшке..."
...Права у её хахаля отобрали, как и мотоцикл - чтобы гонять не на чем было. Так они сбегать на попутках решили. На вокзале постеснялись билеты брать (испугались, что милиция найдёт, наверное) - и поехали "зайцами", на крыше. А тут как специально, на выезде из города - мост, пешеходный, над самыми вагонами, шантрапа вроде дочкиного хахаля постоянно там прыгала ,а милиция с вагонов потом снимала.. А сразу за мостом - низко-низко высоковольтный провод. Как под мост поезд - все машинисты сильно тормозят, потому что кто-нибудь да прыгнет, на полной скорости костей не соберут, и провода те же. А в тот день машинист был новый, он про мост не знал, дорога чистая - и дал сразу ход полный. Ну а они на крыше были. Парень-то не первый раз прыгал, но они были с вещами, баулы бросили, они поехали, потянулся - хватился за провод, его током шибануло, дочка, говорят, его вытащить хотела - так оба и умерли. Мгновенно. Без мучений. Дочь только по спице (после перелома) в ноге, да по серёжкам узнали.
Вот оно как бывает. Не успели по отцу траур снять - уже дочь хоронить. И если к отцу-то Валентина даже на похороны не приехала, то за дочкиным гробом первая шла, в слезах вся. Даже разрешила с её парнем в одной могиле похоронить - родители парня богатые были, врачи из роддома. Это стариков не жалко, а когда родная кровиночка, красавица, в гробу лежит, да так изуродована, что гроб открыть нельзя.... Валентина на неё, сгоревшую, все свои лучшие платья надела, которые ей при жизни-то не давала носить. Пусть... на том свете хоть чем-то, будет, маленькой, похвастаться...
А потом был тяжелый разговор со Светочкой. На поминках, выяснилось - ни чего путевого ей сноха-подружка и не сказала. Спросили её прямо: "О чем вы говорили-то тогда всю ночь?" А Светочка возьми, да и ляпни: " Ну, я ей и сказала - если так любит - пусть сама и решается" "Как - решается?!" - удивились все. А Светочка уже пьяненькая была, так и призналась: "Любила она его дюже. Что я дура что ли - против её любви говорить?! Так и так, сказала, если уверена в чувствах - то зачем же дело стало?! А то гонки, то зацепинг этот дурацкий"
В тот день у Валентины отказали ноги. Ладно дело - дома было дело, легла на кровать и полежала, утром отпустило - но какая же гадина отказалась сноха-то! Ведь из-за неё, дуры, дочка-то и погибла! И выходит и про гонки, про "зацепинг" ихний, давно знала, нет, чтобы матери сказать! И страшно ей стало за сына.
Сломало Валентину это горе. И руки стали дрожать, и спина согнулась, как от тяжести, и седина пустила в её волосы щедрую струю. Ладно, блондинка светлая, не сразу и заметишь, но пришлось в парикмахерской попросить подкраситься. Там ей, Наташка, подружкина дочка, и сказала, что у сына-то вовсе не всё так ладно и молодая жена дома не ночует.
Этого ещё не хватало! Пришла, наконец, Валентина к сыну в гости - время к зиме было, к осени шло - и сама ужаснулась. Пока она в трауре да печали - прежнего порядка, за который хвалила Светочку, как не бывало. И накурено, и сын нервный весь, а в дальнем углу под диваном - бутылки пустые валяются. Сын сказал, что это Светочкины...
Упустил он, говорит, жену-то. То картина, то заказ, то репетиторство - нашел себе, жена много просила, а деньги на дереве не растут - и не заметил, как она то напьется, то дома только к утру придёт... и словно чужие стали...
На работе Валентина как специально - Светочку на коленях у верстальщика заметила. Показывал ей, грязный и бородатый, какую-то игру на рабочем компьютере, рукой вместо мышки к ней под юбку залазил, а та смеялась, и целовала его за это. В тот же час - у Валентины строго: Светочку на ковёр, а на дурака докладная - и за аморалку и за игры в рабочее время. Он у неё до самого конца прощения просил!
А Светочка? А чо Светочка. Постояла на ковре перед свекровью, полыбилась, позыркала бесстыжими серыми глазками, и сказала: " А что вы хотите?! Сами нам совет да любовь обещали, где ж он этот совет да любовь? Я дома одна, а ваш сын не на мне, а на своей новой картине женат!" А Валентина ей: "Постыдилась бы, чучело! Муж на тебя не надышится, из-за тебя на трёх работах вкалывает, а ты недовольна, что он редко дома бывает!" - не ответила ей, Светочка только расхохоталась, и, повернувшись кругом, вильнула бёдрами - и прочь из кабинета.
