Аннотация: Пиратская история, немного в иронично-гротескном стиле. Англия, конец XVII - начало XVIII века. Группа молодых дворян решила от скуки заняться морским разбоем.
Несмотря на ранний час, в воздухе стояла невыносимая жара, что вовсе и неудивительно для данных широт, ведь корабль находился всего в пятнадцати градусах севернее экватора. Море, простиравшееся во все стороны от горизонта до горизонта, было в это солнечное утро вполне спокойно. Его лишь слегка морщил свежий и достаточно крепкий ветер, который весело двигал судно по волнам со скоростью добрых одиннадцати узлов. Однако на палубе его дуновения совсем не ощущалось, поскольку корабль шел фордевинд, и его скорость практически была равна скорости попутного ветра.
Палубные матросы, пытаясь бороться с жарой, беспрестанно поливали друг друга водой, но их одежды моментально высыхали. Хотя на судне присутствовали женщины, рулевой стоял у штурвала голый по пояс, пользуясь тем, что вышеупомянутых дам в настоящий момент на палубе не наблюдалось. Вахтенный офицер, стоявший рядом с рулевым на полуюте, был в сорочке. Но он поминутно снимал ее, ополаскивал в бадье с забортной водой, после чего надевал снова. Сорочка тут же высыхала, становясь сухой и твердой, будто накрахмаленной, оттого что насквозь была пропитана солью морской воды и по?том самого офицера.
Такая погода почти неизменно стояла последние четыре недели. До этого случались и дождливые дни, и полный штиль, когда несколько дней паруса беспомощно свисали с рей как вывешенное на просушку белье. Слава богу, что до сих пор не было ни одного крепкого шторма. Правда, на третьи сутки после выхода из Кейптауна ветер разогнал довольно сильную волну, и качка доставила немало неприятностей пассажирам. Но опытные моряки сходились во мнении, что это еще не качка, так, небольшая болтанка. А через два дня ветер утих и его сменил полнейший штиль.
Вахтенный офицер снял в очередной раз сорочку, окунул ее в бадью с так и не остывшей за ночь водой и надел на себя снова. На какое-то время, пока вода испарялась, это принесло облегчение. Подойдя к балюстраде, огораживающей полуют, он прикрикнул на группу матросов, бездельничавших около борта - их внимание привлекла стайка дельфинов, которые скользили параллельным курсом на небольшой глубине, время от времени показываясь на поверхности, чтобы глотнуть воздуха и с любопытством наблюдали за кораблем. После окрика офицера матросы нехотя занялись своими делами.
В кают-компании было немного прохладнее, чем на палубе. Там находились шесть человек - трое мужчин и три женщины. Обстановка кают-компании выглядела достаточно богато. Тут имелся большой дубовый стол, двенадцать резных золоченых стульев с мягкой обивкой, два обитых кожей кресла, и такой же диван, два сундука и комод для всякой мелочи, ковры на полу, а еще шкаф с посудой и даже клавесин. На стенах висели картины с изображениями лошадей и морскими пейзажами.
Во главе стола восседал худенький мужчина с маской недовольства, как у школьного учителя, на лице. Он оглядел своими колючими глазками присутствующих, вальяжно откинулся на спинку стула и принялся обмахиваться носовым платком. Несмотря на свой не особо внушительный вид, он, по всей видимости, пользовался среди собравшихся достаточно большим уважением. Этому человеку было двадцать семь лет, он носил титул виконта, и звали его лорд Оскар Мейкенфрут.
- Где Гарри Маттерсон? - спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Несет вахту, милорд, - ответил ему капитан корабля, а это был, несомненно, он, судя по традиционным капитанским атрибутам: коротенькой трубке, усам и секстанту, которым он нервно поигрывал в руках.
- А мисс Оуэн Уордли?
- Еще не вставала. Позвать ее?
- Нет, не надо. Начнем без них. Леди и джентльмены. Я собрал вас здесь, чтобы напомнить вам еще раз о цели нашего путешествия. Как вы прекрасно знаете, это опасное и рискованное предприятие, а совсем не увеселительная прогулка...
Сделав упор на последней фразе, он покосился на штурмана Джеймса Уолтерса и его невесту Джулию Гарлей, кругленькую, этакую пышущую здоровьем пухленькую девицу восемнадцати лет. Они, держась за руки, весело о чем-то перешептывались и, по мнению оратора, не представляли всей опасности предприятия.
- Об этом нельзя забывать, господа! - продолжал председательствующий. - Несмотря на то, что мы довольно длительный срок болтаемся без толку, предчувствие мне подсказывает, а оно редко меня обманывает, что удача близка! Где мы находимся, не подскажете, дорогой сэр Гриффитс?
- Вот тут, милорд - капитан Винсент Гриффитс ткнул мундштуком своей трубки в карту, разложенную на столе.
Он буквально несколько минут назад сделал измерения, определив координаты, и даже не успел занести в свою каюту хронометр, секстант и книгу с таблицами.
- Здесь, - продолжал капитан, - совсем рядом, пересекаются морские торговые пути, которые связывают Испанскую Сахару, Мавританию и Сенегал с Флоридой и Виржинией, что в Новом Свете. Кроме того, этими же путями проходят суда идущие из Мексики и Южной Америки через Гибралтар в Средиземное море.
- Вот, слышали? - Оскар Мейкенфрут обвел довольным взглядом присутствующих. - Скоро вы убедитесь, господа, что сегодня, или, в крайнем случае, в ближайшие день-два, мы коснемся вымени золотого тельца!
Эмили Джоус, самая старшая из присутствующих здесь, на корабле, дам, до того безучастно глядевшая в иллюминатор на бесконечную морскую равнину, повернула голову и произнесла с укоризной:
- Боже мой, Оскар! Какую чушь вы говорите, откуда у тельца вымя?
- Это образное выражение, миссис Джоус. Так сказать, аллегория.
- То есть, этой аллегорией вы допускаете, что проку от нашего "рискованного предприятия" будет не больше, чем молока от молодого бычка?
- Напротив, я имею в виду, что первое же захваченное судно принесет нам богатую добычу.
- Добыча-то может и будет, - продолжала миссис Джоус. - Но сумеете ли вы взять ее, господа? Главное при ловле крокодила не поменяться с ним местами. А какие шансы у вас? Ведь мало того, что ни у кого из вас нет опыта нападений на корабли, так вообще, поглядеть на вас - одни скелеты!
Лейтенант Уолтерс недовольно на нее покосился, эта фраза задела его самолюбие. И на самом деле, каждый, кто хоть раз видел его атлетически сложенную фигуру, скелетом этого человека никогда бы не назвал.
- И команду набрали - не бог весть, какую, - не унималась Эмили. - Поскупились нанять больше матросов! У нас на сорок пушек приходится только двадцать пять канониров.
- Не так-то часто приходится палить одновременно с обоих бортов, - заметил Уолтерс.
- Не имеет значения. Все равно, матросов в команде мало. А те, что есть, так это просто сборище помойных котов...
- Знаешь что, дорогая сестрица, - прервал ее критические высказывания капитан Гриффитс. - Мы - военные моряки, у нас есть опыт морских сражений, а это дорогого стоит. А уж в абордаже как-нибудь сумеем проявить себя. А если ты будешь отпускать в наш адрес столь нелестные замечания, то ничего не получишь при дележе. Мы тебя просто-напросто исключим из пайщиков концессии!
- Исключите? Ха-ха-ха! Как бы ни так! Это мой корабль!
- Числится вашим, но куплен на мои деньги, - напомнил Мейкенфрут. - Только я не совсем понял, какую альтернативу вы предлагаете, Эмили? Отыскать остров с сокровищами?
