Журнал Рец No. 6 : другие произведения.

Дмитрий Ленский

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

  
   Дмитрий Ленский
  
   [email protected]
   http://www.stihi.ru/author.html?caxap
  
   02.12.1976
   Родился в 1976 году, в славном месяце декабре, 2 числа (хотя день рождения отмечаю 3 - вот такая заморочка, ну имею я право на свои собственные слабости или где? Соответственно Стрелец (чем и горжусь до дикости и покалывания в почках). Жизнь и обучение упорно заканчивать не собираюсь (хотя суицидальные мысли приходят постоянно, поэтому и бросил учебу, так и не акончив Фил.фак и любимую кафедру теории литературы. Ну, как-то не пошла она мне впрок со всеми умными дядьками
   профессорами и тоннами книг). До сих пор пишу совершенно безграмотно, с чем уже свыкся. Могу сделать такие ошибки в словах, что первоклассника хватит инсульт предстательной железы и паралич копчика. Принимал участие в 2 коллективных сборниках, изучаем в школах Украины, потому как из нее родимой и родом. В недавнем прошлом переехал в Москву, где и обитаю в съемной квартире и без регистрации.
  
  
   31/10/2002
  
   Смотри,
   я начинаю спать,
   звонок поставлен,
   шесть утра.
   Я накрываю одеялом тело,
   взбиваю пух.
   Смотри: один мой глаз
   уже косит.
   Я медленно киваю
   и засыпаю,
   сплю,
   (почти уснул).
  
  
   5 часов утра.
  
   Какие сны - все те же, что вчера,
   дорога от работы к дому,
   холодная и темная Москва,
   от театра Дурова до "Пентагона".
   Растрепанная пачка сигарет
   в негнущихся окоченевших пальцах,
   и светлый "Мельник",
   и болит в спине,
   и слишком жалко мне
   себя в себе,
   и надо плакать.
   Идти, молчать, смотреть по сторонам,
   а, вдруг, все просто, даже объяснимо -
   теперешние злые холода,
   сплошная жалость
   и плохое пиво?
  
  
   9 утра.
  
   Сквозняк по всей квартире, как в четверг
   (наш кочегар опять проспал работу)
   и, кажется, погасли печи все,
   и сон ушел, и выход ищет пиво,
   хотя котлы, наверное, к утру
   опять раскочегарят жар по глотке
   (по трубам) - соком, это надо соком
   лечить и ждать, что кто-то принесет,
   размашисто пройдя по коридору,
   заведомо знакомую свободу
   и панацею от вселенских бед -
   слегка замерзшую бутылку водки...
   А надо б соком,
   то-о-ока со-ока НЕТ!?
  
   Там же...
  
   Ну, что за странности?
   А, кажется, в трусах
   ложился спать
   и, если вспомнить, в майке...
   Пришел домой,
   поел на всех парах,
   лег спать и...
   дорогая, здравствуй.
   Где все?
   И не скажу, что жаль
   пропавшего белья,
   могло б и хуже...
   А все-таки,
   кто Диму раздевал
   в пустой квартире,
   где сквозняк и трубы,
   которые не греют десять дней,
   внутри которых завывает ветер?
   Ну, нет жены,
   и даже нет детей,
   да что жены -
   здесь даже нет соседей!?
  
  
   В ту же минуту...
  
   Город, зачем ты шумишь,
   лупишь, как капля о губку,
   с одурью в жесть старых крыш,
   гравием по подворотням,
   крысами в старом дому -
  
   (хруст недоеденных бревен)
   я в нем живу, живу,
   спал бы давно - не сплю!!!
   Слушаю, блин, заоконье.
  
  
   Полдень.
  
   Голова, буйным цветом расцвела.
  
  
   12 часов, 1 минута.
  
