Аннотация: Рассказ о жизни, о подростках, о наркотиках, о чайках
В разрисованное морозом окно постучала белая чайка. Чайка во сне - это символ свободного потенциала, который может привести к великолепному результату. Чайка за окном зимой - символ помутнения рассудка.
Я поймал на себе её внимательный взгляд. Чайки различают светлые и тёмные цвета. Так что, вероятно ,она даже примерно знала, какого цвета у меня глаза. Потом чайка отвела взгляд, запрокинула голову, и сквозь стекло я услышал её голос, похожий на истеричный смех. А после...а после она бросилась вниз и разбилась насмерть.
-Опять не слушаешь? -доносится до меня голос учителя.
-Извините, я увидел чайку и...
Весь класс начинает смеяться. Учитель берёт мой дневник и записывает замечание.
Они смеются. Но если бы они хотя бы на минуту выглянули в окно, то увидели бы на оконном отливе следы, куда крупнее тех, что оставляют голуби.
***
-Я сегодня видел чайку, - говорю я, и тут же слышу смешок сидящего недалеко от меня парня. Он курит, смахивая пепел на лежащий рядом с ним форменный школьный пиджак.
-Я тоже однажды видела,- доносится до меня твой тихий голос. Ты сидишь на диване, подтянув к себе коленки, покрытые синяками и царапинами. На твоих бледных кистях играют браслеты, на тонких пальцах в тусклом свете мерцают кольца. А если оторваться от украшений и скользнуть взглядом выше запястий, то видны синяки и царапины на руках. Из-за этого тебя принимают за наркоманку, но знали бы они, что ты даже аспирин не пьёшь, когда болит голова.
-Почему чайки бросаются вниз? - спрашиваю я, подхожу к тебе и сажусь рядом.
Ты молчишь и смотришь на парня в углу. У него расширены зрачки, он всхлипывает и что-то шепчет.
-Безысходность, - произносишь ты, а я вздрагиваю от неожиданно полученного ответа.
Здесь, на холодной заброшке, полно таких. Шприцы, пустые бутылки, рассыпанные, мягкие от сырости таблетки. Все те, кто приходят сюда, не бездомные. Многие из них могут позволить себе последний айфон, фирменную одежду и обучение в любом ВУЗе. Сюда приходят не от бедности, а от безысходности.
Девушка в узких джинсах и чёрной кожаной куртке в одной руке держит сигарету, а другой набирает смску. Маме, папе, подруге, парню.
Мы - чайки. Мы падаем в обрыв с разбега. А там, внизу, нас поджидают белые таблетки, лёгкий для вдыхания порошок, сигареты и бутылки с чем-то, что медленно, но верно убивает печень.
Однако завтра утром мы проснёмся другими людьми. Мы пойдём в школу, где многие из нас - наиболее перспективные и талантливые ученики или же просто "души" компаний. А по вечерам снова становимся теми, кто умирает от безысходности.
-Пойдём отсюда?
Ты киваешь и медленно поднимаешься с дивана. Проходя мимо теперь уже корчившегося от боли парня с расширенными зрачками, достаёшь из сумки бутылочку с водой и ставишь рядом с ним. Затем влажной салфеткой, от которой пахнет какими-то сладкими ягодами, вытираешь слёзы с его лица. Он смотрит куда-то сквозь тебя. И улыбается непонятно чему.
Уже у дверей доносится кривое невнятное "спасибо".
***
Холодный воздух ударяет в лицо, заставляя как будто просыпаться. На улице шумнее, чем внутри. Здесь доносится шум машин, голоса и крики людей, музыка. От этого всего хочется бежать, но меня удерживает твоё присутствие.
Ты смотришь на огоньки, мерцающие вдалеке.
-Правда красиво? - твой голос немного дрожит от холода. Как бы в подтверждение моего предположения, ты ежишься, прячешь лицо в шарфик цвета морской волны.
-Правда, - соглашаюсь с тобой я. И на этом разговор заканчивается.
