Первая волна была отбита, до рукопашной почти не дошло - лишь на паре участков стены пришлось хвататься за мечи и скидывать особо ретивых - тех, кому "посчастливилось" вскарабкаться по наспех срубленным приставным лестницам. Ликований в нашем стане уже не было, даже до самых твердолобых дошло, что это была лишь проверка боем, враг выискивал наиболее слабые и уязвимые места в нашей обороне, и он пока мог за это платить хоть дополнительной полуторасотней жизней своих воинов.
Подача стрел на стены и в башни у нас была отлажена великолепно: стрелкам не приходилось отвлекаться на пополнение боекомплекта, сосредоточив всё своё внимание на истреблении живой силы атакующих. Мы потеряли троих ополченцев, с десяток было ранено, из них двое имперских всадников - всё от вражеских стрел. Радовало то, что никто не ударился в панику, никто не побежал. Страшно было всем, но каждый свой страх перебарывал.
Не прошло и часа, как враг вновь атаковал. На этот раз иноземцы шли колоннами и не торопясь, скрываясь за катящимися в авангарде высокими жердевыми и дощатыми щитами. В разрывах между колоннами неотвратимо надвигались шестиметровые косматые туши, казавшиеся ожившими скалами, что упрямо прут на обречённый и разбитый штормом корабль. Усилившийся мокрый снег не позволял нам вызвать пожар в рядах врага и связанную с ним панику при помощи зажигательных стрел.
Я стоял на стене рядом с правой башней Белых ворот и с всё возрастающим отчаянием смотрел на то, как подступают эти шевелящиеся вооружённые до зубов массы, и как бессильны наши стрелки. Враг охватывал Бридгост полумесяцем, оставив без внимания защищённый болотом южный участок стены и расположенные на востоке Речные ворота - либо не хватало сил на полноценную блокаду, либо специально отвлекал нас от этих направлений, потому-то мы с Греендольдом и не спешили снимать оттуда караулы.
Вот иноземцы приблизились настолько, что урон от обстрела наконец-то стал заметен: даже удалось свалить одного маммота, удачно поразив того в оба глаза одновременно. Гигантское животное отчаянно взревело, вставая на дыбы и почти тут же заваливаясь на бок, давя собой всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Было пять, стало четыре - это хорошо.
С криками и гиканьем атакующие бегом преодолели последние метры, уже не обращая внимания на ливень стрел и зловонные керамические горшки с едким содержимым. Десятки и сотни лестниц прильнули к потемневшим стенам, по ним сплошным потоком потекли вверх, карабкаясь со звериной ловкостью, обозлённые и жаждущие крови вражеские воины: люди, орки, трорхи.
Навстречу им, дождавшись своего часа, вылилось несколько чанов с кипящей смолой: над местом схватки повис страшный вопль обожжённых, ошпаренных, умирающих существ. Досталось ещё одному маммоту, который неосторожно выдвинулся ближе остальных - вплотную под самую стену. Косматый гигант оглушёно взревел, сбросил с себя отчаянно цепляющихся седоков, крутанулся, вздымаясь на дыбы, на месте, и, топча всех, кто попадался на пути, умчался, не переставая жалобно трубить, прочь во тьму - подальше от неприветливых каменных стен. Было четыре, стало три - очень хорошо.
Но захватчики не только лезли под наши стрелы и клинки, но и стреляли в ответ и также размахивали тяжёлым боевым оружием, нанося порой смертельные раны защитникам нежилого уже города. С третьей попытки добрались и до надвратной стены, где я устроил себе удобный наблюдательный пункт. Поначалу у атакующих ничего не получалось - у ворот уже успела скопиться груда бездыханных тел вперемешку с обломками штурмовых лестниц. Одна из причин была в том, что в воротных башнях, что Белых, что Речных, у самого основания имелись своеобразные слуховые окна, которые перекрывались каменными балками. Данные хитроумные фортификационные конструкции смотрели как раз на привратную площадку, и в случае нападения неприятеля каменные балки сдвигались, и защитники имели возможность разить скопившихся у ворот вражеских воинов копьями, стрелами, арбалетными болтами. Ежели повезёт, то могли баграми подцепить штурмовую лестницу и, потянув на себя, опрокинуть её со всеми, кто успел на неё взгромоздиться. Размеры секретного окна были таковы, что позволяли просунуть только руку с оружием, так что не стоило опасаться проникновения врага через это направление.
Но, был и минус - секретной эта конструкция была только до первого использования, дальше отверстие запиралось каменной балкой и больше не задействовалось: пролезть-то враги, может и не пролезут, а вот чего-нибудь горящее внутрь башни зашвырнут с большой долей вероятности и с превеликим удовольствием.
