Самосбор
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
--
Сын
В тесной, душной комнате было жарко. В торте из праздничной, обогащенной глюкозой биомассы торчало пять кривых свечек: больше не было. Конечно, их должно было быть как минимум пятьдесят, но в мятой упаковке оставалось только пять, и мама Славика, широкая женщина с задерганными глазами, решила, что новую покупать для без пяти минут мертвеца будет слишком расточительно.
За столом было пять человек: сам Слава, мама, душный, одышливый чиновник муниципалитета и Славин отец. Рядом неподвижной горой возвышался высокий ликвидатор в камуфляже, начищенных сапогах, противогазе и и металлическом шлеме пожарника. Только едва слышное сопение из под противогаза говорило о том, что это живой человек, а не ростовая кукла.
Все напряженно ждали, поглядывая на дверь. Только отец постоянно поглядывал на чиновника, прикидывая, как бы половчее завести разговор. Отец Славика, Сергей Семенович, постоянно думал, что ему не докладывают положенных за работу на вредном производстве льгот, из за чего регулярно скандалил с муниципалитетом. Гостя с верхних этажей он ждал как посланника небес, и очень нервничал.
- Да где этот старый дурак, самосбор его побери! - наконец сказал он, угодливо заглядывая в глаза чиновнику.
- Не суетитесь, Сергей Семенович, не суетитесь. - сказал тот, в который раз стирая бисеринки пота с роскошной лысины. - Все таки такой важный день. Последний день рождения не каждый год бывает.
- В самом деле, Сережа, ну что ты начинаешь. - вступила мама. - И так благодаря папе у нас два месяца повышенный паек будет.
- Что ты заладила, папа, папа! Мы ему уже скормили биомассы больше чем когда либо получим!
- Как ты можешь, он же все слышит!
- Ну и пусть слышит.
Ссора привычно набирала обороты, выкатываясь в накатанную колею. Чиновник, казалось, не обращал внимания, только морщился, когда маман повышала голос до визга. Ликвидатор продолжал возвышаться. Славик, нескладное, бледное дитя гигахрущевки, никогда не видевшее солнечного света, пристально изучал свои колени и раздумывал, кому отойдет комната деда. Деда он любил, конечно, но наличие своей комнаты для него было важнее: постоянные скандалы родителей, непрерывные, до слез обрыдшие медленно изводили его быстрее ядовитой воды из водопровода.
В этот момент дверь открылась, и на пороге показался дед. Родители затихли и удивленно воззрились на него. Дед выглядел необычно: его вечно сгорбленная спина распрямилась, и он казался чуть ли не в полтора раза выше. Глаза, которые давно выцвели от тусклого света энергосберегающих ламп, словно наполнились цветом и яростью.
Прошло секунды полторы, пока плотное амбре не дошло до праздничного стола, и Славик понял: дедушка мертвецки пьян.
- Пап... ты что, выпил? - тихо спросила мама.
- Да это же моя бутылка - ахнул отец. - Я же ее в комнате этого старого дурака под кровать спрятал, чтобы потом выпить.
- Что ты там прятал, мудак? - немедленно завелась супружница. - Ты же мне обещал, никакой алкашки.
- Заткнись, дура! По праздникам можно. Не каждый день твой папаша кони откидывает.
- Замолчали все. - тихо, но неожиданно веско сказал чиновник. - Вячеслав Яковлевич, мне жаль, что у нас нет времени дать вам попрощаться с семьей, но у меня сегодня еще три визита. Гриша, проводи Вячеслава Яковлевича к лифту.
Неподвижно стоявший ликвидатор начал шевелиться, разминая затекшие руки и словно примеряясь, как бы половчее схватить пенсионера, если тот решит сопротивляться, но тут неожиданно заговорил сам дед.
- Я смотрю, вы меня уже поделили, суки драные. - с ненависть проговорил он, обводя собравшихся тяжелым взглядом, от которого даже ликвидатор словно стал меньше ростом.
Не спеша подойдя к большому стальному вентилю, торчащему из ржавой трубы водопровода, дед с размахнулся и со всей силы ударил по нему головой.
- Папа, что ты делаешь, ты же себя убьешь! - всплеснула руками мама. Дед повернул к столу окровавленное лицо, торжествующе рассмеялся и ударил головой еще раз.
- Что ты сидишь, сделай что нибудь! - завизжала мама и ткнула рукой мужа. Тот поднялся и неуверенно подошел к тестю. В третий раз раздался звук удара, на этот раз перешедший в какой то неприятный треск, и виновник торжества рухнул на пол, заливая кровью пыльный ковер.
В наступившей тишине было ясно слышно, как гудит вибрирующая труба. На вентиле медленно собиралась в каплю большое кровавое пятно.
- Гррркхххм. - солидно прочистил горло чиновник, в последний раз вытер пот со лба и с трудом поднялся. - Жаль, праздник не удался. Гриша, забирай труп и пошли.
- Что, не останетесь? - льстиво обратилась мама. - У нас же тортик остался.
- Нет, спасибо. - взгляд чиновника брезгливо скользнул по расплывшемуся торту. - Как я уже говорил, у меня сегодня полно дел.
- Так это. - внезапно заговорил отец. - Насчет пайка... Усиленного... У нас сынишка подрастает.. Сами понимаете, растущий организм.
- Ну что вы, Сергей Семенович - ласково, как ребенку, ответил представитель муниципалитета. - Напоминаю, что усиленный паек выдается в качестве благодарности за метан, полученный из тела.
