Аннотация: "А вдруг это не учения, а война?" - подумал ефрейтор и сел за штурвал боевой машины.
Эпиграф:
"Мы все водили в наше время, когда-нибудь и как-нибудь..."
Ранним морозным зимним утром узел связи "Лопушок" Краснознамённого Среднеазиатского Военного Округа поднялся по "плановой" тревоге. Дежурное освещение, лязг "калашей" в оружейной комнате, мат, осоловелые зевающие рожи личного состава - песня, петая и тысячи раз перепетая на бескрайних просторах нашей Родины. Оригинальность в старый мотив внезапных тревог вносило изданное накануне распоряжение командира части подполковника П.: во избежание разрыва радиаторов "ЗиЛов" и "Уралов", вода из оных должна была в нерабочее время спускаться и храниться в сорокалитровых флягах в казармах, а именно в "сушилках". Согласно распоряжению, в однородный поток серых шинелей, влекомых суровым казахстанским ветром в сторону автопарка, забавным образом вливались парочки "духов", волокущих в довесок к "калашам" и противогазам ещё и баки с живительной влагой.
Экипажу станции космической связи не повезло: половина водителей-"карантинцев" находилась в санчасти с неподтвердишимся впоследствии подозрением на дизентерию и не могла принять участие в рекордном забеге. Боксы пустели, "приёмники" и "передатчики" разъезжались на заранее приготовленные позиции, а "космонавты" уныло ходили вокруг своих железных коней и предвкушали заслуженные сексуальные акты с отцами-командирами. Особенно мрачен был дембель Советской Армии сержант Диордиев: каждая минута простоя семимильными шагами отдаляла его от "почётки". С невесть откуда прорезавшимся болгарским акцентом он носился по боксам и проклинал водил, "нажравшихся всякого дерьма".
Ефрейтор З. не испытывал никаких тёплых чувств к сержанту и в глубине души даже немного злорадствовал, ибо совершенно справедливо считал, что для такой сволочи, как Диордиев, уехать домой даже в последнюю партию - незаслуженное поощрение. Но в какой-то момент З. понял, что он вышел если не из одной шинели, то уж точно из шинели, сотканной из шерсти той же самой овцы, что и шинель будущего автора ещё не написанного "Освободителя". Ефрейтор подумал: "А вдруг и вправду война?"
"Т-щ сержант, я сечас!" - крикнул З. и лихо забрался в кабину ближайшего "Урала" - "Урала" с прицепом, на котором стояла в позе неустойчивого равновесия многотонная "тарелка" космической связи.
Мотор завёлся с пол-пинка. Надавив на сцепление всем своим тщедушным телом, З. включил первую передачу. "Урал", как броненосец времён Цусимы, начал медленно выползать из бокса. На лицах сослуживцев З. застыло выражение непонимания, восхищения и отчаяния.
Ефрейтор З. сидел за рулём впервые в жизни.
Судьба ефрейтора хранила. "Урал" заложил крутой вираж и вытянул из бокса прицеп, не обрушив ни одну колонну и даже почти не ободрав намотанный на антенну СВЧ кабель, покрытый изнутри чистым серебром. Заподозрившие неладное прапорщики и лейтенанты боязливо забегали в сектор обзора водителя "Урала" и делали руками угрожающие, предупредительные и запретительные знаки. Но ефрейтор З. не обращал на них внимания. Всё его сознание было сконцентрировано на воротах автопарка, таких узких, по-идиотски узких, да ещё и расположенных не прямо по курсу, а под углом 90 градусов. Все мосты были сожжены. Чтобы остановить рыгающего соляровым выхлопам монстра, нужно было отвлечься от руля и надавить всем тщедушным телом на сцепление. Этого ефрейтор З. не мог себе позволить. Это означало неминуемую смерть неопределённого количества мечущихся прямо по курсу прапорщиков и лейтенантов, а значит - Караганду. Дисбат.
Судьба сохранила ефрейтора З. ещё раз. При повороте на 90 градусов "Урал" въехал боком в угол домика дежурного по парку. Лязг металла, хруст кирпича, мат прапорщиков и лейтенантов слились в экстазе и заглушили рёв дизеля. По-крайней мере, так показалось ефрейтору З. На самом деле дизель заглох сам. Четыре пары рук вытащили ефрейтора из кабины, оглушённого, охреневшего и всё ещё не до конца проснувшегося, и поставили на промёрзшую казахстанскую землю. "Урал" с прапорщиком Г. в кабине снова завёлся с пол-пинка и с пол-пинка же миновал злосчастные ворота. Манёвры удались.
А что же стало с ефрейтором З., спросите вы? А ничего не стало. Человек, проспавший "полевую ленинскую комнату" и расстрелявший пулеулавливатель, может позволить себе мелкие шалости. В конце концов, никого ещё не убыло от того, что его на построении полка перед строем обозвали "му#$ком".