Дикий, наверное, даже не понял, что произошло. Я ударил его штыком раз, второй. Он заорал от боли, выронил ствол, которым так и не сумел воспользоваться, попытался вырваться. Первый удар я нанес в печень. Мне было удобно это сделать и таким образом я ушел с возможной линии огня, сумев отвести его руку с оружием в сторону, второй удар вышел не совсем удачным - я метил в сердце, но удар пришелся чуть ниже. Первый удар вызвал у моего противника болевой шок и он инстинктивно дергался, пытаясь вырваться, оттолкнуть меня. Поэтому я промахнулся, но уже через мгновение оттолкнув уже мало, что соображавшего дикого, нанес третий удар в горло, пробив ему трахею. Он захрипел и начал оседать, зажимая руками горло и глядя на меня какими-то шальными глазами в которых слились воедино удивление и лютая, звериная злоба... И страх. Дикий боялся умирать. Его можно было понять: человек мнящий себя на вершине пирамиды, привыкший, что его боятся, хозяин жизни вдруг понял, что все закончилось. Финиш. А дальше уже не будет ничего. Я не знаю верил ли он в своего Бога? Думаю, что нет. Иначе бы не нарушал стольких его заповедей и ему было бы не страшно умирать.
Сашка тем временем подсечкой сбил растерявшегося толстяка на землю и методично избивал его своей монтировкой. Толстяк визжал как свинья закрывая руками голову. Но ему это помогло ненадолго. Сашка был далеко не дурак. Долго возиться он не стал. С размаху пробив отличный "футбольный удар" дикому по его нежным текстикулам, он заставил последнего схватиться за оное место обоими руками открыв при этом голову и следующим же ударом Молчанов проломил жирдяю череп. Я на всякий случай ткнул этого козла еще и ножом. Как говорится, чтобы наверняка.
Я заметил как Сашка подобрал с земли пистолет, что обронил Маринкин дикий. Ох, нифига ж себе! Кажется это был Глок 18. Вот это машинка к нам попала. Я аж задохнулся от восторга. О таком стволе можно только мечтать. Хотя стоп! Какой ствол к чертям? Марина? Где Марина?
Твою ж мать!
- Где эта шалава? - я заорал Сашке. - Валить и её нужно. Сдаст ведь.
И тут события снова стали набирать обороты. Дверь "Востока" открылась и оттуда вывалился еще один джигит. Судя по всему, он был довольно мелкой рыбешкой. Официант или повар. В руках дикий держал какие-то пакеты. Наверное мусор выносить собрался. Нас он заметил не сразу, а уже пройдя изрядное расстояние, отделявшее его от мусорных контейнеров, что стояли сбоку возле стоянки. Он несколько секунд стоял и смотрел на открывшуюся ему картину, а потом бросил пакеты и побежал обратно к двери.
- Сашка стреляй! - заорал я прямо на ухо своему другу. - Он сейчас всю ораву приведет.
Молчанов вскинул пистолет, нажал на курок, но выстрела не произошло. Да твою же маму! Обкуренный урюк даже не удосужился снять оружие с предохранителя.
Сашка, ругаясь последними словами, завозился с Глоком, послышался щелчок, Сашка снова вскинул оружие, но было уже поздно. Этот дикий, громко вопя что-то на своем языке уже успел скрыться за дверью.
Вот теперь мы действительно попали. При чем попали конкретно.
Нужно было сейчас же уходить и попытаться найти и прибить Марину. Урюк этот нас врядли запомнил, а Марина знает кто мы и сдаст нас не задумываясь. Господи, как я в ней ошибался, как я мог любить эту лживую тварь? Впрочем ладно хватит с меня на сегодня рефлексии и самокопания. Теперь нужно было действовать.
- Уходим, быстрее - я попытался потянуть Сашку за собой.
Но он отчего-то медлил. Стоял направил ствол на дверь, откуда буквально через несколько секунд стали выбегать бойцы крича в десяток голосов какие-то ругательства на своем языке или языках так как это была вполне себе интернациональная команда, которую объединяла общая идея и бизнес, а не узы крови.
