Как-то раз я сказал одной своей хорошой знакомой в ответ на одну ее просьбу следующую фразу: "Пять баксов". Какая ее просьба была, я не помню, да и в принципе это не важно. Да и сказал я это в шутку конечно. Но важно другое. То, что она сказала мне в ответ, заставило меня сильно задуматься. Она сказала, что я корыстный. Я думаю, что это не потому, что я сказал такую фразу. От одной этой фразы ничего не значит. Я думаю, что на это повлияли мои поступки, мое мышление вообще.
Буквально в тот же день, или следующим днем, я уже не помню точно, моя мама попросила, чтобы я съездил в пригород в Бучу, где живет моя бабушка. Моя мама просит меня летом ездить к бабушке, чтобы помочь сделать что-нибудь на огороде. А в другое время года, когда на огороде делать нечего, а в погребе можно еще найти что-нибудь из продуктов мама посылает меня за этими продуктами. Так я и езжу постоянно туда-сюда. То копать на огороде, то за продуктами. Так уже надоело мне это, до невозможности. А вообще там в этой Буче живет куча наших родственников. Бабушка живет вместе со своим сыном Сашей. Мне он приходится родным дядей, а моей маме - родным братом. А в другом доме, который находится в минут пятнадцати от дома моей бабушки, живет мой другой родной дядя Вова. Он живет со своей женой Людой, моей тетей. А у них есть сын, зовут его Андрей. Только он с ними не живет. Он женат и живет со своей женой в городке где-то на Десне. Вместе с дядей Вовой и тетей Людой живет еще отец моей тети. Дед Коля.
Если у своей бабушки я бываю довольно таки часто, то к дяде Вове захожу довольно таки редко. Так и в этот раз я к ним попал только потому, что тетя Люда пообещала передать какое то лекарство для моего брата. Так я и направился к ним в гости как приехал к своей бабушке.
Минут через пятнадцать ходьбы от дома моей бабушки я был уже у ворот дома дяди Вовы. Высмотрев через щелочку, нет ли там собаки, где ни будь во дворе, я таки открыл калитку и вошел во двор. К дому вела длинная бетонная дорожка прямо посреди огорода. Там где заканчивалась дорожка, было огорожено плетеным проволочным забором, как раз перед самым порогом дома. Как только я подошел к этой проволоке, как откуда ни возьмись, выскочила собака, немецкая овчарка. Она прямо так и бежала на меня, и если бы не забор, то так бы и набросилась. Но к счастью все, что она могла сделать это прыгнуть на забор, громко залаять, клацая своей зубастой пастью прямо у моего носа. Я смотрел на эту собаку и думал: "Да, в последний раз, когда я был здесь, то эта собака была еще маленьким безобидным щенком. Я мог его погладить, потаскать туда сюда, но она меня не помнит и сейчас готова буквально растерзать меня".
Через минуту из дома вышел мой дядя. Он оттащил собаку за ошейник, открыл мне дверь, чтобы я смог пройти через двор в дом.
Дома были дядя Вова с тетей Людой, дед Коля и дядя Юра, родной брат моей тети. Они как раз садились за стол. Моя тетя пригласила меня на кухню, чтобы я тоже сел вместе с ними за стол.
Стол был накрыт скромно, но достаточно. Я мельком осмотрел всех сидящих за столом и подумал: "Да, время уже не то. Помню, как мы еще с моей сестрой были маленькие, и наша мама привозила нас к дяде Вове то на разные праздники, то по случаю какого-нибудь торжества. И народу тогда уж куда было больше". Я помню всегда веселую бабу Зину, жену деда Коли. Она уже умерла. Дядя Юра со своей свитой: женой и дочкой. Сейчас они уже развелись, а жена даже как-то умудрилась оставить дядю Юру без квартиры. И сейчас он сидит в очках молча за столом, о чем-то задумавшись просто смотря в одну точку. И Андрея своего двоюродного брата я помню совсем маленьким мальчиком. А сейчас его нет с нами в этом доме. Он служит на военной службе и живет отдельно со своей женой.