   Совсем недавно было сто друзей,
   и не хватало места телефонам,
   а каждый был и ближе и родней,
   все на клочках,
   кусках,
   все на обоях...
   записывал с надеждою создать
   огромный справочник,
   всех обзвонить под праздник,
   поздравить, на словах облобызать,
   посплетничать, спросить и рассказать,
   собраться выпить и пройтись по "травке"...
   но, вдруг, ушли.
   Куда?
   Зачем?
   Когда?
   Я как назло опять сменил квартиру,
   записанные мною номера,
   остались в коридоре, как картина
   и злят, наверно, старую каргу...
   И ни гу-гу...
   ни мне, ни я...
   Все сплю...
   И у меня сегодня день рожденья!
  
  
   12 часов, 1 минута.
  
   Совсем недавно было сто друзей,
   мы день и ночь почти не различали,
   мы долго провожались у дверей,
   чтоб через час опять начать сначала.
   И кто был кем, и как кого зовут -
   все расплывалось, и стирались грани
   и дед в углу, что громко так храпит,
   наверно, старше, чем Иван Сусанин,
   а тоже с нами, (как он к нам попал?)
   и все о том же - о любви и силе,
   он, кажется, в Цусиме воевал,
   а, может, умер где-то под Берлином
   и спит теперь, устав от ратных дел.
   А кто-то к нам приходит из астрала,
   порвав пределы и законы тел,
   затарившись в киоске у вокзала,
   и радостно вопя на всех вокруг,
   что он кормилец, просто мать родная,
   а этот дед - сэнсэй из Занзибара,
   его старейший и вернейший друг,
   почти любовник... господи, прости,
   и слишком громко огласив окрестность,
   мы наливаем деду от души,
   смеемся, пьем, и кто-то тянет песню...
   Нет счета дням, и нет ночам конца,
   и время растянулось, как экватор,
   и... нет друзей, как не было отца,
   а дед тот помер спьяну от инфаркта.
  
  
   13 часов, 30 минут.
  
   13-30, а должно быть шесть
   утра -
   итак,
   давно уже, давно 13-30,
   и на плечах чужая голова,
   и странно так сломалась поясница:
   сюда чуть-чуть, туда уже никак,
   и почему-то вдребезги компьютер...
   я, кажется, не получил письма,
   с банальной фразой "С добрым утром"...
  
  
   13 часов 29,5 минут.
  
   Мама, еще минуту, пять, если можно, мама!
   Утро, я знаю, что утро - утро трясет кровати.
   Помнишь, ты мне рассказала, как оно будит сонных!
   Мама, еще минуту. Встану, поем, закрою
   дверь за тобой, ну, мама, дай мне минуту, слышишь,
   ну, подожди немного, не уходи на работу!
   Встал - голова, как бубен, жестью грохочет крыша...
   нет ни друзей, ни мамы - были они, да вышли.
   Между 13 - 29,5 и 13 - 30.
  
   Заварю тебе липовый чай, в старом бабушкином заварнике
   оладушек на меду горяченьких...
   Незаметно пришью ножки Зайчику,
   чтобы прыгал он с моим мальчиком.
  
  
   ***
   А сутки настоялись на тоске
   (трехдневный чай) и пить нельзя и вылить -
   ведь нету больше - чайник глухо стынет,
   который раз на кухонной плите.
   За стенкой спят, сопят и снов не видят,
   а сердца ежик, скоро сорок дней,
   распиливает грудь в тупой тоске,
   и роет выход и никак не выйдет.
  
  
   ТРИ МИНУТЫ АНГИНЫ (1)
  
   (I)
  
   И день за днем коленками назад....
   Не пишется и гноем не выходит,
   Февраль, быть может, в чем-то виноват,
   а, может, он смертельно чем-то болен?
   И как назло "Фервекс" не развести,
   "Фервекса" нет - глотаю по сухому
   ангину и тянущиеся дни -
   от тридцать шесть и шесть к сороковому,
   и где-то потерялся витамин
   на букву "Цэ" - застрял и дозревает;
   просроченный и желтый анальгин,
   рассыпавшись в муку, не помогает...
  
   А раньше мать с испариной на лбу
   размешивала уксус, водку, воду...
   так далеко - я просто не дойду,
   хоть детство рядом - Вон! - Подать рукою...
  
