Залесский Владимир Владимирович : другие произведения.

Тёплые перины и Адлиг Швенкиттен. Рассказ о литературном произведении Александра Солженицына

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тёплые перины и Адлиг Швенкиттен. Рассказ о литературном произведении Александра Солженицына.

  Тёплые перины и Адлиг Швенкиттен. Рассказ о литературном произведении Александра Солженицына.
  
  
  Александр Исаич хорошо поработал с архивными материалами, сформировал картотеку и был готов писать рассказ об окружении батареи в Восточной Пруссии.
  
  "Они вспоминают, как я бросил батарею и бежал в тыл.
  
  Много воспоминаний."
  
  Посмотрим на ситуацию с той стороны. С точки зрения командира немецкой танковой дивизии и с точки зрения того военнослужащего, который срезал с майора Боева его ордена...
  
  "От вечера 25 января, когда первые советские танки вырвались к Балтийскому морю, к заливу Фриш-Хаф, и Восточная Пруссия оказалась отрезанной от Германии, - контрнаступление немцев на прорыв было приготовлено всего за сутки, уже к следующему вечеру."
  
  Напишем и о советском генерал-лейтенанте, начальнике артиллерии армии...
  
  Чем хорошо такое построение рассказа? Читатель видит последовательно разворачивающиеся картины событий и переходит от одного сюжетного элемента к другому. Читателю ясна панорама событий...
  
  "Кем я был? Одним из многих подчиненных?"
  
  Хорошо не быть подчиненным. Хотя это и тяжело... Вечные поездки с тяжёлыми продуктами...
  
  "...подозревали мои особые тесные связи с Хрущёвым..., звали меня, чтобы в полчаса выписать мне московскую квартиру (это - в их руках), - я гордо отказался ехать. ... я гордо отказывался от московской квартиры ... обрёк себя и жену на 10 летнее тяжкое существование в голодной Рязани, потом и притеснённый там, в капкане, и вечные поездки с тяжёлыми продуктами... (А в дальнем просвете жизни хорошо...)"
  
  Тяжело было сумки с продуктами из Москвы в голодную Рязань возить... Но самостоятельности при таком варианте - больше...
  
  Построим рассказ по-другому...
  
  Александр Исаич написал название рассказа: "Адлиг Швенкиттен".
  
  Пуховики! То есть, пуховые перины...
  
  "Столпленные каменные дома с крутыми высокими крышами; спаньё на мягком, а то и под пуховиками; в погребах - продуктовые запасы с диковинами закусок и сластей; ещё ж и даровая выпивка, кто найдёт."
  
  "Каждый дом квартировки - как чудо. Каждая ночёвка - как праздник.
  Комиссар бригады подполковник Выжлевский занял самый видный дом в деревне...
  
  Когда Вересовой вошёл доложиться, Выжлевский - крупноплечий, крупноголовый, с отставленными ушами, сидел, утонувши в мягком диване у овального столика, с лицом блаженным, розовым. (Этой голове не военная фуражка бы шла, а широкополая шляпа.)
  
  На том же диване, близ него, сидел бригадный смершевец капитан Тарасов...
  
  Сбоку распахнута была в обе половинки дверь в столовую - и там сервировался ужин, мелькнули две-три женские фигуры, одна в ярко-синем платьи, наверно немка. А была и политотдельская, переоделась из военного, ведь гардеробным добром изувешаны прусские шкафы. Тянуло запахом горячей пищи.
  
  Вересовой с чем пришёл? В отсутствие комбрига он был формально старший, и мог бы сам принять любое дальше решение. Но, прослужив в армии уже полтора десятка лет, хорошо усвоил не решать без политруков, всегда надо знать их волю и не ссориться. Так вот насчёт перевозки штаба? - не сейчас бы и ехать?
  
  Но явно: это было никак невозможно! Ждал ужин и другие приятности. Такой жертвы нельзя требовать от живых людей.
  
  Комиссар слушал музыку, полузакрыв глаза. Доброжелательно ответил:
  
  - Ну, Костя, куда сейчас ехать? Среди ночи - что там делать? где остановимся? Завтра встанем пораньше - и поедем.
  
