Закатное осеннее солнце, огромное и багровое, бояз-ливо и неярко высвечивало из сгущавшихся в долине сумерек одинокую мрачную скалу, грозным стражем нависшую над излучиной чистой хлопотливой реки. Казалось, что в хищных формах уступов и обрывов твердыни таится опасность, и чем-то жутким и страшным веяло от напряженной вытянутости гранита и его вздыбленной ввысь вершины. Словно неведомый зверь, поджидая жертву, припал к земле и затаился перед прыжком. И только мощный загривок и оскаленная пасть монстра выдают его присутствие и намерение.
Робость светила и вязкая зловещая тишина нагнетали тревогу, которая росла и гнала прочь все живое. Ни одной птицы не было в воздухе, ни одного существа не виднелось на тропах. И даже труженица река, словно предвидя угрозу, подалась далеко в сторону и обегала угрюмую соседку по крутой многоверстной дуге...
Скала и впрямь была неумолимым и грозным стра-жем и источала опасность. Правда, не для реки, а для всего живущего на ее берегах. Точнее, даже не сама скала, а за-таившийся под ее прикрытием хищный динозавр, охра-няющий подступы к ней и олицетворяющий силу и могу-щество твердыни. Приготовившееся к нападению и за-стывшее как изваяние исполинское тело тарбозавра по размерам, цвету и неподвижности походило на незыбле-мый в веках гранит, точно служа его живым и страшным продолжением.
Динозавр приходил сюда после долгих скитаний по равнинам и лесам, после редких успешных охот и множе-ства неудач. Встречи с ним, наводящим ужас на все живое, стремились избежать любые населяющие долину звери: большие и малые, травоядные и хищные. Но не только по-тому его терзал лютый постоянный голод - монстр начал стареть, терять силу, ловкость и проворство. Все опасней становилось открыто нападать на крупных, хорошо защи-щенных животных и труднее их одолевать. Последняя жертва едва не лишила жизни его самого. Преследование же мелких и быстрых ящеров обычно не приносило успе-ха. Чуткие животные, уловив смрадный запах хищника, покидали места стоянок задолго до его появления. Все это заставляло чудовище устраивать засады. Засада у скалы была самой лучшей и надежной из них - настоящей ло-вушкой для рогатых травоядных ящеров цератопсов.
Приняв боевую стойку, хищник был заранее уверен в успехе. Эта ловушка срабатывала всегда. Место для нее он выбрал после долгого и пристального изучения повадок своих потенциальных жертв: громоздких, массивных и медлительных. Их большое стадо, ежегодно кочующее по берегам реки в поисках свежей травы и сочных корней, было вынуждено проходить по единственной пригодной тропе, пролегающей у подножия скалы. Все другие тропы, за исключением еще одной, которую ящеры почему-то из-бегали, были узки и не могли пропустить этих толстых и неуклюжих животных. Пересечь же излучину реки напря-мик, не доходя до скалы, было невозможно из-за обшир-ных непроходимых болот.
Секрет ловушки состоял в том, что тарбозавр таился за выступом скалы, а пролегающая рядом узкая тропа ли-шала травоядных ящеров любого маневра. Животные дви-гались здесь в колонне по одному, что на какое-то время делало их беззащитными, и хищник успевал использовать этот момент. Едва только голова вожака цератопсов, уса-женная длинными острыми рогами, и шея, прикрытая ши-роким костяным воротником, выдвигались из-за скалы, как тарбозавр бросался в атаку. Все дальнейшие его действия, несмотря на огромную массу и размеры тела, были выверены до мелочей. Чудовищу нужно было сделать только три точных прыжка: два первых на разгон, а последний, решающий, - для нанесения кривыми полуметровыми когтями задних ног смертельного удара в незащищенный бок цератопса. Хищник верно рассчитал свои действия. Если массивный и неуклюжий цератопс успевал заметить опасность, то перед тем как остановиться и приготовиться к обороне он все равно делал по инерции еще один шаг вперед, который стоил ему жизни.
