Если бы сейчас под ногами было зеленое поле... А под ноги летел бело-черный мяч... А за ним неслись бы на всех парах, расталкивая друг друга и страшно матерясь, и свои, и чужие, а впереди в воротах нервно подскакивал бы вратарь противников...
Ох, ну и вмазал бы ему Егорка своим знаменитым пушечным ударом! Это только лохи думают, что для футболиста главное - ноги. А просчитать комбинацию, а в нужное время оказаться в нужном месте, а в доли секунд решить, куда целить?
Тренер Андрей Сергеевич сто раз говорил:
- Бороздин у нас просто гений. Красавец!
Это у него высшая похвала такая - красавец. Ее раз в сезон, и то не все могут дождаться. А Бороздин - красавец.
То есть на самом деле он на свою внешность особого внимания не обращает - что он, голубой, что ли? Зубы чистые, ногти подстрижены - это их так давно всех уже тренер приучил, чтоб за границей за своих ребят не краснеть. Спортивные костюмы в клубе фирменные выдают. Вот он в них и ходит. В школе, конечно, требуют, чтобы брюки черные и белая рубашка, да еще, желательно, пиджак... Мамка сколько раз предлагала купить ему костюм, как у взрослого, многие ребята уже так и одеты. Сначала смешно было - как министр, а теперь все привыкли, и никто не обращает на это внимания. Но Егор себя в таком не представляет. Пришлось пойти на компромисс: сверху свитер, а из-под него торчит белый воротничок рубашки, и, конечно, черные брюки, а то, если приходил в спортивных штанах, сколько раз домой гоняли - переодеваться.
В зеркало себя разглядывать Егор не любит, хотя иногда мельком и взглянет - скоро ли бриться? Этот вопрос его волнует - некоторые ребята в классе уже попробовали. Говорят, ничего особенного. Только что им там пока сбривать - три волосины под носом. Егора вполне устраивала его внешность - для своих четырнадцати лет нормального роста, светловолосый, светлоглазый, и вообще, мужчина красивее черта - уже красавец. Это так один из мамкиных мужей говорил, дядя Петя. Так что все путем, и задумываться об этом нечего. Он и ухо-то проколол, чтобы не особенно выделяться среди других. Летом в спортивном лагере все кололи, ну, и Егор тоже.
Снег опять пошел. Да, на тренировке сегодня покидались бы снежками. Только сегодня среда - и тренировки нет. А так они на улице в любую погоду. Слабаки этого долго не выдерживают. Но у них в команде все ребята - фанаты, давно проверенные, все-таки уже четвертый год вместе. И он, Егор Бороздин, - из лучших.
Мячик круглый, куда его пнут, туда и покатится. Только классные игроки знают, когда, как и куда его послать. А Егор знает, вот он вылетает на штрафную площадку, получает пас от Сашки Бадейникова. В верхний угол целить или в нижний? В нижний!
Наши бегут, обнимают. Вратарь, смешно повернувшись задом, выковыривает мячик, запутавшийся в сетке ворот. Трибуны неистов...неиствов... неистовствуют! Дурацкое слово. Недавно в диктанте попалось. Ну, в общем, все свои орут и ликуют. А на ихних нас...
- Бороздин!
Егорка Бороздин, секунду назад нападающий юношеской команды "Авангард", вдруг превратившийся в ученика 8 "б" класса, автоматически подскакивает с места и силится сообразить, о чем идет речь.
- Бороздин, я кого спрашиваю?! Так и будешь стоя спать?
Людмила Борисовна опять злится. Чего ей надо-то? Нет вокруг ни ворот, ни трибун. Только осточертевший кабинет географии с разнообразными картами по всем стенкам.
Когда-нибудь знаменитый форвард Егор Бороздин увидит своими глазами все, что скрывается в них под зеленой, голубой и коричневой краской, - леса, моря и горы. И уж совершенно точно обойдется при этом без всяких дурацких карт.
А что? В Венгрии он уже побывал? Побывал! И в Чехии. И даже в Испании. Нужны ему были эти карты? А зачем? На автобусе до самолета. Потом снова автобусы - до гостиницы, до стадиона, экскурсионный... Да он уже сейчас больше этой Людмилы видел!
Вот все ребята что-то шепчут, стараются, подсказывают, еще разобрать бы что? Сто, что ли?
- Сто!
- Как сто? Какие сто? - раскудахталась Людмила.
- Исток! Исток! - надрывался с третьей парты Турик. А сразу понятнее не мог?
- Да тебе твой лучший друг так старается подсказать, что даже я слышу. Скажи громко, Артур!
- Исток, - нехотя повторяет Турик.
- Исток. Ну, а Бороздин, как всегда, получает "два". Давай дневник.
- Нет дневника. Забыл.
- Уже даже не смешно. Придется опять звонить матери.
А фиг с ней, пусть звонит. Обзвонится. Мамка как засядет смотреть свои сериалы, так даже и не заметит, что телефончик-то выключен.
- Ну, я тебе подсказываю-подсказываю, а ты стоишь как пень, - оправдывался на перемене Турик. А чего оправдываться, когда Егор сам не врубился. Турик - настоящий друг, всегда готов прийти на помощь. Жалко только, что матику нельзя у него списать, тот и сам ничего не решил. Придется поунижаться перед Масловой. А та вечно начинает:
- Давай я тебе лучше объясню. Это простая задача.
Может, она и простая, но чтобы ее решить, надо заучить сто дурацких формул. И, не зная их, только хлопаешь ушами и внушаешь другим мысли о том, что ты дурак, ни к чему не приспособленный.
