|
|
||
- Курсант Лирби, отставить слёзы!
Но куда я могу их "отставить"? Когда в этих сияющих на солнышке закрытых гробах мои друзья - Ники и Оран. То, что от них осталось...
Почему-то именно солнце делает всё таким ненастоящим. Море тоже сумасшедше бликует, вообще света много, как во сне. Кажется, если бы это сияние можно было приглушить, страшный сон бы просто кончился.
- Лирби плохо!
От того, что в глазах темнеет, я чувствую даже какое-то облегчение. И успеваю подумать: "А что, мне может быть хорошо?"...
Кабинет доктора Дикса. Сам док. Мама.
- Он очнулся!
- Тони. Курсант Лирби!
Я снова закрываю глаза. Не хочу ничего говорить, тем более вставать. Хочу просто глубоко вздохнуть (по-моему, здесь душно), но получается какой-то всхлип.
- Уколю ему Виксол, он будет спать часов шесть. Проснётся поспокойнее.
- Я посижу с ним.
- Шесть часов?
- С ним всё будет хорошо?
- Разумеется.
Ну разумеется. Дикс просто душка. В этом нет никак сомнений, со мной всё будет хорошо!
И мама с этим её глупо-встревоженным видом, как будто всё время спрашивающим "Тони, что случилось?". О, совсем ничего. Совсем ничего, мама! Ты зря приехала, тебе не надо беспокоиться о таких мелочах. Просто твой сын потерял сознание на похоронах двух своих лучших друзей, которых буквально разорвало. И он даже не может объяснить, как это случилось. Всё, что он говорит - полная чушь, да и, знаешь ли, чушь тоже бывает разная. Официальная версия о несчастном случае - тоже совершеннейший бред, но я твержу "Их убили птицы" - и вот уже док интересуется, видел ли я и раньше что-нибудь необычное, слышал ли голоса и, если слышал, когда это было, короче - не псих ли я. Ничем не смог его порадовать, голосов не слышал, чудес не видел. Кроме того, одного. Но можно ли назвать чудом то, что убивает?
Будь я трижды психом, а произошедшее глюками, есть кое-что, что никуда не деть, не "отставить": кто-то же их разорвал! И хоронят-то их в действительности, прямо сейчас. Ники и Орана. Я больше никогда их не увижу, я могу их только вспомнить. И всё время вспоминаю, как будто учусь, привыкаю вспоминать, их - и то, что случилось...
Был пятый час, и тоже, кстати, солнце, но совсем другое, спокойное, вечернее, оранжевое...
Мы вышли из арсенала с новенькими, только что полученными блэкхромами. Оран непрерывно им играл, подкидывал и прочее - он фанат холодного оружия. Да и, по-моему, фанат вообще всего холодного, есть (было...) в нём что-то очень нетёплое, во что лучше не пытаться вникнуть. Я и не пытался. Просто однажды он сильно меня выручил, и я решил, что это тот случай, когда ты в долгу, но долг не тяготит. В общем, мы с ним заобщались, и это было ещё до посвящения.
А на посвящении, когда мы лезли на обмазанную жиром двадцатифутовую "К" (хорошо хоть только на "К", а не на каждую букву "Военно-морской академии Кан-Корр"!), я соскользнул и зарядил ногой в глаз Ники Новаку. Док сказал, что ему не повезло и повезло сразу: можно было и без глаза остаться - но ведь не остался! Я чувствовал себя как-то по-идиотски: чуть инвалидом человека не оставил. Заходил спросить, как там его дела. Оказалось, он, как и я, на Q-L зависает. Восемнадцатый уровень! У меня шестой...
Ники и Оран не особенно ладили между собой, зато оба ладили со мной, а я с ними. Иногда мне казалось, они дополняют друг друга. С Ораном без Ники я как-то подмерзал, а с Ники без Орана расклеивался. Всё-таки Новак был слишком уж "лирически настроен", не помню, кто про него так сказал, но кто-то сказал, и так и есть (было...).
В общем, вышли мы со своими новенькими блэками и направлялись побродить по берегу - как вдруг Ники застывает на месте, глядя куда-то в угол между арсеналом и четвёртым корпусом:
- Это кто?
- Утки, - чему-то обрадовался Оран. - Ну точно, утки!
Их было три. В углу, куда они забились, всегда темно, тенистый дальний угол - и сами они тёмные, практически чёрные, уж не знаю, как Ники их заметил.