   (II)
  
   И на ручки меня не взять -
   По сусекам метите веником -
   Приходите меня поминать,
   Будешь мальчиком - стану педиком,
   Будешь девочкой - буду преданным
   все астматиком,
   все аллергиком....
  
   (III)
  
   Сорок один и два
   я шкалю...
   вместо того, чтоб писать
   лучше б я пил лекарства...
  
   (IV)
  
   красивый - У!
   Еще бы не красивый!
   В таких глазах
   с разбега утонуть.
   Я крылья, молью битые, пакую
   и нафталином посыпаю. Ртуть
   в моих глазах покрылась поволокой,
   а все равно хватает с головой -
   травитесь ей, пока температура
   не съела все, что было слишком мной...
  
   (V)
  
   Ну, и кошка теперь у меня -
   перс-экзот от Ми_Ленки - Дуня!
   Я на жестком сижу, она -
   на единственном мягком стуле.
  
   Ест как вол, в туалет, как боров...
   Не любит меня, пылесос и шторы.
  
   19.02. 2003.
  
  
   ТРИ МИНУТЫ АНГИНЫ - 2.
  
   (VI)
   Я слышал, что аккумулятор
   возможно зарядить как хошь...
   и вот поэтому
   пью виски-скочь,
   и тихо ночью
   вою на луну
   и тихо говорю, что я пою -
   по-ю,
   о том,
   что "... нам не превозмочь".
   (VII)
  
   Сигнал звонка! - К нам едет почтальон
   с огромной сумкой,
   в фирменной рубахе,
   зияет дырка,
   вместо медной бляхи,
   и письма опоздали лет на сто...
  
   давно подохла и сгнила собака,
   бежавшая за ним через квартал,
   а мне хоть лопнуть, точно так не тявкать -
   Зато я преданней кусаю за сандаль...
  
   (VIII)
   Растущий месяц - денежка, водись:
   любая-всякая,
   бумажкой - железякою,
   копейкою - сантимами,
   водись, деньжонка, с Димою...
  
   тьфу-тьфу... через плечо!
  
   И не ходить по трещинам,
   на люки не ступать,
   чураться и открещевать
   ночами чертенят...
  
   тьфу-тьфу, через плечо!
   (IX)
  
   я не любил демонстрации:
   лента "Отличник",
   из Питера ранец,
   с лучшими катафотами
   во всем городе.
  
   и не знать, куда деть лицо...
  
   Провинция!
   форма - коричневая
   и ты один
   в модной,
   синей.
   лента - "ОТЛИЧНИК",
   ранец из Питера...
  
   и не знать, куда деть лицо...
  
   через годы -
   одни тройки
   (нет, школа - отлично),
   отец алкоголик
   рваные майки,
   серьга,
   заикание...
  
   а с лицом мне всегда не везло...
  
  
   ***
   Мои сонные настроения
   еще хуже, чем пьяные.
   Пьяному весело,
   слишком талантливо,
   слезы так искренни,
   только летучи,
   быстры, эфирны
   тяжелы, болючи
   часто по поводу
   или от лепости,
   за уважение,
   дружбу,
   за женщину.
  
   *
   Сны мои странные...
   Все чаще не помню
   (пересыпаю
   из банки в коробку)
   пустопорожние
   сны не цветные
   слишком банальные,
   позже - чужие
   в голову всунуты,
   кончатся к полдню
   вряд ли забудешь
   а встанешь - не помнишь...
  
   *
   завтраки бывают разными
   у меня их совсем не бывает
   я постоянно опаздываю
   дыма наемся
   кофе(м) проталкиваю,
  
   и на работу,
   там, может, по мелочи
   кофе и мысли
   о доме
   и сексе
  
   *
   смотришь и привыкаешь ко мне густо-пьяному,
   все еще веришь, что прынцессы не какают,
   не пахнут вонючками, мокроту не харкают,
   прынцессы хорошие, умные, важные,
   ты хочешь горошину к новому году
   в салат оливье, майонезу и рому,
   а, может быть, виски (здесь ром только рифмами).
   А будем пить водку, под кильку с сосисками.
   Твой старый халат (после мамы достался)
   (Мы новые вещи пропили, проспали)
   Теперь служит нам пуховЫм одеялом,
   а может пухОвым, но греется мало...
   смотри... как икает принцесса на кухне,
   а принц (это я - родословная в норме)
   не пьет - из себя выливает наружу
   и то что блюет, растирает по морде....
   Что, слишком брутально? - прости, так хотелось.
   Я должен учиться механике мачо.
   Смотри, серый дом оседает на сваях,
   моя Коломбина, ты снова рожаешь.
  