Наступает то замечательное время суток, когда слова становятся лишними. Когда приятно просто думать, каждому о чём-то своём. Когда приятно ощущать прохладу всем телом. И дышать. Дышать свежим воздухом, который, конечно, вовсе не свежий.
Наконец останавливаемся у твоего дома. В твоих окнах как всегда горит свет. Глядя на него твоего лица касается полуулыбка, которая так тебе идёт. Потом поцелуй. Короткое касание твоих обветренных губ. Снова милая полуулыбка, короткое, не литературное "пока" и писк открывающейся двери.
Я не спешу уходить. Выжидаю минуты три. Потому что знаю, что ты обязательно выглянешь в окно и помашешь мне рукой.
Люди удивительные. На какое бы дно они не опускались, они зачастую сохраняют способность улыбаться так же искренне, как и в самые счастливые дни своей жизни.
На твоё плечо ложится рука твоей матери. Зрение у меня ни к чёрту. Просто я знаю, что только она может заставить тебя отойти от окна.
***
В прихожей встречают родители, с сердитым: "Где ты был?", хотя их, конечно, больше волнует "Почему так поздно? Почему не позвонил? От тебя снова несёт сигаретами!".
Я разуваюсь, прохожу по длинному холлу и сворачиваю направо, в ванную. Я мою руки, ополаскиваю лицо водой, избегая своего отражения в зеркале. После чего иду на кухню, съедаю уже остывший ужин и выпиваю таблетку анальгина.
-Снова голова болит? Тебе нужно больше спать, - говорит мама.
Но времени на сон никогда не бывает. Да и если бы оно было, я бы предпочёл как можно меньше спать. Время - ещё одно удивительное явление. Оно то бежит со скоростью света, то течёт самой медленной в мире рекой. А иногда замирает, как голос поэта, читающего строчку, что заканчивается многоточием.
Потом комната, ноутбук на кровати, плакаты известных и не очень известных групп на стенах. На полках - фотографии маленького милого ребёнка, который своими ясными глазами, кажется, смотрит далеко за объектив камеры. Куда-то в будущее, которое по какой-то нелепой ошибке, при проявлении вместо светлого оказалось тёмным.
Глубокий вдох и выдох, подготовка к очередной бессонной ночи. Наушники, музыка, ударяющая по барабанным перепонкам, исчёрканная тетрадь по алгебре и очередное бесполезное домашнее задание, которое точно не пригодится в будущем. Потому что горизонт на этой фотографии завален: будущего нет.
Родители стучатся в комнату, но я из-за музыки не слышу. Да даже если бы слышал, что толку: снова "Иди спать, уже полпервого".
Так проходит время до четырёх утра. А в четыре я тихонько проскальзываю в ванную, закрываю дверь и забираюсь под приятный тёплый душ. Организм от воды перестаёт действовать как во сне, поток мыслей прерывается рассуждениями, я перестаю чувствовать последствия инсомнии.
***
-Косинус шестидесяти?
-А? - я вздрагиваю от голоса надо мной.
-Косинус шестидесяти?
-Что за бред, - вслух произношу я, после чего мой многострадальный дневник снова оказывается на учительском столе.
Я пожимаю плечами. Моя одноклассница, медалистка, которая всегда заплетает волосы в тугой хвост и носит бесформенную одежду, смеётся с меня и отвечает на вопрос. Учитель хвалит её, она гордо вскидывает голову. И сама не понимает, как глупо сейчас выглядит.
Она просто никогда не видела настоящих девушек, которым всегда есть что ответить на вопрос. Она не знакома с тобой, той, которой наплевать на косинусы, синусы, тангенсы и котангенсы, но душа которой болит за выбрасывающихся на берег китов и дельфинов. Она и не знает, что есть точки глубина большая, чем Марианская впадина. И находится она вовсе не в океане. А в душе.
Люди удивительные. Уходя с головой в математику, они не замечают очевидных вещей на поверхности жизни. Они задерживают дыхание и опускаются слишком глубоко и совсем не в тот океан, в который следовало бы. А главное оставляют на поверхности. Поэтому уроков литературы в школе меньше, чем математики: намного проще погружаться в океан формул и биквадратных уравнений, чем исследовать глубины своей души.
