Нужно что-то менять, иначе я впаду в депрессию и стану рефлексирующей истеричкой. Мне нужно сменить обстановку, уехать. И там, вдалеке, осмыслить, что мне мешает быть счастливой.

Решение отправиться на отдых захватило меня целиком, да так, что я выкроила минуту в обеденный перерыв и спустилась на этаж ниже моего офиса, в турфирму, купила горящую путевку в Грецию. Мужа я поставила перед фактом, он и не особо расстроился, видно, и сам рад побыть в одиночестве. Расстались мы очень мило, расцеловались на пороге, и помахали друг другу прощально.

Уже в такси я поняла, что на целую неделю свободна! Никому ничего не должна, ни на кого не оглядываюсь и ни с кем не считаюсь. Эта неделя моя, и я возьму все, до чего дотянусь! Подумав, вынула сим-карту из мобильника и расслабленно откинулась на сиденье. Из зимы - в тепло. Из тоски - в буйство красок, цветов, звуков. Позволю себе самое сумасшедшее!

Все сложилось удачно. И полет прошел гладко и ровно, и приземление было мягким, и встреча в аэропорту служащими турфирмы прошла на должном уровне. Денег должно хватить, помимо наличных, есть счет в международном банке, не пропаду.

Выйдя из зала ожидания на улицу, зажмурилась от яркого солнечного света и, не сдержав эмоций, крикнула: " Йеххоу!" Тут, видно, уже к этому привыкли, заулыбались и такие же, как я, туристы, и персонал, и охранники. Пальто и сапоги я оставила в камере хранения, и нырнула в сказку в легком ярком сарафане.

Уже к обеду я позабыла о своих переживаниях там, в Москве. От предвкушения наслаждений голова шла кругом. Я уже ездила отдыхать, конечно, но в одиночестве - никогда. Такое счастье! Отдельный номер, с видом на залив, легкий бриз в распахнутые двери балкона, и много - много цветов.

Сначала на пляж, конечно. Побродить босиком по теплому белому песку, окунуть ноги в ласковые волны, открыться, распахнуть душу, впуская счастье. Я жадно накинулась на все удовольствия, предлагаемые отелем - массаж, прогулки на яхте, спа, экскурсии. Калейдоскоп захватил меня и понес, как бумажный кораблик - игривый ручей.

К вечеру, усталая, пьяная от впечатлений, накинула черное платье с открытой спиной, на завязках через шею, и, сама не знаю, зачем, сняла белье. Накладывая макияж, я улыбалась. Воображение рисовало мне знойного красавца, грациозного, гибкого, жаркого. Наш танец, страсть в глазах, его дыхание, обжигающее кожу. Соски напряглись, выпятились, просвечивая сквозь тонкую ткань. Я даже слегка дрожала. Пора, пора мне стать ведьмой, пусть на неделю, но эта неделя будет моей! Долой ханжество! Сегодня я - шлюха. Распустила голосы, густо нанесла помаду и промокнула кончики пальцев духами, провела ими линию от шеи до солнечного сплетения. Посмотрела на свое отражение и осталась довольна. Зрелая, знающая себе цену, женственная, вот такой я и хотела видеть себя всегда.

Спускаясь в лифте, почувствовала, что возбуждена, и готова вцепиться в любого мужчину, что окажется рядом. Голое тело под платьем горело, легкий ветерок шаловливо ласкал бедра, руки сами тянулись к груди, погладить, успокоить, снять напряжение.

В ресторан - бар под открытым небом я вошла хищницей, пантерой, выбирающей жертву. Меня заметили: несколько самцов, из тех, что извивались в танце у барной стойки, послали мне белозубые улыбки. Что ж, одна не останусь, это уже хорошо. Проходя меж столиками к бару, я совершенно пошло виляла бедрами. Улыбаясь, думала: "Знали бы вы, как щекотно ветер шевелит короткие кудряшки на лобке!". Так хорошо, что платье не облегающее! Шелковая ткань поглаживает ноги. Почему раньше я не ходила без белья?

Я сбилась со счета, сколько раз и с кем танцевала. Мне подавали коктейли, один за другим, я уже была достаточно пьяна, чтобы потерять голову, но еще помнила, кто я и зачем здесь. Они все были на одно лицо - черноволосые красавцы, смуглые, с распахнутым воротом рубашки, гладкой, упругой грудью. Похотливые, жадные, они гладили в танце мою голую спину, спускались на бедра и прижимались возбужденной плотью к моему животу. Но я отталкивала, хохоча, одного за другим. Мне нравилось быть стервой. Вскоре они перестали приставать, выжидали. Перед глазами все поплыло, я пошла прочь, на балкон, продышаться, прийти в себя.

