Сегодня дождь. Безликая фраза. Но как она может звучать в разных обстоятельствах! Например, так.
Ноябрь. Холодно. Хочется снега. А сегодня дождь.
Или так.
Сегодня дождь. Долгожданная блаженная свежесть и прохлада после палящей июльской жары.
Есть разница, да? А мне нет. Нет никакой разницы. Просто констатация факта. Для меня уже ничто не имеет значения. Только время.
Какие вам снятся кошмары? А для меня самый ужасный сон, после которого я просыпаюсь в слезах - сон, в котором я танцую. Тогда тоже шел дождь...
Босоножки я держала в руках, и не шла по шоссе - танцевала. Шла Саша по шоссе и сосала сушку. Не было у меня сушки, только дождь и музыка. Она звучала в голове сама. Самая красивая на свете. Это было чудесно. Жаль, никто не видел моего танца.
Пожалуй, ради этого стоило жить. Вода с небес лилась водопадом, так сильно, что, ударяясь об асфальт, тяжелые капли отпрыгивали, создавая водяную пелену. И такой теплый, потрясающе-теплый дождь. Он смеялся и пел вместе со мной, любуясь моей юностью, гибкостью, бесшабашной радостью. И любовью, что выплескивалась из глаз.
Все у меня было хорошо, и впереди ждало только хорошее, так думала я, раскинув руки и кружась под июльским ливнем. Когда раздался визг тормозов, таким долгим, таким резким он мне показался, и я еще успела разозлиться - как же не вписывался он в мое прекрасное летнее настроение.
Рядом остановилась машина. Пассажирская дверь распахнулась и приятный голос из темноты салона предложил подвезти меня. Я улыбнулась, помотала головой, отчего мокрые волосы отхлестали мня по щекам. Идти мне было и правда недалеко, от электрички до дачного поселка, оставалось-то километра два, от силы.
Водитель вышел под дождь, подошел ко мне, и я приветливо кивнула симпатичному мужчине, в светлом брючном костюме. Весь мир, казалось мне, населен прекрасными людьми, и вот судьба свела еще с одним из них.
Он удивительно улыбался - одними губами. Глаза же оставались непроницаемыми, но так часто бывает у людей определенных профессий, им просто нельзя открыто проявлять эмоции. Мне он объяснил, что заблудился, и не знает дорогу. Предложил прокатиться до поселка, только ради того, чтобы по пути не свернуть не туда. Тут уж я согласилась и, услужливо поддерживаемая под локоток, села в машину, успев порадоваться, что кожаные чехлы не пропитаются дождевой водой.
Обаятельный водитель сказал, что у него есть полотенце, потянулся на заднее сиденье, и через несколько секунд к моему лицу прижалось нечто остро пахучее и неприятное. Я дернулась, вырываясь, но силы были неравны. Все поплыло перед глазами, и я провалилась в сон.
Просыпалась я тяжело, будто после сильного похмелья, не пробовала, но оно, наверняка так и бывает. Голова трещала так, что я не сразу смогла оторвать ее от подушки. Воспоминания возвращались постепенно. Вспышкой мелькнуло лицо водителя и я подскочила на кровати. Где я? Вокруг темно, лишь маленькое зарешеченное окошко под потолком. Похоже, подвал. Посреди небольшой каморки кровать, причем, как видно, влитая в бетон. И от железной ножки до моей щиколотки - цепь.
Увидев ее, я похолодела. Похищена! Неуверенно подергав ее, поняла, что она довольно крепка, и мне не разорвать. Так стало страшно, что и не передать. Дрожа, уселась прямо на холодный бетонный пол, еще не просохшая от дождя, и шептала: "Мама, мамочка...". Странно, но плакать не могла, или еще отказывалась верить в то, что это на самом деле.
Ненавижу темноту. Дома я всегда включала ночники, но тут меня никто не спрашивал, нравится мне это, или нет. Свернувшись в калачик на кровати, я тряслась и молилась, чтобы меня нашли, спасли, и отпустили домой. К маме, она ж, наверное, с ума сходит от страха за меня. Сердце защемило. Ей же нельзя волноваться! А если с ней что-то случится, пока я тут? А если он убьет меня?
От этой мысли стало еще страшнее. В голове всплывали картины, одна хлеще другой - издевательства, насилие, кровавые мессы и прочие ужасы. Я стала молить Бога чтобы смерть была легкой, если уж ее не избежать. И только тогда расплакалась. И все-таки, я еще верила в спасение...
