Горячка закончившегося боя и бурливший адреналин разогрели не хуже русской бани, от тела исходил жар, от мокрой головы поднимался столб пара. У околицы, на улочках, во дворах, а кое-где и на крылечках и даже в покосившихся избах валялись поодиночке и вповалку мёртвые наёмники - люди и орки. Утыканные арбалетными болтами, порубленные клинками, лишившиеся некоторых конечностей или голов, они неподвижно и молча остывали в пропитанном собственной кровью снегу, на крылечных ступенях, на тёмных досках под соломенными крышами.
Всё было кончено в четверть линга - за пятнадцать минут, больше планировали и готовились. Хмельные, наглые и развязные эти вооружённые разбойники сначала даже ничего не поняли, падая и захлёбываясь чем-то красным и пузырящимся. А когда поняли, то даже не сопротивлялись, а воя пытались убежать или укрыться в погребах и стогах прелой соломы. Тщетно. Не ушёл никто.
Большинство из нас осталось за пределами деревушки, верховыми нарезая круги и охолоняя разгорячившихся коней. Я с десятком гвардейцев и оруженосцем по левую руку, не покидая сёдел, выслушивали нестройный хор сбивчивых благодарностей от собравшихся на небольшой импровизированной площади местных жителей. Их было меньше сотни - старики, женщины, дети. Одетые и закутанные в какое-то поношенное, а порой и откровенно дырявое тряпьё, они бухались на колени, бились в поклонах лбами о промёрзшую покрытую снегом землю, протягивали руки и неказисто благословляли на все лады.
Мой шлем покоился в руках Брода, а сам я, стянув подшлемник, запрокинул голову и, закрыв глаза, наслаждался такой ласковой прохладой, совершенно не вслушиваясь в нескончаемый поток здравиц перепуганных крестьян.
- Вот что. - Твёрдо сказал я, опуская голову и открывая глаза, мазанув взглядом по чумазым притихшим измученным лицам. - Если дорожите своими жизнями, то собирайте, что можете унести, и уходите. Скоро здесь появятся ещё более жестокие и отъявленные живодеры, и будет их уже не пятьдесят, а тысяча!
Толпа ахнула, бабы принялись было вновь голосить и причитать, но тут же притихли, когда я резко поднял вверх руку.
- Тихо! - Гаркнул я. Конь подо мной дёрнулся и испуганно затанцевал, так что пришлось с силой натянуть поводья и сжать колени, подчиняя животное своей воле.
- Я не ваш лорд! - Повышая голос, продолжил я через несколько секунд. - И за судьбы ваши не отвечаю, но настоятельно рекомендую не задерживаться здесь после заката и свалить до наступления темноты!
Поражённые и потрясённые, только что пережившие после многодневного насилия и издевательств, краткие минуты радости освобождения, несчастные крестьяне лишь молча смотрели на меня расширившимися глазами, не смея встать с колен.
- Ну что застыли, черти сиволапые! - Разозлился я, нахлобучивая поданный оруженосцем шлем. - Бегом за вещами и дуйте в леса! Или ещё куда!
Окрик словно придал живительный импульс застывшим в нелепых позах селянам - сразу поднялась суета, заголосили запричитали несчастные согбенные женщины, забегали чумазые дети, побрели к своим избам и амбарам молчаливые старики.
- Вельможный господин. - Виновато и просительно продребезжало где-то внизу и справа, а в поблёскивающую медными бляхами упряжь вцепилась заскорузлая морщинистая рука.
Я повернул голову, упираясь взглядом в выцветшие старческие глаза. Обряженный в куцый потёртый кафтан, и судорожно сжимая в руке облезлую меховую шапку, он испуганно и с надеждой смотрел на меня. Видя, что привлёк моё внимание, седобородый сморщенный старик тут же затараторил:
- Ну, дык, а куда же мы? Ну, а что же делать? Мы тут испокон живём. Всех парней молодых спервась барон господине наш увёл, апсоля сын евойный устатки забрал. Мы же тутошние, нам идти куда? Может, не будет напастей боле, а? А мы уж тихонечко сидеть будем. Парней наших дождёмся и сызнова хозяйство подымем. Вельможный господин, ну как же? А?
Я тронул коня, слегка разворачивая того правым боком, чтобы прервать нескончаемый поток жалостливых слов и одновременно высвободить упряжь из цепкой стариковской хватки.
- Нет, старик. - Строго ответил ему. - Не минёт вашу деревню очередная напасть, и коли вы тут останетесь, то перебьют всех и не пикнут. Да ты и сам, верно, слышал от тех разбойников, что мы упокоили, что весьма скоро тут будет тысяча головорезов.
По тому, как опустил глаза старик, я понял, что оказался прав и продолжил:
- А узнав, что с их подельниками тут случилось, они с вас шкуру живьём спускать будут и медленно на огне поджаривать. Впрочем, они бы это и так сделали - ради удовольствия.
Видя, как побледнел, приседая от страха, старик, я вновь гаркнул, приводя того в чувство:
- Хватит рассусоливать! Подбери портки - и марш вещи собирать!
- Но, вельможный господин! - Вновь запричитал он, подскакивая. - Да как же можно? Как мы понесём на себе? Куда мы пойдём?
- Соседи у вас есть? - Уже закипая, громко спросил я.
- Е..есть. - Захлопав глазами, озадаченно протянул старик, словно не понимая, к чему я клоню.
- Ну, раз есть, так бегите к ним! Что я тебе тут ещё объяснять буду, как и что делать?!
Видно было, что принимать решения и действовать в критических ситуациях тут не привыкли и не обучены, а особенно - быстро принимать решения и ещё быстрее действовать.