В общем, по поддерживаемым трорхами лестницам на занимаемый мной и гвардейцами пятачок полезли обозлённые и потрёпанные степняки: люди и орки. Хотя, конечно, степняками их можно было назвать с натяжкой, так как вели они полуоседлый образ жизни, у них имелись города, селения и даже столицы. Вот дальше вглубь их владений обитали как раз настоящие полноценные степняки, но те были совсем дикие и грызлись по любому поводу даже между собой. Скажем так - преимущественно между собой.
Но сейчас всё это не имело никакого значения, так как одновременно в пяти местах с рычанием и воем, преодолевая последние ступени каким-то звериным прыжком, в проёмах между зубцами оказались крепко сбитые, смертельно опасные и жаждущие крови вражеские воины. Может, они и могли навести страху на неопытных ополченцев, но нарвались на закалённых в боях моих гвардейцев - в недавнем прошлом имперских пехотинцев. Взрыкивающие и орущие первые нападавшие, не успев ничего сделать, тут же полетели вниз, пронзённые мечами и копьями. Следующие были спокойнее и даже осторожнее, эти не показывали свою удаль в прыжках с лестниц на стену, а пёрли спокойно, даже медленно, выставив перед собой широкие, окованные сталью щиты. Доспехи на них были крепки: прямо передо мной один из гвардейцев извернулся и нанёс удар копьём в наплечник на мгновение застывшему практически на самом верху лестницы здоровенному бородачу. Наконечник лишь высек искры из стальной пластины элемента доспеха врага, однако тот покачнулся и, чтобы удержаться, выпустил из руки меч, одновременно отводя щит чуть в сторону и на краткий миг раскрываясь. Этого мига вполне хватило другому гвардейцу для молниеносного тычка клинком в раззявленный ургальский рот, отчего, булькая кровью, бородатый здоровяк камнем рухнул вниз, придавив кого-то из своих незадачливых соратников.
На наш участок стены пока ещё никому из врагов забраться не удалось, гвардейцы действовали быстро, слаженно и эффективно. Конечно, по сравнению с остальными, протяжённость нашего фронта была весьма невелика - метров двадцать-двадцать пять, но именно здесь была наибольшая концентрация противников, именно сюда лезли самые большие, сильные и свирепые, что соответствовало логике штурма, ведь заняв надвратную стену и обе привратные башни, враг фактически тут же выигрывал бы битву и никакие контрмеры не помогут. Я бы действовал немного по-другому, но сейчас мне выпала роль обороняющегося и думать надо об обороне.
В какой-то момент враг увеличил ярость натиска, в дело пошли косматые тролли, вооружённые шипастыми дубинами и тяжёлыми топорами. Пришлось поработать и маркграфскому мечу, протыкая неподатливые шкуры и разрубая клыкастые морды, но вскоре меня вежливо оттеснили, намекнув, что не лордское это дело - собой рисковать там, где рисковать не нужно.
Потом трорхи кончились, в смысле - больше не лезли, да и напор атакующих как-то ослаб, так что нам даже удалось отбросить от стены три из пяти штурмовых лестниц. Казалось, что и эту волну мы отбили, тем более нападавшие как-то сразу отхлынули от ворот и раздались в стороны, позволяя нам почти беспрепятственно свалить оставшиеся две лестницы со всеми повисшими на них степняками.
Но радость угасла, не успев зажечься, когда перед нами как из-под земли вдруг появились два огромных сгустка темноты, шерсти, бивней и страшной мощи. В первую секунду охватил страх за ворота, нам показалось, что враг погнал маммотов всей своей массой, помноженной на ускорение, тупо таранить надёжно запертые створки. Но почти тут же пришло понимание, что огромным животным будет тесно совершать какие бы то ни было манёвры в стеснённом пространстве предвратного пятачка, да ещё и сами ворота были ниже роста маммотов примерно на пару метров, так что тем пришлось бы биться лбом в крепкую каменную кладку - и всё это под ливнем стрел и градом камней, и без всякого прикрытия с земли.
Но нет, враг избрал другую тактику: звери остановились в метре от выпирающих округлых башенных боков, не обращая внимания на вязнущие в густой шерсти и застревающие в кожаном налобнике стрелы и дротики. В ту же секунду раздвинулись большие наспех сколоченные деревянные щиты, что каким-то чудом крепились перед загривком маммота и более-менее защищали наездников от обстрела, и в нашу сторону полетели, разматывая за собой бухты канатов, штурмовые якоря, что так походили на абордажные кошки, но были больше размером. Раз, два, три, четвёртый не долетел, так как метнувший его был снят метким выстрелом из арбалета. Вокруг наездников уже вновь сомкнулись высокие слегка неказистые щиты, а косматые гиганты, натужно взревев, рванули задним ходом в сторону поля.