- Смотреть на мир реальными глазами. Сапоги должен печь сапожник... в смысле - пирожник. То есть, тьфу, пироги должен тачать... Короче, каждый должен заниматься своим делом! Между прочим, в Калькутте мне предлагали выгодный фрахт. Можно было заработать тысячу талеров, захватив всего лишь навсего попутный груз. Но лорд Мейкенфрут влез тут со своим каперством!
- Влез? - возмутился лорд Мейкенфрут. - Напомню, я заплатил за этот корабль и хочу использовать его так, как считаю нужным.
- Подумаешь, тысяча талеров! - усмехнулась молчавшая доселе мисс Мэри Киссинг. - Сколько же надо таких фрахтов, чтобы оправдать хотя бы покупку "Кассиопеи"? И вообще, велика ли честь - возить чай в Новый Свет! Пусть эти янки сами себя обслуживают - и чай выращивают, и кофе! А с грузом на борту мы и на самом деле из ловцов превратимся...
- Не забывайтесь, Мэри! - гневно раздула ноздри Эмили. - И оставьте свои замечания при себе. Вы находитесь здесь среди нас исключительно по протекции моего брата.
Гриффитс при этом покраснел, а юная мисс Киссинг горделиво вздернула носик.
- И вообще, все дамы, находящиеся на борту, - снова завелась вошедшая в раж Эмили, - нужны здесь только для того, чтобы наше плавание соответствовало записи в судовой книге порта Калькутты: "Цель выхода в море - увеселительное кругосветное путешествие", - она метнула молнии из своих глаз в сторону Джулии Гарлей. - Согласитесь, цель довольно странная для сорокапушечного фрегата!
- Вы себя тоже причисляете к этим дамам, миледи? - обидевшись за Джулию, поддел ее Уолтерс.
Эмили промолчала, сделав вид, что не расслышала это замечание.
- Пожалуйста, - невозмутимо заявила Мэри. - Я могу сойти на берег в любом порту!
- До ближайшего порта - шесть недель пути, хоть на восток, хоть на запад! - напомнила Эмили.
- Господа, точнее - дамы! - вмешался Оскар Мейкенфрут. - Я думаю, сейчас не время для междоусобиц. Уолтерс, передайте матросам, что тот из них, кто первым увидит корабль, получит двести процентов своей доли после дележа добычи.
- Хорошо, милорд, - кивнул Уолтерс.
В это время в кают-компанию вошел Гарри Маттерсон, тот самый офицер, который нес вахту и смачивал свою сорочку в бадье с водой.
- Гриффитс, принимайте вахту, ваша очередь, - он плюхнулся в кресло и, наслаждаясь еще сохранившейся в кают-компании утренней прохладой, принялся раскачиваться из стороны в сторону и напевать какую-то африканскую мелодию, отбивая ритм ладонями по подлокотникам.
Гриффитс посмотрел на хронометр, кивнул и направился к выходу, бросив на ходу:
- Простите меня, господа!
В дверях он столкнулся с мисс Оуэн Уордли.
- Ну, как дела? - спросила она. - Где мое золото?
- Долго спите, мэм, - ответил ей капитан, - Ваше золото уже в наших карманах.
- Да ладно! - обиделась Оуэн. - Я знаю, нет у вас никакого золота.
- И не будет! - не оборачиваясь, сквозь зубы бросил Гриффитс.
Оуэн двадцать один год. Эта девица влюблена в него, и капитан Гриффитс это прекрасно знал, но оставался к ней совершенно равнодушным. Его равнодушие ужасно злило Оуэн, но капитан каждый раз старался его подчеркнуть, чтобы эта женщина запомнила раз и навсегда - не следует иметь на него никаких видов. Его сердце принадлежит мисс Мэри Киссинг и только ей, и он добьется от Мэри взаимности, чего бы ему это ни стоило.
Выйдя на палубу, Винсент Гриффитс подставил лицо жаркому тропическому солнцу. Его тайной мечтой было получить ровный бронзовый загар как у настоящего морского волка. Но мечта эта никак не воплощалась в жизнь - лицо его загорало плохо, оно лишь становилось красным и облупливалось.
Гриффитсу было тридцать лет, но профессию моряка он получил сравнительно недавно. А это плаванье, начавшееся полгода назад, состоялось как его первое крещение в качестве капитана корабля. Выходец из семьи обедневшего джентри, он не гнушался никакой работы, чтобы прокормить себя. Объезжал лошадей и участвовал в скачках, работал на судостроительной верфи и мечтал о профессии кораблестроителя. С юных лет он мастерил модельки кораблей и добивался, чтобы они выглядели как настоящие. И вот однажды судьба свела его с лордом Мейкенфрутом. Оскар Мейкенфрут был дальним родственником престарелого, но состоятельного виконта, лорда Джона Джоуса, который семь лет назад женился на сестре Гриффитса Эмили. Познакомившись с Мейкенфрутом, Эмили свела с ним своего брата. Лорд Джон Джоус довольно скоро умер, оставив в наследство Эмили дом и ферму с конюшнями скаковых лошадей недалеко от Плимута.
Гриффитс и Мейкенфрут стали друзьями, их сдружило море и корабли. Один мечтал отправиться в плавание на корабле собственной постройки, а другой, несмотря на молодость, имел неплохие связи среди высоких чинов и в Королевском флоте, и в Адмиралтействе. Собственно, эти связи достались ему в наследство от покойного лорда Джоуса. Начинать карьеру моряка с простого матроса Гриффитсу не хотелось, а для обучения морскому делу требовалось иметь связи и деньги. Деньгами брату помогла Эмили, а Мейкенфрут составил ему протекцию для поступления в Королевскую Военно-морскую Академию. Проявив в процессе обучения в академии неплохие способности и получив по ее окончании звание лейтенанта, Гриффитс отслужил год с небольшим помощником капитана на одном из линейных кораблей флота его величества Вильгельма III.
Он сходил в поход в составе эскадры в Индию, в устье Ганга, где только что был основан новый город Калькутта. Эскадра простояла там недолго и вернулась в Англию. Поход был рассчитан на демонстрацию боевой мощи английского флота своему давнему и заклятому противнику - Франции. Однако в сражении при Бичи-Хэд, летом 1690 года, англичане потеряли немало кораблей. В частности, фрегат, на котором служил Гриффитс, был сожжен атакой брандера. Большей части экипажа, правда, удалось спастись. На этом завершилась практика молодого помощника капитана.
В дальнейшем на службе у короля Вильгельма Гриффитс не остался, он написал рапорт об уходе и вернулся на верфь, но уже не простым рабочим, а специалистом-проектировщиком, знавшим о конструкции корабля довольно много. А год спустя Мейкенфрут объяснил ему, для чего в реальной жизни может пригодиться обладание собственным кораблем и умение искусно им управлять. Управлять кораблем Гриффитс уже умел, не даром же он три года мучился в академии и еще год на практике. Дело оставалось за малым - приобрести собственный корабль.
Глава 2
Винсент Гриффитс взобрался по трапу на полуют и подошел к рулевому. Взглянув на компас, он молча указал пальцем повернуть на четыре румба вправо. Рулевой кивнул:
- Да, сэр! - и завертел штурвал.
Отдав команду матросам, чтобы они переложили паруса на бакштаг, Гриффитс спустился на палубу, встал у бакборта и поднес к глазам подзорную трубу. Он решил, меняя галсы, передвигаться челноком в меридиональном направлении, чтобы при этом перманентно оставаться на траверсе к крупным морским путям. И тогда не исключена возможность, что через час-другой на горизонте покажется какой-нибудь корабль, которому суждено будет стать добычей пиратов.
