Так уж случилось, что сразу после школы Юрию Ильичу не удалось поступить в горный институт: не прошёл по зрению. Переориентироваться на другую специальность он, просто так, "с кондачка", не мог, - ну, как же, уже с пятого класса видел себя только геологом. Взял тайм-аут и на это время устроился на завод, где определили его в бригаду фрезеровщиков, учеником. Специальность, о которой до того не имел чёткого представления, ему пришлась сразу по душе. Срок ученичества длился шесть месяцев и за это время он освоил весь объём операций, производимых на участке. Этому способствовало и его желание к овладению профессией, замечательный бригадир, доброжелательная атмосфера в бригаде.
Через два года он снова сделал попытку поступить, но теперь уже в политехнический институт, на механический факультет. Попытка оказалась успешной.
Будучи уже на четвёртом курсе, женился на очаровательной первокурснице. Произошло это знаменательное событие неожиданно, когда у него даже мысли не было о создании собственного семейного очага: в первый же день четвёртого учебного года он заприметил в институтском коридоре, в компании первокурсников, очаровательную "рыжульку". Багаж её очарования составляли ямочки на щеках, редкий, меднорыжый, естественный цвет волос и, полагающаяся к такому цвету, россыпь умилительных веснушек на лице. К тому же, её фигура во всех своих пропорциях полностью удовлетворяла вкусу Юрия Ильича: не тощая, но и не толстая, с ярко выраженной талией и налитыми бёдрами. Он терпеть не мог фигуры, которые очень метко называют всего лишь моделями, и считал интерес к этим тощим, тонконогим, субтильным девицам модой, навязанной, влиятельными в модельном и шоу-бизнесе, особями мужского пола, однополой ориентации, не чувствующими шарма женского тела, а оценивающего его лишь по анатомическим особенностям.
Юрий Ильич, а тогда ещё просто Юра, считая свою внешность вполне рядовой, втайне только воздыхал о ней - "не по Сеньке шапка". Возможно, тайные воздыхания так и остались бы тайными, если бы не воля судьбы. А проявилась она в том, что Юра посещал секцию лёгкой атлетики и специализировался в метании копья. Однажды, придя на тренировку, он ещё издали увидел на тренировочной площадке новенькую девушку, с копьём, - это и была Лиза. Тренер поручил ему взять шефство над ней. Собственно, шефствовать было больше некому - Юра был единственным копьеметателем, а новенькая стала единственной копьеметательницей. Вполне естественно, что тесное спортивное сотрудничество закончилось свадьбой.
Не лишним будет сказать ещё несколько слов о Лизе-жене. Помимо броской внешности и весёлого нрава, она обладала одной уникальной особенностью: создатель то ли забыл, то ли не пожелал встроить в неё ген проявления отрицательных эмоций. Именно за эту её особенность она была принята очень благожелательно родными Юрия Ильича. Была ли она когда-нибудь чем-то огорчена, Юрий Ильич мог только предполагать. Если же иногда он соизволивал рассердиться на жену, и она это чувствовала, то поступала довольно оригинально: подходила к мужу, обращала к нему одну щеку и указывала на неё пальцем. Жест был недвусмысленным и Юрий Ильич, как под гипнозом, покорно повиновался и чмокал губами в указанное место. Затем она подставляла вторую щёку с тем же требованием и он опять покорно повиновался, и исполнял требуемое. В продолжение она обращала к нему лицо, закрывала глаза, вытягивали губы трубочкой и ждала заключительного поцелуя. Но на этом процесс примирения не заканчивался: со словами "а теперь получай наряд вне очереди", она демонстративно хамски хватала его за ворот рубахи и вела в спальню.... И таким образом, конфликт угасал не начавшись.
По окончании института Юрий Ильич вернулся на свой завод, поработал мастером, потом замом начальника цеха. Обе должности предполагали работу с людьми, что не было его призванием, и он, хотя и со скандалом, снова вернулся к станку. Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что на станке он, при меньшей нервотрёпке, зарабатывал больше, чем, будучи начальником. Несколько позже, начальство благодарственно вспомнило этот его "сумасбродный" поступок: когда пришло время осваивать станки с программным управлением. Именно Юрий Ильич освоил их быстрее всех и обучил остальных; так что не пришлось приглашать репетиторов со стороны.
На восьмом месяце беременности Лиза окончила экономический факультет института с Красным дипломом; не вняла рекомендациям институтских светил - поступать в аспирантуру, и была принята на этот же завод в отдел Главного Экономиста с радужными перспективами на будущее.
У Юрия Ильича было необычное хобби, которое стало фундаментом для данного рассказа: он любил классическую музыку, хотя сам не играл ни на одном из музыкальных инструментов - и это при наличии отменного музыкального слуха. Страстная любовь к музыке родилась не на пустом месте: его мать работала хореографом в заводском клубе после окончания музыкального училища. Поэтому, сколько себя Юрий Ильич помнит, музыка была обычным фоном в их квартире. Он даже не представлял - как это жить без музыки, повседневного атрибута нормальной жизни. Вполне естественно возникло ну, просто обязательное хобби - коллекционирование грампластинок с записями инструментальной классики и некоторых вокальных номеров в исполнении корифеев оперной сцены. Правда, он был "не всеяден", и не всех композиторов-классиков удостаивал своим вниманием, хотя со временем некоторых, игнорируемых им раньше, он зачислял в ряд любимых. Как он сам говорил в таких случаях - "Я созрел для его восприятия".
