Воржев Владимир Борисович : другие произведения.

Башня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Рекомендуется читать после рассказов "The Devil" и "Луна"
  
  По-моему, это самая страшная карта из всей колоды, по крайней мере для тех, кто еще не понял, что самая большая опасность в жизни это... сама жизнь.
  Двое людей летят вниз с высокой башни, в которую ударила молния, разрушив ее до основания. Эта карта символизирует даже не смерть, а крушение самих основ жизни; всего того, что совсем недавно придавало смысл этой самой жизни, заставляло надеяться, вселяло веру...
  В самом деле, жизнь похожа на растение, чей стебель, листья и вся сложнейшая биосистема подчинены одному - выращиванию цветка. Человеческая жизнь также в большинстве своем состоит из целого сонма пустых и неинтересных дел, совершать которые нас заставляет нечто, таящееся в самой глубине души. Но как же трудно становится продолжать свой путь, если именно туда ударила молния, разрушив все, что составляло некогда смысл бытия!
  Тот, кому удалось испытать действие этой карты, не зря прожил жизнь, ибо он усвоил один из самых трудных ее уроков, который гласит: "бездна всегда проходит в шаге от дороги, по которой ты ежедневно ходишь в магазин"...
  
  1
   Егор проснулся оттого, что какое-то насекомое ползло по его лицу. Ударив себя по щеке, он открыл глаза, с удивлением обнаружив, что лежит не на своей кровати, а в какой-то палатке, а сквозь приоткрытый полог пробиваются лучи восходящего солнца. Такой неожиданный поворот был для него не только странным, а попросту невозможным, ибо вчера ночью он засыпал в своей квартире, будучи совершенно трезвым. Он вообще никогда не увлекался алкоголем, даже в трудные годы своей жизни, не говоря уже об иных, более действенных "препаратах", поэтому никогда прежде не просыпался в совершенно незнакомом для него месте. Но окружавшая его обстановка казалась вполне реальной, так что Егору ничего не оставалось, как вылезти из палатки и оглядеться.
   Оказалось, что здесь он был не один. Еще пять аккуратно натянутых палаток были выстроены в ряд, напомнив ему давно ушедшую студенческую юность.
   - О, еще один! - услыхал он чей-то мальчишеский голос, и, повернув голову, увидал, сидевших на земле мальчика-подростка и приятную на вид блондинку. В отличие от мальчика, который сидел в трусах, блондинка была закутана в одеяло, и поскольку утро было теплым, Егор предположил, что она тоже была в нижнем белье, отчего и накинула на себя то, что первым попалось ей под руку.
   - Привет, - не особенно учтиво буркнул Егор, не зная, как ему относиться к сидящей молодежи.
   - Здрасьте! - не скрывая иронии, ответил подросток; девушка лишь кивнула, - лицо ее казалось озабоченным.
   - Можете не стесняться, здесь все такие как вы..., в трусах, - сказал паренек, заметив неуверенность вылезшего наполовину Егора. - Не думаю, что вам понравится сидеть, как Настя, закутавшись в одеяло, а своих вещей вы здесь все равно не найдете!
  - Ты прав, парень, - заметил Егор, оглядев палатку, в которой, действительно, ничего не было кроме такого же шерстяного одеяла.
   - И что же здесь происходит? - спросил он, когда, отбросив стеснитльность, вылез и огляделся.
  - А ничего! - пожав плечами, сказал подросток. Мы не знаем где мы, и как сюда попали..., и он, видимо, не скажет нам ничего нового, - сказал он, уже обращаясь к девушке.
  - А эти? - Егор кивнул на остальные палатки.
  - Спят..., не стану же я их будить?
   ...- Курить охота! - сказала девушка, и голос ее показался Егору немного грубоватым, по сравнению с ее привлекательной внешностью.
   - Думаю, скоро нам с вами захочется не только курить..., - сказал Егор, окидывая взором окружавший их лес. - По-моему, место здесь глухое...
  - Совершенно верно, господа, - место здесь, действительно, глухое! - послышался чей-то голос, и из чаши деревьев появились двое мужчин.
   Один высокий и худощавый, но при этом явно умеющий пользоваться своим ростом, и нисколько не стеснявшийся его. Другой - пониже, но широкий в плечах, напоминающий боксера или отставного спецназовца. Именно этот, второй, учитывая ситуацию, вызвал у Егора тревогу, хотя он и сам не был хлюпиком.
   Но его опасения оказались напрасны. Подойдя к ним, эти двое поздоровались, а "боксер" даже попросил прощения за неожиданное появление.
   - А что, остальные еще не проснулись? - удивился "боксер", недовольно покачав головой. - Разве можно так долго спать? И это при такой короткой человеческой жизни!
   В произнесенную фразу он явно хотел вложить какой-то смысл, - Егор не понял, какой, но ему, отчего-то сделалось неприятно.
   - Может, вы объясните нам, что здесь происходит? - спросил Егор.
  - Разумеется, объясню, Егор Викторович, и очень скоро! - любезно улыбнувшись, произнес "боксер". При этом его высокий товарищ молчал, глядя на новоявленных "туристов", как показалось Егору, с каким-то презрением.
   Боксер же, напротив, был сама деятельность. Он решительно, но деликатно разбудил тех, кто находился в остальных палатках, и вскоре Егор увидал еще одного мужчину и двух женщин.
   Мужчина был еще не стар, но относился к так называемому, "желчному" типу характера, часто встречающемуся у людей, недовольных жизнью и собственной судьбой. Об этом говорили морщины на его лице, делавшие его взгляд напряженным и каким-то заранее обреченным..., на неудачу..., нет, скорее, на неизбежный крах.
   Женщин, что вышли также завернутые в одеяла, он запомнить не успел. Возможно, потому, что черты их лиц их были "стерты", как это обычно бывает у домохозяек, или у тех, кто за многолетней осью "дом - работа" уже успел позабыть о красоте, флирте и непредсказуемости жизни. Однако они, в отличие от мужчины, не вызвали у Егора каких-либо неприятных чувств или опасений. Впрочем, тогда он особенно не думал об этом, и все эти наблюдения носили, скорее интуитивный характер.
   Но "желчный" мужчина, словно подтверждая его мнение, с ходу набросился на тех двоих, обвиняя их в мошенничестве и краже его денег, на что высокий даже не отреагировал; Боксер же подскочил, ловко нанеся короткий удар в живот, после которого мужчина замолчал, скривившись от боли и восстанавливая дыхание. Наверное, это было жестоко, но Егор не счел нужным вмешиваться, поскольку и сам не любил людей подобного сорта, насмотревшись их вдоволь на своем, не таком уж и коротком веку.
   - Ну, вот, теперь я могу говорить! - облегченно вздохнув, сказал Боксер, вновь посмотрев на бесстрастного высокого человека, будто бы заручаясь его согласием.
   - Итак, господа, я, конечно же, должен объяснить вам то странное положение, в котором все вы оказались, - начал он, не обращая внимания на судорожное дыхание желчного мужчины. - Скажу сразу, что в нем виноваты вы сами, а мы с моим коллегой лишь те, кто запустил некий механизм, о котором я сейчас вам сообщу. Только прошу вас заранее не называть меня и моего товарища сумасшедшими, ибо это лишь затруднит то положение, в котором вы оказались.
  - Можно короче? - не выдержав такого вступления, попросил Егор.
  - Можно, Егор Викторович..., извольте! Вы все оказались здесь по одной причине - попытке к самоубийству. Да, да, господа, вы все, без исключения, пытались совершить его в разное время: кто-то давно, - сказал он, посмотрев на Егора, а кто-то - совсем недавно, - при этом Боксер бросил взгляд на мальчика, - но это ничего не меняет. Все вы пытались сделать это, и, таким образом, попали в наше поле зрения.
  - Чье это, наше? - спросила девушка.
  - Это сейчас совершенно неважно, милая Анастасия Сергеевна! Гораздо важнее то, что вам следует сделать для того, чтобы вернуться туда, откуда вы были доставлены.
  - Ну, уж нет! - недовольно воскликнул мальчик, но Боксер предупредительно поднял руку.
  - Если кто-то не желает возвращаться туда, откуда был взят, то я даю слово доставить его в то место, куда он сам посчитает нужным, так что тебе, Николай, нечего беспокоиться, - никто не собирается возвращать тебя в тот темный переулок, где тебе, скорее всего, попросту сломали бы челюсть!
   Видимо, мальчику на это нечего было возразить, потому что он нахмурился и опустил глаза. Осведомленность Боксера впечатляла, и, зная это, он, конечно же, нарочно обставлял свою речь подобными ремарками.
   - Однако, о деле! Дамы и господа, как я уже сказал, однажды вы приняли решение оборвать свои жизни, и лишь чудесное стечение обстоятельств позволило вам остаться в живых; теперь же вам следует оправдать само право жить, ибо, как вы понимаете, случай - есть проявление высшей воли..., - он сделал паузу, - но даже высшая воля нуждается в оплате за свои услуги! - При этих словах Высокий поморщился, видимо, не вполне довольный таким речевым оборотом своего товарища.
   - И в чем же будет заключаться эта оплата? - отдышавшись, наконец, спросил желчный мужчина.
   Повернувшись в его сторону, Боксер улыбнулся, так, словно дело шло о сущем пустяке:
  - Вы должны убить одного опасного преступника, Василий Федорович, который прячется здесь, в этом лесу.
  - И все? - смеясь, спросил Егор.
  - И все..., - серьезно ответил Боксер, - а на вас, Егор Викторович, я особенно рассчитываю, учитывая вашу профессию!
  - Какую именно? - удивленно спросил Егор, - у меня их много..., - но тот не ответил.
  - А мы должны будем убить этого преступника вот так, в трусах? - послышался голос мальчика.
  - Какое ценное замечание, молодой человек! Вот, Василий Федорович, учитесь у молодого поколения! - сказал он, повернувшись к желчному мужчине. - Он, конечно, не горбатил двадцать лет на заводе, как вы, но имеет уже вполне адекватное представление о жизни и намного быстрее вас ориентируется в новой ситуации!
   - А вам, юноша, я скажу, что ловить преступника вы будете, ни в коем случае, не в трусах, а в самом настоящем походном снаряжении; вот, только оружие у вас будет исключительно холодное.
  - А что ж так? - ехидно заметил Василий Федорович, видимо, не принимавший еще всерьез происходящего.
  - Так ведь у преступника тоже ничего нет кроме ножа..., - а надо, что б честно!
   Желчный Федорович на это лишь рассмеялся, но тут смех его был прерван каким-то новым звуком, в котором вскоре удалось различить шум винтов вертолета. Его появление здесь возымело эффект холодного душа, и теперь все, кто еще не успел осознать серьезности намерений "темной парочки", - поняли свою ошибку, в ужасе замерев перед неизбежностью уготованного им дела.
  