- Так вот же тело! - Сергей страдальчески ткнул пальцем в торжествующе улыбающийся труп. - Вот!
- Ну что вы как маленький. - чиновник явно терял терпение. - Сейчас шесть вечера, смена закончилась. Значит труп придется поместить в морг. А после морга какой метан, его же не разморозить потом. Так что никакого пайка. Подгадил вам ваш батюшка. - это он уже обратился к матери. - Мог бы и о детях подумать. Ну ладно, Гриша, пошли.
Гриша снял с пояса телескопический крюк, споро раздвинул ручку и, зацепив труп за подбородок, потащил его вслед за своим начальником.
- Весь ковер изгадили, ироды. - сказала мама, доставая чистящее средство. - Сережа, закрой дверь, долго ты будешь стоять?
- Мам, можно я тортик съем?
- Да ешь, ешь, спиногрыз! Никакой помощи в этом доме!
--
Ученик
Петька страдал. Вчерашний вечер, который он провел наедине с ядреной самогонкой из биомассы, сейчас напоминал о себе мучительной головной болью и приступами тошноты. Как назло, именно сегодня проходила еженедельная проверка сигнализации самосбора. Начальник смены, седой и строгий Иван Иванович, поручил Петьке проверить звуковой контур, а сам занялся тонкой аппаратурой датчиков.
Петька разумеется знал, что ему предстоит заниматься проверкой сигнализации, но вчерашним вечером он решил, что никто не пострадает если он выпьет маленькую рюмашечку под любимую комедию, которую как раз передавали по телекрану. Чем он мотивировался, когда наливал себе вторую, третью и так далее до десятой рюмки, он не помнил. Он вообще помнил тот вечер крайне отрывочно.
Сама по себе задача была несложная, если не считать крайне запутанной топологии проводов. В частности, сейчас ему нужно извернуться подсунуть руку и вслепую нашарить многочисленные кабели, идущие от щитка откуда то снизу, через воздуховодную шахту.
Петька, сопя, проверял провода. Аккуратно вынимая их из клеммы, он совал их в вольтметр, чтобы потом засунуть обратно. Он был в целом неплохой парень, этот Петька, несмотря на пристрастие к самогону, куда, по некоторым слухам, добавляли черную слизь с нижних этажей. Но животное в нас превалирует над разумным, особенно, в состоянии жесточайшего похмелья, одним словом, Петька не выдержал и настругал прямо в воздуховод.
Полупереваренные остатки еды улетели кудато на нижние этажи, а сам Петька, утерев рот, сердито воткнул провод в клемму и отправился к следующему техническому отверстию.
К сожалению, провод вошел в клемму не до конца, и сирена самосбора в помещении СОШ-1001 блока ШБ-343 тысяча двести сорок четвертого этажа, которое использовалось для оказания образовательных услуг, оказалась обесточена.
Славик был в скверном настроении. Во первых, в столовой опять сказали, что более менее съедобные котлетки будут ближе к выходным, и вместо них опять подали рассольник из пищевого планктона, который выглядел, как этаж после самосбора.
С одной стороны, однажды он подсмотрел, котлеты делались из рассыпающихся в прах коровьих туш, на чьих печальных усталых телах были отпечатаны полустертые цифры 2024. С другой стороны, найти на их этаже мясо, не справившее столетний юбилей, было невозможно ни за какие деньги, а во враки о том что отличники получат работу в муниципалитете на верхних этажах давно перестали верить даже откровенно туповатые ребята.
Во вторых, в класс зашла их классная руководительница и попросила задержаться после последнего урока. Вряд ли она знала, что просьба подразумевала возможность отказа, но сообщать ей об этом никто не решился: без протекции Ирины Владимировны получить место в этажном ПТУ не представлялось возможным, а без корочки путь был один: на говнокачку.
Над ухом пронзительно зазвонил звонок. Славик убрал принадлежности в рюкзак и растекся по парте: рассольник все никак не хотел успокоиться в желудке.
Взгляд его уперся в школьную красавицу Леночку. Лена была прекрасна. Она единственная в классе, кто обладал неким подобием румянца на щеках, плюс милое лицо и довольно густые для нижних этажей волосы делали ее вне конкуренции. Даже хулиганы с галерки, даже Бимбом терялись перед ней и позволяли помыкать собой. Ходили слухи, что Лену подкармливал любовник ее матери, чиновник сверху. Говорили, что там нет никаких пайков, а просто берешь еды, сколько хочешь, но этому Славик, разумеется, не верил.
Лена поймала его взгляд, улыбнулась и тихо сказала чтото, что Слава не расслышал, но явно нелестное. Слава горестно вздохнул и отвернулся: на излишне настойчивых ухажеров Лена могла натравить галерку.
В класс вошла классуха вместе с их участковым ликвидатором. Славик внутренне застонал: это означало очередную речь о том как важна служба в ликвидации, а так же об ответственности за уклонение от оной. Для кого предназначалась вторая часть лекции, непонятно: на этаже негде было спрятаться, а медкомиссия на этаже, где средний возраст доживания едва зашкаливал за сорок, брала всех, способных удержать в руках грабли.
- О, рассольник пришел! - воскликнул классный шут Бим-бом. Галерка одобрительно засмеялась. Гнева классухи они не боялись: Бим-Бом потому что его мать работала в комитете образования, а галерка потому что она давно смирилась с работой говночиста и появлялась на уроках в основном испортить жизнь тем у кого были перспективы лучше.
