Жданович Роман Борисович : другие произведения.

К 1130-летию раскрещивания Руси: Хельги-Хундингобоец на Украине

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Некогда С.А.Гедеонов сделал открытие, блестяще подтвержденное после его смерти, при введении в научный оборот А.А.Шахматовым Карамзинской и Эрмитажной летописей. Однако "наука", занятая не изучением, а сокрытием антинорманистических фактов, предпочла этого открытия не заметить.
  К 1130-летию раскрещивания Руси:
  Хельги-Хундингобоец на Украине
  
  
  Знаменитый афоризм, приписываемый св.Серафиму Саровскому, говорит о трех игах, назначенных Руси, двух прошедших и одном длящемся: татарском, ляшском и жидовском. Фраза неплохо отражала воззрения историографии и историософии позапрошлого века. Она умело опускала ряд известных, хотя не упоминаемых, обстоятельств, вроде того что первый Самозванец, "испеченный в польской печке" (по слову В.О.Ключевского), был "заквашен в Москве"; так же обстояло дело со вторым Самозванцем, востребованным московским дворянином Молчановым и тульским дворянином Болотниковым, извлеченным из белорусского местечка. Татарское иго - вообще было мифом, как мифом является татарский народ (чье имя присвоено его былым жертвам, принявшим это большевицкое изобретение, в обмен на зачисление в преторианскую гвардию новых хазар). Реально иго над Русью в тот - "татарский" век воздвигли византийцы; фразу можно детализировать поправкой, что контрольным пакетом акций АО "Православная Ромейская империя" в те века владели генуэзцы, эксплуатируя ромейские фактории в Понте и таможни по берегам Эгейского и Мраморного морей. Ну и, наконец, смешно было говорить о жидовском иге, как будущем событии. Момент его установления был старательно сокрыт из Русской истории; причем работа над этим велась уже в древности, вызвав ряд принципиальных искажений.
  
  На шведском династическом подлоге начала ХVII века, отождествлении древнерусских варягов со скандинавами [см. Фомин, 2004] <литература и сокращения в конце статьи>, вопреки географическому положению их в путеводителе - составленном русскими хронистами, из которого стало известно имя варягов, основывается вся "научная" доктрина образования Руси. К сожалению, это лишило русские летописи, даже в том обрезанном хазарскими евреями, православными греками и немецкими масонами виде, в каком они дошли до нас, потенциального значения всемирно-исторического источника. Приключения и подвиги русских предков стали предметом фантазий, утратив твердую опору исторических текстов, понимание которых утратилось. Негативно-шовинистическое сужение границ русской истории оторвало от славянского корня многие "бродячие" источники, почитаемые теперь за исконно-германские.
  
  Путеводитель по Восточной Европе внесенный в недатированную - древнюю часть ПВЛ, исчислил "варяжские" - по взгляду летописца - племена Афетова колена: свеев (Швеция), мурман (Норвегия), готов (Готланд), русь (Руяна: о. Рюген), аглян (Ангальт), галичан (Галиция; Галлия?), волохов (Волынь; Валлис; Валахия?), римлян, немцев, корлязей (Каролингов - франков), венецианцев, фрягов (италиков): "Афетово бо и то колено Варязи, Свеи, Урмане, Готе, Русь, Агняне, Галичане, Волъхва, Римляне, Немци, Корлязи, Веньдици, Фрягове и прочии, доже приседеть я запада къ полуночью и съседяться съ племенемъ Хамовым" [ПСРЛ, т. 1-й, с.6; т. 2-й, с.4]. В двух рукописях, Лаврентьевской и Карамзинской, сохранилось указание, что Днепр впадает в Черное море одним гирлом [там же, т. 1-й, с.8; т. 42-й, с.22], - не тремя, как в прочих списках. Так могло быть в ХI веке, когда на широты Днепровского бассейна сместился путь циклонов [Гумилев, 1966] и уровень Днепра повысился.
  
  Перечень ведется от сев.-зап. угла Балтики на юг, не объединяя, а противопоставляя Русь (здесь, видимо, Руянскую) [см. Азбелев, 2010] скандинавам (шведам и норвежцам). Варяги здесь - глазами киевского летописца-грека - отождествлялись не с германцами, а с Нордической расой (северные италики тех веков не имели средиземноморской внешности), необычной для крючконосого брюнета-левантийца. Термин же произошел от славянского глагола варяти- ("кипеть"); польские хроники, писавшиеся на латыни (без йотированных гласных), цитировавшие днесь уничтоженные западнорусские летописи, звали город Вручий (совр. Овруч) - Варенж [Филевич, 1894, с.8]. Забылась этимология лишь в силу того, что сузилось значение слова варъ-, общеарийского именования воды (древ.-анатолийск. Солнце - Аруна = древ.-инд. Варуна), став названием кипятка, противопоставленного воде (морской, холодной, по первому смыслу - названию волнующегося вара).
  
  Тенденциозная историография, как эпохи Шлецера - Карамзина, так и нашего времени, отнюдь не заинтересованная в раскрытии истории воздвижения хазарского ига над Русью и освобождения от него, полагает что "все личности, являющиеся историческими деятелями на Руси, от Рюрика до Ярослава включительно, чисто норманнского происхождения.
  
  Неужели между ними (я разумею Аскольда, Дира, Ольму, Свенельда, Люта, Мстишу, Ясмуда, Претича, Блуда и пр.) не было ни одного SmAkonung`а - родича варяжских князей? А если были такие, каким образом родство их с княжеским русским домом осталось тайной, как для Нестора, так и для северных саг?" [Гедеонов, 2004, с.152] - иронически вопрошал ученый позапрошлого века.
  
  Мы, в самом деле, ничего не знаем о скандинавском родстве русских "конунгов", из источников, собственно германских. Ольга известна скандинавской саге ХIII века, но известна как "Алогея", скальд не подозревал, будто она была "Хельгой", его соотечественницей. Его в этом "подправляют" историки, ссылаясь на именование ее Константином Багрянородным. Но здесь мы имеем дело уже с откровенным подлогом. В Византии греческая гласная "э" звучала так только в демотической - устной, средневековой речи. "Высокая" письменная речь деловых трактатов ориентировалась на классическую норму древнегреческого языка, где экономика была ойкономикой, экумена - ойкуменой и т.п.. H- же было не фонетическим знаком, а префиксом, показателем женского рода, что видно при "фонетическом" прочтении женских имен (Хелла, Хелена, Ханастасия и т.п.). В скандинавских языках в ХII веке развивалось аканье, и как видим, викинги из гвардии Константинопольских царей (заметные там лишь с ХI в.) принесли на родину имя Ольги из языка греков - не выговаривавших славянские краткие гласные - узнав от них о русской архонтессе Ольге, а не наоборот, причем передав его, сообразно греческому произношению, а не отеческому.
  
  Отождествление Рюрика Новгородского (Ладожского) и Рёреха Ютландского - домысел, не подтверждаемый ни русскими рассказами о Рюрике, ни западными о Рёрехе. Этимологизации возможны разные, но подтверждается лехитская этимологизация: родовой тамгой князей, считавшихся потомками Рюрика, был пикирующий сокол ("Трозуб")...
  
  Идеологическая тенденция обусловила лишение нас собственной истории, как политической, так и всякой иной. Научный подход открывал бы, например, что летописание в Киеве велось уже в IХ веке.
  
  Новгородские анналы {НПЛ(М)} и летописи, использовавшие их (Устюжская, Софийская, Типографская, Воскресенская, Никоновская), сохранили нам целостный текст, в хрестоматийной ПВЛ сильно разрушенный цензорами, однако навязанный А.-Л. Шлецером, Н.М.Карамзиным и Д.С.Лихачевым в качестве главного (по Лаврентьевскому и Радзивилловскому спискам) хроникального источника.
  
  Утверждение, что Карамзинская и Эрмитажная рукописи содержат не извлечения из ПВЛ, компилируемые с Временником (Новгородская летопись), а ее "заготовку" - материалы, запечатленные в этой компиляции до сведения "Повести временных лет", не найдет согласия у историков. Они постулируют, будто древнейшая (сохранившаяся) редакция ПВЛ заключена в древнейшем списке - Лаврентьевском 1376 г..
  
  Однако возможным это становится, лишь при замалчивании факта, указанного антинорманистом С.А.Гедеоновым (до введения А.А.Шахматовым в текстологический оборот Карамзинского и Эрмитажного списков). Уточнение, что церковь св.Николы на могиле Аскольда ставил Олма, хозяин двора в Киеве, выбрасывают те самые летописи, которые выбрасывают указание, что таясь Аскольда, Олег выдает себя за "подъугорского гостя" (мадьярскоподданого купца). Это - те летописи, которые содержат готовый текст Повести Временных лет, а не компиляцию. Они же приписывают Аскольду и Диру исхождение от Рюриковой дружины, а Олегу вменяют взятие Любеча. Город близ Киева, он мог быть взят после объявления войны, когда захватить Киев тайно было невозможно.
  
  Новгородская I летопись (Младшего извода, где сохранился раздел до 1017 г.) говорит о походе Олега: "...И оттоле поидоша внизъ по Днепру. И приидоша къ горам кыевъскым, и узреста городъ Кыевъ, и испыташа, кто в немъ княжить. И реша: Два брата, Асколдъ и Диръ. Игорь же и Олегъ, творящася мимоидуща, и потаистася въ лодьях, и с малою дружиною излезоста на брегъ, творящася подугорьскыми гостьми, и съзваста Асколда и Дира. Слезъшима же има, выскакаша прочии воины з лодеи, Игоревы, на брегъ; и рече Игорь ко Асколду: Вы неста князя, ни роду княжа, нь азъ есмь князь, и мне достоить княжити! И убиша Асколда и Дира; и абие несеше на гору, и погребоша и Асколда на горе, еже ся ныне Угорьское наричеть, идеже есть [настоящее время!] дворъ Олминъ; на тои могыле постави Олма церковь святого Николу, а Дирева могыла за святою Ириною" [ПСРЛ, т. 3-й, с.107]. На пути к Аскольдову Киеву Олег захватывает кривичанский град Смоленск. Это находит подтверждение в Устюжской летописи, включавшей более раннюю редакцию новгородской летописи в соединении с особой редакцией ПВЛ: "Аскольд и Дер испросиста у Рюрика ко Царюграду ити, с родом своим. И поидоша из Новаграда на Днепр-реку, и по Днепру внис мимо Смоленеск<их мест>, и не явиста в Смоленеск, зане град велик и многа людьми. И приплыста под град Киев, и узреста на горе град мал, и воспрста ту сущих людеи: Чии есть градок сеи? Они же реша им: Были у нас аще три браты: Кии, Щок, Хорив да сестра их Лыбедь, и зделаша град сеи, и изомроша, мы же седим зде и даем дань козаром! Оскольд и Дер рекоста им: Мы есми князи варяжскии! И седоста в горотке том княжить. И многи вариги совокуписта. И начаша владети Полянъскою землею. И беша ратьми со древляны и с югричи" [там же, т. 37-й, с.с. 17-18]. 2-я редакция летописи (Архангелогородский Летописец) во фразе "В лето 6371-го. Придоша князи варяжския на Русь княжить три браты" производит разночтение "князи немъския" [там же, с.56], как стали представлять себе варягов в провинциальной Московии кон. ХV - нач. ХVI века, но обе редакции содержат смоленскую новеллу, видимо, внесенную еще в протограф летописи, далее продолженную в рассказе о радостной встрече смолянами освободителей - Олега и Игоря [там же, с.с. 18, 57].
  
  Это приходится понимать, как указание о позднейшем покорении Аскольдом Смоленска, объясняемом из сообщения летописи Никоновской, о походе Аскольда в лето 6373-е, в год смерти Трувора и Синеуса [там же, т. 9-й, с.9] (каковое указание надежней, поскольку древние статьи дат не имели), на кривичанский град Полоцк - лежащий намного севернее.
  
  Другая редакция рассказа представлена в Ипатьевской (южнорусской) летописи, в ней Олег на пути к Киеву берет Любеч. Важной особенностью Ипатьевской и Устюжской летописей (только их) является именование церкви св.Николы по-новгородски: "божницей".
  
  Суздальская редакция ПВЛ (Лаврентьевская, Троицкая, Радзивилловская, Академическая, Переславльская летописи) включает известия о взятии и Смоленска, и Любеча. При этом, в ней присутствуют важнейшие элементы, ранее уже внесенные в летопись Ипатьевскую, однако, незнакомые новгородским летописям.
  
  То, что таясь Аскольда, Олег выдает себя за "подугорьского гостя", мадьярского подданного, выбрасывают Ипатьевская и Раскольничья, Лаврентьевская и Троицкая, Переславльская, Радзивилловская и Академическая; они же выбрасывают уточнение, что Никольскую церковь в Киеве ставил Олма, владелец двора, современник рассказчика (в старшем списке Ипатьевской, делавшемся на сев.-западе Великороссии, имя Олмы вписано над строкой; Переславльская пытается переосмыслить текст, говоря "ОльГин двор"). Эти же летописи приписывают Аскольду и Диру исхождение от Рюриковой дружины. Запомним это! Новгородская летопись такого не говорит; она, правда, называет их варягами, но известие это вызвало бы наших вопросов, если б мы помнили, что Варяжским градом - Варенжем у Яна Длугоша, читавшего днесь утраченные русские летописи, в ХV в. числится Овруч (Вручий). Его продолжатели ХVI - ХVII в. Стрыйковский и Меховский пользовались русскими источниками с упрощенной графикой, без носовых гласных, и у них на место Варенжа встает Вараж (кириллический диграф i-a лишен адекватной трансляции латиницей). Некий Дера, согласно арабскому географу нач. Х в. Масуди, был царем Волыни.
  