Ну что, когда я сел за стол то подумал, что мы вскоре будем начинать, но как не странно все сидящие за столом просто так сидели за столом, немного склонивши голову, смотрели в тарелки и молчали. Никто даже не шевелился. И мне как-то неловко стало в такой обстановке. И я думал хоть как-то нарушить тишину молчанья, и первое что у меня вырвалось из уст это то, о чем я размышлял целый день: "действительно ли я корыстный". И я хотел сказать одно, а получилось совсем по другому, даже как-то глупо мне кажется. Я задал такой вопрос: "а кто ни будь, что-то знает про деньги". После моего вопроса дядя Вова как вроде бы снова ожил. Он опрокинул голову на спинку стула, теперь он уже смотрел в потолок и стал рассказывать: "деньги, деньги. Чего люди только не делают ради денег. И грабят, и убивают. А потом прячут их так, чтобы их никто не нашел. А кстати, как можно спрятать деньги?" Этот вопрос задал мой дядя, а затем сам же стал на него отвечать: "Можно деньги, например, замуровать в стену, прямо в раствор. Там уж их никто не найдет, даже не догадается, что в стене могут быть деньги. Да, но что если", - продолжал дядя Вова, - "что если рядом с деньгами в стене будет проходить электрический провод и что-то случится с электричеством?" На этом вопросе дядя прекратил свой рассказ, и он буквально впился своими глазами в лампочку, которая выглядывала из-за колпака люстры, что висела на кухне. Дядя смотрел на лампочку слегка прищуренными глазами, а взгляд у него был настолько напряженный, что я даже почувствовал на себе тяжесть такого взгляда. Я даже заметил, что дядя был настолько в напряжении, что его тело буквально стало чуть заметно трястись. И затем я видел, как свет в лампочке постепенно стал тухнуть. И тут я как вроде бы пришел в себя и подумал: "Стоп, как это человек может управлять светом, электричеством. Ладно, там людьми, ладно там фокусы разные устраивают. Но это уже слишком". В то время мой дядя все также смотрел на лампочку. От напряжения на его лицо совсем покраснело и уже в тусклом свете можно было увидеть, как пот выступил по всему лицу.
Вскоре лампочка горела настолько тускло, что можно было спокойно на нее смотреть. Более того, она совсем уже не освещала комнату, а только была видна красная раскаленная спираль, которая вот-вот уже погаснет. Остальные сидящие за столом все также сидели на своих местах, склонивши свои головы над тарелками. Как будто они ничего не замечают, как будто здесь ничего не происходит. А я все еще тешился последней надеждой, которая помогала мне совсем не сойти с ума: "А может это всего лишь на всего какое-то совпадение, может это для всех них привычное явление. Ведь было как-то, когда я был здесь в Буче и свет пропадал. И вообще, это же не Киев. А то я привык, что у нас все нормально, а у людей и свет пропадает, и с водой горячей видать проблемы бывают. Так что может, все-таки здесь нет никакого чуда, просто со светом как всегда проблемы, а дядя решил пошутить. Он всегда любил шутить, как я его помню". Но вскоре мои последние надежды окончательно рушились. Дядя Вова видать изрядно устал, и он решил "отпустить" лампочку. Он резко откинулся на спинку стула и совсем уже не смотрел на люстру. И в это самое время лампочка снова засветилась обычным ярким светом. Я очень внимательно за всем этим наблюдал и точно уверен, что дядя не откинулся из-за того, что лампочка первая стала светить ярче, так быстро он бы не среагировал. И вообще, откуда он бы наперед знал, что она будет дальше светить нормально.
Вместе с крушением моих последних надежд в мою душу закрался страх, страх перед чем-то новым, неизведанным. Что присутствует здесь, рядом со мной, вокруг меня, а я никак не могу понять, что это такое.