А что делать?.. Уж сколько раз открывал дома этот учебник - ну, отврат. Просто невозможно ничего ни понять, ни запомнить. Чушь все это, никому ненужная. Мамка вон, в деревне училась, едва читать выучилась, да и без этого прекрасно обходится. Вместо чтения у нее сериалы эти бесконечные, так что футбол к Турику смотреть приходится ходить, у него отец - фанат, мигом турикову мамку с дивана сгонит, и та уходит на кухню, где у них еще один телевизор стоит.
В компании смотреть гораздо интереснее, обсудить тут же все можно. Туриков папа очень уважает Егоркины суждения, и часто с ними соглашается. Жалко, что Турик секцию забросил, походил немного и перестал. Но у него не особенно получалось, а он страшно не любит в чем-то Егорке уступать, вот теперь и говорит, что настольный теннис интереснее. Ну, кому как...
Учится он, во всяком случае, не намного лучше. Алгебру сегодня тоже не сделал.
Есть такая замечательная книжка - "Готовые домашние задания" называется, но Мумия отобрала ее еще в прошлой четверти, а новую купить все некогда. И у Турика отобрала, и у Сашки. Да почти у всех, девчонкам только доверяет, а что, девчонки не люди, так же списывают с ГДЗ как миленькие.
Или фиг с ней, с матикой, пойти пробежаться мимо мастерской, вдруг трудовик заметит, позовет снег почистить? Вот это мы всегда с удовольствием. И причина для отсутствия на уроке серьезная. Директриса Кира Львовна всегда в таких случаях говорит:
- Хоть что-то для себя и для людей сделали.
Но вот непруха - так непруха: на прошлом уроке десятиклассники уже все раскидали. Зря пропала перемена - ни в настольный теннис партию не сгонял, ни списать ничего не успел. Прогулять, что ли?
- Бороздин, ты куда собрался?
Ну, вот, завхозиха Тоська, Анастасия Павловна, здрасти. Когда не надо, она вечно начеку.
- А я домой, за дневником. Меня Людмила Борисовна послала.
- Что, картина Репина "Опять двойка"? Иди на урок, с Людмилой Борисовной я сама поговорю. Я сегодня дежурный администратор, и я тебя не отпускаю, ясно?
А, пошли вы все...
- Бороздин, опять опаздываешь? Домашнее сделал? Даже смешно спрашивать. Давай дневник, "два"! - Мумия, учительница математики, прозванная так за ужасающую худобу и бледность, кажется, даже дрожит от злости.
- А пошли вы все!..
- Это ты мне? - прямо-таки взвилась математичка. - Ты, идиот несчастный, неспособный сложить два и два, мне такие слова говоришь? Да я тебя по стенке размажу, ты у меня на педсовете будешь сопли на кулак наматывать! Пошел отсюда, вон из кабинета, и чтобы без матери ноги твоей здесь не было! - сама покраснела, глаза кровью налились, страшно смотреть. Кажется, был бы у нее сейчас в руках автомат...
На глазах у всех, при полной тишине, наступившей в классе от предвкушения того ужасного, что, несомненно, теперь произойдет с Бороздиным, действительно, на этот раз зарвавшимся, грозная математичка хватает его рюкзак и со всего размаху швыряет в открытые двери.
И тут происходит по-настоящему кошмарное - рюкзак летит прямо в живот директорше, проходящей по коридору.
Взвыв от боли, Кира Львовна врывается в кабинет:
- Что у вас тут происходит?..
Мумия, побледневшая даже больше обычного, клацая зубами, объясняет, что во всем виноват Бороздин, и директорша, не слушая дальнейших объяснений, орет не своим голосом:
- В детдом захотел? Я твою опекуншу мигом всех прав лишу! Тетку твою, или кто она там тебе?.. Если она с твоим воспитанием не справляется, пусть им займутся профессионалы. Попадешь в специнтернат, там узнаешь, как из таких, как ты, специалисты людей делают! Устроят пару раз темную, по больницам да психушкам поваляешься, сразу шелковым станешь!
Если бы она орала матом, Егорка испугался бы значительно меньше, потому что привык: мат на футбольном поле - нормальный язык, как без мата на футболе? Но смысл того, что вопила Кира Львовна, был непонятен, и этой своей непонятностью пугал почище любого мата.
- Завтра же вызываем твою опекуншу на педсовет.
- Это вы маму так называете?
- Какая она тебе мама? Если бы твоя мать жива была, она бы с тебя семь шкур спустила за твои фокусы. А эта жалеет, видимо, сиротку. А этого сиротку...
- Да вы что? Я не сирота! Вы меня с кем-то перепутали...
- А он что, не знал? - покосившись на Егорку, спросила директорша у Мумии.
- Я и сама не знала... А что?..
- Ладно, иди за мной, в директорский кабинет. Там поговорим. Ведите урок, Галина Николаевна.
- Ты, Бороздин, с ума сошел, что ли, рюкзаками во время урока швыряться? А если б там первоклассник шел? Ты бы убил его на месте, не соображаешь, что ли?
Интересно, с какой это стати первоклассник прогуливался бы в крыле старшей школы во время четвертого урока? И потом, рюкзаком ведь швырялась все-таки Галина Николаевна.
Хотя, конечно, Мумия не сахар, но Егор Бороздин сроду стукачом не был, поэтому наябедничать на математичку, что это она его барахло так прицельно метнула, никак не мог.
К тому же страшные слова про мамку, сказанные директоршей, не хотели уходить из головы, сколько он их не гнал.
- Вот я, например, недавно после операции, а ты мне в живот. А если там швы разойдутся? Думаешь, мне не больно?
- Больно, наверное.
- Ну вот. Теперь ты поймешь, наверное, отчего я так погорячилась. Понимаешь?
- Понимаю.
