Семён поднял голову и посмотрел на сидящего напротив.
"Ну и рожа! - подумал он, как вообще можно с такой рожей жить?"
Сколько раз он хотел спросить своего приятеля об этом, но всё время чувство жалости было сильнее, чем любопытство. Сегодня же он почувствовал непреодолимое желание поговорить, наконец, о жизни с этим тусклым субъектом. Эти всклокоченные волосы, красные глаза, щетина явно говорили, что человек плюнул на себя и ему весь белый свет не мил. Ещё и мятая рубашка и отсутствие галстука... хотя Семён и не помнит уже, когда он видел на нём галстук. Помнит только, что приятель выглядел тогда очень даже неплохо, прилично, и смотреть было приятно. Не то, что теперь. "Опустился-то как! Подумаешь, ушла жена, тоже мне ца-ца! Радоваться должен. А не распускаться!" - подумал Семён.
Всё же он немного пожалел этого несчастного и решил просто поговорить с ним:
"Ну, что ты куксишься? Посмотри, на кого ты похож? Мама родная не узнает. Радоваться должен! Теперь ты свободен! А что может быть лучше свободы? Ничего! Теперь не будет у тебя ссор, обид, слежки: где и с кем ты, и что делаешь, и сколько ты выпил. Ведь были же слежки? Были?" - Семён внимательно посмотрел на собеседника.
Сидевший напротив, совершенно тусклый тип, кивнул головой, от чего его нечёсаные волосы всколыхнулись в разные стороны и опять упали на лоб.
"Вот я и говорю - радуйся! Мало баб, что ли на свете? Полно, только свистни! Правда, ведь?" - Семён опять посмотрел на собеседника.
В ответ ему был опять кивок головой.
"По такому радостному событию предлагаю выпить!" - Семён открыл стоящую рядом бутылку "Столичной". Она была уже наполовину опустошена. Чокнувшись с приятелем, Семён крикнул:
"За хороших жён, которые не бросают своих мужей! А не за таких, как эта Танька!"
После выпитой рюмки приятель повеселел, Семён это заметил и сказал:
"Хорошо пошла! Но, между прочим, между первой и второй промежуток небольшой!" - Семён опять налил и, чокнувшись, быстро опустошил рюмку. Так незаметно допили бутылку. Немного посидели, помолчали. Потом Семён почувствовал, что ему плохо. Не то, что физически ему стало плохо, а как-то стал злить его этот собутыльник, это чучело.
"Что ты молчишь? Я тебя что, развлекать должен? Так вот знай, не придёт она больше, не вернётся. На этот раз, чувствую, ушла Танька навсегда. Что молчишь? Вот ведь зараза!" - Семён разозлился не на шутку. Тут сыграла роль и выпитая водка, и молчание собутыльника. Гнев душил его, и он схватил уже пустую бутылку и запустил ей в сидящего напротив. Послышался шум разбитого стекла, и он подумал:
"Не туда попал, чёрт..."
Приятель его куда-то пропал.
"Убежал, гад, испугался! Лучше вообще одному пить, чем с тобой, молчит он, видишь ли..." - Семён, качаясь, дошёл до дивана и плюхнулся лицом в подушку. Потом у него полились слёзы. Он с трудом повернулся на спину, от чего слёзы стали собираться сначала на глазах, а только потом сбегать к подбородку. Наплакавшись, Семён захотел спать и, закрыв глаза, сказал кому-то в пространство:
"И хорошо, и ничего мне не надо... буду один, совсем один..."
На полу валялись мелкие зеркальные осколки, из которых выскакивали многочисленные солнечные зайчики и прыгали на стены и мебель квартиры.