С юта в это время донесся грубый голос штурмана Уолтерса, вышедшего из кают-компании:
- Эй, вы, акулий корм! А ну пошевеливайтесь, проклятые висельники! Все вы явитесь в преисподнюю с пеньковым галстуком на шее, если до того не потоните! А теперь слушайте меня внимательно. Кто из вас первым заметит на горизонте какую-нибудь калошу, получит две свои доли при дележе, поняли?! А та сволочь, которая постесняется отправить к праотцам хоть одного дохляка с вышеупомянутой калоши, живо пойдет сама кормить крабов! Ха-ха-ха!
Матросы как дьявола боялись лейтенанта Уолтерса. Слухи о его жестокости разносились по всему Атлантическому побережью. Он нещадно избивал всякого, кто становился поперек его воли. Как-то раз корабль, на котором он служил, долгое время находился в плавании и более семи месяцев не заходил ни в один порт. На корабле вспыхнул бунт. Уолтерс выбрал одного из зачинщиков, самого крепкого, и ударил его кулаком в висок. Матрос тут же упал замертво. Поэтому сейчас, на "Кассиопее", матросы и не думали помышлять о недовольстве. Впрочем, причин для недовольства пока что не было.
Шотландец, выходец из богатой семьи, Уолтерс был профессиональным моряком. В четырнадцатилетнем возрасте он убежал из дому и плавал юнгой, а потом матросом на торговых кораблях. Через пять лет скончался его дядюшка, с которым, собственно, и вышел у него раздор. Получив наследство, Джеймс мог бы спокойно жить в родовом замке на твердой земле, однако он окончательно решил посвятить себя морской службе и сделать карьеру военного моряка, дослужиться до адмирала. Уолтерс начал учебу в Королевской Военно-морской Академии. В процессе обучения он делал неплохие успехи в математике и других точных науках, полюбил игру в гольф, кулачные бои и... покер, который сыграл роковую роль в его судьбе. За время учебы и три года службы на флоте он, страстно и азартно играя, окончательно промотал дядюшкино состояние, продал его земли и заложил родовой замок, а со службы, в конце концов, был уволен за дуэль на корабле с летальным исходом.
Каким образом судьба свела Уолтерса с Оскаром Мейкенфрутом, остается загадкой, но, как Маттерсон и Гриффитс, он был давним его приятелем. Выбирая из этих троих капитана "Кассиопеи", Мейкенфрут остановил свой выбор на Гриффитсе, как самом уравновешенном и здравомыслящем. Перед участниками концессии он мотивировал свое решение тем, что Гриффитс проектировал этот корабль и знает его лучше других, а кроме того, он старше всех по возрасту.
"Кассиопея" строилась по чертежам Гриффитса, ее как раз и заложили в 1691 году, в тот год, когда свежеиспеченный офицер флота вернулся на верфь. Суднопредставляло собой трехмачтовый фрегат водоизмещением тысяча двести тонн, имело на борту сорок пушек и рассчитано на сто двадцать человек экипажа. Но в данный момент личного состава на фрегате находилось в два раза меньше - шестьдесят четыре человека, включая пассажиров. Несмотря на то, что это судно считалось тяжелым линейным кораблем, благодаря специально подобранным обводам корпуса имело достаточно высокие скоростные и маневренные качества.
Постройку "Кассиопеи" лоббировал сам Мейкенфрут, корабль предназначался королевскому военному флоту для участия в Орлеанской войне, в которую Англия вступила еще в 1689 году, после того, как вошла в антифранцузскую Аугсбургскую лигу. Первоначально фрегат назывался "Андромедой". Свежевыстроенное, еще не видавшее соленой воды судно было выкуплено самим же Мейкенфрутом за совершенно смешные деньги. Очень кстати подвернулся и случай: корабль был спущен на воду 1 июня 1692 гола, как раз накануне грандиозной победы, одержанной флотом союзников над адмиралом де Турвилем. В те дни проходила ожесточенная морская битва в районе Сен-Мало, в которой знаменитый французский адмирал потерпел сокрушительное поражение.
Союзники радовались этому успеху, и на волне эйфории Мейкенфрут убедил своих друзей в Адмиралтействе, что теперь войне конец, флот все равно придется сокращать, а для пополнения королевской казны стране в значительной мере будут нужны каперы, а не военные корабли. Так для чего понапрасну расходовать государственные средства? Война продлилась еще пять лет, но сделка была уже сделана, лорд Мейкенфрут стал владельцем фрегата.
После покупки корабля, Мейкенфрут получил королевский патент на каперство. Однако смириться с мыслью о том, что необходимо делиться добычей с Вильгельмом Ш, лорд Мейкенфрут никак не хотел, ведь этот налог, порой, составлял непомерную сумму. Немалые долги сделали его очень расчетливым и жадным до денег, он решил стать "морским псом", вольным охотником. Этому решению способствовал и стратегический расчет. Дело в том, что грабить французские суда было не очень интересно. Более лакомый кусок представляли испанские галеоны, перевозящие какао, табак и, главное, золото и серебро из южноамериканских колоний. Такими же приятными на вкус были и торговые суда соотечественников. А поэтому гораздо интереснее с коммерческой точки зрения быть вольным пиратом, чем капером.
Единственные люди, с кем он мог и желал поделиться добычей, так это со своими друзьями. Все они, и миссис Эмили Джоус, урожденная мисс Гриффитс, и Винсент Гриффитс, и Гарри Маттерсон, и лорд Джеймс Уолтерс уже долгие годы были знакомы с Оскаром Мейкенфрутом. Он собрал их на борту только что купленного корабля и предложил вместе поразбойничать на море. В то время все они были довольно молодыми и безрассудными людьми, и такой способ поправить свое финансовое положение показался им очень привлекательным и даже забавным.
Чтобы закамуфлировать для любопытных глаз эту пиратскую вылазку под увеселительный круиз, Мейкенфрут заявил, что на борту необходимы еще три дамы. Так в компании появились: невеста Уолтерса Джулия Гарлей, подруга леди Эмили мисс Оуэн Уордли, имевшая виды на ее брата, и баронесса леди Мэри Киссинг, подружка Оуэн, за которой уже больше полугода безуспешно ухаживал Винсент Гриффитс.
Восемнадцатилетнюю Мэри можно было вполне назвать красавицей. Она обладала стройненькой фигуркой, милым личиком, густыми каштановыми волосами и огромными карими глазами. Девушка недавно осиротела и отправилась в круиз, чтобы развеяться и сменить обстановку. Ее опекуны, пожилая супружеская пара, возражать не стали, поскольку морские путешествия всегда связаны с риском, а в случае гибели воспитанницы, они полноправно вступают во владение ее собственностью. Надо сказать, что, узнав об истинной цели путешествия, Мэри совсем не была обескуражена.
Для начала было решено отправиться в Индию и по пути сменить несколько портов приписки, а заодно название судна и его владельца, чтобы запутать свои следы в судовых книгах. А в Калькутте или Бомбее набрать по возможности новую команду, состоящую из головорезов и отправиться на охоту за любыми судами, плывущими из Старого Света в Америку, а лучше всего - обратно. Нарушать законы каперства было, безусловно, рискованно. Теряя законные права, капер становился пиратом и, согласно закону, экипаж, владелец судна и все те, кто во время плавания находились на борту, могли быть приговорены к повешению. Но для азартных молодых людей, тем более новичков, не сделавших в жизни еще ни одной пиратской вылазки, все это представлялось весьма абстрактно, эфемерно и даже романтично. В Калькутте владельцем корабля стала леди Эмили Джоус, у судна появилось новое имя "Кассиопея", и отправилось оно в кругосветное увеселительное плавание. Последняя стоянка была в Кейптауне. Там наняли еще с десяток матросов и закупили провиант на длительное плавание, после чего вышли в открытое море и взяли курс на северо-запад.