Ликвидатор Алексей Петрович сделал вид что не услышал. Выглядел он действительно ничуть непохоже на бравых ликвидаторов с верхних этажей: огромное пузо переваливало через ремень, из ширинки постоянно застенчиво выглядывала рубашка, а на потертых сапогах была грязь, а пожарный шлем был не из яркоблещущей меди, а из пластика. Алексея никто и никогда не видел с грозным крюком, символом власти ликвидатора, но он утверждал, что хранит его дома, для особых случаев, как он выражался.
- Дорогие мальчики и девочки - елейным тоном начал Алексей Петрович. Класс ответил ненавидящим взглядом: самому младшему тут недавно исполнилось шестнадцать, и к подобному обращению тут относились понятно как.
- Очень скоро вы все закончите школу и после этого мальчики будут призваны в доблестные ряды нашей ликвидационной службы. К девочкам, слава богу, это не относится, от вас требуется только дождаться возвращения ваших кавалеров после выполнения вашего почетного долга!
Слава еле слышно застонал. Речь Алексея Петровича заставляла его тошнить еще сильнее, чем запах их преподавательницы по литературе или столовская жрачка. Каждое слово было словно исполнено одновременно пафоса, елея и какого то отвратительного сюсюкания, словно покрыто слизью самосбора.
- Не надо боятся, я сам там был, и, как видите - Алексей Петрович довольно хлопнул себя по пузу - вернулся оттуда настоящим мужчиной! Да, было трудно, иногда страшно, но это был мой святой долг по защите родного этажа.
- Я знаю, провести два года вдали от родных тяжело, но это важно и необходимо! Помните, что - Алексей Петрович тяжело вздохнул и набрал воздуху в грудь: в помещении становилось все жарче и жарче, воздуха не хватало. "Опять климат контроль барахлит" - отвлеченно подумал Слава. От жары ему стало лениво и сонно. Он украдкой бросил взгляд на классную, удостоверился, что она чтото заполняет в журнале, положил голову на парту и прикрыл глаза.
- Самое главное.. - Пыхтел ликвидатор в запасе - Самое главное, это чтобы пидором не назвали.. Это хуже всего!
- Чего - успел подумать Слава
- А вот Сычеву это не страшно, его уже назвали! - заорал Бим-Бом. Чтото мокрое угодило в волосы Славика и скатилось на пол. Он недовольно схватился за волосы и повернулся к БимБому: статус Славика в классе был где то на уровне швабры, но все таки прямо при классной его не чморили, нужно было ответить хотя бы для приличия.
На лице БимБома сияла широкая улыбка. Из пустых глазниц медленно текла темная липкая жидкость, в правом руке он подкидывал второе глазное яблоко, видимо, прикидывая, как бы ловчее запустить в Славу.
В воздухе запахло свежим мясом. В помещении начался самосбор.
- Ып.. Ып... Ып.. - повторял Алексей Петрович. Его живот надувался, словно дирижабль, пока не лопнул с оглушительным грохотом. Из него вылетели черви и личинки, впиваясь в руки и лица сидевших перед ним учеников.
Слава рухнул на пол и пополз между стульями, стараясь пригинать голову. В классе все усиливался низкий вибрирующий гул, изредка прорезаемый криками девочек. Заглушая все,
звучал высокий истеричный смех Ирины Владимировны. В нем не оставалось абсолютно ничего человеческого.
Славик дополз до двери и протянул руку к ручке. Та превратилась в склизкое лиловое щупальце и брезгливо шлепнуло Славу по руке. Тот отдернул руку и сжался в комочек.
Самосбор шел во всю. Из всех щелей в полу, в потолке и стенах валил лиловый дым. Из разверстой раны, которая была на месте живота Алексея Петровича, торчало толстое щупальце, которое злобно хлестало по воздуху, силясь дотянуться до Славы. Его бывший класс слился в некое чудовищное месиво, из которого торчали чьи то руки и ноги. Внезапно из густой жижи, в которой плавали обломки парт, выбрался человеческий силуэт и направился к Славе.
- Что сидишь, Сычев? - раздался голос из одного из трех ртов, находящихся на лице. Слава с ужасом узнал голос Бим-Бома. - Ты какой то несобранный сегодня.
Слава забился в угол и закрыл глаза, надеясь про себя, что это не будет больно. В этот момент дверь в класс вылетела, и в того, что когда то было БимБомом, ударила струя пламени.
Слава ринулся в дверь, головой сшибая ликвидатора, получил крюком по ребрам, потом по голове. Где то рядом над головой рявкнул дробовик. Слава жалобно заверещал, и видимо это сработало: град ударов стих, ктото отволок его к стене, за дверь класса, из которого уже лезли щупальца, двое дюжих ликвидаторов метнули какой то контейнер, раздался хлопок, и все стихло: помещение залил токсобетон.
Рядом с ним присел ликвидатор. Стянув маску, он обнажил широкое приятное лицо мужчины лет тридцати. Похлопав рукой в кожаной перчатке, он пробурчал чтото вроде "Ничего, сынок, все уже окончилось" и пошел к остальным. То тут, то там звучал гул огнеметов, молодые, еще не заслужившие крюк ликвидаторами граблями собирали в кучу обгорелые щупальца и трупы пораженных. Словом, шла привычная работа по пресечению самосбора.
--
Солдат
Ктото, кого Славик не видел, доиграл "Возвращались с самосбора пацаны", перебрал струны и тихонько запел "Опять заело гермодверь, опять заело..." Славик отжался еще раз и рухнул на грязный пол. Сидевший рядом с ним старослужащий ликвидатор Федька лениво отхлебнул от недавно принесенного Славиком чая и пнул его в голову. Славик не реагировал. Мускулы в его руках отзывались тупой болью.
