Аннотация: Повесть о судьбе офицеров в период развала империи...
Все имена, фамилии и должности персонажей являются вымышленными. Любые совпадения случайны. То же самое относится и к представленным в книге событиям.
С востока на запад
ГЛАВА 1. МИНОМЕТНЫЕ МИНЫ
За широким окном дореволюционного особняка, в котором когда-то располагался штаб Амурского казачьего войска, а ныне - штаб 192 мотострелковой дивизии, передислоцированной откуда-то с Запада в смутное время китайско-советских конфликтов, царила майская безлунная ночь. Ветер порывами налетал на еще безлистые кусты и деревья, дальневосточная весна не спешила вступать в свои права, это дней через десять-двенадцать она шквалом обрушится на город, дурманяще запахнет черемуха и сирень, многочисленные тополя раскроют навстречу солнцу свои клейкие листочки, очаровательные амурчанки вырядятся в откровенные наряды, а пока...
Двадцатишестилетний старлей Алексей Гудин, сидел, развалившись на привинченном к полу вращающемся кресле, возле огромного пульта. Соседнее кресло справа пустовало. Оперативный дежурный, пожилой, морщинистый дядька, подполковник Кондаков, поужинав и тайком приняв традиционные сто граммов, дрыхнул в маленькой комнатушке, по соседству с дежуркой, согласно распорядку дня. Молодые офицеры штаба 192-й мотострелковой дивизии относились к нему весьма иронически, хотя по-своему и любили этого всегда взъерошенного подполковника за его незлобивый нрав, отеческое отношение к молодежи и неизменную готовность помочь словом и делом. За глаза его, иначе чем "дед Женя" никто и не называл. В управлении дивизии он занимал должность старпома начальника оперативного отдела. Весь этот отдел только тем и занимался, что рисовал на огромных, как правило, сорокалистовых картах-склейках, величиной с пару нормальных простыней, разную ерунду, типа "яиц с ресницами", которые призваны были изображать всевозможные рубежи обороны, от ротных до полковых. Это называлось "наносить обстановку". В настоящее время, чудовищной силы храп главного штабного рисовальщика разносился по сводчатым, пустым коридорам бывшего казачьего штаба. Алексей восхитился богатырским храпом тщедушного ветерана, выдвинул ящик стола-пульта, и потянул из него потрепанный детектив, специально взятый накануне дежурства в библиотеке гарнизонного Дома Офицеров. Дежурство обещало быть спокойным, заканчивался второй день мая, через полчаса наступала полночь. Уже были приняты доклады от дежурных по полкам и отдельным батальонам дивизии о результатах вечерней проверки - никто не угнал танк, не напился антифриза, не перестрелял с отчаяния дедов-старослужащих... В общем, все было как обычно... Алексей в очередной раз подивился бессмысленности звучания позывных полков и батальонов. "Аганур, Тавой, Устрица, Изнанка"... Однако, эти слова, не несущие, как правило, смысловой нагрузки, выговаривались и воспринимались четко, спутать их с чем-либо близким по звучанию было трудно, и это было немаловажно при постоянном отвратительном качестве военной связи.
Да уж, лучшая по качеству связь - это половая! А телефонная - это ж вообще мрак и ужас! - грустно констатировал Леха, наливая себе крепчайшего кофею и закуривая болгарскую сигарету. Вот уже больше года он служил в должности начальника ветеринарной службы дивизии, располагающейся, большей частью и в его родном Благовещенске-на- Амуре. Призвали его, однако, из маленького приморского городка Лесозаводска, где Леха работал после института главным ветврачом района. Алексей хорошо помнил это знаменательное для него событие. "Направленец" - кадровик, лысоватый подполковник Цукерманис (!), беседовавший с Алексеем в Управлении кадров Дальневосточного округа и, видимо, не удосужившийся как следует изучить тощенькое Лешкино личное дело, шмыгнул вислым носом, лицемерно вздохнул и качая крупной лысой головой заметил:
- Ну, не можем мы тебя в Лесозаводскую дивизию назначить! Не можем! Придется тебе ехать в Благовещенск, там начальник ветслужбы помер! Вот там тебе и служить!
Внутри у Алексея что-то оборвалось... Но, суеверно не желая обнаруживать своего ликования, он с трудом изобразил на лице некоторое подобие недовольства, а затем почтительно изобразил строевую стойку, нелепо смотрящуюся при его цивильном наряде, и смиренно произнес:
- Куда Родина пошлет, там служить и буду!
- Рад слышать такое, рад слышать! - закудахтал Цукерманис.
"Ну и фамилия у мужика! Литовско-еврейская, что ли? Что, сменить не может? Однако видать это ему не очень-то и мешает!
Алексей представил себе, как удивится его мать, его друзья, его институтские преподаватели, увидев его, недавнего выпускника сугубо гражданского ВУЗа в офицерской форме, которой впрочем, у него еще и не было... Боясь спугнуть неожиданную удачу, он почтительно распрощался с всесильным, как ему тогда казалось, кадровиком и немедленно понесся на Хабаровский вокзал. Прибыв тогда в родной город, он без труда разыскал штаб дивизии и, сдав предписание начальнику отдела кадров, получил от него указание:
- А теперь иди в АХЧ, там тебя переоденут! Хотя вряд ли это будет так легко. У тебя ведь рост, какой? Где-то под метр девяносто! А там, в АХЧ прапора - такие еще жуки!
И точно, сидящие в крохотном кабинетике три прапора, производили впечатление людей крепко пьющих и весьма жуковатых прохиндеев...
- Ну, лейтенант, вряд ли что на тебя найдется! Больно фигура у тебя нестандартная! - сыто хохотнул прапор. При этом, его скопческая физиономия скорчилась в ехидной ухмылке...
- А что, теперь в армии прапорщики водку не пьют? - огорошил их Алексей.
- Как не пить? Пьем, конечно! - хором запротестовали прапора. - А ты, парень-то видать не промах! Умеешь людей заинтересовать!
- Ну и давайте, шевелите булками! Я за водкой с закусью, а вы в военное ателье, да на складе пошурудите! Давай, кто быстрее!
Через час все было на мази. Старший из прапоров пояснил:
- Там, в ателье у меня все схвачено... Пошивочный-то материал они через меня получают, вот я и позабирал у них уже отшитые заказы! Пятидесятого размера, пятого роста... А они еще пошьют! А обувь, рубашки, белье, сумку полевую, всякую хурду-мурду мы и у себя на складе найдем. Так что ты там насчет водки-то говорил?
В ближайший четверг Алексей, не утерпев, направился в родной институт. Очень уж хотелось насладиться впечатлением, произведенным на знакомых преподавателей... В деканате, однако, не было никого. Расфуфыренная секретарша (из новых!), стрельнув глазками в молодого лейтенанта, кокетливо заявила:
- Леонид Иванович в ректорате, на совещании. Когда будет - лично мне неизвестно! Может, я вам буду полезна? Или что-нибудь передать?
Зато на военной кафедре Алексея ожидал настоящий триумф. Дежурный по кафедре студент, одетый в полевую форму без погон, вытянулся в струнку и сдуру заорал:
- Товарищ лейтенант! На кафедре проводятся плановые занятия. Дежурный по кафедре студент Ситников...
- Да тише ты, оглашенный! В присутствии старших по званию рапорт не подается! Кто из преподавателей общевойскового цикла на месте?
- Майор Маркелов, майор Гвоздев, подполковник Зражаев! Да вон они, из секретки выходят...