Якоря широкими крюками вцепились в зубцы, толстые промасленные канаты натянулись и затрепетали, словно вибрирующие струны. После первого рывка по стыкам стены и зубцов пошли трещины. Стоял оглушительный шум, лязгала сталь, кричали и ревели дерущиеся за свою жизнь - вокруг нас всё ещё шла рукопашная схватка, командиры надрывались, отдавая команды, из башен, где засели лучники, летели стрелы. Мои гвардейцы пытались перерубить натянутые канаты, но веретёна штурмовых якорей так далеко выдавались вперёд, что попросту не хватало длины рук, чтобы нанести удачный удар, либо перерезать туго сплетённые промасленные волокна, что было бы надёжней.
Снизу, прикрываясь круглыми щитами, потихоньку подобрались отряды прикрытия степняков. В нас полетели стрелы, и один из гвардейцев, поражённый в глаз, молча рухнул в наваленную у ворот груду вражеских тел, второй зашипел и согнулся от боли, вцепившись в торчащее из-под наплечника древко.
Вот трубящие маммоты качнулись вперёд, канаты ослабли и чуть прогнулись - для следующего рывка, который вполне вероятно увенчается успехом. И тогда я решил, что хватит - хватит ждать и церемониться. Окружающий мир полыхнул ало-багровым, звуки, кроме набатно бухающей в ушах крови, умерли, время почти остановило свой бег, а ставший обжигающе горячим воздух уже знакомо превратился во всё сгущающийся кисель.
Я, преодолевая сопротивление, вскочил на парапет между зубцами и, оттолкнувшись от медленно сминающегося камня стены, прыгнул вниз. Фигуры воинов внизу еле заметно двигались, канаты штурмовых якорей проседали по миллиметру в минуту, стрелы и арбалетные болты плавно и лениво плыли в багровом пространстве, продвигаясь вперёд едва-едва. Я до боли в сухожилиях перебирал ногами, отталкиваясь от раскалённого, превратившегося в патоку, воздуха. Это мало походило на полёт... Да это вообще не походило на полёт! Это было какое-то рванное дерганное планирование, снижение с разной степенью плавности после каждого сделанного шага. Потоки энергии из Перстня били широко и мощно, я по микрону повышал их величину, всё сильнее замедляя время и уплотняя воздух, чтобы дойти до застывшей впереди и внизу бурой косматой туши. Тончайшая оболочка, что прикрывала моё тело и позволяла окружающей субстанции проникать в ноздри в виде хоть горячего, но воздуха, всё больше накалялась, пропитывая жаром всего меня до последней клетки.
Я шагнул на широкий, разделённый ложбиной, покатый лоб доисторического зверя, чувствуя, как нога медленно, продавливая кость, погружается в поддающуюся плоть. Чтобы самому продвигаться чуть быстрее, сохраняя больше сил и не терзать лёгкие расплавленной лавой, пришлось немного сузить каналы токов силы и в несколько раз снизить извергаемую Перстнем мощь. В первое мгновение показалось, что похолодало до минусовой температуры - настолько сильным был контраст.
Время слегка ускорилось - всё вокруг задвигалось чуть быстрее, зато дышать и двигаться стало легче. Не мешкая, я тут же вонзил меч в макушку маммота до самого набалдашника на конце рукояти - прямо вместе с одетой в латную перчатку правой рукой. Было ощущение, что погружаю конечность сквозь тонкую арбузную корку в мягкое масло.
Клинок и рука, когда я их вытащил, были чисты, страшная рана лишь начала пропитываться кровью, когда я двинулся дальше, мимоходом разрывая как бумагу громоздкие деревянные щиты, и лёгкими тычками вминая сталь доспехов в грудные клетки степняков и выдёргивая им гортани.
Вот я уже на земле - на месте моего приземления остались глубокие следы в чёрном месиве истоптанного поля. Я шёл словно сквозь толщу воды, либо обходя стороной единичных, застывших в динамичных позах, воинов, либо сминая и распихивая особо плотные попадающиеся на пути отряды.
Пустое пространство за последними рыхлыми шеренгами и пологий подъём - там, среди слабо трепещущих костров в окружении верховых, стоит Уггард - огромный клыкастый орк в тёмных ребристых доспехах и в шлеме с многослойным гребнем. Я ещё чуть ослабил силу изливаемых Перстнем потоков, чтобы не загнуться от перегрева и побыстрее добраться до главного здесь злодея.
Окружающие меня фигуры разумных и неразумных созданий уже не были статичными, они двигались, словно в очень замедленном воспроизведении. И воздух уже не был столь обжигающ, порой даже холодя свежие волдыри на коже и выдавливая слёзы из, казалось бы уже высохших, глаз.