Нанеся страшные раны, неизбежно приводящие цера-топса к гибели, тарбозавр покидал место сражения, скры-ваясь от гнева разъяренного стада в ближайшем за скалой лесу. Хищник знал, что как только раненый умрет, его со-родичи успокоятся и, став в колонну, продолжат свой путь, а тогда он вдоволь насытится свежим мясом цератопса.
Нетерпеливо поджидая очередную жертву, тарбозавр бросал злобные плотоядные взгляды на лежащую впереди площадку, где должна была произойти скорая и верная с ней расправа. Зрачки его раскосых глаз светились испепе-ляющим пламенем; воздух при бурном дыхании с шумом и свистом вырывался из открытой зубастой пасти; исполин-ские когти, вечно готовые к страшной работе, сжимаясь и разжимаясь, яростно скребли гранит. Хищник уже догадал-ся о приближении стада. Его тонкое обоняние чутко улав-ливало манящие запахи цератопсов, а колебания почвы предательски передавали ему шум от их редких и грузных шагов. Но вот стадо почему-то остановилось. Животные переминались на месте с ноги на ногу и, словно почуяв опасность, не шли в западню...
Цератопсы пересекали излучину реки по знакомой тропе, проложенной их предками в незапамятно далекие времена. Растительность у ее обочин - изреженная, а мес-тами выгоревшая, не могла прокормить большое стадо. Скудной пищи едва хватало для поддержки сил, и живот-ные стремились к обильным пастбищам, находящимся в зовущей, но труднодоступной северной стороне. Река, те-кущая дальше в этом же направлении, служила им, как и сотни веков их предшественникам, удобным и точным ориентиром.
Стадо двигалось в пути надежным походным строем, сложившимся и выверенным за многие тысячелетия. Впе-реди, как таран, способный сокрушить любого врага, шел молодой гигантских размеров вожак, а за ним вслед и по бокам стада, несколько крупных, еще не старых самцов. Самки с детенышами располагались в центре стада, что обеспечивало им максимальную безопасность, а старые опытные самцы замыкали колонну сзади.
Облако густой пыли, слегка раздуваемое встречным ветерком, сопровождало ящеров от самой реки. Судя по положению солнца, животные задержались в пути и пыта-лись миновать сложную и опасную для них возвышенность до наступления темноты. Лишь снова оказавшись в низине и образовав широкий живой круг с самыми сильными самцами на периферии, они могли бы за частоколом их рогов обрести временную безопасность, подкормиться и отдохнуть. Извилистая тропа, проложенная между обрывом над болотами и лесной чащей, постепенно поднималась в гору и сужалась. Здесь цератопсам уже не хватало места для разворота и отступления, опасность нападения хищников возрастала, и травоядные ящеры часто вздрагивали, беспокойно озирались по сторонам и все тесней прижимались друг к другу.
Огромный вожак первый год стоял во главе стада, ему явно не хватало навыков и опыта старших, и потому его чувства были особенно обострены. С тревогой глядя на сизую размытую тучу у горизонта - предвестницу нена-стья - и прислушиваясь на ходу к посвистыванию усили-вающегося ветра, он постоянно ускорял движение и торо-пил сородичей.
У гранитной скалы тропа разветвлялась. Здесь вожак остановил стадо, чтобы в одиночку разведать путь и обес-печить безопасность сородичей. Две тропы пролегали пе-ред ним. Одна из них, петляя между деревьями, огибала скалу. Ею цератопсы не пользовались многие тысячелетия. По-видимому, история таила от них во тьме минувших ве-ков какую-то давнюю трагедию. Другая же тропа, что про-легала над обрывом, до боли знакомая и страшная, напо-минала о трагедиях близких: здесь ежегодно погибали со-родичи, идущие во главе стада. И каждый раз хищник, совершивший нападение, успевал уйти от мести разъярен-ных цератопсов. Не подстерегает ли он их за скалой и в этот раз? Очень медленно и с предельной осторожностью вожак двинулся по тропе вперед. Но едва он сделал над обрывом несколько шагов, как очередной порыв ветра донес до него запах хищника. Это был запах самого страшного врага цератопсов - тарбозавра, того самого, который убил годом ранее прежнего вожака. Такое открытие потрясло молодого цератопса и заставило попятиться назад, а все стадо сразу заволновалось.