И точно, в длинном коридоре первого этажа бывшей семинарии, а ныне - одного из корпусов Благовещенского сельхозинститута показались трое офицеров.
- Кому ты там рапортуешь, Ситников? Ох, ничего себе... Гудин, это ты, что ли? Ну-у, молодец! Ты, никак в армию подался? Ну и правильно! Ну, рассказывай, где ты, что ты? - подполковник, как всегда иронично прищурив глаз, пытливо осмотрел Алексея. - А форма еще не обмятая! Зеленый ты братец, как хрен у кузнечика! Но ничего, ничего... Жизнь, она все в норму приведет!
-Да вот, Борис Сергеевич! Теперь я в дивизии служу! Начальником ветеринарной службы!
- Да? А что, в дивизии кони появились? Да ладно, не дуйся! Шучу я, шучу... Маркелов, ты глянь на Лешку-то! Я еще на сборах тебе говорил, что с него толк выйдет! Все-таки не зря мы тут с тобой уродуемся! Ведь это нашими стараниями из этаких вахлаков, как тот же Ситников, такие вот парни получаются! Да тебе ж уже старшего получать скоро, ты ведь уже два года в запасе, а выслуга-то идет... Ну, ладно, некогда нам, сейчас на построение, занятия срывать негоже... А, хочешь, пошли с нами? Я тебя в качестве примера студентам покажу, а то многие ныть начинают! Зачем, мол, нам эта военная кафедра?
- Да какой с меня пример-то? А ныли всегда! Вы хотя бы Димку Александрова вспомните!
- Ты мне про этого кадра лучше не напоминай! Мало он у нас крови попил! Ну, не хочешь - не надо! А к нам заходи, не забывай almamater... А живешь-то где? С родителями?
- Да нет, две комнаты дали, с подселением! На Мухина, в том доме, где военный универмаг... Ремонт пока делаю! Сосед вроде ничего, толковый мужичок!
- Ну, я ведь тоже там живу! В доме рядом с парикмахерской! Соседями будем! Ты, ежели совет какой нужен будет, заходи! А Серега мой, в этом году в ДВОКУ будет поступать! Помнишь Серегу-то?
- Тоже скажете! Конечно, помню! Как он на стрельбище-то всех нас за пояс затыкал! Кроме меня, конечно...
Вспоминая о своем, пацанячьем по сути, хвастовстве, Алексей смутился.
О призыве в армию Леха ни секунды не жалел, более того, он и сам приложил к тому немалые усилия. Вместе с Петром Земляным, немолодым капитаном, начальником ветеринарной службы Лесозаводской дивизии он мотался за четыреста верст на служебном УАЗике в Хабаровск, в штаб ДВО. Уазик был загружен дарами тайги и продукцией таежного пчелосовхоза, предназначенными начальнику ветеринарной службы округа - майору Башкирченко. Тот с одобрением принял мед, прополис, лимонник, изюбрятину и прочие дары Уссурийской тайги. Задабривая, в общем-то, порядочного и доброго дядьку, Леха рассчитывал побыстрее свалить в армию, очень уж стремно складывались его отношения с партийно-советскими паханами Лесозаводского района. Так оно и получилось...
"А и хороша же, там, в Приморье природа. Леса роскошные, озера с лотосами, кедры до неба, лимонник, грибов море, тигры живьем бегают по тайге! Сказочный край!" - с удовольствием вспомнил Алексей, морщась, отхлебнув первый глоток черного, как деготь, кофе. Напиток сей, Леха в принципе не любил, но с накатывающей дремотой как-то нужно было бороться. Но расслабляться далее Лехе не позволили.... Пронзительно заверещал зуммер телефона городской линии.
- Какая еще сволочь в ночь-полночь звонит! - вознегодовал офицер.
- Чем могу? - осведомился Леха, с детства небеспричинно испытывавший к ментам отнюдь не самые нежные чувства.
- Приезжайте и заберите мину!!! - завизжал в трубке ментяра.
- Спасибо, у нас своих хватает! - отрезал Леха.
- Да какие тут шутки, она у меня на столе уже полдня стоит, все с райотдела разбежались, а я не могу. Потому, что дежурю! - обреченно верещал мент.
- А кто тебе ее на стол-то поставил? Да и мина-то какая?
- Круглая!!! - истошно вопил мент.
- Да они, блин, все круглые. Инженерная или минометная? - озлился Алексей. Он не ведал еще порядка разминирования взрывоопасных предметов и сейчас усиленно соображал, ища в памяти компетентного человека, который мог бы разрешить проблему.
- Да не знаю я, заберите вы ее на хер. Я боюсь ее - взорвется, так всему отделу кранты!
- Слышь, майор, ты не вопи. Спокойно объясни, где ты ее нарыл-то, мину эту?
- Заберите, а не то командарму вашему, в Белогорск будем звонить!
"Командарму - это круто! А тот с хмельной головы такой пистон вставит! Мало не окажется..." - тревожно подумал Алексей. Поколебавшись с минуту, он позвонил начальнику штаба дивизии подполковнику Носакову, заранее ожидая поток виртуозной матерщины в трубке. Все-таки второе мая - продолжение Первомая, набольшего советского праздника, сравнимого по количеству выпитого лишь с престольными. Православные, мусульмане и представители других конфессий, наряду с атеистами, накушались за праздничным столом и спят. Кстати, в священной книге мусульман впрямую о запрете водки нет ни слова, зато запрещены напитки, полученные в процессе сбраживания винограда и ягод. Однако, въехав в тему, начштаба ругаться не стал, а недовольно буркнул сонным голосом:
- Пусть, бляди, охраняют, а с утра я ним Подскольнюка направлю. Он там и разберется. Так им и передай... И пошли они на хер...
Майор Подскольнюк, дядя Саша по неофициальному, по штатному расписанию - старший инженер-пиротехник службы РАВ (ракетно-артиллерийского вооружения) был личностью неординарной. Ему приходилось с помощью трехкопеечной монеты выворачивать взрыватель неразорвавшейся мины, и Лешка подозревал, что неоднократно. Взять, хотя бы случай, произошедший минувшим летом.
* * *
Обходя после закончившихся учений с боевой стрельбой близлежащую к полигону деревню в качестве члена "потравочной" комиссии, призванной определить размеры ущерба, нанесенного действиями военных предприятиям, организациям и отдельным невезучим гражданам, с целью дальнейшего его возмещения, дядя Саша, вместе с вечно бухим капитаном Кустенко, похожим на щуплого, рано постаревшего порочного подростка, наткнулся на отчаянно матерящегося, поддатого деда в драном пиджаке и разношенных кирзовых сапогах и причитающую в голос бабку.
- Да откель же она прилетела, треклятая? Чо скажешь, Пантелей?
- Дык, ясен же перец, от вояк. Боле не откель! Энто они надысь на полигоне, за околицей, бухали-бахали!
Так причитая и матюкаясь, старики провели офицеров на огород, где на огуречной гряде, между стеблей и листьев, наполовину воткнувшись в щедро унавоженный амурский чернозем, торчала амортизаторами в небо, минометная мина, величиной поболее поллитровки.
- Ни х.я себе, куда залетела, - почесал затылок капитан Кустенко, в миру носивший кликуху Графиня (и не за голубые кровя, а за графинную норму при выпивке).
- Все, дед! Яму копай, ховайся. Подрывать буду тут. Она ведь падла неизвлекаемая, обезвреживанию не подлежит и таскать ее никуда нельзя, - авторитетно изрек дядя Саша.