Хотя, признаться, у многих души - высыхающие под палящим солнцем лужи.
Вот о чём я думаю, пока учитель математики пишет в дневнике в графе напротив его предмета короткую фразу: "Поведение неуд".
***
-Его нет сегодня, - говоришь ты, глядя на место, где вчера корчился от боли горе-наркоман.
-Ты меня совсем не слушаешь, - как можно капризнее протягиваю я, но мой взгляд уже прикован к тому углу.
Люди очень любопытны. Никто не хочет становиться наркоманом и ползать по грязному полу, собирая таблетки. Просто пробовать хочется всё. "Живём один раз" - с этими словами люди пробуют курить, пить, колоться, прыгать с обрыва и садиться пьяными за руль. "Живём один раз" - с этими словами мы обычно себя убиваем. Парадокс.
Пробуя наркотик в первый раз, ты думаешь: "И это всё? Нет, на такое я точно не подсяду!", хотя на самом деле это действительно "всё". С этого момента всё начинает меняться. Хочешь ты того или нет.
-Может он сегодня остался дома, - я провёл рукой по твоим волосам, но ты вздрогнула так, как будто тебе неприятно.
-Куда наркоманы попадают после смерти? - спрашиваешь ты тихо.
-Что?
-Ты ведь слышал.
Я молчу. За стеной играет популярная песня, по оконным стёклам стекает мокрый снег.
-Это грех, да? - неожиданно спрашиваешь ты.
-Да,- отвечаю я в надежде, что на этом ты закроешь тему.
-Он попадёт в ад? - твой голос дрогнул.
-Откуда ты знаешь, что он умер? Прекрати говорить об этом! - срываюсь я на крик, сам не понимая, что меня так разозлило.
Ты отворачиваешься от меня. И конец вечера мы проводим в молчании. Только теперь помимо песни я слышу твои всхлипы. Ты плачешь по человеку, которого не знала. Плачешь так искренне, что сердце сжимается, разрывается на куски, а затем снова собирается воедино, сжимается и разрывается...
-Мне пора, - произносишь ты.
-Да, я провожу тебя.
И в эту ночь ни ты, ни я не можем заснуть. Ты думаешь о том наркомане, а я думаю о тебе. Как с утра твои глаза будут болеть от слёз, а горло побаливать от ночных рыданий. Ты улыбнёшься своему заспанному отражению с уже привычными, будто очерченными циркулем, синяками под глазами. И начнётся новый день.
***
Автобус противно пищит на остановках, заставляя усиливать громкость в наушниках. Люди недовольно косятся на меня, хоть я и стою всю дорогу, отхожу, пропускаю их когда подходит нужная им остановка. Но я им не нравлюсь. Так бывает: ты ещё не знаешь человека, но он уже тебе не нравится. И дело не в нём. А в том, что ты себя изначально так настроил.
В автобус вваливается подвыпивший парень, теряет равновесие и падает. Стоящие в автобусе тут же начинают кричать, заглушая играющих в моих наушниках "АС/DC"*.
Я снимаю наушники и подхожу к лежащему на грязной поверхности парню.
-Эй, -я махнул перед его лицом рукой, - поднимайся! - я протягиваю ему руку, и он хватается за неё, крепко держит, что как-то успокаивает меня.
Теперь уже в меня стреляют косыми взглядами. Пусть стреляют. Такие пули всегда холостые.
Я усаживаю его на свободное сидение.
-Эй, а я тебя знаю, - по его лицу расплывается та самая глупая улыбка, что бывает только у пьяных людей.
-Возможно, -отвечаю я, лучше разглядывая его.
У него тёмные волосы и зелёные, мутные от алкоголя глаза.
-Молодой человек, вы что-то обронили! - пищит в тон автобусу кто-то.
-А, да, -я подхожу и поднимаю белый листок. Справка о месте учёбы.
-Это твоя, - протягиваю её владельцу.
-Спасибо, -он пихает её в карман куртки и отворачивается к окну.
Дребезжащий голос объявляет следующую остановку.