- Больше не будешь?
- Не буду.
Егорка шел за директоршей, как привязанный, ожидая, что вот сейчас она скажет что-нибудь вроде того, что про мамку наврала от боли или от злости, но та привела его в свой кабинет, усадила за пустой секретарский стол и велела писать, что он осознает свое безответственное поведение и обязуется впредь вести себя хорошо. А еще предупредила, что в противном случае администрация школы будет ходатайствовать перед детской комнатой милиции о постановке его на учет. И оттого что она заговорила казенными словами - как раз про "канцелярит" Егорка знал, потому что когда на русском проходили официально-деловую лексику, он поссорился с Туриком и из вредности особо внимательно слушал вдруг заинтересовавшие его, потому что смешно было, объяснения Виктории Валерьевны,- на душе сделалось как-то особенно тоскливо.
На учет в детскую комнату становиться никак нельзя, могут потом не выпустить заграницу, как тогда команда без него играть будет?
На весенних каникулах намечена поездка в Руан, на международный турнир. Там будут ребята из Италии, и из Испании, и Бельгии, и, конечно, Франции, но все равно надо выигрывать - спонсор у команды суровый. Проиграют - потом вообще денег не даст, даже на новые мячи, а выиграют, тут, может, и премией побалует.
В прошлый раз самым отличившимся - и Егорке среди них - подарили по мобильнику. Только он старается использовать его пореже, только если очень нужно, а то денег на болтовню не напасешься, а у них с мамкой и так их всегда впритык. На этот раз, может, и по компьютеру подарят. О таком пока можно только мечтать. У многих ребят они давно уже есть, даже у Турика. Егор тысячу раз играл у него в разные игры, но, конечно, чужой - не свой. Даже в Интернете можно будет ходить по разным футбольным сайтам, а то другу это не всегда интересно. Он больше любит такие, ну, в общем, вы понимаете. Про баб всяких...
Не сказать, чтобы женщины Егорку совсем не интересовали, но со всем их внутренним устройством он давно уже разобрался, и теперь бесконечные вариации на одну и ту же тему казались какими-то однообразным, что ли... Да и стыдно как-то он себя чувствовал, когда Турик сидел рядом и отпускал свои комментарии с видом знатока и ценителя.
Вот если бы свой компьютер! Во-первых, играй сколько хочешь, а то в основном приходится наблюдать за игрой приятеля... Во-вторых, говорят, здорово мозги развивает, говорят есть такие тренажеры - мигом натренируют на что хочешь - хоть по-русскому, хоть по математике...Но у них с мамкой нет таких денег, хорошо, что еще на жизнь хватает. Вот и приходится надеяться на победу и премию. Значит, придется поднажать на учебу.
А как поднажать, когда столько упущено? Он ведь не "ботаник" - целыми днями уроки делать. А мамке по хозяйству помочь? А тренировки? А собака? С ней ведь гулять тоже надо. И причесывать, а то запустишь - потом не распутаешь, такие дреды закрутятся, что любому реперу на зависть, он же пудель не простой, а шнуровой..
Да и просто выйти во двор, погонять мяч с ребятами тоже охота. Егор - за тренера, и пока у них лучшая дворовая команда в округе. Так что до книг добраться раньше одиннадцати все равно не удается, разве что по телевизору ничего интересного не показывают.
Но сейчас Егорка готов был со всем согласиться, лишь бы закончился этот кошмар, и все опять стало, как прежде.
Однако как прежде, все-таки не получилось. Хотя Егор перед мамкиным приходом нажарил картошечки с колбасой, как она любит, и та, с порога учуяв аппетитный запах, кинулась на кухню с воплем: "Ой, как жрать-то охота! Умница, сынка!", так что хорошее расположение духа на весь вечер, казалось, было гарантировано, но телефон отключить забыл. Хитрая географичка умудрилась позвонить, когда мамка только уселась пообедать, а Егорка, целый час прозубривший стихотворение, которое завтра точно спросят, еще не успел убежать к друзьям на улицу.
Мамка долго извинялась перед Людмилой Борисовной, клятвенно обещала проверять перед школой, лежит ли в рюкзаке дневник, а положив трубку, схватилась за полотенце - обычное орудие наказания.
Лупила она им не то чтоб очень больно, но с некоторых пор ужасно обидно - ну что, в самом деле, как маленького, сказать, что ли, нельзя? Спрятавшись в ванной, Егорка попытался наладить контакт:
- Мам, ну, я нечаянно, ну, забыл я этот дневник. Бывает ведь. Ну, теперь буду не забывать, ну че ты, мам, в самом деле?
- Все нервы из меня вымотал, паразит проклятый! - привычно запричитала мамка. - Сколько я еще с тобой мучиться буду, засранец? Бьешься-бьешься, ишачишь на двух работах, еще подработку берешь - все для него, блин, никакой личной жизни... Ты хоть понимаешь, сволочь, что я из-за тебя света белого не вижу? Замуж не вышла, позволить себе ничего не могу - все для тебя, скотина ты дрянная! Как я от тебя устала!
- Лучше бы тогда, в самом деле, в детдом сдала, раз я тебе так мешаю. Вот и освободилась бы! Чего с чужим ребенком зря мучиться! - слова сами собой вылетали, и вместе с ними накатывал страх, и злость поднималась в душе. Может, она и вправду неродная? Конечно, родные так на своих детей по пустякам не злятся и таких слов им не орут.
- Ну что ты еще мелешь? - голос у нее как-то сразу охрип, от неожиданности, наверное.
- Ничего не мелю. Директорша сказала...
- Что сказала? Кто?