  
   ***
   Что было? Что было! Что было...
   Не нужно ходить к гадалкам,
   (хотя, если вспомнить, - ходили
   и портили жизнь ленорманам,
   вот карты бесились в бессилье -
   припрятанный туз был в испуге...)
   мы были чертовски красивы,
   наглы и милы друг с другом,
   да так, что друзьям на зависть
   (врагов разрывало на части)
   мы не обрастали долгами,
   а тратили с бешеной страстью,
   смеялись, решая проблемы,
   дразнили прохожих из окон,
   писали стихи и иконы,
   и пели, фальшивя, но хором!
   Ходили в приезжие театры,
   спивались с актерами в барах,
   и было плевать, что не каждой
   бог выделил твари по паре...
   Судачили старые клуши
   (соседи следили глазками),
   мы были безбожно везучи
   и лучшими в своем жанре...
   Под занавес две однодневки
   придумали смерть для финала -
   финальную, грустную песню,
   и смерть на нее опоздала!
  
  
   ***
   последнее чудачество, сэнсэй,
   а дальше, обещаю, буду умным -
   и сообразно возрасту костюмы
   я подберу, и запишу ровней,
   исчезнет сленг, войдут деепричастья
   не в стих, так в речь, а надо - так везде,
   я снова стану уважать начальство,
   и подчиняться физике людей.
   расставлю точки и раздам долги,
   всех обзвоню, поздравлю, с чем придется
   налажу быт, цветы поставлю к солнцу,
   найду носки и постираю их;
   а главное - опять прощу врагов
   и успокоюсь, буду спать ночами
   и, твердый пол почуяв под ногами,
   обрадуюсь звучанию шагов,
   нож в правой, вилку в левой -
   не стучать,
   когда размешиваешь сахар,
   не сутулясь, сидеть на стуле,
   не водить плечом,
   когда ужасно чем-то недоволен.
   И говорить спокойно обо всем,
   И улыбаться посторонним людям,
   ночами спать - работать только днем,
   и наконец-то вызубрить герундий.
   А главное - я рухну, но смогу -
   не врать так часто всем своим любимым...
   А первенца я Митькой нареку,
   и посмотрю, родится ли счастливым...
  
  
   ПОХМЕЛЬНЫЕ ЭКСПРОМТЫ
   ***
   Пытаюсь говорить с тобой, ты слышишь?
   на всех живых и... просто языках,
   китайской письменностью в проводах,
   крутым и скользким -
   гадским поворотом
   на полной скорости,
   Тристаном, Квазимодой,
   натянутой,
   совсем больной душой,
   на "Вы", на "ты", в пол-оборота,
   навыворот и даже сам с собой.
   Все о тебе,
   пропахли горькой солью,
   когда-то детские (такие были?) сны,
   и, даже обращаясь к заоконью,
   я мертвые тревожу языки...
  
   А ты, как бог, не слышишь и не можешь,
   и души жрешь, картавишь и молчишь...
   вдыхаешь с болью, чтобы выдать слоги
   и с голоса срываешься на шип...
  
   ***
   Сегодня наглотаюсь аспирину,
   сегодня медленно (почти что на руках)
   несу себя - дурного Буратину -
   и думаю, что все вы в дураках...
   И, чтобы не спугнуть неловким вздохом,
   ушедшую недавно тошноту,
   несу себя под богом и над богом,
   как мертвое дитя себя несу...
  
