«ГО». Учебный план

Первое и главное: не начинай с текстов. Представь, что они на каком-нибудь другом языке (не на английском!), ты их не понимаешь, не разбираешь, выводов никаких не делаешь и т.д. Не надо бояться чего-то не понимать, никто не боится, почитай комментарии, посмотри «интертрепации», и я сейчас даже не о блогосфере, я о миросфере – там, где Чехов получается «певцом безнадёжности», можно уж точно ничего не опасаться.

Летов тоже чего только певцом не был (смерти, анархии, современной революции), в это всё тоже вдаваться не нужно. Что нужно: слушать мелодии. Это как раз «адаптированная часть» летовских песен, возможность их услышать. Это хиты, они простые и ясные, начинай с них.

Вот сейчас ты встрепенулся – если ты уже как-то раз слышал «Гражданскую оборону», особенно что-нибудь раннее, и оно было таким грохочущим, таким... немелодичным! Во-первых, возьми-ка на вооружение обратную хронологию. Ты ведь, как всякий нормальный олух, уверен, что музыка – это то, что чисто записано, правда? Так что – обратная хронология. И, во-вторых, открою тебе маленький секрет. Музыка – это мелодия. А мелодия скорее частота, чем чистота. Частота смен различных частот, а не чистая всего этого запись. Хорошую мелодию можно записать чисто, хорошую мелодию можно записать грязно. Можно просто ходить и напевать – потому что она к тебе «привязалась». Потому что мелодия экспансивна. Она цепляет тебя своими маленькими человеческими ручонками (в остальном-то это сугубо сверхъестественное существо) – и всё, идёт к тебе жить. В конце концов так обживается, что может и привести кого-нибудь – читай: до тебя дойдёт текст.

Это случится не сразу и не обязательно, но – внимание, бонус, как говорится, – эти тексты работают и не доходя. Не так, конечно, как Владимир Кочнев мечтает¹, от пиелонефрита и демокризиса не лечат. Но, скажем так, от паралича – да.

Практически у всех у них подвижные, смещающиеся смыслы, с любого расстояния это видно, не надо никуда вникать, чтоб заметить, что если «на горизонте подземная радуга создаёт предметы для грядущего дня», то это какая-то странная радуга, не на обычнорадуговом она месте. Смещена и, в общем-то, продолжает смещаться. Вот это-то тебе и нужно. Что-то вроде полезного упражнения «представь себе, что...». Представь себе, что мир подвижен, что он разный, что он больше похож на наваждение, чем на убеждение (вот именно, даже на твоё). Считать ты можешь что угодно, быть уверенным в том же, в чём всегда, просто иногда представляй себе что. Можно, кстати, даже смеясь. Ха-ха-ха – подземная радуга! Смеясь даже, наверно, лучше, чем вот так как-нибудь: «В своих текстах Летову удалось разработать герметичный и крайне влиятельный дискурс, основанный прежде всего на сочетании разных стилистических регистров (традиционные «летовские» фразы, где архаизмы соединяются с матом и совдеповским слэнгом) и на кумулятивном принципе, когда текстовый универсум создается через последовательное перечисление-нанизывание различных описательных элементов и установление между ними специфических неочевидных связей»². Я поэтому и обращаюсь не к интеллектуалу, а к олуху, я только на него – на тебя! – и надеюсь. Сейчас я расскажу тебе, что ты получишь вместе с пониманием.

Ты, правда, решишь, что «это фантастика». Но фантастику-то ты, скорее всего, любишь, вот и отнесись к этому как к описанию некоего фэнтезийного средства. Расширяющего сознание, но законом не запрещённого. Расширяющего до всего.

Возможно, эта «всёшность» получается именно за счёт смыслодвижения, когда все эти собачки, пожарники, радуги не значат ни собачек, ни пожарников, ни радуг – а в то же время и значат, а в то же время и... Такое вот «электронное облако» значений. Как шестёрка на кубике, когда я циферки ребёнку объясняла. На единице был гусь – «это цифра один, она значит, что гусь – один»; на тройке поросята – «цифра три, значит, что поросёнка – три»; а на цифре шесть только она сама – «а это цифра шесть... она значит всё что угодно!». Такие «математические» значения ближе к музыкальным, чем к словесным. Получается своего рода двойная музыка, «хит» плюс «математика». Не зря профессиональные музыканты этого не любят, они профессионалы, но ведь не двойные! Ещё политики недолюбливают... Два неизбежных слова о политике.

Сейчас это для тебя не актуально (раз уж мы договорились, что ты не вслушиваешься), но рано или поздно ты насторожишься, и на очередной летовский рык с «коммунизмом», «анархизмом», «храмом демократии» и «я всегда буду против»-ом, поставишь вопрос ребром: так против чего? Как пойдёт такая пьянка, не отказывай себе ни в чём. Срочно узнай, в каких годах Летов был адептом того и сего. Но котлеты всё-таки отдельно. Уж будь добр, не забывай, что это внепесенные ответы. Внутри песен (в шести), разумеется, есть и один гусь, и три поросёнка, и коммунизм, и демократия – но не в качестве ответов. «Политика» тут напрямую от «полис», «город». Городские картинки, которые во всём что угодно, разумеется, тоже есть, их разве что специально можно было обогнуть. Специально не огибали.

И я не представляю, где ещё ты эту шесть увидишь. Не то чтобы один Летов по ней профи, её немало, даже много, но не будешь ты чахнуть над этими фолиантами, не будешь практиковать эти практики, впадать и выпадать в эти трансы и окна. Её много, но она тяжёлая и далёкая. Иногда очень тяжёлая, очень далёкая. Летовская – близкая. Я не встречала другой такой дружественной «всёшности». Дружественной, сияющей, праздничной. С человеческими руками мелодий, с человеческим лицом интонаций. Это лёгкая шесть, понимаешь? Она, конечно, сложнее, неудобнее любой единицы или тройки, но в ряду шести, где так много неподъёмного, холодного – она самая приветливая. Не взять её будет ошибкой. Вернее, не попробовать взять, повторяю, это случится не сразу и не обязательно. И вот ещё что: не окончательно. Не знаю, кем и где надо быть, чтобы взять всё окончательно. Скажем так, «всёшность» – это учебное всё. Хороший случай увидеть шире. А хорошие случаи хоть изредка да выпадают. А вдруг, как говорится! («А вдруг всё то, что ищем / Прямо где-то здесь смеётся / Например – внутри зеркально-новогоднего фонарика?»)