- Да хватит тебе молодого качать, Федька. - высказался ктото из угла, судя по голосу Серега. - Все таки пережил самосбор, талисман фактически.
- Я этих самосборов знаешь сколько пережил - философски ответил Федька, располагая ноги в опасной близости от лица Славика. Ноги воздух мягко говоря не озонировали: грибок был бичем жителей гигахрущевки - Это для его же блага. А то он доппаек армейский трескает как не в себя, а толку? Как был дрищем так и остался.
- Ладно, боец. - Неожиданно сменил он гнев на милость. - Там по телевизору про тебя показывают. Метнись мне за чаем и можешь со мной телекран посмотреть.
Славик поднялся и трусцой (недостаточное проворство в выполнении приказов старослужаших могло быть наказано дополнительным отжиманиями, а так же такими веселыми развлечениями, как "снорк" и "ктулху") побежал на кухню.
Заварив чай в большой кружке с надписью "ВЧ-1488" ядовито красной краской, он, немного поразмыслив, налил пахнущую вениками кружку и себе и вернулся в большую комнату, служившую казармой.
На телекране чиновник муниципалитета, толстый (Славик вспомнил, что на своем этаже ни разу не видел толстых людей. Болезненно тучных сколько угодно) и важный, рассказывал о трагедии, "случившейся по причине преступного небрежения при проверки систем диагностики и сигнализирования", строго говорил, что меры уже принята, и виновные уже приведены к ответу (тут кадр сменился, и Слава увидел, как несколько дюжих ликвидаторов сбили какого то парня с ног, и подцепив его за ребро, ловко потащили в лифт, не обращая внимания на пронзительный поросячий визг)
Телетайп оповестил, что это младший помошник электрика Петр Докучайлов, виновный в обесточивании сирены самосбора, что повлекло гибель около тридцати человек, включая ликвидатора. Тут тон репортажа сменился на бравурный, и оповестил, что в результате своевременных действия сил ликвидации один человек был спасен. Через помехи пробился портрет Славика.
- О, Сычев, смотри, тебя показывают - Заметил Серега, тыкая грязным пальцем в экран.
- Разрешите обратиться, товарищ сержант?
- Ну попробуй.
- Это же ваша... то есть наша часть участвовала в ликвидации того самосбора?
- Ну?
- А откуда узнали?
- Позвонил ктото с вашего этажа. Федька звонок принял, он тогда дежуром был. Федька, помнишь?
- Ну да, с триста сорок шестой квартиры позвонили, как сейчас помню.
- Но так... - Славик задумался. - Это же моя квартира.
- Здорово. Ну значит скажи спасибо своему папахену, когда вернешься.
- Папа мой в тот день на работе был, я точно знаю.
- Что ты тупишь, солобон? - Федька недовольно отвернулся от телевизора. - Ты же сам сказал что это твоя квартира была.
- Да нет, я понимаю... Просто странно.
- Конечно странно. Это же самосбор! Понимать надо.
- Товарищ сержант, а что такое самосбор?
- А еще что тебе рассказать?
- Никто не знает, что такое самосбор, парень. - Неожиданно ответил Федька. - Вообще никто. Ни муниципалитет, ни ученые с верхих этажей, ни мутанты с нижних. Если ктото тебе говорит, что знает, что такое самосбор, он врет. Так и знай.
- Но если никто не знает, что это такое, то как работают датчики, которые о нем предупреждают?
- Да что ты доебался, рядовой? - рявкнул Федька. - Интересно тебе все? Не отжимался давно?
И неизвестно, как бы сложилась судьба Славика, как тут над потолком тревожно замигала красная сигнальная лампа. Из дежурной комнаты вышел лейтенант Пилипенко, на ходу застегивая противогаз.
- Так, робята, прорыв на тысяча сто сороковом. Самосбор стандартный, мощность порядка десятка мегараз. Разбирайте снарягу и в лифт.
Федька раскрыл оружейку. Старослужащие быстро разобрали крюки, Пилипенко вынул из пирамиды дробовик. Славик обеими руками схватил грабли и поспешно натянул противогаз. Он надеялся, что под маской никто не заметит, как ему страшно.
- Быстрей давай, остолоп. - Серега обеими руками водрузил ему на голову металлический шлем по самые глаза. - Что ты копаешься? Самосбор ждать не будет. Так, пошли, пошли, пошли!
Бригада споро погрузилась в лифт, Пилипенко нажал кнопки, и лифт поехал. До нужного этажа нужно порядка десяти минут. За это время Славик несколько раз умер от страха. Каждое мигание лампочки казалось последним, а скрежет лифта наводил мысли о тварях самосбора.
- Не ссы в трусы, рядовой. - Федька дружелюбно толкнул Славика в плечо. - Десятка это тьфу, плюнуть и растереть. Да и не погонит тебя никто в пасть самосбору, у гермодвери постоишь, постережешь.
- Да я и не боюсь - буркнул Славик и отвернулся. Хотелось чтобы все это быстрее кончилось.
Наконец лифт доехал. Ликвидаторы высыпали на лестницу. Серега и Федька с легким матерком выволокли ящик с токсобетоном. Пилипенко чтото проверял в большом приборе, напоминавшем осциллограф, недовольно хмурясь.