Первый джигит получил пулю в грудь и его отбросило на остальных "мстителей", которые стремясь побыстрее выбежать и порвать "гяуров" как тузик грелку ломанулись в дверной проем всей толпой как стадо ослов. А первый подстреленный Сашкой дикий внес еще большую сумятицу. Следующему бойцу Молчанов попал точно в голову, еще нескольких он подстрелил, так же как и первого, попав в грудную клетку, живот, но на этом его везение закончилось. Сашка был ведь неопытный стрелок и ранее ему приходилось стрелять только из пневматического оружия. С самого начала ему, что называется, подфартило - новичкам нередко везет так, что удивляются даже профессионалы, но везение - штука непостоянная и остаток обоймы был потрачен в пустую, уйдя в белый свет как в копеечку. Но психологический эффект на толпу этих урюков Сашкина стрельба произвела очень сильный. Они падали, стараясь спрятаться друг за другом, что-то кричали, толкались и орали уже на своих сотоварищей. Да... Ни дать ни взять стая шакалов. Закон джунглей в самом ярком его проявлении. Выживает сильнейший, кто сумел урвать себе больше, ну или подставить под пули менее удачливого и более слабого ближнего. Они все таки не такие как мы. Они сильны стаей, но когда речь идет о личном выживании тут уж включаются другие, звериные инстинкты, требующие от индивида выжить любой ценой, пусть это даже ценой жизни того, с кем этот индивид недавно сидел за одним столом и называл его братом или другом. В русских традициях же было "сам погибай - товарища выручай". Наверное, это и позволило нам побеждать в безчисленных войнах - только общая беда могла нас сплотить в единое целое и сделать нацией, а не просто толпой индивидуалистов, живущих по принципу "моя хата скраю".
Сашка несколько раз щелкнул курком вхолостую - все патроны закончились. Он засунул пистолет за пояс и заорал:
- Бежим, пока они не очухались.
И мы побежали так, как, наверное, не бегали никогда. Буквально за несколько секунд мы преодолели расстояние, отделявшее стоянку от лесопосадки, и скрылись за деревьями. Кто-то даже несколько раз успел выстрелить нам в след, но это уже было скорее просто жестом отчаяния с их стороны. Естественно никто не попал и мы ушли невредимыми. Теперь нужно было очень быстро уйти как можно дальше. Дикие сейчас опомнятся, позвонят соплеменникам и подельникам и кинутся нас ловить. Такую оплеуху нам никто не простит и если мы попадем к ним в руки - смерть наша будет долгой и мучительной. Уж в чем, а в пытках и всяком садизме они были большие мастера. К ментам в лапы нам попадать тоже нельзя - учитывая продажность наших доблестных правохоронителей до суда мы просто не доживем. Поэтому пока есть шанс нужно найти и пришить Марину - эту лживую тварь, только она знала кто мы и могла нас сдать. И был еще шанс, что она не догадалась никуда позвонить, ни в ментовку, ни своим друзьям-урюкам. Джигиты врядли сумели нас разглядеть в такой суматохе, а те, кто разглядел - уже никому ничего не расскажут.
Мы сделали большой круг, огибая жилмассив, прилегающий к "Востоку" и вышли в город, сбавив шаг и просто быстро зашагали к стоящим возле супермаркета такси. Носиться по улицам - значит привлекать к себе лишнее внимание, а оно нам было в нашей ситуации вовсе ни к чему.
Я не знал побежала ли Марина домой или к одной из своих многочисленных подружек, раздражавших меня еще с первых дней нашего с ней знакомства, но надеялся, что все же домой т.к. в противном случае поиски для нас сильно осложнялись и становились бессмысленными. Грохнуть мы ее грохнем, только вот толку от этого не будет никакого. Она успеет разболтать все и тогда за нами начнется охота и никто не даст за нашу жизнь даже паршивой монетки.
На такси мы доехали до ее дома буквально за пять минут, для страховки попросив таксиста остановиться немного дальше по улице. Сделав вид, что нам нужно в бар, где нас якобы ждут телки, о чем мы громко говорили между собой по дороге. Таксист естественно все слышал. Ну, а мы усердно изображали уже поддатых тупых подростков.
Марина жила на третьем этаже стандартной панельной девятиэтажки. Ключ от ее подъезда у меня был и вошли мы без всяких проблем. Поднявшись, мы с Сашкой позвонили ей в дверь, постучали, но никто нам открывать не собирался. За дверью не слышно было никакого шевеления, ни музыки или работы телевизора. Вполне возможно было, что она еще не пришла домой. Мы поднялись еще на этаж выше и стали ждать, надеясь на удачу. Буквально на чудо. Вполне возможно, что она, будучи в шоке от увиденного, прибежит домой и уже в родных стенах, в безопасности все обдумает, а уже потом начнет действовать. Вспомнив об недавно произошедшем меня самого стало мутить. Мне ведь раньше не приходилось убивать людей и сейчас я чувствовал... Даже не знаю как это описать. Кроме тошноты, было еще какое-то опустошение, было страшно. Но не того, что нас поймают или возможных последствий в целом, а такое чувство, как будто меня публично облили помоями. Твою ж мать. Я усилием воли заставил себя отвлечься от этих мыслей и подавить приступы тошноты. Интересно, что сейчас чувствовал мой товарищ? Я посмотрел на Сашку, но тот внешне оставался невозмутимым, стоял немного впереди меня, прислушиваясь к тому, что происходило внизу.