У Лизы было другое увлечение, более распространённое: она была любительницей живописи и тоже избирательно - только реалистической. Музыкальные пристрастия разнообразны, но ... кроме классики!!!
Когда их первенцу, Виталию, исполнился год, супруги решились оставить его на попечение своих родных на целых двадцать дней и провести эти дни в Москве, посвятив их утолению жажды по "высокому искусству". Отпускных денег с лихвой хватало и на самолёт в обе стороны, и на проживание в гостинице, и на пропитание; благо - в те времена, в середине 70-х годов, всё это было доступно и не накладно.
На первом же концерте, состоявшемся в Малом зале консерватории, Юрий Ильич столкнулся с неожиданной, неприятной для себя проблемой: минут через пять после издания первых оркестровых звуков он почувствовал неодолимую тягу ... ко сну!. Какой тут может быть сон? - ведь звучит увертюра к опере "Кармен". И, тем не менее, сон затягивал свой узел всё туже и туже. Юрий Ильич пытался таращить глаза, щипать себя за ногу, но всё равно проваливался в забытьё. Очнувшись, он услышал Хабанеру из той же Кармен. "Увертюра уже закончилась... без меня". Он опять стал таращить глаза.... Потом очнулся, услышал знакомую арию Смита из "Искателей жемчуга" этого же композитора, Бизе. Потом несколько раз промелькнули отрывки из незнакомой музыки. Наконец, под торжественные звуки "Хора охотников" Вагнера очнулся окончательно: это он почувствовал уверенно. И уже до конца первого отделения наслаждался объёмным, чистым звучанием "божественной" музыки.
Во втором отделении сон о себе уже не напоминал, и оно прошло замечательно.
Через два дня, на следующем концерте, сон опять накатил на Юрия Ильича и он впал в панику: "Неужели опять начало первого отделения пойдёт насмарку?" Но на сей раз сонный анамнез длился всего минут десять. Ну, это ещё терпимо! Как покажет будущее, от этой напасти избавиться не удастся и к ней пришлось приспосабливаться. Если была возможность, он брал билет на крайнее место в центральном проходе, не важно какой ряд - лишь бы не было соседа хотя бы с одной стороны. Тогда он облокачивался о поручень со свободной стороны, опирался подбородком на ладонь с этой стороны и делал вид, будто задумался.
Именно событие, которое стало возможным благодаря этому его увлечению музыкой и послужило темой данного рассказа.
Тридцать первого декабря, будучи в очередном отпуске в Москве, как обычно, вместе с Лизой, Юрий Ильич днём "заглянул", на всякий случай, в кассу концертного зала имени Чайковского, не надеясь на удачу, но - "а вдруг!" И "вдруг" свершилось - билеты на вечерний концерт органной музыки Баха в исполнении Гарри Гродберга были! Такую незапланированную возможность упускать нельзя.
Жена, как Юрий Ильич и предполагал, желания - составить ему компанию, не изъявила, не прельстилась даже на знаменитую "Токкату и фугу ре-минор" Баха, которая обязательно будет исполняться. Лиза во всю увлечена была подготовкой праздничного ужина: благо - недостатка в разнообразии продуктов в Москве в ту пору не было; правда, сами москвичи считали иначе. Гостиница "Дом рыбака и охотника" была относительно небольшой и уютной, на каждом этаже, в холле, стоял цветной телевизор, так что скучать ей до его прихода не придётся.
Как обычно, Юрий Ильич занял крайнее место, причём, на сей раз в десятом ряду, редко ему достававшемся. Рядом с ним место было занято небольшим букетиком бледно-розовых цветов. Он хорошо знал гладиолусы и бархатцы, а остальные: астры, пионы, небольшие георгины, розы он, к недоумению его знакомых, путал. Но розы он отличал по запаху. Привлекший его внимание букетик источал нежный, приятный запах, значит, это, несомненно, - розы. Одиночество букетика Юрия Ильича не удивило: понятно, что кто-то, на время отлучившийся, приготовил их для вручения любимому исполнителю. Окинул беглым взором зал и отметил про себя, что он заполнен чуть больше, чем наполовину.
По соседству с букетиком сидела женщина, углубившись в чтение, вероятно, программки концерта...
В антракте он остался на месте и уже более заинтересованно стал рассматривать близлежащее пространство. Букетик продолжал сиротливо лежать на, так никем и не занятом, кресле - это уже интригует. Не имеет ли к нему какое-нибудь отношение женщина, сидящая на соседнем кресле? И он исподтишка, стал посматривать на неё, пытаясь с помощью логики и интуиции установить: есть ли связь между букетом и его соседкой. Женщина держала на коленях толстую тетрадку, и что-то записывала в неё. Предположив, что она поглощена своим занятием, он стал рассматривать её более откровенно: ему показались знакомыми и профиль её лица, и причёска. Откуда знакомы, он не мог вспомнить и приблизительно, но знакомы. Внезапно женщина повернула к нему лицо и произнесла:
- Здесь должен был сидеть мой муж.