- Директорша при всех сказала: "Была бы родная мать - семь шкур спустила бы"
- Чего ты там еще натворил? Я с тебя не семь, я десять шкур спущу! - опять завелась мамка.
- А что, это правда, что ты мне и не мать вовсе? - Егор хотел все же получить от матери окончательное и успокаивающее разъяснение.
- Что? Кто это сказал? - опять вскинулась та.
- Да директорша же!
- Дура она, а не директорша. Такое ребенку ляпнуть! И с чего это она?
Егорка выдал свою версию утренних событий, лишь слегка отклонившись от истины в сторону своей невиновности.
- Так прямо и сказала? При всем классе? Да я сама завтра к ней пойду, я с ней поговорю, педагог называется! Да как она посмела! Я в РОНО звонить буду, она прав никаких не имеет!.. - переключилась мать на Киру Львовну. Ну, вот и пусть проорется. Егорка выдвинулся из ванной и убедился, что ему, похоже, больше ничего не грозит.
Пошумев, мамка на удивление быстро успокоилась и неожиданно сказала:
- Ты вот чего... Я тут узнала: сосед с пятого этажа, из двадцатой квартиры, компьютер продает. Почти новый. Купить, что ли?
- А какой? Сколько у него памяти? - сразу заинтересовался Егорка.
- Да он мне в лифте предложил, а я так на работу торопилась, что особо не вникала. Давай зайдем к нему после обеда.
А что без толку ходить: или все равно у мамки денег не хватит, или машина окажется старьем, выпущенным еще до егоркиного рождения. Если уж человеку не везет, то это надолго.
Вот кто бы мог подумать, что день, начавшийся так ужасно, закончится такой удачей? Процессор, правда, был так себе, но с вполне приличной памятью, а стоил не так дорого, как опасался Егорка. И все, что нужно для нормального компа, при нем оказалось, но самое главное - сосед согласился подождать с деньгами, а компьютер разрешил забрать немедленно и даже помог дотащить до бороздинской квартиры и подключить.
Поставили его в егоркиной комнате, чтобы не мешал мамке смотреть ее сериалы, и весь вечер Егорка разбирался с программами и даже не пошел гулять, только походил вокруг дома немного с Чапиком. Завтра ребятам расскажет, они ему разных игр наскачивают.
Эх, теперь бы еще Интернет... Все-таки мамка у Егорки здоровская! Разве неродные такими бывают?
На радостях он даже отговорил ее идти с утра разбираться с директоршей, перепутала та, наверное, что-то. Вон у нее в школе сколько учеников!
Утром не успел Егор похвастаться друзьям новым приобретением, как подваливает к нему сама Анька Маслова:
- Ты химию сделал?
А какая химия, когда новенький компьютер на столе? Он и забыл, что сегодня химия. А химоза - сама директорша Кира Львовна. И сегодня она непременно захочет проверить, держит ли Егор свое обещание. Кто бы другой, может, и забыл бы, только не она. И опять начнется...
Прямо дурно от этого стало.
- Давай, перекатывай, только быстро, - протягивает Маслова свою тетрадку.
Что это с ней? То зимой снега не допросишься, а то сама сует... Однако, кто же от такого отказывается? Турик пристроился с другой стороны, скривилась Маслова, но ничего, не возникает. И как это у нее хватает терпения возиться со всеми этими уравнениями? Тут, дай Бог, хотя бы правильно скатать, ничего не упустить.
- Ну, кажется, все.
- Знаешь, - говорит Маслова, - ты, если хочешь, приходи ко мне домой часа в четыре. Я из музыкалки приду и все тебе объясню.
Вот была охота!
- А в четыре у меня тренировка, то есть в пять, но еще доехать надо.
- А закончится когда?
- Да я раньше девяти не освобожусь.
- Ну, и в девять можно. Мама все равно на работе задержится опять допоздна, так что ничего страшного.
Что это с ней, влюбилась, что ли?
В Егорку уже влюблялись.
Во-первых, еще в детском саду, но это, конечно, всерьез любовью считать нельзя. Девчонка была малознакомая, но приставучая, да еще сопливая. Дал ей пару раз совком по башке в песочнице - мигом отвалила, побежала и своей матери наябеднячила. Та - к мамке, разбираться.
Крику было!.. Это потом мамка со смехом своей подружке рассказывала, что в Егорку девчонка влюбилась. Так он это и запомнил.
Во-вторых, в пятом классе Катька Дерябина все записочки писала, на день рожденья приглашала. А сама вся в родинках и конопушках. Ребята заметили, обсмеялись: рябая у тебя невеста. Да и противная Катька какая-то, надоедливая. А потом, когда Егор ее отшил, вообще на него внимание обращать перестала, на одного девятиклассника переключилась. Но это все так... Несерьезно.
Настоящая любовь была пока одна - Ленка-гимнастка летом в спортивном лагере. С той все было по-настоящему, целовались. Егор уже было подумал - все, на всю жизнь, вырасту - женюсь, и когда она потом к почти взрослому баскетболисту переметнулась, поразмышлял даже, стоит ли жить дальше...
Но тренер Андрей Сергеевич - человек серьезный, так загонял на тренировках, что на то, чтобы с собой кончать, сил уже не было.
Тренер, ясный перец, человек взрослый, но еще молодой. Даже неженатый. Есть и у него своя девушка, Юля, ее ребята все знают, она тоже фанатка и никогда ни одной игры на своем поле не пропустила. Но на выезде - другое дело, все-таки она тоже работает. И не где-нибудь, между прочим, а в МЧС, в Кризисном центре, психологом (чем все ребята в тайне гордились - не у каждого такие знакомые!), так что у нее дежурства и все такое. Но, глядя на то, как весело она орет: "Мазилки, вперед!" и свистит в два пальца, подпрыгивая на скамейке стадиона, никогда не догадаешься, что она работает с пострадавшими в катастрофах или терактах.
