Скольких жертв и усилий стоило Петру Первому обеспечить России выход к морю, а между тем что такое море, если не соль и вода, которые можно без всякого труда получить в любом удобном месте путём элементарной реакции нейтрализации кислоты щелочью?
II. О единоборствах.
Если рассуждать логически, могли ли все многочисленные стили у-шу, основанные на подражании животным, быть разработаны китайскими монахами? Насколько вероятно, например, чтобы монах был способен назвать свою систему защиты и нападения стилем богомола? Очевидно, что для обитателя монастыря "богомол" - это в первую очередь он сам и его собратья, посвятившие жизнь исполнению религиозных обязанностей, а отнюдь не драчливое насекомое, и движения бойца в этом случае копировали бы движения самого монаха, то есть стиль сравнялся бы с отсутствием какого-либо определённого стиля. Вообще, за одним-единственным исключением, для всех людей выражение "отправиться на богомолье" означает поход к святым местам, а никак не визит в места обитания многобуйных инсектов. Не подлежит, таким образом, сомнению, что на самом деле стиль богомола - это боевой стиль не китайских монахов, а китайских энтомологов, и только некомпетентный наблюдатель, подглядывая из-за Великой Стены, мог спутать склоненного насекомоведа с молящимся монахом, а сачок - с хоругвью.
В целом же разумно предположить, что церковь, разрабатывая свои системы самообороны, ориентировалась бы скорее на данное ей Божественное Откровение, чем на примеры, являемые преходящей земной плотью. Нет сомнения, что, займись этим монахи православные, первою из разработанных ею методик был бы стиль Христа, изгоняющего торговцев из храма, тем более что способ блокирования ударов противника щеками прямо описан в Евангелии. К сожалению, русская церковь прошло мимо такой очевидной возможности укрепить свой авторитет, но причины этого чисто утилитарные. Православию изначально было не суждено стать боевой верой - хоть ряса и представляет собой определённую защиту от прямого удара ногой в пах, она же и препятствует такого удара нанесению, а борода, увы, представляет собой слишком удобную мишень для захвата противником с переходом на бросок через бедро и последующим удушением кадилом, каковому смертельно опасному приёму может противостоять разве что боец уровня патриарха и только при благоприятных условиях, например, на Пасху.
III. О русской интеллигенции.
Читая бессмертные произведения Антона Павловича Чехова, переживая за его героев и проникаясь движением их душ, невозможно не удивляться, как у автора, склонявшегося над рукописью, не падало с носа его знаменитое пенсне. Поскольку дужек оно не имело по определению, остается только заключить, что посажено на переносицу великого писателя оно было чрезвычайно плотно и наверняка сдавливало носовые проходы, препятствую нормальному движению воздуха. Может быть, нравственные метания чеховских персонажей в удушливой атмосфере российской провинции были вызваны физическими метаниями самого задыхающегося автора? Любой иной, разумеется, мог бы в данных обстоятельствах дышать и ртом, но Чехов был, как известно, врач, он наверняка пропагандировал среди своих пациентов нормальное и физиологически единственно верное дыхание носом и не мог поступиться своими принципами даже в одиночестве писательского кабинета, ибо честность в первую очередь перед самим собой всегда была отличительной чертой русской интеллигенции.
IV. О рыцарском духе.
Как известно, рыцари короля Артура собирались за круглым столом, чья форма призвана была символизировать их равенство друг перед другом. Высокомерный тевтонский орден такого обычая не блюл, а между тем указанный огромный круглый деревянный стол был бы чрезвычайно полезен псам-рыцарям при ледовом побоище на Чудском озере и, послужив общим спасательным кругом, на порядок увеличил бы их боеспособность.
V. Об ихтиологии.
Все истинные науки образуют великую совокупность общих знаний, и разумному наблюдателю способны сказать много больше своего непосредственного предмета. Любопытно, например, проследить связь ихтиологии с историей технической мысли. Логика подсказывает, что рыба-пила и рыба-молот могли получить свои наименования только потому, что на момент их открытия указанные инструменты были человечеством уже изобретены, а если камбала не была названа рыбой-грелкой, следовательно, конструкция грелки была разработана уже после первой поимки камбалы. Крайне показателен в этом плане следующий пример. Как известно, в процессе эволюции, первой на сушу выбралась так называемая кистепёрая рыба, из которой после целого ряда преобразований в конечном счёте и сформировался человек. Естественно, поскольку на момент происхождения человека эта рыба была уже на земле, то и первой из всего рыбьего разнообразия мы узнали именно её, и, не имея пока никаких примет цивилизации и технических либо бытовых изобретений, человек вынужден был назвать эту рыбу кистепёрой, просто сочетав анатомическое понятие "кисть" с физиологическим.