  Летописный Олма, чей двор стоял в Киеве в конце IХ века, - если снять с глаз пангерманские шоры - идентифицируем точно, как великий хан Альмош (820 - 896), объединитель мадьярского народа. Константин Багрянородный пишет об этом архонте, как о федерате Хазарии, действительно, осаждавшем Киев [Новосельцев, 1965, с.209]. И, как можно понять русского летописца, тогда, до разгрома хазарско-византийских союзников в 894 г. Симеоном Болгарским, бегства их из Вост.Европы, он временно завладел градом полян.
  
  В 834 г., по безупречному источнику - рассказу императора Константина Багрянородного, подтвержденному раскопками, византийский инженер Петрона Каматир, наладив на месте производство кирпича, возводит хазарскую крепость Саркел, форпост против Киевского каганата. Проектом предусматривалось возведение в городе церкви - не очень значимой, для "христиан второго сорта", поскольку использовались колонны и капители разобранных крымских церквей доиконоборческих веков. Но проект не был осуществлен, подвозимые колонны были брошены в степи, где их нашел в 1935 г. М.И.Артамонов. Ухудшением отношений хазар и греков пытался воспользоваться Русский каганат (неясно, со столицей в Киеве или на о.Рюген): в 838 году, как свидетельствуют Бертинские анналы, греков посетило русское посольство, двинувшись на родину обходным путем, минуя разлившихся по Вост.Европе угров (мадьяр), федератов Хазарии.
  
  При завоевании власти в Итиле, совершившемся (по арабским источникам) во времена халифа Гаруна ар-Рашида (786-809), пехом Обадией и его преемниками, последовательно, вербовались князья алан, мадьяр, печенегов, гузов [см. Кестлер, 2001]. Хазары "использовали печенегов против мадьяр, но во второй половине IX в. поссорились с ними и заключили союз с гузами. Около 889 г. гузы потеснили печенегов, и те передвинулись на берега Днепра, где продолжили войну с мадьярами, не забывая хазар" [Гумилев, 2001, с.125]. Это находит подтверждение в Никоновской летописи, сообщившей, что после похода на Царьград (когда "бысть в Киеве плачь велий"), под летом 6375-м: "...Того же лета избиша множество Печенегъ Осколдъ и Диръ" [ПСРЛ, т. 9-й, с.9]. Время возобновления отношений мадьяр с Хазарией неизвестно. Но в нач. 890-х годов евреи (хазары) и гунны (венгры) вновь являют себя союзниками - послужильцами кесаря Льва Мудрого, нажимая с севера на Болгарию, когда с юга разворачивали наступление греки.
  
  Видимо, "не раз клонилась под грозою то их, то наша сторона", но подробностей этой войны, как и предыдущей, закончившейся падением Киевской государственности при хане Малескольдусе (летописном Аскольде), - мы не знаем. Но можем подметить время и место цензурирования древнерусских источников.
  
  В утраченной летописи начала ХII в., использованной как основа в Южнорусской (Ипатьевской), Суздальской (Лаврентьевская, Троицкая, Радзивилловская и Переславльская летописи) и Ростовской (Ермолинская и Уваровская) редакциях, сохранялось связанное с этим известие, о проходе мадьяр - разгромленных ударом болгар по их ставке в 894 г., потерявших семьи, уходивших теперь за Карпаты, мимо Киева, - разграблении ими киевской, волынской и моравской стороны [там же, т. 1-й, с. 26; т. 2-й, с. 19; т. 23-й, с. 3]. Новгородская летопись эту новеллу, как связанную с южной, враждебной Новгороду столицей, не включила, но она сохранила ее причинную часть, разрушенную греческими "редакторами" ХII века, - известие о занятии Киева Аскольдом, относимым ко временам Кия, освобождении Олегом и отвоевании Олмой.
  
  Мы сравниваем текстовой фрагмент Суздальской редакции ПВЛ (с указанием персональных особых чтений Лаврентьевского списка) и Карамзинской летописи - выписки из митрополичьего летописного журнала, законсервировавшей ПВЛ 1115 г. [Прохоров, 1977], говорит, что на эпических "обров" (аваров), воевавших Русь в VI в., византийские цензоры перенесли описания, в протографе говорившие о хазарах. Я цитирую, разбив на смысловые периоды: "А словенску же языку, якоже рекох, живущу на Дунаи и приидошя от скифъ, рекше от козаръ, рекомии болгаре, и седошя по Дунаеви, и бышя населници словеном.
  
  По сем же приидошя угри бели и наследишя землю Словенску. Си бо угри почашя бытии при Ираклии-цари, иже (на) [нет - Суз.Л] ходишя на Хоздроя, царя Пърьскаго.
  
  В си же времена быша и обри, (ижею) [нет - ЛЛ] находишя на (Ираклиа) [Суз.Л: Аръклия], (царя Перськаго) [нет - Суз.Л], и мало его не яшя.
  
  Сии же добре воеваху на словены, и примучиша дулебы, сущая словены, и насилие творяху женамъ дулебьскым. (Аще будет поехати) [Суз.Л: Аще проехати будяше] обрину, (и) [нет - Суз.Л] не даяше впрячи коня, ни вола, но веляще (бо) [нет - Суз.Л] впрячи 3 ли, 4 ли, 5 ли женъ в телегу и повести обрина, (и) [нет - ЛЛ] тако мучаху дулебы. Бешя бо обрин телом велици, а умом горди, и Богъ потреби я, и помроша вси, не остася ни одинъ обринъ, и есть притча в Руси и до сего дни: Погибошя акы обри, ихже несть племени, ни наследка.
  
  По сих же поидошя печенези.
  
  (И) [нет - Суз.Л] пакы идоша угри черни мимо Киев, после же, при Олзе" [ПСРЛ, т. 42-й, с.23]. Обратим внимание на разночтение имени Ираклий: Ипатьевская и Переславльская летописи именуют его фонетически - Раклием; именно отсюда идет идет привычное нам Ираклий, стоящее в Карамзинской.
  
  Ипатьевская летопись, передавая рассказ о Киевском походе Олега в редакции ПВЛ, пропускает название города Смоленска: "В лето 6390. Поиде Олгъ, поємъ вои свои многы - Варягы, Чюдь, Словены, Мерю, Весь, Кривичи. И прия городъ, и посади в нємъ мужь свои. Отуда поиде внизъ, и пришєдъ, взя Любечь, и посади мужь свои. И приидоста къ горамъ Києвьскымъ, и оувиде Олгъ, яко Осколдъ и Дирдъ княжита. И похорони вои въ лодьяхъ, а другыя назади остави, а самъ приде, нося Игоря молод(а), и приступль подъ Оугорьскоє, похоронивъ вои свои. И посла къ Асколду и Диру, глагола, яко гостьє єсмы, идемъ въ Грекы, от Олга и от Игоря княжича, да приид(е)та к роду своєму, к нам(ъ)" [там же, т. 2-й, с.17]. Из чтений этого же периода, изложенного в Эрмитажном и Карамзинском списках, как мы видели, более поздних, видно что название было именно пропущено, что первоисточник его содержал: "В лето 6389. Поиде Олегъ, поимъ Игоря, из Новагорода к Киеву и прииде к Смоленску и прея[прия] град и посади в немъ мужи свои. И оттуду поиде внизъ по Днепру, [и] прииде к горам Киевским, и увиде[въ] Олегъ, яко Аскордъ и Диръ княжатъ[княжаста] в Киеве. Игорь же и Олегъ, творящась мимо идуща, потаиста[ся] в лодьях, и с малою дружиною изыдоста на брегъ. И посла Алегъ [Олегъ] ка Асколду и Дирови, глаголя сице: Яко гость есмь Подугорск[ы]и, идемъ в Греки от Олга-князя и от Игоря - княжа чада [княжича], приидете к намъ, к родом своим" [там же, т. 25-й, с.340; т. 42-й, с.23]. Первоисточник был новгородским! Текст за IХ век в Карамзинской I летописи (и Московской 1479 г. по Эрмитажному списку) отражает процесс СОЗДАНИЯ "Повести временных лет", а не ее компилирования со своим протографом - Сводом 1094 года, сохраненным Новгородской I летописью младшего извода.
  
  Самое забавное, что следы того, как производилось цензурирование - что исключалось из текстов, а что вставлялось, дошедшая СИСТЕМА летописных текстов прекрасно сохранила. Но "наука" предпочла этого не заметить.
  
  ***
  Поскольку в ленинградской исторической школе киевские "конунги" IХ в. числились завоевателями-немцами (в киевской - националистической - "украинцами"), внутренняя логика текстов, хорошо сцепленная с всемирно-историческим материалом, востребована не была. Хотя мифический "Аскольд", якобы славянский князь [Брайчевськiи, 1968, с.168; Брайчевский, 1983, с. 221-222] с нерусским именем, неизвестный иноземным источникам, - на самом же деле хазарский завоеватель Киевского каганата (около 850-х годов) - давно был определен, как мадьярский хан 3-й\4 IХ в. Малескольд [Гедеонов, 2004, с.192].
  
  Здесь мы поясним особенности устройства отечественной историографии. До 1991 г. две школы фальсификаторов прошлого Руси, в силу политического устройства Империи Коминтерна, естественным образом восполнялись третьей. Наряду с "немецкой" в Ленинграде и семинарской (соловьевско-ключевско-покровской) - смердяковствующей по-православному, "уранополитически" (даже в советские годы!), в Москве, на "научную", т.сказ., атмосферу оказывала влияние третья - самостийническая школа в Киеве. Это было хорошо, соперники выбалтывали и намеренно разглашали скрываемое друг другом.
  
  
  (иллюстрация: "Ять", 12 сентября 2012 г., http://yat.in.ua/topic/4/873)
  
  Ныне, увы, партия академических жуликов и воров, стреляющая по Русскому народу с закрытых позиций, укрепила свое положение, не позволяя производить "стереоскопические" засечки с трех пунктов.
  
  Киевская школа, которую принято относить к противникам норманизма, на самом деле, поддержала все норманистические рассказки шведских националистов эпохи Польской и Шведской интервенции в Россию начала ХVII века, ставшие "русской" историографией Новейшего времени [см. Фомин, 2004]. Иначе было нельзя: строитель ее М.С.Грушевский - формировал в 1914 году "сичевых стрельцов" изволением и спонсорством Венского генштаба. Отделив "укров" от "москалей", он оставил все баснословия П.Петрея, О.Далина, А.-Л.Шлецера, Н.М.Карамзина, Е.Е.Голубинского, М.Н.Покровского, Б.Д.Грекова и проч. В своей неизреченной голльштейн-готторпской силе. Однако его школа внесла в россказни коллег свою экстравагантную струю.
  
  Согласно ей, "татарско-финско-немецкая" кровь была масонскими учеными (Карамзиным и прочими татарами на голштинской службе) [см. Пигалев, 1980, с.с. 160-164] приписана народу России совершенно справедливо (генетика опровергает этот пасквиль). Но относилось это ею - лишь к кацапам, "москалям". Подлинными славянами - Русским народом являлись украинцы (западенцы), уроженцы бассейна реки Днестра. На них - ничего подобного не распространялось! Экстравагантность доктрины затрудняла ее употребление. Требовалось тщательно обходить все подводные камни, дабы не подвергнуться критике нерусских (с непредставленным нацбольшинством, в стране, где стоял и стоит режим апартеида, м.б. не считаться!) заинтересованных сторон, не только поляков или немцев, но и евреев, сильно не любивших, когда хохол вспоминает о Хазарском иге, установленном некогда над Русью.
  
  Названные причины действовали, по-видимому, уже в ХII веке, когда византийский цензор, церковный начальник рабов греческого бога и греческого кесаря, цензурировал русскую летопись 1094 года, фабрикуя "Повесть временных лет" (ПВЛ) 1113 г. [см. http://www.smip.spb.ru/news/2013/0067.htm]. И они же вели к тому, что киевская историография ХХ века провозглашала в качестве твердо установленных фактов грандиозные ляпсусы.
  
  Таковым ляпсусом оказалось отстаиваемое ею русское происхождение Аскольда. На самом деле Аскольд был мадьяр, хазарский военачальник, уничтоживший древнюю славянскую государственность со столицей в Киеве, славную и знаменитую уже в VII в. - когда предание об основателях Киева цитирует армянский историк Зеноб Глак, сделав "град Куар" стоянкой хазарского гауляйтера (м.б. и "президента", имевшего свою партию "Единая Куявия").
  
  ***
  На рубеже VIII - IХ в. область Салтово-Маяцкой культуры покрывается сетью замков и военных лагерей. "На всех трех крупных пересекающих эту территорию с севера реках - Дону, Северском Донце и Осколе, а также на берегах более или менее полноводных их притоков постоянно встречаются остатки укрепленных и неукрепленных поселений - городищ и селищ... их известно уже около 300. Несомненно, особый интерес возбуждают при первом же знакомстве городища: величественные развалины белокаменных замков, расположенные на высоких прибрежных меловых мысах... крепости располагаются там на расстоянии 10-20 км одна от другой и создают по существу целостную линию мощных укреплений" [Плетнева, 1989, с.7]. Крепости возводятся на западных берегах рек - низких, неудобных для обороны, но обращенных против Руси, как плацдарм для переправы войск в наступлении. Впрочем, "хазарские сосуды лишены орнамента, обнаруженные крепости хазарского времени построены небрежно" [Гумилев, 2001, гл-ка 35]. В 1970-х украинскими археологами было открыто продолжение этой культуры - разворачивавшейся на Нижнем Днепре.
  