Зимой, конечно, не то, а в лагере или в поездках перед сном - другого свободного времени у них нет - о чем они только с Андреем Сергеевичем не говорят. Он никогда не отмахивается, всегда отвечает серьезно, как взрослым. Вот и про женщин тоже. Он давно объяснил им, почему жениться пока не может, хотя Юля всем нравится: семья - это, прежде всего, огромная ответственность. И мужчина, что бы там не говорили, должен отвечать в ней за все. Если он не козел, конечно. Он и сам никогда не обидит свою девушку, и другому ее в обиду не даст.
Вообще-то отношения с женщинами бывают разными - серьезными и несерьезными, но никогда нельзя обманывать девчонок и, что важнее всего, обманываться самому. Прежде чем что-то решить серьезно, надо хорошенько разобраться в своих чувствах. И нельзя позволять ей рассчитывать на что-либо более обстоятельное, чем на то, к чему ты сам готов. Есть много девиц, с которыми можно завязать легкие отношения от чисто дружеских до просто партнерских. Если все взвесить, всегда можно понять, с кем все можно, а с кем - не стоит, чтобы не прибавлять излишних страданий ни себе, ни ей потом. А то и сам можешь попасть в свою же ловушку - окажешься связанным не с той, что предназначена тебе судьбой, - примерно так понял Егор его слова.
А хуже этого и быть ничего не может, потому что семья - это главное в жизни человека. Бог создал женщину продолжательницей рода - ей вынашивать и выхаживать детей. А мужчину сделал более сильным и выносливым, чтобы он мог оберегать и охранять свою семью. И понятно, что жениться можно только на такой, которую чувствуешь потребность охранять и оберегать, от которой с радостью ждешь детей и готов прожить с ней всю жизнь. Вот когда такое случится - тогда счастье и праздник не только для вас двоих, но и для всех друзей и близких.
Когда-нибудь Андрей Сергеевич, вероятно, все-таки женится. Когда почувствует в этом необходимость. А пока им с Юлей хорошо и так, тем более, сейчас они оба больше заняты своей работой. Они сейчас еще скорее друзья, "а чувствам надо дать созреть", - прибавил Андрей Сергеевич.
Конечно, ребята были разочарованы - им хотелось, чтобы все как в кино, в свадебных костюмах, кружевах и цветах, с огромным, в пене белого крема тортом и машиной, на которой сзади прикреплена табличка "Молодожены", да и погулять на свадьбе неплохо - почему-то никто не сомневался в том, что их-то всех обязательно пригласят. Но пока все продолжалось по-прежнему. Все-таки взрослые иногда ведут себя очень странно.
У ребят все было гораздо проще - некоторые уже встречались с девчонками. И даже вполне серьезно. Родители, конечно, могли об этом только догадываться, а вот в своей компании все было начистоту. Девчонок этих все знали, к ним относились по-приятельски, их приглашали на пикники и вечеринки, но Егор не большой любитель таких мероприятий - вот если бы и свою подружку туда привести, да еще такую, чтобы все ахнули. Вот если бы с Ленкой - она как раз такая.
Но с ней все закончилось, не успел Егор размечтаться, как следует. Ну что ж...
Однако с тех пор не доверяет Егор женщинам. Хотя кажется, позвони ему даже сейчас Ленка, со всех ног куда угодно кинулся, только бы она попросила. Нет, не звонит. И, наверное, никогда уже больше...
Многие ребята в классе влюблены, и почти все в Катьку Иванищеву. Та, правда, учится так себе, но что-то в ней такое есть, как будто она что-то очень важное о жизни знает, но не то, не стыдное, о том все давно знают, а вот что-то еще...
И Турик в нее влюблен, только она его гоняет, а он все равно за ней бегает.
Иногда Турик бывает ужасным дураком. В прошлом году он стащил у своей матери спицу, незаметно подкрался к Катьке и как ткнет ей в грудь. Конечно, вопли, разбирательства, родителей к директору за хулиганство. Но только другу своему, Егору, он сознался, что таким путем хотел выяснить, силиконовая у Катьки грудь или настоящая, уж больно она большая для семиклассницы. Теперь все знали, что настоящая, и от этого Катькина притягательность только возросла, но она никому предпочтения не отдавала, всех отшивала одинаково, а окружавшим ее девчонкам небрежно так цедила про бегающих за ней мальчишек - "Мелюзга", и намекала на какие-то серьезные взрослые отношения...
Маслова - другое дело. Она ни с кем из мальчишек не дружит. Да и с девчонками не особенно, те ее не любят, считают, что много о себе воображает, зубрит все уроки подряд, наверное, целыми днями, даже гулять не ходит, только уроки, да французские курсы, да музыка. Совсем заучилась.
Но если присмотреться, она тоже очень ничего: длинненькая, тоненькая, грудь едва заметна, а волосы некрашеные, светлые, в длинную, аж до попы, косу заплетены, спереди косая челка на глаза наползает. А глаза тоже светлые, серые, кажется, или голубые. Вроде не накрашены, а красивые, и губы такие, пухленькие. Нос длинноват. Ее за это раньше Буратинкой дразнили, но теперь все из этих детских прозвищ выросли. А так Маслова многим пацанам очень даже нравится, но как-то иначе, не так как Иванищева.
- Садись со мной на химии, - предлагает Маслова.
А почему бы и нет? С Анькой сидеть, конечно, будет скучновато, зато директорша не прицепится, что он плохо себя ведет - рядом с Масловой плохо себя вести невозможно.