- Значит так. Остапенко, Сергеев, у вас токсобетон. Семецкий, твоя четверка держит тыл. Без моей команды не стрелять, вашу мать! Остальные крюки наготове и выдвигаемся. Сычев, стоишь возле гермодвери. Чтобы ты не увидел и не услышал, не смей, не смей сука отходить от нее хоть на шаг! Все, парни, с богом.
Дробный топот сапог утих за поворотом. Славик остался один. Чтобы не бояться, он еще крепче сжал в руках покрашенные в уставной защитный цвет грабли и прикрыл глаза. Было тихо, только с негромким звоном мигала лампочка.
Через некоторое время Слава устал боятся и опустил грабли. Коридор выглядел абсолютно мирно. Устав стоять, Славик начал прогуливаться вдоль большой лифтовой гермодвери. Сначала он загадал, что группа вернется когда он сделает сто маршрутов туда и обратно. Потом загадал двести. Где то на триста сороковом маршруте он увидел, как из за двери с надписью ЩХ-420 вышел его дед, почему то одетый в белый халат, прогулочным шагом пересек коридор, открыл дверь напротив и исчез за ней, не обращая на Славика ни малейшего внимания.
- Деду.. Дед! Постой! - Путаясь ногами в граблях, Славик побежал за предком. Забежав в дверь, он увидел еще один коридор, уже заметно длиннее. На другом конце коридора хлопнула еще одна дверь. Отбросив тяжелые грабли и сорвав маску, Слава побежал вперед.
Кишки коридоров извивались самым прихотливым образом, на дверях справа и слева появлялись диковинные надписи, вроде "Не входить!" "УПР при ПБЗХ от РКМ" и просто "Стой!". Дед то пропадал из виду, то мелькал в конце коридора, не давая себя догнать.
Наконец Слава нагнал деда и схватил его за рукав. Тот обернулся, и Славик с ужасом понял, что схватил какого то другого человека, который со спины выглядел точно как дед, в таком же белом халате.
- Вам чего, молодой человек? Вы чего бегаете? Детство в заднице играет?
- Так я это, дедушку... - Запыхавшись, ответил Славик.
- Какого еще дедушку? Вам что тут, детский сад? Господи, с каждым годом практиканты все тупее и тупее... Кто ваш научрук?
- Какой еще научрук? И вообще, почему вы не в помещении? Тут немного самосбор идет! - Славик расхрабрился и перешел в наступление.
- Таааак... - старик выразительно посмотрел на Славу. - А откуда вы знаете про самосбор? Это экспериментальная технология! Опять Сергей Геннадьевич растрепал, старый пидор?
- Не знаю я никакого Геннадьевича. - обиженно протянул Славик. - Я де.. в смысле Вячеслава Яковлевича ищу.
- Ах, Слаааааву... Так вот же он, в этом кабинете. А вы по какому вопросу? Вам назначено?
- Нет! Спасибо! - И Славик юркнул в указанный кабинет, не дожидаясь дальнейших вопросов.
В кабинете было тихо. На противоположной стене в углублениях вмонтированы какие то странные экраны, на которые непрерывно транслировалась серая поверхность с бегущими на ней клубами дыма. За большим столом (настоящее дерево! - успел удивиться Слава) сидел его дед, Вячеслав Яковлевич, и чтото писал.
- Дада! - громко сказал он, не отрываясь от бумаг
- Де.. Дедушка.. Это я... - Прохрипел Славик. Слова внезапно закончились, вместе с воздухом.
- Аааа... Славка. Привет. Зачем пришел?
- Что значит зачем пришел? Я думал ты умер!
- Я? Я умер, да. Не в первый раз. Понимаешь, в гигахрущебе смерть это не всегда конец. А рождение не всегда начало. Побочный эффект эксперимента, увы. Как самосбор, летуны или Черный Ликвидатор.
- Черного Ликвидатора не существует. - На автомате ляпнул Слава. Это было то что каждый узнавал еще в детском саду.
- Ну да. Его ликвидировали. Но то что существовало хоть раз будет существовать всегда, во все времена. Мы сломали время, к сожалению. Я как раз работаю над тем чтобы его починить.
- Что значит сломали время? Что такое самосбор? Что здесь вообще происходит?
- Сломали время -- это значит что я могу тут сидеть и разговаривать с тобой. Что такое самосбор не знает никто. Могу только сказать что самосбор выраженный словами не есть самосбор. Происходит то, что ты заглянул не туда и не в то время. Жаль тебя конечно, немного...
- Что значит немного? Мне какой то старикан в коридоре сказал что самосбор это эксперементальная технология!
- Ну да, он из другого времени немного. Тогда самосбор действительно был технологией. Эх, молодо зелено... - Дед откинулся на стуле и задумчиво поглядел в потолок. - Тогда даже гигахрущевка только росла... Никто не думал что все закончится вот так.
- А что, бывает чтото кроме гигахрущевки?
- Бывает, я бы тебе показал, но пока рано. А тебе пора. Тебя уже все ждут.
- Кто ждет?
- Конкретно сейчас тебя ждет заслуженный ликвидатор тысяча пятьсот сорокового этажа, командир отряда ликвидации Сергей Стоянов. Его отряд подняли по тревоге, после того как твой перестал выходить на связь. Кажется, он немного злится...
Дед поднялся с кресла и ласково подтолкнул Славу к двери. Толчок оказался неожиданно сильным, он вылетел через дверь и упал лицом прямо в большую лужу слизи, к счастью неактивной.