  "Военизация населения касалась... не только мужчин, но и женщин, многие из которых похоронены с оружием, воинскими поясами, сбруей и конями. В известной мере это население, несомненно, оберегало какие-то наметившиеся рубежи, поскольку, естественно, защищало свои личные владения от всевозможных вторжений. Однако основной его функцией была не охрана пограничья, а проведение в жизнь наступательной политики каганата на западных и северо-западных соседей" [Плетнева, 1989, с.282]. Потомками тех поляниц, возможно являются женщины бывшего однодворческого - беспоместного дворянского населения пограничных Белгородской и Воронежской губерний, орнамент наряда которых по предположению этнографов имитирует латный доспех. На весенних праздниках, вплоть до ХХ века, они собирались отдельно от мужчин и предавались воинственным игрищам, где дрались палками, воспроизведя приемы обращения с боевым оружием. Плетнева отмечает, что "воинскую повинность несли... женщины всех возрастов: нередко это были юные девушки (до 20 лет), однако основная тяжесть ложилась на плечи возмужалых женщин" [там же, с.278]. Названные археологом черты нехарактерны "гинекократическим савроматам", кому обычно (их потомкам аланам) приписывалась Салтово-Маяцкая культура [см. Бужилова, 2005]. У тех воинские подвиги в девичестве были условием замужества, получение права на которое требовало представления трёх отсеченных вражеских голов, - но не было обычая воинской обязанности взрослых женщин. Поэтому, напр., процент скифских женских погребений с оружием существенно выше, нежели сарматских [см. Черненко, 1981]... Зато названная картина хорошо известна по репортажам с Ближ.Востока, по закону о военной обязанности Государства Израиль, по военным поселениям, возведенным на оккупированных арабских территориях.
  
  Современные историки полагают надэтичный - социально-административный (в терминологии Л.Н.Гумилева "химерный"), государственный характер урбанизированной Салтово-Маяцкой культуры [Петрухин, Раевский, 1998, с.153], где порабощенное аланское население, пригнанное с Кавказа, использовалось как субстрат, подобно славянскому населению СССР\РФ на "великих стройках коммунизма [кадыризма]". "...В салтовских поселениях представлены гончарное, железоделательное и другие ремесла, у печенегов, торков и половцев следов ремесла почти нет" [Федоров-Давыдов, 1966, с. 197]. Была проведена индустриализация, как в СССР, тогдашние Морганы и Рокфеллеры снабдили салтовцев современными технологиями! "Качество металла, ...было высоким. Микроисследования зубил и режущих концов ножниц для резки металла показали, что они подвергались термообработке... О высоком уровне металлообработки свидетельствует производство оружия: сабель, боевых топоров, наконечников копий и дротиков, наконечников стрел, боевых ножей и кинжалов, кистеней... Металлографический анализ образцов сабель и их обломков из Верхнего Салтова, Правобережного Цимлянского городища и Маяков показал, что они были цельностальными с высоким содержанием углерода" [Михеев, 1985, с.с. 89-90] - были кованы из литого булата, в Европе тогда неизвестного. Это косвенный комментарий к "Сказанию о хазарской дани", заместившему в ПВЛ исторический рассказ летописи ХI века Нестора (видимо, еще имевшийся у В.Н.Татищева) и противопоставлявшему хазарскому изогнутому клинку русский меч (перед булатной саблей - не более чем дубинку из железа). "Добыча камня, его доставка к месту строительства и обработка являлись трудоемкими процессами. ...Для возведения стен Верхнесалтовского городища понадобилось приблизительно 7 тыс. м3, Маяцкого - 10 тыс. м3, Правобережного - 12 тыс. м3 и Мохначевского - 14 тыс. м3 камня. Каменные блоки различных размеров обрабатывались с помощью долот и зубил" [там же, с.с. 76-77].
  
  Еще недавно, в 820-х - 830-х г.г., византийские инженеры строят крепость Саркел, форпост хазар против Руси. Бертинские анналы под 838 г. фиксируют посещение греков посольством Русского кагана (Руси Балтийской, с центром на о.Руяна), двинувшимися на родину обходным путем, через Германию, минуя разлившихся по Европе хазарских федератов мадьяр. Но к 860-м годам мы застаем Киев - уже павшим, захваченным каганом Хазарии.
  
  Имперского дипломата Константина - подготовленного к встрече с единоверцами-славянами (нашедшего в Корсуни православного русина с русским Евангелием и Псалтырью), посылают в командировку к победителям - в ставку Хазарского кагана.
  
  Норвежский прототип эпического Олега Вещего, Рюриков шурин прибывает в Кенугард (Киев), когда тот входит в состав Хунналанда [Бегунов, 2007, т. 1-й, с.430], т.е. княжества венгров. Отметили этот факт, хотя и переврав хронологию, позднейшие татарские летописи, опиравшиеся на булгарские источники [там же, с.с. 442-445] - не знавшие византийской цензуры. Киев пал под ударами с юга, со стороны Саркела. Это снимает предположение о завоевании тогда, под хазарскими знаменами, Руси т.наз. "скандинавскими варягами" [Гумилев, 2001, с.157], - измышленными лишь в пангермано-советской научной мифологии, помнившей о происхождении советского режима и озабоченной борьбою с "панславизмом - реакционным буржуазным учением"...
  
  Что мадьяры, добросовестные хазарские федераты - как характеризует их непосредственно хазарский историк и идеолог [Кестлер, 2001], в 2-й\2 IХ века осаждали Киев, упомянуто в трактате "Об управлении империей", написанном Константином Багрянородным. Этот же император, теоретик византийской государственной службы и управления, назвал нам, объяснив путаницу в наших летописях, и имя того патриарха, при котором (надо понимать, мадьяро-хазарскими - иудео-языческими завоевателями) была окрещена в византийскую религию Киевская Русь: Игнатий (866-876) - сместивший низвергнутого Фотия, после убийства императора Михаила III, захвата власти армянским наемником Василием Македонянином. Греки не знают ни о каком митрополите Леонте, якобы, пришедшем из Византии, о котором рассказывается в поздних летописях! (Он был Охридским предстоятелем, и ему подчинялась родственная страна Русь, что византийские "иностранные агенты" в рясах тщательно изгладили из исторических анналов).
  
  Падение Киевского царства (царства Владимира Старого?) было событием, подобным падению Российской империи в 1917 г.! "К 866 г. относится первое латинское упоминание иудаизма в Хазарии. Это значит, что цари [еврейские пехи (малики)] перестали прятаться за широкую спину каганов. Последние сохраняли свой престол только потому, что их матери и бабушки были еврейки, а сами каганы, приняв обрезание, находились в составе еврейской общины" [Гумилев, 2001, с.140]. К 870 г. хан Малескольд уже окрещен: именно к нему, королю страны даков ("дагов"), как архаизированно писали хронисты тех веков, бежал сын английского короля Эдмунда-исповедника [Гедеонов, 2004, с.с. 342, 412-413], плененного и замученного в 870 г. викингами. Сообщения наших источников о крещении Аскольда, как видим, так же нашли независимое подтверждение! Бежать к хану варварской Дакии, исповедовавшему язычество, минуя ближайшие страны, подчинявшиеся Римскому понтифику, британскому принцу не имело смысла. Совсем иначе оказывалось для королевича англичан - не признававших до ХI в. верховенство понтифика, если хан обратился в византийскую религию, отрицавшую папскую первоиерархию. На последнее обращаем внимание, поскольку историком-марксистом А.Г.Кузьминым, внешне трудившимся над реабилитацией наследия С.А.Гедеонова и немало сделавшим для возвращения его имени в историографию, была предложена фантастическая привязка этих "дагов" [см. там же, ссылки]. Ну, да чего не сделаешь, ради сокрытия подлинной истории воздвижения хазарского ига?! Кое-что об "доисторической" истории Руси м.б. почерпнуто и из британских анналов!
  
  В русской летописной статье, говорившей о Фотиевом крещении Руси, - также реальном, но основывавшейся на окружном послании Фотия (вносимом в "русскую" летопись по константинопольским источникам), - оное относилось к окрещиванию разгромленной византийцами Болгарии в 863 году. Пониматься поэтому здесь должна Дунайская Русь [Лесной, 1995, с.с. 103-104], известная из зарубежных источников [Кобычев, 1973], но разгромленная наряду с Моравией, поэтому исчезнувшая со страниц хроник.
  
  Командировка в 862 г. в Моравию Константина (Кирилла) Философа - этого выдающегося императорского дипломата (о коем не говорится ни слова в переписке патр.Фотия, и житие коего не знает глава РПЦ, принимавший монашество с его именем, не осведомленный о "роуских письменах"...), достойного внесения в анналы истории мировой дипломатии! - оторвавшего латинский диацез Моравию от Римского престола, - повлекла союз Праги (чья микротопонимика копируется киевской) с Царьградом, удар по Болгарии - недавней союзнице Ростислава Великого Моравского, с двух сторон и ее полный разгром.
  
  То, что "тако разыдеся словенеск язык, тем же прозвашася словеньская грамота", - продуцировало трагедии славянской истории издавна! А Русь Киевская была связана с Русью Дунайской, это объясняется нахождение и дарение архм.Антонином (Капустиным) своей альма-матер в Киеве такого документа, как Киевский Миссал, фиксировавшего службу по римскому чинопоследованию, на лехитском ("западнославянском") наречии.
  
  В отличье от Фотия, Константин Багрянородный, живший в Х веке, когда актуальны были грекам (после набегов 940-х г.г.) отношения с Киевской Русью, писал уже действительно о киевлянах - не о дунайских руссах, давно разгромленных ушедшими в 896 г. за Карпаты мадьярами, исчезнувших с политической карты. Против них ставил хазарский форпост Саркел корсунский инженер Петрона Каматир. Именно с этого форпоста приходили "жиды козарские от Бела Вежи", поработившие "полян и горян" (индивидуальные чтения, отсутствующие в ПВЛ), как рассказывала Киевская летопись, цитируемая "Историей Российской" [Татищев, т. 2-й, прим.137]. И именно киевляне, безоговорочно капитулировавшие (сдав не только боевое оружие, но и церемониальное - мечи!), были теперь - и весьма вероятно, что "огнем и мечем" - окрещены хазарским завоевателем, ханом одного из мадьярских племен (княжившим до Альмоша) Малескольдом [http://www.smip.spb.ru/news/2013/0067.htm], и вселенским патриархом Игнатием-Скопцом!
  
  Смысл окрещивания был тот же, что и во "втором, Новом Крещении Руси" ныне - окрещивании "огнем и мечом" Русского народа президентом РФ и приведенными им в русские города кавказскими бандами. Это была не перемена убеждений, а инструмент психологического подавления - не столько духовного, сколько душевного порабощения.
  
  Для Аскольда, разумеется, это "обращение" было вероисповедным не более, нежели для ВВП, и когда в Итиле возникла к этому необходимость, Аскольд - не то, что сделался двоеженцем, но совершил в 870 г. поход на Царьград(!), столицу новой своей веры(!), - мобилизовав на бойню своих порабощенных и разоруженных подданных.
  
  Продлилось это, впрочем, недолго - до освобождения в 882 г. великороссами ("москалями", если допускать существование Москвы до Х в., когда Кучково фиксировалось раскопками И.Е.Забелина) из-под еврейского ига братьев-украинцев.
  
  Совершено оно было новгородцами - подлинными европейцами, уроженцами Балтийского Поморья.
  
  ***
  В работах зарубежных ученых восстановлена биография "старосты Гостомысла" - первопосадника Новгородского, короля Державы ободритов и руян, границы ее, истертой из тенденциозной евро-россиянской историографии. "...Гостомысл возглавлял тогда ободритов и руян, а новгородская Иакимовская летопись указывает на то, что главенство распространялось и на племена, обитавшие в бассейне Ильменя. В свете этих данных несколько расширяется и уточняется смысл суждения, высказанного более 30 лет назад ведущим современным археологом: "Новгород на завре своей истории возник не как центр племенного союза новгородских словен, а как столица громадной полиэтничной федерации" [Азбелев, 2010, с.613].
  
  "Соотнесенность Гостомысла латинских источников не только с ободритами, но и с руянами, требует обратить специальное внимание на историческую роль места обитания последних, именуемого в немецких текстах Insel Rugen, а в русском фольклоре - "о-в Буян". Главенствующее положение Руяна и его правителей среди племен славянского Поморья - от Дании до Пруссии, отмеченное средневековыми хронистами, заставляет именно там усматривать центр Руси Прибалтийской" [там же, с.608]
  
  Освободившие Киев от хазар новгородцы водительствовались Игорем Рюриковичем (и в западных источниках известным как Ободритский князь) и его опекуном Олегом.
  
