|
|
||
В жизни Кати Андреевой происходят два серьёзных события: она идёт в первый класс и - временно - остаётся на попечении бабушки. Катя учится, ждёт маму, и каждый день с ней происходят удивительные истории, которые бабушка находит ещё и поучительными. Да и не только бабушка - Катя и сама так думает. Она становится старше. | ||
Как вы думаете: если вы только месяц ходите в школу, а у вас уже пятнадцать звёздочек – заслуживаете вы пирожных?
Вот и Катя думала, что заслуживает!
Звёздочки им выдавала учительница, Галина Михайловна, – вместо оценок. Звёздочка – это пять! Потому что у неё пять лучей. А флажок – это четыре. Наверное, потому что угла – четыре. А может быть, и не поэтому. Про флажок Галина Михайловна не объясняла, это Катина гипотеза.
«Гипотеза» значит «предположение». Мама бы так и сказала: я предполагаю. А папа бы сказал: у меня такая гипотеза. Потому что папа у Кати – учёный. И сейчас он далеко, в экспедиции. И мама далеко – она взяла билет на самолёт и улетела к сестре, в Новосибирск.
Правда, на карте это не так и далеко получается: вот он, Владивосток, – а вот он, Новосибирск. Но бабушка сказала: нет, Катя, на карте всё очень уменьшено. Очень. То, что можно ладошкой закрыть – на самом деле многие и многие километры. За такие многие километры люди просто так не летают, только по необходимости.
Дело в том, что мамина сестра, тётя Люда, очень заболела. И пока ей не станет лучше, мама поживёт в Новосибирске. А здесь, с Катей, поживёт бабушка. Она никак не могла полететь вместо мамы – бабушка не переносит перелётов. Перелёты её пугают.
Бабушку вообще многое пугает. Даже пирожные! Она говорит, что в них живут какие-то особые микробы. Очень опасные. От них заболеешь. Заболеешь так, что сразу в больницу!
Это немного странно. Наташе Липатовой каждый день пирожные покупают, но она до сих пор не в больнице. Она даже здоровее Кати. «Какая здоровёхонькая девочка!» – сказала про Наташу медсестра из школьного медпункта. А про Катю ничего не сказала. Значит, Катя обычная девочка. Самая обычная, даже сказать про неё нечего...
Катя вздохнула. Сегодня у неё грустное настроение. Никудышнее настроение, брр. И поднять его могли только пирожные. Это Катя поняла, когда на уроке чтения засмотрелась в окошко, на яркие осенние листья.
«Что же они мне напоминают?» – думала Катя. И вдруг поняла: пирожные!
На пирожных тоже были яркие листики. Из крема.
– Катя Андреева, а почему это ты нас не слушаешь? – спросила Галина Михайловна. Но совсем не строго спросила. Скорее удивлённо. До сих пор Катя внимательно слушала. И лучше всех отвечала. А вот Наташа – нет, не лучше...
Но придёт Наташина мама (а она каждый день приходила, чтобы забрать Наташу после уроков), придёт и скажет, весело так скажет: «Ну и где моя отличница?». А отличница-то совсем и не Наташа!
Наташина мама забирала ещё и Катю. Не потому что Наташа с Катей дружили, а по просьбе бабушки, по-соседски. Чтобы Кате одной через трассу не переходить. Всё равно им было по дороге.
И по этой самой дороге они заходили в хлебный, за пирожными.
– Катя, ты будешь пирожное? – обязательно спрашивала Наташина мама. И тут же сама себе отвечала: – Нет, не будешь, тебе же бабушка не разрешает... Одно «Лесное», пожалуйста, – говорила она продавщице. И одно «Лесное» оказывалось у Наташи. А у Кати – ничего не оказывалось. Просто ноль. Или нуль – как папа говорил...
Катя ужасно соскучилась по папе! И по маме – ужасно, просто... офигеть!
Бабушка говорит, что слово «офигеть» – жаргонное. И что она боится за Катю, когда Катя так неправильно, жаргонно выражается.
Катя не знала, что такое «жаргонно». Ей казалось, это что-то, связанное с болезнью. Ведь жар – когда болеешь... Будет ли у неё жар, если она попробует пирожное? Только один раз, только одно?
– Катя, ты будешь пирожное? – спросила, как обычно, Наташина мама. Но не успела сама себе ответить. Потому что ей ответила Катя. Катя сказала:
– Да. Буду. Мне разрешили!
То есть Катя попросту соврала. А Наташина мама просто поверила. Только вздохнула: «А мне с этой моей диетой – никогда, видимо, не разрешат...».
Но это только сначала всё было так просто! Просто, и вкусно, и весело. В первую минуту. Откусив ещё пару раз, Катя вдруг поняла, что – нет. Не так уж вкусно. Так себе...
Сколько же микробов попало к ней в живот? Наверно, не много. Ведь не так много она съела. Меньше половины. Меньше половины половины. Но всё равно стало страшно! Вкусно было – не очень, а страшно – очень. И Катя решила не доедать!
Но вдруг Наташина мама рассердится? Вы же знаете, как взрослые сердятся, когда кто-нибудь что-нибудь не доедает!
«Что же делать? – думала Катя. – Куда мне девать это пирожное? А если... положить в рюкзак?».
Не успела и подумать, как положила. Сунула, раз – и всё!
– Давай дневник, – сказала, как всегда, бабушка.
Дневник она смотрела сразу – можно сказать, на пороге. Хотя оценок туда пока и не ставили. «Ставят или не ставят, но дневник – это важно, – повторяла бабушка. – Это твой первый документ!». Бабушку надо слушаться. Не спорить же с ней прямо на пороге! И Катя полезла за дневником...