- Ах вот ты где, сука! - Гаркнул прямо над ухом чей то голос. Огромный ликвидатор с дробовиком в одной руке и крюком в другой нависал прямо над ним. В это время поотдаль ревели огнеметы, шустро таскали один за другим ящики с токсобетоном, несколько молодых ликвидаторов в кучу сгребали оплывший человеческий силуэт, в котором Славик опознал перекрученные лица Сереги и Федьки.
После первого удара Слава отлетел на пару метров. Затравленно оглянувшись, он убедился, что никакой двери разумеется, больше нет - насколько хватало глаз простиралась обычная стена, больнично зеленого цвета, вся в трещинах и пятнах слизи.
- Это все из за тебя, гад! Из за тебя пацаны погибли!
Второй удар вырубил Славика, так что следующие он не чувствовал. В себя он пришел только когда острый крюк вошел ему в бок, и, подцепив за ребро, потащил за собой. Обламывая ногти и оставляя за собой кровавый след, Славик, визжа и рыдая, позволил себя затащить в лифт.
Двери за ним закрылись с каким то неуместным пафосом, словно крышка гроба.
--
Смертник
Славик скучал. Его дело шло под номером десять, а рассматривалось только пятое. Трое пожилых тетенек невыносимо учительского вида, с жидкой дулей волос на затылке и в выцветших и блеклых, как их глаза, платьях сурово отчитывали пожилого низкого завскладом, который толкнул налево несколько мешков биомассы. Завскладом обильно потел, бегал взглядом по сторонам и чувствовал себя ужасно.
Как минимум одна из тетенек должна была исполнять обязанности адвоката, но она явно давно забыла об этом, занудливо квохча и обвиняя завскладом во всех смертных грехах. Каждая из работниц Фемиды не затыкаясь обсуждала внешний вид и список прегрешений преступника, поминутно соглашаясь со своими товарками и поддакивая их речам. Все это образовывало некую фантасмагорическую акапеллу.
- Лишить пайка! Верно я говорю, Пантомима Федоровна? Вот пусть где хочет там и берет!
- Именно так, Акулина Федотовна! Еще и пялится глазами своими бесстыжими! На месяц! Нет, на два!
На разбор каждого дела уходило от трех до пяти минут, но после этого адвокат, прокурор и судья сурово стыдили преступника, чем невообразимо задерживали очередь. В помещении было чудовищно дущно, и Славик был настолько изможден, что уже был готов на любое наказание, лишь бы это все закончилось.
В гигахрущевке практиковалось три вида наказания, каждая из которых являлось разновидностью смертной казни. Первое - это "на метан", преступника отправляли в биореактор, а его имущество экспроприировалось в пользу государства. Второе, это ссылка на нижние этажи. Из-за практически полного отсутствия очистки, постоянных самосборов и штрафных пайков пониженной питательности средний срок жизни на этажах составлял месяц. Конечно, некоторые там выживали и даже возвращались назад. Третье наказание состояло в лишении пайка. С одной стороны, никто не запрещал заключенному питаться христа ради или своими запасами, с другой стороны, у вечно голодных обитателей этажа запасов не было, а делиться своим пайком дураков было нема. Конечно, если завскладом спрятал где-то украденный мешок с биомассой, то он легко проживет и полгода...
- Три месяца без индивидуального рациона -- скучно, разом потеряв интерес к обвиняемому, высказалась судья. - Следующий.
Плачущего завскладом увел ликвидатор. Вместо него заступил высокий и длинный хлыщ с равнодушным взглядом. Хлыщ обвинялся в создании секты, поклонявшейся самосбору, отключении сигнализации, в результате чего самосбор почти целиком унес девятьсот сороковой этаж. Полусонные обвиняемые зашевелились: большинство думало, что сектанты это миф, вроде Черного Ликвидатора или порядочного муниципальщика.
- ..В биореактор!
Снова скука. Славик было задремал, но его разбудил толчок ликвидатора, обеспечивающего порядок.
- .. Три месяца на нижних этажах! Пусть самосбор кормит, тварь такая! Следующий!
Глаза слипались. Ощущение, что в веки залили свинца.
- ... Месяц без пайка! Следующий!
Оказывается, спать с открытыми глазами не так уж сложно.
- Обвиняемый Вячеслав Сычев, пройдите.
Слава снова получил кулаком от ликвидатора, ошалело помигал глазами поднял взгляд. Поняв, что речь идет о нем, он несмело сделал несколько шагов к застеленном ядовитой клеенкой столу, за которым и проходил суд.
- Встань нормально, не дома у себя. - Буркнула адвокат
- Обвиняется... - начала зачитывать дело прокурор. - Оставлении поста, дезертирстве, преступной халатности, повлекшей гибель двадцати человек, а так же утере военного имущества, в том числе грабли ликвидационные, одни, и противогаз армейский, один... Ну и что будем с тобой делать?
- Со мной?
- Нет, со мной! Это ведь меня судят тут! Нет, вы посмотрите, Емилия Ефимовна, он еще и огрызается!
- И не говорите! Что за мужчины пошли! Бросил пост, пытался бежать! Вот мой муж, царствие ему небесное....
- Как можно вообще! Ты же мужчина! Ты же мужчина?
- Двадцать человек! Да еще и грабли!
- Вот скажи, у тебя совесть то есть? Есть совесть то?
- Я тут двадцать лет сижу, Акулина Федотовна, но такого мерзавца не видела!
- Грабли потерял! Ты их делал, чтобы терять?