Гриффитс первым увидал на горизонте корабль. Но ему не захотелось лишать радости одного из матросов, которому суждено было вслед за ним разглядеть этот парус. Через пару минут послышался возглас марсового:
- Судно с левого борта!
Не поднимая флагов, "Кассиопея" помчалась в погоню за неизвестным кораблем.
Глава 3
Часом раньше, когда Гриффитс покинул кают-компанию, а мисс Оуэн Уордли вошла в нее, там продолжали вести разговор оставшиеся и вновь пришедшие. Гарри Маттерсон раскачивался в кресле и искоса поглядывал на леди Мэри Киссинг. Надо сказать, на обаятельную Мэри заглядывались практически все мужчины на этом корабле вплоть до последнего матроса. На подлокотнике кресла, в котором сидела Мэри Киссинг, устроилась ее закадычная подруга Оуэн Уордли. Слово держала леди Эмили Джоус:
- Ну, хорошо. Допустим, добычу мы возьмем. Но вы хоть представляете себе, господа, какая это может быть добыча? Невольники? Чай? Пряности? Красное дерево? Слоны? Мы что, всем этим будем торговать?
- Меня не интересуют ни слоны, ни красное дерево, - ответил Мейкенфрут. - Мне нужно только золото. Или достаточно ликвидный товар. Пряности годятся, чай, табак, шоколад - тоже. Все, что можно сбыть оптом и достаточно быстро.
- Хорошо, а где мы будем сбывать этот товар? У себя на родине, где нас тут же сдадут властям и отведут на виселицу? Или поплывем в логово пиратов на Тортугу, чтобы там нас, новичков в этом деле, ограбили наши же собратья?
- Кто сможет сдать нас властям, если мы не оставим свидетелей? - возразил Оскар Мейкенфрут. - И кто обратит на нас внимание при заходе в порт? Мало ли, может, мы прервали кругосветное путешествие и остановились, чтобы починить паруса или нам просто надоело, и мы решили вернуться домой. А на Тортуге нам вообще делать нечего. Нет, сбывать товар надо оптовым перекупщикам во Флориде, в Виржинии или в Бостоне. В конце концов, там можно и остаться. Если боитесь попасть на виселицу в Англии, то вовсе не обязательно возвращаться на родину, можно жить и в Америке.
При этих словах леди Эмили состроила кислую гримасу:
- Господь с вами, Оскар! Как можно жить в Америке? Там одни бандиты и беглые каторжники!
- Я собираюсь идти ва-банк, - продолжал Мейкенфрут, - Мне нужна не жалкая тысяча талеров, я отправился в путь за большими деньгами! Мы должны грабить суда до тех пор, пока не наберем вкупе хотя бы полмиллиона фунтов стерлингов, тогда каждый из нас получит порядочный куш. Все мы, собравшиеся в этой каюте, - представители знатных родов. Но волею случая каждый из нас оказался на мели. Согласитесь, нам всем нужны деньги. Без денег нам не прожить ни в Старом, ни в Новом Свете. Если нам сегодня не повезет, то придется еще и еще раз пытаться поймать удачу. Запасов продовольствия у нас достаточно на полгода автономного плавания. А когда справимся со своей задачей, подойдем к берегам Северной Америки, продадим корабль, обратим в золото награбленное добро, и тогда можно будет спокойно вернуться в Англию.
- И не забывайте, леди и джентльмены, - напомнил Уолтерс, - с той минуты, как мы возьмем на абордаж первое судно, назад пути не будет ни у кого!
- Да, - согласился Мейкенфрут. - А теперь, я обращаюсь к вам, джентльмены. Если сегодня дело состоится, то запомните сами и передайте матросам. Весь экипаж захваченного судна и пассажиры, если таковые там найдутся, должны быть уничтожены! Ради своей безопасности щадить нельзя никого. Нас никто и нигде не должен узнавать, иначе впоследствии могут возникнуть неприятные встречи. Уолтерс, подготовьте команду.
Уолтерс вышел, и вскоре послышался его грубый голос: "Эй, вы, акулий корм!.."
- А, может, не надо их всех убивать? - вмешалась мисс Джулия Гарлей. В присутствии своего жениха она говорила редко, чаще ждала, что скажет Уолтерс, чтобы сразу же согласиться с ним. - Просто свяжем их как пленников, привезем в Америку, а там отпустим...
- Вы, Джулия, можете сидеть у себя в каюте, - прервал ее Мейкенфрут, - и не смотреть на все это. Вас никто не заставляет убивать.
- Нет, почему же. Я вовсе не против пырнуть кого-нибудь ножичком...
Мейкенфрут и Гарри Маттерсон с улыбкой переглянулись - они никак не могли представить себе это ангельское создание с кинжалом в руке.
- Успокойтесь, Джулия, - вмешалась мисс Мэри Киссинг. - Никого они не убьют. Это просто игра. Лорд Мейкенфрут начитался книжек про пиратов, и всё.
- Игра?! - вспылил Мейкенфрут. - Черт бы вас всех побрал! Вам что, не нужны деньги?! А вот мне они о-о-очень нужны!
- Есть много способов заработать честным путем... - начала Эмили.
- Только не надо мне рассказывать про фрахт, леди Джоус! И на продаже картин тоже много не заработаешь. Я знаю, вы неплохо рисуете, - Мейкенфрут кивком указал на висящие по стенам картины, - но занятия живописью - интересное хобби в том случае, когда есть на что есть.
- Не хотите ли вы сказать, милорд, что умираете с голоду? - спросила Оуэн.
- Молчи, кукушка чертова! - вспылил Мейкенфрут. Он с первых дней знакомства обращался с Оуэн довольно фамильярно.
- Говорил я, не стоит брать женщин на каперское судно, - с горечью произнес Маттерсон.
Малышка Джулия смерила его колючим взглядом.
- Леди и джентльмены! Ведь мы уже сотни раз всё обговорили перед выходом в море, - напомнил Мейкенфрат. - Что же вы начинаете снова? Как делить добычу - все тут как тут! А как делать дело, так что получается - все сразу в сторону?!
- И кто, по-вашему, будет делать это дело? - вскинула бровки мисс Мэри Киссинг. - Гриффитс? Этот пьяница? Он вообще птичка невысокого полета - неудачник, неуверенный в себе, он первый струсит. Не надо так смотреть на меня, Эмили. Вам обидно за брата, но вы прекрасно знаете, что это так. Уолтерс? Да, он здоровяк, это правда, а что толку? Если его не разозлить, он муху не убьет. Вы, Маттерсон...
- А зачем вы вообще с нами поехали, миледи? - возмущенно перебил ее Гарри Маттерсон.
- Развлекаюсь, барон! Никогда не была в кругосветном плавании. Компания приятная, море, солнце, здоровый воздух и вообще...
- Вам просто нравится издеваться над Винсентом, вот зачем вы здесь! - снова вмешалась Эмили. - Вы знаете, что он без памяти влюблен в вас, а вы его ненавидите, и потому вам доставляет садистское удовольствие его дразнить.
- Да, я знаю, что он меня любит. И мне очень жаль, что я не могу ответить ему взаимностью.
Никто не заметил, как Мэри Киссинг и Оскар Мейкенфрут обменялись взглядами, после чего последний сказал:
- Давайте прекратим обсуждение сердечных дел нашего капитана и вернемся к нашим баранам. Что вы хотите, милые дамы? Чтобы мы повернули обратно в Калькутту? Или в Плимут?