Полезла за дневником, а вытащила... только свою руку!
Рука была грязная, липкая и цветная. И даже край рукава испачкался, на нём была жирная оранжевая отметина!
Вы, конечно, уже догадались, в чём дело?
Дело в пирожном. Вернее сказать, в бывшем пирожном.
Глядя на бывшее пирожное, трудно представить, что ты когда-нибудь собирался его съесть!
Бывшее пирожное перепачкало дневник.
Перепачкало учебники.
Перепачкало тетрадки.
И сам рюкзак оно сильно испачкало.
И всё это пришлось чистить.
Чистили в полной тишине. Бабушка не ругалась – она очень строго молчала. Долго. А потом всё-таки спросила:
– И что бы это значило, Катя? Разве я тебе разрешала?
– Нет, – сказала Катя.
– Но ты всё равно попробовала?
– Да, – сказала Катя.
– Вкусно было?
– Только сначала...
– А потом стало страшно и неприятно? – угадала бабушка. – Иди сюда, глупыха-мартыха! – сказала она и обняла Катю.
Всё-таки удивительно, как бабушка умеет догадываться! И откуда она только знает про эти «страшно» и «неприятно»? С другой стороны: разве бабушка не знает, что Катя – не глупыха? Она отличница!
– Я не глупыха, – на всякий случай уточнила Катя, видя, что бабушка уже не сердится.
– Боюсь, что ты шкодная девица. Шкода, понятно?
– Понятно, – вздохнула Катя.
– Но больше ты так не будешь?
– Не буду, – согласилась Катя.
– Значит, мир и лад?
– Мир и лад! – сразу же согласилась Катя.
Разве можно отказаться от лада? Ведь «ладно» значит «хорошо»! А когда они провожали маму на самолёт, то клятвенно обещали ей жить только в мире. «К! С! М!» – даже сказала Катя, а это у них во дворе значит: Клянусь Своей Мамой!
Паучок был просто необыкновенный: зелёный, прозрачный, а спинка у него с гранями – как на бабушкином перстне. И каждая лапка заканчивалась бусинкой!
Откуда он у Кати?
Катя его взяла. А бабушка сказала – украла! Послушайте сами, как это было.
Сегодня – суббота. На улице солнечно и совсем нет ветра. Бабушка сказала: «Последние тёплые деньки!» – и прямо с утра отправила Катю во двор, гулять. Видимо, другие мамы и бабушки решили то же самое – во дворе уже были Олег, Андрей, Миша, Вероника и Даша Макарова. Они толпились возле скамейки. Катя тоже подошла, а там...
А там – сокровище! Целая коробка таких паучков. Красные, синие, жёлтые, оранжевые и – самые красивые – зелёные!
Это конструктор у Даши такой. Для девочек. Им, конечно, и мальчики могут играть, но написано на нём: «Для девочек». Ведь из этого конструктора получаются украшения: браслеты, бусы, ободки и даже короны. Соединяешь между собой лапки этих паучков – и они держатся! Так можно много чего сделать, не обязательно украшения. Можно сделать длинную-предлинную цепочку. От этой скамейки – до самых качелей!
Как раз этим все и занимались. И Катя стала им помогать. Она помогала и помогала, а ей становилось всё грустней и грустней. Почему?
Да потому что ей тоже хотелось иметь таких паучков! Ну, хотя бы одного. Чтобы он был её собственный. А не Дашин.
И вот что Катя сделала. Она незаметно положила одного из паучков – зелёного – к себе в карман.
Потом она ещё немного поиграла со всеми, помогая им строить цепь, – и отправилась домой. Ведь паучку нужен домик!
– Что-то быстро ты нагулялась, – удивилась бабушка.
– Да так... – сказала Катя и тоже удивилась: почему-то ей не захотелось рассказать бабушке про паучка. И даже показать его не захотелось. Хотя он и был очень красивый. И даже уже не Дашин теперь. А... чей? Катин?
Вот в этом-то Катя и не была уверена! Ей не стало веселей. Стало ещё грустней.
Она уложила паучка в бархатную шкатулку из-под маминых серёжек, поцеловала и спрятала в письменный стол. В шкатулке было мягко, в столе тихо, – паучку было удобно. А Кате – нет. Неудобно. Совсем уж грустно. Совсем!
– Бабушка, как ты думаешь: если ты взяла у кого-нибудь что-то очень, очень красивое, взяла – и не отдала...
– Как это – взяла? – перебила бабушка. – Украла, что ли?
– Нет, просто – взяла...
– Боюсь, что украла. Если взяла и не отдала – значит, украла.
– И от этого может быть плохо? – чуть не плача спросила Катя.
– Конечно. И это называется – стыдно!
– И что тогда делать?
– Боюсь, что отдать, – сказала бабушка таким голосом, как будто это и так ясно!
– Но меня же засмеют! – всё-таки заплакала Катя.
– А ты попробуй, – сказала бабушка.
И Катя попробовала.
Она спустилась во двор. Олег, Андрей, Миша и Вероника достраивали цепь. Длиннющая цепь получилась, ещё немного – и до качелей достанет! Даша Макарова сидела на качелях и, щурясь от солнца, ждала, когда же это произойдёт.
– Вот! – сказала Катя и протянула Даше паучка на ладошке.
Даша взяла его, повертела немножко, посмотрела сквозь него на солнце и протянула обратно Кате:
– Хочешь?