- Сынки, не погубите, только избу отремонтировали, стекла вставили, пчелки у меня туточки, огород обратно же, огурцы-помидоры, - в голос заблажили старики.
- Дык чо ж, взрываться нам из-за твоих пчелок-огурцов? - резонно отозвался Графиня. - Да и заплотют тебе дед, за твои огурцы...
- Хлопцы, а какие у меня медовуха и самогоночка имеются, а сало, а яешня? Зараз моя Аграфена спроворит, - бойко затараторил хитрющий старикан.
Спустя пару часов, изрядно поддатые дядя Саша и Графиня, обнявшись и распевая залихватскую солдатскую песню, в которой упоминались любвеобильная Маруся и взвод солдат, покидали гостеприимное дедово подворье. Под мышкой у дяди Саши, стабилизаторами назад, была зажата мина, запасливый Графиня тащил в правой руке старую, потемневшую от времени корзину, из которой торчало горлышко огромной бутылки с самогонкой, заткнутое кукурузным початком. На дне корзины лежал кусок прошлогоднего сала, завернутый в холстину, десяток крупных огурцов и краюха черного деревенского вкуснейшего хлеба. Вдогонку офицерам, спохватившись, истошно заголосила поддавшая бабка:
- Хлопец, она же "неизлякаемая"! Сам ить, гутарил давеча!
- Э-э, бабка, спохватилась... Да пока ты закусь готовила, я взрыватель-то и вывернул. Тремя копейками. Отвертку где-то посеял, - вполголоса отозвался дядя Саша.
- Деда, а кто в селе еще такую самогонку гонит?
- Вестимо, вон Иван, сосед мой. А тебе пошто? Моя ж, поди, лутче.
- Дык, завтра к нему гостевать пойдем... Вот, щас ему ее в огород и закину! - пошутил дядя Саша.
* * *
Долго еще препирался по телефону Лешка с перепуганным ментом, звонил в придворные полки. Дежурные и всевозможные "ответственные" полков, а, кстати, в этот день, по иронии судьбы, это как раз и были замкомандиров по вооружению, отнюдь не желали лишнего геморроя на свою жопу, и посему под самыми невероятными предлогами отмазывались как могли. Где-то часа в три ночи, выслушав очередную порцию ментовских воплей, вконец озверевший Леха попросту послал надоевшего мента по матери. В трубке что-то хрюкнуло и отключилось. А через пять минут в дежурке материализовался, казалось ниоткуда, пухлый и щекастенький подполковник с танковыми эмблемами в петлицах.
"Ответственный из ЗРП", - наивно подумал Алексей. - "Ишь, репу наел-то, косая сажень в щеках..."
- Оперуполномоченный особого отдела подполковник Рукосуев. - вкрадчивым голоском отрекомендовался вошедший. - Как решается вопрос с миной?
- Что-то я не припомню, когда это я успел вам сообщить? Не успел впопыхах! - облегченно вздохнул Леха. - Ну теперь-то ваша фирма возьмет на себя эту проблему? Дело-то нешутейное!
Подполковник иронически улыбнулся на это высказывание зеленого офицерика, что-то очень высокопарное продекламировав о бдительности наследников Железного Феликса.
- А что, разве телефон оперативного дежурного прослушивается? - простодушно ляпнул Леха, любивший гэбэшников еще меньше, чем ментов. Лехин батя в свое время неслабо пострадал от произвола сталинских энкаведешников.
- Мы контролируем все, что касается безопасности советского народа! - высокопарно высказался особист, тая в воздухе и оставляя после себя запах хорошего коньяка.
- Допивать удалился! - сплюнул со злостью Алексей. - Вот ведь козлина недотраханная... А тут, парься с этой миной...
А утром, в дежурку ворвался, торжествующий майор Подскольнюк и втащил огромную минометную мину.
- Куда припер, вали отсюда на хер, - завопил подполковник Кондаков.
- Не ссы, старый перец, она уже без взрывателя...
- Тремя копейками вывернул? - съехидничал Леха.
- Молчи, салага, ты ж еще зеленый, как огурец! Пятаком, я нынче при деньгах... Гуляем!
Семью годами позже, тяжело раненный при взрыве итальянской мины, густо насованных израэлитами в иорданскую землю, какую разминировал, выполняя очередной интернациональный долг, дядя Саша долго лечился, сначала в иорданском госпитале, обласканный и награжденный аляпистым орденом, величиной с чайное блюдце. Вручал его под непрерывное щелканье фотоаппаратов толстый иорданский генерал, по непроверенным слухам иорданский наследный принц. Потом -нескончаемыйперелет в Одессу, мучительно долгое лечение в нищем окружном госпитале, дотягивание до пенсии в Криворожской "кастрированной" дивизии, непонятно почему прозванной "голубой", хотя ни к десантным войскам, ни к сексуальным меньшинствам не относящейся. Позже произойдет развал могучей империи, а пока не подозревающие о предстоящем люди были веселы, а некоторые даже счастливы.
Попозже, разобравшись в маркировке мины, прочитав на ее бочине серийные номера, сравнив эти данные с какими-то ведомостями и сопоставив все с рассказом ментов, дядя Саша сложил полную картину. История складывалась такова: накануне Первомая (кто забыл, напоминаем, в СССР это был второй после Седьмого ноября политический праздник. С парадом на самой главной площади страны, добровольно-принудительными демонстрациями трудящихся, добросовестно скандирующих советские лозунги, проходя сомкнутыми колоннами мимо трибун с возвышавшимися на них партийно-советскими вождями и вождишками всех рангов. Столь же добросовестно трудящиеся, наскоро сдавши полученные в парткомах и месткомах транспаранты, флаги, участвовали в попойках и застольях. Так происходило по всей необъятной советской империи, от Приморья до Карпат) инвалид второй мировой - одноногий старик Липатов, выйдя на перекресток улиц Мухина и Северной, взмахнул рукой с зажатой в ней трешницей зеленого цвета.
Надо сказать, что советские деньги были таких расцветок:
Червонец - красный, как след от недавно полученного тумака.
Пятерка - синяя, как это же место на следующий день.
Трешница - зеленая, как синяк через неделю.
Рубль - желтый, как старый след от синяка, и столь же быстроисчезающий...
На красноречивый призыв старика тут же отозвался дюжий молодец, управляющий Зилком-самосвалом, перевозившим песок с берега Зеи на домостроительный комбинат. Песок этот, драгой-землечерпалкой черпают со дна, углубляя фарватер этой огромной судоходной реки с быстрым течением, затем его перегружают с баржи на берег, насыпая к радости детворы огромные курганы. Курганы те день и ночь ковыряют экскаваторы, нагружая Зилки и Мазы, а уж эти безответные трудяги развозят песок, кому куда полагается. Предвкушая халявную выпивку, водила загнал самосвал в покосившиеся ворота дедова подворья, лихо опрокинул кузов, и едва не задавив здоровенного одноглазого рыжего кота, шустро покатил в сторону реки, лишь недавно скинувшей ледяной панцирь.
Старик Кузьма Липатов, непьющий из-за вырезанного в 1945 году в полевом госпитале под Франкфуртом-на-Одере фашистского гранатного осколка, перебившего бравому саперному старшине два ребра и застрявшего в пустом (на старшинское счастье) желудке, матерно кляня старуху, русских и китайских богов и боженят, вечно поддатую шалавую дочь принялся развозить песок по огороду. Вернее, развозил не он, а пятнадцатилетний здоровяк Петька, сын той самой непутевой Верки, единственной дочки деда Кузьмы, нагулявшей дитя неведомо от кого, кинувшей чадо на попечение старикам и хрен знает, где шатавшейся уже вторую неделю. Дед только нагружал крупный речной песок "стахановской" лопатой и покрикивал на внука, угрюмо сопящего, конопатого и курносого крепыша Петьку:
- Ты ж, ети иху бабушку, не наклоняй, рассыпается.