VI. О Контакте.
Имеются бесчисленные надежные свидетельства о котах и собаках, оставленных хозяевами в чрезвычайно удалённых от мест обычного проживания пунктах, но тем не менее удивительным образом отыскавших обратную дорогу домой по совершенно незнакомой местности. Очевидно, что подобное невозможно без развитой системы космической навигации, поэтому не подлежит сомнению, что в то время, как человек бьётся над проблемой контакта с иными цивилизациями, некоторые представители земной жизни эту проблему уже решили. Что, в общем, и неудивительно, поскольку человек отвлечён собственными многочисленными проблемами, а что может привлечь внимание помирающего с голоду кота скорее, чем пролетающая в небесах тарелка?
VII. О разумных ограничениях мысли
Каким бы бесспорным ни было воздействие Пушкина на всю последующую русскую литературу, всё же сомнительно, что Лев Толстой получил своё имя в честь африканского происхождения великого поэта.
VIII. Об ассоциации идей.
Творцы всякого рода ассоциированных идей и мнемонических приёмов, похоже, и не осознают, какое страшное обоюдоострое оружие вкладывают в руки неразумного человечества. Да, фраза "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан" в самом деле сразу вызывает в памяти порядок цветов солнечного спектра, но отдаём ли мы себе отчёт, что, с другой стороны, и созерцание радуги после летнего дождя отныне возбуждает в человеке неудержимое стремление к браконьерству, и не этой ли внешне безобидной присказке мы обязаны почти повсеместным уничтожением некогда обильного фазаньего поголовья? Легко проверить правильность написания ЦЫ и ЦИ, повторив про себя "Цыган подошёл к цыплёнку на цыпочках и цыкнул "цыц", но задумывались мы, что теперь младенец, сосущий цицку, с молоком матери впитывает представление о благородном народе, как о племени злобном, опасном для беззащитного и действующем исподтишка? Человек слишком недалеко ещё ушёл от животного, чтобы игнорировать его рефлексы. Сколько уже предупреждали интеллигенцию об опасности чтения в туалете на том основании, что закрепившееся в мозгу представление об унитазе, как о читательском месте, в будущем помешает отправлению естественных надобностей и станет причиной запоров. Но ведь это ещё не худшая из возможных зависимостей. Кто может поручиться, что у широкой массы читателей уже не сформировался противоположный рефлекс - стремительной самопроизвольной дефекации при заглядывании в книгу? И не в этом ли тайная и постыдная причина прогрессирующей утраты интереса к чтению, которая в самом скором будущем грозит уничтожить науку как таковую?
IX. О музах русской литературы.
Известно, что Маяковский подарил Лиле Юрьевне Брик кольцо с выгравированными на нём её инициалами, при вращении складывавшимися в слово ЛЮБЛЮ. Булгаков же, который тоже горячо любил супругу Елену Булгакову, от подобного подарка воздержался, и причины этого многочисленны и разнообразны.
X. О небесных светилах.
Трудно с первого взгляда определить принципы и основания, на которых астрономы прошлых веков объединяли звёзды в созвездия и выбирали им имена. Глядя в ночное июльское небо незашоренным взглядом, не можешь отделаться от ощущения, что несметное количество звёзд на небе позволяет выбрать из них несколько десятков, соединив которые воображаемыми линиями, мы получим куда более убедительную Большую Медведицу, чем всем известный семизвёздный ковш с ручкой. Но не будем поспешны, мысль наших предков имела и оригинальность, и логику, и нам нужно только до неё дорасти. Что же в этих семи звёздах позволило им не только увидеть определённый вид живых существ, но и определить его пол? Не кажется ли читателю, что контур этого созвездия как раз и схож с тем признаком, который позволяет отличить самца от самки? Именно присутствие в небе этого признака, отдельного от тела, символизировало для древних и наличие тела, отдельного от этого признака, то есть тела женского, а гигантский размер явления неизбежно ассоциировался с одним из крупнейших млекопитающих. Читатель вправе возразить, что, скажем, слон куда крупнее медведя, но семь звёзд в форме ковша среди всего прочего слишком напоминают голову слона с вытянутым хоботом, нынешних астрономов такое сходство, возможно, только обрадовало бы, но нашим предкам претила банальность.
XI. Об ухаживании.
Поскольку женщины любят ушами, а ухо есть орган, формирующий нервные импульсы из акустических колебаний, то невозможно добиться женщины, не заколебав.