Город, не смотря на раннее время, встретил нас сдержанной настороженной суетой. Тут и там шмыгали доставщики, дворники, уборщики и ремесленники, пробирались на торжища первые и самые хваткие фермеры, мелкие купцы и зажиточные крестьяне из предместий, а кое-кто и из других областей. Всхрапывали тяжёловозы, дробно и вразнобой цокали копыта на очищенных от грязной смёрзшейся корки участках каменной мостовой. Возчики вяло переругивались между собой, а хозяева только зло зыркали исподлобья и нервно поглядывали по сторонам.
Приезжим было из-за чего нервничать и дёргаться. Если местные кое-как, хоть и прошло совсем немного времени, привыкли к усиленным отрядам городской стражи, многочисленным тройкам-пятёркам военных патрулей, участившимся облавам и такому нововведению, как виселицы на некоторых площадях и перекрёстках, то гостям региональной столицы явно было не по себе... А чтобы успокоить непривыкших и укрепить в обывателях уверенность в том, что их маркграф делает всё правильно и абсолютно верно, на площадях, торжищах и в цеховых и гильдейских кварталах с самого ранья уже проводили агитационно-просветительскую работу специально подобранные и обряженные в мои цвета глашатаи.
- Ого! - Приподнято воскликнул я, в третий раз натыкаясь на П-образную деревянную каркасно-рамочную конструкцию с очередной партией мёртвых висельников. - А дела-то у нашего баннерета идут резво!
- Хорошо, видать, ночь погуляли! - Откликнулся Гастиний и подмигнул соратникам. - Ежели нам ничего не оставили, то стрясу с его милости должок вином!
В ответ раздался дружный смех. Даже мне эта реплика показалась к месту - поэтому я тоже расхохотался, как настоящий лорд.
Утро нового дня только-только набирало силу, а я, самодовольно-глуповато улыбаясь и шагая по таким уже родным и отчего-то сегодня особенно красивым коридорам и лестничным маршам моего дворца, целенаправленно продвигался к личным покоям. Наконец-то меня посетила некоторая успокоенность, а за ней уютным мягким покрывалом обрушилась усталость... 'Энергетики' от Перстня - это, конечно, хорошо, но я и так уже ими бессовестно злоупотребляю, а организм требует сна, причём спокойного тихого сна. Желательно без сновидений.
- Миледи? - Поспать спокойно мне опять не светило. Пока.
- Ваша светлость. - Тихо выдохнула она, кутаясь в меховую шаль со стелющимися по полу хвостами. - Вы снова спешите?
- Ради вас, - галантно полупоклонился я, выставляя локоть вперёд, - подождать может, если не всё, то очень многое... Почти всё.
В куртуазности я до сих пор был не особо, а уж в её присутствии вообще чувствовал себя нескладным школьником. Нескладным, внезапно потеющим школьником.
- Я рада... - она слегка запнулась, словно поняла, что произнесла что-то лишнее. - Что это так.
Эриссия была особенно прекрасна в простом суконном светлом платье, что проглядывало в прорезях шали, с водопадом густых волос цвета меди, с чуть припухшими со сна губами... Она буквально перехватила меня, вынырнув из полумрака, когда я преодолел последние ступени и уже заворачивал в самый любимый коридор, ведущий в личные покои. Сразу мелькнула мысль поставить в этом закутке дополнительный караул, а то мало ли кто в следующий раз сможет здесь затаиться... И тут же одёрнул себя - передо мной та, от чьего присутствия всегда сводит дыхание, а голова забита чёрт те чем.
- Что заставило вас оказаться здесь в столь неурочный час? - Как можно более участливо поинтересовался я, высвобождая кисти рук из толстокожаных перчаток.
- Ваша светлость, - с толикой тревоги в голосе заговорила девушка, - я понимаю, что у вас чрезвычайно много дел разной степени ответственности, что на ваши плечи буквально свалилось это большое маркграфство со всеми его бедами, проблемами, болезнями, но... Но прошу уделить внимание и моей просьбе, какой бы ничтожной она вам ни показалась на первый взгляд.