Но ещё до того, как прозвучали эти слова, он почувствовал гипнотический удар: в него упёрся чарующий взгляд чёрных глаз самой Эллины Быстрицкой! Не может быть! Сколько лет самой актрисе он прекрасно знал, но этой женщине не больше тридцати. В голове, как в калейдоскопе, замельтешил целый сонм противоречивых мыслей: слишком молода, почему сидит здесь, как рядовой зритель, почему ей не досаждают поклонники, а они здесь непременно есть; может, дочь? - но у неё нет детей. Промелькнули и ещё какие-то мысли, но он не нашёл ничего лучшего, чем озвучить уже не контролируемую мысль:
- Извините! Вы, случаем, не сестра актрисы Эллины Быстрицкой?
Глаза женщины выдали её крайнее удивление и, судя по невразумительному ответу, душевное смятение:
- Нет, я сама по себе, - и она опять склонилась над тетрадкой.
Вроде бы всё ясно и с букетом, и с женщиной, но спокойствия на душе Юрия Ильича не было: неуместный вопрос поверг его самого в смятение. Больше он не обращал свой взгляд ни на букет, ни на женщину.
Немного погодя сумбур в его голове сменился навязчивой мыслью: "Её муж, явно, погиб, но почему цветы здесь? Эта её акция единовременная, или постоянная? Его убили, или он просто скончался здесь? Или стряслось что-то такое, что мне в голову придти не может?"
В течение трёх лет Юрий Ильич посетил не один десяток концертов в разных концертных залах Москвы, и всегда невольно вспоминал тот загадочный эпизод. Коротая время ожидания до звонка, медленно, как бы в раздумье, ходил по проходам, прошаривал глазами каждый ряд. И однажды просто остолбенел, увидев знакомый букет, перевёл взгляд на женщину и узнал "клон" Эллины Быстрицкой. Он оторопел: только что свершилось то, что искал, но оказался абсолютно не готов к этой встрече. Спокойно и фанатично искал эту женщину, не представляя её без букета роз, но всё-таки встретить её вторично не надеялся совершенно. Он был похож на запрограммированную машину, в программу которой получение положительного результата не было заложено. И вот программа дала сбой! На "его" месте сидела светловолосая девочка лет двенадцати. Она сразу же вскинула голову на остановившегося рядом с ней дяденьку и вопросительно-настороженно уставилась в его глаза. Ситуация разрешилась моментально, как бы сама собой, без вмешательства его сознания:
- Извините, я ошибся, - произнёс кто-то, сидевший в нём, и он пошёл уже целенаправленно на своё место...
Удивительно, но в этот раз Юрий Ильич впервые благополучно миновал "сонный" барьер. Правда, и музыка впервые не поглотила всё его внимание: ноктюрны Шопена гармонично сопровождали его воспоминания о недалёком прошлом и переполох в его душе, случившийся сейчас.
Вероятно, внутреннее потрясение проявилось и на внешнем облике Юрия Ильича. Это заметила Лиза, через пару минут после его прихода "домой": она сообщила ему о приобретении билетов на концерт Александры Стрельченко в Октябрьском Зале и на праздничный концерт в концертный зал Дворца Съездов, но эти приобретения почему-то не вызвали обычного излияния радости со стороны Юрия Ильича. Такая реакция не могла остаться незамеченной и Лиза сразу же принялась выявлять подоплёку странного поведения мужа. Так уж сложилось в их семье, что никаких недомолвок, склок, пересудов, обид даже мелочных, не должно быть. Если намечалось что-нибудь в этом роде, Лиза, без особой деликатности, пресекала очажок напряжённости в зародыше. А как она виртуозно это делает, внимательный читатель знает.
- А ну-ка, ну-ка, не вижу вспышки радости на твоём челе и излияний благодарности на моё сообщение! Докладывай - что случилось? Я достала билеты на саму Стрельченко, повторяю - на нашу любимую Стрельченко, а не на какую-то там "Арлекино", и ты ноль внимания?! Выкладывай всё!
- Успокойся, Солнышко, ничего фатального. Помнишь, три года назад я тебе рассказывал про букет роз на кресле?
- А-а-а, это когда ты ходил на органную музыку? Помню, конечно. Даже помню, что хозяйка букета похожа на Эллину Быстрицкую.
- Точно! Так вот, сегодня я опять её увидел и опять с таким же букетом. На "моём" месте сидела девочка лет тринадцати. Конечно, несмотря на моё крайнее любопытство, познакомиться с женщиной и удовлетворить это своё любопытство я не посмел. И теперь, как в тот раз, "ломаю" голову: что же за трагедия случилась?
- Ну, взял бы и так непринуждённо, на правах старого знакомого, расспросил бы. Я бы лично так и сделала.
- Тебе же проще - ты женщина. А если я буду пытаться знакомиться, то она подумает, что я "клеюсь".
- Ты рассуждаешь не как взрослый мужчина, а как застенчивый юнец. С одной стороны это хорошо, я тебя и за это люблю. А с другой стороны...
Что - "с другой стороны" пусть останется, как говорится, "за кадром", а я ускоряю события и переношу читателя на два дня далее, в киноконцертный зал "Октябрь", что на Новом Арбате.
На концерте Александры Стрельченко они были года два назад: зал был забит до отказа, каждый номер вызывал овации. Некоторые песни, которые в исполнении других знаменитостей особых восторгов у Юрия Ильича и Лизы не вызывали, в исполнении Стрельченко звучали по-другому. Многие песни из первого отделения, а в этом отделении певица исполняла русские народные песни, они открывали для себя впервые и удивлялись: почему такую красоту не слышали раньше?