  2
   - Прошу вас, господа, смелее! - сказал Боксер, когда выскочившие из вертолета крепкие парни побросали на землю мешки, замерев в ожидании дальнейших указаний. - Я постарался достать для вас все необходимое: удобную одежду, обувь, запасы пищи, и, конечно же, - он подошел к одному из мешков, вытащив из него боевой нож с широким лезвием, ... - нож - лучшее и самое честное из всех, известных мне видов оружия... После меча, разумеется, но мечи, увы, давно ушли в небытие...
   Произнесенная им фраза, наверное, могла бы выглядеть напыщенной, но, наблюдавший за ним Егор, не смог бы такое сказать, потому что в глазах Боксера с самого начала не было ни тени игры или самолюбования.
   Тем временем шум винтов затих, и на поляне на некоторое время воцарилась тишина. Крепкие парни тоже стояли молча, и лица их были поразительно лишены не только сострадания, но даже элементарной работы мысли, что лишь укрепило Егора в неизбежности предложенной им смертельной игры. Поэтому он первым подошел к мешкам, чем тут же заслужил похвалу Боксера.
   - Браво, Егор Викторович! Ваш мешок во-он тот, второй слева! Там есть бирка.
   На нем, действительно, была бирка с его полным именем. Более того, обнаруженная в нем одежда была ему поразительно в пору, и даже лямки на рюкзаке оказались под него и почти не требовали регулировки.
   Увидав его, начал одеваться и мальчик, а затем неохотно потянулись и остальные. Нервный Федорович что-то бурчал себе под нос, но легкие и прочные ботинки ему явно понравились, так что, потоптавшись в них, он даже с удовольствием цокнул языком. Женщины одевались неуверенно и несмело. Глядя на них, Егора кольнула жалость, особенно когда они с ужасом разглядывали свои ножи с зазубринами у рукояти и страшным изгибом кровостока. Из них, пожалуй, только Настя держала себя в руках, хотя и ее лицо было бледным.
   На самом деле, Егор не рискнул бы сказать, что таковым сейчас не было и его собственное лицо. По крайней мере, в иной обстановке он бы обязательно улучил момент, чтобы оценить фигуру девушки, - теперь же он даже не подумал бросить на нее взгляд в тот момент, когда она скинула покрывало.
   Как и следовало ожидать, когда все облачились, их компания нисколько не приобрела воинственный вид. Скорее, они были похожи на группу туристов, решившую совершить поход по несложному маршруту с тем, чтобы к вечеру вернуться в заветную гостиницу с душем и долгожданным ужином. Все происходящее напоминало Егору какую-то жестокую детскую игру, когда жучок лишается "невинным" ребенком своих лапок не со злости, а исключительно из любопытства, что, впрочем, не мешает этому жучку умирать в муках.
   - Итак, господа, вижу, вы все готовы! - сказал Боксер, с довольным видом осматривая всю "шестерку", будто бы перед ним были настоящие, опытные вояки. При этом на лице Высокого, - Егор это заметил, - появилась усмешка. - Что ж, теперь и я готов раскрыть вам карты! - С этими словами он извлек из кармана фото, показав его всем.
   - Вот человек, которого вам необходимо уничтожить. Предупреждаю сразу: он весьма опасен и ему уже не раз в своей жизни приходилось убивать, так что, я советовал бы вам отправиться на его поиски незамедлительно, и ни в коем случае не прибегать к пассивной обороне - это лишь расслабит вас и даст противнику возможность самому строить планы по вашему уничтожению. Лично я советовал бы вам двигаться на восток, но вы, конечно же, вправе не послушаться и действовать по своему усмотрению.
   Сказав это, он передал фото Егору, которому, отчего то, отводил место старшего в предстоящем деле.
  - Но где нам его искать? - спросила Настя.
  - Уверяю, он недалеко от вас, может быть, даже ближе, чем вам бы того хотелось...
  - Еще вопросы?
  - Есть еще вопрос! Зачем было вовлекать в это дело женщин?
  - Видите ли, Егор Викторович..., - Боксер несколько замялся, но тут на помощь к нему неожиданно пришел Высокий.
  - Все несут одинаковую ответственность за свою судьбу. И если кто-то решил, что жизнь для него более не имеет смысла, то для него подобные вопросы излишни!
  - Но это было давно! - не выдержала, наконец, одна из женщин. - Разве человеку запрещено совершать ошибки?
  - Нет, не запрещено, но за каждой ошибкой неизменно следует расплата..., - ответил Высокий, сурово нахмурившись.
   Больше говорить было не о чем. Слова вообще в последнее время все более казались Егору бесполезными, поскольку редко когда были способны хоть что-то изменить в жизни, похожей своими грубыми, острыми "краями" на неаккуратно вскрытую консервную банку. В тот момент он не испытывал ничего; может быть, только сожаление, потому что все происходившее невольно напомнило ему печальные события восьмилетней давности, когда жизнь, действительно, утратила для него всякие краски.
  
  3
   На этом Боксер и его молчаливый товарищ, видимо, посчитали свою миссию выполненной, и вскоре вертолет оторвался от земли, унося с собой последние надежды на то, что все происходившее было лишь чьей-то глупой шуткой.
   Шум винтов затих, но наступившая тишина была уже не той, что встретила их совсем недавно, - теперь эта тишина была зловещей и требовала незамедлительных действий.
   - Ну, что встали? Запоминайте фото, и идем! - нарушил воцарившуюся тишину Егор.
   - Лично я никуда не пойду! - отозвался желчный Федорович. - Здесь у нас хоть палатки! Продукты есть, - буду ждать здесь!
  - Глупо! Вы, наверное, еще не поняли, что с нами здесь никто не собирался шутить...
  - Молод еще меня учить! - сердито ответил Федорович, и Егор решил с ним не спорить.
   - Хорошо! Кто со мной? - спросил он, оглядывая остальных.
   Как он и предполагал, к нему тут же решила присоединиться молодежь. Жизненный опыт, действительно, часто уступает свежести восприятия молодости, пытаясь заменить ее старыми, обветшалыми сценариями проигранных некогда драм и комедий. Но остальные женщины остались на месте, видимо, доводы "опытного" Федоровича показались им более весомыми. Егор тогда и сам не был уверен в собственной правоте. Но сидение на месте казалось ему пыткой, кроме того, интуиция подсказывала ему, что к советам Боксера следовало прислушаться, и жизнь довольно скоро доказала его правоту.
   - Ну, тогда идем! - сказал он своему небольшому отряду, выбирая направление на восток, что можно было сделать весьма приблизительно при теперешнем полуденном солнце, а компасов в их вещах не оказалось. Прежде Егор никогда не бывал в лесу, и если бы среди его небольшого отряда нашелся хоть кто-то, бывавший там, он бы с удовольствием отдал ему бразды правления. Но такого не было, и ему пришлось сделать вид, что он, действительно, знает, что делать.
   Но вот они миновали поляну, и вскоре оставленный лагерь скрылся за деревьями, то ли давая им свободу, то ли отбирая последние надежды на спасение.
   - Тебя как зовут? - спросил он шедшего рядом мальчика.
  - Коля. А ее Настя! - сказал мальчик, указывая на девушку. А, все-таки, правильно, что мы ушли! Этот..., - он запнулся, подбирая слова, - преступник, наверное, тоже будет на нас охотиться, ведь так?
  - Возможно..., только говори тише, а еще лучше, - вообще ничего не говори без особой надобности!
   На это Коля обиделся и дальше шел молча. Но Егора это устраивало, тем более что он всегда был неразговорчив в новых компаниях, предпочитая размышления пустым, ненужным беседам. Он и теперь попытался подумать о чем-то отвлеченном, но мысли его, то и дело возвращались к шедшей рядом девушке, ибо теперь он заметил, что она, определенно, могла заинтересовать неженатого мужчину..., да, что там говорить, - и женатого тоже.
   "У нее, несомненно, отличная фигура и красивая кожа, да и походка - хоть куда!", - думал Егор, кося взгляд, на шедшую справа от него девушку. Теперь он определенно жалел о том, что не обратил на нее внимания в тот момент, когда она одевалась. Но разыгравшаяся фантазия быстро дорисовала ему то, что он мог бы увидеть, и еще многое другое..., "и вот она уже просится к нему погреться, испуганная от темноты и дрожащая от холода, а под невзрачным камуфляжем его рука с удовольствием обнаруживает упругую девическую грудь..."
   - Смотрите! - Услыхал он голос Коли. Тот держал в руках окурок сигареты.
   Егор подошел и взял его, не зная, радоваться ли этому событию.
   - Может, здесь были люди? - спросил он.
  ...- Или наш преступник, - предположил Егор.
  - Идемте, не нужно останавливаться! - услыхали они голос Насти, который вовсе не показался Егору напуганным, а, скорее, полным готовности к возможным опасностям.
  "Похоже, что он недооценил ее! И, возможно, она преспокойно перенесет все, ожидавшие их ночи, даже не вспомнив о нем...", - с досадой подумал он, и пошел за ней.
  