- Ваша просьба не может быть ничтожной априори. - Решил сгалантничать я, улыбнувшись правой стороной рта. - Но, может, вы изложите её мне не стоя в стеновой нише?
- Да, конечно, - поспешно согласилась Эриссия, поглубже натянув ворсистую шаль, - это не лучшее место...
Её и впрямь что-то сильно заботило, судя по слегка напряжённому голосу, твёрдому взгляду, да и самой этой незапланированной встрече ранним утром недалеко от лестницы. Что уж про внешний вид говорить... Но ей такая неподготовленность очень шла, а я бы на её месте выглядел неопрятным всклокоченным пеньком.
- Тогда следуйте за мной, - коротко ответил я, потопав к дверям в личные покои.
Почему я поступил именно так? Почему на просьбу среагировал как на очередную челобитную какого-нибудь мелкого лорда или крупного купца? Почему, в конце концов, я пошёл первым, не пропустив даму вперёд, да ещё и в свою, по большому счёту, спальню?
Эти мысли мигом закружились в моей голове, не давая вклиниться трезвому расчёту и рассудительности, отчего я вмиг вспотел, а в животе неприятно заворчало и заворочалось. Но роль надо отыгрывать, ежели уж начал, то продолжай - уверенный шаг, каменная морда, вздёрнутый подбородок. Я лишь чуть притормозил, чтобы услышать лёгкий шорох шагов за спиной и убедиться, что медноволосая девушка идёт следом.
При моём появлении дворцовые стражники приняли стойку 'смирно', стукнув древками копий об пол, а возле самых дверей встретила уже пятёрка личников - все в тёмном и при мечах. За главного был нескладный, но амбициозный Керестар, который тут же вытянулся в струнку и всему свету возвестил:
- Повиновение лорду!
- Господи... - поморщился я, - боец, ну прекрати ты так орать. Особенно по ночам.
- Двери лучше открой, голова садовая! - Патетически простонал я. - Не видишь - я с дамой?
- Сию... - начал было незадачливый Керестар, давая отмашку своим, но воины караула оказались расторопнее и уже придерживали скрипнувшие при открытии створки.
- Нет, я местного плотника всё же выпорю! - Прорычал я, буквально врываясь в освещённые приглушённым светом личные покои.
- Я слушаю вас, миледи. - Деловито, но учтиво обратился я к расположившейся в кресле у камина девушке, когда с верхней одеждой было покончено, а перевязь с мечом приторочена к столику.
- Ваша светлость, - в глазах Эриссии отразился блеск каминного огня, - ситуация и в самом деле тревожная, но я даже не знаю, с чего начать...
- Начните с главного, - подбадривающе улыбнулся я, хватая за горлышко очередной кувшин, пытаясь по температуре стенок выискать тот, который не с вином, а с травяным отваром.
- С главного? - Задумчиво протянула девушка, отстранённо наблюдая за моими манипуляциями. - Хорошо. Переселенцы с Бридгоста исчезают.
- Что? - Не совсем понял я, застыв с найденным нужным кувшином. - Как?
- В прямом смысле слова. - Просто ответила Эриссия, чуть смутив неотрывным твёрдым взглядом.
- В смысле... - не до конца понимая, пробормотал я, разливая по кубкам ещё тёплый душистый отвар, - Их кто-то похищает, или они сами по-тихому уходят?
- Да нет же, - немного порывисто ответила приёмная дочь Греендольда, всё же учтиво принимая свой кубок, - они истаивают и пропадают. Растворяются!
- В смысле? - Тупо повторил я. - Как... Как облака? Как туман?
- Ну... - На секунду задумалась Эриссия, не донеся отвар до губ и нахмурив брови. - Да, что-то такое есть...