Утки, не утки...
Чёрные, носатые. Тельце вроде утиное, размеры тоже, но крыльев нет. Лапы на ласты больше похожи - котиков там каких-нибудь, они на этих своих "лапах" даже не стояли толком, а просто опирались, всё время заваливаясь на хвост.
Мы подошли к ним, разглядывали, а они никак не реагировали. Я хлопнул в ладоши над самыми их головами, но они даже не пошевелились - если, конечно, не считать этого их "заваливания". Стоять им было явно неудобно...
- Мерзкие какие, - усмехнулся Оран. - Прямо мутанты.
- Может, больные? - Ники осторожно погладил одну по спине. - Откуда они вообще тут взялись? Не приползли же. До моря футов шестьсот, не меньше...
- Мерзкие, да... - продолжал разглядывать Оран. - Морда тупая, башка маленькая... Ну и чё мы с ними делать будем?
- С башками? - Я это просто так ляпнул. И понимаю, что дело не в моих словах, слова могли быть любые или даже совсем никаких, вряд ли что-то бы изменилось. И всё равно, когда я это вспоминаю, мне всегда хочется, чтобы я промолчал.
Но я не молчу, переспрашиваю. А всё, что случается дальше, случается очень быстро.
Оран хватает ближайшую уточку за голову.
Мелькает блэк - и только голова у него в пальцах и остаётся.
Тельце птицы мягко шлёпается на брусчатку, пару раз дёргает ластами-лапами - и замирает.
Оран прищёлкивает языком. Я молчу.
Ники тоже молчит. И вдруг бьёт Орана чётким боковым в челюсть!
Оран теряет равновесие и валится на стену.
Я понимаю, что сейчас буду их разнимать - мне не привыкать, правда, ни разу ещё Ники не бил первым, - но разнимать не приходится.
Оран сползает по стене и совсем не спешит вскакивать.
Некоторое время он просто сидит, ни на кого не глядя, потом сплёвывает розовым - и вдруг, со всей дури, швыряет птичью голову прямо Ники в лоб!
Голова отскакивает и падает чуть поодаль от чёрного тельца, прямо перед оставшейся утиной парочкой. Парочка и на это никак не реагирует, реально потрясающе тупые!
Ники трёт лоб обеими руками, но не выдаёт ни звука.
Оран вытирает блэк о рукав. Следов на рукаве не остаётся - лезвие практически чистое...
- Это ты из-за утки что ли? Из-за птички? - спрашивает он, как-то криво улыбаясь.
Ники не отвечает, и я знаю, что не ответит. Но знаю и то, что именно этим молчанием он влёгкую сможет довести Орана. А у Орана блэк, с которым он никак не наиграется, - и причина. То, что он вполне может посчитать причиной...
Но это ещё не всё. Не всё, что мне не нравится.
Дело в том, что я что-то почувствовал. Что-то, что не могу толком описать даже для себя, а уж для них, тогда...
Наверно, это можно было бы назвать страхом.
Представляю себе усмешку Орана и как он скажет что-нибудь вроде "отхватил я, а зассал ты!". Ники плечами пожмёт - он не раз говорил, что не умеет бояться за себя.
Не знаю, за себя ли я боялся и уж тем более, чего. Это был страх вообще - как воздух вокруг.
Когда Оран отхватил голову этой мутантской утке, я увидел что-то похожее на вспышку. На какое-то мгновение всё вокруг пыхнуло синеватым светом. Не ярким, каким-то дымчато-синим. Да ещё и как будто горячим. Почему "как будто" - потому что одновременно он и холодил. Ещё и - как будто! - предупреждал, но этого совсем уже не объяснишь...
- Да отвяжитесь вы от этих уток! - наконец, говорю я. - Уходим, хватит уже. Тоже мне, Зелёная ветка...
Зелёную ветку я упоминаю зря и сразу же это понимаю, но всё, поздно. У Ники играют желваки. В Q-L он бригадир Зелёной ветки. И говорил, что хотел бы и в реале...
Он усаживается на бордюр. Явно никуда не собирается.
Оран смотрит на него и тихо, но очень чётко, чуть ли не по слогам говорит:
- Больше я никому не отрежу голову. Сразу не отрежу. Я буду резать по частям. Одну лапу... - Он высоко подкидывает блэк и ловит его у самой земли. - Вторую лапу... - Подкидывает и ловит снова.