Любуясь лунной дорожкой на бликующей глади моря, прилегла на перила, закурила и расслабилась. Не будь я пьяна, почувствовала бы раньше, что уже не одна любуюсь луной. Сильные руки схватили меня за плечи, развернули животом на перила, и даже охнуть не успела, как незнакомец взял меня, грубо, животно, мощно. Я застонала от боли, но тут же прикусила язык. Еще не хватало, чтобы сюда сбежались люди и увидели меня сношающейся неизвестно с кем. Тем временем боль прошла, уступив острому, дикому возбуждению. С каждым толчком, каждым ударом мужского тела я растворялась в новых для себя ощущениях. Ничего не контролировала, стала просто самкой, истекающей желанием. Руки незнакомца грубо мяли меня, слышались глухие низкие стоны, и я потеряла разум от жажды. Разрядка, бурная, как никогда, сотрясла меня тогда, когда и он, застонав, излился. Ноги мои предательски подогнулись, я сползла на пол, приникнув к решетке перил, переводя дыхание, ожидая, пока успокоится судорога, захлестнувшая все тело.

Когда обернулась, никого уже не было на площадке, все так же звучала музыка, и только липкая влажность бедер и саднящая кожа доказывали, что все это было на самом деле. Я незаметно слиняла в номер, проскользнула тихо, стараясь не попадаться никому на глаза. От стыда горели щеки. В номере я сразу же бросилась в ванную, набрала воды, погрузилась в ароматную пену и постаралась осмыслить происшедшее. Итак, это случилось. Я изменила своему такому правильному, всепрощающему, высокоинтеллектуальному, доверчивому мужу. Меня отымел первый встречный, причем даже не знаю, кто. То ли я совсем сошла с ума, но эта мысль вновь воодушевила меня. Вспоминая его движения, его грубость и напор, я неожиданно согнулась от сладкой неги.

Отдышавшись, сполоснулась под душем и, накинув халат, нырнула в постель. Что-то случилось, такое, что лишило меня сна. Я давно не девушка, и сексуальную жизнь свою считала вполне приличной, но такого даже представить себе не могла. Вновь и вновь накатывали волны возбуждения. Неужели мне это и нужно было - насилие, боль, унижение? Похоже, да. Но что же делать теперь? Как же жить после этого? Я даже думать не хочу сейчас о том, как буду спать с мужем. Меня волнует только - кто он, зверь, лишивший меня размеренности и порядка?

Мне удалось поспать, но, когда настойчивый стук обслуги разбудил меня, ничего не изменилось. Стали безразличны массаж и экскурсии. Тело настойчиво требовало продолжения безумства. Я надела сарафан, опять без белья, и отправилась на поиски. Вглядывалась во всех встречных мужчин, ища отблеск вчерашней страсти. Не может быть, чтобы он не откликнулся на мой зов. Я - голодная, помешанная самка. И ищу своего самца.

День прошел бесполезно. Расстроилась до слез. Потеряла интерес ко всему, даже в ресторан не пошла. Первый кураж растаял, нахлынули тоска и апатия. Решила отлежаться в номере. Ветер приносил звуки музыки, шум из ресторана, а я скукожилась в темноте, и ныла, жалея себя.

Тихий стук потревожил мое уединение, но я решила, что это горничная, узнать, почему не вышла к ужину. Шмыгая, подошла к двери, открыла, зажмурилась от света, и была отброшена, прижата к стене.

Испугалась, конечно. Первая мысль была об ограблении. Вошедший был высок, широк в плечах и очень силен. Еще я успела заметить маску на его лице, как у спецназовцев. Зажав мне рот, чтобы не кричала, он закрыл дверь на ключ, достал из кармана какую-то ленту, я затряслась, подумав, что буду задушена сейчас. Но он сунул ее мне в руки и поднес их к моим глазам. Я поняла, он хочет, чтобы я завязала глаза. Трясясь, выполнила это негласное распоряжение. Хватка сразу ослабла. Он взял меня за руки и повел в комнату.

Теперь до меня дошло, кто это. Я снова не знала, как мне реагировать. Сумасшедшее приключение! Стояла, не видя, только чувствуя, что он рядом, раздевается. Я улыбнулась, как дура. Чему радоваться, спрашивается? Может, он убийца? Тут он положил мои руки себе на грудь, и стал двигать ими, заставляя меня ласкать его тело. Я задохнулась от восторга, и вот уже сама, без приказа, гладила, ощупывала, изучала каждую впадинку, каждую мышцу. И все это в полной тишине. Я не знала, красив ли он, мой случайный любовник, но вспыхнула, как никогда в жизни.

Грубо оборвав ласки, он швырнул меня на кровать. Это удивительное чувство - падать в неизвестность, сжимаясь от страха, что разобьешься о пол или стол. Я тяжело дышала и ждала продолжения. Тихий шорох, и моих рук коснулось что-то мягкое, вроде веревки или ленты. Он привязал меня! На рот легла липкая полоска скотча. Вот тут я совсем перепугалась, заплакала. Дура, зачем тебе нужны были эти острые ощущения? Тем временем он привязал и ноги, я оказалась распята.