  4
   Но ушли они не далеко, потому, что вскоре до них донеслись крики. Кричала женщина со стороны покинутого ими лагеря, и в этом крике было столько ужаса, что Егор побежал назад; остальные последовали за ним.
  Бежали они, скорее, наугад, и вряд ли бы им вообще удалось вернуться, если бы напуганная чем-то женщина не стала звать их на помощь. Перед Егором мелькали ветки; в отличие от своих, более молодых спутников, он быстро потерял дыхание, и с хрипом втягивал воздух. Но медлить было нельзя, потому что их шансы на выживание напрямую зависели от числа тех, кто собирался это сделать.
  Эти мысли удивили Егора, ведь не осознание того, что там кто-то нуждался в помощи, заставило его действовать, а, в сущности говоря, забота о собственной жизни. "А кто им виноват! Я ведь предупреждал их!" - думал Егор, продираясь сквозь кусты, и видя, как легко и уверенно бежит Коля, впрочем, не решаясь его обогнать. Настю он не видел, - она бежала сзади, - но слышал, как стучал о спину ее плохо подогнанный рюкзак.
  Когда Егор выбежал на поляну, то сразу увидал женщин: одна из них лежала, другая сидела рядом, и гладила ее по голове. Видимо, произошедшее с ней потрясение из ужаса успело перейти в тупое равнодушие, и она уже не кричала. Всхлипывая, она лишь неотрывно смотрела на лежавшую, видя в ней, наверное, и свою собственную судьбу.
  Федорович стоял поодаль, дико озираясь, сжимая в руке нож. Увидав Егора, он бросил матерную фразу, означавшую, что все они обречены, и смерть их есть лишь вопрос времени.
  - Мертва? - спросил у него Егор.
  - Готова..., - сказал Федорович, не переставая озираться.
  - Что здесь было?
  - А тебе не все равно? - грубо ответил Федорович, и сплюнул на землю.
  Понимая, что выспрашивать у него бесполезно, Егор подошел к сидевшей женщине, взяв ее за плечи:
   - Вставайте, ей уже не поможешь...
   Она вздрогнула, и посмотрела на него с явной укоризной, ибо ступор, из которого ее вывел Егор, заставлял ее вернуться к действительности, в которую все они так неожиданно попали.
   ...- Настя, помоги ей, - попросил Егор, явно пасуя перед этим взглядом, хотя во всем случившемся, действительно, не было его вины.
  
  5
   Женщину звали Светланой, и теперь Егор смог разглядеть ее. У нее были печальные глаза, которые от слез казались большими и выразительными. Отчего-то Егор был уверен, что печальными они были даже тогда, когда ничто вокруг не предвещало беды. Ему довелось видеть таких людей, чей взгляд всегда был направлен в ту сторону жизни, где для каждого из нас уже изготовлен свой погост, неизменно венчающий конец всякой радости и всякого начинания. Была она не старой, но черты лица ее, вряд ли, были способны на притворное удивление, кокетство или иное проявление женской сути, столь необходимое в жизни. "Что поделать? - подумал Егор, - судьба бывает всякой, и трудно осуждать тех, кто воспринял слишком всерьез ее "крутые повороты"!"
   Но пользы от Светланы оказалось гораздо больше, чем от ершистого Федоровича, и вскоре она рассказала о том, что здесь произошло.
  Посидев немного и осознав, наконец, что им следует смириться со столь нелепой ситуацией, - они решили позавтракать. Вернее, это предложил Федорович, отметивший, что у них имеется щедрый запас продуктов, и, по всей видимости, неплохого качества. Оставив женщин разбираться в запасах, он отправился за дровами, но вскоре прибежал назад, потому, что за ним гнался мужчина.
   - Тот самый, что на фото, я узнала его! - говорила Светлана, и руки ее дрожали.
  Он выскочил из леса так внезапно, что она даже не успела ничего сообразить, но Лена, - так звали убитую, - спохватилась раньше, и, выхватив нож, побежала на помощь к Федоровичу. Она видела, как тот в последний момент увернулся от удара, и перед убийцей лицом к лицу оказалась Лена...
  Светлана заплакала, не в силах вынести недавних воспоминаний.
  ...- Она так и стояла напротив него, не зная, что делать, а потом как-то вздохнула и села на землю..., и тут я закричала...
  - А что потом?
  ...- Потом он посмотрел на нас..., и я уже подумала, что сейчас все закончится, но он повернулся и убежал...
  - Хорошо, сейчас посидим немного, потом похороним ее и пойдем, - сказал Егор. Апатия Светланы внезапно передалась и ему, и теперь он бы, наверное, тоже остался здесь, организовав круговую оборону, но слова Боксера не шли у него из головы, а он ему, отчего-то, верил.
  - Куда идти? Здесь хоть деревьев нет, а там, в чаще, он всех нас просто перережет! - зло сказал Федорович. Он уже успокоился, но нож по-прежнему держал в руке, так, словно, ждал теперь подвоха даже от окружавших его товарищей по несчастью.
  - Мы пойдем, я вы можете оставаться тут! - ответил Егор, понимая, что ему, все равно, не миновать конфликта с этим человеком. Егор не осуждал его за то, что произошло. Неизвестно как бы он сам себя повел, если бы на него неожиданно бросился вооруженный человек, но дикое упрямство этого человека теперь могло стать даже опасней их неведомого противника.
  ...- А, может, и вправду, - останемся? - робко попросила Светлана.
  - Нет, нам нужно идти! - неожиданно встала на его сторону Настя, решив, таким образом, спор, и Егор с благодарностью посмотрел на нее.
   Они рыли могилу молча. Острые ножи легко входили в землю, и Егор подумал, что вот так, наверное, он должен войти и в человеческое тело, а, может быть и еще легче... Его мужская натура всегда была склонна к проявлениям гнева, но теперь, ощущая совсем рядом с собой настоящую, "живую" смерть, он впервые подумал об этом по-иному. Так, долгое время рисовавший свое первое любовное свидание юноша, понимает вдруг, что вот перед ним стоит обнаженная женщина, ждущая от него определенных действий, а на ее, впервые открывшейся его взору груди, видна, невесть откуда взявшаяся родинка, похожая на маленький, сморщенный гриб...
   Они похоронили Лену прямо на поляне, побоявшись заходить в лес. По правде сказать, они лишь присыпали ее землей, потому что копать ножами было неудобно, а до темноты им нужно было обязательно покинуть это место. Работали по двое, а остальные стерегли, осматривая, ставшие вдруг такими подозрительными деревья. Мир изменился; он стал подозрительным, смертельно опасным...
  
  6
   - Наверное, нам пора познакомиться поближе, - сказал Егор, когда, похоронив женщину, они сидели все вместе, поедая консервы. И, хотя из-за отсутствия костра их обед был не слишком вкусным, все ели с исключительным аппетитом, бывшим, возможно, результатом всеобщего нервного напряжения.
   - Давай начнем с тебя! - сказал Егор юноше.
  - А что рассказывать? Меня зовут Коля; я, как это сказать, - неблагополучный подросток...
  - Это как? - удивилась Настя.
  ...- Ну, конфликты в школе, с родителями, и все такое...
  - Наркотики, таблетки! - вставил Федорович.
  - А это не ваше дело! - с неожиданной злостью ответил мальчик.
  - Ты как разговариваешь!
  - Все, хватит! - сказал Егор, выразительно посмотрев на Федоровича. - Хочу напомнить, что мы все тут кое-чем отличились..., и не нам читать ему нотации!
  - Паршивец..., - процедил сквозь зубы Федорович, сверкнув глазами.
   - Мне тоже нечего о себе рассказывать, - заговорила Настя, поймав на себе взгляд Егора, ...- не замужем, работаю менеджером..., жизнью довольна..., была довольна, - она нахмурилась; видимо, последняя фраза больно уколола ее, и она замолчала.
   - А я замужем..., двое детей..., работаю продавцом в ларьке, - сказала Света, улыбнувшись, но улыбка у нее получилась грустной. - Жизнь у меня была нелегкая: денег мало, постоянные ссоры с мужем..., но я привыкла, - она посмотрела на Егора, - да и где оно - счастье!
   Настал черед Егора. Он задумался: "Надо же, человек живет, о чем-то думает, на что-то надеется, переживает радости и терпит удары судьбы, а рассказать обо всем можно вот так, всего лишь в нескольких фразах".
   - Мне тоже нечего рассказывать: не женат, работаю в редакции одной газеты...
  - Желтая пресса! - язвительно вставил Федорович.
  - Да, - с сожалением вынужден был согласиться Егор. - Пишем о любовных похождениях кинозвезд и о том, сколько стоят их пластические операции...
   Федорович презрительно сплюнул. Получилось это у него так смачно, словно одним этим жестом он в раз перечеркивал всю жизнь Егора, которая, конечно же, должна была сложиться иначе, а не быть такой тусклой как покрытый грязью уличный фонарь.
   - А что этот..., накачанный говорил о вашей профессии, которая должна нам помочь? - спросил Коля.
  ...- Профессии? Ах, да! - Егор задумался. - Но у меня было несколько профессий..., я не знаю, какую именно он имел в виду.
  - Вы когда-нибудь воевали, Егор? - не скрывая надежды, спросила его Настя.
  - Нет.
  - Тогда можете не перечислять свои профессии, - они нам не помогут.
  - Это верно, - со вздохом согласился он.
   - Забавная собралась компания! - подытожил Федорович. - Один - таблеточник, другая - забитая жизнью женщина, непонятый гений и эта, - он посмотрел на Настю, - та еще, темная штучка!
  - Послушайте, вы!
  - Что! Что ты хочешь мне сказать! - оборвал он ее, - своим мужикам будешь говорить, какая ты несчастная! - При этих словах Федорович, почему то посмотрел на Егора. - А я таких как ты насквозь вижу!
  - Да, скажите же ему! - вспыхнула Настя.
  - Не надо, хватит! - сказал Егор, положив свою руку на его. Сейчас он вдруг увидал в Федоровиче не просто скандалиста, а видавшего всякое, побитого жизнью человека.
   ...- Пожалились тут..., несчастные! - сказал тот, отодвигая от себя резким жестом недоеденную банку. - А когда ты был главным инженером; в кабинет к директору завода заходил, как к себе домой..., и тут р-раз! - Он выругался: грязно и со знанием дела, как оступившийся с мешком грузчик.
  - Девяностые..., - понимающе сказал Егор.
  - Девяно-о-остые, - передразнил его Федорович, - что вы об этом знаете! Вас не стаскивали с вершины жизни и не окунали головой в парашу!
  - Ну и что, нельзя же теперь всех ненавидеть! - воскликнула Настя, и Федорович уже готов был ответить ей что-то обидное, но Егор успел предостерегающе поднять руки.
   - Можно, - сказал он, - и, наверное, даже нужно!
  