По окончании концерта, делясь впечатлениями, они договорились, что выступление Стрельченко будут посещать хоть каждый год, если это будет возможно. Первая такая возможность представилась только через два года.
Как и тогда, два года назад, зал был полностью заполнен, хотя до начала было ещё минут десять. Чувствовалось, что основная масса пришедших на концерт были именно поклонники певицы и знатоки её творчества. По уже выработанной привычке, Юрий Ильич под руку с женой, медленно пошёл по центральному проходу, вглядываясь в ряды кресел. Они прошли свой, восемнадцатый ряд, отметили, что их места их ждут. Проходя пятый ряд, Юрий Ильич остолбенел: на третьем кресле от прохода он увидел те розы! И ту женщину! Лиза почувствовала неладное с мужем, посмотрела в направлении, куда устремлён его взгляд, и всё поняла:
- А она действительно красива и действительно похожа на Быстрицкую.
- Ты посмотри, цветы те же!
- Она без сережек, это мне нравится. Я давно подметила хотя бы на примере своих подруг, что красивую женщину украшения не красят, а делает её внешность вульгарной. Не понятно - почему этого не замечают стилисты?
По окончании первого отделения Лиза сказала Юрию Ильичу:
- Юраша, гляди в оба: куда пойдёт твоя знакомая. А, вон, вижу. Всё, я пошла. Ты прогуляйся, если хочешь, но пока без меня.
Юрий Ильич догадался о намерении жены, и это его несколько взволновало. Он даже растерялся и не мог решиться: остаться или всё-таки походить. Остался в ожидании чего-то, что сейчас предпримет Лиза.
Прозвенел первый звонок, и почти сразу возле его крайнего кресла возникла Лиза со знакомой "незнакомкой": они подошли, разговаривая, как давнишние подруги. Немного постояли, беседуя, а потом Лиза указала рукой на Юрия Ильича и сопроводила этот жест словами:
- А вот мой благоверный, которым я очень дорожу и которого ревниво опекаю, но вам позволяю с ним познакомиться.
Такое нестандартное представление смутило Юрия Ильича. Он встал, чувствуя, что краснеет. Но ещё больше растерялся, поняв, что не знает правил знакомства с дамой. У него с детства сидело в мозгу, что с женщинами должно знакомиться не как с мужчиной, то есть, за руку, но как?! Он сделал непроизвольное движение рукой, но тут же осадил, наметил кивок головой и представился:
- Юрий Ильич. Рад познакомиться!
Женщина смотрела на него очень заинтересовано и благожелательно. И вблизи впечатление о ней, как о красавице, только подтвердилось. Её глаза, казавшиеся издали чёрными, оказались тёмно-синими! В сочетании с чёрным цветом волос впечатляет. Она явно заметила его смущение, неловкое движение рукой, и, как бы, давая понять, что всё происходит по заведенным канонам, протянула ему руку:
- Светлана, и тоже Ильинична.
- Светлана?! - изумился Юрий Ильич, - Светлана? И тоже Ильинична?
- Вы удивились? Вам это имя что-то или кого-то напоминает?
- Вы так похожи на Быстрицкую, что кроме имени Эллина, другое и не представляю. И потом, вы жгучая брюнетка, а с ними имя Светлана как-то не ассоциируется.
- А я природная блондинка.
- Ах, вот оно что!
- Кстати, меня путают с Быстрицкой многие, и я к этому привыкла.
Прозвенел второй звонок, и Светлана Ильинична заторопилась:
- Я пошла, а то дочурка, наверно, уже беспокоится. Лизонька, если вы не торопитесь, то после концерта можем прогуляться пешком. Мы живём в двух кварталах отсюда, а там и остановка вашего троллейбуса.
- Ой, как замечательно. Мы с удовольствием вас проводим.
- Вот и договорились.- и обращаясь уже к Юрию Ильичу, добавила, - Меня развести на знакомства не так-то просто, но Лиза покорила своей непосредственностью, я просто растаяла под её обаянием.
До начала второго отделения Юрий Ильич успел выяснить у жены, как ей удалось так неестественно быстро установить контакт с совершенно незнакомой женщиной, тем более - москвичкой.
- Обычным способом, конечно, невозможно, а я сразу речь о букете завела, про тебя - несколько слов. Вот так, слово за слова, и познакомились.
- Ну, и что же ты про букет можешь сказать?
- Она мой вопрос, как бы, не слышала, а я настаивать не стала: значит, ещё не время.
До окончания отпускной "сессии" оставалось ещё целых полмесяца и, как максимум, посещение ещё семи концертов. Посещать концерты каждый день это неподъёмно даже для таких фанатов.
Светлана Ильинична оказалась не только приятной и интересной собеседницей, но и полезным человеком: узнав, по какому поводу они приезжают в Москву, и что им не всегда удаётся посетить, интересующий их, концерт, она заверила их, что с её помощью эта проблема перестанет быть таковой. Но карт своей влиятельности она не раскрывала. Возможно, она и раскрыла бы их, если бы супруги поинтересовались, но они считали это не тактичным. Уже одно то, что их возможности умножились, умерило их любопытство. Для связи с ней, Светлана Ильинична дала свой номер телефона.
