Волокитин Владимир Сергеевич : другие произведения.

Будем живы - не помрем Фрагмент из мемуаров

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "В начале семидесятых в "Красное знамя" пришел новый ответственный секретарь В. Волокитин. Проработав буквально считанные месяцы, Владимир Сергеевич стал душой коллектива. К нему, бывшему фронтовику, прониклись уважением участники Великой Отечественной войны... Когда началась война, ему было 16 лет. Высокий, сильный, красивый рабочий парень с Урала беду Родины принял сердцем. Он решил во что бы то ни стало попасть на фронт. И Володя добился, чтобы его отправили добровольцем. Фронтовой путь уральца был нелегким. И ранен, и контужен, и награжден. В конце войны грудь гвардии старшего сержанта, командира отделения артиллерийского расчета украшали орден Красной Звезды, боевые медали. Испытав в лихую годину много горя, душой он не ожесточился. Наоборот, ещё больше стал любить людей. К нему шли за советом, когда у кого-то что-то не ладилось, ему плакались в жилетку о своей несчастной любви даже девчонки, у него просили поддержки и помощи все, кто оказывался в беде. Владимир Сергеевич был надежным в дружбе, в человеческих взаимоотношениях. Тяжело болел Волокитин в последние годы жизни. Сказались ранения, а особенно тяжёлая контузия. Страшные головные боли мучили его. Друзья постоянно навещали. Рядом была надежный и верный друг - жена Надежда Мурина, которую он всю жизнь любил и уважал... Осталась рукопись книги, которую он так торопился написать. Книги о его боевом пути. Издать её Владимир Сергеевич не успел. В общем, хранится рукопись в семье, хранится для потомков... Пусть фрагмент из этих мемуаров станет данью светлой памяти о человеке, который в шестнадцать мальчишеских лет шагнул в пекло войны. Победил, выжил, не ожесточился, был добрым, талантливым, душевно щедрым." Член Союза журналистов России Валентина Бекишева.
  Нас подняли по тревоге - вчерашних 18-летних юнцов, а ныне курсантов Смоленского артучилища, эвакуированного на Урал в город Ирбит. Выстроились подивизионно вдоль стен просторного зала. В центре столпились преподаватели во главе с начальником училища.
  - Что-то необычное, - подтолкнул меня локтем Димка.
  Дима Орлов из Свердловска, как и большинство здесь на нашем курсе. С ним мы познакомились ещё в запасном полку в Чебаркуле, где проходили медкомиссию, где нас обмундировали. Вообще-то он москвич, но война застала его на Урале, у родственников. Пришёл в Свердловский военкомат, предъявил документы. Что ж, рассудили там, год рождения подходит, образование тоже. "А не хочешь ли ты, парень, - спрашивают, - стать командиром-артиллеристом?". Димка подумал-подумал и говорит: "Хочу на фронт". Ему казалось, что там без него туго, именно он исправит то тяжёлое положение, о котором ежедневно говорилось в сводках "Совинформбюро". Капитан усмехнулся, сказал строго: "Все хотят! Только сначала поедешь в Чебаркуль, в запасной... Там идёт набор в училище, вот с ними поедешь, - кивнул он на группу ребят, жавшихся в углу. - А потом и фронт увидишь".
  В Чебаркуле мы и встретились, а теперь вот стоим в курсантском строю.
  - Товарищи курсанты! - сказал начальник училища. - Враг подходит к Волге, бои идут под Сталинградом...
  Он долго ещё говорил о мужестве и героизме советского воина, о нашем долге перед Родиной, но мы уже знали, что все, кроме выпускного курса, срочно отправляются на Волгу, под Сталинград. И когда начальник училища кончил говорить, громовое "ура!" прокатилось под сводами зала.
  - Ура! - радостно орали курсанты, обнимая друг друга. - Ур-а-а!
  Строй нарушился. Димка схватил меня за шею, прижал к себе и затараторил:
  - Что я тебе говорил!.. Что говорил!..
  ...Но привезли нас не на Волгу, а на станцию Грибановскую, что в Воронежской области.
  - Положение под Сталинградом стабилизировалось, - говорил сведущий Димка. - Сейчас тут горячо, тут мы нужнее...
  Однако и тут, видимо, в нас не очень нуждались, потому что поместили в здании бывшего сельхозтехникума и разъяснили, что с сегодняшнего дня мы снова курсанты и из нас сделают младших командиров.
  И потекла опять курсантская жизнь. Утром - "на зарядку быстро, быстро выходи". Затем - "оправляться", "умываться" и так далее.
  Дали нам 45-миллиметровую пушку, 76-миллиметровую, "ЗИС"-3. Была и 122-миллиметровая гаубица на деревянных колесах. Стали мы их разбирать и собирать по болтику, по гаечке - изучали матчасть. Потом: "Орудие - к бою!", "Отбой!". "Танки слева! - Танки справа!" - отрабатывали тактику боя. Ну и, конечно, строевая: тверже ногу, шире шаг.