Мысленно уже прощалась с жизнью, когда что-то, то ли острое, то ли очень холодное коснулось живота. Я взвилась, выгнулась, с кожи побежали ручейки. Сначала мне показалось, что это лезвие, а стекающая влага - кровь. Я беззвучно трепыхалась, плача, пока не сообразила, что мне не больно. Это лед! Боже, что за пытка? От груди к животу, затем вокруг сосков, на что они отозвались болью и напряжением. Холод скользнул по бедрам, заставляя судорожно сжиматься мышцы. Сердце билось сильно, как никогда. Желание вспыхнуло снова, я подавалась навстречу ему, невидимому любовнику.

Нет, он не убивает меня. Это игра. Лед исчез, уступив ласке чего-то пушистого. Похоже, перо. Невесомые, легкие волоски щекотят, покрывают кожу табунами мурашек, а я уже за гранью, это не возбуждение, это просто безумие.

Наконец, тела коснулись его руки. Я думала, умру, не дождавшись разрядки. Грубо, жестко мял он мою ноющую грудь, сжимал бедра, кусал соски а я выла, слепая, немая, обездвиженная. Улетела сразу, едва он вошел в меня. Голова кружилась, как под кайфом, тело отзывалось на каждое движение, он же, дразнясь, доводил меня до точки кипения и останавливался.

О! Если бы только я могла сейчас видеть, говорить, двигаться! Я набросилась бы тигрицей на него, изнасиловала бы сама, впилась зубами в его кожу, наверняка, соленую, как море. Пила бы его сладкое, терпкое семя, оседлала бы этого дикого мустанга и устроила бы настоящее родео.

Пока же лишь бешено выгибалась, требуя, и он, смеясь, дал мне желаемое: брал меня так мощно, так напористо, что я растворилась в его руках. Эмоции вырвались ручьями слез. Смеясь и плача от кайфа, я чувствовала каждую клеточку своего тела, и в каждой пульсировало удовольствие. Я издала протяжный стон и бессильно откинулась, думая, что люблю его, люблю, кем бы он ни был. Все, что было до него, померкло и съежилось до бесполезного, никому не нужного клубка случайностей, неудач, ошибок и обманов. Я хочу умереть здесь, сейчас, сию минуту, чтобы никогда не кончился этот волшебный миг абсолютного, стопроцентного счастья.

Эта ночь заменила мне пятнадцать лет супружеской жизни. Я не считала, сколько раз побывала в нирване, и вообще перестала что-либо соображать. Он был гением секса, исполнил все мои фантазии, все, что я даже не могла себе представить. Он вымотал меня полностью, подчинил и приручил.
Как я уснула, не знаю, может, просто потеряла сознание от усталости. Проснувшись, едва смогла пошевелиться. О прошедшем напоминали истертые запястья и щиколотки, синяки на теле и нереальная слабость и легкость. Встав, я, пошатываясь, подошла к зеркалу. На меня смотрела настоящая ведьма, с сияющими глазами в темных от недосыпа кругах, всклокоченными волосами, но новая, преображенная. Где эта скромная офисная крыса? Нет ее больше. Она не вернется. Как и ушел навсегда мой ночной гость. Я это поняла, догадалась.

Оставшиеся дни я нежилась на пляже и приходила в себя. Но белье убрала в чемодан и больше не доставала. Мужчины заигрывали со мной, делали комплименты, приглашали, но разве мог любой из них затмить моего Незнакомца? Качала головой, одни уходили, другие продолжали домогаться. Но я была холодна, как селедка.

Уже в самолете решила, что уйду от мужа, скажу ему все. Переживу. Справлюсь. Но не смогу ему смотреть в глаза. И уж тем более делать вид, что ничего не случилось. А уж мысль о том, чтобы лечь с ним в постель, вызывала тошноту. Не от отвращения, от стыда.

Он встретил меня в аэропорту. Поцеловал холодно. Я не снимала темных очков. В Москве было пасмурно, слякоть. Снова пришла мысль о самоубийстве.

Пройдя в квартиру, разделась и, волнуясь, хрустела пальцами, собралась с духом, чтобы сказать ему. Он прошел на кухню, я уже открыла рот, но он вдруг обнял меня сзади, обхватил за талию: " А сейчас ты тоже без трусиков?"

Я окаменела от догадки... Он же, грубо задрав на мне юбку, хмыкнул, сорвал колготки, стринги, и прошептал мне на ухо: " Ай-яй, какая плохая девочка! Я накажу тебя!" И достал из кармана шелковые ленты...