   **
   Я порчу жизнь тебе... себе? - Тебе!
   Мешаюсь под ногами с громким "Где ты?",
   курю, читаю, говорю во сне,
   и, кажется, уже не о тебе...
   себе?
   С тобой мы открывает лето
   в холодном доме с шаткой половицей,
   кривою ванной, клеткою для птицы,
   которая подохла лет как сто
   тому назад,
   и старые обои
   съедят глаза совдеповским узором,
   и жирных пятен - чьи-то разговоры
   под стопку водки, под закуску века -
   три кильки без томата и с душком...
   я начинаю разговор от "Где ты?"
   и говорю все время о другом.
   тебе?... Себе?
   Хожу,
   курю запоем,
   и не касаюсь грязных стен и пятен,
   шепчу сквозь прутья тихие слова:
   - Ты улетела или умерла?
   И жду ответа, и ответ понятен.
  
   Жила здесь в клетке (белая) мудрая сова,
   но улетела перелетом к югу
   три тыщи лет? - веков! тому назад,
   чтоб посидеть у моря на закате
   и влажный воздух патокой вдыхать...
  
   Грудное "Ух"...
   (я в полнолунье брежу?)
   и говорю тебе?.. Себе?... не важно:
   - Вернулась странница с морского побережья!
   Она потом нам обо всем расскажет!
  
  
   Мама-выстрел*
  
   Черт, как же ты далеко!
   В сутках езды - не рядом! -
   Я по щенячьи ищу
   ЗАПАХ,
   щеку, твою скулу
   татаро-монгольского ига,
   вещи не там где льзя,
   не там, где меня учила:
   чулки на моем столе,
   очки за диваном в спальне,
   суждения о любви и ...
   ЗАПАХ!
   Твои глаза,
   руки царям на зависть,
   такие простые слова,
   такие смешные фразы.
   Губы, которых нет -
   две параллели в улыбке,
   твое неумение петь,
   твое - не прощать ошибки.
   Смеяться, прикрыв рукой ( Я же всегда прощен!
   рот, и тоску ночами Даже за злые мысли...
   Черт, как же ты далеко!!! Черт, как же ты далеко!!!
   Мама! ВЫСТРЕЛ)
  
   ***
   А ты опять в своей пустой квартире, не спишь до двух
   и смотришь (смотришь-смотришь) в никуда,
   в чужие окна,
   кажется, в порядке
   и не в порядке все.
   Твое "курить"
   доведено почти до автомата.
   опять до двух,
   и что там у других-
   там за стеклом...
   совсем чужие жизни,
   цветы другие, в холодильнике еда...
   А у друзей - свои друзья,
   и ты до боли смотришь в никуда
   и куришь,
   доведя до автомата,
   привычку жить...
   Париж, oh, mon amour - дыра,
   где ты не нужен.
   Эйфелева девка
   стоит и тупо смотрит в никуда,
   а за стеклом - увозят поезда,
   глаза, духи и старую Европу
   в альбомах в Кострому и Тель-Авив,
   и, жизнь свою до фильтра докурив,
   и трижды плюнув в Сену с восхищеньем,
   ты понимаешь, что всего достиг
   еще до двух,
   и долго до рассвета,
   и гаснет дом напротив, потушив
   огни квартир-миров твоих соседей,
   до солнца останавливая жизнь.
   И ты нигде,
   часы грохочут полночь,
   Монмартр тает, на восьмом ударе
   Parle... не бей, и do you understand
   Айн, цвайн...
   а ты, в своей пустой квартире,
   не спишь до двух, который день подряд.
   Часы стоят,
   сведя на полночь стрелки,
   и отбивают двести пятьдесят.
  
   И ты не знаешь Лета или Сена
   свернула вспять...
  
