Все как всегда как тысячи лет назад, когда орды гунн сметали на своем пути царства и империи, превращая в пепел города и селенья, и все те же лозунги, те же цели: мы утопим весь мир в крови - это наша свобода, наше равенство, наше братство. Кто не с нами тот против нас и пусть захлебнется этот мир в крови! Печатают по дорогам сапоги солдат, поднимая до неба пыль, и звучит в такт шагам: свобода, равенство, братство, отдаваясь болью в сердцах.
Красная конница вошла в опустевший серый город. Суровый командарм в брошенном здании городского телеграфа выслушивал доклады своих красных комдивов.
- Белые отошли организованно без потерь, - подвел итог всему кожаный комиссар, член Реввоенсовета. Человек без эмоций и нервов, вечно выбритый до синевы, всегда трезвый в очках за которым светятся ледяным холодом пустые глаза, в которых нет бога и жизни.
Один лишь из них бывший прапорщик царской армии, лихой конник комдив Шидловский рассказывал:
-Перехватил у Малой Ремизеновки колонну беженцев, тысячи три будет. Ведем назад в этот чертов город.
Командарм выдохнул, достал серебряный портсигар с гравированной надписью "товарищу Шидловскому от товарища Троцкого открыл и закурил папиросу.
-Все свободны!- объявил стальным голосом невозмутимый комиссар и все дружно разошлись. Командарм остался в комнате с ним наедине. Услужливый денщик из солдат принес им чаю.
-Там на верху, - начал командарм:- давно стоит вопрос о твоей Петро и моей судьбе, и сам знаешь, если мы доложим о том, что город просто упал нам в руки, то ...
-Да знаю Василич, знаю! - с досадой в голосе отвечал кожаный комиссар.
-А что мы плохо воюем, хуже этого их "Тухлочевского"? - продолжал командарм.
-Ладно, надо писать телефонограмму, - махнул рукой комиссар:
- И напишем ее вот так, пиши Василич. Товарищу Троцкому. Копия товарищу Ленину. С революционным приветом! С тяжелыми боями доблестная шестая красная армия овладела городом М., захвачено до трех тысяч пленных из отборных белогвардейских частей!
-Отлично! - поддержал его командарм, набросал телеграмму и тут же вызвал к себе ординарца, что бы скорее отправить в Москву победную телеграмму.
Спустя четыре часа...Москва. Кремль. Кабинет Ленина.
- Если враг не сдается его надо уничтожать! Вот! Молодец Шидловский, а вы Лев Давидович, его ругали, а он вон с ходу взял город М! - картавил возбужденный Ленин размахивая перед носом Троцкого телеграммой: - а вы после этой вашей инспекции войск, хотели его снять с должности!
-Шидловский конечно молодец, тем более три тысячи пленных отборных белогвардейцев, но извините, Владимир Ильич, позвольте карту! - в разговор включился бывший царский генерал Бонч-Бруевич и они расстелили на крышке обширного Ленинского стола огромную военную карту.
-Вот смотрите, его прорыв и отставание соседей, создает угрозу удара войск белых в тыл шестой армии с ее полным окружением, город М. это просто ловушка! У этого Шидловского почти сорок одна тысяча штыков и двенадцать тысяч сабель и еще эти три тысячи пленных. У него совсем нет запасов продовольствия, он оторван от своих застрявший под Бузулуком тылов, ему угрожает окружение. И скажите мне, чем он будет кормить этих пленных, кто их будет охранять? И не разбежится ли его разношерстная армия попав в это кольцо ?
- А ведь и правда резервы нам подтянуть неоткуда, - зачесал бороду Троцкий.
- А вот с пленными вопрос надо решить радикально! Как вы считаете товарищи? Во-первых, проблема их снабжения будет решена. Во-вторых, это будет революционный акт устрашения собственных да и вражеских войск!
-Бей чужих, что бы свои, боялись? - удивился Бонч-Бруевич.