- Ну и сидите, - говорю я. Разворачиваюсь и ухожу. Иду в сторону моря, куда мы, собственно, и собирались.
Почему-то я решил, что это их вразумит - ну сколько можно сидеть в этом углу с этими птичками?
И странная штука. Чем я дальше, тем мне легче! На тот момент мне кажется, что дело в море. Оно как будто ждёт меня, спокойное и гладкое, даже не голубое и не зелёное, а почти сплошь солнечно-оранжевое, и от этого ещё более тёплое и приветливое.
На берегу только Алан и капрал Вайли.
Я уже почти у самой воды. Не знаю, что заставляет меня обернуться.
Вспышка, хлопок. Хлопок такой силы, что уши закладывает. И вспышка сильная, яркая, ярко-ярко-синяя - на весь тот чёртов угол, где остались Ники с Ораном.
Я бегу обратно. Что-то кричу. Бежит Алан, капрал... Доктор Дикс уже там, кто-то из преподов - откуда-то набежало довольно много народа...
Шум, суета, недоумение. Ужас. Но всё-таки больше суета и недоумение. Как будто ни до кого не доходит, что... Нет, до меня тоже не доходит. Все что-то спрашивают - и я спрашиваю. Все - прямо как мама: "Что случилось?", а я - "Где Оран? Где Ники?". А их действительно нет, только пара ошмётков чего-то. Остальное уже потом собирали - под кустами, на газоне... Без меня собирали, меня оттуда увели. Когда уводили, я всё повторял и повторял эти свои "где". Да, ещё спрашивал, куда делись птицы.
... - Куда делись те птицы? - это я, оказывается, вслух говорю.
Сколько я спал? Уже ночь... Проверяю время и глазам не верю - почти три!
Веки тяжёлые, голова как не своя. Может, Дикс мне двойную дозу вкатил? Тогда почему я не стал "поспокойнее"? Только проснулся - и опять тревога, опять это чувство, что плохо, но будет хуже. Хорошо уже не будет...
Дикс сидит в кресле напротив. В окне огромная луна, светло почти как днём, но он сидит так, что виден только его чёрный неподвижный силуэт. Скорее всего он уснул, но мне становится жутко...
- Доктор Дикс!
- Да, Тони, - отзывается он сразу и совсем не сонно.
- Где мама?
- Спит, вероятно. Ей выделили комнату в третьем корпусе. Курсант Лирби... Тони. Нам надо поговорить.
- Говорим же уже... - бормочу я, совершенно не понимая, к чему он клонит.
- Как ты себя чувствуешь? Сможешь встать?..
По-прежнему без света, Дикс проводит меня в смежный кабинет.
Дверь туда всегда закрыта, я думал, что там что-то вроде подсобки. Но нет, это кабинет, всё как надо, даже выход на балкончик, даже портрет Маккласки на стене. Этажерка с торами, стол - правда, почти пустой, только символ академии, сверкающая в лунном свете "К" на толстенной подставке...
И рядом со столом что-то. Что-то, с чего Дикс, одним цирковым движением, срывает ткань.
Теперь я понимаю, почему он не включил свет, да, так, конечно, эффектнее...
Огромный, закрытый фанерой, как крышкой, аквариум. Подсвеченный голубым и зелёным, он похож на какой-то фантастический самоцвет, и в этом самоцвете мечутся два чёрных вкрапления. Я вглядываюсь... Те самые утки!
Да, это они, хотя в воде и выглядят по-другому. Прямо как рыбы!
Я совершенно уверен, что они "те самые", но зачем-то спрашиваю:
- Это те?..
- Это птаны, - уклончиво отвечает Дикс.
- Но птаны же гигантские... Гигантские подводные птицы, - припоминаю я что-то из фольклористики.
- Думаю, Тони, это детёныши. Да и откуда нам знать, какого они вообще размера? В мифах они скорее сильные, чем огромные. И не чёрные, а синие - видимо, из-за их свечения. Я тоже думал, что они - миф, сказка, пока не поймал вот этих, буквально голыми руками! Плавал к островам за ламинарией, и они к лодке подплыли, ты можешь себе это представить? Я принёс их в ведре, прямо с водорослями. Тони, я поймал мифических животных! - хихикает он так, как будто сам своему счастью не верит. Может быть, я первый, кому он об этом рассказывает?