  Он, шурин Рюрика, и был единственным скандинавом среди ладожских владетелей, происхождение его указывала Киевская летопись 1198 года по Голицинскиму и Раскольничьему спискам: "Имел Рюрик несколько жен, но паче всех любяще Ефанду, дочерь князя Урманского, и егда та роди сына Ингоря, даде ей обесчаный при море град с Ижорою в вено" [Татищев, т. 1-й, с.110]. В примечаниях В.Н.Татищев указывает, что князь Олег, известный в дошедших доныне летописях, "шурин Рюрику. У Нестора имянован просто свойственник. В манускрипте раскольничьем вуй Ингорен, т.е. брат материн" [там же, с.117].
  
  Раскольничьей летописи следует в этом поверить: эддическому Хельги норвежцами и исландцами тоже было вменено убиение некоего "Хундинга" (хунновича - мадьяра) ["Сага о Вольсунгах", гл. 9-я]. А сообщения польских источников о двух Олегах, об Олеге-Александре Олеговиче, подкрепляются тем, что эддических Хельги - тоже два.
  
  В саге, повествующей о роде Вельсунгов, достаточно легко увидеть соединение двух источников: 1-го - по 8-ю главу включительно - не отражаемого в "Эдде", и далее. Происхождение этой первой части, где называются Рёри и Вельсунг, "севший в гуннской земле после отца своего", неизвестно. На основании ее, в том числе, приписывается скандинавское происхождение русским князьям. Хотя, в действительности, правильней было бы говорить о противоположном соотношении...
  
  Известно происхождение Рюрика Годославича, оно было установлено немецкими учеными ХVII века [Гедеонов, 2004, с.511, ссылки], когда еще Германия не знала пангерманизма; а имя Вельсунга этимологизируется ныне из балто-славянского Вель (мертвец, владыка мертвых) [Ганина, 2005], от именования которого происходит именование велис (балт.), вил (юж.слав. = русск. русалок), вельв, валькирий.
  
  "Перелом" источника, компилятивное происхождение вставки заметно по тому, что убиение Сигмундом детей Сиггейра в гл. 6-7 и в 8-й описано по-разному. По-разному же показана мотивировка и обстоятельства кровосмесительного соединения Сигни с Сигмундом. Р.Вагнер использовал в "Тетралогии" первый вариант, и он более известен хотя второй, учитывающий экстраординарность ситуации, мотивирован лучше, и именно он соблюдает стилистическую зеркальность, требуемую устным эпосами, по свойствам человеческого запоминания. Поскольку, как заметил еще Ф.И.Буслаев [1861], прозвания Сиги, Сигни, Сигмунд, Сигурд, Сигрдрива - это всё описательные, производные от Zig (слава), то мы, выполнив смысловой перевод, можем поискать аналогии в славянском фольклоре. Например, былины о Волхе Всеславиче, Владимире Всеславиче (именно такое отчество, неизменно носит Красно Солнышко в древних записях эпоса!). Жалко лишь, что записывать его стали лишь в ХVI - ХVII веке (до этого искореняя, как "языческую мерзость"), а не в ХI, как германский, за что, разумеется, огромное "спасибо" РПЦ!
  
  Об Олеге Вещем и его потомстве мы можем кое-что узнать из иного славяно-русского источника, подтверждающего данные Раскольничьей летописи, погибшего недавно, уже в 1700-е годы, в немецких землях: по Моравским хроникам. До их гибели, ими широко пользовались польские хронисты; в кон. ХVIII века известия их, совмещая с первоисточниками, сводил в своей истории Польской церкви раннего периода Христиан Фризе. Он приводит рассказ об Олеге Младшем, в крещении - Александре, сыне Олега Вещего. Варшавское издание 1895 года (тем более 1786 г.) в России малодоступно, но извлечения из него приводятся Аполлоном Кузьминым: "в этой версии Игорь значился племянником Олега, захватившего в 882 г. Киев. После смерти князя Игорь изгнал своего двоюродного брата в Моравию, где последний в 940 был провозглашен королем. После этого братья помирились и заключили даже союз. Олег ведет тяжелую борьбу против "гуннов", т.е. венгров. ...В войнах Олега против гуннов в 945 и 947 годах на его стороне была и русская помощь. Тем не менее на реке Мораве он потерпел поражение. В 948 году он попытался отобрать у гуннов Велеград, но снова его ждала неудача. Король укрепился в Оломоуце. Снова война в 949 г.. Ряд побед. А затем поражение при Брно. Олег бежит в Польшу и просит помощи у Земислава, князя Польского, а также у Игоря. Имени Земислава другие источники не знают. Но у Галла Анонима примерно в это время в Польше княжит отец короля Мешко Земомысл, причем приведенные в хронике сведения явно легендарного характера. В 950 году против гуннов с большим войском выступил герцог Баварский Генрих. Это сообщение подтверждается другими источниками. Воспользовавшись сложившейся обстановкой, Олег поднимается снова и ждет помощи от Игоря. Но приходит сообщение о гибели Игоря" [Кузьмин, 1988, с.с. 153-154]. Контекст событий, рисуемых нашим летописанием, удовлетворяет известиям: захватив Киев и сев в нём, Олег Вещий повел себя как узурпатор, при номинально остававшемся в великокняжеском Ладожском домене государе Игоре Рюриковиче. Не удивительно изгнание его сына, как, впрочем, и объединение свойственников, не глядя на это, против общего врага - хазарских союзников венгров.
  
  Поражение Киевской Руси и "ликвидация" руками хазарских федератов - древлян её князя, лишь ярче проявлены в этом контексте. Как явствует из деяний Святослава и Владимира, наряду с древлянскими, потеряны тогда были и иные западные провинции Киевской державы.
  
  Цитируя известия, А.Г.Кузьмин приводит в согласие дату гибели Игоря по ПВЛ - лето 6453-е, с 949 г., используя эру с Р.Х. в лето 5504-е от Сотв.м., ибо "многие известия летописи за Х век даны не по Константинопольской, а по какой-то иной эре, отличной от константинопольской на 4 года" [там же, с.154]. Эра сия - Болгарская [Климишин, 1990, с.с. 328, 379]; она используется, напр., в хронографе, предпосланном летописной части Тверского сборника [ПСРЛ, т. 15-й]. "...Не совсем понятно, почему Олег бегством в Польшу навлек нападение гуннов на хорватов. Видимо, речь идет о карпатских хорватах. Олег отправляется на Русь к Ольге, помогая ей усмирить неприятелей. Здесь на Руси Олег и умер в 967 году. Не с этим ли событием связаны дунайские мечтания Святослава?" [Кузьмин, 1988, с.154].
  
  Это исторический фундамент песней о двух Хельги, известных Старшей Эдде ["Западноевропейский эпос", 1978, с.с. 157-176], в той мере, в какой его можно обнаружить. В том как мстит Ольга древлянским послам - казня их водой (в корабле) и землей, огнем и мечем (т.е. волею Ада и Неба), действительно, просматривается скандинавская изощренность Олега-Александра. Христиан Фризе полагает, именно им было подсказано Ольге приглашение миссионеров из Германии, возглавленных еп.Адальбертом [Кузьмин, 1988, с.154]. Болгарские связи династии Рюриковичей по Ольге Симеоновне - связи со страной, в древности дружественной Риму, чьи цари короновались Римским епископом ["Македония...", 1980, док. 40-44], сами по себе, объясняют это же.
  
  Варяги же, потомки Витислава Ободритского, приглашенные Гостомыслом в Новгород, в действительности, очистили от оккупантов Волжско-Волховский и Двинско-Днепровский водораздел - присоединив Белоозеро, Ростов и Смоленск, закрыв т.обр. пути к Ладоге и Новгороду с юга. Освободив Северную (Голубую) Русь - они повели систематическое наступление на славянские земли, порабощенные ранее юдо-хазарами. Заняв Киев, Олег "нача городы ставить", "устави дани Словенам, Кривичам и Мери и устави варягам дань даяти Новгородом гривен 300 на год, мира деля", - сообщает ПВЛ. "Б.Д.Греков совершенно справедливо обратил внимание на терминологию летописного рассказа. На словен, кривичей, мерю Олег дань "устави", а не "възложи", а это различие весьма существенно, т.к. в летописи термин "устави" употребляется в смысле узаконения, установления определенного порядка, закона, тогда как слово "възложи" употребляется в смысле наложения дани на покоренные народы" [Мавродин, 1945, с.226]. Олег вступает в земли племен, побежденных хазарами, низвергая хазарское иго. ..."Вступив в землю северян, Олег предупреждает их, что ведет войну не с ними, а с хазарами: "аз им противен, а вам нечему" и "не даст Козарам дани платити... и вьзложи на нь дань легьку". Олег освобождает от хазарской дани и радимичей, "и въдаша Ольгови по щьлягу, якоже козаром даяху"" [там же, с.227], - дань хазары собирали, как видим, в ашкеназийском (германском) счете денежной единицы.
  
  Походы ПВЛ датирует 883-885 годами. "Олег "примучи" древлян, "и имаше на них дань по черне куне", но покорение древлянской земли падает лишь на Х век, на время Ольги, и поэтому "примучиванье" Олега следует рассматривать лишь как наложение дани, и то вряд ли она собиралась систематически. Попытки наложить дань на уличей и тиверцев, "Великую Скуфь", не увенчались успехом, и с ними Олег "имяше рать"" [там же, с.226], - власть Итиля на Правобережье Днепра удержалась.
  
  Так объясняются двукратные походы Игоря Старого в землю древлян, приписанные корысти киевского сборщика дани, его убийство древлянами - хазарскими вассалами, эвфеместически описывая которое, византийский хронист уподобляет Игоря Рюриковича кшатрапану Бактрии Бесу, плененному и убитому Александром Македонским именно таким замысловатым образом: разорвав пригнутыми к земле и высвобожденными деревьями. Изощренные способы убийства - черта людей цивилизованных, варвары убивают жестоко, но без садистических затей.
  
  Завершающим аккордом войны стала Волжско-Каспийская экспедиция 968 г. (Болгарская эра) Святослава Великого - покончившая с Итильским каганатом. Так складывалась Русская история - реальная, а не измышляемая в ложах Вены и Петербурга, Ленинграда и Киева.
  
  ***
  Истинный ариец, Олег ниспровергает хазарское иго, как это рассказывается Новгородской летописью (старейший известный список): "И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ. И начаста воевати, и нал?зоста Дн?прь р?ку и Смолнескъ град. И оттол? поидоша внизъ по Дн?пру, и приидоша къ горам кыевъскым, и узр?ста городъ Кыевъ, и испыташа, кто в немъ княжить; и р?ша: "два брата, Асколдъ и Диръ". Игорь же и Олегъ, творящася мимоидуща, и потаистася въ лодьях, и с малою дружиною изл?зоста на брегъ, творящася подугорьскыми гостьми, и съзваста Асколда и Дира. Сл?зъшима же има, выскакаша прочии воины з лод?и, Игоревы, на брегъ; и рече Игорь ко Асколду: "вы н?ста князя, ни роду княжа, нь азъ есмь князь, и мн? достоить княжити". И убиша Асколда и Дира; и абие несъше на гору, и погребоша и Асколда на гор?, еже ся нын? Угорьское наричеть, одеже есть дворъ Олминъ; на тои могыл? постави Олма церковь святого Николу, а Дирева могыла за святою Ириною" [ПСРЛ, т. 3-й, с.107]. Склонные к беллетристике, здесь могут припомнить исландскую сагу о Хельги, убийце Хундинга.
  
  Чуть подробнее об этом говорила Новгородская летопись, включенная в ХII веке в летописание Ростова и сохранившаяся в составе Устюжской летописи [там же, т. 37-й, с.с. 18, 57]. Эта летопись была сходна с Ипатьевской, в протографе которой еще не было сокращений, а церковь Николы также именовалась "божницей".
  
  Московская летопись ХV века (Эрмитажный список) пользовалась южнорусской летописью, близкой Ипатьевской, и в ней стоит эта статья на стадии черновика, списанная также в Карамзинской летописи: "В лето 6389. Поиде Олегъ, поимъ Игоря, из Новагорода к Киеву и прииде к Смоленску и прия град и посади в немъ мужи свои. И оттуду поиде внизъ по Днепру, прииде к горам Киевским, и увидевъ Олегъ, яко Аскордъ и Диръ княжатъ в Киеве. Игорь же и Олегъ, творящась мимо идуща, потаиста в лодьях и, с малою дружиною изыдоста на брегъ. И посла Алегъ ка Асколду и Дирови, глаголя сице: Яко гость есмь Подугорски, идемъ в Греки от Олга-князя и от Игоря - княжа чада, приидете к намъ, к родом своим. Асколдъ же и Дир приидоста к ним. Олег же вземъ Игоря на руце си и речеко Асколду и Дирови: Вы неста князя, ни роду княжа, аз есмъ княжь, и мне достоитъ княжити, а се есть сынъ Рюриковъ, Игорь-княжичь! И повыскакавше з лодеи вонъ Игоревы и убиста Асколда и Дира, и несше их на гору, погребоша их, еже ся ныне нарицаетъ Угорское, иде же есть Угорское, дворъ Олмин, на тои могиле постави Ольма церковь святаго Николу, а Дирова могила за святою Ириною. И седе Олегъ, княжа в Киеве, и рече: Се буди мати всемъ градомъ Руским! И обладаша всею Рускою землею, и беша у него мужи Варяги, Словени, и оттоле прочии прозвашась Русью. Сии же Олегъ нача говорити ставити и дани уставити по всеи Рустеи земли, Словеном и Кривичим и Меряном, дань даяти Варягомъ, от Новагорода 300 гривен на лето, мира деля, еже не даваша Варягом и до смерти Ярославли" [там же, т. 25-й, с.341]. Термин "божница" новгородский и мы видим здесь драгоценное указание на общее новгородское происхождение русского летописания эпохи Рюриковичей, известного по киевской летописи, положенной в основу летописи Ипатьевской.
  