В свой предпоследний день пребывания в Москве, Юрий Ильич и Лиза решили пригласить Светлану Ильиничну в ресторан на прощальный ужин. Она приняла приглашение, но предложила другой ресторан и уверила их, что они не пожалеют. Они положились на неё, решив, что коренная москвичка знает, о чём говорит.
В назначенный час все встретились у ресторана. Судя по тому, что перед закрытой входной дверью толпились люди, ресторан был полон. С внутренней стороны стеклянной двери стоял швейцар. Светлана Ильинична собралась постучать, но он сам увидел её, открыл дверь и сказал, что их ждут. Ждущая публика оказалась воспитанной и громогласных возмущений не изъявляла, кроме одного ядовитого шепотка: "Блатные".
Швейцар открыл вторую дверь. Их встретила молодая, статная, в деловом костюме, красивая дама. Она заключила в объятия Светлану Ильиничну. После обмена, полагающимися в таких случаях, любезностями и новостями на семейном фронте, Светлана Ильинична представила своих спутников. После процедуры знакомства дама провела гостей через весь зал, вошли в небольшой коридорчик; она открыла ключом дверь и пригласила всех войти. Комнатка небольшая, уютная, стеклянный сервант, уставленный бутылками различного цвета, формы и размера. По центру круглого, инкрустированного столика стояла кассетница с набором рюмок и фужеров. "Выпить и запить вы найдёте здесь, - и дама указала на сервант, а закусить и покушать - посмотрите в меню. Я пришлю человека, и он примет у вас заказ. Ну, Светочка, распоряжайся, ты тут всё знаешь. Приятной вам беседы. А я пошла, не буду вам мешать".
Светлана Ильинична вела себя довольно непринуждённо, как на собственной кухне. Она вытаскивала бутылки из серванта и советовалась с гостями - что выбрать. Огромный холодильник был забит разными сырами, колбасами и ещё какими-то деликатесами в коробочках и пакетиках....
Примерно через полчаса непринуждённой беседы Светлана Ильинична сказала:
- А теперь самое главное. Лиза при знакомстве спросила меня про букет. Я специально тянула с ответом. Для меня это очень больная и дорогая тема и не хочется касаться её походя, равнодушно и казённо. Ответить на этот вопрос я хочу как на исповеди, но поймите сами: исповедь перед совершенно незнакомыми людьми ... как-то не разумно. Фактически эти полмесяца я изучала и нашла в вас родственные души. Я оценила и то, что вы не донимали меня этим вопросом. Если он всё ещё актуален для вас, я отвечу.
- Есть у меня подруга детства, а точнее - с детского сада. Учились в школе в одном классе, пошли в один институт, правда, на разные факультеты: я на филологический, а она на биологический. Но всё равно встречались почти каждый день: это естественно хотя бы потому, что мы были соседями по площадке. Кроме этой, объективной причины, нас сближало и то, что судьбы наших семей были схожи: росли без отцов, и матери наши пытались устроить свою личную жизнь, но им обоим и здесь не везло: новые мужья, скорее, сожители, оказывались либо альфонсами, либо пьющими, либо просто мигрирующими самцами. Последний мамин сожитель оказался именно из этой категории. Почему последний? Мне было двенадцать лет. Он прожил с нами полгода, вроде бы всё было нормально, но вдруг он стал проявлять излишнее внимание ко мне. Казалось бы, девчонка нуждается во внимании, ласке, но его ласки были мне неприятны: то похлопает по ягодицам, то гладит уже чуть-чуть намечающиеся груди, то губами и языком ласкает мне уши и за ними. Причём, со временем стал делать это всё чаще и настойчивее. Однажды, когда его не было дома, я пожаловалась маме. Она на кухне чистила картошку. Услышав мои слова - замерла, нож и картошка выпали из рук. Простояла так, может быть, с минуту, потом спохватилась: "Не бывать этому!", пошла в комнату, собрала все его вещи, поставила у двери. Вечером, когда он пришёл с работы, она не пустила его даже на порог, а сразу же без объяснений выставила приготовленные вещи за дверь. Конечно, он был шокирован таким приёмом и долго, стоя за дверью, пытался выяснить причину своей отставки. Мама какое-то время не подходила к двери, потом всё-таки подошла и выкрикнула ему фразу, которую я никак не ожидала от неё, образованной, интеллигентной, занимавшей должность главного редактора областной газеты, фразу: "Будьте вы прокляты, кобели поганые. Мне всю жизнь испортили, но дочери портить не позволю"
.
С тех пор больше в нашей квартире мужчины, в качестве ухажёра, жениха или мужа, не появлялись. "Запомни, доченька, выиграть в лотерею крупный выигрыш больше шансов, чем найти приличного мужчину в качестве мужа. Не верь мужским обещаниям, а особенно клятвам и цветам. Прежде, чем довериться мужчине, узнай всю его подноготную любым способом, но не с его слов. Порядочному скрывать нечего, он даже сам будет содействовать. Таких, повторяю, мало и очень мало: мне в жизни такие не встречались, но примеры знаю. Мы, женщины, очень падки на внешние проявления внимания, в том числе и на преподносимые нам цветы, и совсем упускаем, что это всего-навсего парик, а что он скрывает? - лысину, пустоту". Мама знала, что говорила: порукой тому были и собственный жизненный опыт, и специфика работы.