Вот так-так! Как говорила Алиса: 'Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее!'. Хоть я и беззастенчиво пользовался определённого рода магией, но её проявления у кого-либо или где-либо ещё без моего ведома категорически не принимал. Недолюбливал я эту сторону жизнедеятельности и мироздания, ибо не понимал абсолютно. Зато предполагал, а кое-где и знал, что за каждое магическое поползновение приходится платить, причём и окружающему миру тоже. Вот поэтому сам для себя я соорудил железобетонную отговорку - да что там! - целую отмазку: Персия и Перстень не от мира сего, я - тоже. По отдельности мы для Эрвиала - не зело полезны, а где-то и вредны, зато, когда мы вместе, мы друг друга сдерживаем, нивелируем и преобразовываем сидящие внутри персональные хаосы разрушения в гармонию созидания. Для меня такого объяснения было более чем достаточно.
- Вы... видели сами? - Постарался как можно спокойнее спросить я, усаживаясь в кресло напротив и прихлёбывая ароматный отвар.
- Да. - С готовностью, словно ожидая этого вопроса, ответила девушка.
Я замолк, вновь утыкаясь в кубок и ожидая продолжения. Но Эриссия молчала, глядя на меня чуть исподлобья каким-то пронзительным и одновременно подталкивающим взглядом. Мда, видимо придётся с головой вляпываться в это дело и брать на себя роль первой скрипки. Оно мне надо? Надо.
Сделав ещё пару глотков и отставив полупустой кубок в сторону, я принялся за расспросы:
- То, что вы, миледи, лицезрели сей факт лично, делу только на пользу. А можно подробней? Что? Где? С кем? Как это выглядело? И почему вы оказались именно там и именно в тот момент?
Эриссия заметно поёжилась и, вслед за мной осторожно поставив изящный кубок на лакированную столешницу, со смущённым задором в голосе произнесла:
- Вот уж не ожидала, ваша светлость... Я пришла за помощью, а вы прям сразу такой допрос учинили. Я чувствую себя неловко, словно в чём-то провинилась. Не знаю в чём, но...
- Прошу извинить мою манеру, - поспешил повиниться я, старательно улыбаясь и прижимая руку к груди, - ибо я ни в коей мере не хотел как-то вас задеть, или навязать вам чувство неловкости. Видимо сказывается длинный и насыщенный событиями день... Давайте я задам вопросы заново...
- Пустое, ваша светлость, - махнула изящной ручкой девушка, расцветая искренней улыбкой, - я всё понимаю и ни в коем случае не держу на вас не то, что зла, а даже не помышляю о вас кривой мыслью.
- Охотно в это верю, сударыня, - сочился я благосклонностью и куртуазностью, - тем более что мысли я пока читать не умею...
Уже сказав, я понял, что в очередной раз ляпнул что-то не то, но как и всегда отыгрывать назад не стал, лишь улыбнулся ещё шире и попытался принять ещё более располагающую и одновременно внушающую позу. Как это выглядит со стороны - не важно, главное - уверенность.
- С вашего позволения, - пряча улыбку начала Эриссия, возвращаясь к делу, - я начну с последнего вопроса.
В общем, пока я тут на отшибе Империи скакал и прыгал, надувая от важности щёки и пытаясь сделать так, чтобы всё было хорошо, чтобы всё само работало, а враги бы сами вмиг удавились, приёмная дочь загадочного мистического баннерета как могла пыталась устроить бридгостских беженцев, наладить их быт, помочь влиться в новое общество. Так получилось, что в скором времени Эриссия озаботилась положением дел у всех беженцев, что волей рока, спасаясь ли от вражеского нашествия, от морового поветрия или от дурости собственного лорда, оказались в Приреченске. Вообще заниматься всякого рода благотворительностью у женщин получается лучше, чем у мужчин: нам бы что-нибудь грандиозное построить или что-нибудь грандиозное разрушить, врага - по ноздри в землю вогнать, потомкам - светлое будущее обеспечить. А остальное - тонкости, а к тонкостям мы слегка глухи.