  
   ***
   И Гамлет заикается в финале,
   и путает умерших и живых,
   и думает, что все уже постиг,
   хотя, на самом деле, - постигает,
   и делит ужин строго на троих...
   (А мы с тобой в одном пустынном зале
   такие роли с бешенством играем,
   но мертв Шекспир, а он бы оценил...)
   И Гамлет правит балом одиночек,
   Офелия, ты, кажется, стара,
   ты отыграла и тебе пора,
   тем более, что скоро будет полночь -
   твой ревматизм не даст тебе уснуть,
   а здесь сквозит. Поди куда-нибудь...
   Быть может, кто-нибудь тебя захочет.
   "Вот гул затих.
   Я вышел на подмостки."
   И рампой мир так резко разделен
   на узкие неровные полоски,
   которые не свяжутся в одно,
   их разбирать -
   играть в бирюльки с чертом,
   и Гамлет вновь бросается играть,
   и рядом с ним смеется бедный Йорик,
   разглядывая наши черепа,
   угадывая их судьбу в оскале.
   И как давно уже понятно всем:
   что истина откроется в финале,
   хотя известно - истина в вине.
   И Гамлет пьян,
   и Гамлету все мало,
   и он опять умчался в магазин...
   (А мы с тобой в одном пустынном зале
   такие роли в бешенстве играем,
   но мертв Шекспир, а он бы оценил)
   "Вот гул затих."
   и Гамлет спит в прихожей,
   и старый черт храпит в объятьях сна.
   "Вот гул затих.",
   И только бедный Йорик разглядывает наши черепа...
  
   Офелия, ты, кажется, стара?
  
  
   ***
  
   мама, мне так тру...-
   здесь без тебя -...дно.
   Слезы в кулак - жду
   чуда давным-давно...
   все-то не то здесь,
   врят ли, что так там.
   Выбрали - значит днесть
   все целиком нам.
  
   Мама, мне так На...-
   здесь без тебя - ...та...-
   слезы в кулак - ... ли...-
   горе твое - ...я.
  
  
  
   М О Л О К О
  
   1.
  
   Молочные сменились коренными,
   дырявыми - и все не тридцать два,
   возможно, мудрость принесут года,
   и я пойму, что дважды два - четыре,
   и перестану верить в чудеса.
   И к черно-белому придут оттенки цвета.
   Ну, а пока, я слышу голоса,
   которые понятны только детям,
   и засыпаю, сжавшись в кулаке,
   на самом крае между сном и явью...
   Кисельный берег в сладком молоке,
   и я с разбега в молоко ныряю.
  
   2.
  
   И все одно выходит на Таро,
   и баба Таня (в тридцать лет уж бабка)
   размешивает в кружке молоко,
   и что-то пишет в старую тетрадку.
   Не обо мне? - А хоть и обо мне!
   А палец сам накручивает пряди...
   "Ты память крутишь. - Ничего себе!
   А чтоб ее все по головке гладить...
  
   3.
  
   Там, где у гор и Хаджоха,
   где все еще ранние браки,
   брови сошлись как холмы,
   и люди в черных рубахах
   славят "Алла" с мечети
   и Рождество под брынзу -
   землистого цвета чеченцы,
   которых зовут "адыги".
   Сошлись мы друзьями за счастьем,
   и было всего по горло...
   Мне нежность нужна телячья,
   тебе лишь телок покорный.
  
   4.
  
   Намучались и словно не в себе,
   все валится из рук и исчезает.
   По комнате, как будто по воде,
   по пустякам, как молоко вскипаем.
   Переставляем нужное назад,
   ненужное топорщится буграми -
   его не спрятать и не разбросать.
   И мы от психа молоком сбегаем,
   и глупое мурлычем в голове,
   и в пол плюем,
   чтобы забыть заразу,
   но через час построится в уме,
   как банный лист подхваченная фраза.
   А, ну ее.
   И словно заводной:
   Поднял, поставил, передвинул, сдвинул...
   все что в руках - отправится на пол,
   что на полу - пусть под ногами сгинет.
   Опять искать, и что нужней всего -
   исчезнет рано и найдется поздно,
   как на плите включенной молоко
   сгущенное взрывается на воздух.
  
   5.
  
   (А вот тут прочерк... я давно подумывал его удалить.... короче не знаю)
  
   6.
  