Вобщем, посмотрели мы с Ирой, как страдают наши матери и от отсутствия мужей, и от их наличия. Жалко их, но ещё жальче стало самих себя в качестве будущих жён. Знаменитая фраза классика "Мы пойдём другим путём" стала нашим девизом. Стали мы думать, как определить нужного нам мужчину - кандидата в мужья, верного и порядочного. В том, что такие есть, мы не сомневались - как говорится, бог создал каждой твари по паре, в том числе и мужчин на любой вкус. Другое дело, что не каждому вкусу соответствовало необходимое количество нужных "тварей".
Всерьёз задумались об этом, когда поступили на первый курс университета и недостатка в мужском внимании, правильнее было бы сказать, навязывании, не было. Мы прекрасно понимали, что не дурны собой, что без кандидатов в мужья не останемся, и потому можем позволить себе привередливость в отборе. Принимая ухаживания, не могли понять, насколько человек надёжен. И однажды я попросила одну девушку, Жанну, из нашей группы, помочь мне определиться с одним моим ухажёром с географического факультета. Парень нравился во всех отношениях: и умница, и красавец, а такое совпадение, согласитесь, у мужчин, как и у женщин, бывает редко. К тому же, ведёт здоровый образ жизни, хохмач и душа компании. Ну, чем не идеал? Я уже посчитала, что встретила свою мечту и намеревалась ответить ему взаимностью. Но одна мыслишка во мне зудила: ведь большинство женщин выходят замуж, именно за таких, как им кажется. Но потом эти мужья оказываются совсем не теми мужчинами, которые их добивались. Почему я обратилась к ней? Это была разбитная, не скрывающая своих, явно не платонических, связей с парнями, и очень умная, девица. Мне почему-то казалось, что она может "раскусить" любого парня. На мою просьбу она хмыкнула и спросила: "У тебя проблемы? С которым?" Я объяснила ей, что проблем нет, но хотелось бы определить, верен ли мне мой парень? И назвала ей имя и фамилию парня. "Это который с геофака?" - догадалась она. "Да, оттуда" - говорю. "Я его знаю, как облупленного, и могу сразу сказать: касательно верности - он дерьмо, типичный бабник. Что касается всего остального, то парень ничего, сносный. А чтобы ты смогла сама сделать правильный вывод, а не с чьих-то слов, подойди послезавтра в сквер недалеко от кафе, время уточню: что увидишь - поступай, как знаешь".
Ну, что? - пришла, увидела их, прошла так, чтобы она меня увидела, а он не заметил. Да он и не мог заметить, даже если бы я прошла рядом с ними: он был занят её шеей и декольте.... И тут мне в голову пришла мысль: а что если мы с Ирой разработаем именно такую тактику проверки наших ухажёров. Ведь каждый раз прибегать к помощи Жанны мы не сможем: во-первых, мы не настолько близки, чтобы докучать ей, а во-вторых, у неё своя жизнь, и потому она не всегда может нам помочь, если бы даже и захотела.
Иру долго уговаривать не пришлось, и мы разработали такую тактику: встречаемся какое-то время каждая со своим парнем, а потом начинаем втайне соблазнять друг у дружки ухажера. Если какой из них клюнет на это - прощай, дружок! Сначала это было сумбурно, сами чувствовали неловкость от своей затеи. Но что нас обоих поразило: все наши ухажеры попадались с первого раза. Нам не надо прикладывать усилий: достаточно было задержать на нём молчаливо взгляд дольше приличного, или более откровенно, кратковременно сжать его руку, или, сидя в кафе, в парке на скамейке, ненароком коснуться своей ногой его ноги и т.д., и от него бьют бешеные флюиды. Он уже сам начинает проявлять инициативу... Ну и всё. Теперь остаётся создать условие для его разоблачения. Самый типовой приём был такой: соблазнительница уведомляет подружку: в такое-то время быть в таком-то месте. "Пострадавшая" застаёт парочку, закатывает сцену ревности, или проявляет своё возмущение в другой форме - не важно, важен факт.
Со временем, а произошло это довольно скоро, мы, набравшись кое-какого опыта, выработали для себя некий кодекс поведения с мужчинами. Самыми важными были последние три пункта. Если вас это интересует, могу выложить".
- Интересно, интересно, разумеется, интересует. Конечно, выложите.
- Так вот, самый важный пункт - лимит дозволенности. Потом - проверка на "педикулёз"; вы же знаете, что означает выражение - проверка на "вшивость"; если этот пункт сформулировать так прямо, то звучит вульгарно, а педикулёз - очень даже ничего, звучит по канцелярски. И заключительный пункт - отшибон, самый рискованный, требующий выдумки, изворотливости. Проверка на "педикулёз" это и есть процедура соблазнения. А отшибон - это уже сам процесс избавления от ненадёжного ухажёра.