- Они разорвали Ники и Орана, - напоминаю я.
- Скорее взорвали. Их способности к люминесценции удивительны, но то, о чём ты рассказывал - совсем другое! Это противоречит всем известным нам законам, но что мы знаем о глубоком море?.. Тони. То, что совершили твои друзья... Такое редко случается, их имена войдут в историю!
- Посмертно.
- Разумеется. И это прискорбно. Однако уже случилось... Тони, эти милые существа - совершеннейшее чудо! Колоссальная, невероятная способность к адаптации. Ты только вдумайся: они глубоководные! Я делал биохимию - уровень осмолита зашкаливает, это непредставимые глубины, пять миль, шесть миль... Ты представляешь, что такое для глубоководного животного наши условия?
Я молчу, но Дикса это нисколько не смущает.
- А ведь они не только подплывают к поверхности, - продолжает он, сверкая глазами, - они не погибают и на суше и даже передвигаются по ней! Смогли же они не только выбраться, а и до балкона доползти. Пробыли на воздухе бог знает сколько, шлёпнулись вниз - и выжили!
- Я рад, что они выжили, - холодно говорю я, надеясь, что это охладит пыл Дикса. Но не охлаждает совершенно.
- Но дело теперь уже даже не в этом! Адаптация и выживаемость это хорошо, но я не знал главного - что они генерируют энергию такой бешеной силы! И уникальных, совершенно уникальных свойств. Ведь ничего не оплавилось, не пострадало - погибли только люди! Эти милые существа - оружие, ты это понимаешь?
Мне совсем не хочется называть этих существ милыми, а когда Дикс говорил про "бешеную силу", мне подумалось, что сам он - бешеный. Сумасшедший. Он даже не говорит уже, а орёт - только не повышая голоса. Да, так бывает. Мне хочется, чтобы он замолчал, и он, на удивление, так и делает.
Мне кажется, он даёт мне время на "осознать", но всё, что я могу - смотреть на эти шныряющие по аквариуму живые бомбы. Почему-то чаще всего они носятся по диагонали - из угла в угол, из угла в угол. Косые чёрные штрихи в голубой воде...
Один из них вдруг останавливается и зависает, прижавшись к стеклу. Он смотрит на нас. Голову ему пришлось повернуть и смотреть только одним глазом - чтобы не мешал клюв.
Я невольно пячусь.
- Тебе не надо бояться, - замечает Дикс. - Они не нападут. Совершенно понятно, что выброс энергии связан с самозащитой. Когда я их ловил, они светились, но очень умеренно. Вероятно, им надо как-то сильно, критически испугаться, чтобы...
- Чтобы убить моих друзей.
- Да, да, это печально. Но ты меня совсем не слышишь! Они много кого ещё убьют. Это оружие, уникальное оружие, это... - Дикс опять замолкает, но уже по совсем другой причине: удар по голове "К"-подставкой разговорчивости кому угодно не прибавит...
Не знаю, может быть, я треснул его слишком сильно, утром узнаю. По крайней мере, крови не видно, уже хорошо.
Снимаю фанеру и вытаскиваю птанов. Это легко - они перестали метаться и не пытаются увернуться.
Удивительно, но они почти не мокрые. Перья у них упругие как резина, а лапы неожиданно мягкие. Да и сами они какие-то мягкие и, как бы это сказать... хлипкие.
Никакого свечения от них не идёт, да я и сам чувствую, что они чувствуют... в общем, всё нормально.
Я иду к морю.
Луна продолжает сиять, хотя на востоке что-то такое брезжит. Рассвет близко. Уже выключили прибрежные фонари. В лунном свете пришвартованный к пирсу "Орфус" выглядит каким-то загадочным морским монстром, и я вдруг думаю о том, какие мы для птанов. Огромные? Сухопутные? Странные?
Птаны сидят тихо, как пригревшиеся котята. Мне почему-то неудобно, не знаю, перед кем, но зато знаю, за что. За то, что я тащу на ручках тварей, которые... Которые.
- Морды у вас действительно тупые, - говорю им перед тем, как отпустить.
Выпускаю я их вроде аккуратно, но они всё равно плюхаются неуклюжими мешками.
Вода здесь чистая, но море бликует луной, и я не увидел бы их, даже если бы они плыли медленно.
А они наверняка плывут быстро. Наверняка.
|