На уроке она кладет свою тетрадь так, чтобы та все время была перед егоркиными глазами. Химоза о чем-то спрашивает, а Анька тычет ручкой в нужное место, скосишь глаза - и не ошибешься.
Когда директорша проходила по рядам, проверяя выполнение домашнего задания, просмотрев Егоркино, только одобрительно кивнула головой, мол, вижу, сделал. К середине урока Егорка настолько осмелел, что даже не удержался и выкрикнул с места правильный ответ, на что Кира Львовна только поморщилась, но ругать за это нарушение дисциплины не стала.
В общем, урок прошел вполне благополучно. Егорка даже запомнил кое-что из объяснений. Дома еще раз прочесть учебник, и готово. Конечно, если дурака не валять, то можно учиться. Даже на "четверки". Вообще-то, и на "пять", наверное, тоже можно, только кому они, эти "пятерки", нужны? Все только смеяться будут, скажут: Бороздин - и вдруг отличник...
- Хочешь, на геометрии тоже со мной садись, - прерывает его соображения Маслова.
Звучит заманчиво. А что, неужели, в самом деле, влюбилась? И что с ней теперь делать? Как-то трудно себе представить, что целуешь Аньку, нос, наверное, мешать будет. Но об этом можно подумать после. Пока достаточно того, что на глазах всего честного народа они садятся за один стол и на литературе. А потом, уже не сговариваясь, вместе идут домой.
- Только ты не воображай, что я в тебя влюбилась, - говорит по дороге Маслова. - Вообще-то я люблю совсем другого человека. Он взрослый, живет в другой стране и для меня пока недосягаем. Но даже неразделенная любовь может сделать человека счастливым. И я счастлива. Ты меня понимаешь?
- А как же... - отвечает на всякий случай Егор, а сам задумывается: вот можно ли его отношение к Ленке назвать счастьем? И почему-то решает, что да.
- Разумеется, когда-нибудь, если мы по-настоящему подружимся, я тебе открою эту тайну. Но любовь, на мой взгляд, теперь не играет в жизни людей той решающей роли, которую приписывали ей писатели девятнадцатого века. Это раньше барышням нечего было делать, вот они и страдали скорее от безделья, чем от любви. А у современной женщины это только одна из составляющих полноценной жизни. В одной статье я прочла, что нашем возрасте гораздо важнее правильно выбранная референтная группа. Знаешь это кто? Это такие люди, с чьим мнением ты считаешься, от которых ждешь одобрения своим поступкам...
- Друзья?
- Если я правильно поняла, то да. Но не обязательно, может быть, просто люди, которых ты уважаешь и с чьи мнением считаешься. Вот ты, например, импонируешь мне своей смелостью, целеустремленностью и находчивостью.
Импонируешь - это как понимать? Но, наверное, что-то хорошее.
- Ты мне, вообще-то, тоже нравишься.
- Ты заметил, как у нас много общего?
- Ну да... - интересно бы еще узнать, что именно.
- Мы оба можем проявлять себя как личности. Ты достиг больших успехов в спорте. Я посвящаю свободное время науке, языкам и музыке. Нам некогда таскаться по улицам, слушать какие-то дурацкие группы и заниматься глупостями. Вот ты даже не куришь. Я тоже. Мы не будем поддаваться на мелкие провокации тупых бездельников. Мы будем твердо идти к своим целям, не сбиваясь с пути. Ты со мной согласен?
Круто завернула. И ведь как чешет. Такое даже по телику нечасто услышишь. До чего ж правильная баба, аж мороз по коже.
- Вообще-то... да.
- Тогда - вот тебе моя рука. Мы теперь друзья, да?
- Ага.
С той минуты, как Маслова сказала, что она в него не влюблена, на душе у Егорки полегчало. Правда, до сих пор он никогда не дружил с девчонками, но хорошие отношения с Анькой не повредят.
Дурацких ухмылок, которыми кое-кто проводил их из школы, он не боялся - вот уж что он сумеет, так это быстро поставить на место зарвавшегося придурка. А если ее тетради будут всегда в его распоряжении, то и с отметками, глядишь, дело наладится. Одно непонятно - с чего это она?
Накануне у Ани тоже случилась неожиданная радость: из-за чьей-то болезни перенесли очередной семинар с последующим фуршетом, и анина мама решила, что раз таких уж неотложных дел нет, можно провести этот вечер дома. Как всегда в таких случаях она заехала в японский ресторан и привезла всякой вкуснятины.
Мать Масловой, Людмила Алексеевна, - бизнес-вумен, стильная, интересная и успешная. У нее своя фирма, занимающаяся дизайном и ремонтом квартир. А отца у Ани тоже нет. То есть, вообще-то он где-то существует, но его давно никто не видел. Когда-то он жил с ними в одной квартире вместе со своей большой собакой Филей, но та сгрызла резину на холодильнике, исцарапала паркет, и вообще, от шерсти у кого-нибудь могла бы начаться аллергия. И отец пропал вместе со своей собакой.
Иногда от него приходили деньги, сразу много, если секретарша не забывала их отправить. Но чаще забывала. Тогда маме приходилось об этом ей напоминать. Новая секретарша отца была такая нерасторопная, не то, что прежняя, Ангелина Григорьевна. Но отец поменял все - фирму, семью, секретаршу. Только собаку, наверное, оставил.
Раньше за всем в доме следила бабушка, но она умерла полгода назад от инсульта.
Теперь Маслова живет почти самостоятельно: когда она уходит в школу, мама еще спит, а когда мать приходит с работы, Аня уже готовится ко сну. Она понимает: чтобы поддержать достойный уровень жизни, маме приходится много работать - сейчас такая конкуренция... И ведь надо бывать на всяких выставках, презентациях, учиться на разных курсах, завязывать знакомства, потому что никогда не знаешь, кто приведет новых клиентов.