- Деда, грузи поменьше, я ж не конь тебе.
- Знамо дело не конь, коня б я пожалел, вези храпоидол.
На очередном взмахе лопата наткнулась на что-то железное, обнажив тусклый металл.
- Да, дела, ети их в душу, - выматерился старик, откопав руками минометную мину.
Старый солдат, не убоялся смертоносного гостинца. Аккуратно положив мину на песок, Кузьма сыпанул пару лопат песка в тачку, переложил мину на песчаную "постель" и с помощью восхищенного "храпоидола" Петьки шустренько допер тачку до Пограничного райотдела милиции, благо до него и было всего-то квартала четыре.
Два придурка, старый и малый - дотащили мину до дежурки и гордо взгромоздили тяжеленную, стальную чушку на стол дежурному.
- Нате, нате ...хер из-под кровати, - торжественно и чуть нараспев заявил дед. - Таперича вы возжайтеся с нею, а у меня своих делов хватает.
Дежурный, пузатый и красномордый майор милиции Северцев, глянув на дедов подарок, моментально покрылся холодным потом, струйка которого потекла между лопаток и гораздо ниже.
- Ты чо мне тута приволок, конь педальный?
- Вы властя, вы и ябитесь с нею.
- Не, ну ты чо, дед! На кой оно мне надо? Тащи туда, откель припер!
- Нам тоже без надобности...
-Да откель ты эту херню выкопал?
- Дык, из песка! Грю ж тебе...
Промытарив деда до вечера и поставив на уши всех ментовских начальников, которые в этот день пили тоже не нарзан, переполошенный майор, где-то узнав телефон штаба дивизии, начал бомбить звонками Алексея Гудина, на свое несчастье дежурившего в этот день по штабу. О существовании гарнизонной комендатуры, это ментовское чучело, похоже, и не подозревало. Впрочем, в комендатуре в этот день трезвых организмов тоже не наблюдалось.
- Ну а на драгу-то, как она попала, а дядь Сань?
- Ну, помните, с пару недель назад, минометная батарея этого разгильдяя Борюкова ледовый затор у моста расстреливала? Там такие торосы несло, могли и мост порушить... Вот одна и не взорвалась, ее драгой-то и зачерпнули. А может и не одна... Ему бы рас...дяю, разрывы считать надо было.
- Ты на Борюкова бочку зря не кати, все б такие офицеры были... А потом, ему что, нырять за нею, в Зею-то? Там глубины метров десять, и вода со льдом, - обиделся за друга Лешка. Старший офицер минометной батареи Вовка Борюков - армянин по материнской линии и донской казак по отцу, красавец, ловелас и женолюб, ни раз исцеленный им от неких "тайных" недомоганий, частенько привозил Лехе с исторической родины своей матери отменный коньячок.
- Да как же она не взорвалась-то? Драга, экскаватор, самосвал, дед этот с лопатой? - спросил кто-то из офицеров.
- Да, б..дь, в конце квартала делали, небось! - бросил рыжий и сутулый Валерка Абрамов, капитан из службы артвооружения.
ГЛАВА 2. ТАЕЖНЫЙ ПОЛИГОН
Вот уже пять часов подряд, Алексей вручную крутил маленький стальной крючок, расположенный под самой крышей кабины армейского ЗиЛа. Когда колонна отъехала от Благовещенска, внезапно пошел пушистый и липкий снег. "Дворники" Зила по всем известному закону подлости, конечно же не работали...
- У-у, придурок! Тебе ж русским языком было сказано - проверь машину, чтобы все крутилось и вертелось! Чем ты, козлина, целую неделю занимался? Ну, вернемся в часть, я тебе устрою вырванные годы! - злобствовал Алексей. - Уже руки отваливаются! Цельный начальник службы тебе дворники вручную крутит...
- Так ведь налипает на стекло! Свалимся в овраг - обоих рядышком и похоронят! - виновато отозвался водитель, девятнадцатилетний толстощекий вахлак из Подмосковья.
- Размечтался, тебя в цинк запаяют и посылкой до дому! Вот мама-то твоя порадуется! И все из-за того, что ты, придурок, машину к маршу не подготовил! А тут, по тайге, да еще ночью больше пятисот километров херачить! Хоть бы снег этот сраный кончился...
- Да, я эту херню за полчаса исправлю, только бы остановиться!
- В колонне не останавливаются, едь пока колеса крутятся...
Мимо них, обгоняя колонну, проскочил ГАЗ-53 с полевой кухней на прицепе. Кухню мотало по всему дорожному полотну.
- У него колесо спущено, - комментировал увиденное Алексей. -Посигналь ему, может, услышит?
- Сигнал тоже не работает, - толстощекий водила виновато потупился. - Наверное, предохранитель сгорел...
Через пяток километров с колеса полевой кухни слезла спущенная шина. Кухня тащилась за грузовиком, высекая искры из дорожного покрытия.
- Да неужели они не слышат, придурки сраные. Там, в кабине наверняка Женька Яковлев, начальник АХЧ! Ну, это еще тот конь, небось впалил полбутылки водки и дрыхнет. А водила давит на газульку, ему все по барабану! - злобствовал Алексей. - Перевернется кухня, как пить-дать!
Но, к удивлению Алексея этот ночной марш по тайге обошелся без происшествий. Никто не перевернулся, не съехал в овраг, никого не задавили.
КП дивизии развернули в двадцати километрах от таежного села Родионовки. Тыловой пункт управления - в тридцати километрах юго-восточнее, в пяти верстах от староверческого села Семеновки.
- Ты остаешься здесь, будешь комендантом ТПУ, - полковник Чиряк, начальник тыла дивизии, обдал Алексея крепким водочным духом. - Будешь по Р-сто двадцать пятой связь с КП поддерживать. Тут еще останется капитан Киселев, ну, начальник дивизионного объединенного склада. Командно-штабное учение, сам понимать должен, вещь серьезная! Я на КП буду, как закончится, я тебе по радиостанции сообщу. Тогда свертывай лагерь, вытягивай колонну и на Благовещенск. Как мост возле Березовки пройдете, Киселева с его техникой отправляй на Свободный, а сам с радиостанцией и бензовозом шуруй на Благовещенск. Да, связь со мной только в режиме Б, а то китайцы там тебе такого наговорят. Карта у тебя есть?
- Конечно, а кто ж их на весь тыл клеил-рисовал? Вашу, кстати, тоже...
- Ну и добре! Вот в этом распадочке и встанете, сети маскировочные растяните! Там, на вершине сопки стратосферщики стоят, ну связисты стратосферной связи.
- Наши, что ли?
- Нет, бля, японские! Конечно наши, с батальона связи. Ты их на котловое довольствие прими, продуктов у вас цельный ЗИЛ. И еще, будь
внимателен, водитель Р-125-ой и оба связиста вооружены, у них автоматы и по три рожка. Начальник радиостанции - прапор молодой, сам вчера солдатом был, так ты за ними посматривай...
Сначала Алексей ночевал в палатке, благо сушняка для переносной печки было полно, потом - замаявшись топить печку, перебрался в КУНГ радиостанции.