   До ДонУГИ, чи може до Львiвськiй площi
   в набитом троллейбусе - джига сардин в консерве:
   болтает и давит, и просто ломает кости,
   томатный пот - какие тут, к черту, нервы.
   И самый ближний из всех
   убит и зарублен мечом -
   в мечтах - повезло, в реале завален матом.
   А эту с корзиной -
   на первом же вздернуть, причем
   с корзиной, с прабабкой, с отцом и покойником братом...
   7.
  
   Казенный быт -
   чайник без ручки -
   ожегся и выть.
   А было бы лучше
   ходить и всласть
   гостями зваться,
   куда попасть,
   там и остаться.
   Кого любить?
   А пьяным пофиг -
   жестяный быт
   навряд ли спросит.
   Побыл и - гой!
   как не бывало,
   опять домой
   и все с начала:
   казенный быт -
   два помидора,
   сквозняк и пыль
   по коридорам.
   Что угол - лес,
   из леса в рощу.
   Сплошное без,
   сплошное возле.
   Казенный быт,
   и чай под вечер...
   Со мною быть -
   о чайник жечься.
   8.
  
   в тумане белом,
   что хочешь делай -
   все поперек -
   из глаз ни капли,
   из горла сказки,
   и невдомек,
   что сны приходят,
   стоят в прихожей
   и тихо ждут,
   что лето клином
   летит кликливо
   к себе на юг.
   Дымится в белых
   кострах осенних
   и зреет грусть.
   "Такая малость
   к зиме осталась" -
   совсем чуть-чуть.
   В тумане белом
   пахнуло хлебом,
   и истин суть
   приходит снова
   сказать нам слово
   сквозь млечный путь.
  
   9.
  
   И снова ты -
   (скисает молоко
   так будет рыхлый творог нам на завтрак),
   что было - сплыло,
   сором поросло -
   ищи-свищи, не откопаешь правды.
   А сыну восемь, через двадцать дней...
   Он, как и я, во всем всегда уверен,
   он любит стены и не любит двери,
   и ничего не знает обо мне,
   и потому, как легкое перо
   он невесом,
   и жизнь все чаще праздник.
   Он - рыжий плут, исподтишка проказит,
   И гордо носит папино лицо...
   В таких глазах
   (ах, быстро погрустнеют),
   в таких глазах, что глаз не отвести,
   такие черти вместе с ним взрослеют,
   такая мудрость видится вдали...
   Но, боже мой, коль ты еще способен,
   а всепрощенье все еще не ложь,
   пусть будет он мне не во всем подобен,
   а лишь похож.
  
   10.
  
   Из всех уходов
   важный - навсегда.
   Туман размыл законы геометрий
   нет больше линий, и взбесился вектор,
   и параллельны только провода.
   Вчерашнее уходит на покой,
   слоится фотографией в альбоме
   (чернеет, разлагаясь Polaroid?
   и не понятно где, зачем и кто мы?)
   Струимся влажной музыкой сквозь сны,
   меняя образ декораций мнимых,
   разрушим даты, времена событий,
   обожествляя острые углы.
   Туманом прикрывая пробужденье,
   нагую правду мятых простыней,..
   и параллели нашего рожденья
   из разных параллельных плоскостей.
   И новый страх идет из ниоткуда -
   запутает давно неясный смысл...
   "Все в мире спит,
   в предвосхищеньи чуда",
   лишаясь установленных границ.
   Забытое -
   до боли актуально,
   уставшее -
   не восстановит сил.
   Сны, словно явь - настолько все реально,
   где каждый встречный оказался мил.
   А через сто нас всех уже не станет,
   и наша жизнь из 1000 мелочей,
   запуталась в своих неровных гранях,
   и мы как будто параллельны с ней.
  
   11.
  
   Мысли скисли молоком,
   или м`олоком -
   уводил себя домой,
   или волоком
   переправил через брод -
   морда драная,
   а на завтра все пойдет
   вновь и заново.
  
   Дмитрий Ленский(c)2003
   Журнал "РЕЦ"(c)2003 Группа "РЦЫ"(c)2003
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"