Ленин замялся:
-Военное дело это дело архисложное и вам решать, целиком в этих вопросах полагаюсь на вас, хотя не чего здесь корчить из себя барышень-белоручек! Революцию не сделать в белых перчатках! -
Спустя три часа в город М. пришла телеграмма: " С коммунистическим приветом! Поздравляем с победой! Ждем новых успехов! Город держать любой ценной. Относительно пленных решить вопрос радикально. Троцкий.
Окраина города М.
Двое комиссаров в тертых кожанках расстреливают пленных, то есть беженцев, двое матросов перезаряжая, как на дуэли, подают им в руки горячие от выстрелов наганы. Пытаясь перекричать, пальбу соседей, они под эти выстрелы ведут диалог, не отрываясь от своей кровавой работы. Конвоиры подводят все новых и новых людей, поворачивая их спиной к комиссарам у самого края рва, и те словно стараясь угодить, подставляют им свои русые затылки. Все пленные крайне утомлены, валятся с ног от голода и усталости, они сломлены и умирают, молча и обреченно как стадо на бойне. Трупы безжизненно падают в ров, где еще двое для верности докалывают их штыками. Женщины и мужчины, старики и юноши все идут на гильотину! И по всему городу с полсотни таких рвов и расстрельных участков.
-Ишь, как барины стреляют, как в тире! - пожилой матрос во рву говорит молодому, всаживая штык в грудь очередному упавшему, и тут же пользуясь паузой, снимает у мертвого золотое кольцо с пальца. Кольцо не лезет, и он срезает его ножом. Молодой морячок рядом прикладом выбивает изо рта женщины золотые коронки. Они ходят по трупам их обувь в крови.
-Слышишь батя, а зачем нам в светлом будущем рыжье? Ведь все будут равны, счастливы и богатых не будет!-
-Ты давай сынок не спрашивай, а работай! - поучает его старший:
-Вот наступит оно тогда и золото это выкинешь. А пока оно пригодится еще! Нам как то до светлого будущего дожить надо! -
Первый комиссар патлатый чернявый очкарик стреляет, увлеченно театрально закусив нижнюю губу, ресницы его глаз с каждым выстрелом вздрагивают:
-Вы знаете, что такое революционная ситуация мой друг? Нет, а как же вы хотите взять власть в стране в свои руки, читайте историю, читайте! А я вам скажу мой друг, лучшее средство это война! Находясь на краю гибели, на волоске от смерти человек меняется, человек очень хочет жить! Голод, нужда порождают недовольство властью. В обычное время сколько недовольных? По всей многомиллионной стране две-три тысячи идиотов вперемешку с уголовниками. Что бы разрушить этот мир, нам нужна война! Тогда недовольных будут не тысячи, а сотни тысяч, миллионы, мы заставим, их усомнится во власти, зная, чего они хотят, предложим им это, хотя бы на словах... Люди те же дети! Прежняя власть царя была так наивна и глупа! Что человеку надо? Конфетку! Похвалы, обещанья. Это же, как соблазнение дамы, наобещай бабе с три короба и все. Она твоя! Уваженье, признание его главный и все! И он пойдет за тобой, хоть на край света! -
Щелкают одного за другим наганы, запах пороха висит в воздухе. Комиссары вытирают пот надушенными платками. Второй собеседник, сам явно из рабочих, он высокий белобрысый, палит так же, увлеченно не отрываясь, головы расстреливаемых, лопаются как арбузы. Он слушает товарища, а сам все больше молчит.
- Россия безумно патриархальна, инфантильна и захват власти возможен. Бывшая власть либеральна и честолюбива, и разве эти чистоплюи ее удержат в своих руках? Кто хочет ее удержать твердо, тот будет лить кровь, целыми реками и ни когда не станет заигрывать с внутренними врагами. Пуля в затылок. Петля, гильотина!
-А как же народ, цели? Государство? Принципы? - акцентируя на каждом слове интонация спрашивает второй.