  7
   Больше они не останавливались до самого вечера. Лишь изредка делали короткие привалы, в которых нуждалась, главным образом Светлана, что оказалась наименее приспособленной для долгой ходьбы, да еще и с полным рюкзаком за плечами. Часть ее поклажи вскоре забрал к себе Егор, а потом, - удивив его второй раз, - Федорович забрал у нее спальный мешок, который, хоть и не был тяжелым, но - довольно громоздким, и тем значительно облегчил ей путь.
   Какое-то время Егор все еще ждал от Федоровича подвоха, но тот шел молча, словно желая доказать "зеленой молодежи", что ее сила не может превзойти выносливости и упорства старого "советского" поколения.
   Долгая ходьба постепенно успокоила мысли Егора, и он уже не думал о том, что, может быть, где-то недалеко от них затаился враг, и что он, вполне возможно, даже следит за каждым их движением, поджидая лишь удобный случай для очередного убийства. Нет, мысли его теперь гораздо чаще возвращались к воде, которую он, как и остальные, старался экономить, не зная, когда им встретится река или какой-нибудь ручей. И, хотя он прикрикивал на беспечно глотавшего ее Колю, - втайне он даже завидовал его легкомыслию - качеству, утраченному им самим вместе с ушедшей молодостью.
   - А я вам говорю, что здесь должна быть река! Иначе как мы сможем разыграть наше шоу! - сказал Коля, при этом от слова "шоу" поморщились все остальные.
  ...- Будет тебе река, и шоу будет..., - проворчал Федорович, сам не зная о том, насколько скоро сбудутся его слова.
   Рядом с Егором шла Настя. Он часто поддерживал ее на подъемах и подавал руку, если нужно было перепрыгивать через небольшие овраги. И, хотя погода была теплая - рука ее была прохладной, словно она только что держала ее на холодном ветру. Ноги ее, хоть и стройные, - были, по меркам Егора, несколько худы, а плечи, напротив, - несколько широки. Но все его замечания ясно говорили об одном - его, теперь уже, нескрываемом интересе к этой особе, в чем он вынужден был себе признаться.
   Эта вторая мысль вскоре вполне сроднилась с первой, вызванной жаждой, сменяя друг друга, они играли в его голове подобно причудливой мелодии, так что он даже не сразу заметил, как вокруг стало смеркаться.
   - Темнеет, - сказал Федорович, подтверждая его мысли, и, одновременно, как бы побуждая его к действиям.
  - Да..., пожалуй, нужно искать место стоянки, - ответил Егор, чувствуя теперь уже просто невыносимую жажду.
   - Что это, - вдруг воскликнул шедший чуть впереди Коля, - это река! - теперь он говорил тише, но от сказанного им Егор едва сам не закричал "ура", и даже на всегда суровом лице Федоровича проступило выражение радости.
   Окружавший их лес, действительно, расступился, и они увидали широкую реку, берега которой были покрыты густой растительностью и острым частоколом камыша.
   - Что это за река? Кто-нибудь узнает ее? - спросила Настя, но обрадовавшаяся компания оставила ее вопрос без ответа, да и сама она вытащила полупустую флягу, и стала с вожделением наполнять ее водой.
   - Никогда не пил такой вкусной воды! - воскликнул Коля, сделав несколько глотков.
  - Ты по сторонам поглядывай! - сказал осмотрительный Федорович, медленно и с удовольствием утоляя жажду.
   Егор напился вдоволь и умылся. Растревоженные его движениями мальки резко отпрянули в сторону; две разноцветные стрекозы, полетав немного, опять сели на воду, взгромоздившись друг на друга, - природа была тиха и прекрасна, какой она только лишь и может быть до тех пор, пока в нее не вторгнется человек со своей жаждой удовольствий и страстью к уничтожению себе подобных.
   "А как бы было хорошо, если бы не было этой дикой охоты! Если бы его планы ограничивались исключительно осмотром местных красот, да еще соблазнением этой красотки Насти, которая бесспорно достойна этого, принимая во внимание отсутствие каких-либо иных, достойных кандидатур..."
   - Ну что, кто пойдет за дровами? - спросил Егор. - Не знаю как вы, а я не намерен опять жевать холодную тушенку!
  - Я пойду, - с неожиданной решимостью сказал Федорович, - и пусть он только попробует еще раз напасть на меня! Но мне нужен еще кто-то, на всякий случай.
  - Это верно, - согласился Егор, радуясь исправлению "желчного старика".
  - Давайте, пойду я, - вдруг предложила Настя. - Мужчин слишком мало, и они не должны оставлять женщин одних, - разве не так? А если пойдешь ты, Егор, то здесь не останется никого.
  - Почему же никого, - Коля, - в шутку сказал Егор, соглашаясь с логикой девушки.
   От него не ускользнул тот факт, что Настя впервые назвала его на "ты". Конечно же, это еще ничего не значило, но, бесспорно, являлось неплохим началом, учитывая их несомненную разницу в возрасте. Разница эта была настолько большая, что Егор уже начинал испытывать некое стеснение в общении со столь юными девушками. Возможно, поэтому он с такой легкостью согласился с ее предложением, не зная того, к каким печальным последствиям оно приведет.
  Они ушли, а остальные стали заниматься обустройством лагеря. Света перебирала продукты, Егор расчищал площадку для будущего ночлега, в то время как Коля увлеченно рассказывал ему о своей идее - подвесить на веревке пустые банки, так, чтобы они возвестили о появлении убийцы, если тот захочет прокрасться к ним во время сна. Эта идея, хоть и показалась Егору наивной, но он, все же, не стал отговаривать мальчика, тем более что тот, как оказалось, давно уже лелеял ее, неся с собой опустошенные ими во время первого обеда банки.
  - Действуй! - сказал Егор, и довольный, что его поддержали, мальчик принялся за дело, поскольку в числе данных им вещей были также мотки хорошей прочной веревки.
  Со стороны реки потянуло прохладой, и Егор подумал, что в эту ночь, наверное, было бы хорошо спать, забравшись в спальный мешок, или просто болтать о жизни, глядя на догорающий костер, а еще лучше - в серые глаза Насти...
  Но в этот момент до них донесся женский крик, и все, находившиеся в лагере побежали туда, готовые к самому худшему.
  Егор прибежал первым. Сжимая в руке нож, с которым он теперь не расстался бы даже на минуту, он увидал лежавшего на спине Федоровича и стоявшую возле него Настю.
  - Ты видела его? - спросил он, вглядываясь в окружавшие их деревья.
  - Нет..., я собирала ветки и услыхала звук борьбы, а когда прибежала, он уже лежал...
   Егор наклонился; то, что старик был мертв не вызывало сомнений. Сейчас лицо его было спокойным, и, как показалось Егору, даже довольным, словно он, наконец-то достиг взаимопонимания с жизнью, что когда-то обошлась с ним так жестоко.
   Тут за спиной его послышались причитания Светы, и он подумал, что, в самом деле, теперь для их неведомого убийцы шансы на успех значительно возросли. Он оглядел ножевые раны на груди Федоровича:
  - Странно..., на груди у него целых три раны, каждая из которых, скорее всего, была смертельной.
  - Ты что, - врач? - глухим от волнения голосом спросила девушка.
  - Нет, но зачем он так старался, ведь хватило бы и одного такого удара! - А ну-ка, помоги! - сказал он Коле, и, сам удивляясь отсутствию какой бы то ни было брезгливости, стал переворачивать Федоровича на живот.
   Егор присвистнул. На спине старика тоже зияла рана и довольно глубокая, поскольку трава под ним буквально пропиталась кровью.
   - Ладно, хватит, успокойся! - сказал он тихо нывшей Свете, поднимаясь. - Идемте, хоронить его будем завтра. Да, а нож его где?
  - Нигде нет, - сказал, пошаривший по траве Коля.
  - Ну и ладно, идем.
   Они опять остались без горячего обеда. Поужинав кое-как консервами, все улеглись, кроме Коли, который продолжал опутывать место их стоянки веревками.
   - Спите, я же не могу караулить вас всю ночь! - сердито сказал Егор, видя, что никто из женщин не собирался засыпать. Но все было зря, и переволновавшиеся женщины угрюмо смотрели перед собой, словно готовясь к неизбежному концу.
   - Ну и сидите тогда, а я буду спать! - выйдя из себя, сказал Егор. Сейчас ему, отчего-то сделалось обидно за то, что он должен дрожать как осиновый лист перед каким-то, нападающим из-за угла трусом.
   Он закрыл глаза, и тут же представил себе, как все это могло произойти. Сначала удар в спину, затем - в грудь, еще в грудь и еще... Что-то во всем этом было не так. Так, наверное, убивают заклятого врага, наслаждаясь чувством мести.
   "Нет, Егор не стал бы так убивать. И не потому, что он добрый или впечатлительный, - просто на такое у него не хватило бы ненависти..., и, наверное, зря!" - подумал он, засыпая.
  