Мы простояли так минут пятнадцать. Я уже начал потихоньку отчаиваться, понимая, что нужно срочно уходить отсюда и думать, что делать дальше. Я, если честно, даже не представлял, что в такой ситуации нужно было делать и как избежать страшной смерти от рук диких в каком-нибудь подвале особняка за городской чертой или менее страшной смерти в камере предварительного заключения. В зависимости от того, кто раньше нас поймает. А в том, что нас поймают я не сомневался ни на минуту. Мы ведь обычные подростки, а вовсе не подготовленные спецназовцы. Нам повезло один раз, возможно, повезет другой, третий, но долго так продолжаться не может. Что же делать? Может быть, нужно было оставить все как есть? Просто увидеть и уйти? Забыть все как страшный сон? А как с этим потом жить. Ведь не забудешь. Наверное, так люди и спиваются. От бессилия что-то изменить в своей жизни просто уходят от проблемы в мир иллюзий.
Мы услышали шаги. Кто-то быстро поднимался по лестнице, почти бегом. Судя по стуку каблуков по бетону - это была женщина. Шаги остановились внизу на третьем этаже, зазвенели ключи.
- Она! - коротко сказал Молчанов, кивнул головой в сторону Маринкиной лестничной площадки.
Я в несколько прыжков преодолел лестничный пролет и оказался возле моей бывшей возлюбленной. Марина успела только коротко вскрикнуть, когда я точным ударом в челюсть отправил ее в глубокий нокаут - не хватало нам еще внимания соседей.
Ключ от её двери был уже в замке. Провернуть его и войти в квартиру, затащив с собой Марину было делом нескольких секунд. Тем белее, что в отключке она будет как минимум минут десять, а может все полчаса.
Мы затащили Марину в её комнату и бросили на кровать. Пусть пока полежит - в чувство приведем её немного позже. Пока нужно было проверить список вызовов на её телефоне, а потом уж с ней пообщаемся. Хотя говорить о чем-то с этой лживой тварью желания не было абсолютно никакого. Хотелось побыстрее перерезать ей горло и валить отсюда, пока не пришел никто из родственников этой суки.
Сашка уже рылся в её сумочке, высыпая на кровать всякое ненужное барахло. Наконец он извлек оттуда телефон. Такого телефона я раньше у Марины не видел, он был новым и очень дорогим. Наверное подарил её ныне покойный дикий дружок. А в целом какая разница? Мне теперь абсолютно все равно. Тем более, что оставлять Марину в живых я лично не собирался.
Итак, смотрим список исходящих вызовов. Да что ж за скотство? Шесть минут назад она звонила какому-то Рашиду, а потом через минуту на еще один незнакомый номер, которого не был занесен в список телефонной книги. Что за Рашид? Мне не приходилось слышать о таком, да и Сашка отрицательно качнул головой. Нужно было срочно приводить в чувство Марину и выяснить у нее кто такой этот Рашид и кому принадлежит номер, которого нет в телефонной книге. Но в общем уже особой разницы не было. Нужно предупредить родителей и убегать отсюда без оглядки.
Я принес с ванной стакан воды и плеснул в лицо Марине - она заворочалась, но сознание к ней не вернулось. Пришлось повторить операцию, добавив еще несколько чувствительных пощечин. Она заворочалась, открыла глаза и уставилась на нас с Сашкой затуманенным, ничего не понимающим взглядом. Потом она, по-видимому, окончательно пришла в себя и в её глазах появился страх. Вспомнила. Ну, что же? Раз боится - это хорошо. Значит все отлично понимает и не будет строить из себя целку.
Я шагнул вперед, со всей силы ударив Марину по лицу раскрытой ладонью.
- Кому ты звонила, сука? Кто такой Рашид?
Я продолжал её бить по лицу, потом схватил за волосы и стащил с кровати, ударив ногой в солнечное сплетение.
- Ты мне все расскажешь, тварь!
Марина что-то бессвязно воя, попыталась спрятаться под кроватью, но я быстро пресек эту её попытку, продолжая бить ногами, но уже в полсилы - она нам пока еще нужна была живая.
- Ну, что созрела для разговора? Или быть может продолжить?
- Не нужно, я все скажу - Марина размазывая кровь по лицу, попыталась подняться на ноги.
Я ей помог, подняв за шиворот и удерживая правой рукой, левой нанес ей сильный удар в печень. Чтобы не расслаблялась раньше времени и не подумала, что тут с ней шутки шутить кто-то будет.
Она мгновенно согнулась пополам от жуткой боли, дыхание перехватило и Марина хватая ртом воздух попыталась не то закричать, не то о чем-то попросить. И тут же её вырвало. В комнате мгновенно распространился запах блевотины, желчи и еще какой-то дряни. Вроде бы алкоголя - я не был точно уверен. В общем амбре стояло еще то.