– Нет! – сказала Катя. И она действительно не хотела! Глядя на паучка, она бы всё время вспоминала об этом «плохо», которое «стыдно». А ей этого не хотелось. Совсем не хотелось, брр!
Вы когда-нибудь видели привидение? Нет?
«Вот и слава богу!» – сказала бы бабушка. Она всегда так говорит, когда рада, что чего-нибудь не происходит. Но ведь привидение – это интересно!
Катя тоже так думает. И поэтому сразу же согласилась, когда её позвали на него посмотреть.
– Только давайте не будем его так называть – привидение! – сказала Вероника.
– Почему? – удивился Олег.
– Потому что оно обидится, если услышит! Обидится, это точно! – сказала Вероника, и все с ней согласились. Все – это Катя и Олег. И, конечно, сама Вероника. С собой она всегда соглашалась. Так и говорила – «это точно!».
Вероника и Олег – Катины одноклассники, они вместе учатся. Но, разумеется, не по выходным. А сегодня – как раз выходной. Только вчера был тёплый выходной, а сегодня – холодный. Гулять было холодно! Решили так: быстро сходить к привидению – и сразу по домам.
– А это далеко? – спросила Катя. Бабушка просила её гулять во дворе.
– Не далеко, там, – как-то не очень понятно объяснила Вероника. Ей разрешали гулять где угодно.
– Ну всё, пойдём! – сказал Олег. Он торопился. Во-первых, он уже видел это самое привидение, они с Вероникой его ещё в пятницу, после уроков, нашли. А во-вторых, он совсем замёрз, потому что куртка у него не застёгивалась. Если бы это видела мама! Но мама не видела, замок сломался только что.
Олег запахнул свою сломанную куртку, Катя опасливо поглядела на окна (не видит ли бабушка?), Вероника поправила красную резинку на хвостике – и они отправились в путь.
А путь этот оказался ох каким неблизким!
Дальше котельной, дальше хлебного, дальше гаражей. Хорошо, хоть трассу не пришлось переходить!
– Так. Надо договориться, как мы его назовём! Если не договоримся – нам каюк, это точно! – сказала Вероника.
Катя не знала, что такое «каюк». Ей представился крюк, острый-преострый!
Вид у Вероники был решительный. А у Олега – мрачный. Катя уже немного жалела, что согласилась с ними идти к этому... как же его называть?
– А давайте будем звать его... Пантелеймон, – предложила Катя.
– Панти... что? – спросил Олег.
– Не «что», а «кто»! У тёти Люды так собаку зовут. Хорошая собака! Только я давно её видела. В пять лет, кажется. Даже помню плохо... Может, у меня память плохая? – засомневалась Катя.
– Нет, память хорошая! – успокоила её Вероника. – Раз уж ты такое имя запомнила. И нам его надо запомнить. Скажи-ка ещё раз, как там... Пантимон? Так и будем звать!
– Пан-те-лей-мон! – сказала Катя. Она была польщена. Довольна тем, что её предложение приняли. Даже бояться перестала. Даже жалеть перестала, что пошла. Тем более что уже пришли...
Куда? Да никуда, собственно. На улицу. Были на одной улице – а пришли на другую. Кругом – деревянные дома. За деревянными заборами.
Но к одному из заборов Вероника и Олег начали красться. Идти тихо-тихо. Вероника – так даже на цыпочках.
Катя тоже стала красться.
– Смотри, Пантимон... – прошептала Вероника, показывая глазами на дырку в заборе.
И Катя посмотрела...
На доме, возле дверей, висел жёлтый плащ. Его сильно трепало ветром, и он сердито махал рукавами, как будто это руки!
Одной рукой!
Другой рукой!
А вот теперь – сразу обеими!
А потом он надулся, как будто окончательно рассердился!
А потом – сдулся, и ка-ак прыгнет на дверь!
И что-то ка-ак звякнет!
А Вероника и Олег – ка-ак завизжат!
И Катя – тоже!
И так они и визжали, убегая от этого забора, от этого жуткого привидения!
– Ну, как тебе Пантемон? – спросила Вероника, когда они, наконец, остановились, чтобы отдышаться.
– Да! Как? – спросил Олег. Он уже не запахивал куртку – ему жарко стало! Щёки у него были красные, чёлка мокрая, и он смотрел Кате прямо в рот – как будто от того, что она скажет, зависит судьба всего мира! – Ну, как тебе этот...
– Пантелеймон! – подсказала Катя. Она, конечно, могла сказать, что это – просто плащ и просто ветер. Но загадочный и жуткий Пантелеймон, имя которому придумала ты сама, – конечно, лучше!
– Настоящее привидение! – сказала Катя.
Сегодня Катя написала стихотворение!
«Написала» – это так говорится, на самом деле она его придумала. А ещё точнее – оно придумалось само, когда она шла из школы.
Наташа Липатова ела своё пирожное, а Катя просто шла, смотрела под ноги – и вдруг:
СЕГОДНЯ – ВОСКРЕСЕНЬЕ!
НА РАДУГЕ – ВЕСЕЛЬЕ!
ПОСМОТРИ НА РАДУГУ – ТАМ ТАНЦУЕТ СОЛНЦЕ!
Откуда взялись эти слова? Они просто пришли. Именно эти, а не какие-нибудь другие! И в этом было что-то необыкновенное, чудесное. Катю смущало только одно: то, что сегодня – не воскресенье. Это что же получается? Она врёт?