Осталось с десяток шагов. Вверх, вверх - мимо суровозастывших, опасных одним только своим видом, обвешанных сталью и амулетами, особо приближённых воинов.
Девять, восемь, семь... Сам меч мой дрожит, метя в защищённое горжетом горло...
Шесть... Что-то пошло не так, что-то не то! Уггард вдруг дёрнул головой и воззрился на меня, его глаза расширились от изумления и ужаса, его губы шевельнулись...
Стена из обдирающих игл застывшей воды величаво вздыбилась передо мной, ломанно расслаиваясь медленно опадающим паром при соприкосновении с моими доспехами. Иглы испарялись, но одновременно с этим они забирали с собой часть энергии выплёскиваемой мной огненной силы.
Двигаться было всё сложнее, нахлынула выматывающая усталость, колючая хмарь впереди всё сгущалась и давила, давила, давила... Было чертовски больно, словно под латами и под одеждой наждачкой послойно сдирали кожу. Я зашипел и вдарил сгустком расплавленной силы в закрученный и перевитый спиралями, маячивший прямо перед лицом тёмно-серый конус материализовавшейся враждебной магической энергии.
От беззвучного заторможенного взрыва во все стороны поплыли раскалённые горящие брызги. Я тут же, по какому-то наитию, свёл перед собой ладони и сразу максимально широко развёл их в разные стороны, растягивая ввысь и вширь матово мерцающую завесу, соприкоснувшись с которой часть брызг, летевшая в мою сторону, с ускорением понеслась в противоположную - оставляя прожжённые отметины и подпалины на доспехах и коже отборных воинов, что окружали Уггарда. Немного досталось и самому предводителю вражеской армии.
Но сила отдачи была такова, что меня повело назад - я заскользил по истоптанной грязи, погружаясь в землю практически по щиколотку. Сразу пришло понимание необходимости тактического отступления, ибо я рисковал остаться тут навсегда - сожжённым, раздавленным или растерзанным.
Мысль была здравой и очень вовремя. Еле переставляя ноги и сплёвывая кровавую юшку, я, как мог, рванул обратно к Бридгосту, выискивая глазами ещё не затянувшуюся брешь, оставленную мной в плотных толпах атакующих. Багровая пелена потихоньку рассеивалась, и стало заметно темнее, пару раз я даже споткнулся об попадающиеся на пути трупы. Время всё сильнее набирало ход, вокруг становилось оживлённее, настолько, что до ушей уже стали долетать искажённые замедленные звуки.
Ещё немного, ещё чуть-чуть... Поток вливаемой в меня энергии истончился до тоненького ручейка, тело уже не выдерживало - израненное и опалённое. Нужно продержаться ещё пару долгих секунд.
А вот и ворота, вот падающий, расхлёстывающий из пробитой головы кровь маммот - с его спины разлетались в разные стороны разорванные в кусочки деревянные щиты и искалеченные изломанные фигуры уже мёртвых воинов. Вот и второй маммот как-то неуклюже приседает на задние ноги, задирая вверх свою огромную голову, освобождённую от нагрузки всё-таки перерубленным канатом штурмового якоря.
Всё, дошёл. А дальше-то что?! Мда, идиотом быть непросто, а порой даже сложно. Вот дошёл я до ворот - какой молодец, а ворота заперты, а вокруг кровище и смертоубийство. Думал ли я о том, как буду обратно в город возвращаться? Конечно, нет! Такие незначительные мысли не посещали мою гениальную голову.
Я кинулся к груде трупов, что в изобилии были навалены у закрытых истыканных стрелами створок. В тот миг, когда я свалился на землю возле стены, в месте примыкания привратной башни, с объёмным хлопком время Эрвиала запустилось вновь, обрушившись на меня оглушительной какофонией резких и чрезвычайно громких звуков. Тратя последние силы, я скрючился среди павших, накрывшись измазанным кровью и грязью трупом неудачливого бородача, чья голова была расколота мастерским ударом гвардейского меча.
Вонь, грязь и холод меня заботили мало, лишь бы до утра дожить - остальное не важно. Хватит пока с меня подвигов и геройских поступков, нужно, в конце-концов, и о себе подумать.
Я так устал, что не мог даже отключиться - просто лежал и отстранённо молился всем вышним силам, чтобы пронесло.
До утра я всё же дожил, переждав под трупами ещё одну неудачную и какую-то вялую атаку на многострадальные стены Бридгоста, совершённую видимо по инерции задними рядами осаждающего воинства. Думаю, что и полученная их предводителем оплеуха тоже внесла свою лепту.
Как бы то ни было, но снег кончился, а затянутое серыми тучами небо посветлело. Каким же длинным был день, какой длинной была ночь.