-Это моя, - говорю я, а он кивает.
-И пьяницу своего забери! - кричит мне какая-то женщина.
-Я его в первый раз вижу. Просто нельзя оставлять упавшего человека в грязи, -последние слова принадлежат тебе.
Я выхожу, останавливаюсь и, напоследок, оборачиваюсь.
Немая сцена. Даже автобус перестал пищать. Все смотрят на меня с недоумением.
Я улыбаюсь и, прежде чем двери закрываются, успеваю прокричать:
-Хорошего всем дня!
Автобус катится дальше. Я поправляю съехавшую шапку и, улыбаясь, иду в школу. Кажется, я даже дышу по-другому.
***
Тот парень умер. Я пришёл на заброшку днём, и его сестра сказала мне, что он умер позавчера. Наглотался таблеток пентобарбитала* и умер. Когда его сестра говорила, она даже не прослезилась. Только пожала плечами. Как будто так и надо.
Я сидел в той же комнате, где мы с тобой находились вчера. И где он лежал ещё живой.
Чувствовал ли я свою вину? Да, чувствовал, хоть и знал, что не виноват. Но сознание само вырисовывало возможные варианты его спасения.
-Привет, - тихо поздоровалась ты, но я вздрогнул.
-Привет.
Ты села рядом со мной, я обнял тебе и с минуту слушал, как бьётся твоё сердце. Жизнь очень хрупкая. Иногда нам достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы погасить чью-то звезду на небе.
-Ты сегодня так тяжело вздыхаешь. Что-то случилось?
-Нет, не бери в голову.
-Ладно.
Ты натягиваешь рукава, скрывая в них кончики пальцев, я растираю твои плечи.
-Надо теплее одеваться.
Ты киваешь, а сама ведь наверняка сейчас думаешь о чём-то своём.
Сегодня снега нет. Он растаял, температура немного поднялась. И ветер сегодня не такой сильный. "Как будто погода решила немного помолчать, пожалев умершего наркомана", -сама пришла мысль, и я помотал головой, в надежде выбросить её.
-Ты чего? - ты покосилась на меня.
-Ничего просто...
-Что просто?
Просто всё вовсе не просто.
Я глубоко вздохнул.
-Тот парень умер.
***
Целовать тебя в метро, не так демонстративно, как слащавые парочки между станциями, а просто для того, чтобы успокоить. Ты не дрожишь, не всхлипываешь. Просто по лицу стекают солёные, грязные от туши слёзы, и глаза блестят ярче всех возможных огней в тускло освещённом метрополитене.
Я пытался говорить с тобой. Но словами успокаивать я не умею: не нахожу, что сказать.
Может тебе и проще, оттого, что я молчу.
Ты не знала его. Но секундный порыв жалости заставил тебя думать о нём.
-Он в аду, да? - спрашиваешь ты на выходе из метро, проскальзывая рукой под шарф и теребя нательный крестик.
-Нет, я думаю, Бог простил его. Ведь он же добрый, правда? Он ведь любит и прощает каждого, -мы останавливаемся, я крепко сжимаю твои плечи и смотрю в твои глаза.
Ты киваешь, но слёзы только более сильным потоком бьют из твоих глаз.
-Ты только не плачь, пожалуйста...
-Как же так?
Ты вырываешься и смотришь на меня глазами, полными слёз.
- Почему же он тогда не спас его?
-Я не знаю.
-Почему? - ты испытывающе смотришь на меня.
Раздражение волной прокатывает по моему телу. "Нет, не срывайся! Ни за что не срывайся!" - шепчет внутренний голос, но появился другой голос, который заглушил первый.
-Ты его не знала даже! Слышишь меня? Прекрати убиваться по каждому наркоману! - кажется я кричал, потому как она испуганно смотрела на меня с минуту, а затем развернулась и быстро ушла.
***
Он держал ложку над маленьким, но ярким пламенем свечи. Жидкость закипела, появилась пена и начал подниматься пар, а дно ложки почернело от сажи. Парень усмехнулся.
-Страшно, должно быть?
Я мотнул головой.