Об этом она спросила у бабушки. Забежала – и сходу, ещё в коридоре, прочитала своё стихотворение. А потом спросила: вру? или не вру всё-таки? Но бабушка сказала: «Давай дневник. Переодевайся, руки мой. Иди кушать. Буквами надо позаниматься, цифрами надо позаниматься. Поэзией потом займёмся. Тоже мне, Пушкин!»...
Закорючки и петельки расползались по прописям в разные стороны, как муравьишки. Честно говоря, Катя думала не о них. Она ждала, что вот так, само собой, придумается что-нибудь ещё.
Не придумывалось!
«Придумаю сама, – решила Катя. – Что бы мне такое придумать... Может, историю про кого-нибудь? Про девочку. Например, про Изабеллу! Красивое имя. По фамилии... ну, например, Золотарёва! Красивое имя – и красивая фамилия. Эх, ну почему у меня такая простая фамилия? Просто Андреева...».
– О чём задумался, Пушкин? – спросила бабушка. Видимо, она давно уже стояла рядышком, а Катя её и не замечала!
– Я рассказ сочиняю, бабушка. Вот смотри, какую красивую фамилию я выдумала – Золотарёва! Жалко, что она не моя...
– Боюсь, что не жалко. Ты знаешь, кто такой «золотарь»?
– Тот, у кого золото! – недоумевает Катя. Зачем бабушка спрашивает? Это ведь и так понятно!
– А вот и нет, – смеётся бабушка. – Золотарь – это тот, кто отходы убирает! Это устаревшее слово, сейчас его почти не используют. Но когда использовали – никакого золота в виду не имели. Только уборщика отходов, ясно?
– Ясно... Тогда это хорошо, что я не Золотарёва! – радуется Катя. А потом задумывается. Как всё-таки трудно быть писателем! Столько всего знать нужно!
– Да, а про воскресенье ты не наврала, – вдруг говорит бабушка. – Просто там, в твоём стихотворении – всегда воскресенье, оно как раз про это, понимаешь?
Конечно, Катя понимала! Это ведь её стихотворение, как же она могла не понимать?
Бабушка ушла в аптеку, а Кате наказала посидеть дома – пыль вытереть и посуду перемыть.
Вам, наверно, так и хочется спросить: почему наказала, за что? Разве Катя что-нибудь натворила?
Пока нет. Здесь слово «наказала» значит почти то же самое, что и его родственник – слово «приказала». Только не так, как генерал солдату приказывает, а как взрослый – ребёнку. Такой приказ похож на совет, на пожелание. Взрослые говорят: нужно сделать это, или это, или то. «Вытри, пожалуйста, пыль. И вымой посуду», – такие были бабушкины наказы. И эти наказы Катя выполнила.
А потом в дверь позвонили.
– Кто? – спросила Катя.
– Это я! – громко крикнула Вероника. Громко – чтобы через дверь было слышно. А ещё громко, потому что это – Вероника. Её по громкости можно узнать. Катя, например, сразу узнала. Узнала, открыла – и поняла, что Веронике надо было кричать не «это я!», а «это мы!». Ведь она была не одна. А с кошкой!
– Слушай! – сказала Вероника. – Хочешь, что-то подарю?
– Хочу... – немного растерялась Катя. Ведь Вероника ей ещё ни разу ничего не дарила.
– На! – И Вероника посадила кошку прямо на Катю! А сама понеслась вниз по лестнице. – Только смотри, она блохастая! – донеслось до Кати откуда-то с нижних этажей.
Кошка не очень-то помещалась на Кате. Она была крупная! Нижние её лапы сползали, и она выпустила когти, пытаясь как следует зацепиться за Катю.
– Ай! Ой! – закричала Катя и скинула кошку на пол.
Кошка тут же бросилась в зал, а Катя – за ней.
Кошка под диван, и Катя – за ней.
Кошка: «Мяууу!» – и загудела, как вертолёт. А Катя: «Иди сюда, киса, иди! Купаться будем!».
Катя решила её выкупать, чтобы утопить блох. Ведь блохи – не умеют плавать, так Катя рассудила. Плавают те, кто умеет грести, а блохам грести неудобно, у них лапки короткие!
– Киса-киса, – позвала Катя. – Ты такая красивая, такая рыжая, как... АГОНЬ! Ты будешь АГНЕССА!
Катя не помнила, где она слышала такое имя. Но кошке оно подходило, очень!
Агнесса сильно упиралась и страшно гудела, но Катя всё-таки её вытащила. И сунула в ванную, под кран!
Утонули блохи или нет?
Этого так сразу не узнаешь. Не сразу это видно, надо приглядываться. А как тут приглянешься, когда совершенно мокрая Агнесса вырвалась и удрала – опять под диван!
Сначала она гудела, а потом перестала и принялась умываться. Хотя под диваном ей было и неудобно – так Кате показалось.
Катя понадеялась на лучшее – на то, что блохи утонули, – и стала ждать бабушку. Агнесса пусть пока чистится! Наверно, она шерсть от утонувших блошек вычищает...
А что было потом?
О, потом из аптеки вернулась бабушка.
Вы, наверно, уже знаете, что взрослые не разрешают приносить в дом уличных животных. Ведь если детям это разрешить, дом превратится в зоопарк!
– А у нас – киса! Агнесса! – сообщила Катя.
– Уноси эту кошку на улицу, сейчас же! – строгим голосом сказала бабушка, заглянув под диван.
– Это не я её принесла... – попыталась объяснить Катя. Но бабушка как крикнет:
– Я кому сказала!