Эриссия действовала не одна, но какого-либо координационного центра пока не было, всё держалось на чистом энтузиазме и на благосклонности обеспеченных мужей соратниц и помощниц, да и созданный мною фонд как раз под неофициальную программу переселения вносил свою немалую лепту. Если в материальном обеспечении было всё более-менее хорошо (без изысков, но на самое необходимое пока хватало), то людей явно не доставало, поэтому-то очень часто Эриссии приходилось самой посещать своих подопечных и прочих нуждающихся, порой колобродя по Приреченску сутки напролёт. Бывало, что ночь заставала в каком-нибудь очередном лабиринте узких каменных улочек. Хорошо, что девушка не постеснялась в своё время обратить за помощью к Вильдрамму, который с готовностью выделил пару стражников для сопровождения в особо неприглядные городские места. А чуть позже это же право подтвердил и новый лорд-хранитель Ревдолф Канитгам, даже пойдя ещё дальше - закрепив за миледи постоянную стражу в пять человек.
Так что на этом месте я мог тихонько выдохнуть и не читать нотаций благородной леди о необходимости соблюдения мер собственной безопасности и неприемлемости шастанья по ночным улицам в непрезентабельных районах.
Возвращаясь непосредственно к бридгостовцам, скажу, что для них было выделено несколько пустующих домов и даже один квартал на восточной и юго-восточных окраинах Приреченска - не фешенебельные районы, конечно, но и не клоака какая-нибудь, навроде бедняковских Мостков, трущоб вокруг обеих тюрем или Старьёвщицкого квартала, пользующегося недоброй славой и называемого в народе Ямой. Так что соседями беженцев были преимущественно мелкие ремесленники и городские коммунальщики - вполне себе приемлемо для начала новой жизни.
Естественно, что Эриссия, как, хоть и приёмная, но дочь бывшего лорда несла ответственность за благополучие некогда подданных. Она, конечно, могла бы и забить, и никто бы ей ничего не сказал, но не тем человеком была Эриссия Тарквинстейн, чтобы так низко пасть прежде всего в собственных глазах. Беженцам выделялось жильё, деньги на подъём, всячески способствовали их обустройству и устройству на работу в городские службы, либо помогали заняться каким-нибудь доходным ремеслом, в будущем планировалось выделить некоторым семьям земельные участки где-нибудь в Приречье или в Харнкалассе. В общем, носились с ними так, как ни с кем и никогда до этого, причём количества заботы Эриссии и её благотворительного отряда на общественных началах хватало уже и на некоторых других бедняков и неимущих, что, чего уж греха таить, в моём благословенном городе хватало. А сколько их по всему Приморью.... Мда.
Слушая Эриссию, я всё больше удивлялся её подходу к делу - она действовала и вела себя не как человек этой эпохи этого мира, в её решениях и деяниях отчётливо проглядывал некий симбиоз гуманности и планирования на перспективу с беспринципным напором и осознанием разности подхода, как к решению вопросов, так и к людям, учитывая классовую и разрядную принадлежность. Этакий сплав Средневековья и Новейшего времени, что, учитывая загадочное появление Эриссии в этом мире, распаляло во мне ещё больший интерес к этой медноволосой девушке с неидентифицированным цветом глаз... Далеко не все понимали и принимали такой подход, но уверенность в себе, подкрепленная, когда мелкой монетой, чтобы устроить, например, главу большого семейства ещё дополнительно на полставки площадным дворником, а когда и именем маркграфа, чтобы поборники на какое-то время оставили погорельцев в покое.
Так вот, помогая бывшим подданным с расселением и устройством, Эриссия также регулярно посещала наиболее, скажем так, социально уязвимых, и особо многодетных. То есть, не просто показала, куда селиться и денег дала, а занималась проблемой по-настоящему - со всей искренностью и отдачей. Была у юной леди своя любимица - Бирильда, мама семерых оставшихся в живых детишек, из которых самой младшей дочурке было меньше года, а самый старший - сын Товард недавно перешагнул порог семнадцатилетия, и уже успел подать прошение на приём в мою гвардию.
- Похвально. - Вставил я свою реплику в этот плавный монолог, честно пытаясь больше думать о том, что мне говорит эта прелестная девушка, а не о ней самой.