  "Уникальные" летописи В.Н.Татищева (при том, что он располагал Комиссионным списком НПЛМ) - Раскольничья (Киевская 1197 г.) и Иакимовская, напротив, оказываются летописями не Х, а ХII века, с одной стороны, безусловно достоверными, древними, с другой - уже подвергнутыми филохазарской правке. Это требует внимательности при работе с ними. Остатки редакции, старейшей относительно Иакимовской - правильно указывавшей что когда Болгарский первоиерарх Леонт Охридский учреждал кафедры Киевской митрополии, ему оставался неподвластен Новгород, напротив, сохраняется в Холмогорской [Янин, 1983] и Густынской летописях. Последняя сохранила имя первоиерарха Владимир-Волынской кафедры - Фома, имя - совершенно не использовавшееся среди епископата Греческой церкви (см. словники летописей) - враждебного знанию. Зато, оно известно среди первоиерархов Антиохийской церкви, объясняя, почему среди древнеславянских христианских переводов отсутствуют труды византийцев VIII - Х (и выше) веков, всё заканчивается Иоанном Дамаскиным. Не было у болгар тяги к духовному рабству!
  
  ПВЛ, переписывавшаяся по указке Мономашичей, старательно скрывает происхождение мадьярских ханов - Малескольда и Альмоша (Аскольда и Олмы), вассалов Хазарии, перед походом 894 г. Симеона Болгарского отвоевавшей Киев.
  
  Вот цитата из официозного, но предварительного (объединявшего спорящие редакции, механически сократившего ряд мест, где имелись расхождения между ними) текста, озаглавленного в обоих списках "Летописец Русских царей": "В лето 6390. Иде Олегъ с вои многи с варяги, съ чюдью, съ словены, с мерею, с весию, с кривичи. И прииде въ Смоленескъ, и преа град, и посади мужи свои. И оттуду внизъ идее, и взя Любечь, и посади мужи свои. И прииде ко горамъ Киевьскым, и уведа Олегъ, яко Асколдъ и Диръ княжита, и скры воя в лодиахъ, а иныя назади остави, а самъ приде, нося Игоря-детя. И приплы под град, и посла ко Асколду и Диру, яко: Гость есмь, идемъ въ Греки от Олга и от Игоря-княжича. Да придета к роду своему, к нам!
  
  Асколдъ же и Диръ придоша. И выскакаша всии прочии из лодеи, и рече Олегъ ко Асколду и Дирови: Вы неста князи, ни роду княжего, но азъ есмъ рода княжа, а се ест сынъ Рюриков!
  
  И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребошя на горе, еже зовется Угорьское, идеже ныне Олгин <надо: Олмин> двор, и на тои могиле поставиша церковь святого Николу" [ПСРЛ, т. 41-й, с.9]. След сокращения первоначального (как в Новгородской летописи, но более подробного и пространного, извлекаемого из суммы Ипатьевской и Устюжской летописей) текста остался: Олег (именем Игоря) говорит "...придета к роду своему, к нам". Летописец, подобно историкам ХХ в., полагал рюриковых варягов немцами и не отождествлял завоевателей Киева с мадьярами. Потому перечень разноплеменной рати, собранной Олегом, плохо связуется с определением "к роду своему". В протографе, внутренне логично, говорилось, что Олег спрятал воинов, а себя назвал "гостем подугорским". Чуть раньше об Аскольде и Дире говорится: "По 2-ю ж лету умре Синеусъ и братъ его Труберъ, и прия Рюрикъ власть всю единъ, и пришед къ Илмерю, съдела градокъ над Влъховомъ, и прозваша и Новъград, и седе ту, княжи, и раздая мужем своимъ волости и <нача> грады ставити: овому Плътескъ, овому Ростовъ, овому Белое езеро. И по темъ градомъ - суть находници-варяги, а презии насельници в Новеграде словени, а въ Полотсцю кривичи, в Ростове меряне, в Белеезере весь, в Муроме мурома, и теми всеми обладаше Рюрикъ. И беста у него два муж, не его рода и болярина, и та - испросистася ко Црюграду с родомъ своимъ" [там же, с.8], - ни его рода, ни его бояре.
  
  Устюжская летопись о кампании Хельги-Хундингобойца, вменяя ему родовые - т.е. более поэтически древние, нежели романтические, как в Эдде, - мотивировки, говорит следующее: "В лето 6387. Умре Рюрик-князь, княжив лет 17, и предасть княжения Ольгови, сроднику своему, а сын его мал еще. И да сына своего Игоре на руце Ольгови.
  
  В лето 6389. Олгово княжения. Слыша, яко Оскольд и Дир княжиста в Полянех, и поиде из Новаграда воевати, и налезоста Днепр-реку, и приидосте под Смоленск, и сташа выше города, и шатры иставиша многи различными цветы. Уведавше смоляне, изыдоша стареишины их к шатром и спросиша единаго человека: Кто сеи прииде, царь ли, или князь в велице славе? И исшед Олег ис шатра, имы на руках у себя Игоря, и рече смоляном: Сеи есть Игорь-князь Рюрикович Руски! И нарекоша его смоляне государем, и здася весь град за Игоря, и посади в нем наместники, а сам поиде по Непру внис. И приидоста к горам Киевским, и узреста горадок Киев, и воспросиста у некаего человека: Кто в сем горотке княжит? Он же сказа им: Оскольд и Дир в Киеве! Игор же и Олег, творяся гостьбою, идущее потаясь тако в лодьях и малою дружиною излезоста на брег. И посла Олег ко Аскольду и Диру, глаголя: Яко гость есмь подугорскии, идем в Греки от Ольга-князя и от Игоря-княжича; придите вы к нам с кормом своим! Оскольд же и Дир приидоста к ним. Олег же взем на руце свои Игоря и рече Оскольду и Диру: Вы есте ни князи, ни роду княжи, мне достоит княжить, аз есмь сын Рюриков Игорь-князь! И выскакаша из лодеи вои Игореви со оружием, и убиша Оскольда и Дира. И несшее на гору Оскольда, еже ныне нарицается Угорское, идее же есть двор Альмелъ, на тои могиле поставил Альма божницу святого Николы..." [там же, т. 37-й, с.18].
  
  Никоновская летопись, излагая близко к Новгородской и Устюжской (назвав Смоленск и пропустив Любеч), сохранила специальную подробность, способную сообщаться в героических сказаниях [см. Азбелев, 2011], подобных саге о Вельсунгах, но опущенную в прочих летописях, в отличье от Никоновской чуждавшихся фольклора. Хотите - верьте им, хотите - нет, но Аскольд и Дир поверили Олегу, явившись "скоро, в мале зело дружине, и в лодью влезши":
  
  "Въ лето 6388. В лето 6389. Олгово княжение. Поиде Олегъ изъ Новагорода, поимъ съ собою Игоря. И прииде к Смоленску, и приа град, и посади въ немъ мужи свои. А оттуду поиде внизъ по Днепру, и прииде к горам Киевским. И увиде Олегъ, яко Аскордъ и Диръ княжита въ Киеве. Игорь же и Олегъ, творящася мимоидуща, потаиста в лодиах, и некимъ, дружине своей повеле изыти на брегъ, сказавъ имъ дела тайная, а самъ творящееся болезнуа, и ляже в лодии. И посла ко Асколду и Диру, глаголя: Гость есмь Подугорский, и иду въ Греки от Олга-князя и от Игоря, и ныне в болезни есмь, и имамъ иного великаго и драгаго бисера и всякого узорочиа, еще же имамъ и, усты ко устомъ речи глаголати ваша къ вамъ <вама?>, да безъ коснениа придите къ намъ.
  
  Пришедшимъ же имъ скоро, въ мале зело дружине, и въ лодию влезшимъ видети болнаго гостя, и рече имъ: Азъ есмь Олегъ-князь, а се есть сынъ Рюриковъ Игорь-княжичь!
  
  И въ тои же часъ убиша Асколда и Дира, и несоша ихъ на гору, погребоша ю, еже ся ныне нарицаеть Угорское, идеже есть дворъ Олминъ, на тои могиле постави Олма церкове святаго Николу, а Дирева могила за святою Ириною. И седее Олегъ княжа въ Киеве, и рече: Се буди мати всемъ градомъ Русскымъ!" [там же, т. 9-й, с.15].
  
  Об этом сказании было известно в архиерейской канцелярии, ведшей летописание! В подборке, полагаемой в основание владимирских летописей (сохранилась в копии 1490-х - Карамзинская летопись), учрежденной ок. 1185 г. [Прохоров, 2010, с.123], присутствовал блок "не очищенных" известий [ПСРЛ, т. 42-й, с.26], указуя на угорское происхождение Аскольда. О нашествии на Русь угров прямо говорит "Сказание о Словене и Русе", хранимое лишь в "поздних" летописях, однако цитируемое уже в персидской географической компиляции 1126 года - открывая древность, целенаправленную работу по изъятию его из манускриптов, проведенную в Сред.века.
  
  Но великокняжеские летописи эпохи византийского пленения Руси: Лаврентьевская, Радзивилловская, Переяславльская, Троицкая (в Литве Густынская) редакции от "мадьярско-хазарских" сведений были очищены. Возвратилось известие только в списки митрополичьих летописей от ХV века - Софийской, Типографской, Никоновской, писанные после освобождения Руси из греческого рабства.
  
  Греко-ортодоксальная ("русская" "православная") Кирха находила применение навыкам фальсификации истории, как видим, не только в эпохи Голльштейн-Готторпов и Гэбни, легитимируя диктатуру над Русским народом самозванцев и узурпаторов, но и в Киевской Руси. Но кое-что открылось и об оной.
  
  
  (Иллюстрация: Новгородский гиперпалимпсест 999 года)
  
  Найденный в Новгороде в 2000 г., снабженный авторской датой Х века, - здесь я цитирую свою собственную книгу, - "...кодекс выделяет положение архангела Гавриила - "медиатора" меж молитвенниками и Богом, характерное сектантам. У христиан, после эпизода Благовещания (приуроченного к языческому новому году - Весеннему Солнцевороту), такая роль выполняется Богоматерью; вероисповедная гинофобия и языкоборчество сектантов этому препятствовали. Первоисточником же было талмудическое - исходно устное еврейское предание, впервые фиксируемое в "Иудейских древностях" Иосифа Флавия, впоследствии известное как Житие Моисея. Оно рассказало, что безымянный ангел, учивший еврейского пророка в пустыне, был Гавриил [Алексеев, 2007, с.46]. Переводилось иудейское житие на древнерусский язык вкупе с комплексом агадических легенд, связанных с вавилонской - т.е. с хазарской [см. Гумилев, 2001] - раввинистической традицией, повидимому, одним переводчиком. "Он не владел ни одним [иностранным] языком, кроме славянского" [Алексеев, 2007, с. 53], трудясь около Х - ХI века [там же]. Большой комплекс его переводов был сохранен в Толковой Палее [там же, с. 47-51], не смотря на то, что она составлялась в нач. ХIII в. [там же, с. 42]. Зная год падения Итиля, мы можем уточнить излишне позднюю границу датировки, предложенной А.А. Алексеевым, сообщающим, что "труд Иосифа был обращен к образованной греческой и римской среде, ...труд талмудиста был обращен к менее взыскательной аудитории и в согласии с ее запросами он предложил те эпизоды свщ.истории, которые содержали занимательный материал, столь ценимый всякой народной словесностью. Внимание, т.обр., обращено было на агадические сказания. В конце концов, они тоже способствовали христианскому просвещению, как его понимали в то время, путем вытеснения языческого фольклора библейскими апокрифами" [там же, с. 54]" [Жданович, 2013, гл. 2-я].
  
  
  Прервано было христианское просвещение Руси - Освободительными походами 960-х г.г. Святослава Великого.
  
  Внеся эти комментарии, я далее воспроизвожу статью, опубликованную в 1986 году украинским историком Брайчевским, опубликованную в "Византийском Временнике", издании византинистов, неподвластном русофобствующей цензуре академической русской историографии. Полагаю, "Письмо Фотия", процитированное В.Н.Татищевым и отстаиваемое (в своей достоверности) в статье, может относиться к 2-му периоду предстояния Фотия (после смерти Игнатия-Скопца) - между 876 - 882 годами.
  
  Кроме ряда исторических фактов, отстаиваемых в работе (христианизации Руси задолго до Владимира Святославича, которому "крещение огнем и мечом" варваров приписали, в меру своей собственной испорченности, потомки - добивавшиеся от Константинополя его прославления), эта работа освещает ряд черт эпохи 1-го тыс. от Р.Х., нам малоизвестных, но интересных. В частности - о происхождении знаменитой Иоанны-папессы, ныне объявленной изобретением протестантов эпохи Реформации, однако, как видим, опирающейся на гораздо более древнюю историографию, и вполне объяснимую - в свете широко известного византийского обычая прославления баб, "подвизавшихся" в МУЖСКИХ монастырях (это было для ортодоксальной церкви т.в. заурядным явлением).
  