  8
   Сон Егора был тревожен. В нем он постоянно бежал, стараясь укрыться от преследовавшего его по пятам убийцы: запутывал следы, резко оглядывался, готовясь в любую минуту получить тот самый предательский удар в спину, что настиг несчастного Федоровича. И его все время преследовало непонятное чувство, что настоящая опасность таится в другом месте, и что сейчас эта опасность наблюдает за его бегством, готовясь нанести свой удар там, где он не будет ее ожидать...
   Сон Егора был чутким, поэтому, почувствовав чье-то прикосновение, он тут же открыл глаза.
   - Ты что? Это же я.
   Он увидал Настю, отпрянувшую от лезвия его ножа, которое он все это время не выпускал из рук. Ее лицо в неясном свете луны казалось бледным, но Егор разглядел, освещенную ею линию лица, теряющуюся в темноте волос.
   - Я тебя напугала? Что ты молчишь?
   Появление Насти было слишком неожиданным, и настолько же желанным, чтобы Егор мог что-то сказать. Ведь причина ее появления могла быть какой угодно, и потому, чтобы не "вспугнуть зверя", он лишь неопределенно пожал плечами. Но нежданная удача продолжала свое развитие, потому что, сославшись на "страшный холод", Настя решительно полезла в его спальный мешок, и вскоре удобно обосновалась там, прижавшись к нему всем телом.
   - Смотри, не проткни меня ножом..., - прошептала она совсем близко от его уха, как это делают танцующие пары.
  ...- Кто сейчас караулит? - спросил Егор, изо всех сил стараясь сохранить присутствие здравого смысла.
  - Не бойся, я разбудила Колю..., и сказала ему, чтобы он не смотрел в твою сторону..., - добавила она, требовательно ущипнув Егора в бок, и он удивился тому, насколько сильными были у нее руки.
   - Так ты все предусмотрела? - Егор взял ее левой рукой за ягодицу, - в правой он по-прежнему держал нож.
  - Нет, не все..., я не ожидала, что со мной будут заниматься любовью, не выпуская из рук ножа...
   Отложив нож, Егор притянул ее к себе. Поцелуй Насти окончательно прогнал его сон; порыв ветра бросил ему на лицо прядь ее волос, будто закрывая его от опасного мира завесой нежданного наслаждения.
  
  9
   Следующий день не принес ничего примечательного. С утра они с Колей похоронили Федоровича, а после, все-таки, собрав дров, разожгли костер и сварили настоящий обед. Теперь они не расставались, справедливо решив, что этим лишь облегчают задачу своему врагу, который, похоже, не решается напасть, пока они вместе.
   Они почти не разговаривали, и даже общительный Коля был задумчив, односложно отвечая на вопросы, пытавшегося заговорить с ним Егора. Настя тоже вела себя как-то странно, все время избегая его, и будто бы стесняясь того, что произошло с ними этой ночью. Света же, видимо, совсем потеряла надежду на спасение и, казалось, полностью утратила интерес к жизни.
   Поэтому удавшийся на славу обед проходил в полном молчании, так что даже Егором, в конце концов, овладела тоска, и в голову полезли мрачные мысли. Ему вдруг вспомнились те самые события, когда жизнь довольно сурово обошлась с ним, так что в один злопамятный вечер он вышел на балкон с твердым желанием сброситься вниз на выщербленный асфальт, чтобы раз и навсегда покончить с этим утомительным процессом, называемым жизнью. Возможно, он так бы и сделал, но когда он уже стоял, перегнувшись через перила, в кармане у него зазвонил телефон. Звонила его бывшая девушка: спрашивала, как дела, и прозрачно намекала на то, что она снова свободна и ждет от него решительных действий. Нет, тогда он не закричал от восторга, - былые чувства уже успели уйти туда, куда уходят все пустые надежды и глупые мечты, - но ее звонок, вдруг показал ему бессмысленность всего, в том числе и задуманного им дела. И он вернулся в комнату, и долго сидел там, уставившись в одну точку, стараясь отыскать хоть какое-то оправдание тому, что он снова вынужден есть, пить и гонять своими тридцатилетними легкими такой безрадостный воздух...
   - Кто-нибудь слышал этой ночью всплеск воды? - нарушил, наконец, молчание Коля.
  - Да, я тоже что-то слышала! - сказала Настя. - Как будто что-то упало в воду.
  - Я ничего не слышал, - должен был признаться Егор.
   Света лишь покачала головой, так что было непонятно, то ли она тоже ничего не слышала, то ли этот вопрос показался ей слишком глупым, чтобы на него отвечать.
   - Что бы это могло быть? - спросил Коля, глядя на Егора.
  - Не знаю..., - ответил тот машинально, и лишь потом осознал, что этому происшествию, действительно, хорошо было бы отыскать объяснение.
   - Ну что, пора идти? - сказал Егор, чувствуя, что им овладевает безразличие и желание сидеть вот так у костра, ни о чем не думая, предоставив решать свою участь всесильной судьбе.
   В тот день они двигались вдоль реки, тая в глубине души надежду на то, что где-то вдруг появится силуэт баржи или, хотя бы небольшого катера. Но горизонт был чист, и поросший камышом противоположный берег тоже был пуст, словно они были где-то в ином, неведомом мире; заброшенные по чьей-то злой воле для противостояния собственным страхам и собственному несовершенству.
   "Конечно, это было в высшей степени бесполезно, - брести наугад: без карты и каких-либо ориентиров! Но что-то изменилось в сознании Егора, и теперь он не мог бы сказать точно: была ли наполнена пользой вся его прошлая жизнь, в которой он не "брел наугад", а "твердо шел к намеченной цели", всякий раз понимая впоследствии, что цель эта была лишь красиво нарисованной им же самим иллюзией. Нет, теперь он будет жить не так! Теперь он станет обращать внимания на вещи, казавшиеся ему прежде не достойными внимания".
   Егор еще не мог сказать себе, что именно в своей жизни он будет делать по-другому, но это, появившееся у него чувство быстро переросло не просто в уверенность, а в какое-то спокойное предвкушение. Этому даже нисколько не мешало то положение, в котором он теперь находился вместе со своими товарищами по несчастью, "ведь смерть, - как понял вдруг Егор, - является не таким уж серьезным препятствием для жизни, и какая, в сущности, разница, что это будет за жизнь"!
  
  10
   Весь день они шли без происшествий, а к вечеру, к общей радости, увидали, небольшой охотничий домик. Он стоял у реки и имел самый мирный вид, суля отыскавшим его путникам заслуженный отдых и приятный ночлег. Когда же вошедшие туда женщины увидали сложенную в нем целую гору дров и приличных размеров лохань, - радости их не было предела. Предвкушение купания в настоящей горячей воде заставило Настю радостно закричать, и даже всегда сдержанная Света не могла скрыть своего счастья от столь нежданной удачи.
   Пообещав, что более она уже никуда не пойдет, Настя просто потребовала от мужчин устроить им банный день. Возразить на это было нечего, и Егор с Колей пошли за водой, исполняя мужские обязанности. Приподнятое настроение женщин передалось и им, и вскоре Коля уже рассказывал ему о своей непростой жизни, прожитой среди грязи "районов" и доморощенных авторитетов.
   ...- Да, вскрыл себе вены и лег в ванну..., говорили, что это делается именно так, - рассказывал Коля, накалывая щепы острым лезвием ножа, и явно получая удовольствие от этого процесса. - Только потом я узнал, что их нужно было резать вдоль, а не поперек, как я! - В подтверждение своих слов он засучил рукав, показав Егору покрытую шрамами руку.
   - Что потом началось! "Коля, как же ты мог такое сделать! Коля, а ты подумал о нас!" - смешно передразнил он, наверное, кого-то из близких и плюнул в сердцах. - А я так думаю, что жизнь это полный бред, выдержать который очень трудно для нормального человека!
   Это звучало так убедительно, что Егор рассмеялся.
  - Знаешь, если мы отсюда выберемся, и тебе еще раз захочется это сделать, то ты всегда сможешь заехать ко мне. Мы выпьем пива и вдоволь наговоримся о бесполезности жизни!
  - Идет, - серьезно ответил мальчик, который, как оказалось, был с Егором из одного города.
   - Ну что, вы скоро там, мальчики? - послышался голос Насти.
   - Подумаешь, истомилась прямо..., - проворчал Коля, глядя на подошедшую к ним девушку.
   - Думаешь удобно это делать ножом! - воскликнул Егор, отвечая на ее недовольный взгляд.
  - А ты постарайся..., - многозначительно улыбнувшись, сказала она, так что Коля, смутившись, отвернулся.
  - Сейчас, еще немного..., - Егор сосредоточился, стараясь, чтобы острое лезвие не соскочило с бруска.
  - Ну, ну, - бросила в ответ Настя, собравшись было уходить, но ее удержало неожиданное восклицание Коли:
   - Вы только посмотрите, ножи-то именные!
  - Что ты несешь!
  - Да, да, посмотри! - Коля подскочил к Насте, показывая ей лезвие. - Видишь, у самой рукоятки, - читай!
  - Дерюгин..., это что, твоя фамилия? - с каким-то раздражением произнесла Настя.
  - Да, а ты что - графиня Каренина? - обиделся Коля. - Дай-ка твой, я прочту!
  - Еще чего! Коли вон дрова!
   Настя ушла, а Егор поднес к глазам лезвие, и, действительно, прочитал на нем свою фамилию.
   - Ого, ты смотри, - правда!
  - А что я врать буду?
  - Да, не обижайся ты на нее..., у женщин уже нервы сдают.
   - Я не обижаюсь..., а все-таки, странно. Кто они такие эти двое, что отправили нас сюда?
  ...- Ты лучше спроси, кто мы такие, что наши имена выбивают на лезвиях ножей..., ведь сразу видно - тонкая работа!
  