Славик глядел в пол, тоскливо ожидая, когда им надоест его отчитывать и можно будет получить приговор. На лишение пайка он не надеялся, по сути, выбор был между быстрой смертью в биореакторе или медленной и мучительной от самосбора на нижних.
- Так, а что у нас тут за военные преступления то?.. Пантомима Федотовна, вы не помните?
- Нет, Емилия Ефимовна, в первый раз подобное дело рассматриваю. - адвокат рассеяно листала какой то толстый справочник. - Может в биореактор его, да и дело с концом?
- Нет, тут дело особенное, необычное. - Неожиданно высказалась судья. - Биореактором тут не обойдешься.
В зале суда повисло молчание. Слава вытаращился на судью. Неужели есть чтото хуже биореактора? Что за судьбу ему уготовили?
- Придется в комнату 420 отправить. - Словно высказывая общее мнение, заявила адвокат.
- Ну ладно, так уж, прям в 420... Пожалейте мальчика то. Маму его пожалейте.
- У тех из его группы тоже есть мамы. Как я им в глаза смотреть то буду?
- Кхххм... - Прочистила голос судья. - Подсудимый приговаривается к посещению комнаты 420. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Все молчали. К Славику подошел ликвидатор и взял его за руку.
- Пойдем, парень - словно извиняясь, тихо сказал он. - Пошли, чего уж...
Славика повели из зала суда, мимо большой толпы жителей этажа, ожидавших приговоры своим близким. Ликвидатор вел его все дальше и дальше, пока не подошел к большой гермодвери, обозначавшей границы этажа, и не начал ее открывать. Запор скрипел и не поддавался, ликвидатор пыхтел и утирал пот, пока дверь со скрипом не открылась.
В другой ситуации Славик обязательно начал бы задавать вопросы, но сейчас было не до того. Его вели все дальше и дальше. Он шел через жилые коридоры, завешанные бельем, ликвидатор, извиняясь, провел его через учебные классы, пару раз они миновали какие то цеха, где сквозь грохот машин усатые мужики, похожие на Славкиного отца орали в древние, вмонтированные в стену телефонные трубки, что сто кубов цемента им надо вчера и что они иначе ни за что не ручаются.
Они шли и шли. Пару раз ликвидатор снова открывал большие гермодвери, поднимался по лестницам, вел Славика через какие то крысиные ходы, где приходилось идти согнувшись. Постепенно цемент под ногами сменился кафелем, а кафель паркетом. Прямо в коридоре начали появляться пыльные пальмы в кадках, столы с какими то непонятными яствами (Славик опознал яблоко, поскольку видел его в букваре, происхождение остальных оставалось загадкой). Навстречу им попадались высокие дородные мужчины, в которых Слава безошибочно определил работников муниципалитета. Это было странно, так как их никогда не селили ниже двухтысячного этажа.
- Постойте, Степан Петрович - пухлый мужчина в душном черном пиджаке рассеяно ковырял тонкой вилочкой какие то белые комочки на блюде. - Можете поведать, что натворил этот юноша?
- Так точно, Владислав Кириллович! - бодро отрапортовал ликвидатор. - Гермодверь бросил во время самосбора, вся группа из за него погибла. Плюс там какая то история с лопатой...
- С граблями.. - робко подал голос Славик.
- Тааак, и что ему? Неужто реактор?
- 420 ему, Владислав Кириллович. - робко, словно речь шла о чем то неприличном, ответил Степан Петрович. - Вот, веду...
- Да ну? 420? Такому молодому? За какую то лопату?
- Грабли...
- Там еще и группа погибла, из-за него. Да я что? Я человек маленький. Сказали вести, вот, веду.
- А.. Ну если присудили, тогда конечно... - муниципал потерял интерес к разговору и продолжил ковырять еду вилочкой. - Порядок должен быть... Если уж так, то так....
- Разрешите идти, Владислав Кириллович?
- Разрешаю, Степан. Идите.
- Рад стараться, Владислав Кириллович!
Славу вели все дальше и дальше, пока ликвидатор не открыл перед ним очередную гермодверь.
- Пришли, сынок. Ты это, не серчай. Я ведь это, мне на пенсию скоро... Сам знаешь, ликвидаторов на метан не пускают...
- Степан Петрович.. А что там? - Славик неуверенно ткнул пальцем за гермодверь.
- Иди давай! Вопросы он тут будет задавать. Иди, ну!
Славик глубоко вздохнул и вошел в проем. За ним несколько раз крутанули затвор, и наступила тишина.
Славик огляделся. Он стоял на красной ковровой дорожке, которая упиралась в деревянную тяжелую дверь. На двери красовался большой овальный номер -- 420.
Славик на цыпочках подошел к двери и прислушался. Из-за нее не раздавалось ни звука. Славик помялся, так же на цыпочках вернулся к гермодвери и попытался ее открыть. Разумеется, она не поддалась. Старые гермодвери делались в расчете выдержать месячный самосбор, открыть ее с этой стороны было невозможно.
Глубоко вздохнув, он подошел к двери и осторожно постучал.
- Войдите! - Раздалось с той стороны.
Аккуратно потянув за ручку, Славик вошел. С той стороны оказался большой роскошный кабинет, на противоположной стороне которого были все те же экраны. Теперь на них было какое то абстрактное изображение: огромное помещение, синий потолок с клубами дыма, сооружения, похожие на башни, с длинными серыми полосками между ними. От такого количества пространства у Славы закружилась голова.
Прямо перед ним, за огромным столом, заваленным разнообразными папками, сидел его дед, Вячеслав Яковлевич, и чтото писал.