Мы с Молчановым брезгливо отстранились.
- Твою же маму - она еще и обоссалась. - Подумал я, глядя на растекающееся рядом с блевотиной желтоватое пятно с характерным запахом. Мерзость какая. И как я мог любить эту подстилку?
- Ну, что мне снова повторить вопрос?
- Нет не надо, не бейте, я все скажу. - Её крик перешел в какой-то ультразвук. Она скользя по своим же отходам жизнедеятельности судорожно пыталась забиться в угол между кроватью и стеной, отгородившись от нас подушкой, на которой были искусно изображены несколько одинаковых, улыбающихся медвежат.
Все оказалось довольно банально. Рашид был старшим братом Султана - того дикого, что я зарезал на стоянке. Они были совладельцами "Черного Востока", а заодно промышляли наркотиками и разборкой краденых машин на запчасти. В своем кругу имели немалый авторитет и уважение. Да и помимо своего круга они старались слыть меценатами, даже выделили однажды деньги на детский дом, не забыв естественно о пиаре этого знаменательного события, о них хорошо писали прикормленные журналисты, они изредка светились на телевидении в передачах посвященных толерантности и человеколюбию, где белозубо улыбаясь, рассказывали о добрососедстве с другими народами и о своей огромной пользе для общества. Скольких наших ровесников, да и не только ровесников они посадили на иглу - мне было даже трудно представить. По сути они были одними из теневых хозяев города и, как слышала Марина, даже мэр был их ставленником и сидел у братьев на прикорме.
К Маринке Султан подбивал клинья уже давно, делал ей подарки, предлагал прокатиться на его крутой тачке, но она поначалу не соглашалась, ссылаясь на то, что у нее есть парень. И все же, потом, около месяца назад, позволила себя уговорить пойти с диким на свидание. И после этого все завертелось. Наверное её все же сломили его подарки, шикарная тачка, настойчивость. Дура. Неужели непонятно, что у этой обезьяны она была всего лишь игрушкой, которую наигравшись, выкинут на свалку, чтобы заменить другой, свежей игрушкой. Марина всего этого не понимала и была в плену своих иллюзий. Не зная как сказать мне о том, что между нами все закончилось, она не придумала ничего лучше, как меня игнорировать, изредка встречаясь совсем ненадолго, чтобы потом, сославшись на занятость, быстро убежать к вонючему наркобарыге.
Узнав, что его любимого братишку убили какие-то гяуры Рашид пришел в неописуемую дикую ярость.
Выяснив у Марины, кто мы он сказал ей идти домой и сидеть тихо, что он сам все решит. Как именно он хочет "все решить" мы с Молчановым не сомневались. Как, впрочем, и в том, что времени у нас намного меньше, чем мы думали раньше.
Второй номер был номер какой-то её подружки, и в принципе было уже не важно, что это за подружка о чем она знает.
Сашка уже звонил отцу и рассказывал обо всем случившемся. Я тоже вышел на кухню и набрал номер отца. Маме бы я такое рассказать не сумел. Мы поговорили минут десять. Отец кричал на меня, ругался, но потом, сказал, что они уедут к родственникам в Россию и, что нам нужно срочно любыми путями уезжать из города. Да и из страны тоже.
Я вернулся в комнату и достал нож. Марина, до сих пор сидящая в углу вскрикнула и попыталась забиться еще дальше в угол, но дальше было уже некуда. Она все поняла. И даже не пыталась сопротивляться, только смотрела на меня застывшими, расширившимися от ужаса глазами. Я поднял её, поставил на ноги, осталось нанести один смертельный удар в сердце и жизнь моей бывшей девушки оборвется навсегда. Но я почему-то медлил. Вспомнился наш первый день знакомства, все последующие дни, её смех, улыбки, как нам было хорошо вместе... Проклятье. Я понял, что не смогу её убить. Вот так не смогу и все. Не смогу сделать одно простое движение навсегда поставившее бы точку в эпизоде моей жизни под именем Марина. Да и черт с ней - пусть живет. Все равно её смерть уже ничего не решит и не изменит.
Я просто повернулся и ушел, отрицательно покачав головой на немой вопрос Сашки и увидел в его глазах осуждение. Ничего, думаю, он поймет когда-нибудь. А не поймет - все равно. Я уже принял решение и менять его не собираюсь.
Я на ходу спрятал нож во внутреннем кармане куртки и мы с Молчановым быстро спустились по лестнице и вышли на улицу, зашагав прочь. Сегодня же мы постараемся уйти из города, но сначала нужно было уладить еще одно неоконченное дело. В вихре всех сегодняшних событий, мы совсем забыли о том, почему пошли к "Востоку" и о том из-за кого все началось. О Рустамчике.