Когда мне было лет восемь, может, девять, я летом, ночью, в деревне, посередь восточноукраинского супесчанника, - я смотрела в лицо огромной желтой Луны, и мне было страшно. Я отчетливо помню этот страх - глухой, беспричинный, детский страх. Я никогда не боялась этого желтого лица, но меня пугала мысль о том, что может быть ТАМ, на ТЕМНОЙ стороне Луны.
Моему тождику не суждено обрести имя. Что есть имя? Это плоский, грубый звук, по которому люди, как собаки по запаху сальной шерсти, различают подобных себе.
Он никогда не будет назван, как были названы многие и многие до него, как будут названы те, что придут после. В моих устах он навеки останется таким странным, безликим и вместе с тем необыкновенным: МОЙ БЕЗЫМЯННЫЙ ТОЖДИК.
Мой безымянный тождик впервые показался мне довольно давно: немного узковатые монгольские глаза приглядывали за мной по меньшей мере еще год назад.
Но я путала, я бессовестно путала его с его СОГЛЯДАТАЯМИ, у которых были такие же темные и внимательные глаза. Я только теперь понимаю, в чем разница между моим тождиком и его двойниками: он - безымянный, они - все поголовно названы простыми, скучными человечьими кличками.
Самое странное, что когда-либо происходило со мной, началось именно с появлением тождика и его соглядатаев. Что-то большое и печальное принялось медленно сжиматься вокруг меня, и чем ближе подползало это тяжелое, темное нечто, тем страшнее и глуше стучала кровь в висках, тем больше отчаяния и слепой надежды стало врываться в мою жизнь.
Я помню Колю, первого из рабов всемогущего тождика. Он был хороший мальчик, нас столько связывало - доброго, милого... Я даже решила, что он может оказаться самим тождиком. С тех пор его и не видела.
Второго двойника звали Лева. Лева был просто чудо, он всем, абсолютно всем очаровал меня, я даже иногда думала о нем перед сном. Он-то и был больше всех похож на тождика, я едва-едва улавливала отличия. Однако, когда Лева женился, я не стала горевать: пока соглядатай купался в шампанском с молодой женой, меня развлекал ЗЛОДЕЙ.
И целовал он меня так жадно и свирепо, что я готова была проклясть эти ненавистные губы. Очень и очень скоро я искренне желала погибели всему мужскому племени, всем ускользающим тождикам и нападающим злодеям. Я была так разъярена, что даже забыла, кто есть тождики, а кто - злодеи; для меня и те, и другие вдруг превратились в зловонную массу плотоядных тупиц.
Я много, очень много отдала, чтобы отделаться наконец от злодея, и в этом мне помог все тот же Лева, мой неудавшийся тождик Љ2.
Справившись со злодеем и заручившись косвенной поддержкой Левы, я все же не могла заново перекроить свой израненный мозг и забыть наконец о плотоядных тупицах.
Лева не был тождиком, это я поняла совершенно отчетливо; им не был и бедный Коля. Что же мне оставалось? Конечно, я решила, что тождиков нет и не было ни-ког-да! Очень грустно, но это была просто глупая, даже аморальная немного сказка.
Нету тождиков. Не-ту! Есть плотоядные тупицы.
Их можно заманить, закрутить, обвести, отбить, замусолить, стереть и выбросить, наконец. Хотя тупицы по большей части оказывались умнее, чем я думала, и убегали прежде, чем я успевала все это с ними проделать.
Грустно, грустно, грустно мне стало и тяжело! Тождиков нету - ни единого! А тупицы поумнели... Осталась последняя, самая маленькая и хлипкая надежда - надежда на пустоту. Я решила, что если выгнать всех тупиц, тождиков, злодеев, женатых и холостых, умных и слишком умных, из моей жизни - все закончится. И не будет страшно.
У меня получилось! Я продержалась две недели! А потом пришел двойник Кей. Я так с ним и не познакомилась, только глядела робко на его красивое белое лицо, тихо вздыхала и долго-долго вспоминала его неповторимые монгольские глаза... Потом забыла. Но было поздно: пустоты больше не существовало. Вслед за Кеем двойники и тупицы полезли в мою голову целыми толпами, и череп начал противно поскрипывать от такого напора.
Но с тех пор, как ушел Кей, ни в ком я не видела таких отчетливых следов тождика. Год прошел со дня моего расставания с Колей, а монгольских глаз поблизости не наблюдалось...
В одну неделю тождик наскочил на меня с двух сторон. Откуда-то вылез полузабытый Лева, да к нему прибавился новый знакомый, Петро. Оба женатые, у Левки родилась дочка, у Петро ожидают появления наследника. Оба вдруг стали мне ближе всех на свете, обоих я вижу равно дорогими и родными моему сердцу. Оба отвечают мне тем же, и каждый из них думает, что он - единственный! Это ужасно смешная шутка, мой безымянный тождик! Почему ж ты не сказал своим соглядатаям, что их двое?
Левина женушка просто красотка. Но я моложе, и времени у меня для него больше - мадам сидит с дочерью, а я свободна, как бездомная собака! Петро доблестно хранит мне верность - жену отправил в санаторий на месяц, мол здоровья набираться перед родами.
Наверное, милый тождик, я теперь спокойна. Все, что было - глупости, а что будет - неведомо. Я не хочу ничего слышать о заповедях и прочих выдумках старых маразматиков. За мною наблюдают две пары чудных темных глаз. Мне - хорошо. Я боялась того, чего не знала, теперь же боюсь только одного - потерять эту сладкую, теплую темень, которая так мягко стелется под ногами.
Я люблю гулять по мягкому, пыльному краешку над бездонным синим провалом кратера. Пока я здесь, сюда не заглянет солнце, и мы с Луной, в тайне от всего света, будем ласкать друг другу теплые пятки.