Катя с превеликим трудом притащила упирающуюся Агнессу в коридор и уже сунула ногу в ботинок, когда бабушка вдруг сказала:
– Стой-стой. Она что, мокрая? Куда это ты её?
– На улицу, ты же сама сказала...
– Я сказала: уноси эту кошку. Но я ведь не говорила: уноси эту МОКРУЮ кошку! На улице – ноль градусов! Попробовала бы ты выйти туда в мокрой шубке!
– Так что же делать? – совсем запуталась Катя. И опять упустила Агнессу! Вы не представляете, какие сильные и царапучие у неё лапы!
– Боюсь, что сушить, – сказала бабушка и достала фен...
Если бы Вы знали, как кошки боятся фена! Катя знает. И бабушка знает – ведь она помогала Кате! Поэтому они теперь вдвоём исцарапанные. Мажут царапины йодом и шипят по очереди: шшшш. Почему шипят? Потому что йод щиплется!
Агнесса сидит во дворе, на скамейке, и уже не шипит. А шипела она – от злости. Когда Катя с бабушкой её на улицу несли. На улицу-то она хотела, но уж очень ей не нравится, когда её на руки берут! А теперь она сидит спокойно и опять умывается – это Кате с бабушкой из окна видно. Эх, Агнесса! Зачем умываться так часто? Зачем умываться после того, как выкупалась? Блошки, правда, не утонули, Катя с бабушкой видели, как они бегали.
– От блох специальный шампунь нужен, – говорит бабушка. – Но если кошка на улице живёт, на неё всё равно блохи перепрыгнут – с её подружек, с других Мурок. Кстати, а почему ты решила, что это АГНЕССА?
– Потому что она такая... как АГОНЬ! – отвечает Катя.
– «Огонь» через «о» пишется. О-ГОНЬ, запомнила? Грамотей! – качает головой бабушка. Но голос у неё – не сердитый.
Третий день Катя не ходит в школу. У неё насморк.
Так Галина Михайловна говорила: если у вас насморк, не приходите. Дня три дома посидите. Чтобы других не заражать.
Вот Катя и сидит. Скучно!
– Скучно? – спрашивает бабушка.
– Скучно, – говорит Катя.
– Боюсь, что мне тоже.
– А разве взрослые скучают?
– А разве взрослые – не люди? – удивляется бабушка. И смотрит на Катю укоризненно. Так, что Катя чувствует, что сказала что-то не то.
– Пойдём-ка сходим к бабе Фае! – вдруг говорит бабушка. – Бабу Фаю ты не знаешь, но это дело поправимое. Я тебя с ней познакомлю. Это моя подруга старинная, такая старинная, что... сама увидишь.
– А она не заразится?
– Вот этого я как раз не боюсь! – смеётся бабушка. – Не так уж сильно ты болеешь. Да и не ребёнок же она! Она... большая. Такая большая, что ты удивишься!
Катя действительно удивилась.
Баба Фая была огромная. И платье на ней было огромное – сине-зелёное, до пола. И оно колыхалось, как море. А в ушах у неё были серёжки с большим, очень большим синим камнем, а вокруг камня – жемчужины. И платье, и серёжки, и вся баба Фая были как будто из сказки какой-нибудь. Из старинной сказки.
– Ох ты боже мой! – сказала она, увидев бабушку с Катей. Как будто из сказки были как раз они!
И в квартире у бабы Фаи всё было сказочное и блестящее: даже узор на шторах был из крупных блестящих камушков.
Баба Фая ласково погладила Катю и придвинула к ней поближе большую вазу с конфетами.
А потом баба Фая и бабушка стали разговаривать. Это был длинный-предлинный взрослый разговор о том, что Кате ни капельки не интересно. Катя рассматривала сувениры и книжки, заглядывала на полки, постояла у окна, за узорчатыми шторами, и, наконец, совсем заскучала. Ещё сильнее, чем это было дома!
– А мне сегодня пароходы снились! – сказала она. Ей ведь тоже хотелось поговорить!
– Ох ты боже мой! – воскликнула баба Фая.
– Да? – удивилась бабушка. – Кстати, а не покажет ли нам баба Фая свою коллекцию? Там, помнится, и пароходы были!
Баба Фая собирала броши. Она принесла их целый мешок!
Принесла и стала раскладывать на большом круглом столе.
Две брошки действительно были пароходами: точнее, одна была жёлтым парусником с выпуклыми сияющими парусами, а другая – розовой лодочкой на голубых волнах.
А кроме этого – чего только не было: ромбики, листики, букеты, поляны!
– Самая красивая – какая? – спросила баба Фая, когда все брошки выложила.
И вот тут Катя задумалась.
Конечно же, она знала, какая из этих брошек – самая. Вон та – в форме виноградной грозди. Каждая виноградина переливалась всеми цветами радуги – и в тоже время была зелёной! А внутри каждой виноградины светился красный огонёчек. Искорка. Звёздочка. Мерцало что-то такое, что даже назвать трудно!
А рядом лежало неприметное проволочное сердечко с бесцветным камушком. И Катя почему-то решила, что если покажет на него, то баба Фая сразу его отдаст! Просто сразу! Скажет: возьми, Катя...
– Вот! – И Катя ткнула в проволочное сердечко.
– Да-а... – сказала баба Фая. – Странные вкусы у молодёжи. Ох ты боже мой, какие странные.
– Боюсь, что да, – согласилась бабушка. И удивлённо посмотрела на Катю.
Кате стало досадно – она обиделась и рассердилась одновременно! Она поняла, что соврала совершенно напрасно, брошку ей никто отдавать не собирается. «Я хочу домой, бабушка!» – сказала она, стараясь не заплакать...