В этот момент с палубы в кают-компанию донеслись крики матросов:
- Судно с левого борта!
Все высыпали на палубу. По левому борту уже невооруженным глазом можно было разглядеть у самого горизонта паруса. "Кассиопея" сделала поворот и полным ходом помчалась наперерез своей жертве.
- Они плывут на восток или на запад? - спросил Мейкенфрут, у него не было при себе подзорной трубы, а неважное зрение не позволяло ему разглядеть, в какую сторону движется неизвестное судно.
- На запад, - ответил Маттерсон. - Это трехмачтовый испанский галеон...
- Сдается мне, что эта посудина загружена одними неграми, - предположил Гриффитс. - Везут невольников продавать в Новом Свете.
- Может быть... - задумчиво произнес Мейкенфрут.
Неясная тревога зародилась в его душе. Сейчас ему, да и некоторым его спутникам тоже, хотелось, чтобы "Кассиопея" не догнала этот испанский галеон. Еще мгновение, и лорд Мейкенфрут готов был бы отдать приказ прекратить преследование. Но, взглянув на спокойные лица Уолтерса, Маттерсона и Гриффитса, Мейкенфрут прогнал тревогу и вновь обрел уверенность. Он не знал, что почти то же чувство испытывали и все его компаньоны, и в одиночку никто из них не решился бы на подобное дело. Но чувство локтя придавало уверенность.
Погоня продолжалась почти шесть часов. Готовясь принять боевое крещение, свежеиспеченные пираты были так возбуждены, что даже отказались от ленча. В отличие от командного состава матросы четко знали свое дело. На расстоянии двух кабельтовых старший канонир "Кассиопеи" дал предупредительный холостой выстрел из носового орудия. На галеоне тоже подняли все паруса, но испанец уступал в скорости "Кассиопее", и разрыв между кораблями сокращался все быстрее. Поравнявшись с галеоном и следуя параллельным курсом в пятидесяти ярдах от него, фрегат открыл огонь. Испанцы сделали маневр, но очень неуклюже, подставив под обстрел корму, чем тут же воспользовались артиллеристы "Кассиопеи". Пока команда галеона разворачивала паруса, чтобы поймать ветер, преследователи вновь оказались напротив их борта, продолжая канонаду. Вскоре у купца шквальным огнем фрегата была снесена грот-мачта. По вооружению испанский корабль значительно уступал "Кассиопее". Восемь маленьких пушечек с правого борта отстреливались то ядрами, то картечью, тщетно пытаясь нанести атакующему кораблю или его команде какой-либо урон. Испанские канониры постоянно мазали, а палубных матросов не хватало для быстрого маневрирования галеона. Правда, два выстрела испанцев оказались удачными - на фрегате картечью продырявило грот - нижний парус грот-мачты и крюйс-стень-стаксель. Но это лишь разозлило команду "Кассиопеи". Суда постепенно сближались.
- Эй, акулье мясо! Смоленый шкот вам в задницы! А ну живо готовьте абордажные крючья! - рявкнул на матросов Уолтерс.
Когда корабли разделяло не больше десяти футов, в борта галеона вцепились крюки с веревками, и, подтянув борт противника, матросы "Кассиопеи" лавиной кинулись на абордаж. Конструкция галеона такова, что его борта от ватерлинии к палубе сужаются, это осложняет взятие корабля на абордаж, поскольку между фальшбортами стоящих рядом судов получается расстояние в несколько футов. Однако эту конструктивную особенность Уолтерс с легкостью перехитрил. Он велел подтянуть галеон за бушприт, поскольку ближе к носу ширина палубы сравнивается с шириной по ватерлинии, а полубак фрегата, к тому же, был еще и фута на три выше. Оттуда матросы "Кассиопеи" с абордажными саблями наголо и пистолетами посыпались на палубу галеона как горох. Стрелки расположились на реях и обстреливали команду галеона из ружей. Часть матросов раскачивались на веревках, привязанных к реям, как на тарзанках, и перепрыгивали с их помощью на захваченный корабль. Наконец, четверо матросов перекинули с борта на борт широкие длинные доски. По ним на палубу галеона перебрались Гриффитс, Маттерсон и Уолтерс.
Началась схватка. Мейкенфрут потирал руки и с ухмылкой наблюдал за происходящим, стоя на полубаке "Кассиопеи". И куда подевались недавние тревоги и сомнения? Вот он, бой! Черт побери, свершилось!
Со всех сторон доносились мушкетные и пистолетные выстрелы, звон клинков и редкие глухие удары - это Уолтерс орудовал кулаками. Дым, запах пороха, крики и отборная брань дополняли впечатляющую картину. В гам звуков начали врываться вопли и стоны раненых, предсмертные крики. Кровь растекалась по палубе галеона и текла за борт. Привлеченные запахом крови, возле кораблей плескались две огромные акулы. Поскользнувшись в луже крови, упал капитан испанского корабля, который отбивался шпагой от клинка Маттерсона. Он попытался подняться, но Маттерсон сильно ударил его ногой по голове, капитан, раскинув руки, распластался на палубе своего судна...
Матрос "Кассиопеи" с ножом в руке гонялся за испанским матросом. Тот был уже безоружен и совсем обессилел. Он неловко уворачивался от ударов и прикрывал лицо руками. Кровь струилась по его пальцам. Левый глаз был уже выбит, глазница кровоточила. Матрос "Кассиопеи" еще раз полоснул его ножом, испанец защитился голой рукой. Большой палец повис на тоненьком лоскутике кожи. Испанец оторвал его совсем и бросил на палубу. Внезапно он издал ужасающий вопль, от которого содрогнулся даже невозмутимый Мейкенфрут, и бросился за борт. Обе акулы тотчас накинулись на его тело.
Пороховой дым окутал палубу галеона как туман, уже не было возможности разобрать, где свои, где чужие. Гриффитсу достался серьезный противник. Его клинок свистел в воздухе с неимоверной быстротой, Гриффитс едва успевал отражать удары. Противник прижал капитана "Кассиопеи" к фальшборту, их клинки соединились гарда к гарде. По комплекции Гриффитс уступал нападавшему, тот был выше на голову и физически крепок. Капитан отчаянно пытался высвободиться, но противник имел серьезные намерения не протыкать его шпагой, а отправить за борт. Порыв ветра на мгновение поднял плащ противника и закрыл ему лицо. От неожиданности он ослабил хватку, этого было достаточно Гриффитсу, чтобы поменяться с ним местами. Противник резко качнулся к борту, Гриффитс приподнял его за ногу, и грузное тело, пролетев несколько футов, с громким плеском плюхнулось в воду.
Внимание Уолтерса, вдруг, привлекли три человека, богато одетые, они не принимали участия в схватке. Они пытались спустить на воду баркас и погрузить в него две маленькие, но очень тяжелые бочки. Уолтерс подозвал к себе Гриффитса и Маттерсона и указал на этих господ. Троица ожесточенно сопротивлялась, но довольно скоро все они оказались за бортом. Акулы немедля занялись их телами. Их было уже не две, а много больше. Добычи всем не хватало. Две акулы затеяли между собой драку. Вернее, одна нападала на другую и норовила ухватить ее за брюхо. Маттерсон застрелил из пистолета нападавшую. Остальные тут же начали разрывать ее на части.
- Жрут друг друга, сволочи! - Маттерсон с досады сплюнул за борт и присоединился к Гриффитсу и Уолтерсу, которые пытались откупорить бочки.