Выбор у ящера был скуден и суров. На одной тропе его подстерегал смертельный враг, а отступление означало изгнание из стада и неминуемую гибель. Другая же тропа пугала неизвестностью. Инстинкт, мудрый учитель живот-ных, подсказал ему, что этот путь не так опасен.
Молодой предводитель стада знал, что самые круп-ные и опасные хищники никогда не охотятся стаей, но иногда делают это в паре - самец и самка. Потому и по другой тропе он шел медленно, осторожно и на всякий случай повернув массивную рогатую голову в сторону лесной чащи.
С каждым шагом цератопса скала становилась ниже. А тропа снова неожиданно раздвоилась. Одно из ее раз-ветвлений пролегало в прежнем направлении, другое - поворачивало и уходило в гору. И опять заботливый учи-тель - инстинкт - предупредил цератопса об опасности, заставил его взбираться вверх.
Небольшой наклон в начале тропы становился все круче, и огромное животное продвигалось вперед на пре-деле своих сил. Наконец цель была достигнута. Тяжело дыша, цератопс стоял на самом верху скалы рядом с ог-ромным валуном, принявшим по прихоти природы из-за тысячелетнего выветривания почти округлую форму. Во-жак видел затаившегося внизу врага, но не знал, что делать дальше.
Врожденный инстинкт ничего не подсказывал ему, и он пытался прислушаться к инстинкту приобретенному - из числа тех, что закрепляются у животных после нахож-дения в экстремальных условиях. И память перенесла его в далекое детство...
Суровым и мрачным утром напуганное стадо цера-топсов спасается бегством по узкому и глубокому ущелью от какого-то природного катаклизма. Земля гудит и колеб-лется под ногами, горький дым застилает глаза, и он, со-всем еще крохотный детеныш, едва поспевает за матерью. С вершин гор падают камни. Много, очень много камней - больших, тяжелых, страшных. Половина сородичей по-гибает на его глазах. Им с матерью чудом удается спастись, но ужасные камни остались в памяти навсегда.
Цератопс взглянул на лежащий рядом валун и вдруг понял, что надо делать. Упершись рогами в нижнюю, уз-кую часть огромного камня, он начал раскачивать его изо всех сил. Лишившись опоры, валун обрушился вниз, и тут же страшный утробный рев тарбозавра огласил окрестно-сти. Поверженный враг бился у подножия скалы в пред-смертной агонии, а камень, оказав цератопсам добрую ус-лугу, покатился по откосу к обрыву, свалился в болото и исчез в трясине...
Спустившись вниз, вожак подал сигнал одному из опытных самцов вести стадо дальше, а сам подошел к уми-рающему врагу. Глаза тарбозавра полыхали ненавистью, чудовищной величины когти еще судорожно скребли гра-нит, но с раздробленным хребтом он не казался опасным. Можно было уходить, но вожак, словно в раздумье, стоял рядом с поверженным хищником. Он знал, что после гибе-ли лютого врага на тропе останутся лежать его огромные кости, и это еще долго будет пугать сородичей. Вспомнив о камне, цератопс уперся мощными рогами в брюхо хищника и, напрягшись изо всех сил, сбросил его в болото...
Начал моросить дождь, и стало темнеть, а вожак все смотрел, как трясина поглощает свою жертву. И лишь ко-гда труп злейшего врага исчез в пучине, а по поверхности болота побежали большие пузыри, он отошел от обрыва: надо было догонять ушедшее вперед стадо. Выйдя на зна-комую, теперь уже не страшную тропу, вожак направился по следам сородичей. Удаляясь, его раскачивающийся си-луэт становился все меньше и незаметней, сливаясь с на-плывающей темнотой, терял свои очертания и вскоре пол-ностью растворился в ненастных осенних сумерках.