  За всем этим быстро пролетело положенное курсантское время. И опять ночью, и опять по тревоге - подивизионно стройся! "Первая!", "Вторая!"... - это батареи. "Взвод разведки!"... "Рота ПТР!".
  На этот раз на улице, во дворе техникума. Подслеповато мелькают карманные фонарики перед строем, приглушенно раздаются команды, тихо переговаривается между собой начальство. Настороженно молчат курсанты. На середине - столы, на них - высокие стопки каких-то бумаг.
  - Сейчас приляпают звание, - толкнул меня локтем всезнающий Димка, - и айда на передовую...
  А где-то там утробно и раскатисто рокотало, ночное небо плавило багряное зарево.
  Под Воронежем шли бои. Мы не раз видели, как над Грибановской проносились самолёты то с крестом на фюзеляже, то с красными звёздами на крыльях. Однажды даже наблюдали воздушный бой тупоносого "яка" с острорылым "мессером": они носились в страшной круговерти.
  Воронеж оборонялся.
  Здесь, под этим старинным русским городом, враг был остановлен, но его орды устремились в южном направлении и вскоре достигли большой излучины Дона. В районе Сталинграда развернулась жестокая битва. Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от левого крыла Брянского и правого крыла Воронежского фронтов усилить активных боевых действий, сковать как можно больше сил противника, не допустить переброску частей к Сталинграду, воспрепятствовать захвату немцами Воронежа. 38-й армии предписывалось в период с 10 по 17 августа 1942 года уничтожить землянскую группировку противника и к исходу 17 августа выйти на рубеж Малая Верейка - Перловка - Русская Гвоздевка.
  Это где-то недалеко от нас. Но мы тогда этого не знали. Не знали о положении дел на нашем участке, не подозревали, естественно, о предписании Ставки. А тем более, что 38-я армия станет нашей родной армией...
  - Курсант Орлов... Я очнулся от своих мыслей. Димка сделал два шага вперёд, четко повернулся вправо, расплылся в темноте. Подслеповатые фонарики приблизились к нему...
  Орлов вернулся в строй с сержантской книжкой и четырьмя треугольниками, зажатыми в кулаке: по два на каждую петлицу.
  На передовую пришли поздно ночью. 237-я дивизия. 5-й ОИПТД - отдельный истребительный противотанковый дивизион. Село Озерки. Нас было 22 бывших курсанта, теперь - сержанты. Утром выстроили всех во дворе возле красного кирпичного дома без крыши. Вышел комиссар, на петлицах - шпала, Владимир Иванович Водянин.
  - Ребята! - сказал он тихо и по-домашнему. Помолчал, вглядываясь в наши лица. Посуровел и твердым командирским голосом повторил: - Ребята! Воины Красной Армии! Несколько дней назад здесь наши старшие товарищи пролили много крови... И под Озерками, и под Каменкой, и под Ломово... Будьте достойны их! Вы их слава. Я верю в вас, ребята. И он тоже... - показал комиссар рукой на появившегося на крыльце майора.
  Коротка, но чувствительна была и речь командира дивизиона майора Мины.
  Мы почувствовали, что будем драться, как и те сибиряки-кузбасцы, что несколько дней назад полегли на этой земле в жестокой схватке с фашизмом...
  - Вот, Вовка, и началась наша фронтовая жизнь, - обнял меня Димка, когда мы прощались на развилке траншеи.
  - Ну пока. Будем живы - не помрём.
  Он уходил на огневые первой батареи, а я в третью.
  И мы ушли туда, где выстрелы...
  Третья батарея. Она занимала высоту километрах в двух от Озерков. Впереди - траншеи нашей пехоты, через 800 метров - немецкие. С вершины холма видно всё, как на ладони. В орудийном расчете ребята обстрелянные, прибыли сюда вместе с дивизией из г. Сталинска, что в Кузбассе. Семен Рец, бывший моряк, попал на формирование дивизии после госпиталя. Арнаутов и Рубцов - сибиряки и уже хватили лиха здесь в июльских - августовских боях. Хорошие ребята! Но мало их, расчёт не полный. Вспоминают погибших товарищей, недавние бои.
  Арнаутов рассказывает:
  - Когда танки насели на батарею лейтенанта Зимина, мы с Рубцовым были в разных местах. Смотрю, гусаровская "сорокапятка" (Гусаров - командир орудия) яростно лупит куда-то. А куда - не видно.
  - Дак на нас куча танков навалила, - уточняет Рубцов.
  Они с Арнаутовым земляки, из одного местечка, ушли в армию в один день, попали в одну дивизию, в одно подразделение.