Сражение подходило к концу. Бо?льшая часть экипажа испанского галеона была перебита. Остальные, спасая свою жизнь, попрятались по каютам. Матросы "Кассиопеи" с победными криками бросились в трюмы. Там действительно находились негры - в одной части мужчины, а через перегородку женщины. Озверевшие и истосковавшиеся матросы накинулись на негритянок, срывая с них нехитрые одежды. Женский визг и матросские вопли доносились из трюмов.
Но наших компаньонов негритянки не интересовали. Их больше привлекало содержимое бочек, которые, наконец, удалось вскрыть при помощи топора. Лорд Мейкенфрут, который вступил в бой где-то в середине битвы, тоже подошел к своим друзьям. Лица собравшихся вокруг помрачнели. В бочонках был... песок. Маттерсон грязно выругался.
- Африканский сувенир, - с горечью проговорил он.- Песок из самой Сахары!
Уолтерс запустил в песок руку и наткнулся на что-то твердое. Он поднял руку вверх, и сияние ослепило присутствующих. Лучи заходящего солнца заиграли и, переливаясь, образовывали радуги. Уолтерс держал в руке невероятных размеров алмаз...
Пока матросы забавлялись с негритянками, бочонки незаметно перенесли на "Кассиопею".
Через пару часов, когда уже почти стемнело, "Кассиопея" отшвартовалась от испанского судна. Все ценное перенесли на фрегат, недобитые члены экипажа галеона были связаны и помещены в трюм к неграм. Они не сопротивлялись. Мысль о том, что они погибнут уже не страшила их. В другом трюме, арсенальном, подвели фитиль к бочке с порохом и подожгли его. "Кассиопея" удалялась от галеона. Когда она была от него на расстоянии кабельтова, прогремел взрыв. Огненное зарево осветило на миг сгустившуюся темноту, в воздух взметнулись куски дерева, окутанные клубами черного дыма, и останки корабля начали медленно погружаться.
- Бедняжки... - произнесла Мери Киссинг и закрыла лицо руками. Маттерсон перекрестился.
Пройдя еще пять-шесть миль, "Кассиопея" легла в дрейф. Матросам выкатили четыре бочонка рому. В кают-компании тоже царило веселье. Когда просеяли песок из неприглядных бочонков, там оказалось на добрых два десятка фунтов того, что обычно меряется каратами - несколько сот великолепных алмазов. В основном камушки были некрупными, лишь некоторые из них достигали размеров перепелиного яйца. Но один - просто гигантский, размером почти с кулак, слегка голубоватый и прозрачный как слеза. Даже при неярком свечном освещении было видно, насколько он чист, и казалось, что камень сам излучает свет. Четверо джентльменов и четыре дамы в каюте просто потеряли дар речи.
Алмазы убрали в ларец и заперли на замок, а сам ларец Мейкенфрут запер в огромный железный сундук, прикованный к полу в его каюте. Маттерсон заиграл на клавесине "Боже, храни короля", но отнюдь не патриотизм, а скорее сарказм слышался в издаваемых им звуках. Гулянка продолжалось до самого утра.
Глава 4
Утром больше половины команды валялось на палубе, не в силах не то чтобы подняться, но даже пошевелиться. Уолтерс, повязав мокрым полотенцем больную голову, гонял тех матросов, которые уже были в состоянии держаться на ногах, заставляя их ставить паруса и ремонтировать поврежденный во время вчерашнего боя такелаж. Гриффитс, похмелившись с утра стаканом рома, определял координаты судна. Про найденные алмазы команде корабля ничего сказано не было, Мейкенфрут вообще категорически запретил своим компаньонам говорить вслух на эту тему. Добычу экипажа составили трофеи с галеона. Продовольствие, вино и пресная вода перекочевали в трюмы фрегата, так же как и оружие, порох и ценные вещи. Капитанская казна потопленного судна и золотишко, найденное в каютах испанцев, были поделены между матросами. Моряки остались довольны - поразмялись в драке, развлеклись с негритянками, получили по нескольку десятков золотых монет и кучу личных вещей испанцев. Потери среди личного состава "Кассиопеи" оказались невелики. Трое убитых, пятеро скончались от ран, два потерянных глаза (у разных людей) и неисчислимое количество выбитых зубов. Одному матросу судовой врач ампутировал ногу. Мейкенфрут обещал выплатить ему компенсацию - сто фунтов стерлингов, а тем, кто потерял в бою глаз - по пятьдесят.
Восьмерка главарей, отойдя лишь к середине дня от последствий всенощного возлияния, посовещалась и решила не продолжать в дальнейшем грабежи, поскольку добытых алмазов вполне хватало на самые нескромные запросы. Было решено немедленно взять курс на американский континент.
Ближе к вечеру небо стали затягивать облака, ветер поднял небольшую качку. Судя по всему, надвигался циклон.
- Сзади в кильватере судно! - крикнул марсовой.
- Это что же получается, нас преследуют? - удивился лорд Мейкенфрут.
- Возможно... - задумчиво согласился капитан Гриффитс.
- Уж не собираются ли ограбить нас? - предположил Уолтерс.
- Или арестовать, - добавил Маттерсон.
- Гриффитс, мы сможем от них оторваться? - спросил Мейкенфрут.
- Попробуем, милорд. Эй, на полубаке! Добавить кливера! Поднять грот-брам-стаксель и грот-марсель! Живо, черт вас возьми!
Облака становились плотнее, а ветер крепчал. Похоже, что к ночи разыграется шторм. Гриффитс отдал команду задраивать все люки и амбразуры на пушечных палубах. Даже если погоня настигнет их, вряд кому придет в голову палить из пушек во время шторма. Через пару часов преследующее их судно пропало из виду. К Гриффитсу подбежал боцман, невысокий коренастый шотландец лет тридцати, нанятый еще а Англии.
- Господин капитан, шторм надвигается, надо бы убрать брамселя!
- Погоди, рано еще. И нечего мне тут советовать, я скажу, когда надо, черт побери!
Тем не менее, качка становилась все сильнее. Быстро смеркалось, налетевшие тучи сильно приблизили наступление ночи. Начался дождь.
Волны уже доставали до палубы. Порывистый ветер хлопал парусами и чуть ли не сдувал матросов с вант, да и на скользких реях было нелегко удержаться.
- Грот-брамсель сорвало! - крикнул кто-то.
Полотнище паруса огромной белой птицей исчезло в сумерках. Резкий хлопок - и еще одна белая птица унеслась в бездну.
- Крюйс-марсель сорвало!
- Скотный двор! - выругался Гриффитс. - Только этого не хватало!
Пассажиры укрылись в своих каютах - лежа ничком проще переносится морская болезнь. "Кассиопея", переваливаясь с вала на вал, раскачивалась из стороны в сторону, чуть не касаясь реями волн. А волны катались по палубе, грозя смыть за борт каждого, кто на ней окажется. Молнии причудливыми зигзагами вспыхивали на черном небе, высвечивая на мгновения огромные волны с грохочущими пенными гребнями, словно горы окружившие корабль. Ветер свистел в снастях, рвал такелаж и хлопал зарифленными парусами. Эта ночь для команды "Кассиопеи" выдалась не из скучных.
Буря не унималась еще трое суток. Все это время корабль швыряло как сорванный с дерева листок. Гриффитс, Уолтерс и Маттерсон сами по очереди стояли у штурвала, стараясь удерживать фрегат носом к волне. Морякам к такому разгулу стихии было не привыкать, а вот для пассажиров, особенно для женщин, это была настоящая пытка. Впрочем, на третий день практически всем удалось справиться со своим вестибулярным аппаратом, Мейкенфрут даже несколько раз выходил на палубу. Впрочем, и качка потихоньку начала ослабевать. Преследующее судно все это время то показывалось на горизонте, то снова пропадало. Иногда оно, как призрак, возникало чуть ли не в паре миль. Суеверные матросы уже стали поговаривать о "Летучем голландце", эту мысль довольно-таки усердно муссировал Маттерсон.