В одиночестве я просидела два дня. Первый день я большей частью лежала и плакала. Но голод взял свое, обойдя свою камеру, нашла пакет с неприхотливой едой - хлеб, вода в пластиковых бутылках, и, как ни странно - сгущенка в тюбиках, как зубная паста. Ничего вкуснее не ела никогда в жизни!
Кто-то тут жил до меня, определенно. В углу оборудован туалет, причем вполне приличный. Похоже, здесь готовили темницу для долгого заключения, а не для убийства. Чисто, и на стенах какие-то рисунки. Похожи на детские. Нелепые деревья, солнце. Откуда тот, кто жил тут до меня, знал про солнце? И что с ним случилось? Но если он не убьет сразу - у меня будет шанс сбежать! Нужно вести себя осторожно.
Он пришел на третий день. На рассвете, я еще спала. Проснулась от тихого стука, не сразу поняла, где я и что происходит, а, поняв, похолодела от страха. Он здесь! В рассветных сумерках его лицо было не разглядеть, он встал спиной к окну, и я видела только силуэт. Я подтянула коленки к подбородку, закрылась одеялом и ждала, что будет дальше. Сердце колотилось, как бешеное. Еще чуть, и я бы сорвалась, стала кричать, от страха не хватало воздуха в легких. И тут он заговорил.
- Ты так на нее похожа...
Тихий голос, прозвучавший в тишине, показался мне громом среди ясного неба. Я сжалась еще больше. Он же сполз по стене на корточки, обхватил голову руками, и мне показалось, что заплакал.
- Сам не знаю, зачем я это сделал, - продолжил, наконец. - Просто я не мог уже без нее. Понимаешь, не мог. Слишком поздно понял, что она для меня - все. Если бы не встретил тебя, может, разбился бы. Ничего уже не держало. А тут ты... Я даже глазам не поверил, думал, померещилась. Дождь стеной, и моя малышка под ним босиком...танцует.
Наверное, он улыбался сейчас.
- Хлороформ на заднем сиденье держал, специально, думал, вдохну поглубже, утоплю педаль газа, и ничего не почувствую. Вот, пригодился.
Он замолчал, а меня потихоньку стала отпускать дрожь. Он мне показался адекватным, и почему-то даже грустно стало. Но я не спешила спрашивать, давая ему высказаться.
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Саша,- голос не слушался меня.
- А ее звали Анной.
Снова молчание. О чем он там думает?
-Саша, прости. Я отпущу тебя. Сожалею, что поддался минутной слабости. Не мог отважиться подойти к тебе вчера. Вот, решился...
Сердце затрепетало. Неужели правда отпустит?
- Пожалуйста, один день, побудь со мною, прошу. И будешь свободна.
Всего день? Да! Я согласна, только бы выйти отсюда! Но не сказала ни слова, молча сидела в том же положении.
Прошелестел вздох, потом он поднялся и подошел, сел на кровать. Я вжалась в железную спинку. Теперь мне его видно было. А он разглядывал меня.
Достаточно молодой, лет тридцати, не больше. Симпатичный, даже можно сказать, красивый. Непослушная длинная светлая челка на лицо. Глаза влажные, я угадала, плакал. У губ складка, такая, что бывает у людей после сильного горя. Да вообще, видно, что пережил нечто страшное недавно. Обычный парень. Одет недешево. Кого же он держал здесь? Очевидно, сейчас расскажет.
- Мы были вместе пять лет. С нашей первой встречи я понял, что в ее присутствии начинаю запинаться, плести всякую чушь и дышать через раз. Было у тебя такое?
Я кивнула.
-- От счастья летал, когда она позволила себя поцеловать. Самая нежная, самая красивая моя. - Он улыбался, мечтательно прикрыв глаза, вспоминая.
- Наверное, сейчас уже так не умеют любить. Мне, детдомовскому, она заменила весь мир, и всех родных, что есть у обычного человека. Мать, сестра - она была для меня ближе и роднее всех. Ради нее я готов был перегрызть горло любому, пойти по головам, свернуть горы. Ничего она у меня не просила, нам было хорошо вместе, но мне хотелось, чтоб было еще лучше. Хватался за любую возможность заработать, чтобы купить ей очередной подарок.
Он усмехнулся грустно.
- Заваливал подарками, и не замечал, как она тоскует. Даже когда говорила мне, что скучает, отмахивался, мол, скоро уже, скоро. Встану на ноги, будем вместе, всегда, неразрывно. А работа засасывала все сильнее.
Он замолчал, а я подумала - что же такого могло случиться, чтобы он любимую женщину запер в подвале?