  - А Зайцев мне кричит, наводчик это, - продолжает Арнаутов, - кричит, значит: давай бронебойные! Я к ящикам - нету. Растерялся... Зайцев чертыхается, по щеке кровь у него бежит, левый рукав гимнастерки весь в крови. У орудия он да я. Остальные все лежат. "В лощине там, - орет Зайцев. - Быстрей, танки!". Бросился на бугорок, схватил ящик и назад. А у орудия уже никого нет. Зайцев возле станины скрючился. Потормошил - мертвый.
  Из ржи на пушку справа черная громадина ползёт. Откуда сила взялась! Развернул орудие. Загнал бронебойный. А стрелять-то некому. Пристроился к прицелу. Кручу маховики туда-сюда, танка не вижу, не попадает он в прицел. И прицел-то немудрящий, ПП-9 - полбинокля, в общем. А всё равно не вижу, ни разу не стрелял ведь. Не приходилось на учениях, глядеть глядел, но не стрелял. Наконец что-то накрутил, попал танк в деления на стеклышках, нажал на спуск. Ахнула пушка, но мимо. Танк шпарит. Ещё в ответ по мне саданул. Перелет.
  - Ах ты, гад! - думаю. Ладно. Бросился к казеннику, затвор открыт после выстрела. Заглянул в отверстие ствола и углядел через него танк: как бы сверху наползает. Быстро в казенник бронебойный и к маховику со спуском. Выстрелил, танк встал, развернувшись боком. Фрицы повыскакивали из него и скрылись в хлебах. Ага, думаю, и так можно! А тут пехотинец погодился, поставил я его к спусковой кнопке и таким же манером выцелил второго фрица и тоже остановил.
  Арнаутов хитро улыбнулся, достал кисет, протянул мне.
  - Закуривай, славянин. Байки ещё будут. Это у нас так охотники говорят.
  - Рубцов, - обратился Семен Рец к добродушному здоровяку, - расскажи как ты связным был.
  - Чево ещё? Был дак был, - недовольно покосился тот на Сеньку, у которого за распахнутым воротом гимнастерки полосатилась тельняшка, подчеркивающая, что её хозяин был когда-то моряком.
  - Мы ведь тут из разных батарей, - неохотно начал Рубцов. - Потрепал он нас недавно. У Зимина вон, наверное, никого не осталось в батарее. Сам комбат погиб, но танки не пропустил. Я у него тогда связным был. Ну, послал он меня к полковикам, чтоб выручили. Ведь на его батарею танков видимо-невидимо вылезло. Орудия 691-го артполка недалеко были. Подбегаю к одной 76-миллиметровой. Пушка стоит, а ребят нет: все полегли. Я к другой огневой - то же самое. Решил тогда в третью батарею Рогачева за выручкой бежать.
  Рубцов потупился. Взял из рук Арнаутова окурок, затянулся несколько раз, бросил на землю, раздавил носком сапога.
  Нелегкая это обязанность - быть связным во время боя. Он носился по полю под свист пуль и визг осколков от орудия к орудию своей батареи. Где на животе, где на четвереньках добирался несколько раз до штаба дивизиона, потом таким же путём обратно. Бегал на связь с пехотой. И так все время без передышки - то туда, то сюда. В какой-то балке наскочил на роту пехотинцев, потерявшую связь со своим батальоном, рассказал, как найти штаб; помог девчонкам-санитаркам вынести раненого капитана; угодил в цепь какого-то подразделения, пытавшегося выручить своих из окружения, и лейтенант, увидев бегущего Рубцова, заорал, размахивая пистолетом:
  - Ложись, гад! Застрелю... - И заставил вместе с цепью пойти в атаку.
  Когда Рубцов оказался у второго осиротевшего орудия 691-го артполка, он увидел, что в низинке накапливаются немцы. Недолго думая, Рубцов загнал снаряд в орудие и, выцелив, бабахнул прямо в кучу. Потом послал ещё снаряд, ещё... И не заметил, как слева выскочил на стрелявшую пушку танк. Дело принимало серьёзный оборот. "Надо уходить", - мелькнула мысль.
  Рубцов бросился в сторону. Танк пустил по нему пулеметную очередь и, раздавив лафет орудия, принялся гонять Рубцова по полю.
  - И попетлял же я от него, как заяц! А он, собака, прижмет меня очередью к земле и мчит на всех порах ко мне. Уж очень хочется фрицам меня гусеницей достать. Укрылся от него только в ржаном поле. Потом выскочил вот на него, - кивнул Рубцов на дружка. - Он и врезал по тому танку.
  - Не знал, что этот гад моего земляка гоняет, - усмехнулся Арнаутов, - а то бы всыпал ему вдвойне...
  Все задумчиво молчали, разглядывая конопатую физиономию добродушного здоровяка.
  - Будем живы - не помрем, - снова услышал я Димкин голос. Повернул голову. Это сказал Арнаутов, зализывая языком очередную цигарку.
  ...Так дрались здесь, на воронежской земле, несколько дней назад сибиряки-кузбасцы.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"