- Да, - подхватила Эриссия, соглашаясь, - конечно похвально. Парень на самом деле хочет не просто обеспечить свою семью, но и быть полезным своей новой родине, а паче того - вам. Он очень хотел остаться тогда в Бридгосте, но Бирильда его просто не пустила, оставив с ним всех младшеньких детей и строго наказав сберечь их и довести до Приреченска.
- Умно, - хмыкнул я, - куда ж деваться от такой-то ответственности? А что же глава семейства?
- Иггир остался в Бридгосте. - Просто ответила девушка, складывая руки на коленях.
- Светлая память герою. - Серьёзно ответил я. - Все, кто там остался, герои...
- А кто выжил? - Как-то слегка напряжённо спросила Эриссия, прямо глядя мне в глаза.
- Тем более, - буркнул я, не вынеся этого откровенного взгляда, - вдвойне герои...
Эриссия уже собиралась сказать что-то ещё вдогонку, даже набрала в грудь воздуха, но я её остановил, поведя перед собой ладонью:
- И, предвосхищая ваш возможный следующий вопрос, скажу, что все бридгостовцы, павшие и выжившие, для меня герои. В подавляющем большинстве своём это простые люди. Но одни решились начать жизнь на новом месте - причём делают это добросовестно, не ропщут, не требуют, не скатываются по наклонной вниз и держатся друг за дружку. А другие остались защищать свой город до последнего, и даже в большей степени не свой город, а жизни тех, кто ушёл, унося с собой память о Бридгосте. И я был просто поражён тому, как они самоотверженно бились! Не побежал никто, не предал никто, малодушных не было вовсе! А ведь в отличие от приведённых мною воинов - имперских солдат и моих гвардейцев - их никто не обучал ни воинскому искусству, ни способности смотреть, не содрогаясь, в лицо врагу. Да что говорить, если бы не помощь простых обычных горожан, мы бы не продержались на стенах и трёх часов!
Тут я понял, что слегка оговорился или даже проговорился, и поспешил пояснить:
- То есть, я хотел сказать - лингов...
- Не стоит переживать, ваша светлость, - спокойно отреагировала Эриссия, чуть склонив голову вбок, - я вас прекрасно поняла. Слово 'час' мне хорошо знакомо. Да и вы порой заговариваетесь настолько, что не замечаете, как начинаете щедро вплетать в свою речь не свойственные этому миру слова. Во всяком случае - не в обиходной речи.
- Да? - Решил изобразить я искреннее удивление. - Какие, например?
- Ну, если вы так хотите знать, - повела глазами девушка, - то словосочетание 'в большей степени' в Алденноре в том значении, в котором вы употребили, не применяется. Если вы настолько серьёзно в этом заинтересованы, то я постараюсь вспомнить все ваши высказывания, что приводили и приводят ваших слушателей и собеседников в некое замешательство. Хотя, речь ваша всё же понятна.
- О! - Притворно всплеснул я руками. - Хоть на этом спасибо.
- Ни в коем случае не хотела задеть вас, - улыбнулась Эриссия, вновь берясь за остывший бокал, - но должна ещё заметить, что акцент у вас также наличествует.
- Сильный? - Я решил пока не оставлять полушутливого тона, скрывая за ним сильное смущение.
- Нет, не беспокойтесь, - вновь улыбнулась она, даже, как мне показалось, подбадривающе, - такой акцент свойственен уроженцам севера. Ходит упорный слух, что вы со Скалога.
- Где ходит? - Осторожно поинтересовался я.
- Если выразиться обще, - слегка вздохнула Эриссия, - то везде. И ваши слуги в этом убеждены, и горожане так говорят.
- Это что-то плохое?
- Вовсе нет, ваша светлость. - Рассмеялась, словно серебряный колокольчик прозвенел. - Скалогийцы, хоть хмуры и угрюмы, и не отличаются манерностью и куртуазностью, но всегда верны слову.
- Видимо, жизнь заставила. - Не нашёлся сказать я что-либо более подходящее.
- Можно сказать и так. - Согласилась Эриссия. - На том мысе и скалистых островах вечная сырость, туманы и дожди. А зимой и вовсе невыносимо. Да что говорить, не мне вам рассказывать. Простите, если высказалась не совсем лицеприятно.