- Вы сейчас похожи на этих чистоплюев! Всегда побеждает тот, у кого нет принципов, нет границ, нет, извольте совести и чести, а есть только цель, для достижения которой мы не перед чем не остановится... А вы принципы! Цели? Вы что когда найдете кошелек со ста рублями бежите его возвращать? Хорошо, а с миллионами? И что вы думаете, другие не поступят так же? Мы строим светлое завтра! И мы не можем себе позволить взять туда всех подряд! Вот скажем этот! Поверните его!
Чернявый приказывает матросом и те поворачивают и ним лицом бледного юношу, видимо студента.
-Кто таков? - не выпуская нагана, спрашивает того чернявый. Матросы услужливо ему дают прикурить и он сладко затягивается. Трое шепчутся вдали, с уважением обсуждая то, что уже комиссары целый час без всякого перерыва стреляют эту сволочь...
Юноша падает на колени:
-Иванов Антон Аркадьевич, из мещан, бывший студент политехнического института...
Чернявый комиссар, ласково наклонившись, спрашивает, заглядывая студенту в его широко открытые от ужаса надвигающейся смерти глаза:
- Как ты попал милок сюда, расскажи нам? -
-Отпустите меня дядя? - заплакал студент.
-Отпустить? Посмотрим, ты нам все расскажи, а дальше мы решим! -
-Я го-господин ...- заикается в ужасе студент.
-Нет господ больше нет! Мы товарищи! - зло одергивает его другой комиссар из рабочих.
-Я товарищи просто уходил со всеми из города...
-Бежал?-
-Бежал! А от чего бежал? От нас бежал, от народа, от власти, от законной расправы, значит, есть, чего боятся? Значит враг?- чернявый продолжал пытать парня и демонстративно обратился к матросам:
-Вот мы товарищи проливаем свою кровь за Советскую Власть, строим светлое будущее для народа, а он бежит от нас, значит он наш враг?
Студент падает на колени, доставляя всем наслаждение.
Чернявый продолжает, у него в руках наган у него в руках власть - власть дарить и отнимать жизнь, власть вершить судьбу и он откровенно бессовестно наслаждается этим моментом:
- Вот мы строим новый мир без угнетателей, без дармоедов и трутней, мир рабочих и крестьян, а есть ли в этом мире место этому поповскому выкормышу?
-Я не попович! - оправдывается заплаканный студент.
-Да какая разница нам кто ты! В бога веруешь?-
-Верую! - вдруг неожиданно для всех гордо отвечает студент, и этот вопрос словно придает ему силы. Чернявый нагло смеется - наконец то студентик попался, все ему конец:
-И где твой бог? Что ж это он тебя бросил? Здесь бог для тебя один - я! Я казню! Я милую! А твоему богу на тебя наплевать! Мы верим в одного бога -светлое будущее трудового народа!-
-Скажи, что говорит тебе твой бог, умрешь ты сегодня или нет? - смеется второй комиссар.
Парень пристально смотрит на комиссаров и, меняясь в лице, вдруг неожиданно бесстрашно говорит им:
-Да не в кого вы не веруете, ни в бога ни в черта, да и в свое светлое будущее тоже! Хотя жаль мне вас, больны вы бешенством и умрете как собаки!
Чернявый обижено смеется:
-Вот ты, каков буржуйский недобиток, а мы-то думали не сознательный, ты просто, хотели взять тебя с нами в наш трудовой мир! Пощадить уберечь, а ты нам свое гнилое нутро и раскрыл. Таким как ты один приговор - смерть! Нужен ли он нам такой товарищи матросы в светлом будущем?
Матросы смеются, отвечают такие, мол, не нужны:
-А по што нам этот слюнтяй нужон? -
-Давай откажись от бога! Скажи нам, что нет его, прощения, попроси и мы тебя отпустим! - продолжает игру другой комиссар, подмигивая товарищу. Да стрелять они устали, а тут такое развлечение редкое, не часто встречается идейные христиане. Как таких приятно ломать!
Студент упрямо и неистово молится, до них доносятся слова молитвы:
-Богородица дева радуйся!