Тут дядя отвернулся в другую сторону от меня и стал тихонько хихикать. Наверное, ему было забавно от всего того, что он натворил. Он стал хихикать, а я думал, что он немного посмеется и перестанет. А дядя все никак не переставал, а наоборот, он все больше и больше стал смеяться. Сначала он пытался сдержать себя, чтобы смеятбся как бы про себя. Но вскоре он не мог уже смеяться про себя и стал смеяться вслух, причем все громче и громче. В какой-то момент он закашлялся и не мог ни перестать смеятбся, ни перестать кашлять. И вскоре он уже и смеялся, и кашлял одновременно, причем так сильно, что можно было подумать, что у него начался какой то припадок. Он весь трясся и вот он не усиделся на стуле и так и упал на пол. Дядя Вова как упал, так и лежал на полу, весь трясся и громко кашлял на всю комнату, как будто уже задыхается. Тут вскочила тетя Люда, подбежала к своему мужу на полу, подхватила руками его голову и принялась успокаивать моего дядю. В какой-то момент я совсем уже чувствовал, что я никак не вписываюсь в это общество, в котором нахожусь. Совсем я их не понимаю, совсем я был не в своей тарелке. Тетя успокаивала дядю, дед Коля и дядя Юра все также сидели за столом. Они тоже сидели, склонив головы над тарелками. Тут я понял, что видать самое время мне пора идти и тогда я сказал негромким голосом такую фразу: "ну что я пошел?" На что те, кто сидели за столом одобрительно кивнули головами. И тогда я скорее, наверное, вскочил со своего места и выбежал из этого дома, забыв и про те лекарства, которые я должен был взять и даже про собаку, которая была во дворе. К счастью я ту собаку даже не заметил, как будто бы ее и вовсе не было.
Вскоре я был уже в электричке и стоял в тамбуре, в котором шатало из стороны в сторону. Я ехал назад, в Киев и думал: "скоро мой дом. Ничего что мне пришлось пережить какой то стресс, с кем не бывает, скоро это все забудется". Но одна мысль мне все же не давала покоя, что же токае дядя хотел показать, когда хотел потушить лампочку? Что же его такое рассмешило, когда мы говорили на вполне серьезную тему: про деньги? И вообще, откуда у него такие способности, которых я никак у него не замечал. В этот вечер мой дядя мне казался человеком с другого мира, которого не беспокоят какие то суетливые мысли этого мира, как будто бы он стоит выше всего этого. Лампочка лампочкой, а вообще в тот миг создалось такое впечатление, что если бы он захотел то, как махнул бы рукой, то все буквально перевернулось бы вверх дном, раз уж он взглядом такие вещи творит.
Я так задумался, что даже не заметил, как ко мне подошел кондуктор и прежде чем он успел спросить у меня билетики, я уже наперед подумал что вот, мол, он спросит у меня билетики. А мне вместо этого придется сказать в ответ, что нет у меня билетиков. А он попросит меня оплатить проезд. А я ему скажу, что у меня нет.... И тут я призадумался. А кондуктор как раз спросил: "Ваши билетики". А я ему говорю: "Нету". Тогда он мне так и говорит: "Оплатите проезд, пожалуйста". А я ему в ответ: "У меня нет...", - и только хотел произнести это слово, но не тут то было. Я чуть было не сдержался что бы не засмеятбся вслух. И тут я остановился на некоторое мгновение, чтобы хоть немного успокоится, а потом договорить. Мгновение спустя я опять решился произнести это слово, но мне снова это не удалось, мне все еще было смешно. Даже еще смешнее чем до этого, теперь я уже думал еще и про то, как это смешно выглядит со стороны. А со стороны, скорее всего можно было подумать, что я подавился или задыхаюсь. Все пытаюсь что-то сказать, а вместо этого только открываю и закрываю рот как рыба. И мне еще больше смешно стало. И тут я не сдержался и как засмеюсь в слух. Когда я вдохнул воздух, то тот едкий дым сигарет в тамбуре как будто кислотой облил мое горло, и я закашлялся. Я смеюсь и кашляю. От этого я согнулся почти вдвое, повернул свою голову в сторону кондуктора и увидел его большие испуганные глазища, в которых черные зрачки бегают из стороны в сторону. А из-за его спины вытягивают свои длинные шеи, словно жирафы мужики с сигаретами в зубах. Они тоже были с большими глазами полными изумления и пытались высмотреть, кто это там так шумит. Я увидел их всех в таком ракурсе, и мне совсем стало смешно. Я смеялся и кашлял от того едкого дыма. Пол в тамбуре был мокрый и скользкий и из-за этого я поскользнулся и упал на пол. Я лежал на боку и смеялся так, как еще никогда в жизни еще не смеялся. Вот это оторвался. Вскоре немного успокоившись, я заметил, что все люди, которые были в тамбуре, включая кондуктора, куда-то исчезли. Видать я их смутил и они решили уйти, подумав что я идиот.