- Да что уж. - Махнул я рукой. - У каждого есть своё мнение, и ваше вовсе не оскорбительно. Тем более, как вы знаете, Скалог, хоть маленькое, островное и вассальное, но всё же королевство. И в отличие от того же Аддорна, который в давние времена был частью Скалога, а теперь просто прибрежное маркграфство, скалогийцы имеют собственного короля, уложения и законы.
- Но платят дань и ежегодно выставляют оговоренное количество пеших и верховых воинов в имперскую армию. - Тут же парировала девушка.
- И слову своему верны, не так ли? - Моментально отреагировал я, приподняв бровь.
- И это выгодно их отличает от многих и многих, - согласно кивнула она, - порой и во вред себе...
- У каждого свои недостатки, - величаво-вельможно протянул я, изображая намёк на улыбку, - даже если они растут из достоинств.
- Такое встречается чаще, чем можно было бы себе представить. - Важно ответила девушка, пригубив уже остывший отвар. - И насколько мне известно, на каждый клочок суши Скалога приходится чуть ли не с десяток благородных фамилий.
- Мне невероятно приятен ваш интерес к столь живописному кусочку Империи, - решил вернуть я деловой тон, - но давайте вернёмся от Скалога к Бридгосту.
Лицо девушки тут же словно окаменело, а глаза подёрнулись матовой пеленой, утратив свой внутренний блеск. Она аккуратно поставила уже практически пустой бокал обратно на столик и, буквально вспорхнув с кресла, прошлась, кутаясь в шаль, до окна и обратно. Выглядела Эриссия одновременно собранно и взволнованно, видно было, что она подыскивает нужные слова для начала, а точнее - продолжения прерванного разговора.
- Несколько дней назад, - неожиданно тихим и спокойным голосом произнесла девушка, встав за спинкой кресла, на котором недавно сидела, - я вдруг стала подмечать, что многие вырвавшиеся из обречённого города словно утратили вкус к жизни...
- Это как? - Изумился я.
- Нет, может я всё же неправильно выразилась, - одёрнула себя медноволосая, - они, скорее, утратили осязание жизни, порой будто проваливаясь в сон посреди слова или действия. С каждым днём их становилось всё больше, они словно угасали.
Волнение всё же овладело Эриссией, и в призрачном свете пробуждавшегося утра девушка была невероятно прекрасна - с чуть припухшими со сна веками, с раскиданными по плечам длинными густыми волосами, с лёгким румянцем на щеках... Я мысленно стукнул себя по темечку и заставил внимательно слушать и слышать.
- В какой-то момент, - продолжала девушка, - Бирильда стала вести себя точно так же, чем сначала невероятно напугала меня. Когда вдруг посреди разговора собеседница замолкает и у неё стекленеет взгляд, а на лице блуждает мечтательная улыбка, то первым делом думаешь о проявившейся хвори или накатившем безумии. Но я приводила лекаря, который осматривал и Бирильду и её детей, однако...
- Однако все они оказались здоровы? - Решил я вставить словечко, чтобы показать, что нить разговора не потерял и в суть вопроса вникаю.
- Именно так, ваша светлость, - как-то обессилено выдохнула девушка, решив вновь разместиться в кресле, - никаких признаков телесных болезней, лишь лёгкая переутомлённость.
- Но на проявления нетипичного поведения он же должен был как-то отреагировать! - Воскликнул я, поддавшись вперёд. - Не совсем же он слепой или неуч!
Эриссия как-то странно на меня посмотрела, словно с одобрением или с удовлетворением от осознания собственной правоты, и, бледно улыбнувшись, ответила:
- Он обратил.
- И?
- Он не мог сказать точно, - Эриссия мазнула взглядом по столику и затухающему камину, - но предположил, что, как вы выразились, проявления нетипичного поведения могут быть следствием перенесённого стресса, или, как здесь говорят, тяжкой подавленности.