- Солдатик этот, с дивизионного продсклада, ишак самаркандский... Днем-то я сам печку кочегарю, а ему спать велел, чтоб он ночью палатку протапливал! Так, он, учкудук херов, и днем спит, и ночью тоже... Я проснусь ночью от холода, печку раскочегарю, его - уебня разбужу, вроде бы проснется... Я спать, и он тоже... Три матраца на себя навалит и дрыхнет! Дрова, те, что я в печку засунул, прогорят, и все... А на улице минус сорок пять. Я от холода просыпаюсь, а он дрыхнет. Сколько ж он спать-то может? Я подсчитал - он часов двадцать в день морду плющит! - злобствовал Алексей. - У него принцип видать такой, сам замерзну, но и тебя, начальник, заморожу тоже...
- Да, дать ему по хрюкальнику раза два, делов-то! - отозвался начальник радиостанции, молодой, не старше двадцати лет, прапорщик Володин.
- Солдата бить - паскудное дело, это только в крайнем случае делать можно! Ему и так несладко. Задачу поставь, обеспечь необходимым для её исполнения, строго спроси, нерадивых воз...би, но руки распускать - не моги! Нас на военной кафедре подполковник Зражаев так учил: надо делить с ними все тяготы службы, а барином быть - не по-офицерски... Он и сам так жил, и нас к тому приучивал. Понятно, что в жопу их целовать никто не собирается!
- А солдата, куда его только не целуй - везде жопа будет! - парировал прапор.
- Быстро ты службу понял! - неодобрительно хмыкнул Алексей. - Давно ли сам солдатом был?
- Поэтому так и говорю! Вы, товарищ старший лейтенант, видать сразу, сами-то личным составом не командуете! Вон, у вас и эмблемы-то
медицинские!
- Это вовсе не значит, что я в рог дать не могу, даже наоборот, делаю это квалифицированно и с большой охотой. Да, вот только слабых и немощных не бью никогда, тут ты прав. А вот тебе - запросто ввалю, ежели ты своих бойцов к порядку не призовешь. Ишь, ссать рядом с машиной повадились! Что, тайги им мало?
- Товарищ старший лейтенант, - обратился к Алексею один из связистов, Николай Парфенов. - А я ведь местный, вона - за той сопкой моя деревня будет. А я уж полтора с лишком года своих не видел... Вы б меня на сутки отпустили? Маманю повидать хочется, страсть как!
- Ага, маманю! А ты там самогонки нажрешься, кому-нибудь рожу начистишь. Тебя повяжут, а ты вот он, защитник Страны Советов. Как, откуда, зачем? И погонят меня с прапором из армии...
- Да не... Не будет этого, да и кому ее чистить-то? Там, в деревне-то
всего сорок дворов, а в двадцати из них моя родня живет, а в остальных - свояки да кумовья! А я хоть в бане попарюсь, да и вам пельменей привезу. А то эти консервы мясорастительные уже в глотке застревают!
- Ну, смотри! Ежели начудишь чего - скажем, что самовольно убег! Завтра с утра и отпустим. Ты спозаранку на трассу выйди, тут до нее с полкилометра, да вон она, ее отсюда видно. Лесовозов из тайги на деревообрабатывающий комбинат до хрена ездит! А послезавтра чтоб как штык был, часам к десяти утра... Ну, и про пельмени не забывай. А пока давай на зайцев петли поставим, ты ж таежник - уметь должен!
- Точна-а-а! "Полевик" распустим, там внутри жилочка стальная, с нее петли ништяк получатся!
И опять топка печей, нехитрый палаточный быт при минус сорока пяти за бортом. Обжиться на голом месте, создать хоть мало-мальский уют и удобства очень непросто! Это в городской квартире хорошо, встал, оправился в фаянсовый унитаз, умылся теплой водой из-под крана, поставил чайник на газовую конфорку... А в тайге, да на таком морозе, когда на землю ложится такой туманище, что вытянутой руки не видать... Когда мерзлые дрова не желают разгораться, когда воду для питья и умывания сначала надо накопать в сугробе, растопить в котле, когда не цивильный гальюн с фаянсовым "дружком", а "рукой отламывай-ногой откатывай"... Умение выжить в тайге при "минус херзнат-скока " - это вам не фунт изюма - в лавке не купишь! Да еще и технику обслужить, завести на лютом морозе бензиновый дырчик- генератор, подзарядить аккумуляторы радиостанции, заставить солдат делать зарядку и умываться, самому щетиной не обрасти, заготовить запас дров, нанести изменения в обстановке на карту - это немало. Алексей давно пришел к выводу - лучшие солдаты, это сибирские деревенские парни, а якуты, если конечно с мозгами в голове, - это вообще праздник для командира. В пехоте, разумеется... Для войск связи, на флоте, в ракетных войсках, в артиллерии нужны более образованные ребята, там соображать надо!
- Ну, блин, дела! - заорал с улицы Володин. - Я тут в ящике бутылку водяры приныкал...
- И что, - заинтересовался Алексей. - Неужто бойцы сперли?
- Хуже, замерзла и лопнула! Я думал - такого не бывает!
- Теперь сам видишь! Ну и чего ты вопишь, тащи в КУНГ, сейчас стекла с этой ледышки снимем, а ее в котелок, растает - во флягу перельем! Тебе ее, родимую, за пазухой носить в такой мороз надо было!
К назначенному сроку, из кабины оранжевого японского лесовоза, остановившегося на развилке дорог, выпрыгнула долговязая фигура и, увязая в метровом снегу, потащила к ТПУ огромный мешок. Алексей, наведя бинокль, распорядился:
- Э-э! Бизоны хреновы, а ну на помощь товарищу! Видать, пельмени у них особо крупные лепят! Не дотащит - надорвется!
- Это Колька приехал! Я ж говорил, не опоздает, надежный пацан! - облегченно вздохнул Володин.
Через десять минут румяный и свежий с мороза "отпускник" выкладывал на столик КУНГа гостинцы.
- Вот, это пельмени в наволочке, тута их сотен семь-восемь! Сеструхи с маманей и бабкой всю ночь лепили. Батя с дядькой Евграфом на медведя давеча ходили, тут она напополам со свининой! Пальчики оближешь... А это сало, кабанчика в прошлом месяце резали, а это шаньги, а это капуста квашеная, а это мед. Летось батяня тридцать бидонов накачал... А тута, - солдат хитро усмехнулся, - самогоночка! Маманя ее на зверобое настаивает!
- Самогонку мы у тебя изымаем, - решительно и сурово произнес Леха. - Тебе по сроку службы не положено.
- Дык, а я и не хочу боле... До самого дембеля хватит. И с Люськой набаловался досыта... А то уж сперма в ушах булькала! А в мае приду - мы и поженимся! Честь-честью!
Остальные солдаты с завистью и уважением покосились на товарища.
- И еще, товарищ старший лейтенант! Батяня просьбу передавал - помогите! Яманы совсем достали, пострелять бы их, а?
- А это кто такие, народность что ли какая? Что-то я про них не слыхал!
- Да не, никакая не народность! Ну, по вашему, по городскому - косули дикие! Мы ж сено тут, на падях косим, стога вершим... По теплу не вывезти, болотина кругом... А когда подмерзнет - тракторной волокушей вывозим, то с одного покоса, то с другого. А они, яманы клятые, стаями из тайги выходят сено наше жрать. Да не столько сами сожрут, сколько затопчут... А стога эти, отсюда не боле версты! У нас же три автомата, пойдем вечор вдвоем, они на закате с тайги и выходят. Ночью снег шел, а в снег они кормиться не идут... Оголодали, поди!