-В общем, когда мне бросилось в глаза, что она изменилась, было поздно. Она уже крепко сидела на игле. Что мне было делать? Отвез ее в клинику, пролечили, вернулась, но уже не она - другая какая-то. Потухшая. Все продал: бизнес, квартиру, купил дом здесь, за городом, чтобы подальше ото всех. Думал, буду для нее всем, как она была для меня. Какое-то время все хорошо было. Я даже успокоился, подумал, вот моя тихая гавань, теперь только долгие вечера вдвоем, прогулки по берегу реки, и только мы вдвоем. Думал, спас ее, увез подальше от соблазнов, искушений.
Заслушавшись, я и не заметила, что сижу уже рядом с ним, и не боюсь его, а сочувствую.
- Не понимаю, как можно было, быть таким доверчивым? Расслабился, успокоился, А однажды проснулся - а ее нет рядом. Сбежала.
Кажется, я поняла, зачем он оборудовал эту темницу. Будто в подтверждение моих слов, он продолжил.
- Я нашел ее, спустя неделю, в грязном притоне. Мою девочку, в таком виде...
Я догадывалась, что он увидел там. Не раз показывали по телевизору.
Ему тяжело было говорить, но, наверное, устал держать все в себе, нужно было высказаться.
- Забрал ее, привез сюда и понял, что больше нельзя относиться к ней, как к нормальному человеку. Она больна. Тогда я запер ее здесь.
Он тяжело вздохнул и с тоской посмотрел на меня.
- Я сам вытащил ее. Без врачей. Было страшно. Когда началась ломка, я думал, поседею. Видеть такое у своего любимого человека - не дай Бог. Но мы справились. Я не отходил от нее ни на шаг. Кормил с ложечки, терпел ее истерики. Но как же счастлив был, когда однажды она обняла меня и сказала, что любит!
Он встал, обошел каморку, словно показывая мне.
- Здесь, в этой землянке, прошли наши лучшие дни. Не смотри, что здесь пусто. Это сейчас пусто, а тогда тут было все, что нужно для жизни. И главное - я был уверен, что она уже не убежит. Скажешь, я маньяк?
Мне хотелось крикнуть - да, маньяк, но предпочла промолчать.
- А что мне было делать? Как удержать ее? Да, ненавидел сам себя, презирал, но она-то жила! Дышала, смеялась, танцевала! Пусть и с цепью на ноге.
Снова повисло молчание. Что же случилось с ней? Он стоял, глядя в окошко, казалось, забыв обо мне.
- Я сам отпустил ее. - Слезы зазвенели в голосе. - Потому, что не мог больше силой навязывать свое общество. Дал ей выбор. И она ушла. Почему? Почему она не захотела остаться?
Мне хотелось сказать ему. Потому, что нельзя заставить любить. Любовь должна летать, а он обрезал ей крылья. В любви важно отдавать и брать взамен, а он не дал ей ничего сделать для себя. Не оставил ей пространства для мечты, для ревности, для заботы. Лишил выбора. И когда отпустил, она выбрала свободу. Человек должен быть свободен! Даже если он не хочет жить, это его право.
- Она умерла, - сказал он тихо. А я будто так и знала.
- Год назад. В туалете кабака, от передоза. А я... Я будто умер вместе с ней. Как жил без нее, что делал - даже и не вспомнить. Как-то жил, что-то делал. Но сколько раз... Сколько раз видел ее в толпе. Подбегал, хватал за плечо - не она, другая. И снова, и снова. Везде. Как исцелиться? Как мне жить без нее? Или как решиться уйти?
Заплакал, сидя на корточках, у стены. А я встала тихонько, подошла к нему и погладила его голову. Он обнял мои коленки и зарыдал, опустившись на колени.
Не знаю, что на меня нашло. Я гладила его волосы и шептала:
- Ну, тише, тише, маленький. Все пройдет, вот увидишь, все пройдет.
Он поднял на меня лицо, с такой тоской, такой болью, и крупные капли блестящими дорожками прокладывали путь от глаз по бледным щекам. Я опустилась на колени, стерла его слезы и обняла, прижала его голову к своей груди, как делала мама, утешая меня, и похлопывала ладонью по спине. Вот так мы и стояли на коленях, обнявшись, и плакали, и мне почему-то совсем не хотелось уходить.
