Ночь. Тихо-тихо ползут машины по вязкому снегу. Зябко на автобусной остановке. А время от времени туда залетают ещё и снопы снежинок. Кроме меня и неё в этом аквариуме никого нет. И не надо. Во всем городе тихо-тихо. Так бывает только в снегопад. Сон и реальность так тесно сплелись в этой тишине, что точно не знаешь, на какой из сторон ты сейчас. Всё - деревья, фонари, дорога, машины, всё это какое-то сказочное.
Медленно-медленно, как снежинки в желтом свете, плывут в голове мысли. Совершенно не здешние, вечные. Думаю о снежинках, о том, как они, кружась, спускаются на остывшую мостовую, постепенно пряча асфальт да желтые стебельки сухой травы, ещё колеблющиеся у тротуара. Наверное, в прошлом году я так же стоял на какой-нибудь остановке, слушал тишину, смотрел на снег.
Кроме снега есть она. Зарывается в пушистый воротник, смотрит иногда на меня, чаще не дорогу и на снег. На вид лет шестнадцать-семнадцать, аккуратненький курносый носик, прямые русые волосы до плеч. Она красивая, нет, скорее, симпатичная. Сонная и замерзшая. В свете фонарей глаза у неё янтарные. Бусинки. О чем-то про себя улыбнулась. Я тоже. Когда улыбается, напоминает морского котика или щенка из диснеевского мультфильма.
Она мне нравится. Я ей, может, тоже. Не знаю, с чего я это взял, наверное, мне просто хочется, чтобы так было. Смотрит на расписание, потом на часики. Интересно, какого автобуса она ждет? Здесь останавливаются три автобуса. Один потом поворачивает направо, а два других идут прямо. Мне направо.
Идет время, падает снег, автобусов нет. Она опять про себя улыбается. Тихо, еле заметно, мило. Чувствую, что не могу на неё не смотреть, становится как-то неловко. Чего доброго, она меня испугается. Я этого совсем не хочу. Пытаюсь залезть в её голову. О чем может думать семнадцатилетняя девочка? Обо мне? Сомнительно. Наверное, у неё есть планы на будущее, котенок, парень. Ему она и улыбалась. Ему, а не мне. Что это, я ревную? Не перестаю себе поражаться.
Она мне всё больше нравится. Кажется, будто мы неплохо смотрелись бы вместе. Наверное, было бы приятно видеть её мордашку, просыпаясь. Во сне она, должно быть ещё милее. Да, точно, мы бы с ней неплохо смотрелись. Кузьмин бы, правда, стал говорить, чтобы я ещё раз тщательно всё обдумал, не торопился, но мне было бы наплевать. Я, конечно, ценю его, он хороший друг, но в жизни ни черта не понимает. Он слишком много думает, прикидывает, планирует.
А я не такой. Не знаю, лучше или хуже, просто не такой. Я легко иду по жизни. В свои двадцать я ничего не приобрел, но и ничего не потерял. По-моему, такой баланс не так уж и плох. У меня есть друзья, есть куча знакомых. Разве этого мало? Единственное чего у меня нет, так это цели. Нет стези, по которой можно было бы идти, никуда не сворачивая.
На светофоре показался автобус. Он далеко, поэтому номера я не вижу, но инстинктивно подхожу к бордюру, всматриваюсь в желтый сумрак. Она тоже. Поправляет воротник. Видимо пара снежинок всё-таки добралась до её шеи. Проходит целая вечность, прежде чем загорается зеленый сигнал. И ещё одна, прежде чем автобус трогается.
Он уже на остановке. Не мой. Из открытых дверей никто не выходит. А она поднимается по ступенькам. Может пойти за ней? Мы ведь так хорошо смотрелись бы вместе...
Нет, пожалуй, не стоит. Последний раз смотрю на неё. Двери закрываются и бело-красный "Мерседес" отъезжает. Она садится у окна спиной по ходу движения и смотрит на меня, пока я не скрываюсь из виду. А, может, только показалось. Зачем я ей? Жаль. Всё ведь так красиво начиналось. Правда, вот, что всё? Грустно, пусто, тоскливо, снежно...
Миллиард снежинок спустя, подходит мой автобус. Новенький бело-зеленый "Икарус". Уже как-то нехотя поднимаюсь по ступенькам, захожу в полупустой салон, плюхаюсь на сиденье, открываю Сэлинджера. Рассказы. Смотрю на страницу. Не читаю, а просто смотрю. Тихо. Может, не следовало так просто оставлять эту девочку в ночи. Проводил бы её до дома, а на следующий день позвонил бы и спросил, как её настроение. Ладно, что уж тут. Она уехала, я остался. Теперь уехал и я. На остановке совсем никого не осталось.
Снег, снег, снег... На крышах, тротуарах, деревьях, машинах. Мир утопает в снегу, утопает в тоске. А я просто часть этого мира. Маленькая, совершенно бессмысленная его часть, возвращающаяся домой. Немножко несчастная, но, в общем, вполне непотопляемая. Десять тысяч таких как я едут сейчас домой по заснеженным улицам. Едут в теплых автобусах. Едут в качающихся трамваях. Едут на попутках-"копейках". Едут в синих трескучих троллейбусах. И на всех нас падает снег. Белый и пушистый.
Еду долго-долго, прежде чем начинает щекотать сотовый на поясе.
-- Алло!
-- Ну, ты где? Я звонила тебе домой, сказали, что ты ушел, а куда не сказал...
-- Я ездил к Кузмину по делам, а что-нибудь случилось?
-- Нет, я просто соскучилась. А что у тебя такой грустный голос, всё нормально?
-- Так... ничего, всё в порядке...
-- Ты дома скоро будешь?
-- Минут через пятнадцать. Я тебе перезвоню, о'кей?
-- О'кей, пока, целую и люблю.
-- Я тебя тоже. Пока.
Вешаю трубку обратно на пояс. Через остановку мне выходить. Смотрю на знакомые улицы. Всё знакомо, только снегом припорошено. Снег всё продолжает падать. Такого сильного снегопада не было, наверное, лет пять. Красиво.
Подъехали к метро. Из автобуса вышли все кроме меня. Никто не вошел. Подхожу к ступенькам, моя следующая. Смотрю через водительское стекло на дорогу. Засыпанная снегом, похожа на распаханное поле. Выхожу, иду во двор, прохожу мимо накрытого ватой вросшего в землю 412 "Москвича". Подхожу к подъезду. На козырьке горит лампочка. Стайка особо смелых снежинок кружит в её свете. Сейчас поднимусь к себе, разденусь, доберусь до телефона.
Ночь. Тихо-тихо. Только вот где теперь девочка с янтарными глазами?