Он снова усмехнулся, затем намочил кусочек ваты размером с ноготь большого пальца в остывшем растворе, после чего погрузил острие иглы в самый центр набухшей ватки. Прозрачная жидкость медленно заполняла полость шприца. Закончив с этой процедурой, парень облизал губы и осторожно выпустил из него воздух.
-Надо перетянуть руку, - сказал он, доставая кожаный жгут и обматывая им мою руку.
-Сожми кулак, - скомандовал другой парень.
Нужное место на руке он протёр спиртом и, не медля, вонзил иглу в набухшую вену.
Он вытащил иглу. В этот момент жидкость уже атаковала мой организм, так, что всё перед моими глазами поплыло. Я прижал руку к груди и ощутил это бешенное сердцебиение. Мне стало страшно, как будто моё сердце сейчас может выпрыгнуть. Я хотел глубоко вздохнуть, но лёгкие как будто налились свинцом: дыхание стало прерывистым, и грудная клетка еле вздымалась.
-Не слишком ли большая доза для первого раза? - услышал я над собой голос.
-Ему плохо не от наркотиков. А от того, что он не хочет расслабиться и попытаться получить удовольствие, -кажется, он снова улыбался.
Глаза слипались. Я подумал о тебе. Как ты сейчас? Я не видел тебя уже три месяца. За три месяца я подтянул отметки в школе, начал слушать на уроках. За три месяца я успел много всего перепробовать. Почему?
Наверное, я хотел ответить на вопрос.
Попал ли тот парень в ад?
***
Утро начиналось теперь с таблеток. Баночка заметно легчала, но я это игнорировал.
"Я ведь не наркоман, так что ничего страшного" , - так успокаивал себя я.
С тобой мы всё ещё не виделись. Говорят, ты обрезала волосы, а ещё теперь носишь линзы: посадила зрение со своей погоней за публикациями. К слову, я читал их все. И каждый раз мне казалось, что ты рядом.
Кто-то назвал бы это любовью. А я называю это тобой. Самой по себе незабываемой и нужной мне всегда.
-Это выражение можно представить как...-я не услышал конец фразы, так как перед глазами всё поплыло.
Так я и оказался в диспансере.
На следующий день я отвечал на глупые вопросы врачей. Что принимал, когда принимал. Это была проверка на честность. Так же, как и я, они испытывали меня. Я отвечал всё насколько помнил.
Я никогда не забуду глаза своей матери. Она не плакала, но из неё как будто вытянули все жизненные силы. Она смотрела на меня и не верила своим глазам. Я опустил голову.
Все наркоманы - эгоисты. Это к твоему вопросу. Эгоисты не могут быть хорошими.
В ту ночь мне приснился сон. В нём я видел того парня, которому помог подняться в автобусе. Он сказал мне что-то такое, от чего по телу разлилась непонятная сила.
Это не важно, взрослые мы, или дети. Мы живы.
Эпилог
Я смотрел в голубое небо, когда медсестра дотронулась до моего плеча и сказала:
-Идём уже. И так задержались.
Я кивнул и пошёл за ней.
Вокруг всё цвело, напоминая о том, что жизнь никогда не стоит на месте. И не заканчивается одним сезоном.
Я пребывал в диспансере уже полгода. За это время я многое понял.
Знаешь, на самом деле, Бог прощает всё, а ещё умеет улыбаться. Всем и каждому в отдельности. Я понимаю это каждый раз, когда выхожу на солнце.
В застеклённое, залитое солнцем окно, постучала чайка. Она внимательно смотрела на меня, а потом запрокинула голову и рассмеялась. И тогда я понял, что чайка - это ты.
Я улыбнулся. Мне не хотелось таблеток, не хотелось курить, не хотелось пить. Мне хотелось к тебе. Я смотрел на птицу и в который раз вспомнил тебя.
Ещё полгода. Осталось всего лишь полгода. Я распахнул окно, и ветер ворвался в комнату. Чайка же ходила по оконному отливу, как бы решая, стоит ли ей идти. Наконец она посмотрела на меня и улетела.