Шторм прекратился к утру на четвертые сутки. Резко стих ветер, а через некоторое время успокоились волны. Над океаном поднялся густой белый туман. Матросы зажгли на мачтах ходовые огни. Каждые пять минут тревожно звонил судовой колокол.
- Лечь в дрейф! - отдал приказ Гриффитс. - Погасить топ-огни! Эй, на рынде, хватит звонить!
- Вы что, господин капитан, - удивился боцман. - В таком тумане! А ну как врежется кто с ходу?
- За нами третий день гонится судно, ты что, не помнишь, идиот?! Нас могут обнаружить! Или на виселицу захотел?
- Так, может, пойдем на всех парусах? - на палубу вышел Оскар Мейкенфрут.
- А вдруг впилимся в скалы? Или сами протараним какую-нибудь галошу?
- А и черт бы с ней!
- С ней-то черт, а с нами кто? Архангел Гавриил? Эй, боцман! Свободным матросам взять запасные паруса и восстановить сорванные грот-брамсель и крюйс-марсель!
К полудню туман рассеялся. И стало видно, что преследующее судно находится не далее, как в трех кабельтовых позади. Это была трехмачтовая шхуна, над которой развевался английский флаг.
- Наши соотечественники, - заметил Маттерсон. - Пронюхали, что мы испанца потопили. А нападать на испанские корабли сейчас не приветствуется, союзники, все-таки...
- Отбиваться будем? Или договоримся? - скорее не спрашивал, а размышлял вслух Мейкенфрут.
- А ну их к черту! Нас не догонят! Эй, висельники! Все паруса ставим! Живо! Грот-брамсель готов?!
- Нет еще!
- Моржовый ус тебе в зад! Делайте скорее, пока на вас пеньковые галстуки не затянули!
Через час преследователи сократили разрыв до расстояния пушечного выстрела. Несколько ядер плюхнулось за кормой, одно задело борт, но не причинило повреждений.
- Поменяли флаг - черный флаг подняли, - заметил Уолтерс. - С черепушкой, кинжалом и пистолетом. Это наши коллеги-пираты. Что ж они по своим-то лупят?
- У них всего двадцать пушек, - доложил подбежавший старший канонир.
"Кассиопея" резко развернулась и выстрелила очередью из десяти пушек с одного борта. После этой канонады на шхуне противника упала фок-мачта.
- Ну и все, - с удовлетворенной улыбкой сказал Гриффитс. - Теперь спокойно, с достоинством уходим.
Правда, пока фрегат разворачивался и снова ложился на свой курс, со шхуны вдогонку ответили залпом из нескольких орудий. Одно ядро пробило обшивку борта чуть выше ватерлинии. Капитан Гриффитс лично спустился в трюм проверить, есть ли течь. Дыра оказалась между шпангоутами, но такого размера, что в нее свободно пролезал кулак. И хотя течь возникала только при кренах на правый борт, она, вполне вероятно, будет возникать при волнении. Гриффитс велел перенести как можно больше груза на левый борт, чтобы создать крен от поврежденного места. Явился корабельный плотник. Осмотрев пробоину, он заявил, что через полчаса ни одна собака не узнает, что когда-то здесь была дыра.
Во время шторма ветер дул с востока, что было на руку нашим мореплавателям - их сносило в сторону американского континента. Но теперь ветер поменялся и дул почти навстречу. Чтобы держать курс на запад, приходилось двигаться крутым бейдевиндом, часто меняя галсы. Это сильно снижало скорость. Судя по тому, что облака полностью развеялись, такая погода установилась надолго.
- Прямо по курсу два судна! - крикнул вахтенный с марса.
- Да что же тут происходит, черт их возьми! - лорд Мейкенфрут аж взвизгнул фальцетом от возмущения. - Это не Атлантический океан, а просто Флит-стрит! Уходим от них!
- Эй, на руле! Пять румбов влево! - скомандовал Гриффитс.
- Погодите-ка... - Уолтерс вглядывался в подзорную трубу. - Там французский корсар атакует, кажется, англичанина.
- Вот скот поганый! - возмутился Маттерсон, в котором проснулось чувство патриотизма. - Наших грабят! Надо им помочь.
- Помочь кому именно?- уточнил Гриффитс. - Грабить?
- Вы думаете, Гарри, за столь благородный поступок получить индульгенцию? - ехидно заметил Мейкенфрут. - Виселицу вам заменят пожизненным сроком?
- Индульгенцию может дать только папа Римский. Тем более что я чист перед Богом.
- А как же заповедь не убий?
- Убийства в сражениях не в счет. Прекратим эту дискуссию, лорд Мейкенфрут. Просто я не могу спокойно смотреть, когда эти мерзкие французишки убивают моих соотечественников.
- За что же вы так невзлюбили французов?
- Ему в прошлом году отказала одна француженка, - с ухмылкой заметил Уолтерс.
- И вовсе не поэтому, я хоть и бывший, но солдат. И, между прочим, пролил кровь в Орлеанской войне!
- Господа, - заметил Гриффитс. - Если мы будем двигаться дальше этим курсом, то отклонимся довольно сильно на юг. Мы идем в Северную Америку или в Южную?
- В Южную я бы не хотел, - сказал Мейкенфрут. - Там слишком много испанцев, нам будет труднее вернуться в Англию.
- Тогда если сейчас мы сменим галс, - продолжал капитан, - то неизбежно встретимся с теми двумя кораблями.
- Потопим француза, а? - предложил Маттерсон.
- Лично я - за! - согласился Уолтерс.
- Делайте что хотите, - лорд Мейкенфрут ушел к себе в каюту.
- Восемь румбов вправо! - скомандовал Гриффитс.
На расстоянии двух кабельтовых от места боя картина сражения стала вполне ясна. Превосходство французского корсара было очевидным, но он явно не стремился взять противника на абордаж. Его цель была, скорее всего, потопить судно, которое Уолтерс принял за английское. Своими очертаниями эта двухмачтовая шхуна напоминала суда английского флота, но флаг на ее мачте красовался довольно странный. Скорее всего, это тоже пиратский корабль, они что-то не поделили с французом, и между ними началась разборка. Корабли разделяло чуть больше шестидесяти ярдов, они палили друг в друга из пушек, шхуна уже лишилась одной из мачт и сильно кренилась на правый борт, что очень осложняло канонирам условия для стрельбы, но экипаж не сдавался. "Кассиопея" зашла французу с другого борта и выстрелила залпом. На корвете начали спешно поднимать паруса, чтобы ретироваться с поля боя: справиться с пришедшим на подмогу фрегатом корсару было явно не по зубам.
Когда корвет удалился, "Кассиопея" пришвартовалась к шхуне.
- На абордаж! - крикнули матросы, доставая оружие.
- Какой абордаж?! - возмущенно заорал Уолтерс. - Вы что, взбесились, кишки кальмара?! Спасли судно и собираетесь его грабить?!
Шхуна носила имя "Магдалина". Ее капитан поднялся на борт "Кассиопеи". Это был англичанин, лет сорока, с глубоким шрамом на левой щеке. Он представился своим спасителям как Роберт Дейк и первым делом поблагодарил их за своевременную помощь.
- У нас серьезно поврежден корпус, - сказал он. - В трюмах полно воды. Боюсь, "Магдалина" не дотянет до Тортуги.
- Вы - флибустьер? - спросил вновь появившийся на палубе Мейкенфрут.