  Итак:
  
  "Византийский Временник", 1986, ?47, М.Ю.Брайчевский "Неизвестное письмо патриарха Фотия киевскому кагану Аскольду и митрополиту Михаилу Сирину":
  
  Одну из неразгаданных до сих пор загадок в источниковедении Киевской Руси составляет серия сообщений, в которых имя киевского князя Владимира Святого сюжетно сопряжено с именами патриарха Фотия и рукоположенного им на Русь митрополита Михаила Сирина. Вопиющий анахронизм этих сообщений (Фотий умер в 886 г., за столетие до Владимиґрова крещения), естественно, привлекал внимание исследователей, но до сих пор не получил удовлетворительного объяснения. Имеются три категории источников, содержащих подобные данные, а именно:
  
  1. Церковный устав Владимира, в первой статье которого читаем: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Се аз, князь великий Василии, нарицаемы Владимер, сын Святославль, внук Игорев и блаженныя Ольгы, восприях святое крещенье от гречьских царей Константина и Василья и Фоґтия патриарха и взях перваго митрополита Михаила на Киев и на всю Русь, иже крести всю землю Рускую" [1].
  
  2. Летописные сообщения на тот же сюжет с разной степенью подробности и разной информативной наполненностью. Наиболее значительными явґляются отрывки из Никоновской летописи. Первый из них помещен под 988 г. и сообщает о назначении Михаила на Русь. Здесь же дается разверґнутая психологическая характеристика новопоставленного иерарха [2]. Под 989 г. рассказывается о приходе Михаила Сирина в Киев и о крещеґнии им сыновей Владимира [3]. Под 990 г. - о крещении Михаилом и приґданными ему епископами, Добрыней и Анастасом Корсунянином, Новґгорода, о сокрушении идолов, обращении "многих людей", строительстве церквей и поставлении пресвитеров "по городам и селам" [4]. Под 991 г. содержится сообщение о крещении Михаилом и четырьмя Фотиевыми епиґскопами (двое оставались в Киеве) Ростовской земли, а также об успехах ноґвой веры на Руси [5]. Наконец, под 992 г. помещено известие о кончине Михаила Сирина и о скорби Владимира по этому поводу [6].
  
  Краткие упоминания о присылке Фотием на Русь митрополита Михаила (по другой версии - Леона) и о крещении Новгорода и Суздальґской земли содержатся также в ряде других поздних летописных сводов - в Новгородской четвертой летописи [7], в сокращенном своде 1495 г. [8], в Московском своде 1497 г. [9], в Уваровской летописи [10], во Владимирском летописце [11], в Новгородской второй (архивской) летописи [12], в Мазуринском летописце [13], Тверской летописи [14] и т. д.
  
  - 31 -
  
  3. Сообщение В. Н. Татищева о письме Фотия Владимиру и митрополиту Михаилу, сюжетно связанное с известиями об обмене послами между Киеґвом и Римом, имевшем место на третий год после крещения. О приходе далеких послов в Киев "съ любовiю и съ честiю" рассказывается и в Ниґконовской летописи [15], но данные Татищева более подробны. Здесь читаем: "Того же лета (991. - М. Б.) приходили послы от папы римского и принял их Владимир с любовию и с честию и послал к папе своего посла. Уведев же о семь патриарх Царяграда писал ко Владимиру и митрополиту Михаиґлу, еже не добро с папою соглашаться, глаголя, что вера римская не добґра, понеже они зло исповедуют о Духе святом, якобы от Отца и Сына произходит, разделяя святую Троицу; суботу постят, хлеб пресный, а не кисґлый освящают; папу без греха быть верят, что Христос, апостоли и святии отцы не учинили, и невозможно папу и никого безгрешных поставлять или имяновать, зане многие папы были ариане, несториане и другие еретики, за что соборами прокляти; жена же Анна была папою, идучи со кресты в крещение, родила на улице и умерла; для того они праздник Богоявления и крестное хождение отставили, назвав день той трех королей. Сего ради не приобсчайтеся зловерию и учению их, а взирая на их весьма товарґные льсчения и обманы, весьма и от переписки с ними уклониться долґжно [16]".
  
  Не останавливаемся специально на вопросе о достоверности так назыґваемых "татищевских сведений", т. е. данных, содержащихся в "Истории Российской", но отсутствующих в источниках, имеющихся в нашем распоряґжении. Отметим лишь, что скептицизм, господствовавший в историограґфии до недавнего времени, ныне, благодаря исследованиям последних десятилетий [17], может считаться преодоленным. Честность В. Н. Татищеґва как ученого не подлежит сомнению; все данные, извлеченные им из древних документов, ныне утраченных, безусловно, там содержались. Другое дело, что сами эти документы требуют к себе критического отноґшения, - как и любые другие дошедшие до нас источники.
  
  Цитированный текст содержался в неизвестном Новгородском своде ("Хрущевская летопись"), выписки из которого были представлены В. Н. Татищеву А. Ф. Хрящевым [18]. Из этих выписок извлечен целый ряд свеґдений, источниковедческая выверка которых дает основания считать их достаточно доброкачественным документом. Кроме того, краткое упоминаґние о письме Фотия содержалось в так называемом Раскольничьем своде [19], высокая источниковедческая ценность которого совсем недавно и вполне убедительно подтверждена Б. А. Рыбаковым [20].
  
  Сам В. Н. Татищев считал письмо Фотия достоверным документом [21]. Он не мог не обратить внимание на явный анахронизм сообщения и искал ему рациональное объяснение. "В имени патриарха, - писал он, - ошибенось, ибо Фотий задолго прежде умер... а в сие время был Сергий, сродґник Фотиев. Бароний: "В 994 в Константинополи по Симоне возведен Сергий, от крове Фотиевой, иже 20 лет церковь правя, много вреда церкви
  
  - 32 -
  
  римской нанёс, изведе жестокия писания". Показуя также, что и Фотий писал. По сему, видно, Фотием его по фамилии имяновал, следственно, письмо следующее несумненно" [22].
  
  Таким образом, имя Фотий было отнесено историком не к знаменитому борцу против "латинской прелести", жившему в IX в., а к патриарху Серґгию, современнику Владимира Святого. Конечно, это объяснение "по фаґмилии", вполне простительное для автора первой половины XVIII в., в наше время может быть оценено лишь в качестве историографического курьеза.
  
  Само собой разумеется, вопрос о достоверности комментируемого письґма должен рассматриваться в системе, т. е. в соотнесении с названными выше документами, соединившими имена Владимира, Фотия и Михаила Сирина. Все они так или иначе послужили объектом источниковедческого анализа, хотя результаты последнего ни в малейшей степени не могут счиґтаться удовлетворительными.
  
  Устав Владимира, дошедший до нас в позднейших редакциях, тщательґно исследован С. В. Юшковым [23], чья концепция принята современной историографией. Согласно ей, первоначальный документ, написанный сразу же после акта 988 г., состоял из одной статьи, реконструируемой в следующем виде: "Се аз, князь Володимир, сгадал есмь с своею княгинею Анною и с своими детьми, оже сих судов не подобно судити князю, не бояром, ни судиями их, и дах те суды церквам, всем епископом по Руськои земли. А по семь не вступати ни детем моим, ни внучатам, ни всему роду моему довека в люди церковныя, ни в суды их; дал есмь по всем градам, и по погостам, и по слободам, где христиане суть" [24]. Это постановление было вложено в рукопись Номоканона или даже написано на титульном листе той рукописи - как уставная грамота, утвердившая на Руси византийґское церковное право и размежевавшая прерогативы княжеского и церковного суда.
  
  Имена Фотия и Михаила содержатся как раз в статье, послужившей основой для реконструкции. Естественно, они не могли быть вставлены в текст книжниками Владимира, которые хорошо знали, что в 988 г. конґстантинопольскую кафедру занимал Николай Хрисоверг. С. В. Юшков попросту опустил оба имени из реконструируемого текста, не предложив убедительного обоснования для данного изъятия. Но уход от проблемы - отнюдь не лучший способ ее решения.
  
  Летописные отрывки, в свою очередь, скандализировали исследователей и точно так же не находили объяснения. Д. С. Лихачев, например, в своих комментариях к "Повести временных лет", приводя выписки из Никоновской летописи, констатировал: "Исторические основания всех этих сообщений не известны" [25]. Исследователь Никоновской летописи Б. М. Клосс уклонился от рассмотрения данных известий, сославшись на то, что "проблема уникальных известий Никоновской летописи выходит за рамки настоящей книги и заслуживает самостоятельного изучения" [26].
  
  По сути, единственная попытка как-то объяснить фантастическое исґточниковедческое явление принадлежит Е. Голубинскому и его немногоґчисленным последователям. Согласно этому мнению, в комментируемых отрывках отразилось воспоминание о первом крещении Руси в 860 г., основанное на окружном послании Фотия [27]. Конечно, это самая простая мысль, которая прежде всего приходит в голову и бесспорность
  
  - 33 -
  
  которой представляется вполне очевидной. Но сама по себе она ничего не объясняет - по крайней мере, до тех пор, пока остается невскрытым механизм конъектуры (или инъектуры). Совершенно непонятно, зачем понадобилось киевским книжникам конца X в. или еще более позднего времени искусственно вводить имена Фотия и рукоположенного им митроґполита в тексты, не имеющие к ним никакого отношения.
  
  Главная ошибка прежних исследователей заключалась в том, что они относили протографы всех интересующих нас текстов к X в. (или даже к еще более позднему времени) и пытались выяснить, каким образом имеґна Фотия и Михаила могли попасть в документы, посвященные Владиґмиру Святому. В действительности же проблема должна быть повернута на 180? и свестись к вопросу: каким образом имя Владимира очутилось в текстах IX в., посвященных Фотию и Михаилу. Это коренным образом меняет дело и легко снимает все трудности.
  
  Препятствием для правильной постановки проблемы было господствоґвавшее до недавнего времени (а отчасти и ныне пропагандируемое [28]) представление, согласно которому письменность (во всяком случае, книжґная) появилась на Руси из Болгарии лишь в конце X в. - после (и в реґзультате) религиозного акта 988 г., и следовательно, никакой более древґней историографической традиции здесь не могло быть. Это прискорбное заблуждение развеяно в результате исследований последних десятилетий, вскрывших очень глубокие, причем вполне самостоятельные, корни древґнерусской грамотности [29]. Наиболее выдающимся достижением в данной области, бесспорно, является открытие "Летописи Аскольда" Б. А. Рыґбаковым в 1963 г. - первого летописного произведения, начатого около 865-866 гг. [30] Попытки оспорить это открытие имеют весьма жалкий характер и не заслуживают внимания [31]. Напротив того, опыт реконструкции данного компендия дал чрезвычайно интересные результаты, информационные потенции которых в настоящее время трудно оценить в полной мере.
  
  В частности, выяснился факт использования фрагментов "Летописи Аскольда" последующими летописцами в эпизодах, посвященных более позднему времени, - с переадресовкой и передатировкой содержащихся в них сведений. При этом книжники XI-XII вв. (в частности, составитель так называемого Древнейшего свода 1037 г. и автор третьей редакции "Повести временных лет") не гнушались прямой фальсификацией и подґтасовкой фактов. Частично об этом нам уже приходилось писать в связи с оценкой первых договоров Руси с греками, заключенных Аскольдом в 860 и 874 гг., но летописцами Ярослава Мудрого отнесенных к началу X в. и искусственно связанных с именем Олега, захватившего киевский престол в 882 г. [32]
  
  Подобная откровенная фальсификация имела место и в отношении перґвого крещения Руси в 860 г.: обширные фрагменты "Летописи Аскольда",
  
  - 34 -
  
  посвященные данному событию, были использованы при описании акта 988 г. и переадресованы Владимиру. Сделано это было вполне сознательґно и целенаправленно - в связи с экклезиастическими планами Ярослава Мудрого, центральным ядром которых была канонизация Владимира как просветителя Руси. Созданная в связи с этим "Владимирова легенда", имевшая целью приписать всю часть христианизации страны "равноапоґстольному" кандидату в святые, представляла собой многолинейную и многоаспектную идеологическую диверсию, рассчитанную на далеко идущие последствия.
  
  Естественно, любые воспоминания о подлинном крещении Руси в сеґредине IX в., при Аскольде, были несовместимы с "Владимировой легенґдой" и тщательно изымались из древних текстов, - независимо от их хаґрактера и содержания. Так Церковный устав Аскольда превратился в Устав Владимира, а детальный летописный рассказ о крещении 860 г. подвергся коренной переработке и был соотнесен с религиозным актом 988 г. Но, заменяя последовательно имя Аскольда на имя Владимира, книжґники XI в. не потрудились "исправить" имя патриарха, осуществившего крещение Руси и создавшего древнерусскую церковную организацию. Точно так же нетронутым оказалось и имя первого киевского митрополиґта, породивши невероятную путаницу в историографии - как древней, так и новейшей [33].
  
  Все это в полной степени касается и письма, послужившего темой наґстоящей статьи. Это письмо действительно было написано Фотием, но не в 991, а в 863 г., и адресовано не Владимиру Святому, а Аскольду. Приґзнание этого решительно снимает все источниковедческие трудности и сомнения.
  