Когда они вышли на улицу, бабушка строго сказала:
– Так! В чём дело?
– У бабы Фаи так много всего! Я думала, что это маленькое сердечко ей не нужно! Что оно будет у меня!
– Боюсь, для этого нужно, чтобы так думала баба Фая. А не ты, – сказала бабушка. –Это ведь её коллекция, а не твоя. Чувствуешь разницу?
Катя чувствовала, ещё как! Она не заплакала, нет, не заплакала, нет и ещё раз нет, это просто... насморк вдруг усилился!
– Бабушка, дай скорее платок!
– Даю, – сказала бабушка. У них с собой целых пять платков было! В запас. – А ещё, Катя, даю совет! Очень даже ценный. Слушаешь? Слушай. Не всё и не всегда получается так, как тебе хотелось бы. Не надо по этому поводу плакать! Запомнила? Не надо. А то никаких платков не хватит!
– Даже пяти?
– Даже ста пяти! – сказала бабушка. И почему-то вздохнула.
Сегодня звонила мама. Может быть, через неделю она прилетит. Как это было бы хорошо!
Нет, вы не подумайте, Кате и с бабушкой хорошо, но очень уж она по маме соскучилась!
Катя стала смотреть в окно и представлять, что мама идёт – сначала по этой вечерней улице, потом по двору, потом по подъезду...
И вдруг Катя заметила, что на подоконнике – жук. Это был очень маленький жучок, и полз он очень медленно. Кате даже показалось, что сонно. Галина Михайловна недавно рассказывала, что когда наступают холода, насекомые засыпают. И Катя решила уложить жука спать.
Она попросила у бабушки пузырёк, положила на дно кусочек бинтика (для мягкости), а вокруг бинтика – колечко из фольги (для красоты), и посадила туда жука.
Жук не стал бегать по этой своей новой спальне и рассматривать её. Видимо, она была такая удобная, что он сразу и уснул.
Катя поставила пузырёк на подоконник и старалась не шуметь, чтобы не мешать жуку. Пусть выспится!
...Ночью Катя проснулась оттого, что луна светила прямо в глаза. И тут она вспомнила про жука. Ведь луна и его, наверно, разбудила!
Катя глянула на подоконник – весь он был залит лунным светом. Пузырёк просто сиял. Фольга сияла. Красиво, конечно, но... «Бедный жук!» – подумала Катя. И соскочила с постели.
– Ты куда это? – проснулась бабушка.
– Жука спасать! Бабушка, он же с ума может сойти! Представляешь, какие маленькие у него глазки – а тут такой яркий свет!
– Тоже мне, спасатель. И когда уже твоя мама приедет!
– Через неделю, – напомнила Катя.
– Это я тут с ума сойду – за неделю. А не жук. Иди переставь своего жука на стол и ложись сейчас же, – сказала бабушка.
Бабушка попросила Катю сходить за хлебом. Катя сразу согласилась, сразу оделась и сразу пошла. Но возле самого магазина остановилась. Ей надо было собраться с духом.
Вы знаете, что значит «собраться с духом»? Это значит внутренне подготовиться к чему-нибудь. Дело в том, что Катя стеснялась разговаривать со взрослыми. Не со всеми, конечно, а с теми, которых не очень хорошо знала. А продавщицу она знала не очень хорошо. Продавщицы в этом магазине почему-то всё время менялись.
Катя стояла и смотрела на тех, кто входит и выходит из магазина. И вдруг оттуда выбежали: Олег, Вероника, Даша (только не Макарова, а Яшина) и ещё одна девочка, которую Катя не знала.
– Будешь? – спросила Вероника, протягивая Кате большой пакет с конфетами. – Это Зозуля купила!
Катя не знала никакой Зозули, но конфету взяла. Ореховая начинка!
Вся компания жевала.
«Зозуля – козюля!» – вдруг пришло Кате на ум. И она так и сказала:
– Зозуля – козюля!
– Зозуля – козюля! – повторил Олег и засмеялся. И все засмеялись. А незнакомая девочка вдруг заплакала и куда-то побежала.
– Зозуля, ты куда? – закричала Вероника. Но девочка даже не обернулась.
Катя перестала жевать. Это что же получается – что она эту девочку обидела? Но ведь это нечаянно получилось!
– Теперь догоняй её и извиняйся! – сказала Даша Яшина. Она училась уже в третьем классе и, наверно, поэтому так раскомандовалась! – Зозуля – это фамилия. Если бы ты про мою фамилию так сказала, я бы тоже обиделась! – добавила она.
– Но я не знала! – возмутилась Катя. – Я просто рифму сказала. Мне бабушка говорила, что похожие слова – это рифма...
– Только попробуй сказать какую-нибудь рифму про меня! – сказала Даша Яшина.
Катя пожала плечами. «Яша – простокваша! – подумала она. – И Даша – тоже простокваша, вот так-то!». Но вслух она этого не произнесла. Честно говоря, она побаивалась Дашу. Третий класс – это вам не шутка!
– Никого я догонять не пойду, мне за хлебом надо! – сказала Катя и юркнула в магазин. Даже про свою стеснительность забыла. Она бы, конечно извинилась. Ей было жалко Зозулю. Но в то же время ей не хотелось подчиняться Даше...
Когда Катя вышла с хлебом в пакете, возле магазина уже никого не было. Домой она побежала бегом.
– Бабушка, я какую-то девочку ни за что обидела!
– Когда это ты успела? – не поверила бабушка.