Только иногда, когда срывается какое-нибудь запланированное мероприятие, они, как две подружки, забираются с ногами на диван, ставят на журнальный столик тарелки с суши, чипсами и орешками, потому что обе предпочитают сладкому солененькое, наливают в большие кружки зеленый чай, слушают хорошую музыку и ведут неспешные беседы.
Вчера как раз такой вечер и выдался, можно было всласть наговориться.
Аня никогда не жаловалась матери на то, что ее постоянно задевают и обижают всякие отсталые личности. С ними все было ясно - завидуют. Конечно, жизнь у нее нелегкая, но как там у Маяковского? "Где, когда, какой великий выбирал путь, чтобы протоптанней и легче?" А в том, что ей суждено стать великой, Аня не сомневалась. Она пока не решила только, в какой области знаний.
Иногда она представляла себя физиком, создающим единую теорию поля, иногда медиком, испытывающим лекарства от самых страшных болезней. Ей хотелось быть геологом, открывающим месторождения каких-нибудь полезных ископаемых, химиком, получающим неизвестные в природе материалы с новыми, самыми необходимыми для людей свойствами, а еще, может быть, археологом...
Но в любом случае Аня хотела стать такой как мама - умной, уверенной в своих силах, как та сама про себя говорила, самодостаточной женщиной.
Маме можно рассказать обо всем на свете, и она поддержит любую тему.
В тот вечер разговор зашел о событиях на уроке математики. Ане хотелось рассмешить мать - школьные истории часто бывали у них предметом шуток и снисходительных насмешек. И хотя мама никогда не сказала недоброго слова об учителях, тем не менее, между ней и дочерью как-то установилось мнение, что школа - вещь неизбежная и малоприятная, но необходимая в жизни, вроде профилактических прививок или лекарства, - съел и порядок! Обстоятельно они обсуждали новости, интересные статьи, книги или фильмы. А уроки, учителя, ученики - это все так несерьезно.
Понятно, что Аня должна учиться отлично: с ее умом и способностями иначе и быть не может. Часто на уроках оказывалось, что она знает даже больше, чем учительница. Например, прежняя математичка даже не слышала о том, что теорема Ферма уже доказана, а многие задачи по алгебре Аня решала быстрее нее и более рациональными способами.
Это не раз становилось причиной недоразумений: математичка снижала отметки, маме приходилось разбираться, ходить к директору. В результате Алле Ильиничне дали пятый класс, а к ним пришла Галина Николаевна, которая никогда не спорила с Аней и всегда ставила ей заслуженные "пятерки". Но все равно Мумия, не догадываясь об этом, представляла собой постоянный предмет насмешек Масловой и ее матери - объяснить толком она ничего не могла, спрашивала в основном по образцам и по карточкам, а теряясь, начинала орать на учеников, обзывала их оболтусами и дебилами.
Иногда, когда становилось совсем уж невмоготу от скуки, восьмиклассники ее нарочно дразнили - "доставали", как это называется у школьников, - и весело наслаждались концертом по заявкам.
"Великая баталия" на уроке математики немало развлекла всех учеников 8 "б" класса, поэтому Аня с юмором, в лицах, несколько даже преувеличивая, рассказала матери о том, как Мумия неслась по классу к Егоркиной парте, как горели ее глаза праведным гневом, как швырнула портфель, как в класс Немезидой ворвалась разгневанная Кира Львовна, как она орала на Бороздина...
Но вот тут Людмиле Алексеевне стало совсем не смешно.
- Так я и думала, что эта история когда-нибудь всплывет, но чтобы так... - и она покачала головой.
- Что за история, расскажи, - попросила дочь.
- Ну что ж, только пообещай мне, что если мальчик когда-нибудь узнает о трагедии, которая произошла в его семье, то не от тебя. Я знаю, ты умеешь хранить тайны. А эта даже не наша. Хотя, конечно, знает ее множество людей, и остается только удивляться, как это до сих пор не нашлось доброхота, чтобы поведать ее самому заинтересованному лицу.
- Какая тайна, мам? - нетерпеливо перебила Аня.
- Но ты обещаешь молчать?
- Да-да, конечно, обещаю.
- Это случилось примерно за полгода до твоего рожденья, а мальчику было, наверное, месяца два, когда его отец со старшим братом...
- Но у него нет братьев.
- У него был брат, причем значительно старше его, ему было тогда тоже лет тринадцать, наверное. Я его хорошо помню, хулиганистый такой мальчишка. Он вечно гонял на велосипеде под нашими окнами, а однажды, не тем будь помянут, со своими приятелями они подожгли газеты во всех почтовых ящиках в своем подъезде. Ну, конечно, все в дыму, приезжали пожарные, было большое разбирательство. Чуть не уголовное дело завели. Отец у них был шофером, а мать сидела дома с только что родившимся Егором. Так вот, отец, чтобы парень опять не нахулиганил, стал брать его собой на работу. Дело было летом, в каникулы... Как-то раз они что-то кому-то перевозили, куда-то ехали на машине. И в нее врезался рефрижератор. Потом оказалось, что им управлял пьяный водитель. Погибли все.
- А я знаю, что у него отец погиб в аварии, об этом все знают. Только про брата не слышала. А так - никакая это ни тайна...