- Нет, но я базируюсь на Тортуге и чту их законы. Я - корсар. У меня есть комиссия от губернатора Тортуги, и я нападаю только на испанцев.
- Однако сегодня вы, кажется, изменили своим правилам и напали на французский корабль.
- Нет, это он напал на меня. Это Поль Дюпон по прозвищу Черная Крыса, отъявленный негодяй. Он сколотил шайку подельников, на трех кораблях они шастают по морю и грабят всех подряд, в том числе и береговых братьев. Причем, грабят не в честном бою, а когда видят явное превосходство своей стороны.
- Да, - Маттерсон закивал головой. - Сегодня утром нас пыталась атаковать какая-то шхуна с черным флагом.
- Бьюсь об заклад, это подельники Черной Крысы.
- Акулы, - согласился Маттерсон.
- Что, что?
- Акулы часто занимаются каннибализмом.
- Чем, простите?
- Жрут друг друга.
- Это точно. А еще Черная Крыса и его люди поделили Атлантику на зоны влияния и стараются не пускать в свои воды чужаков. Я, например, должен по их правилам работать в ста милях севернее, но там и за год не встретишь ни одного корабля. А тот, кто пиратствует здесь, должен платить им за это оброк. Если я доберусь до Тортуги, то непременно поставлю перед губернатором вопрос, чтобы снарядить экспедицию и изловить этого мерзавца. И я непременно займусь этим. Не будь я капитан Дейк, если он у меня не пройдет по доске!
Лицо капитана Дейка выражало суровость и гнев. Но неожиданно оно сменилось любопытством и вожделением - его взгляд проводил вышедшую из каюты мисс Киссинг.
- У вас на судне женщины? - удивился он.
- А что, собственно, вас так поразило?
- На каперском корабле...
- А мы вовсе не каперы, мы совершаем морскую прогулку, - пояснил Мейкенфрут.
- Что же тогда занесло вас в воды, где кишмя кишат флибустьеры, буканьеры и всякая мразь типа Черной Крысы?
- Я должен отчитываться перед вами?
- Да нет, это риторический вопрос... Знаете что, я хотел бы просить вас еще об одном одолжении. "Магдалина" скоро пойдет ко дну, вы не могли бы взять на борт меня и моих людей и довезти нас до Тортуги?
- Вообще, мы собирались идти в Джеймстаун или в Бостон. Я не хочу заходить на французскую Тортугу, - ответил Мейкенфрут. - Но если вас устроят английские владения - Ямайка или Барбадос - то милости просим, мы можем закинуть вас туда по пути.
- Тортуга - свободная земля, хоть Жан-Батист Дюкасс, губернатор острова, и француз. Но нас вполне устраивает Ямайка. У меня тридцать два человека и совсем немного груза. Мои матросы будут помогать вашей команде. Кроме того, я готов заплатить сотню-другую пиастров.
- По рукам.
Глава 5
Моряки с "Магдалины" разделили кубрик с матросами "Кассиопеи", а капитана Дейка поселили в одной каюте с Маттерсоном. Поздно ночью Мейкенфрут постучал в каюту Гриффитса и позвал его к себе. Тот нехотя поднялся с кровати и пошел вслед за Оскаром. Он спал одетый, капитан всегда должен быть наготове, поэтому долго собираться ему не пришлось. Когда они зашли в апартаменты Мейкенфрута, тот выглянул за дверь, не следит ли кто за ними, плотно затворил ее и запер на засов, и даже завесил шторой иллюминатор. Лишь только после этого запалил свечу. Гриффитс был недоволен тем, что Мейкенфрут поднял его. Шел третий час ночи, а в пять утра ему надо было менять на вахте Уолтерса.
- В чем дело, Оскар? Зачем ты разбудил меня и к чему все эти предосторожности? - находясь вдвоем, они, как старые приятели, обращались друг к другу на "ты".
- Меня беспокоит наша добыча, Гриффитс.
- Вот те раз! Ведь все получилось, как ты хотел. Разве ты не хотел взять ликвидный товар? А что может быть ликвиднее, чем драгоценные камни?..
- Тс-с! Мне страшно, Винсент! - в свете неровного дрожащего пламени свечи его глаза и впрямь светились ужасом. - Я одолжил у нашего судового лекаря весы. Самый большой камень тянет на два фунта, а это около четырех тысяч карат, ты представляешь?! Такого камня нет нигде в мире, ни у Вильгельма III, ни у Людовика XIV, ни у какого другого короля. Если мы кому-нибудь его покажем, нас просто убьют!
- Чепуха, Оскар, не переживай. Продадим все камни в Новом Свете, янки - народ жадный, они отвалят нам кучу золота и ни о чем не станут спрашивать. Правда, золото тяжеловато будет тащить домой, но ничего, наймем негров...
- Брось шутить, Винсент. Такие огромные алмазы, как этот, - он кивнул на сундук, в котором находился ларец с драгоценными камнями, - приносят несчастье, их владельцы редко доживают до старости. Я уверен, эти камни похищены с приисков, и похитителей уже разыскивают. А слух о пропаже такого уникального камня, как Посланник Небес, уже наверняка разлетелся по всему миру! Быть может, Черная Крыса подстерегал именно тот галеон, который ограбили мы. И на той посудине, которая пыталась взять нас на абордаж, возможно, догадывались о том, что мы ограбили испанца и камни находятся у нас. А, может, и этот Дейк здесь у нас неспроста, он что-то подозревает. Как бы его люди не напали на нас. Зря мы взяли их на борт.
- Оскар, да у тебя, кажется, началась мания преследования! - усмехнулся Гриффитс.
- Заработаешь ее, когда здесь, в моей каюте, лежит алмаз, равного которому нет во всем мире!
- Так давай выкинем его за борт!
Мейкенфрут хотел отпустить какую-нибудь колкость, но, взглянув на лицо Гриффитса, заметил, что сказал он это вполне серьезно.
- Нет, я не могу. Я потом буду проклинать себя. Его цена - не меньше ста тысяч фунтов стерлингов!
- Я думаю, много больше. Кстати, а почему именно Посланник Небес?
- Мэри так назвала его, помнишь? И это имя ему очень подходит, я по-другому теперь и называть его не могу.
- Да... - задумчиво протянул Гриффитс. - Я представляю, какая грызня поднимется вокруг него, когда мы начнем делить камушки...
- Знаешь, что я предлагаю? Нам надо собраться всем ввосьмером и решить так: этот камень не достанется никому, мы должны владеть им все вместе. Когда мы доберемся до Англии, то установим очередность - каждый будет тайный хранитель Посланника Небес определенный срок, допустим, - год. У нас будет как бы орден этого камня. Так мы сможем не подвергать опасности кого-либо конкретно. А если для нас вдруг снова наступят черные дни, мы тайно наймем ювелира, который распилит его. Куски продадим, а ювелира убьем, чтобы он не выдал нас.
- А что если не везти его в Англию вообще, а распилить прямо в Америке?
- Нет, нет, не стоит. Я лично не смогу этого сделать, рука не поднимется. И потом... В этом алмазе есть что-то таинственное и мистическое, в нем заключена какая-то сила. Я боюсь, если мы его уничтожим, нас постигнет кара Господня. А с другой стороны, возможно о существовании этого алмаза вообще никому ничего не известно, и в мире нет никакого шума вокруг его пропажи? Быть может, я со страха все так сильно преувеличиваю. Ведь те господа, что плыли на галеоне, могли ограбить частных старателей или они собственноручно откопали эти алмазы, а вовсе не ограбили государственный прииск. И ничьим национальным достоянием они, эти алмазы, не являются. А нераспиленный алмаз будет стоить во много раз больше, чем его куски в совокупности.