Однажды я познакомилась с одним мужчиной, внешне ничем не примечательным, разве что ростом - под метр девяносто. Он оказался командированным из Запорожья, где работал начальником отдела одного из "почтовых ящиков". Здесь, в Москве, он бывает довольно часто, останавливается у своих родственников: либо у дяди, либо у родной сестры. У обоих родственников большие квартиры и хорошие должности. Имя у него было, как ни странно, редкое в наше время - Иван, тридцать лет, был женат, разведён, детей нет. Мне понравилось, что он ухаживал за мной не навязчиво, по родительски покровительственно, темы для разговоров были самые разнообразные, но они не касались интима. Он не приглашал меня в ресторан, но вместо этого, иногда приводил меня к своим родственникам, по дороге закупал кучу продуктов, вместе с хозяевами готовил шикарный стол, и мы чувствовали себя лучше, чем в любом ресторане.
По окончании командировки уезжал в свой город, но вскоре приезжал снова, и наши встречи возобновлялись. Мне с ним было интересно, никаких зацепок к сомнению в его порядочности не было, и я решила, что пора проверять по предпоследнему пункту нашего кодекса. Дала отмашку Ирине.
Прошла неделя, мы встречаемся с Иваном, как ни в чем, ни бывало. Интересуюсь у Иры - как у неё дела с моим Иваном? Она ссылается на какие-то обстоятельства, из-за которых срывается мероприятие. Проходит ещё неделя, Ира не может мне сказать ничего определённого. И вот, в очередной раз, он пришёл на встречу какой-то озабоченный, молчаливый: это сразу бросилось в глаза, ибо обычно ещё на подходе он начинал громко, непринуждённо о чём-нибудь сообщать. Несколько минут он мялся, порываясь что-то сказать, потом обречённо махал рукой, опять что-то бубнил. Я не выдержала:
- Да скажи ты, наконец, что произошло.
Он в сердцах махнул, как отрубил, рукой:
- А, ладно. Не хотел говорить, видит бог, но придётся. Подружка твоя, Ира, слишком настырная: уже, пожалуй, с полмесяца проявляет своё неравнодушие ко мне, да знаешь, слишком уж навязчиво. Вот и сейчас: встретила меня прямо у выхода из министерства. Пришлось мне поговорить с ней повышенным тоном. Нет, ты не подумай ничего плохого - я её не ругал, но дал понять, что не следовало бы за спиной подруги интрижку со мной затевать, некрасиво это. Я тебе не хотел об этом говорить, думал - не поверишь, и в каком свете я перед тобой предстану? И второе - я же вижу, что вы "не разлей вода", и мне не хочется, чтобы между вами пробежала "чёрная кошка". Ты поговори с ней как-нибудь помягче, убеди её, что я люблю только тебя и предлагаю тебе стать моей женой. И запомните хорошо обе: друзья, в основном, приобретаются с детства, юношества; если позже, то это просто хорошие знакомые...?
Он что-то ещё говорил, но я уже не вникала в суть: в голове вертелось - "и предлагаю тебе стать моей женой". Неужели это тот, которого я жду? Неужели наша задумка сработала?"
- Подожди, Ваня, в твоей речи промелькнуло, что ты кого-то любишь и что-то там предлагаешь?
- Не кого-то, а тебя люблю и прошу выйти за меня замуж. Я же не скрывал, что люблю, неужели ты не замечала?
И тогда я прибегла к своему коронному доводу, который отшлифовала ни на одном десятке ухажёров:
- Ваня, ты же меня совсем не знаешь.
- Будь спокойна: то, что мне нужно знать для того, чтобы решиться на столь ответственный шаг, я уже узнал. Остальное не так важно. Я не знаю, какой должна быть жена, только предполагаю. Но какой она не должна быть, знаю точно. Ты к этому сорту женщин не относишься и это главное.
- Ведь я же больна, у меня был долгое время гастрит и сейчас он перешёл уже в язву желудка. И нужна тебе такая развалина?
Он озаботился, не озадачился, а именно озаботился, я это отметила, потом стал что-то советовать. Но мне советы абсолютно по барабану - ведь я же здоровый человек. Ну, что? - скрылся мой ухажёр, как и все предыдущие. Я не переживала - обычное дело. Но через три дня звонит прямо в редакцию, договариваемся о встрече после работы. Встречаемся в нашем любимом скверике, недалеко от редакции. Он, всё такой же озабоченный, вынимает из пакета какие-то лекарства, объясняет. Потом даёт мне какую-то бумажку и поясняет, что такого-то числа надо подойти туда-то с документами и получить путёвку на курорт. И вдруг я внутренне обмякла: всё, конец всем этим нарочитым романам, провокациям, отшибонам. Я почувствовала, что оказалась перед стеной, которую уже не одолеть и, главное, не надо этого делать: цель достигнута! Этому человеку я доверяю и доверяюсь, я потеряла волю, я хочу быть его рабыней и во всём ему подчиняться. Я знаю, что от этого человека зла не последует. И дальнейшее показало, что его деликатность и человечность не были продиктованы специфическим, кратковременным периодом ухаживания - это был его стиль жизни. Ведь он ни разу не повысил на меня голос, хотя было за что. Он не разу не устраивал мне бойкот-молчанку, типичный во многих семьях. И представьте: за последние четыре года я уже не стала делать глупостей. И ведь рецепт-то прост: если я вдруг почувствую раздражение и готова взорваться, то говорю себе: "Светка, ты сердишься, значит, ты не права". А тогда у меня, вдруг бешено заколотилось сердце, я даже услышала его стук, и... потеряла сознание. Это было кратковременно. Очнулась, чувствую шлепки по щекам. Вижу его встревоженные глаза. Мне захотелось почувствовать поцелуй!