- Ты не дослушала. У матери Егора с горя помутился рассудок. Говорили - она очень любила своего мужа, прямо какая-то небывалая любовь, такая, что даже младенец не смог ее заменить. Еле удержали, а то бы прыгнула за мужем в могилу. А кричала так, что никакое сердце не выдержало бы. Потом вроде немного поутихла, да и вкололи ей успокоительного большую дозу, так что на поминках все прошло довольно спокойно. А потом она пропала. Ее долго искали, но так и не нашли. Кто-то видел, как она все ходила в нашем парке по берегу реки, сидела у самой воды. Вот и решили, что она утонула. Так ли это, я не знаю, а только мальчик остался с теткой, старшей сестрой своего отца.
- Так она действительно не его мама?
- Я же говорю - тетка. Она приехала из деревни на похороны, а после того, как пропала Егоркина мать, осталась с ребенком в его квартире. Говорили, что у нее вроде был муж, но она только рада была от него избавиться, потому что он горький пьяница. А своих детей у них не было. Она оформила опеку, потом окончила какие-то курсы, бухгалтеров, что ли. Два или три раза на некоторое время с ними поселялись мужчины, которых она всем соседям радостно представляла как своих мужей, а малыша заставляла называть их папой. Но потом начинались пьянки, гулянки, скандалы, кто-нибудь из соседей вмешивался, вызывал милицию, и очередной папашка отправлялся, если не в места не столь, как говорится, отдаленные, то, по-видимому, туда, откуда прибыл. Последний раз, правда, такое было лет пять-шесть назад, а потом она как-то угомонилась, лет-то, ей, пожалуй, немало. И вот так они с тех пор и живут.
Аня вспомнила Егоркину маму, та работала в соседнем магазине, раскладывала продукты по прилавкам, в форменном, не очень опрятном жилете, расплывшуюся, сварливую... Вечно вокруг нее водоворотом закручивались какие-то скандалы: то пирамидки упаковок чая рассыплются, то пакеты порвутся, то неловко столкнется с нервной покупательницей...
У Ани она вызывала только жалость и легкое презрение. Теперь понятно, почему Егор рос таким, а ведь он мог бы стать гораздо лучше, если бы его судьба сложилась иначе, если бы были живы его родители, если бы ему на помощь всегда мог прийти старший брат, если бы мама следила за его успехами в школе...
- А егоркину настоящую маму так и не нашли?
- О ней никто ничего больше не слышал... Ну вот, расхлюпалась носом....
- Мне Егорку жалко.
- Ах, ты такая впечатлительная! Ну, что его теперь жалеть? Он уже почти взрослый. Сыт, одет. Ему бы теперь только мозги на место поставить, чтобы выучился и профессию нормальную приобрел. Плохо, говоришь, он учится?
- Да кто сейчас хорошо учится? Несколько девочек. Мам, как ты думаешь, могу я ему чем-нибудь помочь?
- Не знаю. Может, лучше с такими людьми не связываться? Да и времени у тебя на это нет.
- Ну, время я думаю, найдется.
Уже лежа в постели, Аня никак не могла заснуть. Она представляла себе, как она подружится с Бороздиным, как он станет лучшим учеником в классе, и никто не будет его ругать, как они потом вырастут и вместе что-нибудь изобретут, и, может быть даже, годам к тридцати, когда они будут уже ужасно взрослыми, получат Нобелевскую премию.
Она планировала, как займется с ним серьезно математикой и химией, они вместе будут готовить уроки, Егор станет отличником... Ну хотя бы хорошистом... А Юбер... Он поймет. Может, он тоже подружится с Егором, особенно, когда узнает, что тот не только хороший человек, но и замечательный спортсмен. В конце концов, у них найдется, наверное, немало общего. А если он будет ревновать... Это будет прикольно...
Интересно, после всех этих событий как поведет себя Егор? Наверное, он сейчас тоже не спит. Невозможно даже представить себе, что бы с ней самой стало, если бы она узнала, что ее мама ей не родная. Да, нет. Она видела свою метрику, там точно написано, отец - Маслов Петр Андреевич, мать - Маслова Людмила Алексеевна.
С этой спасительной мыслью она и заснула.
Казалось, с этого дня все должно измениться. Егор должен был бы стать каким-то новым, непохожим на остальных мальчишек из класса, которые совсем не знают настоящей жизни и продолжают вести себя как какие-то дошколята - носятся по столам, выкрикивают глупости, кривляются и дергают за косу.
Мама, кстати, давно предлагала ее состричь: и голову мыть легче, и сама Аня не будет так выделяться среди других девчонок. Сейчас на эту косу обращали чересчур много внимания, а уж дергали...
А Людмиле Алексеевне хотелось, чтобы пока дочь не была такой заметной: ее немного беспокоило то, что девочка растет уж слишком правильной. С высоты своего жизненного опыта она понимала, что таким в жизни приходится нелегко.
- Мозги у нее на месте, - говорила она подругам, - но легкости в общении не хватает, она ко всему так серьезно относится. Нет, у нее есть чувство юмора, она может иногда похохмить, порезвиться, но только дома, только со своими. Обществом сверстников она тяготится, придет на школьную дискотеку, постоит у стенки и уйдет - "Я лучше почитаю".
- Радоваться надо, - возражали ей собеседницы, - по крайней мере, можешь быть уверена, что раньше времени в подоле не принесет.
- Да я радуюсь, но все же немного развязности ей не помешало бы.
- Ну, отдай ее на какие-нибудь танцы.
- Она занималась три года фигурным катанием. Теперь перестала, говорит, что ей это больше не интересно. Спрашиваю, не случилось ли чего. Нет, говорит, просто надоело. Ну, я и не пристаю, Слуцкой из нее все равно не выйдет, а тренировки все-таки занимали массу времени. Раньше на этом моя мама настаивала, сама ее на каток возила. Конечно, осанку там ей поставили... Вы заметили, как она ходит? - и продолжался бесконечный рассказ о лучшей дочери на свете.