Какая нелепость - сидели потом на кровати, мазали подсохший хлеб сгущенкой, ели и смеялись. И болтали, болтали. Обо всем. Наконец-то я узнала его имя - Виктор. Он рассказывал мне, а я ему, такие вещи, которых никогда еще никому не рассказывали. О своих детских прозвищах, фантазиях, секретах. Он объяснил, что на самом деле не собирался морить меня голодом, просто давно уже не ел ничего другого. Я вошла в роль хозяйки, отправила его за продуктами, перечислив целый список.
Только когда он ушел, я схватилась за голову. Что я делаю? Это бред! Он - похититель, я - жертва, мне нельзя с ним так вести себя. Нужно искать возможности для побега! Но как? Я прикована. Нет, нужно войти к нему в доверие, уговорить отпустить меня.
И тут же ехидный внутренний голос съязвил: "Ага, одну он уже отпустил. Так он и поверит тебе, как же! Вот влюбится и останешься с ним здесь навсегда".
Да, и в этом был смысл, но, прислушавшись к себе, поняла, что мне его жалко, на самом деле. И я хочу ему помочь. Даже мелькнула шальная мысль, что может, в этом нет ничего страшного - быть с ним всегда. Закон подлости. Мне так приятно с ним находиться, он вовсе не отталкивает, наоборот, и умен, и хорош собой. Но нельзя же, нельзя!
Так я мучилась до его прихода, но, увидев его открытую улыбку и радость при встрече, отодвинула все сомнения подальше. Под вечер снова пошел дождь. Мы расставили свечи, зажгли. Вик включил приятную музыку в плеере телефона. Где-то капала вода, а мы танцевали. Так странно. Мне даже хотелось, чтобы никогда не заканчивался этот вечер, нежность, чтобы вечно прижиматься вот так к теплому, сильному мужскому плечу.
Забылась моя глупая школьная любовь, моментально, будто и не было ее. Даже переживания за родных отошли на второй план. Наверное, так бывает в стрессовой ситуации. Словно все не со мной. Только цепь звякает иногда, и немного натирает щиколотку.
Я поцеловала его сама. Просто его губы оказались так близко. И мне хотелось этого. Он ответил. Прижал меня, крепко, и целовал так, будто ничего важнее и прекраснее нет в жизни. И даже когда шепнул, тяжело дыша: "Аня", я ответила: "Да, любимый", будто играя роль.
Он остался со мной в эту ночь. И я ни о чем не жалела. Все сошлось как нельзя лучше - и дождь, и свечи, и даже мой плен. А главное - самый лучший, самый нежный мужчина на Земле. Засыпая на его плече, я мечтала, чтобы это счастье никогда не кончалось.
Утром, открыв глаза, лежала, размышляя, было ли это сном, или явью. Странное ощущение легкости в ногах. Подняла ногу, увидела лишь след от цепи. Свободна! Но не обрадовалась, скорее, наоборот. Оглядевшись, увидела, что одна. И почему-то ни на минуту не усомнилась, что люк наверх открыт. И Виктора нет.
Слезы брызнули из глаз. Дурачок мой, глупый, глупый! Отпустил, все-таки отпустил снова. И сам исчез, наверняка теперь уже далеко. Не сможет смотреть мне в глаза. А я-то как? Как мне жить без него? Я хочу свою цепь, и дождь, и свечи. Хочу видеть его рядом, и доказать, что любовь не нужно держать на поводке. Хочу дать ему больше, чем он может дать мне. Помочь, защитить от самого себя.
Выбралась из подвала, огляделась. Как же изменился мир за четыре дня! Или я изменилась? Уходя, чувствовала, спиной, кожей притяжение, словно невидимая цепь натягивалась, простила остаться. Дождаться его. Решила, что вернусь сюда, позже, и найду его.
Родным наврала с три короба. Не рассказывать же, как все было на самом деле. Все равно не поверят. Вроде, все успокоились. Вернулась к нашему сараю назавтра, а нашла одни головешки. Он все решил сам.
А я... Живу вот. Вздрагиваю от каждого сообщения об автокатастрофах. Плачу ночами. Не могу заставить себя не ждать его, не мечтать о несбыточном. Что однажды взвизгнут тормоза и остановится рядом машина. Из нее выйдет он. Подойдет, увидит меня, и я с улыбкой скажу: "Ну вот, теперь и ты привязан!". И он, немного ошалев от радости, положит руку на мой живот и почувствует стук маленькой пяточки. И улыбнется счастливо.
Но этого не будет никогда. Я проклинаю тот дождь, и тот день, когда потеряла свое сердце. Но, может, оно ко мне вернется, когда увижу черты любимого у своего сына? Осталось ждать недолго...