Лопнуло терпение у Валентины. Поговорила с сыном - так и так, жену воспитывать надо - и написала докладную и на Светочку. Благо из-за того, что устраивалась по-черному, не составило труда всё уладить, чтобы её вышвырнули со свистом. Пусть посидит без работы, посмотрит, как мужем деньги зарабатываются, поумнее станет! Свои-то она на наряды да выпивку тратила, а сын обещал не давать, пока за ум не возьмется. Только разве получилось? И не вспомнит теперь Валентина, как недавно на молодую нарадоваться не могла...
День Рождения у Светочки в первые дни ноября был - Скорпион по гороскопу. Свой-то, в сентябре Валентина не праздновала, траур по дочке ещё не сняла тогда, а теперь приготовилась - свитер понаряднее связала (ещё со свадьбы начала, и, несмотря на всё, что творилось, не переставала), чайник новый им подобрала, термос, чтобы в походы ходить - сын раньше любил это дело. Пришла в гости - а там тихо... Испугалась Валентина - да что там, как где сын?! А сын спустя пять минут приходит с улицы и говорит: "Светочку не могу найти". В свой день рожденья загуляла! Принялись по друзьям - подружкам звонить - никто Светочку эту не знает, и знать не хочет. Ясно дело - когда невесткой начальницы была, так сразу вспоминали, а как стало никто и никем - так и не нужна стала! И вдруг - входит Светочка, вся со снегу, пьяная, как лошадь, да и два мужика в обнимку - один косоглазый такой, в детской шапочке, на Валентину ор поднял, что мол, она виноватая, а другой, по виду военный, в шинели старой - всё "дочкой" назвать хотел. Тоже мне вполовину моложе, вздумал в отцы набиваться! Погнала их Валентина поганой метлой - вернее, лентяйкой с тряпкой, а самую главную лентяйку и виновницу в постель уложили отсыпаться. Так и не получилось извиниться. А пьянь эта ещё под окном стояла, с мотоциклом, баба ещё с ними какая-то малолетняя визгливая была...
Вот так и рухнула семья сына. Валентину это согнуло совсем, с лица спала, и морщины по лицу поползли. Светочка всё разъезжаться не хотела - то одна причина то другая. А что ей безработной-то из дома выезжать! Сын и сам мучался и её жалел. Придет, бывало, спросит: "Мама, а от сестры прокладки остались? Или тампоны?! Светочка денег просит на них, не хочу давать, а то на водку потратит" - открыли дочкину комнату, все её запасы нашли. Потом и к Валентине Света приходила - тоже "на прокладки" просить. Та только смеялась: "что-то больно часто, свекровушка они у тебя"... Так и прожили новый год...
А на Рождество - долгие выходные были, хороший праздник придумали - опять встретились. Да как-то странно. Сидела Валентина дома одна, слышит стук в дверь комнаты - поспешила, распахнула - а там Светочка стоит. Волосы распущены, на плечах свадебная фата, её руками вышита, и босиком - на снегу. "Ну что, говорит, пошли со мной мама?" - "Да какая я тебе мама!" - разозлилась Валентина, дверью хлопнула, так что снег полетел, и рукой к телефону - милицию звать. И чуть не упала. Не у входной двери она стояла, где слева был телефон, а у дочкиной, справа от входа, а слева - коридор. Она руку протянула - хвать - а там пустота, и ноги поскользили по снегу. Села Валентина на пол, и в ужасе смотрит, на мокрые шлепанцы. И снежные заносы перед дочкиной дверью. Дверь открыла - а комната у неё дочкина закрытая была - там комната, нет никакого снега! Тут-то и дало ей в голову - не сноха это, а призрак! Тот самый дочки первой, убиенной. Точно же. У Светочки же черная коса, а у мертвой - белые кудри до щиколоток... Вернулось, значит, сумасшествие-то...
Только вот талые следы на половике так и остались. Словно и настоящий снег-то был.