- А чего в снег не кормятся? Аппетиту у них нету, что ли?
- Так лес-то тут какой, дубняк с сосняком вперемешку. Ну, береза даурская еще, лиственница еще имеется, а дубняк-то лист только по весне скидывает. Вот снег-то по сухому листу и шуршит, яманы того шороху боятся. Они где-нито встанут и стоят, прислушиваются. А по вёдру кормиться идут. Нам надо загодя пойти, зайти с подветренной стороны, но так, чтоб они перед нами на фоне снега были, а то в потемках на фоне деревьев их не уцелить! Ну, завалим пару-тройку... Они ведь некрупные, когда обдерешь, кишки-копыта выкинешь, то едва по пуду будут... Козел-вожак поболее будет, конечно... Оно б, козла-то, валить ни к чему, да кто его впотьмах разглядит? А ближе трехсот метров не подойти. Чуткие они, сволочи... Поможем бате, а то сено распотрошат, чем корову с бычком кормить? Где сена-то зимой взять! Никто не продаст! Одно только и остается - резать кормилицу!
- Ладно, окажем помощь семье солдата! А батя сам что ж? Медведей бьет, а тут косули...
- Медведя он жаканом завалил, с дробовика. А яманы близко не подпускают, я ведь уже говорил! А с дробовухи на такую дистанцию не достать!
- Можно подумать, у вас трехлинейки нету, или еще "арисаки" какой! Тут у мужиков по деревням японского оружия валом, еще с гражданской. Они, бородачи местные, в этих местах целый батальон самураев замолотили!В марте 1919 года партизаны возле этой деревни обнаружили японцев, около 700 штыков с пулеметами. А партизан в этих местах много было. Когда косоглазые Ивановку вместе с жителями спалили, то много мужиков за винтовку и в тайгу... Ну вот - партизаны развернулись в цепи, окружили сынов Ямато полукругом. Японцы и партизаны залегли друг против друга на расстоянии 150-200 метров... Самураи-то не привыкли к холодам, укутались в награбленное по деревням. Неуклюжие в тряпье том - прекрасная мишень. А наши, охотники и фронтовики, белку в глаз бьют, а к морозам с детства привычные. Вот и ложили их, японцев, пачками. Вся эта падь была японскими трупами завалена. А, кто убежал - те в тайге померзли на хрен. Много их потом по тайге замерзших находили. Тут винтовок только штук семьсот захватили, обмундирования, большое количество патронов, пять пулеметов "нарисаки", другого добра немало... Тут, по деревням, и досе свиней японскими штыками колют. А у самих партизан троих только и убило, да ранило четыре десятка, правда, потом человек десять от ран померло... - с гордостью за земляков поведал Алексей.
- А вы откуда все это знаете? - спросил "отпускник" Колька, завороженно слушавший героическую летопись родной Семеновки. - Дед что-то такое сказывал, да только он об ту пору сам малым еще был, ему про это его батя баял... А штыки, это верно, имеются!
- Да я ж не из Москвы приезжий. Как не знать историю родной земли! Да и училка истории у нас толковая была! Она нас в музей часто водила, в архивах документы читали, а какие там мечи японские были, песня - а не мечи.
- Может и есть у наших винтовки, а может и нету... А вот патронов - тех точно нету. Вот бы патронов от СВД, или от ПК где-нито цинку насадить! - мечтательно произнес "отпускник".
- О таких вещах прилюдно не спрашивают! - решительно пресек его Алексей. - Да и не с тобой про это беседовать, а с батей твоим, например! Или с дедом... Евграфом, бля... Ну и имена у вас, у чалдонов таежных...
Стадо косуль вышло из тайги под самый вечер. Силуэты животных на фоне темного леса были едва видны. Алексей сдвинул предохранитель на отметку атоматического огня. Вожак, видимо услышавший, несмотря на немалое расстояние, негромкий щелчок, насторожился. Вся его фигура выражала стремление пуститься наутек, увлекая за собой стадо.
"Ого, да тут их штук тридцать" - мелькнуло в мозгах у Алексея. - "Я такого кагала ни разу не встречал. Обычно пять-семь голов".
Тянуть было нечего, Алексей подвел мушку под силуэт вожака и выпустил короткую очередь... Стадо кинулось врассыпную. Сбоку заговорил автомат Кольки - уроженца здешних мест. Завалить удалось трёх косуль. Еще одного самца нашли в трехстах шагах, на самой опушке леса.
- Не дотащить нам, надо людей позвать!
- Плащ-палатки надо взять, на них по снегу тянуть способнее будет!
Разделывали добычу при свете фар. Заводить дырчик никому не хотелось.
- Ого, а вы товарищ старший лейтенант, разделываете не хуже охотника-промысловика. Где наловчились? И нож у вас знатный!
- Я, между прочим, ветеринарный институт закончил, и потом два года в Уссурийской тайге отработал. Мне и с тигра шкуру снимать доводилось... С людоеда! А уж с козы-то... А нож мне одноклассник подогнал, он в угро работает, они много такого-разного изымают!
Разделанное мясо разложили по полиэтиленовым пакетам, килограммов по пять в каждый.
- На учения зватит, - заявил довольный капитан Киселев, только что вернувшийся из поездки на КП. - А я тут капустки квашеной привез, можно шашлычок в рассоле замариновать, не хуже маринада будет. А остаток на дереве повесить, промерзнет, как камень будет! А по мере надобности брать и варить. А сейчас давай спать, время уже позднее!
Однако, случай распорядился иначе. Под утро Алексей проснулся от странных звуков. Вой, рычание, хриплый басовитый мяв... Схватив автомат, Алексей выскочил из КУНГа, на снегу метался какой-то сверток. Посветив фонариком, Алексей увидел оскаленную пасть, здоровенные когтистые лапы, мечущийся и воющий комок рыжевато-серого меха...
- Эй, стрелять не вздумайте! - крикнул Алексей Володину. - Давай разберемся, кто это к нам в сетку попал. Рысь, кажется!
И точно, все больше и больше запутываясь в маскировочной сети, метался и бился великолепный экземпляр амурской рыси - редкого даже для Приамурья хищника, обычно обитающего в горных сосновых и пихтовых лесах. Обычно этот осторожный зверь охотится на заячьих тропах и близко к человеку не подходит.
- Молодая, и двух лет не будет, - с ходу определил Алексей.
- Давайте, я ей в башку с автомата шарахну, - азартно заорал Колька.
- Я те шарахну, больше лошади навалишь! - озлился Алексей. - Много вас таких! Ты что, ее жрать будешь, голодный, да? А тогда и не хер убивать? Давайте ее брезентом накроем, а ты пока пару-тройку рогатин выруби, да не с сушняка. Вон, с сырой березы руби. Так и поступили, накрытый плотным брезентом и прижатый крепкими мужскими руками зверь постепенно затих. Перехватывая лапы и шею лесной кошки рогатинами, постепенно стянули брезент...
- Я с Володиным и Киселевым ее рогатинами держать буду... А ты, Колька, сетку режь, да руки ей в пасть не суй, отхватит на хер. Вон, там и там режь, а остаток она сама сгрызет. Порезал, а теперь отойди и возьми ее на мушку. Стреляй только тогда, когда она на нас кидаться начнет. Да в нас не угадай, охотничек... Все, на счет три отпускаем! Раз, два, три...