  Действительно, письмо такого содержания в конце X в. не могло поґявиться. В это время полемика между Римом и Константинополем была свернута и по существу не велась. Тогда существовала единая Вселенская церковь, структурно разделенная на ряд диоцезов, причем Римская курия переживала едва ли не самый тяжелый и самый позорный период своей истории, вошедший в историю христианства как период "порчи церкви" [34]. Никакой опасности "латинская прелесть" в то время не предґставляла, и неудивительно, что православный Константинополь вполне спокойно смотрел и на обмен дипломатическими миссиями между Киевом и Римом [35], и на почтительный прием Владимиром миссии епископа Бруно в 1006 г. [36], так скандализирующий представителей "истинно православґной" историографии, и на брак Святополка Ярополковича с польской принцессой [37], и на деятельность в Киеве ее духовника, колобжегского епископа Рейнберна [38], и т. д.
  
  Напротив, в 863 г. появление католических легатов в Киеве не могло не вызывать острой реакции Константинопольской кафедры, ибо это было время острейшего конфликта между Римом и Царьградом, едва не приведґшего к окончательному расколу. Лишь устранение с патриаршего престола непримиримого Фотия после дворцового переворота 867 г. и возвращение на кафедру умеренного Игнатия, сторонника компромисса с Римом, задержало этот процесс и позволило стабилизировать обстановку в предеґлах христианской ойкумены. Особое место в конфликте 60-х годов IX стоґлетия, как известно, занимали болгарские события - жестокая борьба за судьбы болгарской церкви (а тем самым и всей страны в целом). Ес-
  
  - 35 -
  
  тественно, "болгарская модель" неизбежно стояла перед глазами Фотия и его приверженцев; повторение подобной коллизии на Руси представляґлось весьма вероятной и крайне неприятной перспективой.
  
  В этой связи чрезвычайный интерес представляет содержание письма, в котором отражена идеологическая суть наметившихся и обострившихся противоречий. Документ дошел до нас не в подлиннике, а в пересказе, естественно, обеднившем изложение; к тому же нельзя не учитывать возґможность ошибок и искажений при переводе текста с греческого на древґнерусский. Тем не менее смысл послания проступает вполне ясно, хотя и в весьма упрощенном виде.
  
  Предостерегая киевского кагана от контактов с Римом, Фотий выдвиґгает ряд обвинений в адрес католической доктрины, которые он, надо думать, считал наиважнейшими. Как известно, полный реестр расхождеґний и спорных мест не установлен до сих пор. В древности, в период подґготовки раскола и его завершения, колебания были довольно сущестґвенны. Фотий насчитывал десяток отличий, Михаил Керуларий - вдвое больше, впоследствии число их достигало нескольких сотен. В одном письґме константинопольский патриарх, разумеется, не мог коснуться всех проблем и был вынужден ограничиться некоторыми. К сожалению, у нас нет уверенности, что древнерусские летописцы, донесшие до нас сведения об этом исключительно интересном документе, полностью учли его соґдержание и не выпустили часть обсуждавшихся вопросов.
  
  На первом месте, как и следовало ожидать, стоит пресловутое "filioque" - тезис об исхождении Святого духа не только от Отца, но и от Сына, действительно послуживший главным камнем преткновения в конфликте между Западом и Востоком. Этот момент следует особенно подчеркнуть, между прочим, в связи с тем, что в другом антиримском памфлете, помещенном в "Повести временных лет" под 988 г. [39] и тоже произвольно адреґсованном Владимиру, данный сюжет (исхождение Святого Духа только от Отца) отсутствует, а в поданном тут же Символе веры фигурирует "полу-арианская" формула "подобосущности" Сына и Отца [40].
  
  Далее следуют два чисто догматических момента - о посте в субботу и об опресноках (тема, весьма активно дебатировавшаяся в последующей православной литературе). Эти сюжеты не получили в письме развернуґтого комментария.
  
  Центральное же место в документе занимает догмат о непогрешимости папы, вызвавший едва ли не наиболее острые дебаты во Вселенской церґкви. Эта проблема вышла далеко за рамки сугубо богословской тематики. Как известно, данный догмат был официально утвержден лишь в XIX в. (на Ватиканском соборе 1870 г.), но активно пропагандировался едва ли не от самого возникновения кафедры св. Петра. Мысль о папе как наместґнике бога на Земле упорно проводилась западной курией в качестве не просто идеологической, но и политической доктрины.
  
  Решительный толчок к утверждению этого тезиса был дан иконоборґческим движением в VIII - начале IX в. Церковная борьба в Византии весьма подорвала авторитет Восточной церкви. Ничем не прикрытый диктат императорской власти, раболепно принятый Константинопольской кафедрой, послужил убедительным контрастом для претензий Ватикана по части главенства над светской государственной властью. В этом отноґшении Фотий получил очень трудное наследие.
  
  Письмо патриарха содержит довольно убедительную аргументацию против догмата о непогрешимости папы - ссылку на исторический опыт, воочию демонстрирующий идейную уязвимость папского сана. Само колиґчество антипап (т. е. пап, не признанных официальной католической церковью) говорит само за себя. До вступления на кафедру Николая I, названного Великим (858-867), при котором началась открытая полемиґка между Востоком и Западом, их насчитывается целая дюжина [41]. Среди
  
  - 36 -
  
  римских первосвященников действительно было немало еретиков, как, например, ариане Феликс II, Либерий, монофиситы Вигилий, Пелагий I, монофелит Гонорий и т. д. В этом отношении комментируемое письмо выґглядит вполне основательным.
  
  Особый источниковедческий интерес представляет упоминание о папессе Иоанне (Анне), на котором следует остановиться несколько подґробнее.
  
  Католическая пропаганда немало потрудилась, чтобы дезавуировать эту скандальную страницу в истории Ватикана - так же, как и сопряґженную с ней легенду о Петре Гугнивом. В результате в литературе утґвердилось мнение, что оба эти предания были созданы в довольно позднее время реформатской пропагандой с целью дискредитации римского преґстола [42]. Конечно, в общеисторическом плане такое представление слишґком упрощает ситуацию и решительно противоречит фактам. Так, скептиґческая точка зрения своим утверждением более всего обязана кальвинисту Блонделю (жившему в XVII в.). С другой стороны, официальная каґтолическая доктрина в течение длительного времени признавала достоверґность сведений о папессе. Известно, в частности, что ссылка Яна Гуса на этот эпизод перед участниками Констанцского собора 1415 г. (имевшего в своем составе 22 кардинала, 49 епископов и 272 богословов) не вызвала возражений или полемики [43]. Но главное, данной концепции сопротивляґется хронология.
  
  В нашем случае упоминание папессы Иоанны могло бы насторожить и вызвать серьезные подозрения относительно достоверности, по крайней мере, этого отрывка. Дело в том, что на Украине и в Белоруссии, оказавґшихся в XIV-XV вв. под властью католических держав - Польши и Литвы, - легенды о папессе и Петре Гугнивом получили широкое расґпространение в период обострившейся полемики между православием и "латинской ересью", спровоцированной подготовкой церковной унии. В XVI в. оба эти предания многократно использовались украинскими и беґлорусскими полемистами для дискредитации папского престола [44]. Поэтоґму сама собою напрашивалась бы мысль, что если не все письмо, то, по крайней мере, данный отрывок попал в компендиум В. Н. Татищева из какой-нибудь хроники XVI в., имевшей южнорусское или западнорусское происхождение.
  
  Именно такой хроникой была пресловутая Иоакимовская летопись [45], широко использованная автором "Истории Российской" и вызвавшая столь жаркие споры в историографии. Распространенное в литературе мнение о ней, как о фальсификате XVIII в. [46], в настоящее время оставґлено. Это была компиляция XVI или XVII в. типа произведений М. Кромера, М. Стрыйковского и т. п. Однако сведения о письме Фотия заимстґвованы В.Н. Татищевым не из Иоакимовской летописи, а из недошедшего до нас Новгородского свода ("Хрущевской летописи") и из Раскольничьеґго свода, т. е. из произведений, имевших гораздо более древнее происхожґдение и в большей степени достоверных.
  
  Можно было бы, правда, допустить, что упоминание о папессе Иоанне представляет собой вставку в летописный рассказ, спровоцированный
  
  - 37 -
  
  каким-либо источником XVI-XVII вв., но такое предположение протиґворечило бы творческой манере В. Н. Татищева в обращении с используеґмыми аутентичными текстами. Автор "Истории Российской" имел строгую привычку фиксировать источник сообщаемых им сведений и вряд ли стал бы приписывать "Хрущевской летописи" то, что содержалось в другом паґмятнике.
  
  Между тем в нашем распоряжении имеются вполне реальные основаґния полагать, что оба предания (и о Петре Гугнивом и о папессе Иоанне) были известны в Киевской Руси и что мнение о их позднем происхождеґнии является попросту неверным. Во всяком случае упоминание Петра Гугнивого содержится в "Повести временных лет" под 988 г. [47]. Не касаемґся сложнейшего вопроса о том, откуда данный сюжет заимствован Нестоґром (по нашему убеждению, источником и здесь послужила "Летопись Аскольда"), однако должны признать, что дата этого упоминания, во всяґком случае, не выходит за рубеж XI и XII вв. и, следовательно, антипапская пропаганда эпохи Реформации тут не причем. Упоминание папессы Иоанґны в комментируемом тексте дополняет картину.
  
  Следует подчеркнуть, что оба сюжета реально связаны с периодом, непосредственно предшествующим понтификату Фотия. Деятельность Петґра Гугнивого, согласно преданию, приходится на время после VII Вселенґского собора, состоявшегося в 787 г. (этот собор упомянут и в "Повести вреґменных лет" [48]). Мнение о том, что герой предания был папой, т. е. офиґциально занимал "восхищенный" им римский престол, отнюдь не является обязательным; скорее можно предполагать оппозиционную деятельґность, направленную против папы Льва III, холуйски признавшего верґховную власть императора Карла и осудившего "filioque". Во всяком слуґчае, речь идет о конце VIII и начале IX в. Папесса Иоанна занимала папский престол в течение двух лет и пяти месяцев после папы Льва IV, т. е. с июля 855 по январь 857 г. (согласно легенде она разрешилась от бремеґни на крещенье, т. е. 6 января). Родом она была из Майнца или, по друґгим сведениям, из Ингельгейма; ее отец был английским миссионером. Некоторое время она подвизалась на Афоне, потом была нотариусом в Риме, стала кардиналом и, наконец, папой. С ее разоблачением связан обычай sella stercoraria (проверка пола очередного претендента на папский престол), практиковавшийся до XVI в.
  
  Фотий был поставлен патриархом в 858 г. (родился около 820 г.), т. е. на следующий год после смерти папессы, и полустолетием позже папы Льва III, в правление которого развернул свою активную деятельность Петр Гугнивый; для него, следовательно, оба скандальных эпизода римґской истории были современными (или почти современными) событиями. Это обстоятельство нельзя игнорировать. Как убеждает историографиґческий опыт, в основе подобных преданий - идет ли речь о гомеровской Трое или о летописном Кие - всегда лежат воспоминания о достоверных истоґрических событиях. Поэтому и в нашем случае не видим оснований подоґзревать источниковедческий подлог либо сознательную интерполяцию текста.
  
  Сообщение В. Н. Татищева о письме Фотия киевскому кагану Аскольду и митрополиту Михаилу Сирину выдерживает критическую выверку - так же, как и его содержание. Оно отлично накладывается на тогдашнюю обстановку и предстает перед нами в качестве вполне закономерного акта. Оно вносит существенные дополнения в наши знания о византийско-русских отношениях в середине IX в., рисуя их в новом свете.
  
  По-видимому, сведения о Фотиевом письме с кратким пересказом его содержания были включены в текст "Летописи Аскольда". Вместе с рядом других фрагментов, посвященных первому крещению Руси 860 г., они были использованы книжниками Ярослава Мудрого при создании "Влаґдимировой легенды", но в дальнейшем исключены из летописной традиции.
  