А после праздников позвонила Катя, та самая председателева дочка из деревни. Так и так говорит - мама твоя убилась насмерть. "Как?!" - Удивилась Валентина, и быстро, сыну в дверь записку воткнула и первым же частником - в деревню, по снегу. Ещё застряли по дороге, на пару с мужиком толкали иномарку из сугробов. Пришла - в мамином доме чужие люди, мама в гробу. Фельдшер сказала: " Упала с лестницы, ступеньку в руках нашли". У Валентины шок: "Какую ступеньку?!" Показывают ступеньку, показывают лестницу - а Валентина в ужасе, не могла сломаться эта ступенька, её двадцать пять лет не было, с тех пор как она же её во время родов, дома, и выломала. А она вот тут - разжали пальцы у уже мёртвой матери. Следователь из райцентра так и записала: "Приступ стенокардии на лестнице" - мол, сердце схватило, и не сумела удержаться, когда на чердак лезла...
Валентина сразу, как всё закончилось - к той рябине, где младенец был закопан. Нет. Всё чисто, если и были какие следы - то замело давно, да и рябина разрослась так, что могилка, наверное, вся под корнями... Только одна вещь её удивила - сугроб. Прямо пред рябиной заметён снегом, но со стороны дома - как по линейке обрезан. Лопатой что ли... Обошла его Валентина, ничего не поняла, поднялась на сугроб - а смотрит - там дверь. Прямо в чистом поле. И звонок телефонный из-за неё доносится, такой же, как дома. Она дверь толкнула - за ней её прихожая, половики, не просохшие с того раза, и телефон звонит. Взяла трубку - там сын спрашивает, вернулась ли мама уже. Она говорит: "Нет, не вернулась, приезжай хоронить бабушку" - и как во сне назад и сквозь открытую дверь снова на снег перед рябиною.
Мистика какая-то... А телефон всё звонит и звонит, хоть двери-то нет. Наконец до неё дошло - это же её сотовый. Там переадресация. Наверное, звонок услышала и психика испортилась, вот и подумала, что домой попала...
Маму хоронили всей деревеней. Хоть её там любили меньше, чем отца-ветерана (были живы завистницы, строившие ей гадости за то, что после войны красавца-героя увела у них), но из уважения к нему, собрались все. Тем более и деревня уже не та, что прежде... Говорили много, много сына нахваливали, Валентину пожалели - надо же - столько несчастий: в один год - и отца, и мать, и дочку.... Жутко стало Валентине - а вдруг и сына так же заберут? - после этих жалостливых речей. Поэтому ещё по дороге в город условились, что она сейчас переезжает к нему, а квартиру... квартиру сдадут, будет приработок... Заодно, и если у Валентины начались опять эти видения прошлого, теперь сын поможет.
А дом мать завещала внуку, так что сын Валентины теперь богатый жених. Только вот продать бы кому не ближний же свет... а фермеры - та же Катя председателева и не хотят - земли-то там хорошей только сад, а им пахать надо...
Весна у них прошла спокойно, ни сноха Светочка, ни призрак Светочка Валентину больше не донимали. Брак сын не расторгал - ведь любил её, дуру непутёвую, даже под уговорами матери, верил, что вернётся... Так что весной, перед майскими праздниками, Светочка подала на развод сама.
Неизвестно, она ли додумалась, или кто подсказал - но из-за того, что сын жалел эту дуру, бабушкин деревенский дом проходил как "совместно нажитое имущество". Так Светочка по телефону сказала. И теперь требовала этот дом себе (ей жить негде было, отовсюду выгнали), а это такие деньги! Откуда узнала - неизвестно, может сын, добрая душа, сам и рассказал. Валентина, пока суд да дело, решила подстраховаться - попросила деревенских за домом проследить, чтоб не залезла та, и вот, на первое мая ей и говорят: "Там она, болезная, прикатила" - кажись, отцовский однополчанин был. Голос на отца похож. Сорвалась Валентина и поспешила в деревню...
Весна в том году была поздняя, только в мае всё и зазеленело. За околицей, в лесах - снег вовсю и лежал. Валентина вышла из автобуса, и тут к ней подскочил какой-то мальчишка - косоглазенький такой, чумазый, в старой шапочке-"петушке", такие ещё в Перестройку носили. Кричит: "Тетя Валя, Тетя Валя, Светочка дома, ждёт вас!" - громко так на всю улицу. Взрослые смеются. А Валентина взяла на заметку: "Вот как её. Даже дети не Светланой, а Светочкой кличут" - и поспешила к маминому дому.