– Ты знаешь, как это быстро получается? Раз – и девочка уже плачет! А теперь и мне придётся плакать!
– Почему это?
– Потому что у меня на душе скверно! – сказала Катя. Это она мамины слова повторила. Когда у мамы было плохое настроение, она говорила: что-то на душе скверно. Так вот, оказывается, как это!
Вчера на уроке Галина Михайловна рассказывала, что есть такой уголь необыкновенный – антрацит. Он блестящий! Он больше на драгоценный камень похож, чем на уголь. Представляете? Красиво, правда?
А теперь представьте, что Катя нашла такой антрацит! Вчера же и нашла. Когда они шли со школы и проходили мимо котельной.
Там, возле котельной, вся дорога от угля чёрная. Вся она в угольных кусочках. Катя заметила, как сверкает один из них, подняла его и рассмотрела со всех сторон. И со всех сторон он был блестящим – ну просто ничего общего с обычным углём! Несомненно, это был он, антрацит, что же ещё?
И сегодня Катя принесла свою находку в школу – показать Галине Михайловне.
Но, к сожалению, Галины Михайловны сегодня не было. Её заменяла другая учительница. С очень длинными ресницами и ярко-красными губами. Имени её Катя не расслышала – так быстро и неразборчиво она его сказала. И ещё она сказала Кате:
– Нет, это не антрацит.
– Нет, антрацит, – сказала Катя.
– Нет, не антрацит! – рассердилась учительница. – Кто это тебя научил со взрослыми спорить? – строго спросила она.
– Никто. Я сама научилась, – тихо сказала Катя. Она испугалась, что учительница совсем разозлится.
Учительница так и сделала. Совсем разозлилась.
– Выйди из класса! – сказала она.
Катя вышла.
Она походила туда-сюда по коридору. Коридор был пустым, все двери – закрыты. За каждой дверью шёл какой-нибудь урок.
И вдруг одна из дверей открылась, и оттуда, с тряпкой в руке, вышла... Зозуля!
Катя так обрадовалась, что подбежала к ней и как ни в чём не бывало спросила:
– Ты куда? Ты тряпку полоскать будешь? А ты в каком классе учишься?
Но Зозуля не хотела вести себя как ни в чём не бывало. Она промолчала. И только переложила тряпку из одной руки – в другую. Весь её вид говорил о том, что она прекрасно помнит о том, что было. О том, что Катя её обидела!
– Слушай... Не надо обижаться! – сказала Катя. – Ну, хочешь, я извинюсь? Извини!
Зозуля кивнула.
– А почему тебя все по фамилии зовут? – спросила Катя. – Вот меня, например, – по имени! Я – Катя. А ты?
– У меня смешное имя, – грустно сказала Зозуля.
– Скажи, скажи! Я не засмеюсь!
Зозуля вздохнула.
– Меня зовут Аэлита, – сказала она.
Катя просто ушам не поверила! Да это же не смешное, а красивое, очень-очень красивое имя! И редкое, наверно. Катя его ни разу раньше не слышала.
– Так это просто... королевское имя! – восхитилась Катя.
Зозуля улыбнулась. Вернее, Аэлита улыбнулась. И сказала, что она учится в первом классе. В первом «Б». А Катя сказала, что учится в первом «А» – и показала, за какой это дверью.
Из-за этой самой двери выглянула учительница и всё так же рассерженно сказала Кате:
– Зайди!
– Пока, Аэлита! – шепнула Катя. Но учительница всё-таки услышала и переспросила недовольно:
– Какая ещё Аэлита? Антрациты, Аэлиты... Кошмар какой-то. Голова раскалывается.
Катя посмотрела на голову учительницы – голова была целая. На голове – бело-жёлтая гора. Очень высокая. Причёска такая. Наверно, тяжело с такой горой. Наверно, от неё и кажется, что голова раскалывается...
Всё это Катя подумала. Но вслух говорить не стала. Почему-то ей показалось, что учительница всё равно не поверит...
Этот праздник Галина Михайловна придумала. Как будто после уроков в первый «А» пришли сразу все времена года, все сезоны: Осень, Зима, Весна и Лето. Чтобы рассказать о своих преимуществах, то есть о том, чем они хороши. Каждый сезон говорил, что он лучше другого. И каждому из них верилось!
Катя была – Зима. Бабушка ей даже костюм сшила. Это было не обязательно – Вероника, например, изображала Осень без костюма. Она просто сказала: «Здравствуйте, ребята! Я – Осень!». И стихи прочитала об урожае. Вы же знаете, что урожай бывает осенью?
Олег сказал, что он – Лето, а Наташа Липатова была Весна. У неё было очень красивое весеннее платье, всё в цветах.
А Катя была в длинном голубом сарафане и в белой накидке с блёстками. На голове у неё была серебристая корона.
Катя рассказала два стихотворения про зиму, а когда села на место, нашла на парте записку. «Я ♥ Катю» – вот какая это была записка! Кто-то влюбился в Катю!
«Это из-за короны!» – решила Катя, оглядывая класс. Она пыталась догадаться, кто бы это мог быть. Не догадалась.
Праздник закончился, но переодеваться Катя не спешила. Так, в короне и накидке, она прошлась по классу, а потом вышла в коридор.
– Эй, Снегурочка-дурочка! – сказал проходящий мимо старшеклассник. – У тебя что, Новый Год? До Нового Года ещё далеко!
– Я не Снегурочка! – крикнула Катя. Но старшеклассник уже разговаривал с другим старшеклассником и не обратил на это никакого внимания.