  И оперуполномоченный, всегда уверенный в каждом своём жесте, чётко кивнул.
  
  Вересовой не возразил, не поддакнул. Стоял палкой.
  
  Тогда Выжлевский в удобрение:
  
  - Да приходи к нам ужинать. Вот, минут через двадцать.
  
  Вересовой стоял - думал. Оно и самому-то ехать не хотелось: эти прусские ночлеги сильно размягчают. И ещё соображение: 1й дивизион стоит разукомплектованный, не бросить же его.
  
  Но и взгреть могут.
  
  Тарасов нашёлся, посоветовал:
  
  - А вы - снимите связь и с армией, и с дивизионами. И вот, для всех мы будем - в пути, в переезде.
  
  Ну, если смершевец советует - так не он же и стукнет?
  
  А ехать на ночь - и правда, выше сил."
  
  Штаб остался в теплых перинах, бригада выдвинулась на новые , не защищенные пехотой позиции, а связь отправили вслед за пушками - на новые позиции. Так что у командиров при батареях не было связи со штабом и не было возможности доложить, получить приказ и изменить беззащитное положение на менее уязвимое.
  
  "А штаб бригады перестал отзываться по рации. Хорошо, наверно уже поехали."
  
  "Допросив перебежчика через планшетиста и сам голос его наслушивая, дружелюбную готовность, поверил Топлев, что - не врёт...
  
  Но если он не врёт и не ошибается - так наши пушки совсем беззащитны, пехоты же до сих пор нет!..
  
  Но - что было надо сейчас? Что было можно делать сейчас?..
  
  Скорей бы, скорей бы штаб бригады нашёлся!
  
  Понукал радиста: вызывай их, вызывай!
  
  Но - нету связи, как нет.
  
  Ну, что с ними? Необъяснимо!"
  
  Майор Боев: "Но оттянуть и две другие батареи за Пассарге? Это - уже полностью самовольная смена позиции, отступление. А есть святой принцип Красной армии: ни шагу назад! В нашей армии - самовольное отступление? Не только душа не лежит, но и быть такого не может! Это - измена родине. За это судят - даже и на смерть, и на штрафную.
  
  Вот - бессилие.
  
  Ясный, полный смысл: конечно, надо отступать, оттянуть дивизион.
  
  И ещё ясней: это - совершенно запретно."
  
  Да, так получается сюжет... Теплые перины...
  
  Завершаем сюжет: "Пошли искать и Боева, и его комбатов. Несколько солдат и комбат Мягков лежали близ Боева мёртвыми. И сам он, застреленный в переносицу и в челюсть, лежал на спине. Полушубок с него был снят, унесен, и валенки сняты, и шапки нет, и ещё кто-то из немцев пожадился на его ордена, доложить успех: ножом так и вырезал из гимнастёрки вкруговую всю группу орденов, на груди покойного запёкся ножевой след."
  
  А я, вспоминал Александр Иcаич, в тех событиях не потерял ни одного человека.
  
  Да и при работе в Рязани, в полном окружении, потери были минимальны, почти их и не было...
  
  Так что не зря не поехал за московской квартирой, остался в Рязани... А в дальнем просвете жизни хорошо...
  
  Александр Исаич немного сомневался. В одном рассказе получилось множество сюжетных линий, множество информационных элементов. Для читателя - особенно для читателя, не привычного к военным подробностям - все это трудно удержать в голове и составить связную картину происходящего.
  
  Здесь и неясность географическая: кто, где, куда, откуда?... И неясность организационная: кто кому подчиняется, что кто решает, почему решения того или иного действующего лица важны и в чем состоит значение каждого решения? Всё понятно, когда есть картотека. Но у читателя картотеки нет?
  
  А может быть, это и хорошо, что есть эта информационная стохастичность? Может быть, в период прорыва в Восточной Пруссии и короткую эпоху теплых перин информационный туман был во многих головах?
  
  Оставляем... "Адлиг Швенкиттен".
  
  Полное окружение. Но почти никто не погиб.
  
  Много воспоминаний...
  
  
  17 декабря 2020 г. 11:05.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"