  11
   Егор уже давно смирился с собственной привычкой всегда о чем-нибудь думать. Он приобрел ее еще в студенческие годы, во время учебы, когда, идя в магазин, он часто прокручивал в голове алгоритм программы, или искал пути решения какой-нибудь "не дающейся" задачи. Может быть поэтому, он вновь и вновь возвращался к странной смерти Федоровича, пытаясь понять мотивы, побудившие убийцу не просто убить, а буквально растерзать его.
   "А эти именные ножи! Все это напоминало какой-то нелепый фарс, глупую игру, которую хотели всеми силами наполнить..., - значимостью, смыслом..., или, может быть, даже пафосом"?
   День закончился. Искупавшиеся женщины были на вершине блаженства, так что взялись за приготовление ужина с настоящим рвением. Они хотели привлечь и Колю, но тот опять убежал ставить свои "силки", надеясь применить в них какую-то новую "петлю", так что удерживать его было бесполезно. Егор же остался охранять и женщин и самого Колю, ходя привычными кругами, и попивая бесподобную местную воду, чтобы хоть как-то перебить разыгравшийся аппетит.
  За ужином все оживились. Разговорилась даже Света, оставив, хотя бы на время, свои невеселые мысли. В домике все чувствовали себя намного уютнее, чем в темном лесу. Егор и сам осознавал какую-то защищенность, шедшую, казалось, от пахнувших смолой бревен, из которых был крепко сколочен этот домик, давший приют четверым, потерявшимся в жизни людям.
   Но не только Егор теперь чувствовал спокойствие. Все разговоры за ужином, так или иначе, сводились к тому, что им нет смысла идти дальше и лучше остаться здесь. Егор и сам был бы не прочь сделать так, ведь продуктов им должно было хватить еще, как минимум, на неделю. И хотя эта неделя тоже когда-нибудь закончится, - он старался об этом не думать также как и его спутники.
   В конце концов, они пришли к компромиссу, решив остаться здесь на несколько дней, а потом уже принимать решение о своей дальнейшей судьбе. Наверное, это было неразумно, но для рисковавших все это время жизнью, изнеженных городских людей даже несколько дней спокойствия казались настоящим раем, и Егор не был исключением.
  
  Егор не спал. Была его очередь сторожить, и он сидел, привалившись к стене и глядя на то, как из окошка медленно выползала луна, ехидно ухмыляясь ему своим желтым, нездоровым глазом. Настя спала, видимо, решив дать перерыв своим любовным похождениям, заменив их крепким, здоровым сном. Но нож ее был предусмотрительно зажат в руке, что говорило о бурной эволюции, произошедшей с этой девушкой всего за несколько дней.
   "И, все-таки, в ее лице было что-то некрасивое...", - подумал Егор, успокаиваясь от этой мысли и уже окончательно расставаясь с надеждой на приятное рандеву. Почувствовав, что засыпает, он вышел наружу, и долго ходил по шуршащей под его ногами траве, похожей в свете луны на растительность какой-то неведомой планеты.
  
  12
   Следующим утром все опять были разбужены женским криком. Вскочив, Егор успел подумать о том, что сейчас была Настина очередь охранять их сон. Так оно и было - в домике отсутствовала лишь она, и, выхватив нож, он, не обуваясь, выбежал наружу.
   Он сразу увидал ее, отчаянно отбивавшуюся от какого-то мужчины, который, конечно же, не мог быть никем другим, кроме их общего врага. Когда Егор оказался на пороге, послышался треск разрываемой материи, - прижав Настю к дереву, их обнаглевший противник явно пытался завладеть ею прямо у него на глазах.
   Вмиг налившись яростью оттого, что враг уже ни во что не ставит его присутствие, Егор молча бросился вперед, поскольку желал не просто отпугнуть, а убить его, покончив, тем самым, со всей этой скверной историей. В этот момент Настя вырвалась из его рук, и подбежала к Егору.
   Убийца был сухощав и, скорее всего, достаточно силен, но не это заставило Егора остановиться, - без обуви ему было бы трудно вести поединок с человеком, явно не уступавшим ему по силе, а, может быть, еще и превосходившим его в ловкости.
   Некоторое время они так и стояли друг против друга. Егор не видел лица своего врага: взгляд его был словно прикован к руке, державшей нож; в голове воцарилась гулкая пустота. Постояв так некоторое время, он повернулся и исчез за деревьями.
   - Зачем ты вышла? - спросил Егор, все еще дрожавшую от страха девушку.
  - А по нужде мне, по-твоему, не нужно выходить? - зло сказала она, запахивая разорванную на груди куртку.
  - А нож почему не взяла?
  - Я взяла..., это он забрал, когда я попыталась его вытащить, чтобы защититься!
  - Ладно, успокойся, - Егор обнял ее, прижав к себе.
   - Давайте догоним его! - услыхал он голос подбежавшего Коли.
  - Теперь уже поздно..., - он улыбнулся при виде решительного лица мальчика. - Значит, так, - выходить теперь только по двое, - поняли?
  - Да, хоть по трое! Все равно он всех нас подкараулит! - сказала наблюдавшая за всем с порога Света, и ничего другого Егор от нее уже не ждал.
   - Скажите мне, он что - совсем кретин? - спросил Коля, с трудом отводя взгляд от Насти, которая, как не пыталась, не могла полностью закрыться от его любопытных взглядов.
  - Все это, действительно, странно..., ладно, пойдем, - сказал Егор, уводя мальчика.
  - Что странно? Для тебя было бы лучше, если бы он меня убил, да? Для твоей логики это было бы лучше? - Настя перешла на крик.
  - Нет никакой моей логики, Настя, - есть просто логика и она говорит о том, что с его стороны это был глупый ход.
  - Я очень рада, Егор. Но я была бы просто в восторге, если бы ты сейчас просто убил его, не рассуждая!
   Егор не стал с ней спорить. В чем-то она была права: "если бы в молодости он больше времени уделял спорту, а не сидению за компьютером, если бы он не прибавил десяток килограммов за последние пять лет...", - он вздохнул и направился в дом, - надо было обуться и наколоть дров.
   - А вы женаты? - спросил Коля, когда они уже "колдовали" у вчерашнего костра, пытаясь его разжечь.
  - Был..., давно.
  - Не ужились? - совсем по-взрослому спросил он.
  - Да, можно так сказать...
   Коля замолчал, почувствовав, что затронутая им тема была неприятна для Егора, но мальчишеский задор не дал ему удержать, нахлынувшие по этому поводу эмоции:
   - А если я не уживусь со своей женой, то проще будет сменить ее, чем перевоспитывать или постоянно ругаться! - решительно заявил он.
   Егор засмеялся:
  - Как ты сказал, - проще сменить? - вдруг улыбка исчезла с его лица, и он произнес еще раз эту фразу, понимая вдруг все, произошедшее, совсем по-другому, с истинной и ужасающей стороны. - Сменить..., конечно же, проще сменить, чем...
  - Что с вами?
  - Какой же я был дурак, Коля, - прошептал он, качая головой. - Послушай, мы с тобой должны сделать одно дело..., если, конечно, ты не боишься.
  - Кто, я?
   Егор подал мальчику знак, и он понимающе замолчал; в его хитрых, бесстрашных глазах загорелся нескрываемый интерес.
  