Рысь, словно подброшенная мощной пружиной, взвилась в воздух, ловко перевернувшись, она стреканула в густой сосновый подрост...
- Держи-лови! - заорал, поддавая ей ходу Колька. - Эх, зря стрельнуть не дали, такая шапка была бы! Страху только попусту натерпелись. Она ж, пропаскудина, за мясом полезла, да вот сетку не заметила и запуталась. Вон, оттуда она прыгнула, да за шнур зацепилась, сорвалась, да и в сетку...
- Дурак ты, Колька, их может на всю Амурскую область штук сто осталось, а то и меньше. Ежели каждый по зверушке убьет, то на земле одни крысы с тараканами останутся... Ну, косули - понятно, у них самки
каждый год рожают, да и вкусные они, зайцев - вообще, как грязи... А рысь, зверь редкий, красивый. Не надо ее убивать! Пусть живет, красота
лесная, она теперь в тайгу забьется, хрен ее к человеческому жилью выманишь! Вот, только мясо она испаскудила, не все - конечно... Нет бы
зайцев ловить, а она на дармовщинку позарилась... А вот у нас, в Лесозаводске три брата жили, слесаря-ремонтники из сельхозтехники, так они на зиму отпуска брали и в тайгу... По договору с госпромхозом тигров ловили...
- Как это тигров? - не поверил Киселев. - Он тебя самого вперед поймает, мало не покажется!
- А вот так! Ловили, тебе говорят! Я сам этого не видел, мне Андрюха Красюк рассказывал, директор госпромхоза. Между прочим, он еще тот черт, даже на Даманском острове против китаез воевал...
- Пограничником был?
- Да какой там хер пограничником! Там и местные участвовали, дед один из пулемета столько косоглазых положил, мама не горюй. И сыны его отличились. А Андрюха как раз в эту пору у приятеля своего гостевал, у Леонова Демократа Владимировича. Тот в аккурат начальником Иманского погранотряда был. Геройский был мужик! Ну, когда все началось, и Андрюха вписался. А Леонов в той заварухе и погиб... Там ведь, в селах вдоль границы мужиков в отряд содействия погранвойскам записывают, а взамен им на запретке охотиться и рыбалить разрешают, ну там патронов иногда подкинут, да и вообще, сквозь пальцы на них смотрят... А ты что думал? Что границу пацаны восемнадцатилетние охраняют? Это только в газетах так... Вот от кержака-старовера, такого бородатого дядьки с мосинской трехлинейкой, который в тайге всю жизнь прожил, вот от него-то, брат, в тайге хрен куда уйдешь! Он каждый след в тайге видит, это дом его! И никакие китайцы ему в доме том не нужны... Еще деды-прадеды землю нашу Амурскую от хунхузов берегли-боронили! И сынам завещали... Ну, значит у тех братьев-тигроловов, в Инокентьевке еще три братана жили, двоюродных.
- В какой Иннокентьевке? - встрял Колька.
- А на пересечении автомобильной трассы Хабаровск-Владивосток с рекой Уссури стоит. Там, непоодаль от того моста три деревни стоит, Тихменево, чуть в сторону, в тайгу - Иннокентьевка, кержацкая такая деревушка, а по самой трассе - Шмаковка, в ней аж три санатория, там нарзан из земли бьет... Так вот, эти братовья на заимку уходят, и по падям следы ищут. Как найдут след тигрицы с молодняком, то с лайками на наст выгоняют. Лайки-то легкие, не проваливаются. А в тигрице весу до двухсот кило, она по брюхо и вязнет. Тогда на детеныша сеть рыбацкую и накидывают... Матку-то выстрелами отгоняют, а детеныша рогатинами припрут, и вяжут... А промеж связанных лап кол пропихивают и на заимку прут, а там у них лошадь с санями, везут к Андрюхе, в клетку садят... Оно ведь связанным по морозу зверя долго держать нельзя. Кровообращение остановится, а потом гангрена... Ну, а уж потом на машину и в Дальнереченск, раньше Иман прозывался... Там зообаза. Карантин, то да се. А уж затем в зоопарки отправляют!
- А чего ж детенышей, а не самую матку ловят-то?
- А ты мозгами раскинь, с нею по два-три детеныша ходит! Куда им без матки-то? Пропадут ведь! Да и то, как ты из тайги матку-то попрешь? Я ведь сказал, в ней пудов двенадцать будет, а несут двое, на лыжах, попеременно. Там ведь не шоссе, а снегу по яйца! А уж потом на лошади... Да и лошадь-то не всякая тигру везти будет... Пугаются запаха,
в оглоблях бьются, сани переворачивают. Тут обученная лошадь нужна!
- Это ведь опасно! Тигр ведь и порвать может?
- Не без того! А лаек часто и рвет, а что ж вы хотели? Каждая тварь за свободу бьется, и за деток своих... Это не зайцев петлями ловить!
- Кстати, о зайцах, стратосферщики трех в петли поймали, а ума додать не могут, просили помочь, - тихо заметил Володин.
- Пусть несут, поможем! А тигров тех я на зообазе видел и даже пенициллином колол. Ох, и страху натерпелся!
- Расскажи, а? Интересно же!
- А в Имане, ну - Дальнереченске, значится, там зообаза стоит! А я как раз туда приехал, пробы крови в лабораторию привез. Там главным врачом лаборатории моя однокурсница, Танька Береза работала. Муж ее на год раньше меня институт закончил. Володькой зовут, вот фамилии уже и не помню. Длинный такой фитиль, конопатый. Но мужик из себя правильный... Ну, сдал я пробы, а он и говорит, поехали, мол-де, я тебе чудо покажу... Ну, приехали мы на зообазу, двор такой себе, двухметровым забором загороженный, амбары огромные стоят. В левом, как сейчас помню, клетка с тигром стоит... Из штакетника сбитая, он лапой по ней как даст, так клетка та, ходуном ходит... Вот-вот рассыплется! А Вовка и говорит, тигра, мол, колоть надо, его-де просквозило в сарае-то... На воле-то тигр, он ведь на сквозняке не ляжет, а тут продуло... И достает шприц Бюнеровский, гэдээровский. Редкая тогда вещь была, у нас тоже что-то наподобие делают, но говно по качеству. А мужики тигра граблями-рогатинами к стенке приперли, и Вовка мне и говорит:
- А слабо тебе тигру укол сделать? Ну, я расхорохорился, беру шприц, а там иголка на длинной полиэстероловом шланге, и тигру прям в задницу, тот ревет, дергается, а я ему раствор бициллина в жопу качаю... И смех и грех. Страшно все-таки, вдруг эта хлипкая клетка развалится! Убежал он потом...
- Как убежал?
- Очень просто, там, в клетке той, тамбур примитивный был. Кормить начали, а надо сказать, что для этих целей им с совхоза телят полудохлых привозили. Да только те мужики телятину жрать сами горазды, вот им пацаны иманские дворняг, за деньги малые и тащили. А тигры, они собачатину жрут, мама не горюй! Им ничего другого и не надобно. Ну, один щит набок вытащили, несчастную псину втолкали, да щит путем назад не задвинули, а тут еще один мужик второй щит уже отодвигает. Ну а тигр-то, ни будь дураком, как даст лапой! Щит в одну сторону, мужики с собакой в другую, а тигр ходу! Выскочил во двор, все врассыпную, понятное дело! Тигр с ходу через забор перемахнул, что ему те два метра! И бежит по улице, а сзади те придурки, кто с граблями, кто с метлой... Стой-стой, орут! Ну, и что бы они делали, если б тигр остановился? Тут собака тридцатикилограммовая жопу тебе запросто разорвет, а тигр? Он хоть и молодой, а килограммов восемьдесят-то весит! И причем - это восемьдесят килограммов мышц, клыков, когтей и злости... Зообаза-то, понятное дело, не в центре города, а на окраине. Возле самой Уссури... А за ней - Китай. Да только тигру-то эти границы по-фигу. Он на лед-то и выскочил. А там столбы вморожены, с колючей проволокой. Он перед проволокой присел, да как даст свечку. Сиганул в высоту метра на три с половиной, да и был таков... Ищи-свищи, тем более в Китае. Так и ушел... А еще там на зообазе у них я оленей видел, выдра ручная у них была. Свистит так забавно... Много зверушек, их оттуда даже в Японию отправляли... Жалко их! Им в тайге-то лучше...