Меня вдруг слегка кольнуло где-то в районе шрама от чёрного эльфийского клинка: а ведь приёмная дочь необычного баннерета прощупывает меня! Ненавязчиво, легко, исподволь и даже облекла всё это в форму игры - игры полутонов, перебрасывания словами... Нет, она ко мне и вправду пришла с невыдуманной настоящей проблемой, но решила одновременно добиться и чего-то лично своего.
'Как скажешь, девочка'. - Усмехнулся я про себя, уже расслабляясь и чувствуя подступающий охотничий задор. - 'Поиграем'. Но в слух, конечно же, произнёс совсем другое:
- И как же зовут сего светоча медицины?
- Ох, я, наверное, должна буду извиниться перед вами, - уже более открыто улыбнулась Эриссия, - и просить не наказывать привлечённого мною специалиста.
- Обещаю. - Я откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу - по местным меркам для лорда - вульгарщина. - И даже практически торжественно клянусь.
- Если так, - благодушно кивнула девушка, - то я спокойна. Это Вистор Гротт - один из дворцовых лекарей вашей светлости.
- Однако. - С напускным изумлением протянул я. - И за дорого продался этот коллаборант-перебежчик?
- Вы же сейчас пошутили? - Прищурившись, и с лёгким напряжением в голосе спросила Эриссия.
- Скорее всего, да. - Проглотив зевок, ответил я. - Но вы не отвлекайтесь. Прошу, продолжайте.
- Мастер Гротт никакой не перебежчик, - чуть наклонив голову, она исподлобья взглянула на меня, - он верен вам всей душой, он один из тех, кто буквально вытянул вас обратно с того света, когда вас израненного и умирающего привезли из Бридгоста, он...
- Кстати, Бридгост! - Повысив голос, бесцеремонно прервал я этот поток праведного гнева. А потом более спокойным голосом добавил, приглашающе поведя ладонью: - Бридгост.
- Да, конечно. - Спокойно ответила девушка, не глядя на меня, но при этом так поведя плечиком, что это было выразительней любых слов и интонаций.
В общем, лекарь ничего серьёзного не выявил и прописал Бирильде с детьми иммуноповышающие и успокоительные настои, и вроде как успокоил взволновавшуюся молодую благородную леди. Но спокойствие продлилось недолго, буквально на следующий день, привезя своим подопечным телегу тёплых вещей, Эриссия стала свидетельницей необъяснимого и от того ещё более пугающего явления. Подрабатывающий квартальным плотником Оггир, словно не слыша обращённых ему окликов, с застывшим взглядом прошёл мимо группки волонтёров на общественных началах, и, также молча и как-то деревянно подгибая ноги, завернул в первый попавшийся переулок.
Эриссия, давя в душе тревогу, побежала следом, почему-то уже готовая к не самому приятному развитию событий. Всё, что она увидела, забежав за угол, это - истаивавшее желтоватое свечение и какие-то рассыпающиеся и опадавшие напитанной бахромой лучи света. Естественно, Оггира нигде не было, цепочка следов в снегу прерывалась на том самом месте, где мгновение назад что-то сияло.
С плохими предчувствиями Эриссия поспешила назад и уже с заходящимся сердцем буквально ворвалась к Бирильде. Опасения не обманули, увиденное настолько потрясло девушку, что она, по её выражению, почувствовала, как под платком и шапочкой зашевелились волосы.
Во-первых, поразила тишина, она была какая-то неестественная, мертвящая, тягучая - от неё начинало звенеть в ушах, и казалось, что все звуки гаснут и рассеиваются сами собой. В комнатке, где собрались все домочадцы, кроме Товарда, было жутко неуютно и неприятно находиться: дети, склонив головы, застыли маленькими истуканчиками по разным углам, а сама Бирильда, что-то тихо напевая себе под нос, с блуждающей улыбкой склонилась над кроваткой, в которой обычно лежала самая младшенькая - Бирта.
На осторожные обращения, впавшая в пугающий транс, женщина не реагировала и не откликалась, и Эриссия, затаив дыхание буквально на цыпочках приблизилась к мерно раскачивающейся детской люльке.