  13
   День тянулся томительно долго. Из всех лишь одна Настя была занята делом, старательно зашивая свою разорванную одежду, благо, что иголка с нитками была также положена в их рюкзаки чей-то заботливой рукой.
   Одолжив ей свою куртку, Егор сидел, закутавшись в спальный мешок, потому что день выдался прохладный. Ему ничего не хотелось делать; впервые за много лет он ненавидел себя, чувствуя, как сделался заложником собственных мыслей. Но, придя к нему однажды, они уже больше не покидали его, терзая, словно свора голодных собак. Осознав это, он стоически переносил свое состояние, ни с кем не разговаривая и хмуро прохаживаясь взад-вперед все время между завтраком и обедом.
   Коля метал свой нож, радостно вскрикивая каждый раз, когда тот вонзался в дерево. Видно было, что он был горд возложенным на него Егором поручением, а главное, - тем доверием, что было ему оказано.
   Света сидела в домике с Настей. Они о чем-то разговаривали, - до Егора доносились обрывки их фраз, но о чем - он не слышал, да, признаться, ему и не было до этого дела. Егор тогда подумал, что женщинам всегда найдется, о чем поговорить, ведь их мировосприятие формируется, главным образом, в общении, тогда как мужское - в размышлениях и практической деятельности. Наверное, поэтому мужчины чаще спорят, а женщины больше беседуют. Эта мысль даже развлекла его на какое-то время, и он вспомнил свою бывшую жену, часто укорявшую его за то, что он мало с ней разговаривал. Но, порезвившись на просторах философии, он опять вернулся к старым, наболевшим мыслям, избавиться от которых можно было бы лишь тогда, когда произойдет задуманное им действо.
   Но вот, наконец, настал вечер, и после ужина вся компания собралась в доме.
   - А знаете, мне здесь нравится! - сказала Настя. Если не думать о том, что будет, когда у нас закончатся продукты, то все не так плохо, ведь, в конце концов, мы живы!
  - Что же с нами будет, когда они, все-таки, закончатся? - спросила Света и никто не смог ответить на ее вопрос.
   - А где мальчишка? Ему что, жить надоело? - Настя выглянула в окно, - уже темнеет!
  - Да, действительно, что-то его долго нет, - сказал Егор, которому вовсе не надо было притворятся, потому что Коли на самом деле не было слишком долго, - гораздо дольше, чем это было оговорено ими накануне.
   "Не хватало еще несчастья из-за его подозрений, которые вполне могли оказаться лишь плодом его фантазии"! - подумал он, но тут, к его огромному облегчению, послышался Колин голос.
   - Откройте, это я!
   Егор отодвинул засов; переживания за мальчика помогли ему сыграть эту сцену естественно, но, закрыв дверь, он не забыл стать так, чтобы перегородить ее своим телом.
   - Смотрите, что я нашел! - закричал Коля, показывая всем нож. Это ведь твой, - обратился он к Насте, - он лежал совсем недалеко отсюда. Возьми! - подошел он к девушке, протягивая его.
   Настя недоверчиво посмотрела на мальчика, и взяла из его рук нож. Первым делом она поднесла его к глазам, и, криво усмехнувшись, вернула назад.
   - Но это не мой нож, а твой. Тебе больше нечем заняться, как разыгрывать меня, - добавила она, посмотрев на Колю с нескрываемой злостью.
  - Однако ты совсем не обрадовалась его находке, да? - глухим от волнения голосом произнес Егор, отстраняя мальчика.
  - Что ты хочешь этим сказать? - Глаза Насти сверкнули; Егору показалось, что кожа на ее лице как-то натянулась, выпятив скулы, что придало ему какой-то хищный вид.
   - Сейчас я все скажу, - Егор откашлялся, справляясь с волнением. За тридцать шесть лет своей жизни он теперь впервые выступал в качестве разоблачителя, и чувствовал себя начинающим актером, нетвердо выучившим роль.
   - Я полагаю, что если бы Коле, действительно, удалось отыскать твой нож, то эта находка тебя бы вовсе не обрадовала, поскольку она была бы прямой и неопровержимой уликой!
  - Уликой чего? - В голосе Насти появились комические нотки, выдавая в ней неплохие задатки актрисы, но теперь уже Егор окончательно уверовал в свою правоту, и на него это не подействовало.
   - Твоего убийства..., - произнес Егор, стоявшие в горле слова и ему сразу стало легче. - Это ты убила Федоровича, когда оказалась с ним наедине, вдалеке от всех. Сначала ты нанесла ему удар в спину, а потом, боясь, что он позовет на помощь, или, что еще хуже, успеет назвать нам твое имя - ударила его еще несколько раз в грудь, пока он не забился в агонии. Когда же все мы бросились на его крик, ты поняла, что не успеешь стереть кровь со своего ножа и бросила его в траву, взяв вместо этого нож своей жертвы.
  - Именно в траву! - улыбаясь, и показывая завидное самообладание, произнесла Настя.
  - Именно! Потому что потом, ночью, Коля слышал звук всплеска воды, и, войдя в роль, ты тоже это подтвердила, но я тогда не придал этому значения.
  - Отлично! Может быть, тогда ты объяснишь и то, зачем мне было убивать кого-то из вас, если все мы спасались от одной опасности.
  - Вот! - нервно воскликнул Егор, - эта мысль и мне не давала покоя, когда я впервые заподозрил что-то неладное в смерти Федоровича. Она терзала мой мозг до тех пор, пока ты не устроила весь этот маскарад с ножом. Клянусь, это было хорошее представление, когда ты, сговорившись с нашим врагом, организовала сцену попытки изнасилования только лишь для того, чтобы он освободил тебя от ножа, который просто жег тебе руки после того, как Коля обнаружил, что все они были именными. И только тогда все звенья стали на свои места!
  - После моей фразы о замене жены! - не удержавшись, вставил мальчик, но Егор продолжал.
   - Из всего этого я сделал единственно возможный вывод о том, что ты знала его - нашего врага, и то, что ты о нем знала, подсказало тебе, что его шансы на успех гораздо больше, чем наши. И тогда ты приняла ужасное решение - положить все свои таланты на его, а не на нашу чашу весов, доведя, таким образом, ваши с ним шансы до максимума.
  - Все это полный бред! - бледнея, сказала Настя.
  - Как бы я был рад, если бы это было так! Но я подумал, что твой сообщник никак не мог оставить тебя без оружия, а, значит, ему оставалось только одно - спрятать нож где-нибудь поблизости, причем, я полагаю, в какое-нибудь приметное место, чтобы при вашей следующей встрече сообщить тебе о нем в двух словах. Это должно быть что-то наподобие расколотого молнией дерева, или одинокого куста дикой сирени. Поэтому завтра мы все займемся этим, и, думаю, окончательно разрешим все оставшиеся сомнения.
   Настя уже не смотрела на него. Она отвернулась к стене и была похожа на загнанную в западню лису.
   - Что ты собираешься делать?
   - Так, значит, все это правда! - воскликнула молчавшая все это время Света. Она закрыла рот рукой, и смотрела на Настю, как на вернувшегося с того света мертвеца.
  - А первое убийство, тоже она? - спросил Коля.
  - Нет. Она не смогла бы это сделать незаметно.
   - Что ты собираешься делать? - повторила свой вопрос Настя.
  - А что я могу сделать? Для начала - связать тебя покрепче. У меня ведь до сих пор кровь стынет в жилах при мысли о том, как много раз ты могла убить меня, после чего ваша победа была бы уже просто обеспечена!
  - Конечно, могла, математик хренов..., если бы не была такой дурой, и не соблазнилась в ту ночь!
  
  14
   - А здорово это было! У меня тогда аж дух захватило! - сказал Коля, протягивая Егору кусок хлеба, щедро намазанный паштетом. - Это вас на мехмате учили расследовать убийства?
  - Нет. Просто я всегда стараюсь найти всему рациональное объяснение, и когда этого не удается, мне обидно, потому что я сам себе кажусь дураком.
  - Вы, дураком? Да, ладно! Может, мне тоже пойти учиться на математика? - всерьез спросил он.
  - А что, - и пойди..., - пожав плечами, ответил Егор.
  - А учиться там не сложно?
   Егор не ответил; ему льстил интерес мальчика, ведь, хотя ему и не довелось поработать по своей "родной" специальности, он до сих пор считал математику самым увлекательным занятием из всех, что успела придумать человеческая цивилизация со времен Древнего мира. Он уже хотел ответить Коле, но его прервала сидевшая тут же Настя.
   - Послушай, может, хватит! - У меня уже ноги затекли от сидения!
  - Походи.
  - И руки уже онемели! Развяжи!
  - Если я развяжу тебе руки, то придется завязать ноги, - ты же понимаешь.
   Настя выругалась и отвернулась в сторону реки, где в высоких зарослях камыша неистово квакали лягушки. При таком повороте головы она становилась очень привлекательной, и Егору стоило больших усилий проявить твердость.
   Она сидела здесь с самого утра в качестве живой приманки, и, видимо, уже просто изнемогала от тоски. Но "дичь", почему-то, вовсе не спешила на встречу с Егором, так что он уже стал беспокоиться о том, что в его выводы где-то прокрались ложные положения, и теперь они, подобно плодовому червю, постепенно разъедали ткань его удивительных умозаключений. Сама же Настя так ничего и не рассказал ему ни об их противнике, ни об ее отношениях с ним. Правда, она ничего и не отвергала, смирившись со своей ролью пленницы, и терпеливо перенося выпавшие ей на этот день испытания.
   Как ни странно, Егор не испытывал к ней ненависти. Возможно, у него на это просто не осталось душевных сил, которые были потрачены на постоянное переживание чувства опасности, а также на умственные усилия, потребовавшиеся ему для того, чтобы разрешить-таки эту загадку, преследовавшую его с момента убийства несчастного Федоровича. "А может, он и вправду стал бесчувственным человеком, о чем ему говорила еще бывшая жена, в той, прошлой жизни"! Как бы то ни было, сейчас его занимал другой вопрос: как лучше всего использовать полученные им знания для их спасения? Ведь знания, как его учили, нисколько не нужны сами по себе, - они лишь повод для принятия единственно верного решения в конкретной сложившейся ситуации.
   Но наживка не срабатывала. То ли Егор преувеличил ту связь, что существовала между их врагом и Настей, то ли, - что еще хуже, - убийца строил на этот счет свои планы, и, глядя на них, уже просчитывал варианты действий.
  Они просидели так до вечера. Иногда Егор разрешал девушке прогуляться, но, как и обещал, - с завязанными руками. Сам он при этом не отходил от нее ни на шаг, терпеливо снося ее обидные шуточки, и презрительные взгляды.
   Но голова его при этом продолжала работать, пытаясь найти ответ еще на один вопрос: "кто стоял за всем этим; кто были эти двое, считавшие, что могут распоряжаться человеческими судьбами так, словно это лишь фигуры на шахматной доске"?
   "А если есть что-то еще, чего он не заметил! Что-то настолько простое и естественное, как свет солнца или влечение к женщине! Ведь ум фиксирует не все, что видят глаза, а лишь то, что кажется ему необычным или пригодным для решения уже имеющейся в голове задачи. Но что, в таком случае, он не заметил?"
   - Ну что, истомились, мальчики? - услыхал он голос Светы, заставивший его вздрогнуть.
   - Я тебя напугала? Извини, Егорушка. Ты все думаешь..., может, вам сготовить чего-нибудь?
  - Я бы не отказался! - отозвался Коля. Устав метать нож, он уже откровенно маялся, но чувство долга не позволяло ему покинуть Егора, хотя тот уже несколько раз предлагал ему пойти искупаться в реке.
   - Света, послушай...
  - Что?
  - Скажи мне: у нас у всех есть что-нибудь общее? Только ты подумай, не отвечай сразу.
  - Так, этот, мордоворот, ведь сказал...
  - Да, про попытки самоубийства..., - это понятно, а что-то еще?
  ...- Не знаю. Ты, вон, умный, университет окончил, книжек, наверное, прочитал много, -нам с Колей до тебя далеко. А про нее, - указав на Настю, - я вообще ничего не знаю..., да и не хочу знать. Давайте я лучше вам принесу по бутерброду с консервами, - они вкусные!
  - Что ж, неси, - вздохнув, сказал Егор.
   - А у меня отец тоже из образованных, - сказал Коля. - Иди, говорит, учиться, хватит баклуши бить!
  - И что, - ты сразу пошел? - неожиданно спросила Настя, при этом тон ее голоса говорил о риторичности вопроса.
  - Опять издевается! Давайте ее убьем! - обидевшись, сказал Коля. - И продуктов на дольше хватит..., а?
  - Нет, Коля, убивать мы ее не будем, - сказал Егор, встряхивая головой, потому что его уже начинало клонить в сон, а спать ему было никак нельзя.
   - А вот и я! - услыхали они голос Светы, несущей им бутерброды. - Ой! - неожиданно вскрикнула она, и, повернувшись в сторону ее взгляда, Егор, наконец, увидал их противника.
  