Чернявый разводит руками:
-Вот тебе и народный суд! Сам себе приговор сделал! -
Второй смертник у стенки в офицерской форме не выдерживает:
-Зачем вы безвинного человека стрелять собрались? Он же не военный, не враг! Люди опомнитесь!-
Чернявый комиссар кивает замершим матросам:
-Расстрелять!
Матросы вроде бы делают шаги к юноше, но вдруг останавливаются словно остолбенев. Второй комиссар недовольно:
-Ну что? Стреляйте же его?
А сам в душе тоже напуган и удивлен, сам тоже не считает юношу врагом.
Матросы шипят:
-Сам стреляй, мы грех на душу не возьмем! -
-А ну стреляй! Ком сказано! - чернявый в коже наводит свой наган на близь стоящего матроса. Тот неохотно подчиняясь передергивает тугой затвор трехлинейки и вдруг:
-Не можем мы! У меня что-то винтовка заклинила подлянка такая! -
Его поддерживают другие, направляя стволы в сторону комиссаров:
-Сам стреляй что боишься?-
Чернявый понимает, что, что-то здесь не так! И начинает вопить:
- Ах вы шкуры! Да за невыполнение приказа я вас самих к стенке!
Матросы стоят словно парализованные, опустив головы, но стрелять даже не собираются, хоть и знают за невыполнение приказа, их может ждать революционный трибунал. Чернявый снова хватается наган, но стрелять не получается - осечка. Морячки осмелев, глядя на его растерянность:
- Не виновный он, а то, что верует это же не воспрещено! Мы не будем его убивать, мараться невинной кровью, хочешь сам давай, раз такой умник! -
Они стоят насупившись. Уже готовые к любому повороту дела.
Чернявый шепчет себе под нос: ни чего я с вами потом поквитаюсь!
Юноша прекращает молиться и с достоинством обращается к матросам:
-Братцы не убивайте меня, пусть меня этот сам убьет! Не берите лишний грех на душу! А ты (чернявому) просто болен, тебе же хочется убивать! А ты (молодому) спишь! А когда проснешься, тебе будет очень страшно! Опомнись!
Чернявый хватает пистолет у второго комиссара, тоже осечка. Он берет винтовку и в безумном порыве наносит снова и снова юноше удары штыком.
Юноша корчится в муках, падает и умирает в луже собственной крови. -На сегодня Анатолий Инокеньтьевич, пожалуй, хватит! - молодой комиссар неуклюже запихивает наган в кобуру.
-Этого,- он указывает на офицера, - тоже добейте штыками....
Офицер поднимает глаза:
-Позвольте спросить!-
Матросы уже занесли, было, свои штыки над несчастным.
Комиссар обернувшись:
-И что же вы хотели?
Офицер начал:
-Я полковник Урицкий, три войны прошел и так и не узнал, что вы чувствуете, когда вот так всех расстреливаете? Позвольте спросить, я убивал врага в бою, а что вы чувствуете, когда вот так? Невинного человека, только за то, что верит в бога? -
Чернявый комиссар в задумчивости закатил глаза:
-Я чувствую, что очищаю землю от скверны! Вы разложившийся труп старого мира. Вы стоите на нашем пути к светлому будущему.
Офицер кивнул, на его бледном лице заиграла улыбка:
-Я не сержусь на них,- он кивнул на стоящих рядом матросов:
-Они просто обманутые вами дети, а вот вы кровавые лжецы. Я ведь всю жизнь служил своему народу, отечеству, а чему или кому служите вы? Что кроме ваших иллюзий дадите им вы? Что придет на смену опьянения псевдо свободой?
-Вы просто царский сатрап и кровосос! Убейте его! И у нас нет времени слушать вашу демагогию! - приказал чернявый, прежняя сила вернулась к нему, и, он повернувшись к молодому комиссару, добавил:
- Весь день испортила эта верующая сволочь! Этот полковник так и ни чего не понял! Стадо сменило хозяев, его поманили сеном и у стада теперь другие пастухи! А этот и ему подобные просто волки! А ручных волков не бывает, их нужно убивать!