- Привет, Слав. Они там совсем офонарели, вчерашних школьников в 420 отправлять?
- Дедушка? Привет... Что ты тут делаешь?
- Хороший вопрос. Я тоже его себе часто задаю. - деда прервал громкий телефонный звонок. Он взял трубку и рявкнул туда "Нет у меня цемента! Рожу я его тебе чтоли?", после чего злобно сбросил звонок.
- Вообще я пытаюсь сделать так, чтобы эта штука хоть как то работала. А толку? Вот цемент вчера был на складе, а сегодня его уже нет. Куда он пропал?
- Куда? - Тупо повторил Слава.
- Вот и я спрашиваю, куда? Ладно, давай с тобой решим, только быстренько. В общем, парень, дела у тебя плохи. Из 420 выхода нет.
- То есть, я буду здесь сидеть с тобой? - Славик пожал плечами. - Ну, это не так уж плохо.
- Не совсем. Ты всегда тут был. И всегда будешь. Помнишь я тебе говорил что время тут сломано? Вот. Все что было в гигахрущевке было в гигахрущевке всегда. А 420 это такая гигахрущевка в гигахрущевке. Пространственно временной многомерный фрактал из фракталов, понимаешь?
- Нет. - мотнул головой Славик.
- И чему вас только в школе учат... Ну смотри. Помнишь у твоей матери был на кухне пакет с пакетами?
- Ну да.
- Ну а теперь представь что пакет с пакетами содержит и себя тоже. Так вот, 420 это пакет, а гигахрущевка это все пакеты в мире. Если ты оказался в 420, значит ты не мог в нем не оказаться, и не можешь ее покинуть. Ты всегда тут был, даже когда не был, понимаешь? С гигахрущевкой та же история, кстати.
- А как можно не быть в гигахрущевке?
- Запросто. И одновременно никак. В этом то вся суть. При зарождении гигахрущевка поглотила все вероятности и времена. Она была всегда и будет всегда. Крошечная ошибка в расчетах...
- И ты говорил что можешь это исправить.
- Когда?
- Когда мы виделись с тобой пару дней назад. Ты еще говорил что самосбор это экспериментальная технология..
- А, это... Я действительно пытался разобраться, как устроена гигахрущевка. Искал архивы... Сложно разобраться как все было во время, которого уже нет. Короче чушь это все, Славик. Самосбор это просто попытки реальности пробиться через гигахрущевку. Черта с два у нее получится, конечно.
- Это, все, конечно, очень интересно - Славик почувствовал, что у него начинает болеть голова. - Но я так и не понял, что теперь будет со мной?
- С тобой? - дед поглядел на внука с состраданием. - Долго объяснять. На месте разберешься. Иди, тебя уже ждут.
- Кто?
- Как кто? Папа и мама. Давай давай. Мне работать надо.
Слава встал и тихо вышел из кабинета. Дед у него за спиной снова углубился в бумаги. За дверью оказался не коридор, а небольшая комната, богато обставленная: почти все предметы интерьера, то есть стол, кровать и два стула были из настоящего дерева. В одной из стен был привычный экран. От него тянуло свежим воздухом.
Слава подошел к экрану и сел перед ним на стул. Экран показывал огромное, метров двадцать дерево, которое раскачивалось туда сюда. Славик не видел никаких динамиков, тем не менее из окна доносился шелест листьев.
- Слава, ты долго там сидеть будешь? Я обед сготовила! - донесся из-за двери голос матери.
Не обращая внимая на зов, Слава подошел к экрану и протянул руку. Рука не встретила никакого сопротивления. Аккуратно втянув руку обратно, Слава высунул голову.
Далеко под ним был пол. В пол был вмонтированы странные металлические конструкции, на которых играли дети. Сверху был знакомый синий потолок, высоко-высоко, словно до него было несколько километров.
Мать Славы, Валентина Павловна, с грохотом уронила кастрюлю с супом и бросилась в комнату сына, когда услышала истошный крик Славы. Слава бился на полу, визжа и закрывая уши руками, а из его рта лезла пушистая белая пена.
--
Абитуриент
- Ну что - сказал доктор, собирая свои бумаги. - Должен сказать вам, что человеческая психика до сих пор остается загадкой. Тем более возраст молодой, гормоны бушуют, на носу экзамены, вот и психика не выдерживает у молодых людей. В данном случае это выразилось в агорафобии и последовавшим за ним истерическим припадком.
- Ой, а это не опасно? - насторожено спросила мама.
- В целом зависит от того, что же все таки спровоцировало припадок. Скорее всего, это на самом деле результат нервного перенапряжения. Но ведь я могу и ошибаться. - Тут доктор со значением поглядел на родителей.
- Так. - Веско сказал отец. - Лиля, обсуди в Арсеном Шахбановичем вопросы оплаты. На кухне.
Мама и доктор вышли, притворив за собой дверь. Отец тяжело опустился на стул перед сыном.
- Сынок. - задушевно начал он. - что бы с тобой не случилось, мы можем со всем справится. Но сейчас мне нужно, чтобы ты честно ответил на два вопроса. Что за дерьмо ты употребляешь и у кого ты его берешь?
Славик завороженно смотрел на отца. Здесь он заметно отличался от того сгорбленного угодливого ничтожества, готового без раздумий отправить на метан своего тестя ради премиального пайка. Спина его была прямой, усы были без признаков седины и заметно гуще, а глаза совсем не похожи на выцветшие в вечной полутьме этажа плошки.