  15
   Да, это был он; только теперь Егор смог разглядеть его: широкие скулы, глубоко посаженные глаза, спокойный взгляд. Егор знал подобные лица. Как правило, они принадлежали людям решительным, знакомым с опасностями и способными на отчаянные поступки.
   - Освободите ее, сейчас же! - сказал он, медленно приближаясь.
  - Виктор! - воскликнула Настя, и в голосе ее ясно чувствовалось торжество.
   Егор вскочил, и, подойдя к Свете, вытащил ее нож, - меньше всего он собирался теперь играть в благородство.
  - Отойди, Коля..., - сказал он, заранее зная, что мальчик его не послушает.
   - Ого, как страшно! Против двух ножей мне, конечно же, ничего не светит! - Скривив губы в улыбке, Виктор продолжал приближаться; расстояние между ними сокращалось.
   - Ты тот самый, опасный человек, о котором мне говорила Настя, - сказал Виктор. - Так вот, послушай, что я тебе скажу. Сейчас ты сделал большую ошибку, потому что я люблю эту женщину, и поэтому буду драться за нее до последнего, - вот тебе крест! - Перекинув нож в левую руку, он быстро перекрестился, вернув его обратно легким и точным броском.
   - Стоп! - крикнул Егор, приводя в порядок, закрутившиеся в его голове мысли.
   Его противник от неожиданности остановился, непонимающе глядя на него.
   - Коля, ты крещеный?
  - Нет.
  - Отлично! А ты, Света?
  - Нет.
  - Так. Когда хоронили Лену, Федорович ни разу не перекрестился, значит, и он тоже...
   Егор засмеялся; все в недоумении смотрели на него. Виктор опустил нож и нахмурился: видимо перспектива сражаться с ненормальным не очень-то привлекала его.
   - Как же я сразу не догадался: они устроили нам религиозную битву! Беспринципные атеисты, попирающие христианский запрет на самоубийство против вооруженного религией христианина. Что они тебе сказали, - спросил он, обращаясь к Виктору, - что тебе нужно убить злостных еретиков? Ну, говори!
   - Что они ему сказали? - спросил он, подскочив к Насте, и с силой схватив ее за руку.
  - Ему сказали, что мы вероотступники, и что, убив нас, он очистится от своих грехов! - сказала она, скривившись от неожиданной боли.
  ...- Которых у него, конечно же, весьма длинный список! А? - он посмотрел на оторопевшего Виктора. - Что: Афган, Чечня, и тому подобное? Мертвые дети по ночам снятся, да? Нет, тогда бы ты не убегал как трус, а устроил бы решительное сражение. Нет, скорее, ты преступник, на чьей совести не одно тяжкое преступление, - подумав, сказал Егор, увидав по глазам Виктора, что на этот раз попал в точку.
  - Ты что все ему рассказала? - в гневе спросил Виктор.
  - Да ничего я ему не рассказывала! Просто этот тип постоянно думает и от его дьявольской головы ничего нельзя утаить!
  - Как ты мог не поверить ей, Виктор, ведь она, наверное, пыталась открыть тебе глаза?
  - А как бы я мог ей поверить после того, что знал о ней! Эта женщина...
  - Виктор! - закричала Настя, и он замолчал, сев на землю и схватившись за голову руками.
   - Что ж, теперь я могу себе представить, какое у этой девушки может быть прошлое! - сказал Егор. - Но, к счастью, мне это вовсе не нужно знать! - Он подошел к девушке и перерезал ее веревки.
   - Все, иди к нему! - приказал он, встретив, как ему показалось, укоризненный взгляд. Это было совершенно нелогично, но действия женщин вообще редко подчиняются логике, особенно если речь идет о любовных делах. К тому же ум Егора уже устал от загадок, и ему хотелось просто отдохнуть.
  
   - Что же теперь? - спросил его Коля, когда Настя с Виктором удалились.
  - Не знаю. Но война окончена..., больше нам нечего делить.
  - Вам это сказали ваши умозаключения?
   Егор улыбнулся:
  - Нет, мне это сказала жизнь...
  
  Вместо эпилога
   - Что скажешь, Сантьяго?
  ...- Хорошее вино.
  - Не увиливай от ответа, я спросил тебя совсем о другом!
  - О чем?
   На лице Гарадиона теперь была так ненавистная господину Инквизитору ухмылка, но теперь он с этим ничего не мог поделать. Эта ухмылка была само воплощение человеческой цивилизации, уверенной в своем праве распоряжаться этим миром, и имеющей наглость это право реализовывать.
   - А с чего ты такой довольный? - не выдержав, наконец, спросил господин Инквизитор.
  - А ты не понимаешь? Да ведь этот Егор утер нам нос! - осторожный Гарадион намеренно сказал "нам", щадя честолюбие своего "высокого" коллеги. - Он ведь не просто победил в схватке, - он сделал больше, показав враждующим сторонам, что у них просто нет причины для противостояния!
  - Ему помог случай...
  - Вот, только не надо про "случай"! Когда мы с тобой сидели в пропахших страхом окопах при Сомме, мы думали вовсе не о случае, а о том, куда сегодня будет сосредоточен главный удар немецкой артиллерии! Или ты забыл?
  - Ничего я не забыл, Гарадион..., знаешь, мне всегда было жаль, что после бурной молодости нам с тобой пришлось сражаться по разные стороны окопов...
  - Ты опять ушел от ответа, - вздохнув, сказал Гарадион. - Ладно, не хочешь говорить со мной об этом, - давай просто наслаждаться этим прекрасным вином. Кстати, - как оно тебе?
  - Ты всегда знал толк в винах, это - тоже хорошее.
  - Хорошее? - Гарадион рассмеялся, - мой друг, ты никогда не умел по-настоящему радоваться жизни; это вино не просто хорошее - оно превосходное! Я достал его по пути, в Крыму, когда в очередной раз проведывал нашего общего друга Нелюдова.
  - Он мне не друг.
  - Да, ладно, - я шучу!
   Сделав еще глоток и с удовольствием ощутив аромат букета, Гарадион лег на траву, раскинув руки. Жестокий, беспокойный, метущийся в страстях и страданиях мир, бушевал вокруг него подобно грохочущему прибою. Сильные и смелые пытались отыскать в нем свое место, слабые и нерешительные - приспособиться. А он был один из тех, кто отстаивал их права, потому что каждое живое существо должно иметь свое право и бороться за него в меру сил и природной отваги.
   - Сантьяго.
  - Что?
  - Мы ведь не будем больше устраивать подобные сражения? Ты ведь и сам понимаешь, что в них более нет смысла. Понимаешь: другая эпоха! К тому же эти неудавшиеся самоубийцы, - они ведь и так достаточно страдали...
  - Я не имею на это права. Люди должны бояться наказания.
  - Ну, хочешь, я возьму ответственность на себя?
  - Нет. Я не хочу, чтобы тебе предъявили обвинение и отправили куда-нибудь в изгнание, веков на пять...
   Гарадион вздохнул. Судьба занесла его, простого пехотного лейтенанта, на недосягаемо большую высоту, но он, как и прежде, был скован "устаревшими инструкциями" и отжившей свое тактикой. "Наверное, мне никогда не смириться с "высоким начальством"!" - подумал он. Но кроны деревьев шумели над его головой, и как тогда, в далекой молодости, хотелось думать о чем-то приятном и надеяться на лучшее.
  
  Примечания
  Битва при Сомме (июль - ноябрь 1916 г.) - одно из крупнейших сражений в ходе Первой мировой войны, в котором было убито и ранено более 1 000 000 человек, что делает его одной из самых кровопролитных битв в истории человечества.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"