Старик лишь беспомощно развёл руками и почему-то замедленно произнёс:
- Но... как же? А... куда.. мы.. пойдём? Парни... наши. Сыновья... Сын мой. И внук. Дождаться же... их. А потом... восстановим. Поднимем...
- Вот что! - Меня это уже начинало злить. - Организуй всех, а лошадей мы вам дадим. И парней своих не ждите!
- Но.. почему? - Как-то особенно жалостно спросил он, глядя на меня глазами преданной собаки.
Я вздохнул и задал встречный вопрос:
- Ты же староста?
В ответ - быстрый кивок.
- Как звать?
- Вигурт, господине...
- Ваши парни, Вигурт, - Я даже слегка наклонился в седле, чтобы мои слова дошли до адресата как можно правильнее и быстрее, - примкнули к таким же разбойникам, что насиловали и унижали вас тут несколько дней. И такие же разбойники в большом количестве вместе с вашими парнями вторглись в мои земли, чтобы так же грабить, насиловать, жечь и убивать. Только вот дали им крепко по зубам, да так, что большая часть из тех разбойников и парней осталось навсегда лежать в гостеприимных землях. Моих землях.
Вигурт, казалось, перестал дышать и выглядел словно молнией поражённый - он лишь пялился на меня застывшими глазами, беззвучно открывая-закрывая рот.
- Дошло. - Удовлетворённо сказал, выпрямляясь в седле. - А сейчас, хорош стоять истуканом - иди организовывай своих людей.
Староста моргнул, тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и, поникнув плечами, побрёл сквозь бестолковую шумную суету к тому месту за околицей, где уже собралась небольшая жмущаяся к тыну группка селян.
- Ревдолф. - Обернулся я к подобравшемуся замкомандира. - А ты тем временем организуй сбор мертвяков в каком-нибудь амбаре и запали его ко всем демонам.
Мы вновь продвигались на восток - по белым полям и чёрным лесам. Порой снег доходил по брюхо нашим коням, благо, что погода была безветренной, но через три часа стало темнеть, и крепчал мороз, покусывая за нос и щёки. На очередном перевале кто-то негромко вскрикнул, указывая рукой назад, на прошедший нами путь. Я остановился, разворачивая коня и сдав на обочину, пропуская вперёд закутанные в плащи конные пары и тройки, что скорым шагом будто проплывали передо мной, появляясь из тьмы и исчезая за поворотом.
За нашими спинами, за чёрными частыми копьями выстуженного леса, за вершиной далекого оплывшего холма от низких облаков гнойно-жёлтым пятном отражались сполохи раздувавшегося пожара, объявшего оставленную нами деревеньку.
Селяне ушли к соседям: на запад, потом на север, потом обратно на восток - чтобы случайно не столкнуться с ордой головорезов. Ушли под предводительством ещё больше постаревшего и потемневшего Вигурта. В пути проведут три дня и три ночи, считая эту. Всё, что мы могли для них сделать, мы сделали - отдали тридцать заводных коней, гружённых овсом, кормовым зерном и кое-какими съестными припасами. Я пообещал весной за конями вернуться, и если их останется меньше, то спрошу по всей строгости. Вигурт лишь безучастно кивнул, и, пряча потухшие глаза, молча ушёл во главу притихшей нестройной колонны уже беженцев.
А мы продолжали свой путь на восток уже в полной темноте, осторожно пробираясь по неезженым, засыпанным снегом дорогам. На следующей гряде холмов организовали привал, расчистив площадку, разбив палатки, выкопав ямы под костры и выставив караулы. Долго грелись, протягивая к язычкам пламени озябшие руки. Но перекусили наскоро, поровну поделив скудный паёк и запив каким-то особым согревающим настоем, который специально изготовлялся для имперской армии и чей рецепт был секретом государственной важности. Утром же мы как по расписанию принимали другой напиток - чрезвычайно тонизирующий и придающий сил, что позволяло скакать без устали целый день до наступления ночи. Подобный же тонизирующий настой, смешивая с кормом, мы давали и своим скакунам.
Постепенно наш временный лагерь утих, хотя и до этого он шумным не был - тишину нарушали лошадиные всхрапывания да мягкий негромкий гул переговаривающихся уставших людей.
Я остановился возле своей палатки и обернулся, глядя на площадку, покрытую немного нереальным, но геометрически выверенным узором мерцающих костровых ям. Картина была завораживающей, словно скупое на звёзды зимнее небо, укрывшись облаками, сбросило эти небесные огоньки нам под ноги. А застывшие фигуры костровых на фоне чёрно-белого безмолвия казались Изначальными Великанами, что берегли этот мир до прихода богов.
Освободившись от магии увиденного, я шумно вздохнул и выдохнул, запрокидывая голову и выпуская вверх облако пара. Рядом осторожно скрипнул снег.
- Ревдолф, - обратился я, не оборачиваясь, - а как эта деревенька называлась?
- Дыбны, милорд.
- Дыбны, Дыбны, - бормотал я, залезая в палатку и усмехаясь, - колоритное название.
После стольких дней одуряющего движения вперёд, холода, скудного пайка, постоянного напряжения всех сил и недавней короткой схватки я наконец-то стал чувствовать усталость своего тела. Слегка ныли мышцы, появился хрип в лёгких, в почке стало покалывать.... Дожил, короче.
По оптимистичным прикидкам нам оставалось ещё два дня до приреченских границ и ещё полдня до самого Приреченска. Больше на пути холмов не было - лишь поля да рощи. Также надо было умудриться проскочить виданиевский пограничный городок Бридгост и старый каменный мост, находящийся рядом с ним. Мы все уповали на то, что мост сейчас под контролем Вильдрамма. А если нет, то будем прорываться....
Уже проваливаясь в сон, я вспомнил, что меня ещё тревожило: долгое молчание Перстня.