Чернявый опьянен властью, властью убивать и миловать, он делает это театрально красиво, бесподобно, ему не хватает этих расстрелов. В его душе ломка, если он прожил день без них....
С монастырского двора комиссары выходят на улицу, мимо маршируют колоны - идет Красная Армия. Все как тысячи лет назад, те же лозунги, те же цели: мы утопим весь мир в крови - свобода, равенство, братство. Впечатывают в пыль сапоги солдат в такт шагам: свобода, равенство, братство. А молодой комиссар теперь видит мир по-другому, ему кажется, что невидимая рука гонит этих людей как огромное стадо на кровавую бойню, а все эти лозунги, эти слова - пусты.
Молодой комиссар с трудом преодолевает свое отвращение к чернявому, он хочет выстрелить тому в лоб, но сдерживается, пока рано. Молодой комиссар тоже еще наивный ребенок в классовой борьбе такой же глупый как эти матросы. Он тоже верит в светлое будущее. Но чувство, что произошло что-то непоправимое, что-то чудовищное не покидает его, и не покинет уже не когда.
Двое во рву среди трупов.... Молодой матросик спрашивает у старого:
-А зачем они всех стреляют?-
-Это сынок враги!
-Какие же это враги, они же без оружия это же люди! Ну, поворовали бы мы у них барахло. Но оружия, то нет у них?
-Этим комиссарам виднее давай, сынок нам еще зарывать надо...
-А какой он светлый мир, за который мы воюем?
-Это сынок рай! Без бога и буржуев!-
-А разве рай без бога бывает?- в недоумение разводят руки молодой.
Чернявый, он же Елисей Бауман, член РСДРП с 1905 года, сегодня спит плохо, хотя устал. Снится ему не убитый офицер, не расстрелянные женщины, не убитые дети, а тот юноша студент, с небесно голубыми глазами... Он зовет его с собой, тянет к нему руку, но кровавая жижа засасывает Баумана и он, задыхаясь, просыпается. Бауман встает. Бежит ко рву, где еще не засыпанные лежат трупы убитых. Он зовет караульных и требует, что бы к костру вытаскивали тела, он, отчего-то хочет найти труп юноши. Одно за другим, труп за трупом. Тело за телом тащат караульные к костру. Окоченевшие серые трупы, выбитые зубы, глаза, запекшаяся черная кровь. Трупа юноши нет, комиссар бегает вдоль рва кричит, ему страшно.
-Ищите! Ищите! - кричит он. Те оправдываются. Говорят. Что за трупами ни кто не приходил.
В самой темноте с краю рва он находит священника.
-Что ты здесь делаешь?- кричит он ему.
-Простите. Я долг свой исполняю перед убиенными, перед погребением! Отвечает тот.
-Что он здесь делает? - кричит Елисей караулу.
-Мы его пустили мертвых проводить, в последний путь!- виновато отвечают караульные.
-Я юношу студента ищу, ты поп его не видел? - спрашивает Бауман попа.
-Нет...- растерянно отвечает поп.
-Неужели это он?- восклицает комиссар, хватаясь за голову:
-неужели он?-
И уходит в ночь. Караульные спрашивают у попа:
- Кого он искал, что потерял? -
Священник пожал плечами.
Утром Бауман начал поиски опять, но тела не было.
"Кровь" шептал сам себе Бауман: " это ничтожная плата за высокую цель! И кто-то должен ее платить, кто-то должен ее вносить, кто-то должен очищать землю! Революция дело грязное и кто-то должен делать это работу. Ради народа, ради справедливости! Кровь и смерть это жертвоприношение на алтарь революции!"
Он бродил по рву, переворачивая тела, вглядываясь в лица, но трупа юноши не было. Караул возможность кражи тела отрицал - город вымер.
К нему подошел священник:
-Я не сразу понял, кого вы ищите. Вы вчера убили его?
-Кого его?-
-Вы знаете о чем я говорю... Убили, а потом ищите тело? Это глупо... Сначала его распяли, теперь расстреляли, история повторяется!