  - 38 -
  
  [1] Памятники русского права. М., 1952, вып. 1, с. 237.
  [2] Никоновская летопись. - ПСРЛ. СПб., 1862, т. IX, с. 57.
  [3] Там же, с. 63.
  [4] Там же, с. 63-64.
  [5] Там же, с. 64.
  [6] Там же.
  [7] ПВЛ, ч. 2, с. 344.
  [8] Сокращенный летописный свод 1495 г. - ПСРЛ. М.; Л. 1962, с. 27, с. 314.
  [9] Летописный свод 1497 г. - ПСРЛ. М.; Л., 1963, т. 28, с. 18.
  [10] Уваровская летопись. - Там же, с. 172.
  [11] Владимирский летописец, - ПСРЛ. М., 1965, т. 30, с. 37.
  [12] Новгородская вторая (архивская) летопись. - Там же, с. 169.
  [13] Мазуринский летописец. - ПСРЛ. М., 1968, т. 31, с. 44, 47.
  [14] Тверская летопись. - ПСРЛ. СПб., 1863, т. XV, с. 37.
  [15] Никоновская летопись, с. 64.
  [16] Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1963, т. II, с. 64.
  [17] Тихомиров М. Н. Труды В. Н. Татищева. - В кн.: Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1956, т. 1; Он же. О русских источниках "Истории Российской". - В кн.: Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1962, т. I; Рыбаков Б. А. В. Н. Татищев и летописи XII в. - История СССР, 1971, ? 1; Он же. Русские леґтописцы и автор "Слова о полку Игореве". М., 1972, с. 184-276; Кузьмин А. Г. Об источниковедческой основе "Истории Российской" В. Н. Татищева. - Вопросы истории, 1963, ? 9; Он же. Начальные вопросы древнерусского летописания. М., 1977, с. 126-131; Кучкин В. А. К спорам о В. Н. Татищеве. - В кн.: Проблемы истории общественного движения и историографии. М., 1971. Следует отметить, однако, и своеобразные рецидивы скептицизма: Пештич С. Л. Русская историограґфия XVIII в. Л., 1961. Ч. 1; Добрушин Е. М., Лурье Я. С. Историк-писатель или издатель источников? - Русская литература, 1970, ? 2.
  [18] Татищев В. Н. История..., т. II, с. 235.
  [19] Там же.
  [20] Рыбаков Б. А. Русские летописцы...., с. 267-276.
  [21] Татищев В. Н. История..., т. II, с. 234-235.
  [22] Там же.
  [23] Юшков С. В. Исследования по истории русского права. Новоузенск, 1925. Вып. 1. Устав кн. Владимира.
  [24] Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949, с. 202.
  [25] ПВЛ, ч. 2, с. 346.
  [26] Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980, с. 189.
  [27] Голубинский Е. История русской церкви. М., 1901, т. 1, с. 279-280; Ср. ПВЛ, ч. 2, с. 339; Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956, с. 375; и др.
  [28] Толстой Н. И. Древняя славянская письменность и становление этнического самоґсознания у славян. - В кн.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982; Флоря Б. Н. Формирование самосознания древнерусской народности (по памятникам древнерусской письменности X-XII вв.). - Там же, с. 108-109.
  [29] Эпштейн Е. М. К вопросу о времени происхождения русской письменности. - Учен. зап. ЛГУ. Сер. ист. наук. Л., 1948, вып. 15; Георгиев Е. Славянская письменґность до Кирилла и Мефодия. София, 1952; Он же. Письменность россов. Cyrillo-Methodiana: Zur Fruhgeschichte des Christentums bei den Slawen. Koln; Graz, 1964; Петров В. П. Слов"янська писемнiсть за археологiчними пам"ятками. - В кн.: Питання походження i розвитку слов"янської писемностi. К., 1963; Висоцький С. О. Стародавня слов"янська азбука в Софiї Київськiй. - Bicник АН УРСР, 1970, ? 6; Он же. Деякi риси давньоруської писемностi IX-X ст. за археологiчними пам"ятками. - Мовознавство, 1971, ? 3; Он же. Средневековые надписи Софии Киевґской. К., 1976, с. 12-23, 225-240.
  [30] Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания, былины, летописи. М., 1963, с. 159-173.
  [31] Черепнин Л. В. Спорные вопросы изучения Начальной летописи в 50-70-х годах XX в. - История СССР, 1972, ? 4; Клосс В. М. Никоновский свод, с. 16, 186-187.
  [32] Брайчевский М. Ю. О первых договорах Руси с греками. - Советский ежегодник международного права за 1979 г. М., 1980.
  [33] Часть летописей называют первым русским митрополитом Михаила, часть - Леона. См.: Голубинский Е. История русской церкви, с. 276-282; Будовниц И. У. Общественно-политическая мысль древней Руси. М., 1960, с. 91; и др.
  [34] Лозинский С. Г. История папства. М., 1934, т. 1, с. 32-47; Он же. История папства. М., 1961, с. 107-114.
  [35] Никоновская летопись, с. 39, 42, 57, 64, 68 и др. См.: Рамм Б. Я. Папство и Русь в X-XV вв. М.; Л., 1959, с. 33-45.
  [36] Гильфердинг А. Ф. Неизвестное свидетельство современника о Владимире Святом и Болеславе Храбром. - Русская беседа. 1856, кн. 1.
  [37] Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее источник. М., 1957, с. 81-82.
  [38] Там же, с. 82-84; Рамм Б. Я. Папство и Русь, с. 47.
  [39] ПВЛ, ч. 1, с. 79-80.
  [40] Там же, с. 77-78.
  [41] Лозинский С. Г. История папства, 1961, с. 552-556.
  [42] Dollinger J. Die Papstfabeln des Mittelalters. Munchen, 1863; Бильбасов В. Паписса Иоанна. - Труды Киевской духовной академии, 1871, ? 1; Лозинский С. Г. О женщине-папе. - Безбожник, 1931, ? 19; Махновець Л. Сатира i гумор української прози XVI-XVII ст. К., 1964, с. 17 и след.
  [43] Лозинский С. Г. История папства, 1934, с. 148.
  [44] Возняк М. Український протипапський памфлет XVI в. "Iсторiя о едином папъ римском". - Зап. НТШ, 1914, т. CXVII-CXVIII; Он же. Кiлька замiток до посланiя Лацка з 1534 р. й вiдповiдi на нього афонського прота Гаврила. - Зап. НТШ, 1919, т. CXXVIII; Грушевсъкий М. С. Iсторїя української лiтератури. К., 1927, т. V, с. 250-251; Махновець Л. Сатира i гумор..., с. 14-24.
  [45] Шамбинаго С. К. Иоакимовская летопись. - Ист. зап., 1947, ? 21; Тихомиров М. Я. О русских источниках..., с. 50-52.
  [46] Эта точка зрения еще пропагандировалась в середине 40-х годов. См., например: Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. Л., 1945, с. 295.
  [47] ПВЛ, ч. 1, с. 80.
  [48] Там же, с. 79-80.
  
  ***
  Официозная версия "крещения Руси святым Владимиром" - эксплуатируемая компрадорской РФ-овской государственностью, как показывают архивные и археологические свидетельства, является не более чем развесистой клюквой, взращенной православными предтечами Олафа Далина, Готлиба Миллера, Августа-Людвига Шлецера и прочих "ученых немцев", собравшихся тремя веками назад "просвещать" Россию, - трудившимися полтысячелетием ранее (и трудящимися доныне).
  
  Это показали нам христианские же артефакты, найденные либо точно датированные в последние десятилетия.
  
  Киевские глаголические листки (Киевский Миссал) - замалчивавшиеся либо гиперомолаживавшиеся большевицкой русофобской наукой, ныне тщательно исследованные учеными провозгласившей независимость Украины, оказались документом не ХVI (как доказывал это палеограф РНБ В.М.Загребин), и даже не ХI, как говорится в Сводном каталоге славянских рукописей (1984 г.), а IХ - нач. Х века.
  
  Новгородская Псалтырь - гиперпалимпсест, с остатками древнерусского перевода Апокалипсиса, снабженный владельческой пометой 999 г., чье происхождение определяемо по месту находки археологической, был навощен воском, добытым между 860 - 1010 г. н.э. (лаборатория им.Ангстрема Упсальского ун-та).
  
  Кириллическая подпись "Гороухша" (горчица?) нанесена на горшке нач. Х века, найденном под Смоленском.
  
  После восстановления текста послания Аскольду, стало окончательно ясно, что греко-ортодоксальная российская церковь - есть наследство не Владимировых реформаций 980\989 г.г., а Хазарского ига, эпохи владычества над Русью итильских иудеев.
  
  Хазары ли христианизировали Киевскую Русь? Тоже нет! Помянутый выше Киевский Миссал содержит текст славянской службы по римскому чинопоследованию - чуждому Фотию (не знавшему латыни), чуждому Кириллу и Мефодию, константинопольским миссионерам.
  
  Его происхождение позволяет понять "Нотиция епископатум". Noticia Episcopatuum - это список епархий ортодоксальной церкви VIII века [датировку документа см.: Карташев, 2007, т. 1-й, гл. 1-я], сохранившийся в единственном греческом списке ХIV века в Парижской Библиотеке. Он помещает в Сев.-Вост.Причерноморье, Ниж.Поволжье и Приаралье митрополию с центром в Доросе (горный Крым), включая епископии: Хоцирскую (Крым), Таматархскую, Оногурскую (Кубань), Астельскую (Волга), Ретегскую (Тарки), Гуннскую (Семендер), Хвалисскую (Кят) [Толстов, 1949, с.229]. Географически митрополия охватывает владения Старо-Хазарского каганата, но содержит также епископию Хвалисскую (Хорезмскую). Разумеется, истинные арийцы, древние хорезмийцы в греческую религию, мироотрицающую и фарисейскую, не обращались, мусульманская историография молчит о подобном. Ее исповедовали руссы, чья колония в Хорезмском государстве была широко известна [см. Толстов, 1946]. Они категорически не принимали владимировой христианизации, высказывая даже намерение отпасть в магометанство [см. там же]. Вероятно, они вошли тогда в подчинение митрополии древнего Мерва, возникшей веками прежде Константинопольского архиепископства, и еще в сер. ХI в., по данным В.Бартольда, остававшейся ортодоксальной [Гумилев, 2001, с.261].
  
  Об Доросской митрополии на древнехристианских землях, с географическим центром в Поволжье, в следующем веке разгромленной юдо-хазарами [Толстов, 1949, с.с. 227-229 и дал.], но оказавшейся предшественницею Русской епархии IХ века, не осталось византийских известий. И мы понимаем, почему. Греки старательно жгли любые документы, связанные с эпохой, где в их церкви правили иконоборцы. Карл Великий и Каролинги к императрице Ирине, реставрировавшей иконопочитание, относились с неприязнью, а иконоборцам симпатизировали, и в Зап.Церкви документ сохранялся, хотя после разделения церквей, доныне уцелела лишь одна копия... Папа Иоанн ХIII (965-972) в письме числит русов христианами [Рапов, 1988, с.114], хотя это эпоха Святослава Игоревича... Здесь, в Таманском городе Матриха (Тамитарха, т.е. Тмуторокань), в 1235 году венгерский монах Юлиан встретил людей, весьма смахивавших на Запорожских казаков, какими те являют себя при Богдане Хмельницком. Выйдя в море, путешественники "...через 33 дня прибыли в страну, что зовется Сихия [античная страна Синдхов (синдов)], в город, именуемый Матрика, где вождь и народ называют себя христианами, имея греческое писание и греческих священников. Все мужчины наголо бреют головы и тщательно растят бороды, кроме знатных людей, которые в знак знатности оставляют над левым ухом немного волос, выбривая всю остальную голову" [Каргалов, 1971, с.95].
  
  Христианская община Внутренней Руси VIII века, независимая от Константинополя (судя по чинопоследованию Киевского миссала), была разгромлена при завоевании юдо-хазарами - отнюдь не стремившимися к обращению гоев в свою национальную религию, чуждую прозелитизма, но охотно предоставившими завоеванную территорию [см. Гумилев, 2001, с.130] - для мироотрицающей ново-манихейской проповеди греческих ортодоксов.
  
  Памятью по той общине остались Киевские глаголические листки. Памятью о дохристианской религии Руси осталась Влесова Книга (ее текст доходит до 870-х г.г.).
  
  Роман Жданович
  
  Сокращения:
  НПЛ - Новгородская первая летопись
  ЛГУ - Ленинградский государственный университет
  ПВЛ - Повесть временных лет
  ПСРЛ - "Полное собрание русских летописей" (без указания года издания цитируется издание последней серии - 1997 и далее годов)
  СЭ - "Советская Этнография"
  
  Литература:
  Азбелев С.Н. Гостомысл // Варяго-русский вопрос в историографии. М., 2010;
  Азбелев С.Н. Куликовская победа в народной памяти. СПб., 2011;
  Бегунов Ю.К. История Руси. СПб., 2007 и дал.;
  Брайчевский М.Ю. Славяне в Подунавье и на Балканах в VI-VIII вв. / Славяне на Днестре и Дунае. Киев, 1983;
  Брайчевський М.Ю. Похожденння Русi. Киiв, 1968;
  А.Бужилова Хомо сапиенс: история болезни. М., 2005;
  Гедеонов С.А. Варяги и Русь. М., 2004;
  Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения... // Вестник ЛГУ, ? 6, 1966;
  Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани // Русская литература, ? 3, 1974;
  Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 2001;
  Жданович Р.Б. Древности руссов. Где искать славянский Парфенон? М., 2013;
  Западноевропейский эпос. М., 1978;
  Каргалов В.В. Народ-богатырь. М., 1971;
  Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. Минск, 2007;
  Кестлер А. 13 колено. Л., 2001;
  Климишин И.А. Хронология и календарь. М., 1990;
  Кобычев В.П. В поисках прародины славян. М., 1973;
  Кузьмин А.Г. Свержение Перуна. М., 1988;
  Лесной С. Откуда Ты, Русь? Ростов-на-Дону, 1995;
  Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. ЛГУ, 1945;
  Македония. Сборник материалов и документов. София, 1980;
  Михеев В.К. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков, 1985;
  Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси в VI - IХ веках / В кн. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965;
  Пигалев В. Баженов. М., 1980;
  Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М., 1989;
  Прохоров Г.М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. СПб., 2010;
  Рапов О.М. Русская церковь IХ - 1-й\3 ХII в.в.. М., 1988;
  Сага о Вольсунгах. Л., 1934;
  Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1994;
  Толстов С.П. Новогодний праздник "каландас" у хорезмийских христиан // СЭ, ? 2, 1946;
  Толстов С.П.Из предыстории Руси // "Советская этнография", вып. VI-VII, 1947;
  Толстов С.П. По следам ДревнеХорезмийской цивилизации. М.-Л., 1949;
  Филевич И.П. Угорская Русь. Варшава, 1894;
  Фомин В.В. Российская историческая наука и С.А.Гедеонов / В кн. Гедеонов С.А. Варяги и Русь. М., 2004;
  Фомин В.В. Варяги и Варяжская Русь. М., 2005;
  Черненко Е.В. Скифские лучники. Киев, 1981;
  Янин В.Л. Как и когда крестили новгородцев // "Наука и религия", ? 11, 1983.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"