Ворота были заперты, "Чрез забор, что ли перелезла?" - подумала она, отпирая калитку. В доме, слава богу, никто не похозяйничал, только дверь из гаража на улицу открыта - та, что со двора. "Наверное, осматривается" - решила Валентина. "А может, и сбежала, струсила" - мстительно подумала она, проверяя всё ли на месте в горнице. И из горницы в окна и увидела - стоит. Там, за домом, под рябиной отцовской. В небо смотрит...
Валентина посидела, отдохнула, собралась с мыслями и вышла поговорить. Надо всё-таки по-доброму всё решить. Ладно, она зла на неё сама - но ведь девка всё-таки сирота, негоже так бросать её, пусть и пьянь и шлюха последняя. Поговорит, что-нибудь предложит ей - может, удастся и добром договориться...
Светочка, улыбаясь, ждала ей. Сразу из-за веток рябины Валентина и не разглядела - распустила сноха свою черную косу... и покрасилась в белый... Точь-в-точь как призрак тот... и волосы тоже до щиколоток, и цвет - чистая белизна, как у неё, у самой Валентины, когда-то, до седых лет был...
Ущипнула себя Валентина за руку - может и не Светочка это, а наваждение, - но нет - та осталась, и стоит, улыбается. Даже духами пахнет...
Подошла.
- Здравствуй мама, - первой начала та: - Ну, вот мы, наконец, и встретились тут, где и расстались.
Валентину таким не проведёшь:
- Не мама я тебе более. А расставались мы не тут - нечего зубы заговаривать.
И правда - не ездила Светочка никогда в деревню. Не до этого ей было.
- Как - не тут? Тут ты меня и закопала, вместе с бабушкой и дедушкой. Али не узнаешь, слишком взрослая стала? - она засмеялась и тряхнула кудрями. И на миг, на миг Валентине показалось - что и правда похожа же на неё, вернее на отца - те же глаза большие, те же веснушки отцовские... но хватит.
- Не знаю, кто тебя рассказал, наверное, отец или мать, но врёшь ты всё. Не получится у тебя, меня с ума свести.
- Не получится? - удивилась та? Бесстыжая! И рукой сквозь рыбину - хвать, и рука в рябину как прозрачная вошла.
- А бабушке с дедушкой даже этого показывать не пришлось, узнали сразу - вдруг, как-то быстро оказавшись рядом, схватила руку матери и протащила сквозь себя, прямо через сердце!
Смотрит Валентина - и правда, прозрачная она, и рука проходит, и даже если приглядеться - косточки напросвет виднеются.
Дернула руку - не отпускает призрак, улыбается. Ждет.
- Это мой настоящий цвет волос, - наконец сказал она: - Всё хотелась похвастаться, но ведь ты бы узнала сразу... Пришлось покраситься прямо перед твоим приходом. Намусорила, намочила, как у брата в комнате, помнишь?!
Всплывает перед глазами у Валентины та, мокрая Светочкина коса и свежие лужи которые они вместе затирали.
- Но как же... как... да он твой брат...
- Это было труднее всего, - вздохнула она, отпуская руку. Смотрит Валентина - а она ведь ногами земли не касается, словно плывет: - Объясняла, ему врала, что нельзя, что испугали меня привыкнуть надо... он, бедняга, верил. Ну, в самом деле - нельзя же... с братом. У нас, на том свете, за такое по головке не погладят...
- Прочь прочь! - зашептала Валентина: - Изыди! - зажмурила глаза - а Светочка всё равно стоит перед нею, улыбается.
- Христом-богом прошу, исчезни! Мерещишься ты!
- Какой ещё "Христос-бог" для тебя, если ты никогда не молилась? - вдруг как-то зло сказала Светочка: - Ты про галлюцинации кому-то сказала?! А про беременность?! Кроме родителей?!
У Валентины не было слов. Какой-то комок к горлу подступал - она его ни сглотнуть, ни выкашлять не может - только глядит на привидение, и слезы сами на глаза наворачиваются.
А мёртвая продолжала:
- Думаешь, мне не больно было? Младенцем, от маминой руки помереть! Мне ни в рай - потому что не заслужила, ни в ад нельзя - потому что не согрешила. Хотела тебя забрать со злости к себе, но, слава богу, ума хватило не тянуть...
Валентина опешила: ей ума хватила? Теперь она это себе приписывает?! Да ведь сын её все эти годы спасал!
- А ты тоже хороша - братом закрылась, знала, что я на него руку не подниму! Я ведь немного просила - ну хоть свечку, хоть поминки! Это же не тяжело, вам, живым! А ты была жадиной. Только бабушка иногда подарки присылала, и то легче становилось...