- А много там тигров?
- Да какой там хрен! Мало уже осталось, там лес валят, здесь полигон военный, постоянно стреляют-взрывают, еще где-нибудь строят чего-то! Вот дичь-то и разбегается! А ему ведь жрать что-то надо! Он обычно стадо кабанье по тайге преследует! Причем очень долго, вот схватит отного подсвинка, и лежит возле него дней пять, пока не сожрет. А потом опять стадо-то преследует. И так месяцами... Его нанайцы так и называют, кабаний пастух!
- А чего ж они от него не убегут-то! Кабаны-то эти?
- От кого? От тигра-то? Да хрен ты от него куда убежишь, - усмехнулся Алексей. - Он сам любого насмерть загонит! А, кстати, ежели промахнется, прыгая на добычу, то больше трех-пяти прыжков не делает! Он дичину скрадом берет, как и другая-любая кошка! Но ежели он на волчий след выйдет, то ховайся! Будет гнать и десять, и двадцать километров, пока не нагонит! Кончит обязательно! Там, где у тигра охотничьи угодья, волки не водятся. Помню, как-то в октябре с моим водилой Колькой Савченко, по грибы в тайгу за Иннокентьевку поехали. Грибов набрали море. А я возьми и спроси! Мол, а волки здесь есть? А Колька мне и отмечает, нету-де, они здесь не водятся, поскольку тигров очень боятся. Утешил, блин!
Два дня подряд весь личный состав с удовольствием лопал жаренное на углях мясо. Пахучая косулятина, с запахом дымка, да еще под крепкую самогонку, пришлись по вкусу едокам. Понятно, что солдатам спиртного никто не наливал. Они запивали шашлык крепчайшим чаем, благо запасов хватало.
- Давненько я так душевно на учения не ездил, - потянувшись, заявил капитан Киселев. - Обычно, как собака крутишься, не жрамши, не спамши. То продукты подвези, то горючее. Укупорку из-под реактивных снарядов вывези, другую тару... А палатки ставить-снимать по морозу. Земля зараз - как гранит, попробуй колья забей! А тут, морду об подушку плющь, да мясо наворачивай...
- Об какую подушку? Где ты ее видишь?
- А у меня с собой, маленькая такая. И наволочка из военной рубашки сшита, военного цвета подушечка-то!
Через пару дней приехал на зампотыльском УАЗе начвещ, маленький и кривоносый капитан Волков. В последнее время что-то изменилось в нем, откуда-то появилась в нем какая-то загадочность и важность. В то же время - какая-то настороженность и неуверенность в себе. Как будто бы он крепко где-то напаскудил и теперь, боясь расплаты, нагонял на себя важный и неприступный вид. Лешка, тонко чувствовавший человеческую натуру, с ходу определил и эту фальшь, и этот страх.
- Давай, собирайся! - по-командирски заявил Волков. - Чиряк тебя на КП дивизии вызывает!
- Какого хера? - возмутился Алексей. - А лагерь на кого я кину. Мне еще эту колонну до Блага вести!
- Мне по херу! Там тебе Чиряк задачу вставит, - заносчивым тоном заявил тот. - Ему карту тылового обеспечения дивизии рисовать надо. Кроме тебя - некому. Нарисуешь и назад вернешься!
- Блядь, и чему их в академии учат?
-Ну, ты чо? Шефа нашего не знаешь. Когда это он сам что-то делал?
К вечеру нанеся обстановку на сорокалистовую карту, им же самим накануне склеенную, Алексей почуствовал голод и усталость... Подойдя к начальнику АХЧ, прапорщику Яковлеву, он спросил:
- Женька, а пожрать чего-нито найдется?
- Ну, чего-нибудь сыщем! Кашу гречневую на ужин готовили, там что-то может и осталось, да только застыла уже. А чего ты на ужин не приходил?
- Да, зампотыльник карту делать припахал!
- Ну, понятно! А сам-то он пожрал, как следует, принял свои триста граммов, а зараз вон, в натопленном КУНГе дрыхнет!
- Каждому - свое! Это и на воротах Бухенвальда написано, - сплюнул голодный Алексей.
- Да ладно тебе. Пойдем, перекусим, чем Бог пошлет, подальше от начальства - поближе к кухне.
Когда Алексей залез в КУНГ, где нежил свои телеса зампотыльник, тот повернул к нему круглое, лоснящееся лицо:
- Ну, что? Карту сделал?
- Так точно!
- И где она?
- В штабной палатке, там начальник ОПО еще какую-то хрень наносит. Вводные какие-то от посредников поступили!
- Ты это! Ступай на ТПУ артполка, тут по просеке с километр будет! Будешь там представителем тыла дивизии! Там и заночуешь...
Алексей, про себя матеря толстяка, направился в указанном направлении, пройдя с километр, он оглянулся - лагерь, стоящий на лесной поляне, казался таким родным и уютным. Тарахтели бензиновые генераторы, вырабатывая электроэнергию, светили фары разворачивающегося грузовика, дымили палаточные печи. Идти неведомо куда и разыскивать лагерь артполка не имелось ни малейшего желания...
"Вот сука жирная, и чего измывается? Кому я там, у артиллеристов нужен, кто меня там знает? Начальник артиллерии полковник Скворцов, так он на КП, его заместитель тоже, помощники там же, а полковых я и не знаю никого. Припрусь посреди ночи, здравствуйте-пожалуйста..." - Алексей увлекся невеселыми размышлениями. В этот момент свет от фар разворачивающегося позади грузовика мазнул по ельнику, густо росшему с обеих сторон просеки. На миг сверкнуло несколько пар зеленых глаз.
"Волки! Во блин, попал.. Хрен ли толку с того пистолета? Ты еще попади в бегущего на тебя волка! Да и попадешь, остальная стая тебя на
шматки порвет! На елку залезть? Ага, ты еше залезь - в ватных штанах и куртке! Да и залезешь, так долго ли там просидишь, в такой мороз! Нет, надо назад идти! Идти, да оглядываться! Вроде бы и не должна стая тут крутиться, машины шумят, "дырчики" трещат, бензином-соляркой воняет... Хотя, хрен их знает!" Держа руку с пистолетом за отворотом зимней полевой куртки и оглядываясь через каждые пять шагов, Алексей добрел до лагеря и, ввалившись в КУНГ, заявил:
- Не, никуда я не пойду, там меня чуть волки не сожрали! Там их штук пять, а то и больше. Давайте машину, а пешком не пойду! В гробу я их видел...
Сидевшие за откидным столиком Чиряк и начмед дивизии, запойный подполковник Федун, с неудовольствием отставили налитые водкой стаканчики.
- Какие еще волки-медведи? Ты что-то фантазируешь!