Настроение у Кати испортилось. С таким испорченным настроением она и пришла домой.
– Бабушка, – задумчиво сказала Катя, – что делать, если кто-то ошибся и принял тебя не за того, кто ты есть?
– Надо постараться – и объяснить ему, кто же ты всё-таки! – сказала бабушка.
– А если уже поздно?
– Ну, тогда сидеть и знать, что тебя приняли не за того, кто ты есть! Хотя это и грустно, – ответила бабушка и развела руками.
– Да, грустно...
– Но скажу тебе по секрету, – продолжила бабушка. – Это грустно, но не совсем. Понимаешь, Катя, ведь получается, что этот кто-то – ошибается, а ты – не ошибаешься. Ты – права.
– Права?
– Конечно! – воскликнула бабушка. – И вот это уже не грустно, это... даже наоборот.
– Весело? – спросила Катя.
– Ну, пожалуй, – сказала бабушка. – Ещё можно сказать так: это хорошо. Хорошо знать, что ты – права.
– Бабушка, у меня и ещё кое-что хорошо! В меня кто-то влюбился!
– Ух ты, – смеётся бабушка. – Вот с этого и надо было начинать!
– Ты ведь помнишь, что в этом году мы не отмечаем твой день рождения? – спросила бабушка. – Поздравляю с днём рождения!
– Спасибо, – вздохнула Катя.
Бабушка несколько раз посылала деньги в Новосибирск, на лекарства для тёти Люды. Денег осталось мало. Купить большой красивый подарок и пригласить гостей – не получится. «А маленьких подарков я не понимаю», – сказала бабушка. Она и раньше так говорила. Говорила, что подарки и праздники должны быть грандиозными, необыкновенными. А если не получается, то уж лучше никаких. Значит, сейчас – никаких. И это, конечно, была плохая новость. Но была и хорошая новость – послезавтра мама прилетает! Тёте Люде стало намного лучше, и мама – возвращается! А ещё через неделю возвратится и папа из экспедиции.
– Всё возвращается на круги своя, – говорит бабушка. Это значит, что всё будет по-прежнему. На круги своя – значит, на прежние места, понимаете?
В школе Катю тоже поздравили (класс хором прокричал: «Нашей Кате восемь лет!»), но тоже ничего не подарили.
«Что же, я так и буду без подарка?» – думала Катя...
Но когда она пришла со школы, бабушка не потребовала дневник, а ушла в комнату со словами: «Сейчас-сейчас...».
– Смотри-ка, – сказала довольная бабушка, протягивая Кате... фотографию!
Кто был на фото? Какая-то девочка.
– Это – твоя прабабушка. Здесь, на фотографии, ей восемь лет! Представляешь? Восемь!
Катя не представляла. Не могла представить, что девочка с длинными тонкими косичками – её прабабушка!
– Ты что, только фотографию мне подаришь? – немного разочарованно спросила Катя, глядя на девочку. Девочка была какой-то невесёлой. Как будто ей не хотелось фотографироваться.
– Сейчас вы похожи как две капли воды! – всплеснула руками бабушка.
– Как две капли воды... – повторила Катя. – А где моя прабабушка сейчас?
– Её нет. Не стало в тот год, когда родилась ты... Катя, я не фото хочу тебе подарить. Точнее, не только его.
– А что еще? – заинтересовалась Катя.
– Мысль, – сказала бабушка. – Я хочу подарить тебе мысль.
Кате опять стало неинтересно. Ей казалось, что мыслей у неё и у самой предостаточно! Много мыслей. Зачем ей ещё?
– Мысль о том, что время никогда не стоит на месте, – продолжала бабушка. – Сейчас тебе кажется, что времени у тебя – целая гора, просто... бездна! Столько, что оно никогда не кончится. Но это – не так. Твоё время убегает так же, как и время этой девочки на фото. И когда-нибудь оно убежит...
Бабушка говорила о времени, а Катя представляла часы. Нет, часы никуда не бегут. Они стоят на месте. И обе стрелки на них движутся медленно. Этого почти нельзя заметить!
– Время движется, Катенька, без перерывов, – и сейчас, и завтра, и послезавтра...
– Послезавтра мама прилетает! – вспомнила Катя. И ещё она вспомнила, что по дороге из школы Олег дал ей половину мелка. И можно нарисовать самолёт – прямо возле подъезда, как будто мама уже прилетела! – Бабушка, можно я на улицу пойду? Прямо сейчас! День рождения всё-таки!
– Всё-таки день рождения, – улыбнулась бабушка. – Ну ладно. Ненадолго – иди. – Почему-то она не рассердилась, что Катя её перебила. Может, потому что Катя сегодня именинница?
И именинница побежала во двор.
Но в подъезде она внезапно остановилась.
Ей вдруг подумалось: сегодня ей восемь. И целый год будет восемь! Потом будет девять. Потом десять. Много сколько ещё будет, а вот семь – уже никогда! И это как-то незаметно получилось. Незаметно – и очень быстро! Может, это и есть время? То, о чём бабушка говорила?
Так, значит, бабушка всё-таки подарила Кате свою мысль? Интересно! Это было очень интересно. Мысль была немного грустной – но хорошей. Как мысль о том, что ты права. В ней был толк, она как будто показывала, в какую сторону ты идёшь. Вперёд, всё время вперёд – в будущее!
Катя вышла из подъезда. На асфальте мелом было написано:
Я ♥ КАТЮ!
– Можно и поточнее! – подумала Катя. – Катю Андрееву, 1-й «А»!
|