"Так вот про кого она в тот день встречи говорила!" - догадалась Валентина. Это всё про неё и её мать!
- Нельзя мама, так! Мне плевать, я уже мертвая, но ты-то что не исповедалась, не сняла греха с души! А он ведь только тяжелел, только всё вниз тянул, да и из-за тебя бабушка с дедушкой тоже в ад попали!
- Что ты такой говоришь! - прошипела она не своим голосом.
- А здесь строго! Ничего не забывается, всё запишут. И если заслужила ты котел, то отсидишь, если нет... - она вдруг замолчала, кусая пальцы, тревожно огляделась и продолжила по-другому:
- Я не могла к тебе долго являться, строго с этим тут. Если не родилась, не жила, не заслужила - то нет тебе не сил, ни власти над живыми. Ладно... убийство матерью - зло великое, поэтому-то мне и позволили год среди людей... чтобы придти, увидеть тебя...
- Отомстить?! - закончила за неё без голоса Валентина.
- А ты не догадалась, почему мне в церковь нельзя?! И что там за "мафия с попами и монашками", что меня бы сразу забрали бы?! Радовалась, небось, что не одна ты такая церковь ненавидишь. А мне потому и нельзя - что привидение я. И в церкви меня любой поп и монашка отправит на Небо...
- И никакой "милиции" не было?!
- Ну, если чертей называть "милицией" то не было. Ха! Это же они мне всё помогали устраивать... Дед-то меня узнал - я же приходила к нему сразу в первый день, злая сама как черт... а он меня пожалел... по моей просьбе тебя попросил имя мне дать... и на свадьбе тоже сказал, что понял всё. Я ему и напомнила про бутылку травленой водки. Хороший у меня дед, не заслужил такой смерти.
- Ты?! Ты это сделала?!
- Да ничего я не сделала... он сам решил, надоели вы ему с бабушкой вруньи и лицемерки...
- И маму... ступенька?!
- Бабушка сейчас на вертеле жарится, что горячее твоего в десять раз будет. Потому как не остановила тебя, потакая тебе, помогала врать. И при этом мама твоя и верующая. За это страдания горше. Поэтому я и не могла её сразу, нужно было, чтобы она смерть внучки увидела, и твоё горе...
- Как у тебя совести хватает так погано говорить!
- Совести?! А ты много поступала по совести?! Ты заслужила, это, мама.
- Врёшь ты всё, ты с ума меня решила свести! Какой ты призрак...
- А разве не догадывалась, как я нитки так ловко вдеваю и закатившиеся винтики достаю? Если руки-то бесплотные, то и несложно... Поэтому и на фотографиях не вышла, пришлось к фотографу придти и испортить самые подозрительные. Ах, как на заводе-то было забавно, когда ты меня повысить решила! Ведь не все меня видели, многие на работе и думали, что у тебя кукушка поехала.
- Что?!
- Я и сейчас только тобой видима. А представляешь, как на тебя смотрели в твоем отделе, когда я сижу невидимая у кого на коленках, а ты на ни в чем неповинного мужика орёшь!
- Да как же это...
- А труднее всего с сестрой было... это ведь она упросила, чтобы дали ей у тебя родиться...
- Что?
- То! - разозлилась призрак: - Тебе трое детей было обещано, но после того, как ты меня убила, ни один ангел больше тебе не хотел ни одного ребёнка доверять! А сестрёнка... она добрая... она упросила и ангелов, и меня, и Смерть саму, отца раньше времени не прибирать, дать ей шанс родиться... она же самоубийцей была прежде, тебя очень любила, надеялась, что ты ей... что ты ей поможешь, жить научишь... Из-за неё отец целых лишних десять лет прожил - она свои ему отдала, чтобы зачал её. Поэтому и умерла так рано...
- Из-за отца?.. - Валентина ничего не понимала. Скептицизм уже развеялся, странно было, стоять и слушать, и не понимать верить или нет всему.
- Нашла я ей парня того, из-за которого она в тот раз убилась - он на войне умер, а она овдовела и не выдержала. Гавно человечек был, в прошлой жизни пулю заслужил, и в этой на позорную смерть заработал. Сестренке и суждено было довести её до края, она сделала, теперь ей свою судьбу жить, за то, что многим пожертвовала и наказание исполнила - счастье будет.
- Какое счастье?! Ты же сама ей...