- Вы знаете, ваша светлость, - уже слегка осипшим голосом сказала девушка, теребя в руках один из хвостов шали, - я кое-что повидала за свою короткую жизнь, и думала, что умею держать себя в руках, тем более светлым днём... Во всяком случае я не помню, когда последний раз теряла самообладание и, пусть и негромко, но кричала от страха...
И, как я понял, было от чего испуганно вскрикнуть, ибо то, что лежало в кроватке, уже сложно было назвать Биртой, и ребёнком вообще. Это походило на конвульсивно дёргающийся, переливающийся матовыми отблесками кокон. А Бирильда всё чему-то рассеянно улыбалась, невидяще смотрела и тихо подмыкивала себе под нос.
Эриссия, немного придя в себя, уже собиралась как-то привести в чувство свою подопечную: хоть пощёчинами, хоть ушатом воды - но в этот момент в люльке вдруг коротко и ярко полыхнуло, да так, что запершило в носу и горле. А через мгновение мир словно вернулся обратно - со всеми своими звуками, запахами, движениями.
- Подождите, - прервал я, поёрзав в кресле, - но вы вроде бы говорили, что люди истаивают. А тут...
- Всё верно, ваша светлость, - девушка поднесла руку ко лбу, и тут же её опустила, - когда первые мгновения потрясения прошли, и Бирильда, как ни в чём не бывало, улыбаясь, поприветствовала меня, а дети с радостью подбежали ко мне, хватаясь за полы платья, я... Я заприметила, что Вильда и Тронт уж сильно худенькие, намного худее, чем я запомнила их с предыдущего посещения, а это было за два дня до этого.
Это, как выразилась Эриссиия, была не обычная худоба голодающих или болеющих детей, нет. Они будто истончились, в них истончилось всё - от волос на голове, до пальцев на руках, а когда проникающий в окна бледный солнечный свет падал на них, то казалось, что кожа на лице и руках просвечивается, словно бумажный лист для письма, а головки окружает блистательный ореол.
Бирильда же, не смотря на случившееся и на произошедшие перемены, вела себя как обычно: была приветлива, добра и вежлива - лишь чуточку запиналась и будто бы отходила ото сна каждые пять минут...
- Так! Стоп! - Решительно прихлопнул я рукой по подлокотнику. - Проблема на самом деле существует и она серьёзная. Я лично займусь ею и возьму на контроль ситуацию с бридгостовцами. Естественно, что будут подключены все компетентные кадры.
Эриссия немного смущённо и благодарно улыбнулась мне, но по глазам была заметна некая растерянность от такой моей внезапной реакции. И правильно, ибо дальше её ждал ещё один сюрприз.
- А пока давай-ка поговорим начистоту, дорогая Эриссия. - Переход от предупредительной великосветской беседы к откровенному разговору и впрямь был чуточку резковат, но когда-то же надо было начинать. - От этих блужданий вокруг да около уже сводит скулы и начинает тошнить. Те слова и фразы, что ты, якобы походя, использовала, живописуя леденящий кровь случай с переселенцами, эти наводящие вопросы о моём акценте и моём происхождении... Да сам факт со всеми его нюансами твоего появления в Бридгосте, а точнее - в этом мире, прямо-таки заставляет меня настойчиво поинтересоваться твоим происхождением. Твоим реальным происхождением.
Последнее предложение я произнёс по словам, выделяя, что меня сейчас на самом деле интересует.
- Ну и заодно расскажи, - я откинулся на мягкую спинку и скрестил руки на груди, - откуда тебе известно про 'час', 'минуту', 'бумажный лист' и прочие интересные вещи. Начать можешь со своего настоящего имени.
Девушка глубоко вздохнула и также отклонилась чуть назад, устраиваясь как можно удобнее. Видно было, что она настроена решительно и даже как бы рада, что мы наконец-то вышли на этот разговор.
- Хорошо, я расскажу всё, что знаю и помню. Но жду ответной откровенности.
Я даже не удивился, что произнесено это было практически на чистом русском. Различия были, но не критичны. Становилось всё интересней и веселей...