Представляете, девушке двадцать пять лет, а она ещё ни разу не целовалась; наверное, единственная такая в стране. Мне всегда казалось, что поцелуй - подобен сильнейшему наркотику: один раз допустишь и, считай, "погибла". Мне захотелось "погибнуть", и я сделала к этому шаг: "Ваня, поцелуй меня. Я ещё ни разу не целовалось". Он крайне смутился, а я закрыла глаза. Поцеловал.... Потом, когда я окончательно пришла в себя, объяснила все наши уловки, в том числе и про мнимую болезнь, и заключила: "Ты первый и, хочется думать, последний, кому я искренне поверила и вручаю себя тебе. Распоряжайся мною по своему усмотрению. Укажи мне первый шаг и я его сделаю". Он повеселел - таким я его видела впервые, расщедрился на улыбки, а они так украшали его.
Приехали к его сестре, где, кстати, я бывала неоднократно. Отметили помолвку в узком кругу. На следующий день я привезла его впервые к себе, познакомила его с мамой. Ещё раз отметили помолвку. Оставила его у себя на ночь. Мама не возражала и постелила ему в зале, на диване. Он вёл себя деликатно, скромно, а я-то вовсю помчалась в замужество! Как малое дитя во всём доверяет своей маме, так я доверилась моему Ванечке. Поэтому, на глазах у мамы, его, как ребёнка - за руку, увела в свою комнату; диван остался сиротой на всю ночь.
За месяц мы успели всё: и расписаться, и подготовиться к свадьбе, и сыграть её. Он перевёлся сюда, в Москву. У него была степень кандидата технических наук и уже собирал материал для докторской диссертации. Первое время мы жили у меня, то есть, у нас с мамой. Сначала она относилась к моему Ване настороженно, но буквально через неделю, смотрю - растаяла. И потом частенько говорила: "Мне не повезло, теперь хоть за тебя буду спокойна".
Одним словом, оправдал себя наш способ на все сто процентов: за все семь лет, что мы прожили с Ваней, у нас ни разу не было конфликтов. Нет, поводы были, конечно, наверно, без этого невозможно, Не поверите, но это так. Я однажды его спросила: "Почему с тобой невозможно поругаться?". "Со мной поругаться? Да сколько угодно! В этом виде искусства я подготовлен - будь здоров!" "Тогда почему у нас с тобой этого никогда не было?" "А разве было за что?" "Ну, хотя бы за то, что я затопила два этажа горячей водой и ремонт обошёлся нам "бешеные" деньги". "Ты залила специально?" "Нет, конечно" "Тогда о чём разговор? А насчёт денег? - атомная война страшней!" Это его любимая фраза: чуть какая неприятность - "атомная война страшней"
Через год после свадьбы у нас появилась трёхкомнатная квартира и родилась дочь, Влада. А ещё через шесть лет родился сын, но Ваня его уже не увидел: погиб на полигоне, во время испытания.
Хорошо сложилась судьба и у подруги, Ирины; с ней вы только что познакомились. Муж её очень влиятельный человек в Моссовете. И не без его помощи, она стала директором этого ресторана. Мы с ней остаёмся самыми лучшими подругами и частенько откровенничаем о былом и настоящем. Ира призналась мне однажды, что завидует мне. Я была очень удивлена, и она пояснила, что тогда влюбилась в Ваню и именно за то, что он не изменил мне. Ну, раз не получилось по любви, вышла по расчёту. Муж человек хороший, но в отношениях между ними нет... нежности.
Как уже упоминала, я работаю обозревателем в одном из журналов, и в мои обязанности входит освещать новости в мире искусства, будь то художественные выставки, народное творчество, концерты, юбилеи, творческие вечера. Я знакома, как вы понимаете - по долгу службы, со всеми кассирами всех театров и концертных залов. Да и с администрацией многих из этих заведений тоже знакома. Так что проблем с билетами у меня не бывает, и по этой части я вам могу быть очень даже полезной. Театр и кино - это не по моей части, хотя посещаю и их, но как обыкновенный зритель.
Постоянно мне составлял компанию Ваня, если не был в командировке. А вы знаете, не всегда доставляет удовольствие посещение концертов по долгу службы; причин для этого много. И какое облегчение, когда рядом близкий друг, его поддержка и забота. А вот не стало его, и жизнь для меня приобрела другой мотив.
Особенно он обожал классическую музыку и поэтому, когда я посещаю такие концерты, я беру с собой букет его любимых цветов - роз, любого цвета. А сейчас, когда подросла Влада, я стала и её с собой брать. Ваня очень хотел, чтобы она полюбила музыку. Или, по крайней мере, росла в окружении музыки. Сейчас она заканчивает музыкальную школу при "Гнесинке". Кстати, и сам Ваня неплохо играл на пианино; мы с ним частенько играли в четыре руки.
"Соль" рассказа заключена в монологе Светланы Ильиничны. Он мне показался очень поучительным и чтобы она, эта "соль", не затерялась в недрах довольно длинного рассказа, я на этом его заканчиваю.
P.S. Дружба с этой интересной и доброжелательной женщиной и её семьёй естественно переросла в семейственность, когда состоялась, а она и не могла не состояться, свадьба детей этих двух интересных семей: Виталия и Влады.
|